Усягин А.В. Взаимоотношения власти, земств, цензуры и прессы в пореформенной России

  

Два процесса протекали в пореформенной России во взаимодействии и взамозависимости: поддержка «духа гласности» и поощрение цензовой общественности. Развитие земского представительства требовало расширения зоны свободы слова и, наоборот, развитие свободы печати приводило к расширению прав земства.

Не случайно поэтому, что две важнейшие реформы находятся в ближайшем хронологическом соотнесении друг с другом: с 1 января 1864 г. вступило в действие Положение о земских учреждениях, а 6 апреля 1865 г. Александр II ввёл так называемые «Временные правила» о печати, которые (как и всё «временное») просуществовали несколько десятилетий, вплоть до революции 1905 г. Основной смысл «правил» сводился к отмене предварительной цензуры для бóльшей части изданий, кроме книг объемом более 10 печатных листов, и замене этой предварительной цензуры цензурой пост-фактум.

Фактически с этого момента власть лишь объявляла издателю перечень запрещенных для печатного обсуждения тем, касающихся прежде всего общеполитических вопросов (форма правления, избирательное право, Конституция, деятельность правительства, персона императора, действия императорской фамилии и т.п.) и предупреждала об ответственности за нарушение этого запрета. Публикуемые же в газете или журнале сведения стали делом ответственности редактора издания, на которого, собственно говоря, возлагалась обязанность самоцензуры.

На деле «временные правила» предоставляли прессе даже бóльшие свободы, нежели это вытекало из буквы закона. Издания, систематически нарушавшие нормы закона и выходившие за рамки разрешенного, получали несколько предупреждений, прежде чем быть закрытыми; но и после закрытия издания ничто не мешало его редактору вновь открыть и зарегистрировать свое детище под новым названием. Фактически пресса 1860-70-х гг., балансируя между свободой и несвободой, умудрялась донести до читателя многие положения либеральной и даже радикальных идеологий, формально запрещённые цензурой.

Общественное мнение вначале робко и туманно, а затем всё более ясно и определенно стало пропагандировать идеи народного представительства. В итоге власть, которая сама приоткрыла шлюзы для выражения общественного мнения, стала выражать беспокойство непредусмотренными последствиями своей политики «гласности», перешла к цензурным запретам, и одной из первых стала подцензурной тема развития представительных учреждений.

Это показывает содержащееся в документах Главного управления по делам печати письмо министра императорского двора графа А.В. Адлерберга управляющему делами министерства внутренних дел князю А.Б. Лобанову-Ростовскому, датированное 13 сентября 1873 г.:

«Государь император, замечая из представленных Его Величеству Вашим сиятельством выписок из русских периодических изданий проявляющуюся во многих статьях явную тенденцию к распространению идеи о так называемом Земском соборе, Высочайше повелеть соизволил сообщить Вам, милостивый государь, что Его Величеству угодно, чтобы Главным управлением по делам печати было сделано внушение всем редакторам петербургских газет, дабы они воздержались от печатания подобных статей, решительно Его Величеством осуждаемых»[1].

С другой стороны, наиболее широко мыслящие представители правительства стремились использовать в своих интересах нарождающееся общественное мнение. Поэтически описывал общественное мнение в своей переписке 1866-го г. с секретарём Государственного совета князем С.С. Урусовым министр внутренних дел П.А. Валуев:

«Первые его проявления вообще неправильны, порывисты, односторонни, беспорядочны. Эти свойства оно имеет у нас. Оно есть, и оно уже влияет, но, не имея правильных путей и не усвоив себе правильных форм, оно может и даже начинает обнаруживать уродливые проявления… Эта общая сила общественного самосознания, о которой я упомянул, имеет еще другой вид – стремление к участию в делах правительственных – и другое наименование – представительство правительствуемых перед правительством»[2].

Не случайно П.А. Валуев считал влияние на общественное мнение (в частности, через прессу) очень важным в пропаганде своих взглядов. Он выступил одним из зачинателей тенденции, которая получила столь широкое распространение в нашей стране в конце ХХ века: создание карманной, прикупленной печати, формально независимой и общественной, а фактически издающейся на средства министерства. Как глава МВД, П.А. Валуев инициировал не только издание, но и распространение, по демпинговым ценам или бесплатно, еженедельной газеты «Весть», формально принадлежащей В.Д. Скарятину. Как писал А.А. Корнилов, «между скарятинскою «Вестью», добивавшейся олигархической конституции, и П.А. Валуевым установилась полная entente cordiale» (сердечное согласие). «Весть» «печаталась в 1863-65 гг. в количестве 3000 и более экземпляров и рассылалась бесплатно всем губернским и уездным предводителям дворянства и многим другим лицам. Однако же проповедуемые ею идеи настолько не соответствовали господствовавшему настроению общества, что многие отсылали полученные номера «Вести» обратно с заявлением, что они не желают получать этого издания»[3] – картина, которая также очень напоминает современные нравы.

В недолгий период «либеральной весны» М.Т. Лорис-Меликов демонстрировал почтение к голосу общественности, собирая у себя редакторов петербургских газет, что было тогда в новинку в отношениях власти и общества. По своему умению воздействовать на общественное мнение М.Т. Лорис-Меликов представлял собой совершенно новый, неизвестный для России тип политического деятеля, который выступал, впервые в нашей стране, как собственный имиджмейкер. Вместе с тем М.Т. Лорис-Меликов использовал прессу и для маскировки уровня готовящейся реформы, в целях нейтрализации противников преобразований. В сентябре 1880 года редакторы петербургских изданий были им вызваны, как сказали бы мы сегодня, на брифинг, «с специальной целью разъяснить им, чтобы они не волновали напрасно общественных умов, настаивая на необходимости привлечения общества к участию в законодательстве и управлении – в виде ли представительных собраний на манер европейских, в виде ли наших бывших Земских соборов – что ничего подобного в виду не имеется и что ему, министру, подобные мечтательные разглагольствования прессы тем более неприятны, что напрасно возбуждаемые ими надежды в обществе связываются с его именем, хотя он, министр, никаких полномочий не получал на это и сам лично в виду ничего подобного не имеет»[4]. Все это говорилось в разгар приготовлений, слухи о которых в обществе совсем не случайно связывались с именем М.Т. Лорис-Меликова.

Таким образом, взаимоотношения власти, земств, цензуры и прессы имели диалектически-противоречивый характер конфликта и сотрудничества. Цензурные правила 1865 г. и созданная на их основе полусвободная пресса сыграли громадную роль в развитии общественного сознания. Издательская деятельность стала подлинно общественным явлением, важнейшим ферментом образующегося гражданского общества. Пресса стала как связующим звеном между различными социальными группами, так и каналом связи между обществом и государством.