1948. Энциклопедический словарь Гранат. 7 изд. М. (44.99 Kb) 

Терминология. Термин «Этнография» появился впервые в Германии в 1791 г. и вошёл в употребление в науке, оставаясь, однако, крайне неустойчивым и неопределённым. В Англии и США термин «этнография» употребляется редко, заменяясь термином «антропология», имеющим здесь, однако, гораздо более широкий смысл. В странах немецкого языка термин «этнография» нередко заменяется термином «этнология», в свою очередь имеющим иной смысл, а также термином Völkerkunde («народоведение») и Volkskunde (изучение своего народа). Более устойчиво термин «этнография» употребляется во Франции, Бельгии, Италии и странах Латинской Америки. Раньше, чем в других странах, этот термин укрепился в России (с 1840-х гг.), хотя в старой русской литературе в качестве синонима термина «этнография» употреблялся также ныне вышедший из употребления опять-таки более широкий по смыслу термин «народоведение». Неустойчивость и неопределённость терминологии находится в прямой зависимости от крайне неопределённого положения в буржуазной науке самой дисциплины этнографии с её предметом и установками. Лишь в настоящее время в СССР этнография заняла своё надлежащее место в системе наук вообще и исторического знания в частности. Вместе с тем лишь в советской науке термин «этнография» употребляется в своём правильном и точном смысле. Специальные отрасли этнографии, изучающие племена и народности отдельных частей света и стран, именуются американистикой, африканистикой, австраловедением, сибиреведением, кавказоведением и т. п., причём, однако, этими терминами обнимается изучение не только этнографии соответствующих стран, но и туземной антропологии, археологии, языков и пр.

Связь этнографии с другими науками. Этнография тесно связана с рядом наук. В качестве одной из отраслей исторического знания этнография связана с общей историей. Этнографические данные служат ценным сравнительным материалом для освещения и истолкования многих фактов и вопросов из ранней истории всех развитых народов, а сама этнография даёт конкретные образцы ранней истории человеческого общества. В частности, этнографический материал по обычному праву помогает истолкованию неотчётливых и спорных мест в древних памятниках писанного права. Широко практиковалось соединение в специальных исследованиях этнографического и исторического материала на определённые темы; приём этот, особо применявшийся М. М. Ковалевским, получил у него название «историко-сравнительного метода». – Важное значение имеет этнография для первобытной археологии, освещая и восполняя нередко скудные и неотчётливые показания вещевого материала, в частности, например, уясняя употребление определенных видов орудий и пр. Прямая связь существует между этнографией определённых отсталых обществ и археологическими исследованиями, к этим именно обществам относящимися. – Особо тесно связана этнография с первобытной историей: наряду с археологическими и иными данными, этнография даёт один из основных источников для реконструкции истории первобытных форм и отношений. Большое значение имеет здесь этнография поныне сохранившихся или недавно вымерших наиболее отсталых племён – тасманийцев, австралийцев, огнеземельцев, бушменов, ведда, кубу и др., поскольку этнография этих племен даёт материал, иллюстрирующий наиболее ранние стадии развития культуры. При использовании этого материала необходимо, однако, учитывать, что состояние этих племён, как бы отсталы они ни были, весьма далеко от «нулевой точки» культуры, что все они имеют свою историю, и современное их состояние ни в коем случае не может отождествляться с самой начальной ступенью в развитии человечества. С другой стороны, методологически правильное истолкование этого материала отличается от буржуазного генетизма, т. е. попытки вывести сущность различных общественно-исторических форм и явлений из их происхождения и их самых начальных форм. Правильное использование этнографического материала, относящегося как к наиболее отсталым, так и к сравнительно развитым племенам и народностям, должно быть, в свою очередь, далеко от некритического и несистематического оперирования этнографическими фактами. Обезличивая все отсталые общества в качестве одинаково «примитивных», или «первобытных», буржуазная наука в прошлом, а в значительной мере и сейчас, неразборчиво использует этнографический материал, относящийся к различным обществам, для аргументации любых положений. Так, например, беря крайне отсталое племя, у которого материнский род находится лишь в ранней стадии своего развития, и развитую народность, сохраняющую только отдельные пережитки матриархата, многие буржуазные учёные отрицают существование матриархата вообще. Более научным образом используется этнографический материал тогда, когда учитывается то обстоятельство, что отдельные общества стоят на различных ступенях развития, однако и здесь буржуазная наука нередко впадала и впадает в упрощённый схематический эволюционизм, либо создаёт произвольные конструкции. На деле первобытная история при использовании этнографического материала должна учитывать как неравномерность развития отдельных отсталых обществ вместе со своеобразием и специфичностью культуры каждого из них, так и неодинаковость и неравномерность развития отдельных сторон и элементов культуры каждого из этих обществ. Связь этнографии с первобытной историей состоит также в том, что, служа источником для последней, этнография сама, имея своим предметом первобытные формы и отношения, освещается общими положениями и выводами первобытной истории: основательное знакомство с первобытной историей является необходимым условием правильного уразумения и истолкования этнографических явлений. Наконец, этнографические монографии, посвященные определённым племенам или определённым народностям, представляют собой, вместе с тем, конкретные работы по первобытной истории. Известным образом связана этнография и с историей культуры. Поскольку старые сочинения по истории культуры в её хронологически ограниченном понимании имели предметом лишь первобытную культуру, они строились почти исключительно или преимущественно на этнографическом материале (Тэйлор, Липперт, Шурц, Вейле). – Таковым же было соотношение этнографии и буржуазной социологии, в частности, так называемой генетической социологии (Спенсер, Летурно, Ковалевский, Козентини). Преобладающим источником служит этнография для исследований по истории брака и семьи, ранних форм хозяйства, религии и пр. (Каутский, Старке, Вестермарк, Мюллер-Лиер, Кунов, Фрезер). Той же историей первобытной культуры, или генетической социологией является та, якобы, особая дисциплина, которую пыталась создать буржуазная наука на основе этнографического материала, а именно «этнология» или, как она иногда именуется в Англии и США, социальная антропология (иначе – историческая этнология). В её различных направлениях этнология либо ограничивается описанием распространения и эволюции отдельных предметов материальной культуры (лука, стрел и пр.), отдельных хозяйственных, общественных и идеологических форм и явлений (земледелие, брак, война, магия и пр.), либо пытается дать общие обзоры распространения и развития первобытной культуры, либо, наконец, вступая в борьбу с историзмом, в частности, с марксистским истолкованием исторического процесса, пытается схемами подменить историю.

Тесная связь существует между этнографией и антропологией, поскольку последняя необходимо учитывает общественную среду изучаемого ею типа, а этнография – физические особенности изучаемого ею народа. Однако грубейшей ошибкой является отождествление народа с расой или попытки объяснять те или иные этнографические явления расовыми особенностями народа. Тесная связь существует между этнографией и географией, а также краеведением. Наконец, поскольку одним из основных признаков народа является его язык, – понятна связь между этнографией и языкознанием; изучение языка исследуемого общества остаётся необходимой и обязательной задачей этнографического знания.

Метод, приёмы и формы исследования. Представляя собой дисциплину историческую и отличаясь от иных разделов исторического знания лишь особым характером своих источников и особыми приёмами их исследования, советская этнография покоится на тех же методологических основаниях, что и марксистско-ленинская историческая наука вообще. В частности, каждое наблюдаемое явление, каждая форма рассматривается этнографией как явление или форма историческая, в её историческом развитии и превращении. Особое значение имеет в этнографии ленинское учение об общественно-экономических укладах, равно как положение о неравномерности развития отдельных обществ и отдельных элементов культуры. С другой стороны, изучаемые этнографией явления берутся не изолированно, а в их теснейшей взаимосвязи как со всем комплексом данной культуры, так и непосредственно обусловливающими и зависимыми от данного явления иными элементами техники, экономики, общественного строя и идеологии. – Основу этнографического исследования составляет непосредственное наблюдение и изучение этнографических материалов и фактов, проводимые в среде изучаемого общества. Этнографическое исследование производится либо стационарно, либо в порядке более или менее длительной экспедиционной, полевой работы. Непосредственному наблюдению и изучению этнографа подлежат предметы материальной культуры, орудия труда, одежда, средства передвижения, жилище, планировка селений, процессы труда, общественные формы и отношения, обычаи и обряды, правовые нормы и отношения, формы и проявления духовной культуры, предметы искусства, верования, объекты и места культа, празднества, церемонии и т. д. Непосредственное наблюдение существенным образом дополняется зарисовкой, фотографированием, киносъёмкой и звукозаписью. По мере возможности этнографическая работа сопровождается сбором предметов материальной культуры и культа. Устный этнографический материал собирается путём расспросов как о сохранившемся в памяти или передаваемом из поколения в поколение прошлом, так и о современном состоянии изучаемого общества. В круг этнографического исследования входит собирание образцов изобразительного и прикладного искусства, равно как запись фольклора, песен и музыки. Наконец, необходимым образом этнографическая работа должна быть связана с изучением и собиранием на месте материала по языку. Важнейшее условие успешности полевой этнографической работы – непосредственная, на месте, запись собираемого устного материала в форме либо общего дневника, либо более систематической записи по темам исследования. Обращается особое внимание на запись местной терминологии в точной фонетической транскрипции.

История этнографии и её современное состояние в буржуазных странах. История этнографии как науки начинается с античности, и старейший греческий писатель Геродот, именуемый «отцом истории», должен с одинаковым основанием называться и «отцом этнографии»; в сочинении Геродота содержится обширный и ценный материал о ряде народностей, бывших известными античному миру. Не менее обширный и ценный материал дают сочинения последующих античных авторов: Страбона, Диодора Сицилийского, Плиния, Цезаря, Тацита и др. От античности, вместе с тем, ведёт своё происхождение, вместе с идеализацией первобытного состояния человечества, идеализация отсталых племён и народностей в качестве «близких природе», живущих в «золотом веке» и пр. В эпоху раннего Средневековья этнографические представления питаются, главным образом, античным материалом, дополняемым разными фантастическими рассказами о безголовых или одноногих людях. Географический горизонт расширяется со времени путешествий на Восток Плано Карпипи, Рубрука, Марко Поло, Клавихо и др. Некоторые данные о негрских народностях сообщают ранние путешественники, посещавшие берега Африки. Новый этнографический мир открывается с открытием Америки. Начиная с судовых дневников и писем Колумба и Америго Веспуччи, а равно сочинения первого историографа открытия Америки, Петра Мартира, идёт постепенное накопление материалов по этнографии индейцев в описаниях путешествий и компилятивных сочинениях, посвященных различным районам Северной и Южной Америки. В 1724 г. французский миссионер Лафито даст обширное описание североамериканских индейцев, в частности алгонкинов, ирокезов и гуронов, открывая у них родовой строй, матриархат и первобытно-коммунистические отношения. Возродившаяся идеализация первобытности, перенесённая на отсталые племена и выразившаяся в теории «доброго дикаря», в значительной мере окрашивает ранние этнографические характеристики. Французский «примитивизм» получает своё выражение в Германии в терминах Naturvölker и Primitiven. Новое расширение этнографического горизонта связано с большими путешествиями конца XVIII и начала XIX вв. по Тихому океану (Буггенвиль, Кук, Лаперуз и др.), приносящими первые данные о туземном населении Океании и Австралии, в свою очередь сильно окрашенные «примитивизмом». Дальнейшее развитие буржуазной этнографии, усиливающееся в особенности с середины XIX в., находилось в прямой связи с усилением колониальной экспансии и в значительной мере определялось её интересами. Путешествия середины XIX в. во внутреннюю Африку (Ливингстон, Барт, Нахтигаль, Стэнли, Бертон) приносили довольно обильные, хотя и разрозненные, сведения по этнографии «черного континента». В то же время выход в свет в США монографии Л. Моргана «Лига ирокезов» (1851 г.) положил начало систематическому изучению индейцев. Всё же этнография той эпохи оставалась почти целиком связанной с путешествиями и колониальной деятельностью авторов, нося преимущественно дилетантский характер. Лишь отдельные колониальные деятели – врачи, миссионеры и пр. – дали довольно содержательные работы  (Хольмберг, Ринк, Казалис, Мунцингер, Фритч). Во второй половине XIX в. возникли первые этнографические учреждения, в частности – этнографические музеи. Этнография вошла в круг интересов ряда смешанных научных обществ и учреждений, возникли специальные и смешанные периодические издания. Особо интенсивно развивалась этнография в Германии, где появились первые специалисты-этнографы (Бастиан, Штейнен). Организовывались специальные этнографические или смешанные экспедиции (французская – на Огненную Землю, английская – на Торресовы острова). В конце XIX в. было введено преподавание этнографии в высших учебных заведениях. С точки зрения содержания и тематики буржуазная этнография в течение весьма долгого времени, если не целиком носила печать «этнография курьёзов», то всё же преимущественно обращала внимание на различные «особенности» быта, общественных отношений и идеологии. Глубокое изменение в области интересов этнографии произвело возникновение научной первобытной истории. Работы И. Бахофена с его учением о «гетеризме», матриархате и патриархате как трёх стадиях развития первобытного общества, и Л. Моргана с его учением о развитии брака и семьи и о родовом строе и, наконец, увенчивающий эти работы труд Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» оказали сильнейшее влияние на этнографию и сообщили ей новое содержание, поставив перед ней ряд исторических проблем, требующих своего освещения на этнографическом материале. При всём том буржуазная этнография по-прежнему оставалась подчинённой делу колонизации, и предметом изучения являлись преимущественно те стороны быта и идеологии, которые имеют значение в колониальной практике. Отсюда особый интерес буржуазной этнографии к обычному праву и религии. Естественно, что каждая страна интересовалась прежде всего этнографией своих колоний.

Вклад различных стран в область этнографии, сделанный ко времени возникновения второй мировой войны, характеризуется следующими чертами. Этнография в США, получив мощный толчок со стороны Моргана, хотя далеко не усвоив его идей, сосредоточилась на изучении североамериканских индейцев, дав значительное накопление материала (работы Скулькрафта, Боаса, Свантона, Диксона, Крубера, Лоуи, Уислера и др.). Начиная со старейшего этнографического центра – «Бюро этнологии», основанного в 1881 г. при Смитсоновском институте (первый руководитель – последователь Моргана – Поуэлл), в США создалась обширная сеть этнографических научных учреждений, издавших многотомные серии по этнографии. Большую работу проводил, начиная с 1875 г., периодически собиравшийся в различных городах Америки и Европы Международный конгресс американистов. В самое последнее время тема этнографии индейцев оказалась для американской этнографии в известной мере исчерпанной, и этнографы США стали обращаться к этнографии других стран (работы М. Мид по Меланезии, Гершковича и Шапера по Африке). – Английская этнография дала большое число работ по этнографии Африки, Индии, Индонезии и Океании (Роско, Зелигмен, Раттрей, Драйберг, Кодрингтон, Геддон, Риверс, Малиновский). Крупный вклад в изучение австралийцев сделали ученики Моргана – Файсон и Хауитт, за ними: Спенсер и Гиллен, Базедов, Элькин и др. – Наряду с английской, германская этнография дала наиболее обширный материал. Интерес к обычному праву вызвал здесь возникновение специальной отрасли этнографии – «этиологического правоведения», представителями которого явились А. Пост и И. Колер, основавший в 1887 г. «Журнал сравнительного правоведения». Вслед за работами К. Штейнена по Южной Америке ряд описаний южно-американских индейцев дали Эренрейх, М. Шмидт, Кох-Грюнберг. В основном интересы германской этнографии сосредоточивались в Африке и Океании, дав ряд нередко обширных монографий (Бастиан, Бесслер, Финш, Вирц, Турнвальд, Фробениус, Меркер, Тесман, Гутман и др.). Значительные результаты, выразившиеся в капитальных публикациях (ред. Тилениус), дала Гамбургская экспедиция 1908–1910 гг. в Океанию. С 1900-х гг. господствовавшим направлением в немецкой этнографии стала «школа культурных кругов», главными представителями которой были Гребнер, Фробениус и Анкерман. Это реакционное направление, шедшее от «антропогеографии» Ратцеля, основывалось на неокантианской философии Риккерта с её отрицанием всякой закономерности в истории. – Этнография в Австрии находилась с начала XX в. и до второй мировой войны всецело в руках венской католической так наз. «культурно-исторической» школы, возглавлявшейся патерами Шмидтом и Копперсом. Они руководили полевой собирательской работой большого числа миссионеров, получавших специальную подготовку. Особое внимание уделялось здесь пигмеям в связи с утверждением названной школы об их наибольшей «примитивности». Значительное распространение получила «культурно-историческая школа» и в Германии. – Обильную продукцию по этнографии Индонезии дала со времён своего родоначальника Вилькена голландская этнография с сильным уклоном в сторону изучения обычного права и верований. – Из числа крупных стран буржуазного мира сравнительно отсталой в области этнографии оставалась Франция. Ограничиваясь этнографией французских колоний в Африке и отчасти в Полинезии, французская этнография не дала, однако, по этим странам ни одной значительной работы (заслуживают упоминания лишь Делафос и Лабуре). Крупные французские этнографы Риве и Метро работали по этнографии Америки. Господствующим теоретическим направлением во французской этнографии была «социологическая» школа Дюркгейма. – Бельгийская этнография ограничивалась лишь областью Конго; все же она дала довольно много материала, в частности но обычному праву. Равным образом, ограничивалась этнографией своих колоний итальянская этнография, давая незначительную и крайне поверхностную продукцию. – В западноевропейских славянских странах интенсивно развивалась этнография местная с преимущественным уклоном в область изучения обрядности и обычного права (у поляков – Кольберг, Карлович, Цишевский, Адам Фишер, Мошиньский и др.; у чехов и словаков – Эрбен, Божена Немцова, Сушил, Шембера, Допшинский, Хотек, Зибрт и др.; у южных славян – Вук Караджич, Миличевич, Богишич, Цвиич, Бобчев, Шишманон, Арнаудов, Гавацци, Филипович и др.). – Из скандинавских стран значительная работа была выполнена этнографами Дании по эскимосам (Биркет-Смит, Тальбицер, Расмусен, Стефансон), тогда как этнография в Норвегии и в Швеции получила музейно-краеведческое направление (Стокгольмский этнографический музей), если не считать отдельных исследований по Южной Америке (Норденшельд). Наконец, этнографы Финляндии, помимо интереса к местной этнографии и к зарубежным саами (лапландцам), а также единичных авторов, занимавшихся этнографией Южной Америки (Карстен), обнаруживали усиленный интерес к народностям угро-финской языковой группы, живущим в СССР.

Начиная с середины XIX в., рядом авторов были сделаны попытки собрать, суммировать и систематизировать накопившийся этнографический материал в обычно объемистых, иногда многотомных публикациях (Латам, Вайтц-Герланд, Бастиан, Пешель, Спенсер, Банкрофт, Физерман, Ратцель, Бушан, Фрезер). Публикации эти, не говоря об имеющих чисто популярный характер, имеют в лучшем случае значение лишь справочников.

Результатом работы буржуазной этнографии явилось в конце концов не более как накопление сырого материала, правда довольно внушительное по объёму, но представляющее собой в лучшем случае кропотливое описание современного состояния отсталых племён и народностей и архаических пережитков. Материал этот страдает всё же значительной неполнотой и односторонностью – ряд элементов культуры буржуазной этнографии почти игнорировался (процессы труда, производственные отношения). Более серьёзное значение имеет то, что буржуазная этнография упорно не признавала родового строя и сохраняла слепую приверженность реакционной «патриархальной теории»; (попытки оживить её принадлежат датскому учёному Старке и финско-английскому учёному – Вестермарку), вследствие чего соответствующие описания нередко прямо искажали действительность. Весьма отрицательным было влияние буржуазной псевдонауки – этнологии. Основу этой «науки» составлял подчёркнутый отказ от историзма. Взамен исторической точки зрения, различные авторы и «школы» выступили с разнообразными «теориями»: «теория диффузионизма», бывшая распространённой преимущественно в США, сводилась к утверждению, что различные элементы культуры имеют разные центры их возникновения, откуда путём «диффузии» эти элементы распространяются, причём задачу этнографии составляет прослеживание этой «диффузии» и пр.; «функциональная теория», получившая распространение в Англии (Малиновский, Радклифф-Браун), столь же скудным образом сводилась к положению, по которому каждое этнографическое явление выполняет «функцию», отвечающую определённой «потребности», и задача этнографии состоит в установлении сочетаний и взаимовлияний этих явлений и элементов культуры, при полном отрицании всякого историзма; «теория культурных кругов», бывшая распространённой в Германии, пыталась наметить отдельные районы, «круги» или «ареалы», характеризующиеся определённым и якобы специфическим комплексом культурных элементов; «культурно-историческая школа», заимствуя положения «теории культурных кругов» и предлагая некий суррогат историзма, пыталась эти «культурные круги» расположить в якобы исторической последовательности. Существовали в буржуазной этнологии и другие направления: «социально-психологическое», «социологическое», «структурное», «необиологическое» и др., причём уже одна множественность этих «школ» и направлений говорит о распаде и разброде этой «науки». Все эти течения, свойственные буржуазной этнографии и повлекшие за собой в известной мере слияние этнографии с этнологией, отражались непосредственно как на самом собираемом материале и его систематизации, так и на его освещении и обобщении. В результате, буржуазные этнографические работы оказываются в значительной мере обесцененными даже в качестве собраний материала, позволяя использовать этот материал лишь с крайней критичностью и осторожностью.

Состояние буржуазной этнографии в самое последнее время предвоенного периода характеризовалось – в прямой зависимости от мирового кризиса капитализма – крайним упадком. Зато следует отметить возникновение новых центров этнографической работы в некоторых колониальных и зависимых странах – Индии, Южной Африке, Австралии, Полинезии. Научно-исследовательскими и организационными центрами этнографической работы в зарубежных странах оставались различные специальные, преимущественно смешанные, общества и институты, университеты и этнографические музеи, имеющиеся во всех столицах, нередко и в ряде крупных городов. Многие музеи представляют собой богатейшие собрания. Международных специальных научных органов по этнографии не существовало, если не считать попытки этнографов-миссионеров организовать периодические «Недели религиозной этнологии» и основанного ими же в Вене (1906 г.) журнала «Антропос». В 1934 г. был учреждён Международный конгресс по антропологии и этнологии, мало себя проявивший.

Во время второй мировой войны распространение военных действий на различные страны, в том числе и на обитаемые отсталыми племенами и народностями (Индонезия, острова Тихого океана, Новая Гвинея), вызвало специальную, преимущественно популярную, этнографическую литературу. Послевоенное время характеризуется упадком этнографии в ряде стран, пострадавших от войны, в том числе в Англии. Исключительное развитие в количественном отношении приобрела этнография в США, в значительной мере благодаря росту интереса к странам и пародам, входящим в число существующих или проектируемых сфер влияния США. Помимо общеописательных работ, особое внимание привлекает здесь изучение местного сельского населения (латиноамериканские страны, Китай, Ближний Восток). Специальную тему этнографии в США составляют, как и до войны, вопросы устройства и «аккультурации», вернее американизации, индейцев США, влачащих жалкое существование в резервациях, а равно подвергнутых дискриминации американских негров. С точки зрения теоретической этнографии в США характеризуется тем, что моргановское направление почти не имеет представителей; этнографы старого поколения (Лоуи, Уисслер, Крубер) продолжают линию диффузионизма; исключительную активность проявляет и получило большое распространение «социо-психологическое» направление, имеющее явно реакционный характер. Весьма значи­тельно увеличилось в США число научных центров, занимающихся этнографией, каковыми являются почти все университеты, музеи и некоторые специальные научные институты. Новое явление послевоенного времени составляет большое и плодотворное развитие этнографии в странах Латинской Америки, в особенности в Мексике и Бразилии. – Оживилась этнографическая работа и в юго-славянских странах.

Этнография в России развилась раньше, и развитие это более интенсивно, чем в других странах. Первой этнографической монографией, написанной в России, и одной из первых в мировой литературе является описание хантов (остяков) Гр. Новицкого, написанное в 1715 г., впервые изданное в 1884 г. Не считая путешествия Мессершмидта (1720–1727 гг.), работы которого остались неопубликованными, в XVIII в. крупнейшее собрание этнографического материала по Сибири и северу России дала сначала так называемая Первая академическая, или Великая северная экспедиция (1733–1743 гг. ) в лице её участников Миллера, Гмелина, Стеллера и Крашенинникова (труд последнего – «Описание земли Камчатки» – является классическим, выдающимся по полноте и точности, этнографическим сочинением), затем Вторая академическая экспедиция (1768–1774 гг.) в лице Палласа, Зуева, Георги и Лепёхина. Георги же дал первое, оставшееся единственным в своём роде, этнографическое описание всех народов России (на нем. и рус. яз. – 1776–1780 гг., 2 рус. изд. 1799 г.). Особая полоса русской этнографии связана с колонизационной деятельностью Российско-американской компании в северо-западной Америке. Она дала ценные материалы по этнографии алеутов и индейцев этого района (Шелихов, Вениаминов, Загоскин, Вознесенский). Дальнейшее развитие получила этнография в России с 40-х гг. XIX в. в связи с развитием общественно-политических движений, вызвавших интерес к народу, и открытием Русского географического общества (1845 г.), отделение этнографии которого развернуло энергичную деятельность по собиранию этнографического материала по всей стране по определенной программе. Этой деятельностью руководили Надеждин и Кавелин, которым принадлежат и первые попытки теоретически определить место этнографии в системе наук и связать её задачи с задачами истории. К периоду 1840–1870-х гг. относится ряд крупных экспедиций по Северу, Сибири и Центральной Азии, давших огромный новый этнографический материал (путешествия Кастрена, Миддендорфа, Л. Шренка, Потанина, Пржевальского и др.). Ещё больше ценного материала дали работы исследователей – политических ссыльных, которые составили прогрессивное, демократическое направление в русской этнографии: сюда относятся труды Худякова, Клеменца, Пекарского, Виташевского, Серошевского, Ионова, Феликса Кона, Иохельсона, Богораза и особенно изучавшего гиляков Л. Штернберга, открытия которого вызвали отклик Энгельса, и который позже стал одним из первых крупных деятелей советской этнографии. Работа по этнографии крайнего северо-востока Азии привела русскую этнографию к стыку с американской и совместной разработке общих тем. Весьма плодотворным было участие Богораза и Иохельсона в организованной на средства Американского музея в Нью-Йорке (под руководством Фр. Боаса) Северо-тихоокеанской, так называемой «Джесеповской» экспедиции (1897–1902 гг.). Активным образом эту связь между русской и американской этнографией осуществлял в особенности Богораз, являясь участником ряда конгрессов американистов. Довольно крупные результаты дала этнография Поволжья и района Урала, связанная, однако, частично с деятельностью миссионеров. Значительными были и достижения этнографии по Средней Азии и Казахстану, в особенности с 1860-х гг. после присоединения этих областей к России (работы Ханыкова, Гродекова, Остроумова, Ломакина, Наливкина, Бобринского и др.). Этнография Кавказа развивалась тоже в значительной мере в связи с практическими задачами, возникшими в годы войны и присоединения Кавказа. Авторами этнографических описаний были сначала русские военные и чиновники (Люлье, Сталь, Дубровин и др.), затем местные учёные (Хаханов, Егиазаров, Лалаянц, Чурсин). Обширное собрание материалов по этнографии Кавказа представляют собой «Сборник сведений о кавказских горцах» (10 тт., Тифлис, 1868–1881 гг.) и «Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа» (45 тт., Тифлис, 1881–1926 гг.). Крупнейший вклад в этнографию Кавказа был сделан М. М. Ковалевским. Как кавказоведческие, так и общие работы Ковалевского оказали большое влияние на развитие русской этнографии, в частности, тем, что русская этнография, в противоположность западноевропейской, уделила особое внимание изучению родового строя. В области этнографии населения коренной России преимущественное внимание уделялось изучению обычного права. Вслед за почином Калачёва, ряд основательных работ дали Пахман, Оршанский, Якушкин, А. и П. Ефименко, Н. Харузин, А. Смирнов и др. В том же направлении, а равно в плане изучения народного быта и веровании, шло развитие этнографии украинской (Сумцов, Янчук, Охримович, Волков) и белорусской (Романов, Добровольский, Довнар-Запольский). Что касается участия в этнографии зарубежных стран, то ценные материалы дали русские кругосветные путешествии ещё в начале XIX в. (Крузенштерн, Лисянский, Коцебу, Лангсдорф, Литке и др.) и путешествия по Монголии (Пржевальский, Позднеев, Потанин, Грум-Гржимайло, Козлов). Следует особо отметить антрополого-этнографическую работу Миклухо-Маклая в Индонезии и Океании, сыгравшую крупную роль в борьбе против антинаучного расизма.

К концу XIX в. этнографическая наука в России достигла довольно высокого теоретического уровня. На ней сказывалось влияние марксизма (работы Зибера, отчасти Ковалевского), большинство же этнографов стояло на позициях прогрессивного позитивизма. Крупную роль сыграла в этом смысле научная деятельность Д. Н. Анучина, сумевшего связать этнографию с антропологией и археологией, ставившего перед этнографией широкие научные и общественные задачи и воспитавшего в Московском университете ряд исследователей. Из числа учреждений крупное значение в конце XIX в. и начале XX в. сохраняла деятельность Русского географического общества, в лицо его Этнографического отделения, и работа его местных отделов, в особенности Восточно-сибирского, Западно-сибирского и Кавказского, далее – деятельность Музея антропологии и этнографии Академии наук, Московского «Румянцевского» музея (особенно после Всероссийской этнографической выставки 1867 г.), Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете (с 1863 г.) и Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете (с 1878 г.). Особую черту русской этнографии составляет то, что, нося в основном прогрессивный характер, она, начиная в особенности с 1860-x гг., привлекла широкое участие писателей и публицистов-демократов, многие из которых являлись одновременно краеведами и этнографами-любителями. Значительное место занимала этнография в русских общих журналах и провинциальной прессе. Прогрессивное и демократическое направление в русской этнографии продолжало господствовать и в первые десятилетия XX в., когда на Западе всё более усиливались реакционные течения.

Этнография в СССР. Ленинско-сталинская национальная политика положила основание мощному развитию разнообразных национальных культур населяющих СССР народов и наций. С другой стороны, в составе населения СССР имеется ряд этнографических групп, не обладавших прежде собственной письменностью, осуждённых в условиях колониальной эксплуатации царизмом на отсталость и вымирание. Великая Октябрьская социалистическая революция принесла этим племенам и народностям освобождение от векового колониального гнёта, приобщила их к культурному прогрессу, не только дала им право на собственную историю, но и приобщила их к равноправному участию в создании новейшей истории освобождённого человечества. Наконец, и среди основного населения СССР имелись, в свою очередь обусловленные гнётом царизма, ныне изживающиеся элементы отсталости в области быта и идеологии, представляющие собой, в конечном счёте, архаические пережитки. Все эти обстоятельства сделали этнографию в СССР важной и актуальной отраслью научно-исследовательской работы. Советская этнографическая работа интенсивно ведётся и развивается как в крупных центрах, так и на периферии; постоянно проводится ряд экспедиций, выросла большая советская этнографическая литература, давшая ряд ценных этнографических работ. Этнографическая работа осуществляется в СССР сетью раскинувшихся по всей стране специальных и смешанных научных учреждений, в частности, музеями, ведущими одновременно широкую культурно-просветительную работу, и особенно научно-исследовательскими институтами, созданными во всех национальных республиках.

Крупнейшим этнографическим центром в Советском Союзе является Институт этнографии Академии наук. Большую работу проводит также сектор этнографии Института истории Грузинской Академии наук. Этнография, является предметом преподавания в высших учебных заведениях на историческом и других факультетах. Особенно важно подчеркнуть, что за годы Советской власти созданы кадры этнографов из среды местных национальностей – Кавказа, Средней Азии, Поволжья, Сибири. Основную теоретическую и политическую задачу советской этнографии составляет создание истории всех народностей СССР, с характеристикой того великого исторического процесса, который привёл эти народности после Великой Октябрьской социалистической революции к преодолению их отсталости на пути к социализму. Наряду с изучением архаических элементов культуры в плане воссоздания истории отдельных народов советская этнография размежёвывает элементы отсталые, осуждённые на отмирание, в частности препятствующие социалистическому строительству и культурному прогрессу, и элементы самобытные, но прогрессивные, способные к дальнейшему развитию в процессе создания культуры, национальной по форме, социалистической по содержанию. Советская этнография продолжает также большую работу по изучению этнического состава зарубежных стран. О текущей работе советской этнографии см. журнал «Советская Этнография».

Литература: Русские журналы и непериодические издания по этнографии. «Этногра­фическое обозрение», М., с 1889 по 1916; «Живая Старина», СПБ, с 1890 по 1916; «Известия имп. Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии, состоящего при Московском университете», М., с 1868 по 1915 (Труды Этнографического отдела); «Известия Общества Археологии, Истории и Этнографии при Казанском университете», Казань, с 1878 по 1929; «Записки Русского географического общества», СПБ, 1846–1859, 1861–1864 гг. и его отделов, в особенности Кавказского, Приамурского, Оренбургского, Сибирского, Восточно-Сибирского, Западно-Сибирского; «Известия Русского географического общества», СПБ, 1865–1937, и его Отделов, в особенности: Кавказского, Туркестанского, Приамурского, Оренбургского, Сибирского, Восточно-Сибирского. Западно-Сибирского; «Этнография», 1926–1930, и «Советская этнография», Л.-М., с 1931. – Существующие указатели содержания к русским этнографическим журналам и непериодическим изданиям см.: Косвен М. О., Указатель библиографических указателей и обзоров литературы по этнографии народов СССР, «Советская Этнография», 1. М.-Л., 1947.

Иностранные журналы: Германия. «Archiv fur Anthropologic», Braunschweig, с 1866–, Neue Folge, с 1903/04; «Baessler Archiv», Lpz.- В., с 1911–; «Ethnologischer Anzeiger», Stuttgart, с 1926–; «Globus», Braunschweig, 1861–1910; «Zeitschrift für Ethnologic», В.; с 1869–; «Zeitschrift für vergleichende Rechtswissenschaft», Stuttgart-В., с 1878–. Австрия. «Anthropos», Wien-Salzburg, с 1906–; «Mittheilungen der anthropologischen Gesellschaft inWien», W., с 1871–. Англия. «The Journal of the Roval Anthropological institute of Great Britain and Ireland», L., с 1871–; «Маn», L., с 1901–; «Folk-lore», с 1883. Франция. «Anthropologie», Р., с 1800–; «Journal de la Society des amiricanistes de Paris», P., 1895–1904, N. S., с 1904; Голландия. «Bijdragen tot de taal- land- en volkenkundc van Nederlandsch-Indie», S. Gravenhage, с 1852–; «Internationales Archiv fur Ethnographic», Leiden, с 1888–. Италия. «Archivio per l”antropologia e l’etnologia»,Firenze, с 1871–. Бельгия. «Congo», Bruxcnes, с 1920–. США. «American anthropologist», Washington-N. Y.-Lancaster, Pa,с 1888–; «Primitive man», Washington, с 1928–; «Journal of American Folk-lore», с 1888. Индия. «Indian antiquary», Bombay, 1872–1933; «Man in India», Ranchi, с 1921–. Южно-Африканский Союз. «Bantu Studies», Johannesburg, с 1921–. Полинезия. «Journal of the Polynesian Society», Wellington, с 1892–. Австралия. «Осеаnia», Melbourne, с 1930–.

Библиография: по этнографии народов СССР: Косвен М. О., «Указатель библиографических указателей и обзоров литературы по этнографии народов СССР», «Советская этнография», 1947, I, стр. 242–248; по общей и зарубежной этнографии: Sfeinmetz S. R., «Essai d”une bibliographie systematique de l”ethnologie jusqu”a l’annee 1911», Bruxelles, 1913; «Ethnologischer Anzeiger», Stuttgart, с 1926; «Völkerkundlische Bibliographie», Strassburg, с 1917, и многочисленные специальные библиографические указатели по этнографии различных стран и народов.

Общие сочинения: «Народы мира в нравах и обычаях», перевод с англ. С. А. Ратнер-Штернберг, Е. Л. Петри и Ф. И. Павлова, П., 1916; Ратцель Ф., «Народоведение», пер. с 2 нем. изд., 3 изд., 2 тт., СПБ, 1903; Харузин П., «Этнография», вып. 1–4, СПБ, 1901–1905; Вuschan G. (hrsg.), «Illustrierte Völkerkunde», 2 Bde, 3 Aufl., Stuttgart, 1922–1926; Deniker J., «Races et pcuplcs de la terre», 2 ed., P., 1926 (есть русский пер. с 1 изд.), Iyer R. R. L., «Lectures on ethnography», Calcutta, 1925.

История этнографии: Косвен M. О., «Л. Г. Морган. Жизнь и учение», 2 изд., переработ, и дополнен., Л., 1935; его же, «Из истории проблемы матриархата», «Советская этнография», М-Л., 1946, № 1; его же, «И. Я. Бахофен», там же, 1933, № 1; его же, «И. Я. Бахофен и русская наука», там же, 1946, № 3; его же, «Семейная община (К истории вопроса)», «Известия Академии паук СССР. Серия истории и философии», 1946, т. Ш, № 4; Степанов Н. Н., «Русское географическое общество и этнография (1845–1861)», .Советская этнография», М.-Л., 1946, № 4; Пыпин А. Я., «История русской этнографии», 4 тт., СПБ, 1890–1892; Gonnard R., «La legende du bon sauvage», P., 1946; Grasse A., «Herodot als Ethnologe. Ein Beitrag zur Geschichte der Völkerkunde», Salzbach, 1904; Haddon A. C, «History of anthropology», L., 1934; Lowie R., «History of ethnological theory», N. Y., 1937; Mitra P., «History of american anthropology», Calcutta, 1933; Penniman Т. К., «A hundred years of anthropology», L., 1935; Riese A., «Die Idealisierung der Naturvölker des Nordens in der griechischen und romischen Literatur», Heidelberg, 1875 (сущест. франц. дополн. перевод, P., 1885); Stoll О., «Die Entwicklung der Völkerkunde von ihren Anfiingen bis in die Neuzeit», «Mitteilungen der geographich-ethnographischen Gesellschaft», [Züich], 1917–1918, Bd. XVIII; Thies K., «Entwicklung der Beurteilung und Betrachtung der Naturvölker», Dresden, 1899; Trüdinger K., «Studien zur Geschichte der griechisch-romischen Ethnographic», Basel, 1918.

M. Косвен.