Степанский А.Д. Археография: термин, объект, предмет

Пять лет назад на страницах нашего журнала отмечалось, что «на данном этапе развития археография подошла к порогу конституирования в качестве исторической дисциплины»[1]. При этом среди проблем, подлежащих исследованию, назывались определение предмета археографии, ее метода, функционального назначения и др. Особое внимание обращалось на упорядочение понятийного аппарата. За последующие годы указанные проблемы активно разрабатывались ведущими археографическими центрами России — Археографической комиссией РАН, кафедрой археографии Историко-архивного института РГГУ, сектором археографии ВНИИДАД[2]. Сегодня можно уже подвести некоторые итоги с учетом того, что сам термин «археография» понимается у нас неоднозначно.

Термин «археография» («широкое» и «узкое» понимание)

«Термины «археограф» и «археография» встречаются в литературе разных языков древности, средневековья, нового и новейшего времени. «Археография» оказывалась во всех случаях своей жизни столь гибкою для практического ее применения, что не раз, по причудливой воле судеб, меняла предмет, ею обозначенный»[3], — так начал свою статью «Судьбы археографии» крупнейший советский археограф С.Н. Валк. Далее он рассказывает, что термин «археограф» (произведенный от слов «древний» и «пишу») первоначально означал переписчика древних рукописей. В XVII-XVIII вв. некоторые западноевропейские ученые употребляли слово «археография» в смысле «описание древностей». В начале XIX в. на западе это слово исчезает из употребления, чтобы вскоре возродиться в России, где его впервые использовал Н.А. Полевой в своей «Истории русского народа» (1830).

Решающую роль во введении данного термина в русский язык сыграл П.М. Строев, осуществивший в начале 1830-х годов знаменитую «археографическую экспедицию». При этом Строев понимал под «археографией» разыскание и описание рукописей. Однако на созданную после экспедиции (в 1837 г.) Археографическую комиссию было возложено лишь «издание в свет источников отечественной истории». Так слово «археография» впервые было связано с публикацией исторических источников. Впрочем, на практике Археографическая комиссия публиковала не только сами источники, но и их научные описания. В результате под «археографией» стали понимать собирание, описание и издание письменных исторических источников.

Такое положение во многом определялось ситуацией в исторической науке, когда и собиранием (хранением), и описанием, и изданием, и, зачастую, исследованием исторических источников (преимущественно древних) занимались одни и те же специалисты.

В советское время ситуация резко изменилась. Создание принципиально новой системы архивных и научно-исторических учреждений и перенесение центра тяжести их деятельности на источники XIX-XX вв. способствовали изменениям в характере специализации лиц, связанных с работой над историческими документами. В частности, публикация источников в значительной мере обособилась от их собирания (комплектования) и описания, превратившись в достаточно автономную сферу. Последнее обстоятельство порождало тенденцию к формированию соответствующей научной дисциплины, для обозначения которой стали применять все тот же термин.

Уже в 1920-х годах высказывались мнения, что «археография» включает только вопросы, связанные с изданием источников»[4] (все остальное относилось к компетенции архивоведения). Однако такой подход встретил и возражения. Курс, читавшийся в Историко-архивном институте с самого его основания (1931), назывался «Методика публикации исторических документов»[5]. Лишь после упразднения Историко-археографического института (преемник Археографической комиссии, вошедший в состав Института истории АН СССР) традиционное понимание термина «археография» практически вышло из употребления. Возникавшие при Институте истории археографические подразделения занимались исключительно публикаторской деятельностью[6]. С другой стороны, в МГИАИ указанная дисциплина во второй половине 1930-х годов была переименована в «археографию». Около двух десятилетий (с середины 1930-х до середины 1950-х годов) господствовало определение археографии как «вспомогательной исторической науки, ставящей своей задачей разработку методов публикации исторических документов и подготовку их к изданию»[7].

Ситуация вновь изменилась после возрождения (в 1956 г.) в системе Академии наук Археографической комиссии, приступившей к изданию «Археографических ежегодников». В сферу деятельности комиссии вошли не только вопросы публикации источников, но и весь круг проблем архивоведения, источниковедения, вспомогательных исторических дисциплин и т.п. В результате возродилось широкое понимание «археографии», включающее и описание, и собирание, и издание источников[8].

Возвращение к широкому пониманию термина оказалось, однако, практически неприемлемым для Историко-архивного института, где дифференциация специальных исторических и архивоведческих дисциплин зашла гораздо дальше, чем в академической сфере. Поэтому в институте сохранилось ставшее для него традиционным обозначение археографии как дисциплины, занимающейся проблемами публикации исторических источников.

В результате в современной исторической науке сосуществуют два понимания «археографии» — «широкое» и «узкое». Прошедшая в 1970-х годах дискуссия между сторонниками того и другого понимания, как и следовало ожидать не дала результатов[9]. В качестве компромиссного можно рассматривать мнение, высказанное, в частности, С.О. Шмидтом, о разделении «широкой» археографии на полевую, камеральную и эдиционную (от латинского слова editio — издание), причем оговаривалось, что «эдиционная археография — наиболее знакомая всем сфера археографической деятельности»[10].

В настоящей статье термин «археография» везде употребляется именно в «эдиционном» его значении. Выделение «эдиционной» археографии в самостоятельную дисциплину оправдывается тем значением, которое имеют для познания прошлого публикации источников. Так, в трудах историков ссылки на публикации можно встретить гораздо чаще, чем на архивные фонды. При этом необходимо подчеркнуть, что полезными для науки могут быть лишь публикации, соответствующие определенным (достаточно жестким) требованиям. Занятие публикацией источников — по существу особая профессия, которая может совпадать, а может и не совпадать с профессиями историка и архивоведа. Знать основы археографии нужно не только «производителю» публикаций, но и их читателю (будь то исследователь или просто любитель старины).

Следует, наконец, сказать, что к исторической дисциплине «археография» очень близка (во многом просто совпадая с ней) филологическая дисциплина «текстология». Граница между ними определяется в основном характером публикуемых материалов. Текстологи ориентированы на работу с литературными произведениями (художественными, публицистическими, научными), а археографы имеют дело преимущественно с документами юридического, делового и бытового характера. На практике грани между археографами и текстологами часто оказываются размытыми, и можно предположить, что обе родственные дисциплины, исторически сложившиеся раздельно, со временем сольются в единую (назовем ее, скажем, «ретроэдиторика»).

Объект археографии (понятие «публикация исторического источника»)

Если рассматривать археографию как дисциплину, занимающуюся проблемами публикации исторических источников, неизбежно встает вопрос: что такое публикация исторического источника? И тут выясняется, что и в археографической, и в источниковедческой литературе отсутствует определение этого ключевого понятия (как и понятия «опубликованный источник»). Если же мы обратимся к специальным библиографическим указателям документальных публикаций, то обнаружим, что здесь учитываются любые документы (или комплексы документов), преданные гласности путем тиражирования их полиграфическими средствами — независимо от целей, времени и условий такого тиражирования (издания).

В принципе процесс публикации документа (в указанном смысле) может и должен рассматриваться как преобразование последнего из элемента одной информационной системы (делопроизводственно-архивной) в элемент другой такой системы (книжно-библиотечной). Опубликованный документ, не переставая быть документом, в то же время становится произведением печати (или его частью). Необходимо отметить одно существенное обстоятельство. Термин «публикация» употребляется в нашем обиходе для обозначения как процесса подготовки документа к изданию, так и результата этого процесса — произведения печати, содержащего опубликованный документ.

Вместе с тем «в научной литературе уже сравнительно давно стала ощущаться необходимость определенного разграничения так называемых документальных публикаций»[11]. Речь идет о разграничении понятий «публикация документа вообще» и «публикация документа в качестве исторического источника». Дело в том, что историк в своей работе сталкивается с двумя основными категориями опубликованных документов. С одной стороны, это документы, опубликованные синхронно времени их создания с целью оперативного оповещения современников. Историки охотно пользуются такими публикациями, потому что последние обычно доступнее архивных подлинников (если таковые вообще сохранились). С другой стороны, уже несколько столетий существует практика ретроспективной публикации документов — специально для нужд историка, т.е. в качестве исторического источника.

Разница между двумя категориями документальных публикаций достаточно очевидна, но возникает вопрос: должны ли синхронные (оперативные) публикации включаться в сферу интересов археографии? В связи с начавшейся критикой такого «широкого» подхода к археографии в защиту его выступил М.С. Селезнев, приведший следующие аргументы: «при публикации исторических источников широко включаются документы из изданий, преследующих практические цели»; «изучая историю возникновения и развития методики публикации документов, невозможно оставить без внимания приемы, используемые в публикациях практического предназначения»[12].

Приведенные соображения сами по себе бесспорны. Между публикациями оперативными и ретроспективными имеется много общего, что позволяет поставить вопрос о наличии некоторых единых оснований «документной эдиторики». Тем не менее различия между двумя категориями публикаций слишком существенны, чтобы включать и те, и другие в орбиту одной дисциплины. Проблемы синхронного издания документов заслуживают самостоятельного изложения в рамках как источниковедения, так и эдиционной науки.

Что же касается ретроспективной перепечатки оперативных изданий (порой близких по уникальности к архивным документам), то это сюжет вполне археографический, тем более, что архивные и старопечатные источники зачастую публикуются вместе. Заметим только, что наша археографическая мысль уделяет данной проблеме недостаточное внимание. Гораздо больше сделала тут филологическая текстология, чей опыт необходимо учитывать. Отметим, однако одно существенное различие между старопечатными и архивными источниками. Первые, как правило, изначально предназначались для распубликования, а вторые в большинстве случаев подразумевали ту или иную степень конфиденциальности. «Рассчитанность» и «нерассчитанность» документов на публикацию порождает ощутимую разницу в их форме и структуре, методах работы с ними. Делопроизводственный комплекс часто не следует публиковать «в натуральном виде» — здесь требуются определенные преобразования.

Итак, на наш взгляд, объектом археографии являются лишь ретроспективные публикации источников. Их отличия от оперативных заключаются в следующем: публикация осуществляется в целях познания прошлого (а не управления и т.п.); публикуемый источник взят из архива или библиотеки, хранящей оперативные издания (но не из текущего делопроизводства); публикацию осуществляет специальный публикатор (а не создатель документа). Соответственно судьба археографической деятельности определяется состоянием трех сфер: исторической науки, архивного дела и издательского дела.

Обозначенная «триада» дает необходимые основания и для классификации самих ретроспективных публикаций, которые принято различать по типам, видам и формам, причем тип устанавливается с позиций исторической науки, вид — с позиций архивного дела, а форма — с позиций издательского дела. Первостепенное значение имеет понятие типа публикации, позволяющее определить цель, структуру и уровень публикации. С позиции ученого-историка ретроспективные публикации должны быть разделены прежде всего на научные и ненаучные. Минимальными критериями научности следует считать добросовестное воспроизведение документа и наличие ссылки на местонахождение подлинника (поисковых данных). Публикация, искажающая текст (или другие элементы) документа, является антинаучной и использованию не подлежит. Качество же публикации может быть оценено путем сравнения с подлинником (для чего и требуется указание на место его хранения). Поэтому публикации без поисковых данных неизбежно вызывают недоверие к их достоверности и не могут считаться научными. Следует, правда, оговорить, что на ранних этапах развития археографии указанное требование не всегда соблюдали и ученые археографы. Эти издания следовало бы считать донаучными.

Ретроспективные научные публикации (в свою очередь) принято делить на три типа: собственно научный, учебный и научно-популярный (иногда его делят на два подтипа — просветительный и агитационно-пропагандистский).

Наличие указанных типов порождает вопрос: должна ли археография заниматься всеми ретроспективными публикациями, или только научными в широком смысле, или, наконец, только собственно научными («для исследователя»)? Данный вопрос вызывает споры. На наш взгляд, в объект археографии следует включать все ретроспективные издания, содержащие, по крайней мере, первые публикации архивных документов (либо первые републикации старопечатных материалов). Приходится учитывать здесь (хотя бы с целью критики) и явно некачественные издания (ненаучные и научные по замыслу, но неудачные по исполнению), если других не имеется — особенно, когда не сохранился подлинник (или он недоступен).

Следует, однако, подчеркнуть, что разработка принципиальных вопросов археографии и обучение археографии должны вестись применительно к публикациям собственно научного типа, который теперь часто именуют «археографическим». Сюжеты, связанные со спецификой подготовки учебных и научно-популярных изданий, можно рассматривать как частные случаи. Что же касается публикаций ненаучных, то умение дать их профессиональную критику является необходимым элементом археографической квалификации. Укажем, наконец, что и сам научный («археографический») тип публикации существует в различных модификациях — в зависимости от полноты и сочетания составляющих его элементов. Верхом научности считаются так называемые «академические» публикации.

Главная задача «археографической» публикации архивных документов — обеспечить их доступность. Такая публикация призвана заменить непосредственное посещение архива, которое в большинстве случаев и по многим причинам весьма затруднительно или даже вовсе невозможно для исследователя.

Из сказанного вытекает, что читатель-исследователь должен получить из публикации все то, что он мог бы получить от посещения архива. А это означает, что публикатор не может ограничиваться простым воспроизведением документа (сегодня для этого применяются не только полиграфия, но и микрофильмирование, ксерокопирование). Публикуемый документ должен быть снабжен сопроводительной информацией, без которой невозможна его интерпретация. Последнее обстоятельство и порождает достаточно сложную структуру «археографической» публикации. Именно эта структура прежде всего и отличает научный тип публикации от прочих[13].

Понятия вида и формы публикации менее дискуссионны, чем понятие типа, так как здесь возможно применение достаточно четких формализированных критериев. Вид определяется характером объекта публикации. В качестве такого объекта выступает либо один документ, либо комплекс взаимосвязанных документов, причем эти комплексы могут формироваться на различной основе. В «Правилах издания исторических документов» указывается, что «издания могут быть пофондовыми, тематическими, включать документы одной разновидности или одного лица»[14]. Продолжая данную мысль, надо сказать, что публикации «по фондам», «по разновидностям», а также «по единицам хранения», «по описям» и т.д. — это фактически разновидности одного вида — номинального, противостоящего виду тематическому. Таким образом, и в археографии наличествуют хорошо известные архивоведам «провениенцпринцип» и «принцип пертиненции»[15]. Здесь мы сталкиваемся с объективным противоречием между архивным делом и исторической наукой, заключающимся в том, что архивы хранят документы «по происхождению» (провениенцпринцип), а историки изучают прошлое «по темам» (пертиненцпринцип). Именно на преодоление этого противоречия направлены во многом архивные информационно-поисковые системы.

Существенное различие между номинальным и тематическим видами публикации заключается в том, что в первом случае публикуемый комплекс формируется по объективным основаниям, а во втором — трудно избежать субъективизма и прямой тенденциозности. Во всяком случае практика последних десятилетий серьезно скомпрометировала идею тематического вида, поскольку состав многих публикаций оказался специально «подогнанным» под существовавшие идеологические установки. По словам Б.Г. Литвака, «взгляд на публикацию как «исследование в документах» снимает специфику археографического труда, превращая документальное издание в простую иллюстрацию достигнутого историографией уровня исторического исследования, что делает такое издание практически бесполезным для изучения»[16].

Тем не менее между двумя названными видами отнюдь нет пропасти. Оптимальным можно считать такой вариант, когда тематическое издание формируется по номинальному признаку, т.е. в состав публикации входит цельный архивный комплекс, содержащий документы по данной теме. Классический пример — известная серия «Восстание декабристов», представляющая собой пофондовую публикацию дел следственной комиссии и суда по делу декабристов.

Во всяком случае археография как научная и учебная дисциплина должна ориентироваться прежде всего на публикацию естественно (исторически) сложившихся документальных комплексов. К таковым могут быть отнесены и совокупности документов одной разновидности и одного лица, отложившиеся в составе разных архивных фондов.

Понятие формы публикации, как уже говорилось, имеет эдиционную природу. В конечном счете здесь можно выделить две ситуации: публикация предъявляет собой самостоятельное произведение печати — книгу или серию таких произведений; публикация является обособленной частью сложного по составу произведения печати: журнал, газета, продолжающееся издание, сборник статей и материалов, приложение к монографии и т.д. Поэтому с известной долей условности можно говорить о «книжной» и «журнальной» формах публикации.

С точки зрения научных принципов, изложенных в связи с понятиями типа и вида, разницу между названными формами трудно считать существенной. Однако в данной связи приходится говорить об одном моменте, приобретающем фактически принципиальное значение. Дело в том, что археограф чаще всего вынужден действовать в жестких рамках, устанавливаемых так называемыми «издательскими возможностями», т.е. обстоятельствами политического, экономического и технического характера. Влияние последних на состав и структуру публикаций столь велико, что археография должна учитывать их в качестве самостоятельного фактора. Выбор типа и вида публикации слишком часто определяется не собственно научными, а «формальными» причинами. Без учета этого момента трудно понять историю археографии.

Поскольку всякая археографическая публикация может рассматриваться как источник (документ) и как произведение печати, для археографии возможен двоякий подход к своему объекту: и с позиций источниковедения (архивоведения), и с позиций книговедения (эдиторики). В данной связи нами предложены термины «археографическая база исторической науки» (как совокупность опубликованных источников) и «археографический фонд» (как совокупность произведений печати, содержащих публикации источников)[17].

Предмет археографии (археография как научная и учебная дисциплина)

Зарождение археографии как особой дисциплины связывается со статьей С.В. Рождественского «Историк-археограф – архивист», открывавшей первый выпуск журнала «Архивное дело» (1923), где археография трактовалась как методика публикации источников. «Методика публикации» первоначально назывался и курс МГИАИ. Чисто методическими по содержанию были обобщающие работы первых преподавателей этого курса — статья А.А. Сергеева «Методика и техника публикации документов»[18] и учебное пособие А.А. Шилова «Руководство по публикации документов XIX и начала XX вв.» (М., 1939). После переименования дисциплины состав ее был расширен. Утвержденная в 1943 г. программа курса «Археография» (разработанная П.Г. Софиновым) состояла из двух частей: важнейшие этапы развития методов издания исторических документов в России; основные принципы советской археографии[19].

Гораздо более широкий круг археографических проблем был разработан в монографии С.Н. Валка «Советская археография» (М.; Л., 1948). В предмет археографии включались история и современное состояние археографической мысли, методика публикации исторических источников, состав и содержание археографически опубликованных источников по отечественной истории. Столь многостороннего понимания предмета археографии мы не найдем больше нигде.

Однако подход Валка мало повлиял на положение в МГИАИ. Изданная в 1951 г. программа курса «Археография» (под редакцией И.Л. Маяковского) включала разделы: введение (предмет и задачи курса), основные этапы развития археографии в дореволюционной России, развитие советской археографии, основные принципы и методы советской археографии. Такая структура курса в общем сохранялась во всех последующих редакциях программы (включая издание 1986 г.). Вместе с тем параллельно с понятием «принципы и методы» появилось синонимичное понятие «теория и методика». В 1968 г. «Краткий словарь архивной терминологии» определял археографию как «научную дисциплину, изучающую и разрабатывающую теорию, методику и историю издания документов» (с. 10). После этого соответствующим образом стали называться учебные пособия МГИАИ[20].

Начатое в книге С.Н. Валка систематическое рассмотрение состояния корпуса опубликованных источников по отечественной истории продолжения не получило. Более того — сам Валк по каким-то причинам отошел от прежней позиции и в позднейшей статье «Судьбы археографии» склонился к пониманию дисциплины как теоретико-методической[21]. Возможно поэтому в известной дискуссии 1970-х годов о предмете и задачах археографии некоторые участники предлагали вернуться к шиловскому варианту (без софиновского дополнения), но никто не вспомнил о валковской схеме 1948 г. Вопрос о возвращении к ней был поставлен только в начале 1990-х годов и нашел свое решение в новой программе курса «Археография», утвержденной в конце 1992 г.[22].

Таким образом, в составе археографии как научной и учебной дисциплины мы сегодня видим три блока проблем: 1) теория и методика; 2) состав и содержание опубликованных источников; 3) история.

Применительно к первому блоку прежде всего встает вопрос о соотношении теории и методики. Введение понятия «теория археографии» не сопровождалось определением этого понятия.

Едва ли не первая серьезная попытка самостоятельного рассмотрения археографической теории была предпринята в докторской диссертации Г.И. Королева «Теория публикации исторических источников в социалистических странах Центральной и Юго-Восточной Европы» (МГИАИ, 1989). Автор выделил в теории аспекты общие (общественная функция публикаций) и частные (эвристика, способы публикации, информационная система публикации). Е.М. Добрушкин в своих «Основах археографии» также различает общие и специальные проблемы теории, причем к первым относится общие представления об археографии и некоторые другие сюжеты, а ко вторым — проблемы структуры публикации[23]. Однако вопрос о границе между теорией и методикой в обеих работах специально не рассматривается, что делает дискуссионным отнесение ряда сюжетов к сфере теории. В свою очередь «Методическое пособие по археографии», выпущенное ВНИИДАД в 1991 г., не содержит никакого определения понятия «методика».

На наш взгляд, к ведению теории археографии следует относить лишь вопросы о задачах, объекте и предмете археографии — иными словами вопросы о границах и структуре понятий «археография» и «публикация исторического источника». В таком случае к ведению методики отойдет процесс подготовки публикации. Необходимо учитывать и то, что вопросы собственно методические неразрывно переплетаются с организационными. Поэтому в новой программе курса археографии говорится уже об «организации и методике». (Кстати, термин «методика» представляется нам устаревшим и недостаточным — предпочтительнее говорить «технология»).

Говоря о процессе подготовки публикации, необходимо различать процедуры собственно археографические и общенаучные. Так, выявление документов для публикации проходит по общим правилам архивной (или источниковедческой) эвристики. Составление заголовков и легенд очень близко к нормам архивного описания. Вспомогательный аппарат (указатели и т.п.) имеет общеэдиционный характер. Текстологические проблемы являются по существу источниковедческими.

К непосредственно археографическим сюжетам мы относим: формирование комплекса публикуемых документов (включая выбор источников текста), воспроизведение документа, комментирование и, разумеется, составление археографического предисловия. Здесь хотелось бы обратить особое внимание на комментирование, которое можно рассматривать как своеобразный жанр исторического исследования, присущий в первую очередь именно археографии (для обозначения этого жанра можно даже предложить специальный термин «археографическая экзегетика»). К сожалению, опыт отечественной и мировой археографии в данной сфере изучается недостаточно.

Наконец, нужно напомнить о специфических проблемах публикации исторических источников разных эпох и видов. Отсюда наличие большого количества частных археографических методик. Данное обстоятельство нашло свое отражение в вышеназванном «Методическом пособии по археографии».

Структура истории археографии была в свое время достаточно четко обозначена М.С. Селезневым в предисловии к первому учебному пособию по истории отечественной археографии. В качестве основных сюжетов назывались: организация археографической работы, тематика изданий и введение в научный оборот новых комплексов архивных материалов, развитие теории и методики публикации источников[24]. Однако реально в учебной литературе полностью возобладал «историко-учрежденческий» подход: изложение строилось по археографическим организациям. В результате, как заметил Е.М. Добрушкин, «в существующей литературе, посвященной систематическому освещению истории археографии, преобладает внимание к публикаторской деятельности. Вопросы же развития истории и методики публикации документов пока отражаются там недостаточно»[25]. Мы со своей стороны добавили, что в этой литературе вопрос «кто издал?» преобладает над вопросом «что издано?»[26].

Основные задачи и пути изучения истории археографической мысли обстоятельно изложены Е.М. Добрушкиным. Особо отметим мысль, что «методика публикации исторических источников является, с одной стороны, продуктом публикационной практики, но, с другой, в ней воплощаются основные археографические идеи». Поэтому историю археографической мысли нельзя изучать только по правилам, пособиям и статьям — необходимо обращение и к самим публикациям. Что же касается истории «тематики изданий и введения в научный оборот новых комплексов архивных материалов», то это направление оказалось по существу забытым — как и вся проблема состава и содержания опубликованных источников.

Принципиальное значение имеет проблема периодизации истории отечественной археографии, которая рассматривалась нами на станицах журнала «Отечественные архивы»[27], но тогда изложение было доведено лишь до середины 1980-х годов. Сегодня можно уже попытаться обозначить хотя бы некоторые черты последнего десятилетия.

Нынешняя археографическая ситуация удачно обрисована Б.Д. Гальпериной: «Возникающая в обществе потребность коренного переосмысления пройденного исторического пути, как правило, сопровождается резким взрывом публикаций исторических источников. Такое состояние в нашей стране наблюдалось не раз. Это было и в царствование Александра II, когда слово «гласность» впервые появилось в российском политическом словаре, и после революции 1905 г., отменившей предварительную цензуру, и в первые годы советской власти, когда возник острый интерес к последним годам свергнутой династии, и во время хрущевской «оттепели»[28]. Б.Г. Литвак также соглашается с «аналогичностью ситуаций 20-х и 80-х годов (конечно же, с учетом уязвимости всяких аналогий)»[29].

Как и в 20-е годы, у нас сейчас параллельно с сохраняющейся «старой» археографией (занимающейся в основном древними источниками) быстро складывается археография новая, порожденная как «открытием архивов», так и «открытием тем», ранее недоступных для изучения. Заметим в данной связи, что границы дозволенного в археографии были раньше еще более узкими, чем в историографии. Так, в 70-80-х годах издавалось много исследований по истории «непролетарских» партий, но соответствующие источники не публиковались. Представляется, что именно проблемы «новой» археографии, связанные прежде всего с археографическим освоением отечественной истории XX в., выходят теперь на первый план в нашей археографической мысли и практике.

В то же время наряду с расширением (отнюдь не безграничным) «свободы археографической печати» археографы сталкиваются с весьма существенными трудностями организационного и особенно экономического характера. «Золотой век» многотомных серий, утвержденных в центре и включенных в издательские планы, кончился. Вопрос «что публиковать?» все чаще сталкивается с вопросом «на что публиковать?» Не случайно журнальная форма публикации по существу преобладает над книжной. Практически все исторические журналы сейчас отводят большое место изданию источников. После многолетнего перерыва вновь появились специальные археографические журналы «Исторический архив» и «Источник». К журналам примыкают и продолжающиеся издания типа «Неизвестная Россия. XX век». Появление же книжных публикаций становится зачастую делом счастливого случая.

Дестабилизация археографической практики создает трудности для археографической науки, долгое время ориентировавшейся на многотомные и многолетние серийные издания. От многих привычных стереотипов приходится отказываться. Весьма актуальной представляется начавшаяся работа по пересмотру правил издания исторических документов.

Но, несмотря на все трудности, отечественными археографами за последние годы накоплен обширный, разнообразный и очень ценный (во многом принципиально новый) опыт. Осмысление этого опыта и должно стать первоочередной задачей археографии как научной дисциплины.

• Размещено: 22.01.2018
• Размер: 41.49 Kb