Родина М.Е. О так называемых наплечниках Андрея Боголюбского

М.Е. Родина (г. Владимир)

Наплечниками или нарамниками (наплечный доспех, панцирь)[1] называют две массивные медные позолоченные накладки сложной формы, украшенные эмалевыми изображениями на евангельские сюжеты: «Распятие» и «Воскресение Христово». Зарубежные исследователи для их обозначения используют латинский термин «armilla», что переводится как наручный браслет, наплечное украшение. Считается, что изготовлены они маасскими мастерами около 1170–1180 гг. и служили парадными регалиями германских королей или императоров Священной Римской империи, может быть, самого Фридриха Барбароссы[2].В исторической литературе эти пластины приписывают также князю Андрею Боголюбскому. Судьба этих шедевров ювелирного ремесла тесно связана с историей Владимиро-Суздальской Руси.

         Armilla с композицией «Воскресение Христово» хранилась в ризнице Успенского собора г. Владимира. Первое упоминание её среди других ценностей главного владимирского храма находим в описи 1693 г.  «Да церковной утвари в выносной ризнице окованной за двема замками… нарамник медной на нем писан мусиею (т.е. эмалью. – М.Р.) образ Спасов Воскресение от гроба с ангелы весом полфунта тридцать золотников». Подобные упоминания повторяются и в описях Успенского собора 1697 и 1708 г.[3].

В 1849 г. владимирский краевед В.И. Доброхотов в книге «Памятники древности во Владимире Кляземском» упоминает её среди сокровищ соборной ризницы: «медный вызолоченный знак или нагрудник, с мозаичным изображением Воскресения Христова, который, как полагают, великие князи или патриархи носили на персях»[4].

На Всемирной выставке в Париже 1867 г. экспонировалась копия armilla – подлинник вывозить не разрешили[5] .

Вновь «медный густо позолоченный великокняжеский нарамник, с эмалевым на оном изображением Воскресения Христова и с подписью на нем в форме двух столбцов рим-скими литерами: “REXVREXTIO DNI”» – упоминается в «Описи священных предметов из особого отделения ризницы Успенского собора», составленной его ключарём А. Виногра-довым в 1886 г.[6].

В 1890 г. «финифтяный княжеский нарамник» из владимирского Успенского собора экспонировался на выставке в честь VIII археологического съезда в Москве[7]. Потом наплечник снова находился в ризнице Успенского собора.

В 1906 г. в новом здании Владимирского музея была открыта приуроченная к III Об-ластному историко-археологическому съезду выставка, главным экспонатом которой был «наплечник великокняжеского кафтана, украшенный лиможской эмалью XII–XIII веков»[8]. После выставки реликвия была возвращена в Успенский собор, где находилась до 1919 г. В «Описи церковного имущества владимирского кафедрального Успенского собора» среди древностей, не принадлежащих к богослужению, значится «медный позолоченный знак, или наплечник, с мозаичным изображением Воскресения Христова»[9]. Рядом сделана приписка: «Взят в музей в августе 1919 года».

С тех пор примерно до 1933 г. этот шедевр был экспонатом Владимирского музея. В старой фондовой «Описи вещам, находящимся на хранении в сундуке № 2» под № 51 чис-лится «нарамник великокняжеский бронзовый с эмалью XII века». Упоминается он в до-кладе директора музея А.И. Иванова на 2-й Владимирской губернской конференции по из-учению производительных сил в 1926 г. и в отчётах о деятельности музея за 1923–1924 гг., 1927–1928 гг.[10].

Потом уникальным экспонатом Владимирского музея заинтересовались в Москве. В архивах сохранилась переписка между руководством Оружейной палаты Московского Кремля и Владимирского музея о планируемой по просьбе москвичей передаче наплечника в Москву, датируемая октябрём 1932 г. Во Владимир был даже направлен научный сотрудник Оружейной палаты Л.И. Денисов для получения этого памятника по доверенности. Однако в докладной записке от 15 октября 1932 г. он сообщает исполняющему обязанности директора Оружейной палаты В.К. Клейну, что Владимирский музей, поддержанный Владимирским РОНО и Председателем РИКа, затребовал значительную компенсацию за наплечник. На копии письма из Учёного комитета ЦИК, в ведении которого в то время находилась Оружейная палата, сохранилась помета В.К. Клейна от 21 октября 1932 г. о том, что передача экспоната не состоялась[11]. Но шедевр ещё недолго оставался во Владимире! Вероятно, в 1933–1934 гг. с целью полу-чения валюты раритет был продан за границу. Документов о том, кто, когда и кому продал данный наплечник, пока найти не удалось.

Уже в октябре 1934 г. armilla с изображением «Воскресения» была куплена Обществом друзей Лувра у известного парижского антиквара Н. Бримо и подарена музею. Подарок был принят Художественным советом Лувра 13 ноября 1934 г. и ратифицирован Министерским указом от 6 декабря того же года. С того времени и по сей день armilla является экспонатом Лувра.

Armilla с композицией «Распятие Христа» найдена в 60-х гг. XIX в. известным рус-ским историком искусства, сотрудником Оружейной палаты Г.Д. Филимоновым «в подвале и среди хлама одного из монастырей Владимирской же губернии»[12]. Название монастыря, из которого происходит эта находка, не указано. Однако в газете «Владимирские губернские ведомости» за 4 апреля 1867 г. сообщается со ссылкой на объяснение Филимонова, что наплечник с «Распятием» был «приобретён в одном из Переславских монастырей»[13].

Почему Г.Д. Филимонов скрыл место находки? Вероятно, обнаружение второго похо-жего наплечника в Переславле Залесском (городе, не ассоциирующемся с именем князя Андрея) не очень согласовывалось с теорией Филимонова о принадлежности их Боголюб-скому. Именно Георгию Дмитриевичу принадлежит честь первой подробной научной пу-бликации наших наплечников. Именно он объединил их в пару, признал «замечательными произведениями рейнской или лотарингской эмали XII века» и связал с именем Андрея Боголюбского. С подачи Г.Д. Филимонова накладки в историческую литературу вошли как эмали Андрея Боголюбского. Также примечательно, что только в публикации Георгия Дмитриевича говорится о том, что наплечник из Успенского собора сначала был при мощах князя Андрея, а потом попал в ризницу[14]. У других авторов об этой легенде – ни слова. В описях собора, в церковных описаниях его истории нет даже намёка на связь наплечника с гробницей Андрея Боголюбского. Но Филимонову, видимо, хотелось связать наплечники с именем именно этого князя!

В 1867 г. аrmilla с успехом экспонировалась на Всемирной выставке в Париже, где комиссаром русского отдела истории труда был Г.Д. Филимонов. По возвращении с выставки она, вероятно, хранилась в его частной коллекции.

После смерти Филимонова в 1898 г. накладка оказалась в частном собрании петербургского художника, профессора Академии художеств М.П. Боткина[15]. В 1904 г. раритет был украшением выставки прикладного искусства, состоявшейся в Петербурге под покровительством императрицы Александры Фёдоровны в пользу раненых воинов, и был опубликован в красочном каталоге выставки[16]. После смерти М.П. Боткина его вдова пыталась сохранить коллекцию. В 1917 г. ценности были сданы на временное хранение в Русский музей. В 1919 г. коллекцию Боткина национализировали. Произведения прикладного искусства Западной Европы частично передали в Эрмитаж (среди них armilla не значится), частично распродали.

В то время за границу с целью получения валюты были проданы многие шедевры культуры. В докладе директора Оружейной палаты Д.Д. Иванова о вреде распродаж музейных ценностей от 10 сентября 1928 г. упоминается попавший в Алмазный фонд наплечник Андрея Боголюбского, оценённый в 35 тысяч. Иванов говорит, что он должен быть извлечён из Алмазного фонда для музейного использования, т.к. это – «исключительно важный не по своей материальной ценности, а по своему величайшему значению в научном отношении» экспонат[17]. В это время armilla из Успенского собора находилась во Владимирском музее (переписка о его передаче в Оружейную палату датируется 1932 г.). Значит, речь идёт о наплечнике, найденном Г.Д. Филимоновым в Переславле. На наш запрос из Гохрана России сообщили, что они не располагают документами о поступлении в Алмазный фонд наплечников и их последующей продаже за границу. Историю продажи выяснить не удалось.

Так или иначе, второй наплечник в 1930-х гг. тоже оказался за границей. Долгое время он находился в частном собрании барона фон Гирша сначала во Франкфурте, потом в Базеле. В июне 1978 г. на аукционе Сотбис в Лондоне эмалевую пластину с изображением «Распятия» приобрёл Германский национальный музей в Нюрнберге[18].

Однозначно решить вопрос, как и когда армиллы попали во Владимиро-Суздальскую Русь, пока так и не удалось. Но можно утверждать, что эти уникальные произведения ма-асского ювелирного ремесла являются ярким материальным подтверждением дружествен-ных политических отношений, о которых сообщал В.Н. Татищев[19], Фридриха Барбароссы с владимирскими князьями Андреем Боголюбским и Всеволодом Большое Гнездо.Прежде доказательством этих контактов служили лишь ярко выраженные черты романской архи-тектуры в белокаменном владимиро-суздальском зодчестве.

Приписанные Филимоновым Андрею Боголюбскому армиллы вполне могли принадле-жать Всеволоду Большое Гнездо. Он тоже «водил дружбу» с Фридрихом Барбароссой и был  весьма известным и могущественным правителем, не прерывавшим политические связи с европейскими государствами. Согласно летописям, Всеволод пользовался расположением  и уважением императора Фридриха. Ипатьевская летопись сообщает, что в 1189 г. племянник Всеволода (сын его сестры Ольги) – галицкий князь Владимир Ярославич бежал из венгерского плена в Германию. А «немецкий цесарь же уведав, что он есть сестрич великому князю Всеволоду Суздальскому и принял его с любовью и великой честью»[20]. Барбаросса, приставив к Владимиру Ярославичу своих мужей, направил его ко двору польского короля Казимира. С польской помощью Владимир вернул себе Галич, а затем восстановил старый галицко-суздальский союз, признав себя вассалом Всеволода Большое Гнездо. Возвращение Владимиру Ярославичу власти в Галиче было подходящим поводом для вручения ему инсигний, которые он, признав свой вассалитет, мог передать дяде Всеволоду. В этом случае их надо рассматривать, скорее, как почётный дар, символизирующий признание западным императором равноправия власти великих владимирских князей[21].

Существуют и другие версии о путях проникновения армилл во Владимир. Есть мне-ние, что они были подарены Андрею Боголюбскому, чьё посольство посетило в 1165 г. торжества в Аахене по случаю канонизации Карла Великого Фридрихом Барбароссой[22]. В том же 1165 г. богемский король Владислав на венском съезде представил Фридриху Барбароссе русского князя, имя которого источники не называют. Ж.М.Г. Питерс полагает, что это был  младший брат Андрея Боголюбского Всеволод Большое Гнездо [23]. Д. Вёрн считает, что это был Мстислав Изяславич – волынский князь, состоявший в родстве по материнской линии с Фридрихом Барбароссой[24]. Тогда же на съезде император мог вручить ему инсигнии. А в 1169 г. при разграблении Киева войсками Боголюбского (Мстислав в это время был уже киевским князем), армиллы, полученные Мстиславом от Барбароссы, могли попасть к князю Андрею Юрьевичу – как символ принятия Андреем Боголюбским верховной власти. Наплечники могли попасть во Владимир вместе с женой Всеволода Большое Гнездо Марией Шварновной, которая, по мнению некоторых исследователей, была родом из Чехии[25].

Данные версии проникновения армилл на Русь представляются вполне правдоподоб-ными, но, к сожалению, отсутствие письменных свидетельств не позволяет аргументиро-вать их более убедительно. Вероятно, древнейшая история наплечников так и останется тайной.

Опубл. : “Хвалам достойный…”Андрей Боголюбский в русской истории и культуре. Владимир, 2013. С.41-53.

• Размещено: 16.09.2017
• Автор: Родина М.Е.
• Размер: 20.4 Kb
• © Родина М.Е.