Яценко С.А. Самая большая археологическая экспедиция в СССР (Хорезмская экспедиция С.П. Толстова)

                                                                (профессор Росс. гос. гуманитарного ун-та, Москва)

                                                                                Среди развалин, в глине и в пыли

                                                                                Напыщенных богинь или цариц…

                                                                                Валентин Берестов

                                                                                (Берестов 1962, с. 83)

В январе 2007 г. исполнилось 100 лет со дня рождения одного из самых знаменитых археологов, исследовавших памятники Центральной Азии – Сергея Павловича Толстова (1907-1976). Этот человек стал живой легендой, воплощением романтики суровых пустынь и удивительных открытий новых культур, всего наиболее привлекательного в археологической науке. Он поражал окружающих оригинальным видением привычных проблем и неукротимой энергией, талантом обнаружить дальнюю перспективу в любом начатом деле, умением добиться финансирования своих экзотических проектов от российских властей, налаженной обработкой и быстрой публикацией обнаруженных его экспедицией материалов.

Детство этого человека и его социальное происхождение, казалось бы, не давали надежд на столь блистательный взлет в послереволюционной коммунистической России (Рапопорт, Семенов 2004, с. 185-187). Действительно, Сергей родился в семье монархически настроенного высшего офицерства и происходил из потомственных уральских казаков, ставших позже упорными врагами большевиков. Дед был генералом и воевал на Кавказе и Балканах. Отец был офицером императорской лейб-гвардии в столице Российской империи – Санкт-Петербурге и его окрестностях. Родители будущего знаменитого ученого познакомились во время русско-японской войны 1904-1905 гг. (Мария Бадаева работала в зоне боевых действий сестрой милосердия). Сергею «очень повезло», что его родители «непролетарского, классово-враждебного происхождения» умерли рано от серьезных болезней – туберкулеза и рака (отец не дожил до Октябрьской революции 1917 г. несколько месяцев, а мать умерла вскоре, успев лишь устроить четырех сыновей в хороший детский дом недалеко от Москвы). Три брата Сергея были весьма способными: один стал художником, другой – известным военным математиком и генералом, третий – капитаном корабля. В детском приюте С. Толстов встретил и свою будущую жену и женился на ней очень рано.

В 1923 году Сергей становится студентом кафедры антропологии Московского государственного университета. Он получил хорошее образование у учеников самого знаменитого в дореволюционной России антрополога и этнолога профессора Д.Н. Анучина. Согласно его концепции, научные экспедиции следовало организовывать комплексные – археолого-этнологические. Будучи студентом, он принимал активное участие в таких экспедициях с 1925 г. на Волге у Нижнего Новгорода, где проживали представители различных народов, христиане и мусульмане. Уже тогда у него зародился интерес к культуре Ислама. В 1929 г. будущий великий исследователь Центральной Азии, а тогда – студент, впервые попал в научную экспедицию под руководством П. Преображенского в Хорезмском оазисе в низовьях Амударьи, изучая традиции одного из наиболее влиятельных среди 24 племен кочевых туркмен (йомудов). В той же экспедиции оказался и будущий ведущий этнолог в Советском Союзе – Сергей Алексеевич Токарев (он был старше Толстова на 8 лет).

Толстов продолжал работать в этом регионе и в 1932-1934 гг., будучи руководителем экспедиции Музея этнографии народов СССР. Эти годы были весьма неприятными для специалистов, исследовавших историю и культуру, и заниматься продуктивной научной работой стало нелегко. В 1929 г. в Советском Союзе фактически установилась личная диктатура Сталина, а в 1930-1933 гг. крестьяне всех почти 120 народов огромной страны были подвергнуты чудовищному эксперименту – т.н. «коллективизации», означавшему гибель большинства элементов их традиционной культуры, массовые репрессии против богатых и самых трудолюбивых крестьян и фактически возрождение феодального крепостного права в виде т.н. колхозов. В Туркмении продолжали активно действовать антикоммунистические партизаны – басмачи во главе с Джунаид-ханом, и работать приезжим ученым среди местного населения было весьма опасно. С 1930 г. этнология была объявлена марксистскими радикалами на некоторое время буржуазной лженаукой. Молодому, честолюбивому Толстову, если он хотел продолжать свою работу, было необходимо на некоторое время принять новые правила игры и тоже обличать с трибун «классовых врагов». В 1933 по всей стране была разгромлена сеть научных и культурных учреждений по изучения региональной специфики (краеведения), а ее руководители уничтожены как активные защитники «наследия дворян и контрреволюционного духовенства». Везде закрывались и часто разрушались храмы различных религий. В этих условиях Толстов становится одним из идеологов новой «марксисткой» культурной регионалистики, привнеся туда и ряд рациональных идей.

Для того, чтобы правильно интерпретировать поведение С.П. Толстова в те годы и позже, необходимо знать, что его дядя – казачий генерал-лейтенант Владимир Сергеевич Толстов в 1919 г., в самый страшный год гражданской войны в России, был избран верховным атаманом Уральского казачества и командовал отдельной армией, которая позже была окружена Красной Армией в пустыне Мангышлак у Каспийского моря. Красное командование предложило капитуляцию, и дед нашего героя был в числе тех, кто на нее согласился (вскоре он был, в нарушение обещаний, расстрелян), а дядя с кучкой друзей и женой отказался, смог вырваться из окружения, пройти труднейшим путем через пустыню и уцелеть. Его мемуары на русском языке«Из красных лап в неизвестную даль» (Стамбул, 1921) имелись в секретных отделах некоторых библиотек Москвы (к сожалению, сам Сергей Павлович, живя в Советской России, так никогда и не получил возможности ее прочитать). Зато об этой книге хорошо знали завистники и открытые враги Толстова (а у этого очень талантливого человека их всегда было немало, в том числе и после смерти). В коммунистической России иметь такого знаменитого родственника было смертельно опасно для любого гражданина, какой бы пост он ни занимал. Разумеется, в ходе «научных дискуссий» его «оппоненты» никогда не давали ни ему, ни секретным службам страны забыть о том, что он – близкий родственник опаснейшего классового врага и известного белого эмигранта. Не только карьера, но и жизнь Толстова многие годы висела на волоске и, видимо, в те годы каждая публикация казалась ему последней. Однако при этом, он, в отличие от многих, не отказывался полностью от прошлого своей семьи и в официальных анкетах обычно писал о социальном происхождении «из казаков».

В 1935 г. С.П. Толстов завершил кандидатскую диссертацию, посвященную социальной борьбе в 586 г. в районе Бухары. В период, когда в трактовке истории древних обществ главным официальным методологическим текстом стала небольшая книга друга К. Маркса – Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», Сергей Петрович осмелился выдвинуть и ряд собственных идей. Толстов стал одним из немногих ученых в столице, кто смог тогда получить собственную квартиру, а не продолжать жить в коммунальной квартире на несколько семей (обычно с одной комнатой на каждую семью, с общей кухней, туалетом и коридором), как было принято в те годы. Правда, эта квартира находилась в неприспособленном для жилья помещении бывшей конюшни, а окна были почти на уровне земли, как в подвале, и во дворе все заросло густой травой, но и это казалось тогда чудом.

И все же главное чудо в жизни Сергея Павловича Толстова было еще впереди. В 1938 г. начала работать знаменитая Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция под его руководством. Район для исследований был выбран в низовьях Амударьи, в Кара-Калпакской автономной республике после серии рекогносцировочных поездок ряда ученых, т.к. там еще на картах русских военных топографов 19 в. было обозначено много древних развалин. Правительство СССР было заинтересовано в исследовании дополнительных возможностей для расширения посевных площадей в этих районах, и эти исследования казались весьма актуальными. Разведочные группы экспедиции передвигались тогда в пустыне на верблюдах или пешком. Сохранились воспоминания Сергея Павловича об открытии одним из вечеров октября 1938 г. знаменитого памятника мировой археологии – культового комплекса царской династии древнего Хорезма – Топрак-калы (2-3 вв. н.э.). Увидев с соседней крепости вдали какие-то огромные развалины, затерянные среди мрачной равнинной соляной пустыни с засасывающей поверхностью, Толстов спросил у местного проводника, что это за крепость. «Это Топрак-кала, там нет ничего интересного». На закате маленькая группа разведчиков уже ужинала у подножья «неинтересной крепости» (Рапопорт 2000, с. 7-8). В том же году в барханных песках группа Толстова обнаружила еще один позже ставший знаменитым памятник – Кой-Крылган-калу (4-2 вв. до н.э.).

В 1939 г. Толстов стал руководителем одновременно двух лидирующих учреждений, изучающих культуру доиндустриальных обществ – кафедры этнографии МГУ (он руководил ею до 1952) и директором московского отделения Института истории материальной культуры АН СССР (ныне – Институт археологии РАН). Он почти успел завершить докторскую диссертацию. Однако этому помешало нападение Гитлера на Советский Союз летом 1941 г.

В первые же дни Великой Отечественной войны Толстов мечтал записался добровольцем и попасть на самый опасный участок фронта. В июле 1941г. просились добровольцами многие сотрудники исторического факультета МГУ, не имевшие специальной военной подготовки. Однако вскоре по указанию властей всех профессоров вернули на обычные места работы. Отказались подчиниться этому строгому приказу только три человека (двое из них вскоре были убиты), среди этих троих был Толстов (Рапопорт, Семенов 2004, с. 194).

Как и многие люди, проявившие героизм на войне, С.П. Толстов очень не любил рассказывать об этом. Не приходится удивляться тому, что о периоде его военной жизни коллеги, работавшие вместе с ним многие годы, узнали лишь после его смерти из воспоминаний некоторых лиц и из его официальных анкет (Жданко, Рапопорт 1995, с. 63-64). Во время войны быстро проявились многие таланты и организаторские способности Толстова. Вскоре, вопреки обычным правилам, он стал руководить небольшой группой разведчиков. Между тем прекрасно экипированные «непобедимые армии фюрера» рвались к Москве (как выяснилось вскоре – навстречу собственной гибели). 8-я стрелковая дивизия Красной Армии оказалась в окружении в районе Ельни к западу от Москвы. В один из самых трагических моментов обороны Москвы, 5 октября 1941 г. взвод, которым руководил Толстов, должен был прикрывать выход из окружения ряда воинских частей в районе села Усть-Демино. Здесь его группа смогла отразить за день три атаки поддерживаемой артиллерией немецкой мотопехоты, многократно превосходящей техникой и количеством солдат. В этом бою Сергей получил свое первое ранение. 21 октября он вновь был ранен в ногу, но смог с помощью одного из друзей в условиях прорыва немцами фронта, окружения воинских частей и частичной паники не только добраться до дальнего госпиталя, но и спасти доверенную ему пушку. Однако рану долго не обрабатывали медики, и состояние его здоровье резко ухудшилось. Санитарный поезд увез его на восток – в начале в один из городов Средней Азии – Ташкент, а затем в Южную Сибирь (Красноярск). После госпиталя Толстов настойчиво добивался возвращения на фронт, но военное начальство решило иначе, приказав профессору вернуться в Москву. Оба научных учреждения, где он работал, были эвакуированы в Ташкент, и Толстов вскоре оказался там (коллеги давно считали его погибшим и даже официально простились с «мертвым» Сергеем Павловичем).

В 1942 году Толстов был назначен директором Института этнографии АН СССР.В 1943-1945гг. ему пришлось вывозить в Москву сотрудников ленинградского отделения из блокированного немцами около 2,5 лет огромного и умиравшего города, возвращать другую часть коллег из Средней Азии. Он смог сконцентрировать в Институте всех лучших из оставшихся в живых во время войны в стране специалистов. В труднейших условиях он сумел в конце войны восстановить издание двух журналов Института, готовил к публикации 1-й том знаменитой «Истории народов Узбекистана». Его соавторами и друзьями стали более молодые Я.Х. Гулямов и Р.Н. Набиев (Жданко, Рапопорт 1995, с. 72-73). Много внимания приходилось уделять в те годы и критике фашистских «расовых теорий» (как известно, в случае победы в планы Гитлера и его приближенных входило полное уничтожение многих народов, населявших Советский Союз, в том числе – многомиллионного русского народа, как представителей «неполноценных расовых групп» с «примитивной» психикой и культурой). В Институте появилось много юношей, вернувшихся с фронта, для которых Толстов стал позже не только научным руководителем, но и наставником жизни. Тогда же Толстов задумал вместе с семью коллегами издавать не имевшую в то время аналогов в мировой науке серию обобщающих изданий по традиционной культуре всех основных регионов мира («Народы мира»). Эти публикации в дальнейшем составили 18 томов. Толстову удалось также добиться переиздания многих классических трудов дореволюционных русских этнографов.

Вторая Мировая война стоила Советскому Союзу огромных жертв (только прямые людские потери, по современным данным, составили более 30 000 000 человек). Страна лежала в руинах, погибли многие выдающиеся ученые, были расхищены оккупантами несколько тысяч музеев. В повседневной жизни людям не хватало самого необходимого. Однако С.П. Толстов смог добиться в этих трудные годы не только возобновления работ Хорезмской экспедиции, но и значительного их расширения. В 1946-1950 гг. главным объектом исследований становится царский культовый центр Топрак-кала, а в 1952-1957 гг. другой культовый комплекс – Кой-Крылган-кала. Во время полевых работ Толстов был строгим начальником и иногда поддавался гневу, он часто рисковал жизнью своей и своих подчиненных (впрочем, обе стороны не вполне осознавали это). Его стиль руководства в Институте был в целом достаточно авторитарным. Однако подчиненные уважали его ум, организаторские способности, яркие необычные идеи и многие из них любили его.

С.П. Толстов добился в те трудные времена огромной поддержки для своей экспедиции как от центрального правительства, так и от местных властей Кара-Калпакской республики. Одновременно в разных районах Средней Азии работало по нескольку отрядов. В их распоряжении были самолеты, портативные электростанции, целые караваны специальных автомобилей. Однако важнее всего в экспедиции были люди, каждый год покидавшие столицу и героически трудившиеся помногу месяцев во время песчаных бурь в пустыне, на адской жаре и в поздние осенние холода. Нужно отметить, что Толстов был настоящим интернационалистом и не терпел притеснений людей по национальному признаку. Например, с 1948 г. И.В. Сталин и его приближенные стали открыто возвращаться к антиеврейской позиции русских императоров (после того как Сталин помог создать Израиль, но тот отказался проводить просоветскую политику, Сталин подготовил план ссылки уцелевших после Второй мировой войны советских евреев в Восточную Сибирь). Однако Толстов, несмотря на ясные указания властей, взял в сотрудники своей большой экспедиции много молодых и талантливых евреев. Замечу также, что он охотно помогал устроиться на работу и талантливым женщинам (что в те времена было отнюдь не типично).

В начале 50-х годов сравнительно молодой С.П. Толстов буквально надрывался от перегрузки, созданной для него властями и обстоятельствами: он руководил Институтом этнографии и Институтом востоковедения АН СССР, кафедрой этнографии МГУ, журналом «Советская этнография», Хорезмской экспедицией и был одним из руководителей аппарата Академии Наук СССР. Однако его поджидал неприятный «сюрприз» – один из многих за его жизнь. Незадолго до смерти Сталин неожиданно решил развенчать своего бывшего кумира, лингвиста Н.Я. Марра. Толстова, который часто цитировал его работы, заставили в 1951 г. унизительно «каяться перед партией» в центральном зале МГУ. Многие получили хорошую возможность безнаказанно поливать знаменитого ученого грязью. Вскоре после этого Толстов перенес тяжелый инсульт. Врачи помогли ему вернуться к работе, но у него плохо работала одна нога и ухудшилась речь. Однако, несмотря на советы медиков, никто не смог запретить ему вернуться на работу в пустыню (Рапопорт, Семенов 2004, с. 204-205). Вскоре, с 1959-1960 гг. работы экспедиции были расширены и на низовья Сырдарьи, где О.А. Вишневская и М.А. Итина раскопали знаменитые могильники кочевых саков – Уйгарак и Тагискен (7-5 вв. до н.э.).

С.П. Толстов стремился быстро и качественно издавать накопленные экспедицией и катастрофически быстро увеличивающиеся в объеме результаты работ. Он первым в Советском Союзе организовал публикацию оперативных наблюдений по поводу открытых памятников в «Материалах Хорезмской экспедиции» и одновременно – публикацию больших томов капитальных обобщений в «Трудах Хорезмской экспедиции». Вершиной его исследовательской работы можно по праву считать его книгу «Древний Хорезм. Опыт историко-этнографического исследования» (1948 г.). Это прекрасный пример сочетания подходов историка, археолога и этнолога. Книга сыграла немалую роль в становлении научных интересов даже у тех археологов, которые никогда специально не интересовались Центральной Азией и, благодаря тонкому анализу и широкой эрудиции автора, не утратила своего значения до сих пор. В 1962 г. вышла еще одна книга Толстова о древнем Хорезме, в которой фактически подводились итоги его многолетних исследований (Толстов 1962). С 1958 г., после того как новый лидер страны Н.С. Хрущев сделал «железный занавес» над страной гораздо менее высоким и плотным, Толстов смог рассказать о результатах своих раскопках в низовьях Амударьи и Сырдарьи зарубежным коллегам.

Годы тяжелой работы в условиях центральноазиатских пустынь не замедлили сказаться на здоровье знаменитого ученого. В 1964 г. у него случился второй инсульт и в следующем году он вынужден был оставить руководящие посты (оставшись еще на несколько лет руководителем Хорезмской экспедиции). С.П. Толстов в последние 12 лет своей жизни тяжело болел и был вынужден отказаться от активной работы. Смерть его была мучительной. Хорезмская экспедиция продолжала работать и после смерти своего основателя, постепенно сокращая объемы работ; большие трудности возникли для российских ученых с 1992 г. после распада СССР, сокращения финансирования на науку и всплеска националистических настроений в Центральной Азии. Официально экспедиция прекратила свою деятельность примерно к 2003 г. Ее преемником стал Отдел этноархеологии в Институте этнологии и культурной антропологии РАН, которым с 2004 г. руководит И.А. Аржанцева.

Как я уже писал, завистники и враги остались у С.П. Толстова и после смерти и даже сегодня. Нетрудно догадаться, что ныне это во всех случаях люди, которые сами почти не знали ни его, ни условия работы в его экспедиции, и даже не читали внимательно его главные научные публикации. Несколько лет назад в некоторых французских газетах и даже в статьях нескольких археологов – бывших граждан Советского Союза, оказавшихся во Франции и в Германии, появились довольно странные публикации о нем. Среди прочего, их авторы намекают, что будь они сами на месте Толстова около 70 лет назад в условиях одного из самых страшных в истории человечества диктаторских режимов, уж они-то, разумеется, всегда бы вели себя абсолютно принципиально, непримиримо боролись бы с коммунистической властью, ни в чем не шли бы с ней на сделки, а что сам Толстов был сатрапом тирана Сталина и т.п. (Некоторые авторы предлагают также «альтернативные» нелепые и фантастические интерпретации исследованных им памятников). Невольно мне вспоминается в связи с этим одно из писем великого русского поэта А.С. Пушкина, написанное почти 200 лет назад его другу князю П.А. Вяземскому по поводу лорда Байрона: «Толпа…в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал как мы, он мерзок как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок – не так, как вы – иначе» (Пушкин, 1938, с. 143). Мне нечего к этому добавить. Важную роль в популяризации деятельности С.П. Толстова сыграл в последние 15 лет один из его основных помощников, главный исследователь Топрак-калы и специалист по центральноазиатскому зороастризму Юрий Александрович Рапопорт. Именно его воспоминания и статьи о С.П. Толстове выглядят сегодня наиболее интересными и информативными.

В январе 2006 г. в Государственном музее Востока в Москве открылась небольшая по размеру выставка «История одной экспедиции», посвященная самой большой археологической экспедиции в Советском Союзе и одной из крупнейших в мире – Хорезмской, основанной в 1938 г. С.П. Толстовым. Ee основными организаторами стали две активные участницы Хорезмской экспедиции «младшего поколения» – дочь Ю.А. Рапопорта – Надежда Юрьевна Вишневская (Государственный музей Востока) и Ирина Анатольевна Аржанцева (Институт этнологии и культурной антропологии РАН). Я признателен им обеим за предоставление для моей статьи уникальных фотографий из личных архивов сотрудников экспедиции, которые были реставрированы благодаря финансовой поддержке И.А. Аржанцевой и экспонировались там. Эти фото (кроме последнего) были сделаны между 1946 и 1957 гг. На выставке были представлены десятки фото, которые демонстрировали повседневную жизнь сотрудников в трудных условиях пустыни: интерьеры палаток, работу на раскопе, разведки новых памятников, развлечения в свободное время. Немало среди них и фотографий С.П. Толстова, в том числе в его любимом английском пробковом «колониальном» шлеме. По замыслу (демонстрация психологической и культурной среды экспедиции) эта выставка, насколько я знаю, не имеет аналогов в мировой археологии. В зале были слышны тексты песен экспедиции, созданные в 50-х годах минувшего века (запись была восстановлена к открытию выставки), демонстрировалась официальная кинохроника 1952 г. о маршрутах экспедиции в пустынях между Аральским и Каспийским морями. На открытии были около 300 человек из разных стран, которые когда-то в течение нескольких поколений работали в экспедиции, нашли там и верных друзей, и свое личное счастье, и возможность увидеть прекрасную в своей суровости природу центральноазиатских пустынь, красоту древних построек из необожженного кирпича, стоящих спустя 2 000 лет, как будто их создали вчера. Многие люди в зале плакали. Все вспоминали удивительный творческий и дружеский дух, царивший в экспедиции среди сотрудников, а также дружбу с простыми рабочими, проводниками и поварами из местного населения. Сегодня, когда мы смотрим на эти старые фото, мы видим необычные для молодежи лица людей предшествующих поколений, непростого времени в истории России. Это лица счастливых людей, делающих любимое дело.                                               

Хорезмская экспедиция была в Советском Союзе не только научной организацией, но и своеобразным культурным центром. Ю.А. Рапопорт был, наряду с Валентином Берестовым автором текстов примерно 40 знаменитых песен Хорезмской экспедиции (музыка для них написана Рюриком Садоковым), тексты которых были записаны к 50-летнему юбилею Толстова в 1957 г. и лишь недавно были официально опубликованы (Песни 2001). В этой экспедиции работали несколько хороших фото-художников и живописцев (они оставили пейзажи пустыни и исследуемых памятников маслом и акварелью), сюда мечтал попасть волонтером (но так и не смог) самый любимый оппозиционными интеллектуалами бард Булат Окуджава. Многие годы работал здесь один из самых известных поэтов и писателей России, пишущих для детей – В.Д. Берестов. Именно здесь, в пустыне родились его знаменитые популярные книги «Государыня пустыня», «Меч в золотых ножнах», «Приключений не будет». Они пронизаны прекрасной романтикой центральноазиатских пустынь и всем лучшим, что дает нам археология не только как наука, но и как образ жизни. Молодежь и в 70-80-х годах с удовольствием ездила в Хорезмскую экспедицию добровольцами. Здесь были не только интересная работа, но и замечательные, талантливые люди, здесь ставились любительские спектакли, стали друзьями люди из разных городов, разных национальностей и разных профессий (среди волонтеров, работавших здесь, было, например, немало архитекторов, биологов и математиков).

Феномен Хорезмской экспедиции еще нуждается в детальном, вдумчивом осмыслении. Данная статья – лишь маленький шаг по пути к этой цели.

Литература

Берестов В.Д., 1962. Приключений не будет. М.: Молодая гвардия. 158 с.

Жданко Т.А., Рапопорт Ю.А., 1995. Годы войны в жизни С.П. Толстова // Этнографическое обозрение. 1995. № 2, с. 62-75.

Песни, 2001. – Песни Хорезмской экспедиции (1947-1955) (Отв. ред. Ю.А. Рапопорт). М.: Институт этнологии и культурной антропологии РАН. 92 с.

Пушкин А.С., 1938. Полное собрание сочинений в шести томах. Т. 6. М.: Гослитиздат.

Рапопорт Ю.А., 2000. Введение // Рапопорт Ю.А., Неразик Е.Е., Левина Л.М. В низовьях Окса и Яксарта. Образы древнего Приаралья. М.: Индрик, с. 5-14.

Рапопорт Ю.А., Семенов Ю.И., 2004. Сергей Павлович Толстов: выдающийся этнограф, археолог и организатор науки // Выдающиеся отечественные этнологи и антропологи ХХ века (Отв. ред. В.А. Тишков, Д.Д. Тумаркин). М.: Наука, с. 184-232.

Толстов С.П., 1948. Древний Хорезм. Опыт историко-археологического исследования. М.: МГУ, 352 с.

Толстов С.П., 1962. По древним дельтам Окса и Яксарта. М.: Изд. восточной литературы. 325 с.

Рис. 01. Топрак-кала. С.П. Толстов рассматривает хорезмийский документ на дереве, датируемый 2-3 вв. н.э.

Рис. 02. С.П. Толстов: между участниками экспедиции должен быть мир.

Рис. 03. С.П. Толстов и О.А. Вишневская на раскопе.

Рис. 04. Разведочная группа Хорезмской экспедиции в песчаной пустыне Каракумы.

Рис. 05. Встреча разведочных авиа- и пешего отрядов Хорезмской экспедиции в пустыне Кызылкум (1948 г.).

Рис. 06. Пилоты разведывательного авиаотряда Хорезмской экспедиции.

Рис. 07. Бекдилля – первый проводник С.П. Толстова по пустыне с ручным охотничьим беркутом.

Рис. 08. Раннее утро в пустыне. Б.И. Вайнберг будит сотрудников экспедиции.

Рис. 09. Чтение стенгазеты экспедиции «Хорезмиец».