Завьялов В.И. Кремль Переяславля Рязанского в XVII веке по археологическим данным

Вряд ли будет большим преувеличением сказать, что XVII век был одной из наиболее значимых эпох в истории России. Это столетие началось Великой смутой и заканчивалось первыми реформами Петра Великого. История Переяславля Рязанского неразрывно связана с историей всего государства. Значительная роль в истории Отечества принадлежит рязанцам Прокопию и Захару Ляпуновым, архиепископу Феодориту. Именно Переяславль Рязанский во время Смуты до конца оставался верным центральному правительству и стал местом формирования первого ополчения. Население Переяславля первым присягнуло Михаилу Романову.

Со второй половины XVI в. Переяславль Рязанский становится одним из наиболее крупных и экономически развитых городов Московского государства. Города не затронули опричные погромы середины XVI столетия, которым подверглись Новгород, Тверь, Псков; он не находился в зоне постоянной военной угрозы как Смоленск и тот же Псков; с возведением засечной черты заметно снизилась угроза набегов крымских татар; к тому же их основное направление проходило минуя Переяславль: на Москву через Серпухов.

Но, несмотря на несомненную значимость Переяславля Рязанского в истории России, и с исторической, и с археологической точек зрения город изучен ещё далеко недостаточно.

Хотя археологические исследования кремля Переяславля Рязанского насчитывают уже более ста лет[1], приходится констатировать, что культурный слой памятника остаётся слабо изученным. Раскопы и шурфы, за исключением работ А.Л. Монгайта, В.В. Судакова и М.М. Макарова, в силу различных причин не доводились до материка. Часть коллекций депаспортизована, а полевая документация утрачена. Не проведено исследование исторической топографии и планировки города, не выявлено первоначальное ядро поселения. Слабо документирован археологическими находками один из периодов расцвета Переяславля Рязанского, приходящийся на XVII в.

Поэтому при возобновлении археологического изучения кремля Переяславля Рязанского[2] перед экспедицией  Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника встала задача тщательного изучения верхних горизонтов культурного слоя. Предполагалось пополнить коллекции Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника археологическими находками позднесредневекового времени. Как известно, современная наука лучше знает бытовой мир человека XII–XIV вв., чем XVI–XVII вв. Конечно, в музеях собраны многочисленные коллекции артефактов периода позднего средневековья, но они, по большей части, состоят из раритетных предметов, уже в силу своей сохранности не отражающих адекватно повседневную жизнь человека. Не способны в полной мере осветить эту проблему и многочисленные письменные документы XVI–XVII вв. Такие аспекты как набор вещей, окружающих рядового человека, рацион питания, способы и приёмы домостроительства, жилищного благоустройства и проч. в абсолютном большинстве случаев остаются вне сферы их внимания. Дать ответы на эти вопросы может только археология на основе крупномасштабных всесторонних исследований культурного слоя.

К сожалению, напластованиям XVII столетия при раскопках кремля Переяславля Рязанского не уделялось должного внимания. Эти слои, там, где они встречались, описывались суммарно, как слои позднего времени, сильно перемешанные, с многочисленными включениями извести и кирпичной крошки. А.Л. Монгайт, например, на участке хорошо стратифицированного культурного слоя в архиерейском саду описал лишь погибший в огне большой сруб из дубовых брёвен, относящийся к XVII в. (Монгайт, 1961, с. 168). При этом комплекс находок, связанных с рассматриваемым временем, выделен не был; из артефактов XVII в. автор упоминает только фрагменты поливных изразцов.

Необходимо отметить, что слои XVII в. присутствуют далеко не на всей площади памятника. Так, они отсутствуют в юго-восточной части кремля у вала. Здесь встречены только от­дельные предметы и немногочисленные фрагменты керамики этого времени. Данный факт объясняется не только смывом слоя из-за уклона местности, но и тем, что, по крайней мере, с XVI в., по этой территории проходила дорога (Судаков, Буланкин, 2005, с. 250).

Всё вышесказанное подчёркивает необходимость проведения широкомасштабных комплексных археологических исследований кремля Переяславля Рязанского. С этой целью в 2004 г. были начаты фундаментальные археологические исследования культурного слоя кремля. Раскоп площадью 160 кв.м разбит в северо-восточной части кремля на территории Архиерейского двора между Певческим корпусом и Амбарами («Гостиница черни») (рис. 1-2). Нивелировка дневной поверхности показала, что площадь, на которой расположен раскоп, имеет уклон по линии запад-восток. В пределах раскопа перепад высот составляет около 1 м с запада на восток. Однако этот перепад не оказал существенного влияния на хронологию напластований периода средневековья: по мнению В.Ю. Коваля, исследовавшего керамический комплекс верхних слоёв, на уровне 7-8 пластов различия между восточной и западной половинами раскопа по хроноиндикаторам не столь значительны, чтобы говорить о разной хронологии отложений культурного слоя в этих частях раскопа. В целом культурный слой раскопа по керамическому материалу надо расценивать как единый и залегающий в целом горизонтально (Коваль, 2006).

Архитектурный комплекс исследуемого участка стал складываться во второй половине XVII в., когда здесь возводятся каменные здания Певческого корпуса, Амбаров («Гостиница черни») и Солодовенной палаты. Каменные сооружения образовали своеобразный хозяйственный двор Архиерейского двора, отделённый с запада от парадной части Певческим корпусом. Судя по планам XVIII в. и письменным источникам, между этими зданиями другой каменной застройки не было (рис. 3), т.е. можно было предполагать, что культурный слой на данном участке не сильно испорчен перекопами XVIII-XIX вв.

С самого начала земляных работ была выбрана методика раскопок, применяемая при изучении городских слоёв древнерусского времени, то есть культурные напластования не разделялись на так называемый балласт (техногенный слой) и стратифицированный слой древнерусского времени. Слой снимался условными пластами по 20 см с тщательной переборкой грунта (рис. 4).

До глубины 60-80 см от условного репера[3] (что соответствует 3-4 пластам) грунт оказался сильно перемешан с техногенными остатками (битое оконное стекло, железная проволока и гвозди, обломки пластмассовых изделий, обрывки газет и т.п.). Наряду с фрагментами современных железных изделий и фарфором конца XIX – 40-60-х гг. XX в. (преобладает поздний фарфор)[4] здесь встречены чёрнолощёная керамика и фрагменты стеклянных браслетов.

Лишь начиная с пятого пласта (-80 – -100 см) характер культурного слоя начинает меняться: в западной части раскопа он приобретает тёмно-коричневый цвет, в слое присутствует битый кирпич и мелкий белый щебень. Находки фарфора, фаянса и современного оконного стекла единичны. Керамика представлена мелкими фрагментами. Особенностью слоя является наличие прослоек и пятен известковой крошки, не имеющих чётких границ (рис. 5).

Таким образом, можно констатировать, что напластования до уровня -120 см сильно перемешаны и нарушены приносным с других участков грунтом (включавшем артефакты древнерусского времени), а хорошо стратифицированные слои  XVIII-XIX вв. (и второй половины XVII в.) на исследуемой территории отсутствуют. Отмеченная в слое примесь строительного мусора в виде битого кирпича, кирпичной и известковой крошки, белого щебня, по всей видимости, связана со строительными работами по перестройке Певческого корпуса в конце XVIII – начале XIX в.

Индивидуальные находки верхних напластований малочисленны. Как уже отмечалось, для 3-5 пластов характерна хронологическая неоднородность вещевого комплекса. Лишь начиная с шестого пласта находки становятся более-менее одновременными. Характер артефактов 3-6 пластов позволяет говорить, что эти слои складывались в конце XVII – XIX в.

Из железных находок верхних пластов для датировки интересны подковы. К напластованиям, условно датируемым XVIII-XIX вв. относятся шесть предметов, и в абсолютном большинстве случаев они представлены поздними типами (рис. 6, 1–3). В четвёртом пласте найдена подкова в форме трёхчетвертного овала с тремя шипами (пл. 4, кв. 24). Она относится ко второму типу по А.Н. Кирпичникову (Кирпичников, 1973; Двуреченский, 2004). Такие подковы датируются XVI-XIX вв., причём в XVIII-XIX вв. они полностью вытесняют другие виды. Обломок подковы этого же типа найден в том же квадрате в 6 пласте. Ещё одна подкова из 6 пласта (кв. 36) относится к первому варианту первого типа (сегментовидные). Она имеет один передний шип и четыре отверстия подпрямоугольной формы для гвоздей. Такие подковы бытовали в XV-XVII, но наибольшее распространение получают в XVI в. (Двуреченский, 2004, с. 240-241). Обувная комбинированная широкая низкая без кромки подковка, также происходящая из 6 пласта имела для крепления три отверстия и два шипа на концах. Появляются такие подковки в XVI в., но наибольшее распространение получают во второй половине XVII – XVIII в. (Векслер и др., 1997, с. 116-117).

Предложенную датировку верхних пластов подтвеждают и монетные находки: в 3-5 пластах встречаются монеты советского периода, а в пласте 6 (кв.30) – деньга 1743 г. (рис.) с орлом типа 1730 г. (Рис. 6, 14).

Находками из стекла[5], которые могут датировать слой, являются фрагменты горлышек бутылок с клеймами (рис. 6, 9-10). Найдены они в шестом пласте (кв. 2 и 7). Одно из них, судя по характеру литер, может быть датировано концом XVIII в. (пл.6, кв.7, № 33), а другое – началом XIX в. (пл.6, кв.2, № 32).

Итак, хорошо стратифицированный культурный слой, который можно датировать временем не позднее конца XVII в., прослеживается на территории между Певческим корпусом и Амбарами («Гостиница черни»), начиная с уровня 6 пласта.

Характер культурного слоя  7 и 8 пластов (-120 – -160 см) в целом повторял слой 6 пласта: это тёмно-коричневый, довольно плотный суглинок. Строительная деятельность второй половины XVII в. документирована многочисленными пятнами и линзами извести, включениями в слой примеси (местами значительными) кирпичной крошки (рис. 7). Границы линз извести, как правило, расплывчатые. Начинаются эти линзы примерно с глубины -125 см, и глубже представляют мощные прослойки. Линзы извести сосредоточены в восточной части участка. Под этими линзами на западном участке раскопа располагается мощная прослойка древесного угля, который в северной части раскопа достигает максимальной толщины 18–20 см. Под прослойкой древесного угля располагается тёмно-коричневый плотный культурный слой с небольшими линзами палевого суглинка.

            В северо-западной части раскопа на уровне 7 пласта вскрыта «субструкция» из палевого суглинка. Суглинок располагается пятнами подпрямоугольных очертаний, образующих своеобразную «кладку» (рис. 8). «Кладка» оконтурена тонкой (около 2 см) прослойкой древесного тлена. По всей видимости, это остатки сушильни для кирпича.

Линзы извести заканчиваются на уровне 8 пласта, т.е. эти напластования можно датировать временем середины XVII в. Углистую прослойку, располагающуюся под линзами извести («горизонт каменного строительства»), вероятно, можно связывать с пожаром 1646 г., когда «город Переславль сгорел и монастыри и все церкви… и торговые ряды, все лавки и дворы все сгорели…» (Макарий, 1863, с. 58). Именно после такого глобального пожара стало возможным выделить значительную территорию в кремле под строительную площадку.

После пожара 1646 г. исследуемая территория не имела жилой застройки. Косвенным образом об этом свидетельствуют и результаты палеоботанического анализа отмывок культурного слоя из 3-6 пластов, проведённого к.и.н. Е.Ю. Лебедевой. Насыщенность образцов остатками злаковых растений является крайне низкой для средневековых коллекций (в среднем 7 на пробу: от 4 до 10 зерен). Для сравнения можно привести данные по двум средневековым городам (правда, домонгольского времени), где пробоотбор и археоботаническое исследование проводились по той же самой методике. В Торжке этот показатель составляет в среднем 13 зерен на образец, а в Старой Рязани – 19. На древнерусских селищах насыщенность зерном, как правило, существенно выше: от 25 до 40 зерен на пробу (Лебедева, 2005).

Между пожаром 1646 г. и началом каменного строительства исследуемый участок находился в запустении, о чём свидетельствует незначительный культурный слой, накопившийся между слоем пожарища и горизонтом каменного строительства.

Датировку слоёв с линзами извести подтверждает и найденная в 7 пласте серебряная монета-чешуйка, чеканенная в 1642-43 гг. (определение научного сотрудника РИАМЗ А.А. Гомзина). На аверсе изображение стёрто. На реверсе читаются отдельные буквы: «…рь..всея…си…ович» (рис. 9, 4).

К датирующим находкам 8 пласта относятся два однотипных бронзовых креста. Оба креста принадлежат к типу четырёхугольных с прямоугольными лопастями. На лицевой стороне изображён восьмиконечный крест с распятием и орудиями страстей, а в подножии креста – Голгофа (рис. 16, 1-2). Оба креста сильно стёрты, поэтому надписи практически не читаются. Крест из кв. 27 сохранил в углублениях на лицевой стороне остатки позолоты (?). Кресты этого типа относятся к типу I, подтипу 1 по классификации Э.П. Винокуровой и, судя по гладкому кольцевому ушку и тонкому пояску обводки по контуру, могут датироваться XVII–XVIII вв. (Винокурова, 1999, с. 334–336; Муравьёва, 2000).

Многочисленны в 7 и 8 пластах фрагменты стеклянных сосудов, украшенных цветной палочкой (всего найдено более 70 фрагментов). Основа этих сосудов в большинстве случаев прозрачная (рис. 9, 8–9). Лишь в четырёх случаях найдены фрагменты с основой синего цвета. Исследователи относят сосуды, декорированные цветными стеклянными палочками, к голландскому импорту и датируют их в основном XVII в. (Векслер, Лихтер, 2001). В абсолютном большинстве случаев подобные фрагменты происходят от граненых сосудов (кварт). Иногда кварты имели свинцовое горло, закрывающееся свинцовой же пробкой, которые также представлены среди находок (рис. 9, 7).

В 7 и 8 пластах найдено 18 фрагментов изразцов. Из них семь относятся к типу красноглиняных рамочных, восемь – к типу белоглиняных с зелёной поливой. Из сюжетов красноглиняных изразцов отмечу фрагмент изразца с изображением осады крепости (пл. 7, кв. 30), с цветочным орнаментом и фрагмент поясового изразца с узором из пальметт (рис. 9, 1). Более поздние полихромные изразцы в этих напластованиях представлены всего тремя небольшими фрагментами. Таким образом, комплекс изразцов указывает, что 7-8 пласты на исследуемом участке складывались не позднее середины XVII в.

Не противоречит предложенной датировке 7-8 пластов первой половиной XVII в. и анализ керамического комплекса, проведённый В.Ю. Ковалем. Сравнение полученных данных с аналогичными показателями, высчитанными по керамическому комплексу конца XVI – начала XVII вв. (раскопки 2002 г. на ул. Затинной в Рязани) позволяют прийти к выводу о том, что комплексы пластов 6 и 7 несколько отличаются от него и являются более поздними: в них вдвое выше доля венчиков типа 3/4, однако по доле орнамента на венчиках горшков эти комплексы очень близки. По мнению исследователя, эти характеристики указывают на дату в пределах первой половины – середины XVII в. (Коваль, 2005, табл. 1.)

Что касается комплексов пласта 8, то они имеют почти полное сходство с отмеченным комплексом рубежа XVI–XVII вв., а по некоторым показателям (например, повышенной доле обломков горшков с орнаментом на переходе от венчика к плечику) они выглядят даже несколько более ранними. Поэтому керамику пласта 8 допустимо предварительно датировать в пределах конца XVI – начала XVII в. (Коваль, 2006).

Таким образом, на основании наблюдений за стратиграфией исследуемого участка, керамическим комплексом, анализом датирующих находок можно выделить слои, относящиеся к XVII столетию. Верхняя граница маркируется мощными линзами извести и битого кирпича. Несомненно, эти линзы связаны с каменным строительством в кремле во второй половине XVII в. Определив верхний стратиграфический уровень XVII в. (пласт 6), попытаюсь обосновать, с какими напластованиями связан рубеж XVI-XVII вв.

Прежде всего отмечу, что на уровне 10 пласта (-180 – -200 см) характер слоя меняется. Если выше он представлен тёмно-коричневым сильно гумусированным суглинком с линзами палевого суглинка, то ниже – коричневым слоем со значительными включениями щепы и навоза. Грунт становится более влажным. В 10-11 пластах заметны изменения в керамическом комплексе: преобладают горшки типов 3/3, 1/2-2/1 – 84.2 %, датируемые XVI в. Уже в 9 пласте практически исчезает парадная чернолощеная и чёрноморёная керамика, составлявшая в вышележащих пластах 10-15%.

Сохранность древесины на раскопе позволила провести первые для Переяславля Рязанского дендрохронологические исследования[6]. Для анализа отобраны образцы с подкладок под сооружение № 2 (образцы №№ 1-2) и с лаги мостовой (образец № 3). Глубина залегания всех этих объектов -199 см, что соответствует рубежу 9 и 10 пластов. Основной сложностью при попытке абсолютного датирования переяславских материалов явилось отсутствие датированных дендроматериалов из данного региона. В связи с этим, были привлечены многолетние кривые погодичного прироста образцов древесины из Твери и Кирилло-Белозерского монастыря, охватывающие отрезок XVI – 20-х гг. XVII в. А.А. Карпухиным было предложено два варианта датировки последних сохранившихся годичных колец изученных образцов:

1) образцы №№ 1-2 – 1574 год, № 3 – 1617 год

2) образцы №№ 1-2 – 1547 год, № 3 – 1590 год

       Таким образом, результаты дендрохронологического датирования подтверждают выводы, сделанные на основании анализа керамического комплекса, о том, что рубеж XVI-XVII вв. на исследуемом участке приходится на 9-10 пласты.