VII. Статистические источники

[259]

Статистика — наиболее сложный и коварный вид документации. Английский политический деятель Дизраэли говорил: “Есть три способа обманывать людей: уклончивый ответ, прямая ложь и статистика”.

В то же время нет ничего убедительнее, чем добротные, надежные цифры.

Завораживающая магия цифр таит самые неожиданные комбинации. Впрочем, везде должно присутствовать чувство меры и внимательность, особенно в работе с выведением средних величин, ибо здесь может произойти то, что случилось с одной злополучной коровой: она однажды утонула в реке, где в среднем ей было по колено.

Можно вспомнить и американских остряков, которые дали неожиданную характеристику статистику: “Статистик: человек, который считает, что если голову сунуть в доменную печь, а ноги — в ледяную воду, то в общем будешь чувствовать себя прилично”.

Статистика — это количественное выражение того или иного явления, это учет имеющегося в наличии. Каковы способы такого учета?

По выбору объекта учета это может быть единичный охват, отраслевой, всеобщий (завод — машиностроение — народное хозяйство в целом).

По ширине, глубине, разнообразию программы учета бывают сведения по отдельным показателям (урожайность) или группе их, монографические описания (т. е. все стороны хозяйственной деятельности крестьянского хозяйства), бюджетные обследования (т. е. то же, что и монографические описания, но с включением статей доходов и расходов).

По количеству охватываемых объектов обследования бывают: выборочные (5-процентные, 10-процентные), массовые или всеобщие (переписи), регулярные

[260]

отчеты, а также всеобщие (годовые, квартальные, месячные).

По способам выражения учета могут формироваться абсолютные данные и относительные (т. е. в процентах).

Можно выделить также разовый временной срез на какую-либо дату (обычно на начало или конец года), динамичный погодный ряд.

И еще: у нас статистика преимущественно государственная, что в огромнейшей мере определяет ее характер, качество, доступность.

Помимо общих представлений о статистическом учете, сказанное поможет вам правильно вести анализ данных. Я имею в виду то, что при сравнении сведений важно, чтобы они были однотипные (например, только переписи), составленные по одинаковым или схожим программам, сопоставимы хронологически и территориально.

Можно, конечно, используя определенную корректировку и пересчет, привести, так сказать, “к общему знаменателю” и вначале несопоставимые материалы.

Если эти условия не будут соблюдены, то могут возникнуть мнимые противоречия источников. Может оказаться и так, что данные разных источников окажутся просто несопоставимыми.

Чтобы оперировать статистическими источниками, надо знать, хотя бы в общих чертах, наиболее характерные особенности развития советской статистики, иначе мы не поймем, когда и на чем она свихнулась.

Отечественная статистика имела хорошие традиции и опыт, идущий от земской статистики. Та статистика по праву пользовалась уважением. Конечно, и она была несовершенна, и мы найдем критику в ее адрес, например, у В.И. Ленина. Но тот же Ленин использовал ее данные и до революции, и после нее. Можно привести любопытный пример с балансовой статистикой.

В ноябре 1919 г. в работе “Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата” Ленин привел данные о производстве и потреблении хлебов по 26 гу-

[261]

берниям Советской России. Источником послужили материалы первых в отечественной статистике натуральных балансов хлебо-фуражных и мясных продуктов, составленных сотрудниками ЦСУ по данным за август 1918 — июль 1919 г.

Какими сведениями располагало ЦСУ для проведения такой масштабной работы? В 1918 г. удалось собрать силами местных статистических органов сведения о размерах урожая по большинству губерний. Не были получены данные лишь с мест наиболее ожесточенных военных действий (Самарская и Оренбургская губ., Уральская обл., часть Курской губ.). Наркомпрод предоставил сведения о размерах хлебных заготовок по каждой губернии. Они были полны лишь в отношении производящих губерний. По потребляющим же Наркомпрод приуменьшил размеры заготовок. Транспортная статистика позволила определить размеры переброски хлебных грузов Наркомпрода из одних губерний в другие и в ряде случаев дополнить данные о размерах заготовок.

Таков был круг прямых фактических сведений. Они не давали ответа на многие важные вопросы, решить которые должен был хлебо-фуражный баланс. Тем более на их основе нельзя было составить баланс мясных продуктов.

Поэтому А.Г. Михайловский, руководивший составлением балансов, вынужден был восполнить недостающие сведения путем исчислений. Для проведения такой работы он использовал материалы 10-процентной выборочной переписи крестьянских хозяйств 1919 г., а также материалы проводившихся под руководством А.Е. Лосицкого обследований питания городского населения; кроме того, были использованы данные дореволюционной статистики.

Таким образом, смысл предстоящей работы, повторяю, состоял в получении недостающих сведений путем их исчислений по различным косвенным показателям. Не вникая в сущность предпринятых исчислений, отмечу лишь, что наиболее сложной оказалась оценка размеров нелегальной хлебной торговли, играв-

[262]

шей в то время большую роль в снабжении населения продовольствием.

Историк Ю.П. Бокарев в конце 80-х годов предпринял пересчет хлебо-фуражного баланса 1918/19 г. с применением математических методов. При этом он использовал добавочно те сведения, которые не были известны сотрудникам ЦСУ (в частности, материалы бюджетного обследования крестьянских хозяйств 1918/19 г., разработка которых в 20-е годы не была завершена). Результаты пересчета разрешили все сомнения относительно достоверности прежних данных. Эта проверка еще раз подтвердила и общее мнение о добротности отечественной статистики того времени.

Сохранявшаяся преемственность какое-то время обеспечивала надежность статистики 20-х годов Однако уже тогда обнаружились и нарождавшиеся негативные явления, порожденные всецело советским режимом, которые давали искаженную картину развития общества.

Прежде всего, дала сбой социальная статистика. Нэп вызвал оживление хозяйственной жизни деревни. Вместе с тем эти позитивные процессы неизбежно сопровождались ростом зажиточных слоев. Руководство страной было обеспокоено: куда идет деревня? Не опасен ли рост зажиточных элементов?

Вот здесь-то в полной мере обнаружилась непригодность для этих целей прежней статистики. (Кстати, раньше перед ней никогда такие задачи не ставились.) Она могла лишь приблизительно и довольно условно вывести классовую группировку деревни. Выступившие с экспериментальными обследованиями аграрники Комакадемии Л.Н. Крицман, А.И. Гайстер. И.Д. Верменичев и др. пытались найти такую группировку данных, которая бы их выводила напрямую к социальным процессам, происходившим в деревне, и давала бы ответ на вопрос: как далеко зашла классовая дифференциация и опасна ли она?

Однако успех не сопутствовал экспериментаторам. Более того, полученные данные явно преувеличивали уровень капитализации деревни. Не исключено, что они в известной мере дезориентировали руководство страной и подхлестнули форсировать продвижение по так называемому “социалистическому” пути развития, что означало насильственную массовую коллективизацию.

Неприятные сюрпризы готовила и экономическая статистика. До 1925 г. статистика исчисляла развитие промышленности примерно так же, как это делают по сей день в большинстве стран: данные о производстве продукции в натуре за предшествующий год сравниваются с теми же сведениями за год последующий. Но в СССР в 80-е годы видов продукции много — около 24 млн. Ясно, что в разумный срок немыслимо сличить выпуск их всех. Для сравнения берут лишь малую их часть, но непременно те, которые удовлетворительно характеризуют общий темп развития индустрии. В этом смысле отличный измеритель — производство электромоторов в штуках и суммарной мощности. Коль скоро это основной тип двигателя в промышленности, можно смело предположить: выпуск техники для индустрии не увеличился в большей степени, чем выросло производство моторов. Обычно достаточно взять несколько десятков, в крайнем случае несколько сотен подобных ключевых видов продукции, чтобы давно известными статистическими методами вывести общий темп развития промышленности. Обратите внимание: расчет идет сперва в штуках, тоннах, метрах и других физических единицах. Итог затем выражают в строго сопоставимых ценах. Полученный результат поэтому и называется индексом физического объема промышленной продукции. Если индекс нынешнего года сравнительно с прошлогодним равен 1,06, то это значит: производство возросло в 1,06 раза, или, что то же самое, на 6%. Так было, повторяю, в начале 20-х годов.

Ситуация стала меняться по мере централизации управления и внедрения планового начала. Предприятиям стали давать директивный план, в том числе и

[264]

по общему объему производства. Раз план — значит, и отчет об исполнении. В отчет попадает вся без изъятия продукция. По сумме заводских отчетов исчисляется общий темп развития. На первый взгляд, этот способ счета точнее — учтены уже не отдельные продукты выборочно, а все изготовленные. Очень скоро, однако, выяснилось, что отчеты с примесью обмана. В 1926 г. председатель ВСНХ Ф.Э. Дзержинский заметил: “Я утверждаю, что цифры, которые дают нам тресты, раздуты, что они фантастичны. Та отчетность, которую мы собираем, есть фантастика, квалифицированное вранье… При этой системе выходит так, что ты можешь врать сколько угодно”[1].

В чем заключался парадокс? Учет-то шел теперь не в натуральных единицах, как прежде, а в рублях — задание заводу по общему объему производства иначе как по стоимости не выразишь. В этом случае отчет достоверен при двух условиях: оптовые цены[2] неизменны, номенклатура продукции тоже. Но так не бывает — иначе бы наблюдался застой в экономике. А как раз во второй половине 20-х годов началось быстрое обновление продукции. Новый способ оценки становился все менее достоверным.

Однако ничего не менялось. А оптовые цены галопируют, ежегодный рост их измеряется уже двузначной цифрой. Идет первая пятилетка. Стремительно обновляется ассортимент продукции, возникают новые отрасли индустрии — идеальная почва для роста цен.

Ситуации возникали одна парадоксальнее другой. Так, производительность труда на одном из крупных машиностроительных заводов в Одессе поднялась за год, по отчетным данным, на 90%. А если исключить рост оптовых цен — на 10%.

[265]

Все это создавало неразбериху. Центральное управление дорожного транспорта о работе отрасли в 1930 г. сообщало: “Сколько фактически перевезено — точно неизвестно… Надо признать со всей откровенностью, что мы не знаем, каким хозяйством мы руководим”.

С безобразиями в статистике некому было бороться. В 1919 г. ликвидируется ЦСУ РСФСР, взамен создается отдел в Госплане. Но доверия к статистике не прибавляется, напротив. Уже не только стоимостным, а и натуральным показателям нельзя верить. В колхозах и совхозах количество собранного зерна нередко обозначала… запланированная цифра, в лучшем случае так называемый биологический или видовой урожай, или, как его еще называли, урожай на корню (об этом ниже).

Отчет в натуре стал недостоверным и в промышленности. Развал статистики негативно влиял на экономику. На исходе 1931 г. принимаются спешные меры. Создается Центральное управление народнохозяйственного учета (ЦУНХУ СССР). Оно, правда, входит еще в состав Госплана, но с известной автономией. Возглавил ЦУНХУ Н. Осинский. Он объявил войну искажениям информации. Элементарный порядок в цифрах новое руководство стало наводить незамедлительно. 8 января 1932 г. было принято решение об уголовной ответственности за предоставление неверных сведений о выполнении планов. Несколькими днями позже Совет Труда и Обороны издал постановление “О порядке исчисления себестоимости промышленной продукции”. Высшие органы государственного управления стали заниматься статистикой.

Качество экономической информации заметно улучшилось — столь грубых искажений, как в 1930-1931 гг., уже не допускали. При Осинском ЦУНХУ снова стало исчислять продукцию строительства в неизменных ценах. Прошла перепись оборудования. Но для коренных перемен в статистике нужны были усилия гораздо более влиятельных органов, чем ЦУНХУ. Да и времени у него было немного. В 1935 г. его сняли с должности. Через два года были арестованы почти все его ближайшие сотрудники.

[266]

Качество информации упало сразу и надолго. Некоторые экономисты продолжали настаивать, что надо считать продукцию в неизменных ценах, а для этого требуются индексы цен, т. е. цифры их ежегодных изменений (тогда легко будет учесть и истинные размеры производства). Идея превосходная, только индексы считать невозможно — статистика оптовых цен была ликвидирована.

Попытки перейти к исчислению объема продукции и производительности труда в последующие годы успеха не имели. Афоризм Ильфа и Петрова “статистика знает все” не срабатывал. Увы, статистика знала далеко не все. Или знала в искаженном виде.

Сейчас легче, пожалуй, назвать отрасли народного хозяйства, где искажения в отчетности невелики либо их нет вовсе. До недавнего времени образцом в этом смысле был железнодорожный транспорт. Там объемы перевозок легко проверяются весом продукции, произведенной в стране. Да и сделать приписки трудно, а выявить их просто. К тому же в этой отрасли с XIX в. действуют традиции добросовестной статистики.

В промышленности достоверны данные о производстве электроэнергии. Учет киловатт-часов автоматизирован, и мы просто не представляем, как здесь можно словчить. Достаточно объективны сведения о производстве в черной и цветной металлургии, в промышленности строительных материалов. Статистика в сельском хозяйстве менее объективна.

Отчего же в одних отраслях ситуация благополучная, а в других отчетам верить нельзя? Узнать это важно. Ведь если мы желаем искоренить искажения в экономической информации, то вначале надо уяснить, где, в каких отраслях нужно искать “липу”.

Тем самым задачи источниковедения выходят за рамки этой дисциплины и перерастают в проблемы, стоящие перед экономической статистикой. Поэтому мы должны быть хоть немного экономистами, иначе не выпрыгнем из дилетантства. Несколько углубляясь в экономику, мы тем самым преодолеваем границы формального источниковедения.

[267]

Обобщающим показателем масштабов производства в промышленности, да и не только в ней, служит объем продукции в рублях. Живучесть этого показателя понятна. Чтобы определить, сколько мы все вместе сделали за год или за месяц, надо всю продукцию привести, так сказать, к общему знаменателю. Сложить булки с тракторами удобнее всего через рубли. Других измерителей, кроме денег, не придумано.

Когда план выполнить трудно либо вовсе невозможно, набрать недостающий объем в рублях можно двумя способами: впрямую приписывая натуру (штуки, тонны, метры и пр.) или повышая цену каждой единицы продукции. Первый путь опасен, уголовно наказуем. Гораздо проще и безопаснее второй. В машиностроении ассортимент продукции быстро меняется. На новинку устанавливают разовые и временные оптовые цены. Вот где раздолье для любителей легкой жизни! Не составляет труда накрутить любую цену. И цена растет быстрее, чем улучшаются потребительские свойства продукции. Приписка и игра цен — наиболее очевидные способы искажения информации.

Даже грубые прикидки показывают, что общая величина искажений в обрабатывающей промышленности велика. Приведу расчет, который может проверить любой по ежегодникам “Народное хозяйство СССР”. Продукция машиностроения за 1956-1975 гг. в стоимостном выражении возросла в 9,3 раза. Но если взять выпуск тракторов, автомашин, вагонов, дизелей, электромоторов и еще ряда других изделий в штуках либо в других натуральных измерителях (всего взято 48 видов продукции), то рост составит лишь 4,2 раза. Тоже, конечно, немало, но до стоимостных приростов далековато. Расчеты более тонкими методами (примерно по сотне видов машин и оборудования) убеждают, что в 1976-1983 гг. разрыв между показателями углубился: в физических единицах производство техники возросло на 9%, а при исчислении в рублях – на 75%. Официально признана только вторая цифра, по ней и судят о темпах развития машиностроения. темп, конечно, великолепный, неясно лишь, куда за-

[268]

пропастились колоссальные прибавки производства. Ответ как раз и дают расчеты по натуре: речь идет о машинах, которых не было[3].

Создавать видимость все возраставшего производства товаров и услуг, неуклонного, из года в год, перевыполняемого плана удавалось с помощью самых удобных, легальных приписок к цене на те или иные виды продукции. Эти процессы не то чтобы прямо наносили вред интересам покупателей — на покупателей часто было как раз наплевать — а ориентировали на интересы выполнения и перевыполнения плановых заданий, на наращивание объемов производства. Последнее зависит от двух параметров: количества и стоимостного выражения (цены) продукции. В опыте Минлегпрома эта практика выразилась в выпуске товаров с индексом Н — новинок “улучшенного качества”. Какая-нибудь, например, рубашка с объективно существующей, но не видной глазу “строчкой” или “планочкой” подпрыгнула от пяти рублей до семнадцати; страшненькие, но из перманентно “улучшающейся” ткани или с небрежно подшитым неуклонно дорожающим воротником ядовитых расцветок пальто “улучшилось” на 120 руб. и т. д.; в совсем уже фантастическую группу особо модных товаров попали, удесятерившись в цене, немодные брюки и пр.

Как-то, наверное, по инерции, цены повышались и даже на формально не улучшенные товары; повышению среднего уровня товарных цен способствовало также вымывание дешевого ассортимента, ухудшение качества товаров, завышение сортности, принудительно навязанные населению “прогрессивные” сдвиги в товарообороте и т. д. Не мудрено, что при перевыполнении плановых объемных показателей фактическое потребление товаров на душу населения не дотягивало до рекомендуемых наукой норм потребления, ситуация неуклонно ухудшалась.

[269]

Подобная ситуация возникла и в машиностроении. Нередко с внедрением новых марок тракторов отпускная цена на них повышалась в большей мере, чем производительность машин. Так, выработка гусеничного трактора Т-150 по сравнению с трактором ДТ-75 повышалась на 60-65%, а расходы на его приобретение — более, чем в 2 раза. Отпускная цена зерноуборочного комбайна СК-5 “Нива” оказалась на 45,5% больше, чем цена на комбайн СК-4, при этом производительность труда увеличилась лишь на 30-35%[4].

Необоснованное повышение цен на технику, горючие и смазочные материалы, минеральные удобрения и др. продукты промышленного производства, потребляемые колхозами и совхозами, привело к тому, что балансовая стоимость тракторного парка в колхозах страны увеличилась в 1976 г. по сравнению с 1965 г. на 120%, а мощности двигателей тракторов — только на 101%. В результате стоимость 1 л.с. тракторного двигателя увеличилась на 7%, автомобильного — на 33%[5].

Производство фиктивных стоимостей активно велось во всех отраслях экономики. В результате с 1970 по 1985 г. доля ценового фактора в приросте товарооборота составила половину, а средние розничные цены выросли на 35%[6].

Механизм приписок вскрыть непросто. Один из способов составления “липы” — с помощью повторного счета — раскрывается в книге экономиста Дмитрия Валового “Экономика в человеческом измерении” (М., 1988). Анализируя структуру валового общественного продукта в 1965, 1975 и 1985 гг., он пришел к выводу, что в 1985 г. “воздушный вал” составил 39,2%.

“Воздушный вал” — это “липа”, раздуваемая повторным счетом. Например, сделали ткань — ее

[270]

стоимость посчитали, сшили пальто – посчитали стоимость ткани второй раз, пристегнули меховой воротник – стоимость ткани взята на учет по третьему заходу. Так создавалось бумажно-чернильное богатство.

[292]

Чаянов А., Студенский Г. История бюджетных исследований. М., 1922.

Чаянов А.В. Бюджетные исследования: История и методы. М., 1929.

Ежов А.И. Организация статистики в СССР. М., 1968.

Бокарев Ю.П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. М., 1981.

Массовые источники по истории советского рабочего класса периода развитого социализма. М, 1982.

Проблемы исторической демографии СССР. Кишинев, 1985.

Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: Территория и население. М, 1986.

[293]

Селюнин В., Ханин Г. Статистика знает все? // Новый мир. 1987. № 11.

Валовой Д. Экономика в человеческом измерении. М., 1988.

Замков 0. 0. От кого и зачем скрывается статистика? // ЭКО. Новосибирск, 1988. № 11.

Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989.

Кондратьев Н.Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. М., 1991.

Поляков Ю.А., Житомская В.Б., Кисилев И.Н. Полвека молчания: (Всесоюзная перепись населения 1937 г.) // Социол. исследования. 1990. № 7.

Безнин М.А. Крестьянское хозяйство в Российском Нечерноземье. 1950-1965 гг. М.; Вологда, 1990.

Безнин М.А. Колхозное население в Российском Нечерноземье в 1950-1965 гг: (Методические рекомендации и материалы к спецсеминару по истории советского общества). Вологда, 1990. Ч. 1-2.

Плошко Б.Г., Елисеева И.И. История статистики: Учебное пособие М 1990.