Базилевич К. Таможенные книги как источник экономической истории России

[110]

I

До недавнего времени основным источником для изучения экономиче­ской истории Московского государства XVI—XVII вв. были записки ино­странцев из обширного собрания Rossica. В сочинениях Герберштейна, Барберини, Павла Иовия, Флетчера, Ченслера, Дженкинсона и др. — для эпохи XVI в. и в работах Адама Олеария Мейерберга, де-Родеса, Кильбургера, Рейтенфельса и др. — для эпохи XVII в. рассеяны более или менее обшир­ные историко-экономические описания и сообщения разной полноты, точ­ности и ценности, широко использованные в русской исторической литера­туре еще в предыдущем столетии. По сравнению с этим собранием литера­турных памятников русские первоисточники занимали сравнительно скром­ное место. С тех пор, как еще в 1857 — 1858 гг. Н. И. Костомаров в из­вестной работе о торговле Московского государства с большой добросове­стностью систематизировал печатный материал, объем его во второй поло­вине XIX в. в общем изменился мало. Большое значение имело привлече­ние писцовых, переписных, лавочных и платежных книг по различным го­родам, а также приходо-расходных и вкладных книг из монастырских ар­хивов. Лишь в самое последнее время Историко-археографический институт Академии наук СССР приступил к систематическому изданию памятников экономической истории, имеющих большую научную ценность.

В настоящем очерке нам хотелось обратить внимание на одну категорию источников, почти еще не затронутых исследованием — на дошедшие до нас приходные таможенные книги XVII в. Необходимо однако отметить, что первые попытки использовать таможенные книги в качестве источников для установления фактических данных о состоянии русской торговли были сде­ланы еще в половине XVII в. Архангельскими таможенными книгами поль­зовался шведский резидент в Москве де-Родес, изучавший московский ры­нок с точки зрения интересов шведского торгового капитала и составивший проект перенесения основной магистрали русской торговли с берегов Белого моря на Балтийское побережье. По архангельским таможенным книгам он составил таблицу вывоза через северный русский порт[1].

Выписки из некоторых таможенных книг имел в своем распоряжении двумя десятилетиями позже Кильбургер, перу которого принадлежит об­ширный трактат о состоянии русской торговли[2]. С этого времени пользова­ние таможенными книгами, как историко-экономическим источником, пре­кратилось почти на полтораста лет. За это время большинство таможенных

[111]

книг погибло, и от когда-то обширного архива документов таможенного де­лопроизводства до нас дошли относительно небольшие разрозненные остатки. Однако и в таком состоянии таможенные книги сохранили значе­ние интересного и оригинального источника, содержащего огромный факти­ческий материал по разнообразным вопросам экономической истории.

К coжалению, сохранившиеся таможенные книги не дают картины всех пунктов торговли Московского государства[3].

Полное отсутствие таможенных книг по основным пограничным пунктам торговли, через которые проходило не менее 80% товарооборота с заграни­цей (Архангельск, Астрахань, Новгород), очень затрудняет изучение внеш­ней торговли, в особенности установление ее размера. Этот недостаток, отчасти может быть восполнен таможенными книгами тех городов, где не­посредственное влияние внешнего рынка было более ощутительным. Так, для изучения ввоза и вывоза через Архангельский порт большой интерес, представляют сохранившиеся таможенные книги Тотьмы, Устюга В. и Соли. Вычегодской. Данные о русско-шведской торговле находятся в таможенных книгах Тихвина. Польско-литовская торговля в русских городах представ­лена таможенными книгами Вязьмы и отдельными сохранившимися книгами Смоленска, Торопца и Великих Лук. Данные о торговле со Средней Азией содержатся в таможенных книгах Тобольска и Тары[4]. Интересный мате­риал по русско-китайской торговле конца XVII в. заключают таможенные книги Нерчинска.

Большим ущербом также является отсутствие книг Московской Боль­шой таможни, за исключением двух отрывков 1694 г.[5] Между тем в сферу влияния московского рынка попадала не только ближайшая европейская территория — замосковные, заокские, рязанские, украинские, польские, ни­зовые города, но и отдаленные районы Поморья, Сибири и нижней Волги. Имея большое население, в состав которого входили: столичное дворянство, богатая приказная бюрократия и состоятельное купечество, Москва была крупным центром потребления. Но часть товаров только проходила через московский рынок и направлялась дальше по многочисленным торговым артериям, соединявшим центральный рынок страны с большим числом про­винциальных городов и с пунктами внешней торговли. Эта связь в виде количества и характера сделок купли-продажи, произведенных московскими торговыми людьми, устанавливается таможенными книгами соответствую­щих городов. Гипертрофический рост торговой Москвы соответствовал кон­центрации купеческого капитала в столице.

Совершенно лишены таможенных книг восточная часть замосковных городов и низовые города Поволжья, принадлежавшие к районам с интен­сивной торговой деятельностью, развивавшейся в трех основных направле­ниях: астраханском, архангельском и сибирском. В лучшем положении на­ходится Поморье, где таможенные книги Устюга В., Соли Вычегодской и Тотьмы вследствие крупного экономического значения этих пунктов, в осо­бенности первых двух, лежавших в узле важнейших торговых дорог, — дают богатейший фактический материал, относящийся не только собственно к По­морью, но отражающий торговлю большого числа других городов, связан­ных с Архангельской ярмаркой и Сибирью, в том числе Вологды, Яро-

[112]

славля, Костромы, Нижнего Новгорода, Казани, Москвы и др. Очень цен­ными в этом отношении являются тихвинские таможенные книги, сохранив­шиеся с 1624 г. до конца столетия[6].

Западная пограничная линия Московского государства представлена та­моженными книгами Пскова, Торопца, Великих Лук, Вязьмы, Смоленска; из них только таможенные книги Вязьмы охватывают период в 30 лет 1 58 (1649—1650) —188 (1679 — 1680 гг.). По остальным городам из­вестны книги за отдельные годы. Большое число таможенных книг дошло от юго-западных городов, в том числе северских, из которых больший ин­терес представляют города по Сейму — Рыльск и Путивль, а также Севск, лежавший в водоразделе между Сеймом и Десной и прикрытый от литов­ской границы густым Брянским лесом. К сожалению, записи в таможенных книгах Путивля и в особенности Севска носят краткий характер. Например в севских книгах товар заносился общим наименованием — «соляная про­дажа», «рыбная продажа» или даже просто — «товарная продажа». Крат­кий характер записей значительно понижает их ценность как исторического источника.

В относительно благоприятном положении находится вся южная окраина. Особый интерес представляют таможенные книги «польских горо­дов», лежавших в пределах Белгородского укрепленного района и за «чер­той». Если в Замосковном крае и в Поморье мы имеем возможность из­учать торговлю старых городов, имевших более или менее длительную исто­рию развития, то на юг от линии р. Оки лежала территория сравнительно недавней колонизации; большинство городов «Южной Украины» возникло в конце XVI в. и в первой половине XVII в. Начало постройки «Белгород­ской черты» относится к 1638 г. Окончательное устройство «черта» полу­чила во второй половине 40-х гг. XVII в. В трехлетие 1645 — 1648 гг. было построено большое количество промежуточных опорных пунктов, смы­кавших всю укрепленную линию: Ольшенск, Карпов, Усмань, Волхов, Новый Оскол, Коротояк, Сокольск и др. Сохранившиеся таможенные книги этих городов второй половины столетия позволяют изучить торговлю всего южного района непосредственно после устроения оборонительной линии, в процессе колонизации новой территории. В отличие от бойких торговых центров Поморья и Поволжья, торговля происходила в стороне от оживлен­ного движения и магистральных путей. Изучение этих таможенных книг позволит проследить процесс образования местного рынка, причем в неко­торых городах, лежавших «за чертой» и имевших резко выраженный воен­ный характер, таможенные записи регистрируют торговлю почти в момент ее зарождения.

Большое количество таможенных книг сохранилось в архиве Сибирского приказа почти по всем сибирским городам, начиная с Верхнеудинска и кон­чая Якутским острогом[7]. Вследствие огромного значения сибирской ко­лонии для всей экономической жизни страны, большому периоду времени, охваченному записями, а также их подробному систематическому характеру, сибирские таможенные книги представляют выдающийся интерес. Мате­риал, заключенный в них, по полноте и разнообразию сведений выходит за пределы собственно сибирского рынка. Во многих отношениях он восполняет недостаток источников, относящихся к основной европейской территории государства.

[113]

 Таким образом несмотря на значительные пробелы сохранившийся фонд таможенных книг дает возможность изучать все вопросы в широком гео­графическом и хронологическом охвате и в различных хозяйственных усло­виях — в благоприятной рыночной конъюнктуре, складывавшейся в резуль­тате непосредственного влияния крупных отпускных пунктов внешней тор­говли, в обстановке колониальной торговли в разные моменты ее развития, на внутренних рынках страны, на границе беспокойной степи. Это разно­образие хозяйственных и политических условий является особенно ценным для выводов, имеющих обобщающий характер.

 По таможенным книгам могут быть установлены: оборот местных и при­возных товаров (название, количество и стоимость), продававшихся и по­купавшихся на городских рынках и мелких торжках, величина закупок на вывоз и состав скупщиков, число пунктов, связанных между собой торгов­лей, и размер торгового движения между городами и по отдельным направ­лениям. При установлении размера торговли в течение целого года как суммы всех операций, зарегистрированных в таможенной избе, необходимо иметь в виду, что некоторые торговые операции, как например покупка на «товарные деньги», не подлежали обложению. Кроме того система записей о произведенной торговле не была однородной, так как пошлина в одних случаях взималась с реальной цены сделки купли-продажи, а в других слу­чаях — с «таможенной цены», являвшейся или средней рыночной ценой или даже совершенно условной оценкой, иногда не изменявшейся в течение не­скольких десятилетий[8], Поэтому сумма зарегистрированных сделок в денеж­ном отношении не равнялась полному обороту торговли и не может выражать ее баланс. Однако это не исключает значение общих показателей размера торговли как в денежном» так и в особенности в натуральном выражении — в количестве проданных и купленных товаров равного вида. Полученные пу­тем статистической обработки итоги торговли, при отмеченных ограниче­ниях, все же позволяют следить за теми изменениями, которые происходили с течением времени, и сопоставлять данные, относящиеся к разным пунктам.

 Очень большое значение имеют записи о движении купцов и товаров, представляющие обширный конкретный материал для изучения схемы экономического тяготения между городами и направлениями магистраль­ных путей торговли. Эти данные могут быть получены путем обработки записей о сборе проезжих и проплавных пошлин (мыта), существовавших до 1653 г. Они устанавливают число проехавших торговых людей, при­казчиков, ярыжных, покрученников и Др. (сбор, головщины и сибирского оброка), количество лошадей, возов и саней (полозовое), количество и размер речных судов, дощаников, каюков, будар, обласов, однодеревок, плотов и пр. (посаженные, проплавные и другие пошлины). В этих запи­сях очень часто указывается основное содержание провозимых товаров, а в некоторых случаях содержатся даже подробные списки товаров по про­езжим грамотам. Таможенные книги городов, расположенных по Северо­двинской системе, позволяют установить за ряд лет грузооборот Архан­гельской магистрали. По отдельным годам может быть установлено дви­жение товаров и людей по сибирским дорогам в оба направления. В Си­бири система проезжих пошлин, отмененная уставной грамотой 1653 г. и Новоторговым уставом 1667 г., сохранилась почти до конца столетия.

[114]

Охватывая большое число пунктов торговли за значительный проме­жуток времени, этот материал дает возможность изучать роль отдельных факторов в процессе развития внутреннего рынка. Среди них крупное значение, как известно, принадлежало внешней торговле. Поглощательная способность московского рынка по отношению к иностранному ввозу обычно устанавливается на основании сообщений Родеса и Кильбургера. Эти данные касаются или общего размера ввоза за отдельные годы или размера ввоза отдельных товаров. Таможенные книги позволяют совер­шенно точно установить размер торговли иностранными товарами в от­дельных пунктах. Особенно ценными являются сведения о торговле ино­странными товарами в небольших провинциальных городах, свидетель­ствующие о наличии широкого спроса и глубоком проникновении их в тор­говую систему. Приведем несколько примеров. По таможенной книге г. Касимова 163 г. (1654—1655 гг.) туда привозились: золото, шелк, мишура, бумага, москательный товар (краски, сандал, белила). Ино­странный товар преимущественно поступал с Востока, но некоторая его часть несомненно ввозилась из Западной Европы (золото, сандал). Торговля иностранными товарами встречается во многих южных и юго-западных городах, даже самых незначительных. Большой интерес пред­ставляют таможенные книги г. Курска (самая ранняя относится к 135 г. (1626—1627 гг.), благодаря тому значению, которое имел Курск для всего белгородского укрепленного района. Расположенный вблизи польско-литовской границы и пунктов турецко-греческой торговли, Курск получал и восточные (турецкие и персидские товары) и европейские товары, при­чем последние поступали как из ближайших украинских городов, в особенности из Могилева, так и кружным путем — через Ярославль. Среди восточных товаров привозились: шелк, турские сафьяны, персидские и турские килимы, турские подпояски и др. К европейскому ввозу принад­лежали: сукно разных сортов (английское, яренги, кострыш), золото, краски, анис, ладан и пр. Привоз товаров иностранного, преимущественно восточного происхождения отмечается таможенными книгами Тамбова, Ст. Оскола, Яблонова и др. мелких городов «Белгородской черты». В Си­бирских таможенных книгах содержится огромный материал по торговле европейскими и азиатскими товарами во всех сибирских городах.

Менее показателен материал по скупке внутри страны русских товаров для вывоза за границу, так как в большинстве сохранившихся книг запи­сывалась лишь сумма денег, явленная на покупку товаров, без их перечи­сления и без указания, куда вывозился закупленный товар. Кроме того, как отмечалось выше, до нас не дошли таможенные книги городов, явля­вшихся центральными пунктами этих закупок (Москва, Ярославль, Во­логда, Нижний Новгород и др.). Исключение составляют таможенные книги Устюга и Соли Вычегодской, в которых подробно перечислялся весь товар, отправлявшийся торговыми людьми на Архангельскую ярмарку; в соответствии с положением этих городов, находившихся на путях сибир­ской торговли, вывоз почти исключительно состоял из «мягкой рухляди». Производство более или менее крупных закупок сельскохозяйственного сырья (пеньки, льна, сала, свиной щетины, смолы и др.) можно косвенно установить по продаже этих товаров во многих городах, так как внутрен­нее потребление их было ничтожное. В частности, данные о скупке пеньки и льна содержатся в таможенных книгах Тихвина, Вязьмы и Смоленска.

 В тесной зависимости от внешней торговли находилось развитие соб­ственной колониальной торговли, в особенности сибирской. Через драго­ценную пушнину Сибирь непосредственно связывалась с рынками Запад-

[115]

ной Европы и Азии, являюсь в то же время обширным резервуаром для русских и иностранных товаров. Международный спрос на соболиные шкурки был одной из основных причин энергичного продвижения на вос­ток. На хищнической эксплоатации Сибири, применявшей все способы — т вооруженного разбоя и примитивной торговли до организации про­мышленных экспедиций — рос и концентрировался московский купече­ский капитал. До нас дошло большое количество сибирских таможенных книг, в которых развертывается этап за этапом весь процесс товарооборота по распродаже русских и иностранных товаров и по скупке соболя на огромном пространстве «сибирских землиц».

Ежегодно, весною, перебравшись по нескольким дорогам за Урал, масса торговых людей, их приказчиков и промышленников растекалась по сибирским городам и спешила в места, богатые соболем. Торговля начина­лась в Верхнеудинске, являвшемся по образному выражению одного ино­странца «воротами в Сибирь», и на Обдорской заставе. Менее ценные сорта мехов и небольшое количество соболя скупались уже в западных сибирских городах (в Тюмени, Пельше, Тобольске, Сургуте, Березове, Туринске, на Таре). Например в Тобольске скупались лосиные кожи» куницы, лисицы, бобры. В Тарском остроге торговля производилась глав­ным образом с бухарцами, которые привозили «мягкую рухлядь» из Барабинских волостей от калмыков, обменивавших ее на русские товары. Значительная торговля белкой, горностаем, оленями и песцами происхо­дила в Березове с остяками.

В Тюмени лисицы, бобры, росомахи и белка скупались у местных слу­жилых татар. Во всех этих местах распродавайся по частям привезенный русский и иностранный товар. Продвигаясь дальше на восток, купцы встречали перекупщиков и промышленников, возвращавшихся с промыс­лов. Довольно значительная торговля соболем производилась уже на Об­дорской заставе. Непосредственная торговля с промышленниками завязы­валась в городах, лежавших в бассейне верхней Оби — в Нарыме, Томске и Кузнецке. Перебравшись с Оби мимо Маковского острога на Енисей,, торговые люди вступали в область значительных соболиных промыслов. Таможенные книги Енисейска содержат очень интересный материал по тех­нике скупки соболя у охотников, промышлявших в бассейне Енисея (по-pp. Тунгуске, Пите, Муре, Чюнке, Тисе, Кате, Кие и др.) и в окрестностях: Байкала. В эти места, не ограничиваясь скупкой пушнины, торговые люди организовывали собственные промысловые экспедиции.

Во второй половине XVII в., вследствие хищнического истребления, уже чувствовался недостаток соболя на протяжении всего течения Енисея. Лучшие соболиные места, манившие промышленников и купцов перспек­тивой быстрого обогащения, лежали в бассейне северо-восточных рек: на «великой реке Лене» с ее нижними притоками, на Индигирке и Колыме. Сюда, на самый отдаленный рынок, пройдя более 5 000 верст трудного пути, поступали русские и западно-европейские товары, и от поморских го­родов протягивались далекие торговые связи с крайним северо-востоком Азии.

Вследствие большого промежутка времени, охваченного таможенными книгами, изучение сибирской торговли дает динамику сибирского рынка. К концу столетия наблюдается упадок «сибирской торговли, выразившийся в сокращении вывоза «на Русь» пушнины и ввоза в Сибирь русских то­варов. Интересным показателем сужения покупательной способности си­бирского рынка служит резкое падение цен почти на все привозные то­вары, в особенности на предметы роскоши, сельскохозяйственные продукты

[116]

и предметы русских обрабатывающих ремесл. Например за время с 157 г. (1646 — 1649 гг.) до 195 (1686 — 1687 гг.), т. е. за период в 40 лет, в Енисейске большинство дорогих английских и голландских товаров упало в цене в три раза; русские ткани и разные изделия — в два раза; сель­скохозяйственные продукты (мука, крупа, масло, сало) — в два с полови­ной — три раза, металлы (олово, медь, свинец, железо) — в два с поло­виной — три раза, а некоторые товары даже в пять раз (карельский уклад) и т. д. На снижение цен и сокращение спроса оказали влияние раз­витие в Сибири сельского хозяйства и обрабатывающих ремесл, конкурен­ция со стороны китайских товаров и обеднение сибирских пушных про­мыслов. Таможенные книги дают возможность исследовать эти вопросы на большом конкретном материале.

Кризис сибирской торговли не мог не отразиться на всей экономиче­ской жизни страны. Прежде всего он должен был больно ударить по се­верным торговым городам, процветание которых, начавшееся с открытием архангельской ярмарки, было связано с сибирской торговлей. Хорошо из­вестный факт приостановки во второй половине XVII в. роста северо­двинской группы городов и ухода посадского населения с берегов средней Волги, следствием которого было абсолютное сокращение числа посадских дворов в Ярославле, Костроме, Нижнем-Новгороде и Казани, должен по­лучить объяснение в свете данных, сообщаемых сибирскими таможенными книгами. Повидимому этими же затруднениями в сибирской торговле объ­ясняются неустойчивость купеческих капиталов, накопленных в первой по­ловине столетия, и разорение ряда крупных фамилий.

III

Показателем роста товарного хозяйства и развития внутреннего рынка является торговля продуктами внутреннего потребления. Вследствие распыленности она почти не отражена в известных источниках, если не считать кратких списков товаров, содержащихся в таможенных грамотах и наказах, и случайных сведений, находящихся в актовом материале. Не­полный характер этих данных затрудняет построение обобщающих выво­дов. В частности по этой причине совершенно не изучен хлебный рынок, несмотря на то значение, которое он имел для развития товарно-денеж­ных отношений. Ценность таможенных записей заключается в том, что вследствие точного указания продавцов, а в некоторых случаях и покупа­телей, удается определить не только абсолютный размер этой торговли для каждого пункта в отдельности и социальный состав торгующих, но отчасти и районы вывоза хлеба. Это позволит изучить влияние спроса •в разных районах на товаризацию помещичьего и крестьянского хозяйств. Ценность этого материала увеличивается тем, что по некоторым районам он охватывает несколько десятков лет (на юге, в Поморье и в Сибири).

Потребность в покупке хлеба существовала в каждом, даже небольшом городе, причем частично хлеб шел на пропитание неземледельческого на­селения и в значительной части — на винокурение. Помимо небольшой ме­стной торговли, существовали значительные центры хлебной торговли, снаб­жавшие своими продуктами отдаленные местности. По сохранившимся та­моженным книгам могут быть изучены два крупных района, поставлявших хлеб на вывоз; один из них образовался еще в конце XVI в. в верхнем бассейне Волги и в южной части Северо-двинской системы, простираясь на север почти до естественной границы распространения зерновых культур. Усиленная распашка земли в трудных климатических условиях, где ран-

[117]

ние морозы часто губили урожай, а новь приходилось поднимать средц векового леса, вызывалась устойчивым рыночным спросом на хлеб благо­даря близости Архангельска, развитию северных рыболовных промыслов и в особенности — большим вывозом хлеба в Сибирь. В области Сухоны, Вычегды и Юга и их многочисленных мелких притоков торговля хлебом своего урожая захватывала черносошное крестьянство. В первой половине XVII в. в этом районе можно наблюдать оживленную мобилизацию зе­мель, переходивших во владение монастырей и местных торговых людей. С юга хлеб подвозился из-под «вятского волока», а также с двух левых притоков Волги — Унжи и Ветлуги, где лежали частновладельческие земли.

Большие партии поморского хлеба отправлялись в Сибирь за тысячи верст и доходили, несмотря на трудные условия перевозки, до «великой реки Лены». Потребности Сибири при ограниченности собственной запаш­ки в привозном хлебе были очень значительны. Хлеб шел главным обра­зом на пропитание многочисленного промыслового населения, бросавше­гося каждый год на добычу соболя. В 153 г. (1644 — 1645 гг.) в одном Якутске по таможенным записям было продано 11 538¹/₂ пуд. ржаной: муки. Вследствие затруднений, связанных с перевозкой хлеба на дальние расстояния, в особенности через Урал — «по чрезкаменному пути» — тор­говые люди предпочитали закупать хлеб по дороге — в западных си­бирских городах. Небольшая торговля хлебом происходила в Верхотурье, где оканчивался самый трудный участок пути через Уральский хребет и начиналась система сибирских речных путей. Продвигаясь далее на восток, торговые люди встречали несколько хлебных рынков. Бойкая торговля шла в Туринском остроге, куда хлеб вывозили местные пашенные крестьяне. Туринск снабжал своим хлебом ближайшие места, например Пелымский: уезд. Такой же характер носила хлебная торговля в Тюмени. Большой хлебный рынок образовался в Тобольске, куда хлеб привозился крестья­нами Кирчинской и Нижне-Ницынской слобод. Во всех этих пунктах тор­говые люди, приехавшие «с Руси», закупали «хлебные запасы» на деньги, полученные от продажи «русских товаров». Торговля хлебом завязывалась; и на другом направлении сибирской дороги — на Обдорской заставе и в: Мангазее. В оба пункта хлеб привозился преимущественно из Тобольска. Таким образом потребности сибирского колониального рынка вызывали* усиленный¹ товарный выход хлеба на обширном пространстве — от верховьев Волги и южных участков Северо-двинского бассейна до западно­сибирских уездов.

Одновременно, под влиянием растущего спроса, шло образование хлеб­ного рынка на противоположном конце Московского государства, в плодо­родных рязанских и белгородских местах. К сожалению, до нас не дошли: таможенные книги по Рязанскому уезду, являвшемуся старой житницей страны. Некоторое количество таможенных книг сохранилось лишь в юж­ных рязанских городах, лежавших у самой границы, за которой начина­лись «польские города». Большой материал по хлебной торговле содер­жится в таможенных книгах новых городов, расположенных в бассейне Цны и верхнего течения Дона.

В отличие от Поморья, где усиленная распашка происходила на ста­рой территории, на юге осваивались новые земли на «диком поле». Тучный чернозем, степные и луговые пастбища, чередовавшиеся с густыми лесами, тянувшимися по Донцу и его притокам, по правому берегу Оскола и по берегам Тихой Сосны, создавали хорошие естественные условия для раз­вития сельского хозяйства: хлебопашества, скотоводства и пчеловодства.

[118]

При почти полном отсутствии посадского населения, не связанного с сель­ским хозяйством, товарный выход последнего был возможен лишь при условии вывоза на отдаленный рынок. Таким рынком были, с одной сто­роны, область донского казачества, с другой — центральные московские уезды, нуждавшиеся в привозном хлебе.

Хорошо известна зависимость Дона, не имевшего собственно запашки, от привозного хлеба. Правительство, стремившееся держать в своих руках казачество, запрещало свободную торговлю хлебом с Доном, но последняя происходила в довольно значительных размерах, несмотря на запрещения и заставы, перехватывавшие на Донце будары с товаром.

В 1631 г. стрельцы, приехавшие с Дона, куда они посылались лазутчи­ками, рассказали, что при них на Дон в «казачье нижнее войско» при­ехали воронежские и другие торговые люди в бударах с хлебными запа­сами, медом, вином, зельем, свинцом. Один из приехавших — торговый человек белгородец, — сообщил, что только из Белгорода направилось на Дон около 20 будар, а с Валуек выехало с разными товарами около 70 человек, но были разбиты у Святых гор запорожскими казаками. В этом же году из Валуек писали, что на Дон отправилось 13 будар с хлебом и ви-лом; всего выехало 35 человек детей боярских и мелких служилых людей[9]. В то же время казаки сами приезжали за нужным товаром в ближайшие южные города. С другой стороны, туда же направлялись скупщики из цен­тральных уездов. Для изучения торговли сельскохозяйственными продук­тами, в особенности хлебом, большой интерес представляют таможенные книги Тамбова, Козлова, Коротояка, Орла, Корочи, Белева.

В записях, касающихся торговли предметами обрабатывающей промыш­ленности, содержится значительный материал по географии мелкого произ­водства, работавшего на широкий рыночный сбыт. Хотя форма производ­ства в таможенных записях непосредственно не указывалась, но в некото­рых случаях она может быть установлена отчасти на основании самих за­писей, отчасти косвенным путем с привлечением других источников (до­машняя промышленность крестьян, городские и сельские ремесла, небольшие купеческие мануфактуры).

Места производства некоторых предметов устанавливаются по назва­ниям. Так существовал ряд предметов, которые в таможенных записях поморских и сибирских городов назывались «ярославскими»: ярославские зеркала, ножи, замки, пуговицы, попоны, рубашки, кушаки, завесы, кин­дяки, холст. Точно так же существовали калужские ножи, усольские но­жики, устюжские ножницы, вятские крашенины, углицкие выбойки, вят­ские ложки, тверские ковшики, калужские ковши, московские зеркала, мо­сковские колпаки, пермские пояски, ивановское полотно, погребцы «устюж­ского дела» и холмогорские подголовки и т. д.; известно мыло разных сортов: костромское (лучшее), ярославское, борисоглебское, романовское, «холмогорской вари», «тобольской вари» и др. Соль Вычегодская уже во второй половине XVII в. известна искусными финифтяными работами (в таможенных записях упоминаются медные перстни, ковши и чарки с фи­нифтью).

Некоторые из этих предметов возникли как подражание иностранным и успешно конкурировали с последними. Например в Ярославле изготов­лялись висячие замки «персидского образца», о которых упоминает Кильбургер. Подражание восточному можно видеть в ярославских киндяках[10].

[119]

и в крашенинах «на киндяшное дело». Ярославские зеркала можно проти­вопоставить «немецким зеркалам», ввозившимся через Архангельск, устюжские ножницы — немецким ножницам, оловянные Ярославские пу­говицы — оловянным немецким пуговицам и т. д. В Тихвин из Устюжны Железопольской привозились ножи «на угорское дело», бывшие повиди-мому подражанием очень ценившимся и распространенным угорским но­жам.

Ввоз иностранных изделий способствовал развитию спроса на них со стороны населения, а это в свою очередь могло служить причиной для воз­никновения собственного производства этих предметов. Район их распро­странения посредством торговли был очень обширен. Калужские ковши продавались не только в ближайших к Калуге местах, но и в Тихвине. Большинство этих предметов встречается в таможенных записях сибирских городов. Например вятские ложки упоминаются в Томске и Енисейске; тверские ковшики продавались не только в Устюге, но и в Томске; яро­славский холст разных сортов продавался во многих сибирских городах; очень широко были распространены ярославские зеркала; костромское мыло упоминается в таможенной книге Обдорской заставы; вятскими кра­шенинами торговали в Тобольске и т. д. Некоторые предметы переходили из рук в руки. Например юртовские бухарцы охотно покупали в Тобольске «русские товары», в числе которых находились и ярославские зеркала, и везли их через Тару в Барабу, откуда в обмен вывозили меха.

Также на широкий внутренний рынок было рассчитано производство различных железных изделий. В настоящее время приведен в известность материал по истории первых железных мануфактур[11]. Спрос на железо со стороны многочисленных кузниц, существовавших в большинстве городов, удовлетворялся посредством кустарной выплавки железа из низкосортных руд. Места этой добычи были очень многочисленны и рассеяны в разных частях территории. По таможенным книгам устанавливаются районы до­бычи, удовлетворявшие потребности не только местного, но и иногород­него спроса, и области распространения железных изделий. На севере зна­чительная по размеру выплавка железа производилась крестьянами Бе­лой Слуды и Цывозерской волости Устюжского уезда. По таможенным книгам Устюга Великого из этих волостей ежегодно доставлялось в Устюг две-три тысячи пудов кричного железа помимо готовых изделий (сохи). В устюжских кузницах железо перерабатывалось в топоры, скобы, ножи, ножницы, гводи, якори, светцы, косы, сохи, серпы и другие изделия. Же­лезные изделие вывозились в большом числе в Сибирь, удовлетворяя по­требности многочисленного промыслового населения.

Торговля олонецким железом наряду с немецким железом и «риским» (рижским) укладом устанавливается таможенными книгами Торопца 185 г. (1676—1677 гг.) и Тихвина за разные годы. Карельский уклад вывозился в пом(оские города и в Сибирь. Значительную торговлю желе­зом местной вып.авки вела Устюжна Железопольская (таможенная книга Устюжны Железопольской). Большой интерес представляют таможенные записи, устанавливающие район распространения тульского железа в поло­сах и изделиях, которые вывозилось в Вязьму, Курск, Оскол, Белев, Севск, Ефремов (по таможенным книгам этих городов). Можно также отметить торговлю укладом и. Серпухова. В противоположность представлению, что население XVII в. могло обходиться почти совершенно без железа, тамо-

[120]

женные записи устанавливают наличие значительного спроса на железо со стороны посадского и сельского населения, в особенности на промысловый и сельскохозяйственный инвентарь (сохи-ральники, присохи, топоры, косы, серпы). Большое число этих изделий выделывалось не в городах, а в селах и деревнях на собственном, а отчасти на привозном материале.

Изучение торговли сельскохозяйственными продуктами и предметами домашней промышленности и ремесл приводит к мало исследованному во­просу о связи крестьянского хозяйства с местным рынком. В то время как в других источниках, мы находим лишь отдельные, более или менее слу­чайные сведения, большой фактический материал таможенных книг, отно­сящийся к торговле крестьян, имеет то преимущество, что носит системати­ческий характер. Крестьянская торговля по этим данным может быть пред­ставлена и в абсолютном (число крестьян-продавцов, список товаров и сумма продаж) и в относительном размере (удельный вес крестьянской торговли по отношению к торговле посадских людей). Хотя таможенные книги содержат записи о сборе пошлин, произведенном в самой таможенной избе, находившейся в черте города, но район ее действия захватывал бо­лее или менее значительную сельскую территорию, иногда — весь уезд. Для сбора пошлин в сельской местности устраивались заставы по дрогам, в пунктах, через которые проходило торговое движение, или посылались целовальники на сельские торжки и ярмарки. К сожалению, эти мелкие сборы, за небольшим исключением, заносились в таможенные книги общей суммой, без подразделения на отдельные операции. Только в случае более крупной торговли велись систематические записи. Купцы, отправлявшиеся для торговли в села и деревни, должны были или предварительно являть деньги в таможенной избе, уплачивая с них установленную пошлину, или после возвращения представлять закупленный товар. С другой стороны, вследствие диференциации пошлин по территориальному признаку, в тамо­женных записях за очень небольшим исключением точно указывается про­исхождение и социальное положение каждого плательщика пошлин. Вслед­ствие этого имеется полная возможность выделить торговле операции крестьян, совершенные на городском рынке.

 Связь между сельским и городским рынком по таможенным записям имеет несколько односторонний характер, так как при совершении актов купли-продажи пошлина в большинстве городов взималась только с про­дажи. Покупка на деньги, вырученные от продажи, не облагалась и по­этому не регистрировалась. Обложению подлежала лишь покупка с суммы, превышавшей сумму продажи. Между тем крестьяне, вывозившие на рынок свои продукты, продавали на большую сумму, чем покупали, так как деньги нужны были не только на покупку предметов, не произносившихся в своем хозяйстве, но и на уплату налогов в пользу государства и оброков помещику.

 В соответствии с характером вывоза за границу, состоявшего в значи­тельной части из сырья и полуфабрикатов, сельское, население должно было принимать деятельное участие в производстве товаров на внешний сбыт. Деревня поставляла рожь, ячмень, пшеницу, пенька лен, сырые кожи, сало, мясо, свиную щетину, воск, смолу, деготь, дешевые сорта мехов и разные «крестьянские товары». Участие сельского населения в торговле не ограничивалось потребностями экспорта. Выше мы отмечали значение кре­стьянского домашнего производства в снабжении широкого рынка различ­ными продуктами. Так, среди товаров, скупавшихся «на сибирскую руку»,

[121]

большую роль играли именно «крестьянские товары» — полотно, сермяж­ное сукно, прядево, рукавицы, сети и др.

Очень большой материал по скупке продуктов мелких крестьянских промыслов находится в таможенных книгах поморских городов, где тор­говля захватывала черносошное крестьянство поморских уездов. Близость оживленных торговых центров и большой спрос на крестьянские товары привлекали крестьян и из более отдаленных мест. Так на устюжский ры­нок ежегодно выезжали частновладельческие крестьяне Галицкого уезда, в особенности с Унжи и Ветлуги. Подвоз начинался с января и продол­жался до конца зимней дороги. На санях крестьяне везли рожь, пшеницу, горох, свиное сало, коровье масло, щетину, деревянную посуду, вязовые дуги, рогожи («ветлужские рогожи» пользовались большой известностью и распространением), лапти, лыки, орехи, воск и мед, кричное железо, све­жую рыбу, яйца, ягоды и т. п. Иногда составлялись огромные обозы. В 1642 г. с Ветлуги и Унжи прибыло с кладью 432 лошади. Товар, достав­ленный в 1675 г. на 1 1 30 лошадях, был продан за 2 398 руб. 29 алт. 4 ден.; в 1675 г. пришло под товаром 1 043 лошади; товара было про­дано на 1 625 руб. 11 алт. 2 ден.; в 1681 г. пришло под товаром 1 033 лошади, товара было продано на 1 493 руб. 1 алт. 2 ден. На вырученные от продажи деньги в Устюге покупалась соль.

На ярмарку в Красном Бору Устюжского уезда крестьяне вывозили: хлеб, скот, сало, мясо, масло, кричное железо, сермяжное сукно, холст, овчины, кафтаны, сети неводные, чулки, рукавицы. Этими же товарами в течение всего года торговали на городских площадях. Непосредственная близость архангельской и сибирской дорог не только усиливали товарный выход крестьянского хозяйства, но и поддерживали целый ряд мелких крестьянских промыслов, конкурировавших с городским ремеслом.

В стороне от крупных торговых центров и большого торгового движения роль крестьянской торговли была менее заметна. Однако и в этих случаях близость городского рынка способствовала развитию товарного обмена между городом и деревней. Выше мы отмечали значение хлебного рынка. Почти в каждом городе по таможенным книгам можно установить связь с крестьянской торговлей и наличие мелких крестьянских промыслов.

Так, в Белоозере по таможенной книге 170 г. (1661 — 1662 гг.) с то­варом в большом числе приезжали крестьяне белоозерских сел, особенно много из сел Великого, Крохина и Ухтомки. Крестьянские товары (сермяж­ное сукно, кафтаны, овчины, деревянная посуда, рогожи, лыки) скупались иногородными торговыми людьми, в том числе москвичами и новгородцами.

В Вязьме крестьяне привозили хлеб, скот, кожу, шубы, вареги, лыки, лапти, золу и пеньку. В Касимове крестьяне доставляли хлеб на возах, а также деготь из Кадомского, Керенского, Шацкого, Темниковского, Ряжского и Сапожковского уездов; на деньги, вырученные от продажи, покупа­лась соль. В Ефремов крестьяне Тульского уезда привозили горшки, че­снок, лыки, решета, лапти. В Тамбов, бывший значительным рынком сель­скохозяйственных продуктов, крестьяне привозили из сел по 5—9 возов одновременно мелкую рыбу (щуки, плотва, караси),” куниц, лисиц, бар­суков. Туда же из Шацкого уезда доставлялся мед, а из Касимова частно­владельческие крестьяне касимовского царевича Василья Арслановича при­возили рогожу, деревянную посуду и разный «красный товар». В Путивле-деятельное участие в торговле принимали крестьяне Молченского мона­стыря (скот, хлеб и мед). Во всех приведенных примерах можно установить большой район влияния городского рынка, простиравшийся иногда на не­сколько сот верст.

[122]

Очень интересны сведения, касающиеся образования центров деревен­ской кустарной промышленности. Например в сохранившемся отрывке Мо­сковской таможенной книги находятся записи о торговле ножами крестьян с. Вяцкого Костромского уезда. Ножи из этого села привозились в Москву на относительно большие суммы (единовременно на 30—40 руб.) вместе с другими крестьянскими изделиями. В большом числе разные железные изделия (сохи, топоры, скобы и пр.) выделывались крестьянами вокруг Устюжны (в тихвинских таможенных книгах упоминаются различные бо­ярщины, торговавшие этими изделиями). В Белозерском уезде крестьяне Ферапонтова и Кирилловского монастырей поставляли на рынок огромное количество деревянной посуды, в особенности ложек, обычно носивших на­звание «кирилловских». Этих примеров можно было бы привести очень много.

Как отмечено выше, труднее определить по таможенным книгам размер деревенских закупок в городе и характер спроса со стороны сель­ского населения на товары, не производившиеся в крестьянском хозяйстве. Большой интерес в этом отношении представляет изучение товаров, разно­сившихся по деревням коробейниками. По таможенным книгам Устюга В., в состав товаров, которым и наполнялись короба, входили: покрома, крас­ные кожи, шелк, прутовое олово, медная проволока, булавки, иглы, горячая сера, краска бакан, цевки золота, мишура, гребешки, белильницы, зеркала, бисер, карты, ладан, перец. Обращает внимание наличие предметов быто­вого назначения и товаров заграничного ввоза, а также материалов, необхо­димых в производстве.

Таким образом таможенные книги сохранили большой материал, ха­рактеризующий связь сельского и городского рынков и участие крестьян в торговле. При изучении этих вопросов они являются наиболее полным источником.

Материалы по торговле товарами местного производства и по географии ремесл и промыслов дают конкретное представление о состоянии обществен­ного разделения труда во второй половине XVII в. Необходимо признать, что и в этом вопросе таможенные книги значительно дополняют сообщения других источников, в частности записки иностранцев и данные писцовых и переписных книг. Уже в XVI в. Герберштейн, Ченслер, Флетчер и др. ука­зывали на специализацию в производстве некоторых товаров, рассчитанных на широкий рыночный сбыт. Более подробные сведения находятся у авторов следующего столетия, в особенности у Родеса и Кильбургера. Но иностран­цев преимущественно интересовали лишь те товары, которые входили в со­став экспорта. Переписные книги городов содержат более или менее полные списки городских ремесл, которые по номенклатуре специальностей относи­тельно мало отличаются друг от друга, так как в них не указывалась спе­циализация в рамках одного и того же ремесла. По таможенным книгам устанавливается весь ассортимент товаров местного производства с точным названием каждого предмета. Кроме того изучение районов вывоза и мест потребления имеют большое значение для объяснения причин, влиявших на выделение среди городских ремесл и крестьянской домашней промыш­ленности массового производства определенных товаров.

В ряде случаев эти причины были обусловлены естественными усло­виями (торговля солью, рыбой, пушниной, железом и т. д.). 3 рассматри­ваемый период происходит дальнейшее расширение рынка этих товаров как

[123]

в отношении его поглощательной способности, так и в отношении размера территории и количества пунктов, охваченных этой торговлей. Материал по истории соляной торговли особенно интересен тем, что добыча и тор­говля солью, требовавшие значительного оборотного капитала, сложились в крупное предприятие и были источником образования больших купе­ческих состояний. Это же наблюдается в области рыбной торговли. Тор­говля рыбой местного улова производилась в каждом населенном пункте. Но в то же время в соответствии с потребностями широкого внутреннего спроса и с ростом потребления дорогих сортов рыбы происходит образова­ние значительных центров отпускной рыбной торговли, снабжавшей своими продуктами население обширных районов, границы которых устанавлива­ются соответствующими записями таможенных книг. Например беломор­ская рыба (треска и палтусина), вывозившаяся в огромном количестве из Холмогор, питала все население Поморья. С нижнего течения Печоры вы­возились дорогие сорта красной рыбы (семга). На устюжском рынке хол­могорская и печорская рыба встречались с волжской и каспийской рыбой, поступавшими из Астрахани и Казани. Еще в XV в. большая рыбная тор­говля производилась в Белоозере. Таможенная книга Белоозера 170 г. (1661—1662 гг.) содержит многочисленные записи о закупках рыбы в отвоз романовцами, кашинцами, москвичами и др. Таможенные книги юж­ных городов указывают на большой вывоз рыбы с Дона, Донца, Цны и их притоков. В этом районе также образовалось несколько пунктов отпускной рыбной торговли, самым крупным из которых был Коротояк. Несколько пунктов рыбной торговли возникло в Сибири. Большие рыбные промыслы находились по pp. Пуре и Тазе, в устье Енисея, по Оби и Иртышу и на Лене[12]. Часть рыбы потреблялась промышленниками на соболиных про­мыслах, но частично сибирская рыба вывозилась даже на Русь.

В некоторых случаях можно установить развитие определенных ремесл под влиянием внешнего рынка и устойчивого внутреннего спроса. Так, отрасли производства на широкий сбыт, осевшие в Поморье и в бас­сейне средней Волги, были обусловлены спросом со стороны архангельской ярмарки и сибирского рынка. Производство некоторых товаров в этом рай­оне получило очень большое развитие. Среди них выделялись: производ­ство кожи разных сортов (Вологда, Ярославль, Кострома, Юрьевец-Поволжский), полотна (Вологодский, Ярославский и Устюжский уезды), же­лезные изделия (Вологда), производство многочисленных мелких товаров «на сибирскую руку» (этим преимущественно занимались крестьяне раз­ных волостей по Ваге, Сухоне и Вычегде) и т. д.

Некоторую специализацию в производстве на широкий сбыт можно установить даже для пунктов, лежавших в стороне от большого торгового движения. Большой интерес в этом отношении представляют таможенные книги южных городов. Например в торговле незначительного Вольного пре­обладали воск и мед. В Каменском велась торговля глинямыми горшками местного производства. И в том и в другом случае товар скупался на вывоз.

Оседание отдельных видов производства в определенных географиче­ских районах и пунктах, развитие общественного разделения труда, отно­сительное и абсолютное увеличение размеров крупной торговли, а также рост внешнего спроса и расширение емкости внутреннего рынка приводили к тому, что не только лежавшие в узлах торгового движения крупные го­рода далеко распространяли свои рыночные связи, но даже небольшие по-

[124]

сады не замыкались внутри местного торга. В результате развивалась тор­говля между городами, каждый из которых являлся отдельным звеном в общей торговой системе. Рыночные цены отдаленных пунктов должны были оказывать влияние друг на друга. С другой стороны, конкретным пока­зателем процесса образования единого внутреннего рынка может служить число городов, связанных между собою в торговле.

Вопрос об образовании и движении рыночных цен XVII в. совершенно не разработан. Однако данные таможенных книг, относящиеся к этому во­просу, требуют очень осторожного отношения вследствие отмеченной услов­ности таможенной оценки. Что касается количества торговых связей, суще­ствовавших между отдельными пунктами, то более или менее известны тор­говые связи лишь для крупнейших городов, как например Москвы, Яро­славля, Вологды, Нижнего-Новгорода, Казани, Устюга и некоторых дру­гих. Материал таможенных книг вносит значительные дополнения, а для небольших городов является основным источником этих сведений. По та­моженным книгам Устюга в его торговле принимали участие не только все поморские города до крайнего севера включительно, но и торговые люди из городов замосковных, низовых, западных и даже южных, как например из Калуги. По таможенным книгам Вязьмы, она торговала не меньше чем с 45 городами, в том числе с Астраханью, Вологдой, Каргополем, Устюгом, Костромой, Боровском и Белевым. По таможенным книгам Тихвина, его торговые связи распространялись не меньше чем на 30 городов помимо мно­гочисленных сельских пунктов. Территория, охваченная этими связями, включала все Заонежье, значительную часть Поморья, верхнюю и среднюю Волгу приблизительно до Казани, Новгородскую и Псковскую области, часть замосковных городов и более крупные города по западной границе (Вязьма, Торопец).

Большие торговые связи Тихвина и Вязьмы объясняются их выгодным географическим положением в узле нескольких дорог. Кроме того Тихвин и Вязьма вели торговлю с заграницей (Вязьма с Польско-литовским госу­дарством, Тихвин — со Швецией). Однако нельзя не признать значитель­ными торговые связи городов, лежавших в стороне от магистральных путей, связывавших внутренний рынок с внешним. Торговое влияние Курска про­стиралось на всю территорию южнее Оки, от северских городов до рязан­ских. Торговля Касимова охватывала почти все течение Оки от Калуги до Мурома. В торговле небольшого Белева, лежавшего на Киевской дороге, принимали участие — помимо ближайших городов — торговые люди из Вязьмы, Смоленска, Ростова и даже Вятки. Еще меньше по торговым обо­ротам была Лебедянь, но и в ней мы встречаем торговых людей из Михай­лова, Ельца, Скопина и Тулы. Даже в незначительной торговле, произво­дившейся в крайних укрепленных пунктах, выдвинутых в степь, чувствова­лось влияние спроса со стороны иногороднего рынка. Например основным товаром в торговле Валуек были лисицы, доставлявшиеся на рынок мел­кими партиями станичными ездоками и атаманами, казаками и гулящими людьми. Лисицы вывозились скупщиками, приезжавшими из южных и цен­тральных городов. Таким образом таможенные книги вносят значительные коррективы в представление об изолированности и замкнутости небольших посадских рынков.

Почти все таможенные книги, за очень небольшими исключениями, точно указывают социальное положение каждого зарегистрированного в таможен-

[125]

ной избе. Благодаря такой системе записей они содержат очень большой материал для изучения социального состава торгующих, включая мона­стыри, дворянство, приказную бюрократию, служилых людей разных кате­горий, посадское население во всех его элементах, крепостных людей, хо­лопов, государственных и частновладельческих крестьян, бобылей, гулящих людей, т. е. по существу все социальные слои населения. Для одних из них торговые сделки не имели систематического характера и возникали слу­чайно, в зависимости от благоприятных условий для их производства, для других торговля составляла постоянное занятие. Из общей массы торгую­щих лишь постепенно выкристаллизовывалось постоянное ядро — профес­сиональное купечество. Таможенные книги позволяют изучить участие в этом процессе различных социальных элементов.

Состав торговых людей в разных городах был очень пестрый. В помор­ских городах (по таможенным книгам Тотьмы, Устюга В. и Соли Выче­годской), вследствие близости Архангельска и Сибири, уже в начале XVII в. вполне сложилось крепкое ядро профессионального купечества, в состав которого вошли как посадские люди, так и черносошные крестьяне северных волостей, постепенно терявшие связь с сельским хозяйством. По­мимо торговли «всяким крестьянским товаром» они уходили на соболиные промыслы, отрывавшие их от деревни на долгий срок. От личных промыс­лов при удачных обстоятельствах легко было перейти к сибирской торговле, а затем к систематическим торговым операциям, широко раскинутым в разных городах. «Торговые крестьяне» часто сохраняли только номиналь­ную связь с деревней, в которой видели средство избежать тяжелых посад­ских повинностей. Некоторые из них переселялись на посад и окончательно вливались в состав посадского населения.

Из среды северных «пашенных крестьян» вышло значительное число профессиональных купцов, в том числе крупнейшие капиталисты первой половины XVII в., каким например был Василий Федотов Скорая Запись, происходивший из Юрьева Наволока Комарицкой волости Устюжского уезда. Сначала Василий Федотов, один из братьев большой крестьянской семьи, торговал в Сибири, затем поступил приказчиком к гостю Афанасию Левашову, а в 1630 г. был зачислен в гостиную сотню. В 1648 г. он в ка­честве гостя занимал столь влиятельное положение в столице, что на него была направлена ненависть московского населения во время июньского восстания[13]. Василий Федотов умер в Москве во время чумной эпидемии в 1654 г. После его смерти торговлю продолжал вести брат Афанасий. Та­моженные книги поморских и сибирских городов содержат огромный ма­териал за большое число лет по истории торговой деятельности этой кре­стьянской фамилии. К концу XVII в. Федотовы обеднели. В 1702 г. из семьи Федотовых-Гусельниковых оставались лишь дети Федора Гусельникова, внуки одного из братьев Федотовых-Гусельниковых. Они жили «во крестьянех», не имели ни торгов ни промыслов и «за скудость» были вы­писаны из гостиной сотни[14]. Таким образом в третьем поколении эта бо­гатая купеческая семья вновь возвратилась в то состояние «пашенных крестьян», в котором она находилась в начале столетия.

 Для изучения торговой деятельности частновладельческих крестьян об­ширный материал содержат сибирские таможенные книги. В Сибири вели более или менее значительные операции крепостные крестьяне крупных зем­левладельцев, в том числе титулованной знати и родственников царя: Ни-

[126]

киты Ивановича и Ивана Никитича Романовых, князей Сулешевых, кн. Якова Куденетовича Черкасского, Василия Ивановича Стрешнева, Бориса Ивановича и Глеба Ивановича Морозовых, кн. Ивана Семеновича Прозо­ровского, кн. Алексея Михайловича Львова и др. Среди владельцев «тор­говых крестьян» встречаем представителей высшей бюрократии, как на­пример печатника и думного дьяка Федора Лихачева. Значительную роль в торговле играли крестьяне духовных землевладельцев — патриарха, мо­настырей и отдельных епископских кафедр[15]. Вся эта масса частновладель­ческих крестьян совершенно отрывается от сельского хозяйства. Занимаясь исключительно торговлей, они проводят целые годы в поездках по разным сибирским и московским городам, пользуясь покровительством своих вла­дельцев. Торгуя на собственные, иногда крупные средства, они в то же время являлись агентами своих хозяев. Пользуясь крепостными людьми, светские и духовные феодалы вкладывали в торговый оборот свои капи­талы, конкурируя с торговлей профессионального купечества.

Менее ясен по таможенным книгам процесс втягивания в профессио­нальную торговлю мелких ремесленников. Как известно, для рассматривае­мого периода общим явлением было соединение мелкого производства с продажей предметов своего труда. От торговли продукцией своего производ­ства легко было перейти к торговле «перекупными товарами», причем по­следняя вначале составляла добавочное занятие более или менее случай­ного характера. В таможенных записях встречается много указаний на этот переход от ремесла к торговле. Например, по Устюжским таможенным кни­гам, кузнецы наряду с укладом приторговывают рыбой, скорняки — раз­личным мелким товаром, привезенным с архангельской ярмарки, портные — суконными лоскутьями, белками, заячинами, горностаем и другой «мягкой рухля>дью», шапочники — не только шапками, но и маслом и т. д. При удачных обстоятельствах торговля «перекупным товаром» становилась пре­обладающей, причем часто основным товаром в торговле становился товар, имевший непосредственное отношение к прежней производственной спе­циальности. Наконец последние связи с собственным производительным трудом обрывались, и ремесленник превращался в профессионального купца[16].

Переход от мелкого ремесла к профессиональной торговле был длитель­ным процессом, захватывавшим иногда несколько поколений. Поэтому при изучении этого вопроса необходимо брать таможенные книги по тем горо­дам, по которым они, — хотя бы с перерывами — сохранились за большой промежуток времени. Богатейший материал по истории отдельных купече-

[127]

ских фамилий находится в таможенных книгах Тихвина, Устюга В., Соли Вычегодской, а также некоторых южных и сибирских городов.

Мелкая торговля служилых людей отмечается почти всеми таможен­ными книгами. Особенный интерес представляет торговля служилых лю­дей на южной окраине московской территории, в заокских, украинских и польских городах, где посадский элемент был едва заметен. Основную массу торгующих составляли мелкие служилые люди: дети боярские, стрельцы, пушкари, затинщики, рейтары, солдаты, драгуны, казаки, станичные ата­маны и ездоки и т. д. Чем дальше на юг от линии Оки, тем меньше про­являлось участия в торговле посадских элементов, пока за Белгородской «чертой» в собственно польских городах, в укреплениях, далеко выдвинутых в степь, они совсем не исчезали.

Торговля служилых людей, разнообразная по размеру, по форме и по специализации, охватывала все товары, обращавшиеся на местном рынке. В качестве землевладельцев дети боярские поставляли обычно очень мел­кими партиями хлеб, но в то же время торговали рыбой, сапогами, солью, мылом, дегтем, лисицами и пр. В этой служилой среде, в полувоенной об­становке рождалось свое профессиональное купеческое ядро. К названию служилого человека присоединяется термин, указывающий на постоянство торговых занятий. Так например в таможенных записях появляется назва­ние «сын боярский торговый человек». Можно отметить случаи относи­тельно крупной торговли детей боярских, организующих собственные тор­говые экспедиции в область донского казачества и посылающих туда с то­варом своих складников и приказчиков.

 Одной из наиболее ценных сторон таможенных записей, взятых за не­который период времени, является возможность проследить все этапы дви­жения купеческого капитала в области обслуживания товарного обмена, т. е. установить его полный оборот. Относящийся к этой теме материал при огромном размере, разнообразии и конкретности представляет большой интерес для изучения структуры и организации торговли XVII в. В ча­стности необходимо отметить его значение для анализа таких неисследован­ных вопросов: продолжительности полного оборота купеческого капитала при различных условиях торговли (торговля с иностранцами, торговля в колониях, торговля товарами внутреннего потребления и т. д.), размера купеческой прибыли, влияния рыночной конъюнктуры на торговлю, вза­имоотношений между купеческим капиталом и некапиталистическими фор­мами производства, частичного превращения купеческого капитала в про­изводственный капитал. От изучения материала таможенных книг, отно­сящегося к этим вопросам, следует ожидать интересных выводов, касаю­щихся размера и темпов накопления купеческого капитала в течение рас­сматриваемого периода времени. Используя для этой цели таможенные за­писи, мы имеем возможность проследить историю отдельных торговых пред­приятий и купеческих фамилий, а при большом охвате времени — даже в нескольких поколениях. При этом раскрываются организационные формы торговли разных типов, от мелочной одиночной торговли и торговли «воп- чим» товаром «всклад» до крупных торговых предприятий, опиравшихся на большую разветвленную клиентуру. Анализ материала таможенных книг, относящегося к истории крупной торговли, вносит значительные по­правки в характеристику московской торговли, данную современниками иностранцами (Кильбургер, Корнилий де-Бруин и др.), которым она ка­залась незначительной по размеру и крайне примитивной по приемам. Между тем эта характеристика без достаточной критической проверки во­шла в историческую литературу.

[128]

По таможенным книгам можно установить объем деятельности и орга­низацию значительного числа крупных торговых предприятий, существо­вавших в разные годы последней четверти XVII в.: Босовых, Усовых, Федотовых, Ревякиных, Подошевникова, Аникея Скрыпина, Василия Шорина, Семена Лузина и других[17]. При разнообразии индивидуальных усло­вий, крупная торговля обладала рядом общих признаков, к числу которых следует отнести: охват огромной территории с разнообразными рыночными условиями, настойчивые поиски наиболее выгодных мест скупки и продажи товаров, соединение крупной оптовой торговли с розничной, медленный оборот капитала как результат экстенсивной торговли, почти полное отсут­ствие специализации по роду товаров, значительная роль внешнего и коло­ниального рынков, постоянное стремление к расширению торговли и за­труднения в получении свободных оборотных средств. Эта характеристика свидетельствует как о выделении крупной торговли, знакомой с задачами капиталистического накопления, так и о ее слабости и неустойчивости.

Все более или менее крупные торговые предприятия представляли боль­шой торговый дом, находившийся в нераздельном владении лиц, связан­ных кровными узами родства. Преимущества, которые доставлял крупный торговый капитал, заставляли стремиться к сохранению неразделенного имущества. Вокруг владельцев предприятия обычно группировалась развет­вленная дальняя и близкая родня. При большой разбросанности операций на огромных пространствах требовался многочисленный штат торговых агентов, состоявших из людей самого различного социального положения — от родственников и свойственников, часто исполнявших обычные поручения приказчиков, до закабаленных должников, крепостных людей и купленных инородцев. Часть этих приказчиков сама принадлежала к состоятельному торговому слою и, владея собственными предприятиями, стремилась вос­пользоваться выгодами крупной торговли и на различных условиях при­соединяла свои средства к капиталу хозяев.

Менее значителен материал, относящийся к производственному вложе­нию купеческого капитала, хотя и в этом вопросе таможенные книги сооб­щают новые данные. Так, в Поморье устанавливается крупное вложение ку­печеского капитала в сельское хозяйство, имевшее целью производство хлеба на рынок, а также вложение капитала в соляные разработки. Большую роль играли затраты на организацию рыболовных и зверобойных промыслов. Наконец частично может быть получен материал, относящийся к сбыту продукции небольших купеческих мануфактур (кожевенных, мыловаренных, полотняных и др.).

____

В заключение настоящего очерка, имеющего целью охарактеризовать лишь основное содержание таможенных книг, остановимся еще раз на тех вопросах, по которым таможенные книги или сообщают новые данные или дополняют материал других источников.

Большое значение таможенных книг как историко-экономического источ­ника заключается прежде всего в том, что огромный по размеру фактиче­ский материал систематических таможенных записей, регистрировавших день за днем все торговые операции, позволяет изучать развитие товарно-денеж­ных отношений в преобладающей система натурального хозяйства XVII в. Ни один из других источников не дает этого материала в такой полноте, цель-

[129]

ности и конкретности. Особенно ценным является возможность изучать этот процесс в определенных районах и в различных социально-экономи­ческих условиях.

В связи с развитием товарно-денежных отношений происходил процесс слияния местных торжков в единый внутренний рынок. Изучение по тамо­женным книгам торговли отдельных городов за более или менее значитель­ный промежуток времени не только раскрывает всю торговую систему в це­лом, но и дает ее динамику. Результатом развития внутреннего рынка было распространение и увеличение торговых связей между отдельными пунктами. Таможенные книги позволяют изучать влияние на этот процесс со стороны различных факторов, главным из которых были общественное разделение труда, внешняя и колониальная торговля.

Таможенные книги вносят ценные дополнения в материалы, относя­щиеся к хлебной торговле и к торговле сельскохозяйственными продуктами, а также к влиянию последней на частичную товаризацию крестьянского и помещичьего хозяйства. В частности только этот источник содержит кон­кретный материал, устанавливающий для каждого пункта связь крестьян­ского хозяйства с городским рынком. И в этом вопросе таможенные записи вследствие большой детализации позволяют следить за молекулярными явлениями, не находившими отражения в других источниках.

Не менее ценные дополнения таможенные книги вносят в материалы по экономической географии XVII в. В частности необходимо отметить гео­графию мелкого крестьянского и городского производства на широкий ры­ночный сбыт и производственную специализацию отдельных районов.

В вопросах, касающихся процесса образования профессионального ку­печества, таможенные книги являются единственным по полноте источни­ком. Вследствие большого охвата времени (50 — 60 лет), они позволяют установить участие в этом процессе различных социальных элементов мо­сковского населения (частновладельческих крестьян и государственных крестьян, посадских ремесленников, мелких служилых людей и др.).

По записям таможенных книг может быть рассмотрена история отдель­ных купеческих предприятий. Эти же записи сохранили большой материал по организационным формам торговли — от мелкой розничной до самой крупной. В обширном материале, относящемся к структуре купеческого ка­питала и к его функционированию в процессе товарного обращения за­ключены данные, необходимые для изучения размера накопления. Записи о скупке товаров дают представление о подчинении торговому капиталу не­капиталистических форм производства — домашней промышленности и ремесл. В то же время в таможенных записях содержатся ценные сведения о частичном соединении купеческого капитала с производственным капи­талом (в области сельского хозяйства, больших соляных разработок, крупных рыбных промыслов и небольших мануфактур). На всем этом обшир­ном материале может быть рассмотрен вопрос о развитии капиталистиче­ских элементов в крупной торговле XVII в. Наконец этот материал цели­ком и полностью подтверждает положение Ленина об образовании в России национального рынка в XVII в.

Таможенные записи по своему содержанию выходят за пределы соб­ственно истории торговли и касаются различных вопросов социально-эко­номической истории Московского государства. Только скрупулезное иссле­дование раскрывает все многообразие и богатство этого почти не тронутого источника.