Соколова Н.В. Описание церковно-монастырских владений в процессе секуляризации начала XVIII века. Опыт реконструкции (на материалах Нижегородского уезда)

Описные книги церковных владений, составленные в связи с передачей в 1701 г. управления ими вновь созданному Монастырскому приказу, уже привлекали внимание исследователей. Механизм проведения данного описания был охарактеризован в самом общем виде М.И.Горчаковым и И.А.Булыги­ным[1]. Данное исследование представляет собой попытку проанализировать организационные принципы и практику создания данного кадастра на конкретном материале одного из уездов Центральной России.

Корпоративные собственники Ни­же­городского уезда представлены репрезентативно – Вознесенский Печерский, Бла­­го­­вещенский, Николаевский Амвросиев Дудин, Макарьевский Желтоводский и ряд других, менее значительных, монастырей Нижнего Новгорода и уезда (такие как Духов, Зачатьевский, Оранская пустынь, Княгининский Троицкий, Лысковский Богородицкий и др.), всего – 26 монастырей^[2]. Описные книги Печерского монастыря и сборник описей небольших нижегородских монастырей учтены И.А.Булыгиным в приложении к монографии о монастырских крестьянах; описания Благовещенского, Амвросиева Дудина, Спасского Белогорского, Макарьевского Желтоводского монастыря с приписными пустынями и Маровской Крестовоздвиженской пустыни остались ему не известны^[3]. В работе использованы также описные книги вотчин Троице-Сергиева монастыря в Нижегородском уезде, сам факт существования которых ранее подвергался сомнению. И.А.Булыгин, считая, что книги не сохранились, все же допускал возможность описания земельных владений монастыря «на общих основаниях». М.С.Черкасова более категорична, утверждая, что в отличие от большинства других монастырей троицкие вотчины не были описаны в 1701 г.[4]

Все рассматриваемые нижегородские описные книги ныне хранятся в фонде Монастырского приказа в РГАДА. Рукописи в 1⁰, бумага содержит филиграни типа «Герб Амстердама» и «Голова шута» (как правило, оба – в нескольких вариантах). Наличие скреп по листам и рукоприкладств в конце отдельных завершенных частей описей свидетельствует о том, что перед нами подлинники. Принципы заверения текста едины во всех нижегородских книгах. Все листы подписаны на боковом поле писцом; кроме того, всегда имеются скрепы и других лиц, участвовавших в процедуре описания. Общее число скреп на боковых и нижних полях разных описных книг колеблется от двух до семи.

На описях самих монастырей, чаще всего также по боковому полю листа, проставлялись скрепы монастырских властей: в описи Благовещенского монастыря – архимандрита Аарона и казначея иеродьякона Арсения; Печерского – архимандрита Германа, келаря Феодосия, казначея иеромонаха Гавриила; Макарьевского – архимандрита Авраамия, келаря Антония, казначея Евфимия Пушникова; Амвросиева Дудина – игумена Нектария и иеромонаха Иоасафа (последний «вместо сына своего духовнаго казначея монаха Герасима по ево велению руку приложил») и т.д.

На описях монастырских и приходских церквей сохранились скрепы священников. Они же, как правило, заверяли описания вотчинных сел – за мирских выборных («вместо старосты Дмитрия Дмитриева сына Мясникова с товарыщи по их велению руку приложил»). В некоторых случаях вместо старост рукоприкладства оставили земские дьячки; так было, например, в печерских селах Нагавицино и Ягодное, в благовещенском селе Мигино («К сим переписным книгам села Мигина земской дьячек Григорей Дементьев вместо старосты Герасима Пиминова сына Краснобаева с товарыщи по их велению руку приложил»). Следует отметить, что в книгах нижегородских монастырских вотчин – в отличие от описей их же алатырских и курмышских владений, составленных под руководством стольника Семена Ивановича Толстого, – не встречаются скрепы посельских старцев, даже если они там оставались на момент описания, несмотря на нелегитимность данного института после указа от 11 марта 1701 г. Скрепы сельских приказчиков выявлены только на книгах нижегородских вотчин Троице-Сергиева монастыря.

Кроме скреп на полях рукописи обязательно ставились рукоприкладства непосредственно после текста отдельных книг или их частей – после описи самого монастыря, церкви, описи грамот в казенной палате и пр., после сказок монастырских властей, священников или мирских выборных, а также после записи о доведенных до сведения монастырских властей, приказчиков или крестьян царских указах. Нередко их оставляли те же люди, что скрепляли книги по полям; однако во многих случаях круг этих лиц значительно шире. Это могли быть архимандрит, келарь и казначей, священник или земский дьячок, но также и монах-книгохранитель, ризничий, представители церковного причта, грамотные монастырские крестьяне или бобыли и т.д.

Более 70% нижегородских книг имеют кроме того скрепу дьяка Монастырского приказа: на описях Макарьевского Желтоводского монастыря, подмонастырской слободы села Гнилицы Благовещенского монастыря, печерских сел Рубское и Никольское – рукоприкладство дьяка Герасима Потапиева, а на описях Благовещенского монастыря и нижегородского подворья Амвросиева Дудина монастыря, печерских подмонастырских слобод и сел Высокое, Федяково, Селищи и Нагавицыно, трех приписных к Макарьевскому Жетловодскому монастырю пустыней – другого дьяка того же приказа, Ивана Иванова. Скрепы обоих встречаются и на описях небольших нижегородских монастырей[5].

Помарки и исправления в текстах практически отсутствуют. Как представляется, описи, перебеленные на местах, снабжались рукоприкладствами участников описания, а уже затем отправлялись в Москву. М.И.Горчаков считал, что описания составлялись в двух экземплярах, один из которых оставался в монастыре[6]. Однако в архивах Печерского и Макарьевского Желтоводского монастырей, сохранившихся применительно к рассматриваемому периоду достаточно хорошо, мной были выявлены лишь отдельные фрагменты, имеющие соответствия в книгах из РГАДА (например, сказка властей Благовещенского монастыря «перед стольником Петром Борисовичем Вельяминовым» об имеющихся оброчных статьях – мельницах, рыбных ловлях и пр., датированная ноябрем 1701 г.; сказка ризничего Макарьевского монастыря о том, что «явилось кроме описи 208 году»; опись церкви и небольшой фрагмент описания монастырского двора и хозяйственных построек в селе Ягодное Печерского монастыря; и др.[7]). В данном случае речь идет о подготовительных материалах (письменные сказки, подававшиеся писцу, или запись устных сказок) и черновиках описей, составленных непосредственно в ходе описания и переписанных затем набело, а никак не о втором экземпляре.

Поступление описей в Монастырский приказ строго фиксировалось, соответствующая помета делалась обычно сверху начального листа. Четко дифференцируются четыре почерка, которыми были выполнены эти записи. Имеет смысл воспроизвести наиболее пространную из них, поскольку в ней нашел отражение сам механизм доставки описаний из Нижнего Новгорода и процедура приема их в Монастырском приказе: «От сотворения мира 7210-го, а от Рождества Христова 1702 лета месяца февруария дня 25 с отписью нижепомянутого перепищика подал Макариива монастыря Желтоводского стряпчей Максим Воинов. Записав в книгу, взять к повытью с роспискою, высмотря так ли они зделаны, как по наказу и по иным указам зделать ему велено, и выписать незамедля»[8]. Остальные пометы, выполненные этой же рукой, отличаются только датой и именем подавшего опись монастырского слуги, крестьянина или бобыля, в самом же тексте разночтения несущественные[9]. Данный почерк и данный вариант текста пометы всегда встречается на описях, имеющих скрепы по листам дьяка Герасима Потапиева.

Остальные подьячие были более лаконичны. Отметим, что их пометы отражают разные этапы описанного в процитированном тексте «движения» рукописи: «1702-го июня в 6 день поданы с отписью», «1702-го марта в 27 день осмотря тое книгу против указу принять и выписать»[10]. Большинство книг помечено одним из этих вариантов, однако выявлено три описи, которые имеют сразу обе пометы. В двух случаях они сделаны в один день, но разными почерками. Например, на книге Благовещенского монастыря читаем: «Подал переписные книги из Нижнева Благовещенского монастыря слушка Федка Яковлев нынешнего 1701 года декабря в 3 день», «1701-го декабря в 3 день осмотря те книги принять и выписать». Аналогичная пара помет есть и на описи монастыря Живоносного источника в Нижнем Новгороде. На третьей же книге (благовещенское село Рознежье с деревнями) обе пометы выполнены одной рукой, но первая зафиксировала подачу документа в приказ 10 июня 1702 г., а вторая гласит: «Отданы в повытье июня в 12 день 1702 году»[11]. На документах, относящихся к разным монастырям, встречаются пометы, идентичные по содержанию и выполненные одним почерком, и, наоборот, книги одной духовной корпорации нередко содержат пометы разных подьячих.

Насколько справедливы применительно к нижегородским материалам сформулированные И.А.Булыгиным принципы формирования ныне существующих сборников? Исследователь писал: «С мест описания поступали в Монастырский приказ, и здесь из них уже формировались отдельные, самостоятельные дела. На хозяйство каждо­го большого владельца создавалась одна большая переписная книга (некоторые из них достигают тысячи листов). Но иногда некоторые, чаще всего мелкие вотчины, не попадали в нее… Описания вотчин мелких владельцев, как правило, собирались в уездные группы и включались в одну книгу»^[12].

Книга Нижегородского Печерского монастыря представляет собой рукопись на 643 листах. Кроме описания самого монастыря в переплете находятся описи его нижегородских вотчин, а также владений в других уездах – села Коропово в Курмышском у., села Плесцо во Владимирском у., приписного Кидекшского монастыря и его вотчин в Суздальском у., – выполненные другими писцами[13]. В описании нашли отражение все владения монастыря на рассматриваемый момент времени.

Описания Нижегородского Благовещенского и Николаевского Амвросиева Дудина монастырей сохранились в составе сборника документов по патриаршим владениям. Нижегородские документы составляют бóльшую его часть (лл. 77-885). Оба описания почти полные. Благовещенское – охватывает сам монастырь, его нижегородские вотчины и приписную Медянскую Николаевскую пустынь в Алатырском у.; в тексте отсутствует только приписная Успенская Горшковская пустынь в Балахнинском у. Описание Амвросиева Дудина монастыря содержит описание его самого, книги по нижегородским и алатырским владениям; нет только приобретенной в конце XVII в. вотчины в Ядринском у., хотя в перечне монахов уже фигурирует посланный туда посельский старец.

В рукописи Макарьевского Желтоводского монастыря переплетены 728 листов описания самого монастыря и приписных Архидьяконовской, Боговской и Богородсковской пустыней. Описи монастырских вотчин в Нижегородском и Алатырском уездах – за исключением слободки, принадлежавшей Архидьяконовской пустыни, – в данном переплете отсутствуют. Четвертый нижегородский сборник, содержащий описи небольших нижегородских монастырей, а также ряда соборов и церквей Нижнего Новгорода и уезда, сегодня представляет собой рукопись на 606 листах[14]. Старая пагинация арабскими цифрами и помета в конце рукописи свидетельствуют, что в XVIII в. она насчитывала 883 листа. Похоже, именно недостающие листы составили сегодня самостоятельную единицу хранения, в которой находятся книги Маровского Крестовоздвиженского монастыря и Спасской Белогорской пустыни, располагавшихся в Закудемском стане Нижегородского уезда. В рукописи 161 лист, причем номера листов старой пагинации почти точно совпадают с отсутствующими в предыдущем сборнике (лл. 161-322 и 157-345, соответственно); на сгибах тетрадей имеются следы существовавшего когда-то переплета. Представленные в последних двух сборниках монастыри были в основном безвотчинными, что отразилось на содержании книг.

Относящиеся к Нижегородскому уезду документы одного и того же монастыря переплетены в основном в соответствии с хронологией проведения самого описания и поступления описей в Монастырский приказ. Единственное исключение составляет фрагмент описания вотчин Печерского монастыря, содержащий книги сел Никольское и Рубское. Работы в первом из них были начаты 15 мая, во втором – 12 мая. Помета о поступлении в Монастырский приказ проставлена только на книге села Никольского, однако обе книги имеют общую скрепу дьяка, в том числе по пустым листам между ними. Следовательно, обе они поступили в приказ одновременно и воспринимались как единый документ. В сборнике с описаниями небольших нижегородских монастырей данного принципа не придерживались, по-видимому, считая порядок, в котором будут следовать объекты, никак между собой не связанные, не принципиальным. Описания владений Печерского, Благовещенского и Амвросиева Дудина монастырей в других уездах находятся в том же переплете, но после всех нижегородских документов соответствующей духовной корпорации, в результате чего хронологическая последовательность в сборнике в целом оказалась нарушена.

Во всех четырех рукописях сплошная нумерация тетрадей отсутствует, но она применялась в отдельных книгах – того или иного монастыря, села с деревнями, если документ оказывался достаточно длинным. В сборнике описаний патриарших владений имеется перебивка листов, возникшая в результате перемещения одной из тетрадей описи сел Мигино и Столбищи с деревнями (Благовещенский монастырь). Нумерация тетрадей при этом не нарушена. Почерк бук­венной пагинации тетрадей свидетельствует, что она была нанесена одним из писавших книгу, следовательно, тетрадь была переставлена еще до ее доставки в Москву. Не удивительно, что наиболее ранняя, еще буквенная, пагинация листов всей рукописи, выполненная, вероятно, уже после изготовления переплета, также не нарушена. Первоначальный порядок тетрадей легко восстанавливается по скрепам, и уже в начале XVIII в. (судя по почерку пометы) внизу последнего листа первой тетради описи села Мигино была сделана приписка «++лист 789», отсылающая к началу тетради № 5 с продолжением текста. Отметим также определенное сходство кожаных переплетов с тиснением, сохранившихся у трех рукописей. Все эти наблюдения не оставляют сомнений в приказном происхождении рассматриваемых нижегородских сборников.

И.А.Булыгин отмечал, что «описание производилось не по владениям, а по уездам. В каждый уезд посылался один переписчик, который и описывал в нем все церковные вотчины независимо от их принадлежности»[15]. Однако уже при самом поверхностном знакомстве с рассматриваемыми источниками выясняется, что в Нижегородском уезде монастыри и их владения описывали два человека. Это зафиксировано в преамбулах документов и подтверждается скрепами писцов по листам рукописей. Стольник Иона Борисович Вельяминов осматривал и описывал Печерский и Макарьевский Желтоводский монастыри, девичьи монастыри в Нижнем Новгороде – Зачатьевский, Васильевский (Происхожденский) и Воскресенский; стольник Петр Борисович Вельяминов – Благовещенский, Амвросиев Дудин, ряд небольших монастырей в Нижнем Новгороде и Нижегородском уезде (Духов, Живоносного источника, Оранский, Маровский Крестовоздвиженский, Преображенский в селе Мурашкино, Покровский в селе Павлово и др.), а также все монастырские вотчины, по которым сохранились описи[16].

Первым из нижегородских монастырей начали описывать Печерский, куда Иона Вельяминов приехал 21 августа 1701 г. Петр Вельяминов приступил к осмотру Благовещенского монастыря только 23 сентября. Описание всех крупнейших монастырей приходится на осень и зиму 1701/1702 гг. Описи нижегородских вотчин монастырей датируются более поздними сроками начиная с февраля 1702 года, тогда же продолжали описывать небольшие монастыри, располагавшиеся в уезде[17]. Последней по времени создания из сохранившихся книг, по листам которых читается рука Ионы Вельяминова, является опись Макарьевского Желтоводского монастыря. К сожалению, отсутствие шести начальных листов макарьевского описания не позволяет установить ни точную дату его начала, ни время предоставления рукописи в Монастырский приказ. Известно лишь, что с царскими указами И.Б.Велья­ми­нов знакомил монастырские власти не ранее февраля. Петр Вельяминов продолжал описание вплоть до лета. Так, 14 июня он описывал вотчины Троице-Сергиева монастыря в Закудемском стане (с. Андрейково с приселками и деревнями), книги были поданы в Монастырский приказ 6 июля[18]. Можно предположить, что работы были прекращены в связи с назначением для управления нижегородскими монастырскими вотчинами стольника Ивана Васильевича Барятинского, который – в соответствии с царским указом – и должен был в дальнейшем описывать церковные вотчины[19].

При этом книги, возникшие во время проводившихся разными писцами описаний Благовещенского и Духова, Печерского и Воскресенского монастырей, начатых 21 августа, 23 сентября, в октябре (без указания даты) и 19 ноября, поданы были в Монастырский приказ одновременно, 2 и 3 декабря 1701 г. На всех описях, поступивших в Монастырский приказ 2 декабря, пометы выполнены одним почерком. Как отмечалось выше, благовещенские переписные книги привез монастырский слуга Федор Яковлев, сведения такого рода о книгах, поданных 2 декабря, отсутствуют. Можно высказать предположение, что в данном случае переписчики инициировали единовременную отправку в Москву нескольких описей – независимо от того, к чьим владениям они относились, и кто именно проводил описание.

Считать это совпадением не позволяет тот факт, что это – не единственный подобный пример. Так, согласно московским пометам, 30 января 1702 г. в Монастырский приказ поступили книги Лысковского Спасо-Преображенского собора и Маровской Крестовоздвиженской пустыни, 20 февраля – Княгининского Троицкого и Княгининского Архангельского монастырей и церкви Богоявления в селе Княгинино. 23, 26 и 27 марта были приняты книги с описанием части вотчин Печерского монастыря (подмонастырских Большой и Малой Никольских слобод, слободок Подновье и Кошелева, сел Высокое и Федяково с деревнями), нижегородских Спасского и Архангельского соборов, подворий Амвросиева Дудина монастыря и Зеленогорской пустыни в Нижнем Новгороде, а также Нижегородского монастыря Живоносного источника. На описи последнего читается помета о том, что подали ее крестьяне Печерского монастыря Осип Манаев и Яков Петров. Оба фигурируют в подворной описи: Яков Петров записан как крестьянин села Высокое, а Осип Борисов сын Манаев оказался бобылем из слободы Подновье[20].  Таким образом, оба они – из тех печерских вотчин, описи которых поданы в тот же день, так что, вероятно, именно они и привезли все перечисленные выше документы из Нижнего Новгорода. Точно так же бобыль Тимофей Дмитриев из владений Мурашкинского Преображенского монастыря подал 23 мая одновременно описи не только «своего» монастыря, но и Рождественской церкви в селе Мурашкино и Мурашкинского Троицкого монастыря, что и было зафиксировано в приказных пометах. Вообще, во всех случаях, когда книги подавали монастырские крестьяне или бобыли, оказывается, что они проживали в одном из населенных пунктов описанной вотчины. Так, соответствующие описи доставили бобыль Федор Афонасьев сын Докукин из благовещенской подмонастырской слободы и крестьянин благовещенского же села Гнилиц Дементей Микитин. Крестьянин деревни Волчиха Давыд Семенов привез опись печерских сел Никольское и Рубское, к одному из которых и тянула его деревня. В один день, 2 мая, поданы книги другой печерской вотчины (с. Селищи, д. Сейма, с. Нагавицино) и вотчин Амвросиева Дудина монастыря. Надо думать, организацию подобных единовременных отсылок облегчало то обстоятельство, что все эти описания проводились одним писцом – стольником Петром Вельяминовым. Высказанные выше предположения о механизме доставки описей в Москву представляются еще более вероятным в результате проведенного картографирования монастырей и их вотчинных сел: во всех рассмотренных случаях речь идет об объектах описания, расположенных неподалеку друг от друга.

Если справедливо утверждение И.А.Булыгина, что вотчины описывали по территориальному принципу, то даты описей расположенных по соседству сел разных владельцев должны идти хронологически последовательно, а между описаниями разбросанных по разным концам уезда вотчин одного и того же монастыря должны быть более или менее значительные перерывы. Чтобы проверить эту гипотезу, на составленную карту владений нижегородских монастырей были наложены данные о времени описания тех или иных вотчин. Отсутствие описей владений Макарьевского Желтоводского монастыря не может существенно повлиять на результат исследования, поскольку его нижегородские земли располагались практически единым массивом в Заволжье, и трудно пред­положить, что писцы без очень веской причины стали бы надолго прерывать свою работу в его вотчинах. Сказки священников об имеющейся церковной земле и сенных покосах приходских церквей в селах Нижегородского уезда, не входящих в монастырские вотчины, не имеют дат, а порядок их нахождения в переплете не поддается верификации, поэтому эту часть сохранившихся описаний пришлось исключить из рассмотрения.

Полученный таким образом гипотетический «маршрут» передвижения писцов представляется в целом вполне логичным и «правдоподобным», если учитывать при его интерпретации некоторые существенные моменты. Прежде всего, писцов было двое, и как минимум до февраля мы имеем дело с двумя описаниями, проходившими параллельно. Во-вторых, следует соотносить маршрут передвижения стольника Петра Вельяминов, переписывавшего монастырские вотчины и небольшие монастыри Нижегородского уезда, с современной описанию дорожной сетью[21]. В-третьих, нужно учитывать существование в уезде земельных владений монастырей, которые располагались за его пределами, т.е. подлежавших описанию теми же переписчиками, но не попавших в рассматриваемые нижегородские книги[22]. Их выявление не входило в задачи данного исследования, но материалы нижегородских книг Троице-Сергиева монастыря полностью «ложатся» в предложенную парадигму[23].

Безусловно, «плотность» монастырских владений в уезде была различна. Там, где они граничили между собой или находились на близком расстоянии друг от друга, описание нередко проходило в той последовательности, в которой писцы передвигались по уезду. Результатом этого стали «вкрапления» владений того или иного монастыря в почти непрерываемый ряд описаний вотчин наиболее крупных нижегородских корпоративных собственников. Например, книги приписной к Макарьевскому Желтоводскому монастырю Архидьяконовской пустыни и ее слободы датированы тем же числом, что и опись благовещенского села Плотинское, поскольку располагались эти населенные пункты рядом. В то же время показательно, что применительно к вотчинам наиболее крупных нижегородских монастырей – Печерского и Благовещенского – в боль­шинстве случаев можно говорить о совпадении порядка описания монастырских сел с «традиционным», восходящим к писцовым книгам 20-х гг. XVII в.

Анализ показал, что при определении очередности описания монастырских владений решающим фактором была не столько административно-террито­риальная принадлежность населенных пунктов, сколько сложившаяся внутривотчинная административно-управленческая и общинная структуры. Весьма характерный пример – одновременное описание печерских сел Селищи в Стрелицком стане и Нагавицыно в Березопольском стане, на другом берегу Оки; или вотчин Амвросиева Дудина монастыря, также разбросанных по обе стороны Оки, т.е. в разных станах. В преамбуле печерского описания прямо указывается, что Петр Вельяминов проводил описание «приехав в Нижегородской уезд в Стрелицкой да в Березопольской  станы в вотчину Печерского монастыря в село Селищи да в деревню Сейму да в село Нагавицыно»[24]. Подобный подход был вполне рационален и обусловлен, прежде всего, самим механизмом сбора сведений о состоянии монастырских вотчин, о котором подробнее речь пойдет ниже. Кроме того, традиция проводить переписи за счет самого описываемого населения была весьма живуча: «И имал себе (Петр Вельяминов – Н.С.) с них корм и бумагу и подводы до Крестомаровские пустыни и в иные места»)[25]. И то, и другое проще было организовывать, используя инструменты вотчинного управления и крестьянской общинной организации.

И.А.Булыги­н подчеркивал: «четко сформулированной программы в наказах переписчикам не содержалось», поэ­тому «содержание рукописей довольно различно»[26]. Поскольку описей вотчинных сел, выполненных Ионой Вельяминовым, в нашем распоряжении нет, то сравнение между собой работы, выполненной двумя разными писцам, возможно только в части описания самих монастырей. Оказалось, что структура всех выявленных монастырских описания, несмотря на то, что каждый из писцов имел, по-видимому, собственный наказ, очень близка. Возможно, практически полное тождество программы описаний монастырей у обоих писцов стало результатом того, что полученные обоими наказы «за приписью дьяка Герасима Потапиева» составлялись на основе некоего «типового», т.е. в их основе лежал прототекст, в который вносились незначительные изменения.

Можно предположить, что содержание наказов нашло косвенное отражение в преамбулах монастырских описных книг. Чтобы проверить эту гипотезу, была составлена сводка параллельных фрагментов. Трем типам объектов описания – монастырь, церковь в селе, вотчина (село и тянущие к нему деревни) – соответствуют три типа преамбул. В ряде случаев имеет место комбинация двух типов, т.е. в документе не содержится отдельной преамбулы перед описанием населенного пункта. Поскольку наказ, скорее всего, был единым для описания не только самого монастыря, но и его вотчин, целесообразно рассматривать преамбулы как состоящие из блоков, имеющих определенное соответствие в разных местах протографа.

Анализ показал, что порядок параллельных фрагментов в преамбулах всех исследованных описных книг изоморфен. Влияние протографа прослеживается в описаниях монастырей обоими писцами, однако, как и следовало ожидать, преамбулы описаний Петра Вельяминова имеют больше сходства между собой, чем любая из них – с преамбулой описания, выполненного под руководством Ионы Вельяминова. Сходство между преамбулами одного типа – описей монастырей, сельских церквей и вотчинных сел – в книгах одного писца, в нашем случае Петра Вельяминова, очень велико, поскольку все они восходят к одним и тем же фрагментам наказа. При этом преамбулы описаний однотипных простых объектов практически идентичны. Например, преамбулы книг трех пустыней, приписных к Макарьевскому монастырю, различаются только их названиями и посвящениями имеющихся там церквей. Еще более показательно сходство преамбул в книгах вотчин Амвросиева Дудина монастыря, благовещенского села Гнилицы и печерских сел Селищи и Нагавицыно. Отметим, что эти тексты различаются между собой даже в меньшей степени, чем преамбулы описей названных печерских сел и его же владений в Закудемском стане. Вероятно, в данном случае решающую роль сыграли территориальная близость указанных монастырских вотчин и незначительный временной перерыв между их описаниями, а возможно, и личность человека, непосредственно писавшего текст той или иной книги.

Попытка установить соотношение в преамбулах заимствований из гипотетического «типового» наказа и новелл выявила некоторые общие закономерности. Чем больше церквей и хозяйственных объектов в монастыре, сел и деревень в вотчине подлежало описанию, тем большее число новелл встречается в преамбуле и значительнее их совокупный объем. Во многих книгах в преамбуле содержатся конкретные реалии того или иного монастыря или села – посвящение церкви, даты представленных монастырских описей или приходно-рас­ход­ных книг, имена свидетельствовавших перед писцом мирских выборных и т.п., – которые, конечно, отсутствовали в наказе и могли быть привнесены писцами только в ходе осмотра и описания объектов.

Как представляется, преамбула писалась уже после завершения самой процедуры описания, при «беловании» текста, поскольку очень часто в ней прямо отражено содержание нижеследующего описания. Так, в описи Амвросиева Дудина монастыря читаем: «…и что в тех вышеписанных деревнях и в селе Троицком крестьянских и бобыльских дворов налицо, и что в тех деревнях и в селе Троицком крестьянских и бобыльских дворов прибыло и что убыло, и что они крестьяня монастырской пашни пашут и оброчных денег и всяких доходов платят и монастырской работы работают, и что тех деревень и села Троицкого бобыли оброчных денег платят, и то писано в сих книгах ниже сего». Действительно, в разных местах книги отдельно показаны оброчные платежи монастырских крестьян и монастырских бобылей. В других же случаях упоминаний об оброчных деньгах вообще нет, ибо не было их и в реальной жизни. Так, в преамбуле описи вотчины Оранского монастыря читаем: «А что по досмотру в той деревне крестьянских дворов явилось налицо и что под ними монастырского тягла и что они на монастырския пашни пашут и сена косят и дров возят и работы на монастырь работают и то писано ниже сего»[27]. Редактируются и сами формулы преамбулы, восходящие, вероятно, к протографу, превращаясь, например, из традиционной «и что в тех селех и в деревнях крестьянских и бобыльских дворов прибыло и что убыло» во вполне конкретную «и что в тех селех и в деревнях крестьянских и бобыльских дворов прибыло, и что мордовских дворов убыло» (переписными книгами 1678 г. «мордовские» дворы в печерской вотчине фиксировались еще отдельно от «крестьянских»)[28]. В преамбуле книг вотчины Троице-Сергиева монастыря  в Закудемском стане фигурируют захребетники и «прикащичьи доходы», которые не встречаются в преамбулах описей собственно нижегородских монастырей[29].

В итоге в преамбуле оказывалась в концентрированном виде изложена не столько даже программа, сколько реальная процедура конкретного описания. Приступая к описанию монастыря, писцы обычно использовали в качестве его основы имевшиеся там описи церковного имущества, книг и грамот, хранящихся в казенной палате, приходно-рас­ход­ные книги, дополняя их сказками монахов о произошедших с момента последней переписи изменениях: «И в том монастыре взяв у игумена Нектария да у казначея старца Герасима церковной утвари и монастырской всякой казне и заводам переписные книги 190 и 204 и 1700 годов и приходные и росходные книги 203 году и по тем книгам в том монастыре в церквах божих … святыя иконы окладные и неокладные и церковныя сосуды и книги и всякую церковную утварь, а в ризнице священныя одежды, а в монастырской казне денги и серебряную и оловянную и медную посуду и всякую монастырскую казну и жалованные грамоты и вкладные и иные всякие вотчинные крепости и зделочные записи запечатал, и из-за печати по тем же книгам пересмотрил»[30].

В преамбулах описей Петра Вельяминова затем следует краткое изложение дальнейших действий переписчика в монастыре: «И всякого ржаного и ярового хлеба, и всякого заводу, и братью и слуг и подьячих и служебников и всякого чину мастеровых людей пересмотрил же и переписать велел. А что чего по досмотру по  тем книгам явилось налицо, и чего по досмотру по тем книгам не явилось, и то писано ниже сего порознь по статьям»[31]. В преамбуле описания Печерского монастыря они еще более конкретизируются. Оказывается, Иона Вельяминов «серебряную и медную и оловянную посуду перевесил, братию и слуг и подьячих и служебников и конюхов и всяких монастырских работных и мас­теровых людей налицо и сыновей их и племянников и внучат по имяном и в каковы лета, и на конюшнях и на скотных дворах лошадей и всякую скотину и всякие конюшенные заводы, и монастырскую ограду, и что воинского снаряду пушек и всякого ружья, свинца и пороху и иных всяких воинских припасов, и хлеб ржаной и яровой налицо, что есть и чего нет, и о том взяв скаски, у ково над­лежит, велел переписать»[32]. Как свидетельствуют тексты самих описей ниже­городских монастырей, именно по этой общей схеме описания и проводились.

Описывая монастырские вотчины, переписчик в качестве приправочной документации использовал привезенные из Москвы перечни с переписных книг 1678 г. Именно к ним он апеллирует, когда при описании благовещенской вотчины возникли разногласия в вопросе о количестве дворов в одной из деревень: «А в перечни, каков дан из Монастырского приказу за приписью дьяка Ефима Зотова[33] для переписки написано: в той деревне Гавриловке крестьянских и бобыльских дватцеть восемь дворов, а не восемь дворов. И против перечня в той деревне Гавриловке не явилось дватцеть дворов кроме прибылых дворов, про которые прибылые дворы они в скаске своей написали. А села Гнилиц и деревни Гавриловки староста Петр Лазорев с товарыщи сказали: по переписным де книгам 186-го году написано в той деревне Гавриловке крестьянских восемь дворов, а не дватцеть восемь дворов. А буде они сказали ложно, и те вышенаписанные дватцеть дворов утаили, и за ложную их скаску указал бы великий государь казнить их смертью»[34]. Документы монастырского архива, прежде всего расписки в платежах государственных повинностей, свидетельствуют, что в приправочную документацию вкралась ошибка. Никаких данных о том, что «в монастыре переписчики использовали имевшихся писцовые и переписные книги», в нижегородских документах мной обнаружено не было[35].

Основой сведения о текущем состоянии монастырских вотчин – о населении, крестьянских податях и оброчных статьях – являлись сказки мирских выборных и старост, которые могли быть как устными, так и письменными («Староста Гаврило Якимов с товарыщи сказали, а вместо их того ж села Никольского земской дьячек Иван Седов руку приложил», «А села Гнилиц староста Петр Лазорев с товарыщи в скаске своей написали: в той деревне Гавриловке по переписным книгам 186-го году написано крестьянских и бобыльских восемь дворов. Да они же в скаске своей написали: после переписных книг 186-го году прибыло в той деревне Гавриловке семь дворов»)[36]. Впрочем, в любом случае содержание сказок записывалось в опись и заверялось именно в ней.

Там, где это практически возможно, имело место сочетание крестьянских «сказок» и «досмотру»: «А о крестьянских и о бобыльских дворех взяв скаску того села Рубского и деревни Сосновки у старосты у Василия Офонасьева сына Тутая с товарыщи и по тои их скаске крестьянские и бобыльские дворы пересмотрил, и в дворех людей по имяном с отцы и с прозвищи переписать велел»[37]. Аналогичным образом писцы поступали в отношении монастырского хозяйства: «Да в житницах монастырского хлеба по скаске старосты Петра Лазорева ржи триста четвертей, овса сто четвертей, пшеницы шездесят четвертей, ячменю четыре четверти»; «А на монастырском гумне стоячего немолоченного никакого хлеба по досмотру нет». Если перепроверить сказки мирских выборных не представлялось возможным, переписчики требовали подтверждения сообщенных ими сведений рядовыми крестьянами, также записывая их сказки в книги с рукоприкладствами[38]. Так поступали, в частности, в отношении крестьянских податей, поскольку предъявить подтверждающую их слова документацию старосты не смогли: «А приходных и росходных книг у них никаким збором и росходом нет»[39].

В описях монастырских сел обычно указана конкретная дата, когда крестьянам были зачитаны царские указы, что позволяет судить о продолжительности описания. В ряде случаев можно проследить основные этапы создания описей буквально по дням. Например, описание печерских сел Ягодное и Шпилево и тянувших к ним деревень начали 4 мая 1702 г.; 8 мая крестьянам был оглашен царский указ, что, вероятно, можно интерпретировать как время окончание работ; спустя десять дней, 18 мая, переписные книги данных вотчинных сел были поданы в Монастырский приказ, о чем свидетельствует соответствующая помета. Естественно, время, затраченное на составление того или иного описания, коррелирует с объемом проводившихся работ: описание монастыря и сельской церкви, отдельного села и большой вотчины со множеством сел и деревень, конечно, были несопоставимы по трудозатратам. Постоянно встречающийся в книгах оборот «пересмотрил и переписать велел» отражает реально существовавшее разделение обязанностей и субординацию. Однако сопоставление почерков скреп и текстов книг показало, что писцы и собственноручно писали отдельные фрагменты описей, в частности, это касается книг Петра Вельяминова.

Рассмотренные нижегородские документы представляют собой наиболее раннее столь полное описание как самих монастырей, так и их вотчин. В книгах детально описаны сами монастыри: церкви, находящаяся в них церковная утварь, книги, денежная казна, жалованные грамоты и другие вотчинные крепости, монастырская ограда, башни, вооружение, хозяйственные постройки, запасы хлеба, скот, орудия труда, посуда, монахи, слуги, служебники, различные ремесленные и мастеровые люди. Писцами было зафиксировано состояние монастырских вотчин, в частности имеются описания монастырских дворов, житниц и прочих хозяйственных построек в селах и деревнях, подворные описания сел и деревень с указанием всего мужского населения двора (у холостых крестьян указан возраст), сведения о тягле и перечень крестьянских и бобыльских повинностей в пользу монастыря, а также сборов в пользу посельских старцев и приказчиков, данные об оброчных статьях (новоросчистная оброчная пашня, сенокосы, рыбные ловли, мельницы и перевозы). Если исходить из характеристики, данной И.А.Булыгиным содержанию известных ему монастырских описаний начала XVIII в., то нижегородские, вероятно, могут быть отнесены к наиболее полным и информативным[40]. Анализ источников позволяет подвести свое­образный итог развития монастырского землевладения и хозяйства в Нижегородском уезде к моменту первой попытки секуляризации при Петре  I.