Кучерова Т.В. «Нас, граждан Ленинграда, не поколеблет грохот канонад…»

Эти строки из стихотворения Ольги Берггольц, возвращают нас к событиям Великой Отечественной войны. Разбирая семейный архив, я обнаружила небольшую стопку писем от ленинградцев – родственников со стороны моей прабабушки, Марии Афанасьевны Соколовой, в замужестве Сементовской (она с 1926 год проживала в Казани).

Отец семейства, Афанасий Эрастович Соколов, происходил из костромских крестьян, работал до революции столяром-краснодеревщиком на мебельной фабрике. Его супруга Анна Михайловна была домохозяйкой. В семье воспитывалось четверо детей. Старший сын Афанасий Афанасьевич Соколов (или Афанас, как его называли родные), получил образование инженера железнодорожного транспорта. Он был женат, но бездетен. Его сестры Мария и Зоя получили музыкальное образование, а младший брат Владимир до войны работал старшим механиком в одном из совхозов под Ленинградом, был женат и имел двух дочерей.

Старшие Соколовы умерли еще до войны, Владимир и Зоя погибли во время блокады. Жена и дочери Владимира Афанасьевича были вывезены в тыл, в Городецкий район Горьковской области, где младшая дочь умерла от дистрофии. Афанасий Афанасьевич со своей женой Любой эвакуировался в Сибирь до того, как замкнулось кольцо Ленинградской блокады.

Приводимые письма очень ярко характеризуют жизнь ленинградцев – и тех, кто остался в городе на Неве, и тех, кто находился в эвакуации. Публикуются в орфографии подлинника. События и факты, требующие комментариев, пронумерованы в квадратных скобках и разъяснены в Примечаниях.

Татьяна Вадимовна Кучерова, май 2015 года.

***

24 июня 1941 года. Афанасий Соколов сестре Марии в Казань.

24/VI-41. Маруся, только недавно отправил тебе письмо о возможных местах летнего отдыха. Не знаю, поняла ли. Но сейчас война уже разразилась – здесь и непонятный поймет. Все же она разразилась раньше, чем ее ожидали: Гитлер вздумал поразить нас внезапностью и силой удара. Он знал, что наши силы сосредоточены недостаточно. Но все же молниеносного триумфального нашествия у него не получилось, да и не получится. Эти дни, думая о маме, был доволен, что она не испытывает тревоги, не мучается [1]. Вчера до 24-30 во дворе рыли мы «щели» по образцу лондонских. Да вот беда: уже в 1,25 м – почвенная вода, а щель должна быть не менее 2 м, т.к. назначение ее – уберечь укрывающихся от осколков бомб.

Сегодня прошла гроза с ливнем, но с 2 (14) часов вновь принялись за щели – окопы. Люба копает сейчас, а я уже не могу – радикулит и сердце мешают. В ночь на вчера (с 22 на 23) был первый налет, но наши массу самолетов отогнали, и к нам прорвались лишь несколько (три были над нами), однако и их встретили зенитками, от милой беседы которых дрожал дом и звенели стекла (они близко, почти рядом с нами). Груз свой противник, видимо, сбросить не успел, а одного из гостей попросили присесть на наш аэродром и оставили погостить у нас, убрав, конечно, хозяев из летучего дома.

Сосед наш сегодня ушел на отправку, очереди ждет Коля (сын Ивановой). Наш Володя, наверное, тоже призван, т.к. хотя и имеет освобождающую от службы статью (очень сильная близорукость и потеря центр. зрения одного глаза), но в ремонтно-бронетанковые мастерские и он годится. Я сегодня отправил в Москву письмо, чтобы мне разрешили для скорости представить проект моей машины в одном экз. (требуется три). Она пригодится в этой войне «на выдержку» (скоро не кончится). Молодежь всю, вероятно, возьмут и из проектной организации. По окончании своего проекта попробую работать в проектно-путейских учреждениях, т.к., несмотря на войну, работа будет.

Сегодня нас охраняли аэростаты воздушного заграждения (в нашем районе их было порядком). Они по внешнему виду такие же, как и заграничные (судя по фото в журналах).

Знаю, что ты беспокоишься о нас, и буду тебе хоть кратенькие записки еженедельно посылать. Сегодня запрошу Володю о его судьбе. Как Юра, призван? 22 и вчера была «эвакуация» дачников с Карельского перешейка – повальное «беженство»: побогаче выезжали на линкольнах, обвешивая кузов корзинами и пакетами с вещами, победнее – поездом и на подводах, многие на грузовых машинах; их сменяют пехотинцы, впервые, видимо, попавшие в Л., т.к. с любопытством рассматривают дома и улицы. Жаль командиров, если они не сменят свои офицерские шинели на красноармейские: снайперы их снимут в первую очередь. Вечером сегодня будет отделывать (обшивать досками, разбирая забор) нашу «щель». Привет всем. Аф. 24/VI-41 г.

24 октября 1941 г. Владимир Соколов из Ленинграда сестре Марии в Казань.

24 октября. Ленинград. Здравствуй Маруся! Пишу тебе почти первый раз в жизни, т.к. думаю, что первое мое письмо ты не получила. Послал на В.Н. [2] д/Афанаса, но, очевидно, оно не дошло. Но уже пришла открытка от Афанаса с адресом, я ему послал заказное письмо.

Придется написать тебе все по порядку. Из с/ха я эвакуировался с семьей на тракторе 27 августа, а 28-го в 12 ч. дня наш с/х заняли финны. 30-го я переходил с тракторами быв. госграницу почти под обстрелом, бой был в 6 км от места нашей ночевки.

В Ленинград прибыли в сентябре и временно остановились в сарае с/ха Лесное. Наступили холода, ребята простудились, и я с большим трудом переехал на К.О. [3], т. к. все квартиры на учете в Райсовете и в них вселяли эвакуированных и пострадавших от бомбежек.

По приезде моем в Ленинград дальше ехать уже было нельзя из-за перерыва сообщения. Я хотел ехать к тебе в Казань. Кстати, если будешь мне писать, напиши, пожалуйста, можно ли у вас устроиться работать в МТС или в автоколонну, я техник-механик, работал все время ст. механиком МТС и совхоза. Если ты укажешь место я смогу туда предварительно написать.

Да, эта война жестока. Не верь, пожалуйста, слухам, которые распространяют наши враги – агенты фашистов, что немцы гуманны, хорошо обращаются с людьми, оставшимися в захваченных ими районах. Была у нас в совхозе учительница, которая все время твердила, что немцы не так плохи, как о них пишут и говорят. Так вот, ей пришлось эвакуироваться со своими детьми, и в 100 км от Ленинграда фашистский стервятник разбомбил эшелон, и она попала в больницу с раздробленной рукой, потеряв и детей. И уже из больницы она пишет, что «Я не поверю, что немцы не расстреливают женщин и детей». Очевидно, в пути не раз их расстреливали.

Так вот, я живу с семьей в Ленинграде. В Ленинграде, который стал фронтом. Фашисты угощают разными «гостинцами» – бомбежками и артобстрелами. Чувствуется сейчас, что гитлеровцы выдыхаются и теряют надежду на взятие Ленинграда. Вначале они бомбили только фугасными, сейчас тактика изменилась. Они теперь бросают зажигательные бомбы и когда появится пламя, они бросают фугасные. Когда летят фугасные бомбы, на душе неспокойно: уж больно противный звук у нее, когда она приближается, и не знаешь, где она упадет.

Чем же могут гитлеровцы похвастаться? Убитыми женщинами и детьми, разрушенными школами, жилыми домами и т.д. Легче, конечно, разрушить домик Пушкина в Пушкине, запакостить Петергоф и т.д., чем взять Ленинград.

Мне недавно почти пришлось тушить зажигательные бомбы, и с тех пор налетов на Ленинград нет, очевидно, наши соколы «пограбили» немало самолетов на аэродромах врага. Вместе с немцами между прочим лезет вся выкинутая Окт. Революцией нечисть.

Ну вот такие дела. Питаемся мы неважно, я без работы, поэтому на всех 800 гр хлеба в день, картофеля нет. Ну, мы-то еще ничего, вот ребят жалко.

Кончаю жду от тебя письма. Большой привет Вл. Ник. и всем чадам и домочадцам. Целую крепко. Твой брат Володя.

3 февраля 1942 г. Афанасий Соколов из Барнаула сестре Марии в Казань.

3/II-42. Маруся, вот не везет тебе с рукой. Хорошо-ли срослись кости и что было – перелом или надлом? Был ли рентген. снимок после снятия гипса? Надо. Тогда видно было бы, и как кости срослись, и что у тебя с кистью – вывих или опухоль от растяжения и разрыва связок. Это надежнее, чем «консультация бабки». Хочу надеяться, что с рукой у тебя будет все благополучно и она станет крепче, чем прежде. А я сейчас бюллетеню в самое горячее для работы время (работал уже заболев, а надо было раньше идти к врачу и лечиться): у меня серьезное воспаление среднего уха; видимо, врач опасается, что может перейти на внутреннее ухо. Предписан покой и спиртовые компрессы. А на службе вместо помощи отношение собачье, а не человечье: требовали, чтобы я с бюллетенем и отчаянной головной болью работал там полные сутки напролет. Конечно, это «требование» удовлетворить не мог, но два раза после врача по 4 часа работал, сейчас мою работу передали другой организации и …я стал не нужен. Противно. От Володи получил ответную телеграмму от 7/I: «еще живы, но здоровье неважное». Хорошо, если наши деньги помогли им. Ты как послала: почтой или телеграфом? Послал ему еще телегр. с оплачен. ответом; жду ответ 9-10 февраля. У сестры Али (Сони) в октябре родился сын, а в декабре умер от истощения, т.к. молоко у матери пропало, а помощь в консультации в условиях блокады была недостаточной. Горюют все. А сейчас свалилась с воспалением легких и почек их мать и лежит с осложн. после гриппа муж Сони. Сама Аля еще на ногах, но худеет и кашляет. У ее сестры Зои (ты видела и знаешь ее) на почве голода психическое заболевание: она всегда была отзывчивой и доброй, а сейчас стала «жадная и целые дни ругается с кем-нибудь из сестер», исхудала чрезмерно. Женя – та сама мне писала, что чувствует, что заболевает психически и худеет катастрофически. Тяжело им, но все же у них были некоторые запасы продовольствия – крупа и сахар. А каково тем, кто жил текущим днем? Знаешь, Володя писал, что голод сильнее страха смерти: когда вражеская бомба или орудийный снаряд вырывает из очереди у магазинов людей – остальные не разбегаются и не прячутся, а немедленно занимают места выбывших. Володя устроился на работу, но ходить далеко и трудно (на Васильевский остров), а физич. усилие на работе сразу резко утомляет. Я писал ему, что здесь устроиться ему можно. Не знаю, удастся ли ему с семьей выбраться. Здесь с продовольствием все же лучше, чем у вас; правда, на базаре с ценами чехарда: повышаются каждый день, но когда обживешься есть возможность кое-что достать дешевле базарного: сейчас, кажется, нам предоставляется возможность купить 45 кг картофеля за 150 р., а на базаре 5-6 р. кг. Денег не было, но вчера получил 300. Если еще не поздно, купим, а то дома осталось около 5-6 кг. Мясо сейчас не покупаем – дорого для нас: 6-70 р. кг. Молоко на базаре 10-12 р. литр, а мы достаем парное по 8 р. л (по ½ л в день).

Слышал и я, что с января увеличили паек в Л-де, но подтверждений пока не имею; в декабре был – 125 г для детей и членов семьи и 250 для работающих. А у нас хлеб есть пока-что и досадно, что не можешь поделиться с голодными близкими. Получил известие о гибели нескольких знакомых. Сегодняшнее радио не радует – отдали опять фашистам Феодосию. Жду, что под Л-дом будут бить фашистов не в лоб, а обходным маневром. Пора.

Сердечный привет Володе и Аге. Ты пиши, пожалуйста, чаще. Если Юра в артиллерии – это спокойнее.

30 июля 1942 г. Афанасий сестре Марии.

30/VI-42 г. Дорогая Маруся, ты не отвечаешь на письма, и я не знаю, что с тобой. Писал я тебе, что Володи, вероятно, уже нет – иначе он писал бы (т.к. адрес знал и писал до середины января). Сейчас у меня уже есть «косвенные» доказательства к этому предположению: Аля по моей просьбе была на К.О. и …дома нет: только печка из нашей маленькой комнаты сиротливо валяется. Кто уцелел – неизвестно. О вещах и жалеть сейчас не приходится – вся жалость людям. Только сознание, что настанет скоро время, когда остро будет ощутимо отсутствие вещей (самых необходимых) и одежды заставляет на секунду екнуть сердце, а потом – отмахнешься. Шнб. (Аля и сестры) уже хотят выехать, но сейчас выезд возможен лишь для тех, кто контрактуется на определенную работу или… имеет вызов на работу здесь. А вторую зиму им уже не выдержать, т.к. запасов нет и веще на обмен мало (ходовых). Зимой шелковое новое платье выменяли на 2 кг хлеба, а модельные заграничные туфли – на 2,5 кг картофеля. Мать у них умерла, умер и ребенок – сын Сони. Семья распалась, сейчас они поругиваются друг с другом, а потом жалеют. У двоих «голодный понос». Надо бы их вытащить. Не знаю, смогу-ли.

Люба 5-й месяц бюллетенит. Глазу лучше. Было почти совсем хорошо, а сейчас несколько дней снова боль в голове и глазн. яблоке. Я еще держусь, хотя и худею. Работаю нормально, но жаль, что иногда впустую из-за организации дела вообще. Много самовосхвалений, трескучих слов, а на поверку – проектируем дольше, чем до войны, и хуже. Это при хорошей работе, старании и желании многих рядовых и выше рядовых проектировщиков. Гнусно, досадно, что это для контролирующих неясно: словесная трескотня и показное благополучие притупляют способность реального восприятия действительности.

Как и что Юра? Где он, приходят ли письма? Сейчас период больших волнений для тебя.

Если сможешь, напиши скорее хоть несколько строк. Совсем необязательно заполнить все четыре страницы письма.

Пишу в темноте, т.к. керосина нет, а электричество выключено: ток нужен для предприятий, на всех его не хватает.

Привет Володе. Люба целует и желает всего хорошего, возможного в наших условиях. Целую и жду письма. Аф.

5 апреля 1943 г. Афанасий сестре Марии.

5/IV-43 г. Наконец получил от тебя закрытое письмо (то, которое писалось с декабря по… 3 марта!). Рад, что хоть сейчас у тебя нет беспокойства за Юру. И что вообще сейчас у вас, по-видимому, все относительно благополучно. Очень ли сильно вы там недоедаете? По-видимому, тяжелее всех все же приходится Володе? Получаете ли хоть «ученый паек»?

Очень дорого обходится нам всем фашистское вторжение. [Далее несколько слов вымараны цензурой – Т.К.]. Знаешь ли ты, что Володя Маляров был в Березняках [вымарка цензорa – Т.К.], сейчас переведен в Свердловск, где продолжает болеть [вымарка цензора– Т.К.]. Все сотрудники той проектной организации, где работал в Березняках Вол. Мал. [3 строки вымараны цензурой – Т.К.]. Естественно, что прок от них как от проектных н.-т. работников небольшой (если не сказать сильнее). Только бюрократичностью, негибкостью аппарата можно объяснить, что [2 строки вымараны цензурой – Т.К.]. А ведь это преступно: в военное время мы должны проектировать быстрее и лучше, а людей довели до потери трудоспособности.

У нас с Любой пока что неопределенность. Я писал уже, что в мороз везти ее на муку в Пензу не рискнул, и поэтому в институт не поехал (мне на выбор предложили ехать в институт или считаться свободным от работы в институте). Те, кто уехал в Пензу, жили в институте… на столах, т.к. комнату можно было получить, доставив 1 м³ дров в месяц. Ин-т дров не давал, надо было покупать за 1000 рублей, 400-700! (в зависимости от должности). Здесь еще не устроился, т.к. здесь на зарплату уже не прожить, а продавать нам нечего. М.б. буду работать здесь временно (сейчас подвертывается такая работа, с которой отпустят) до устройства в др. месте. Возможно, что поедем в район (начальником дорожного участка), где жить будет легче. Придется обзаводиться собственным небольшим «подсобным хозяйством» (куры, коза). А м.б. придется ехать в другой город в проектную организацию, где жить легче (есть такой городишко, где мясо 70-90 руб. кг и постное масло 300 р. литр). Там хоть и не сытно, но на зарплату прожить можно будет. А пока что недоедаем помаленьку, и я хвораю. Донимает воспаление уха, очень длительное и очень болезненное. Боль такая, что все нервы дрожат. Сегодня вышло много гноя, легче, вот и пишу. Буду лучше питаться – тогда поправлюсь. А иногда так устаю от боли, недоедания и жизни вообще, что кажется, что уже конец приходит, не выжить.

Во всяком случае, куда бы ни поехали – тебе сразу сообщу новый адрес, а пока прошу писать на этот, т.к. отсюда если и уеду, перешлют. А ты держи меня в курсе вашей жизни и дел, пиши хотя бы открытки: очень беспокойно, когда долго нет ничего. Ведь из всей нашей семьи до сих пор уцелели только мы двое. Жена Володи мне не отвечает уже больше 2 месяцев. М.б. оттого, что я за это время не посылаю ей деньги, она, возможно, не верит, что их у меня нет. Сколько раз уж просил ее написать об обстоятельствах смерти Володи, и она каждый раз писала, что «сообщит в следующем письме». Живет она в колхозе. Адрес: Городецкий район Горьковской области, Пестовский сельсовет, дер. Пестово, Соколовой Марии Никифоровне. Умерла младшая дочь Володи, выжила Инна. Аля и Женя постепенно сбывают свое барахло, т.к. на зарплату (600 р. на руки) можно купить или литр постн. масла или 0,6 куб. м дров без доставки.

Всем мой сердечный привет. От Любы – поцелуй и приветы. Пиши обязательно и скорее. Когда Юра кончает курсы усовершенствования? Жду письма.

15 сентября 1943 г. Афанасий Соколов сестре Марии из Бийска.

15/IX-43 г. Бийск. Маруся, получил я здесь только одно твое письмо. То, кот. тебе было возвращено из Барнаула. На конверте его ты написала, что в ближайшее время напишешь, а письма нет как нет. Мы живем пока что очень неустроенно: ютимся в ожидании квартиры в моем «кабинете начальника» площадью ок. 8 кв. м. Надо с огорода, поздно посаженного, убирать картофель (на нашу долю около 4-х соток), а хранить его негде. Придется «сдать на хранение» в кладовую своего ДЭУ до морозов, а к тому времени, надеюсь, будет свой угол с подпольем. Вообще я имею право на отдельный домик, из которого скоро выедут посторонние ДЭУ люди и, если местное РЖУ незаконно не вселит туда других, – квартира будет скоро. Беда лишь в том, что мне сейчас надо ехать на линию, а без меня…

В отношении питания – не жирно, но сносно: есть картофель, тыквы и огурцы. Нет жиров. Думаю все же завтра попытаться купить поллитра масла за… 300 р. Кончилось масло у нас недели 2-3 назад – было обменено. За это время съели 7 кг меду, который я достал случайно дешево (по 50 р. кг), а вообще мед на базаре 200-300 р. кг. Будет у меня с хозяйства недорогая капуста. Т.о. овощами буду обеспечен. Молоко покупаем по 20 р ½ литра (40 р литр). Сбирался я приобретать козу и заготовил сено, но сейчас не знаю, сделаю ли это, т.к. здоровье Любы шаткое. М.б. лучше будет отдать сено за молоко.

И у Любы и у меня все же тяга в Ленинград, к людям одной культуры, а вернее, к надежде найти кого-либо из близких знакомых: одиночество тяжко переживается. Здесь пока что никто у нас не бывает, не бываем и мы. Я тебе сообщал адрес жены Володи. Постаралась ли ты писать ей? Мне она упорно не отвечает. Хочу написать в сельсовет запрос о ней, беспокоит судьба Инны. Только трудно мне сейчас это сделать: очень устаю. Сейчас я переутомился и уже выдохся. Очень напряженная работа и исключительная разруха в моем хозяйстве. Трудно налаживать в корне испорченное дело. Вот тебе «маленький» факт: всего в ДЭУ (в управлении и на линии) в 1942 г. было 22 лошади, а ко времени моего назначения осталось лишь… 9. Остальные за исключением 2-х взятых в армию, пали. Это результат бесхозяйственности и варварского, хищнического отношения к коню. У меня 2 лошади – одна рабочая и одна выездная. Приехал – были «кожа да кости». За три месяца удалось несколько улучшить их состояние. Стали похожи на коней. На линии хуже, труднее заботиться о конях через людей с разболтанной дисциплиной. Одного из работников уволил, другого понизил в должности (он «кандидат» на увольнение). Очень трудно перестраивается работа, результаты улучшения ее все же есть: дорога стала проезжей, но еще не благоустроенной. Какое хозяйство у меня? Две дороги госзначения. Одна около 150 км и другая только 18 км, нос паромной переправой (поэтому и госдорога). Около 175 рабочих и служащих. Разрушенное автохозяйство из 2-х машин, 3 трактора и т.д. Лошадей сейчас уже 11 и один жеребец 2-х лет. Поступал я сюда старшим инженером, а пришлось стать начальником.

Вот если жизнь моя здесь наладится, и на будущий год еще не удастся вернуться в родные места, – хорошо бы тебе приехать на время на отдых (можно и с Володей и со Светланой, т.к. если будет тот намеченный домик, то будет и терраса – места хватит). Летом места красивые, а до лета будет здешняя суровая сибирская зима. Раньше ее переносили легче, т.к. были жиры и сахар, а сейчас и местные переносят хуже.

Очень жду от тебя письма, Маруся. Напиши обо всех кто, как и чем живет и как себя чувствует.

Да, о себе не написал о зарплате – она 650 в месяц + 15% разъездных, на руки менее 600 всегда (570-575) и больше ничего. Приходится «раздеваться». Когда налажу дело, м.б. будет совместительство – разрешение есть. У Любы подозревают бруцеллез. Это плохо. Сейчас у нее начинается ухудшение. Надо подкармливать жирами.

Привет всем, всем. Жду письма. Будьте здоровы. А я и сам заболел – лихорадит, головная боль, tº еще невысокая, менее 38. А ехать на линию надо – надо бронировать людей.

5 декабря 1943 г. Афанасий из Бийска сестре Марии в Казань.

5/XII-43 г. Наконец-то получил от тебя письмо, Маруся. Конечно, не сержусь и очень рад, что материнское сердце твое наконец относительно спокойно за Юру. Ты ведь мне обещала прислать его письмо после его рейда (невольного) по тылам врага. Ты сообщала только, что они пробились к своим, и на это потратили полтора месяца. Многие ли уцелели? В каком городе Юра сейчас? Сможет ли навещать вас?

Получил я письмо из Кр[асноярс]ка от Кости и Ант[онины] Петровны – пишут, что адрес им сообщил Володя [4]. О своем житье не пишут, но, видимо, оно не сладко, если Володя рекомендовал им списаться со мной и узнать, как и что здесь. Рыночную ситуацию я им сообщил и то, что здесь «может быть и найдется» музработа, и что масштабы здесь далеки от кр-ких. Не сообщил одно (забыл), что здешний народ – «бийчуки» – отрицательно относится к «пришлому» элементу. Вроде как казаки относились к «иногородним». Человеческого отношения нет и в помине. Доблестью считают, между прочим, обмануть ближнего и дальнего. Деловой обман явление обычное.

О себе: кроме хлеба не получаю ничего, даже спички получил за все время лишь два раза. Почему? Аллах ведает. Предгорсовета говорит, что так как моя организация не городская, то край должен высылать на меня (одного!) им снабжение, тогда-де включат. А своя краевая организация говорит: Да, надо! И не делает ничего. Что имею? С огорода, который засадил поздно, вследствие позднего приезда сюда, получил 23 ведра картофеля (вернее, получил вдвое более, но половину взяли Ш., которые помогали садить и копать, они живут в городе, т.е. за рекой) и затем с подсобного хозяйства – 136 кг, думаю получить еще. Имел (с п/с х-ва) 4 кг фасоли, 8 кг луку, огурцы, 100 кг капусты (считать надо ок. 80 кг, т.к. капуста была с большим количеством верхних порченых листов и необрубленными кочерыжками), часть засолили, часть (кочней 8) храним свежими. Получу еще кг 10-12 кукурузы и, вероятно, но не наверное, столько же гречихи. Ежедневно берем ½ л молока, на что уходит полностью вся зарплата и приходится проплачивать. Продаем и меняем остатки барахла. Недавно ездил в конец дороги и привез оттуда мяса, масла, немного муки. Ушло Любино новое (ненадеванное) платье, шерстяной вязаный жилет, метра два остатка от любиного летнего платья (на блузку) и т.д. Сейчас поэтому едим хорошо, Люба начала немного полнеть (была «сморчком»). Мне определенно не хватает фитина – сильно утомляется мозг и падает работоспособность. Сахар не ели очень давно. Недавно достал здесь пантокрин – это поддержало сердце (усиленно рекомендую тебе и Володе: по 40-45 капель за полчаса до еды два-три раза в день, курс 3-4 флакона). Это средство у нас стали применять недавно. В тибетской медицине это старинное и могущественное средство. Работать трудно как из-за «навыков» работников (разгильдяйство, безответственность),так и из-за пакостности некоторых из них (число значительное): склоки, кляузы, клевета. В общем – гадость. И уехал бы я отсюда с наслаждением, но… во-первых, нет заместителя, а во-вторых, прожились. После реализации кой-каких вещей при отъезде сюда у меня было 3,5 тысячи, а теперь ни вещей, ни денег. Хожу в драном осеннем пальто, под которое одеваю «начерно» сшитую меховую куртку (мамочка кроила и частью шила), а в очень лютый мороз – хожу в тяжелой казенной волчьей дохе, в которой и езжу на линию. Моя «выездная» лошадь раньше еле передвигала ноги, а сейчас на траве и сене, без овса, поправилась настолько, что сделала недавно без отдыха 80 км за 7 часов. Коняка малорослая, но добрая. Сколько неприятностей пришлось перенести, чтоб из одра сделать лошадь. Здесь народ дурной: пользуясь бессловесностью лошади, заезжают ее до… падежа. Сейчас мой Стрелок ходит только в разъезды, для работы – другая лошадь, которую тоже поправляю. До моего приезда сюда падеж лошадей составил 50%, а выжившие были скелетами.

Дом я «отвоевал», хотя еще 3/XII приносили повестку в суд – хотело горжилуправление выселить (!) из «собственного» (учрежденческого) дома! Кончилось тем, что иск взяли обратно. Сейчас отвоевываю другой дом (тоже наш). Это труднее, т.к. там вселено учреждение. Возможно, что я и уйду отсюда (или меня «уйдут»), т.к. у меня новое краевое начальство с кот. мы не в ладах: он расстраивает работу, ослабляет мой аппарат, подрывает дисциплину и …требует выполнения плана! Если в ближайшее время (месяц примерно) все коренным образом не изменится – вторично буду просить освободить меня.

Сейчас живем вдвоем в отдельном домике (комната и кухня по 16 м), дома отдыхаю. Третий – это любимец Любы кот, оставшийся от прежних жильцов (выехали в Н.–Сибирск). Она с ним возится и разговаривает, чтоб не разучиться говорить, пока я на работе. Есть одна знакомая семья – москвичи. Нервная, а сам «глава» – психостеник с хорошо подвешенным языком. Играю с ним довольно часто в шахматы, и это предпочитаю разговору, т.к. большей частью он ноет и ругает всех и вся. Тошно.

Напрасно думаешь, что я способен только к иронии и что не смогу понять, что тебе нужны люди, чтоб просто поговорить. Неужели у тебя нет знакомых хороших людей, которые навещают тебя?

Если все образуется и я останусь здесь на лето, м.б. ты и Володя сможете приехать сюда отдохнуть? Летом прибавляется еще веранда, близко сосновый лес. Хотя ехать далеко и тяжко. Это, конечно, мечты. Лучше мне сдвинуться поближе. – с Ш. у нас отношения стали более чем прохладные. Они получили работу с пайком, и мы им стали не нужны. Друзья познаются в тяжкие дни. И это оказались не друзья. Первое время Люба очень «переживала», а теперь и сама не хочет, чтоб они снова к нам приехали.

О деньгах: я получил в августе или начале сентября перевод, только не помню: послан ли он был прямо сюда или переслан из Барнаула. Об этом событии писал открытку, неужели не получила? Перевод, помню, был написан рукой Володи [5]. – Как сейчас его рука? Знаешь, после войны следует приехать сюда в санаторий на ванны: от ревматизма и некоторых недостатков работы сердца действует по свидетельству врачей изумительно. Тогда, конечно, будет ходить автобус или а/машины. Сейчас это сложно: от Бийска (конец ж/д пути) далеконько. Грелку, конечно, не надо продавать, если тебе самой не понадобятся срочно деньги. А у Любы диагноз неизвестен, лишь проблематические предположения. Опять же надо ждать конца войны, чтоб у хороших врачей пройти исследование и установить диагноз. Сейчас известно лишь то, что ее я вылечил от жестоких головных болей диуретином (это признает и врач эндокринолог), и поэтому устанавливается лишь сосудисто-нервное заболевание (!?). Ну, заболтался. Пиши о себе, Володе, Юре, Светке и Аге поскорее. Привет Володе. Аф.

[Приписка]: Маруся, жена нашего Володи ничего не отвечает на мои письма – хочу запросить с/совет.

Примечания:

1. Мама, Анна Михайловна Соколова, скончалась в мае 1941 года.
2. На адрес Казанского университета, где работал Владимир Николаевич Сементовский, муж Марии Афанасьевны.
3. Каменный остров, где была квартира родителей (1-я Березовая аллея, д. 4, кв. 2).
4. Володя – Владимир Николаевич Сементовский, профессор Казанского университета, заведующий кафедрой физической географии. В Красноярске жил его родной брат Константин Николаевич с супругой Антониной Петровной.
5. Денежный перевод из Казани от В.Н. Сементовского.

Публикуется впервые

• Размещено: 09.05.2015