И.А. Макаров. Последний управляющий нижегородским филиалом «Товарищества братьев Нобель» (30.68 Kb)
25 мая 1879 года выходцы из Швеции три брата Нобель (Людвиг, Роберт и Альфред Людвиговичи) в компании с бароном Петром Бильдерингом учредили «Товарищество братьев Нобель» («Бранобель») – акционерное общество с уставным капиталом в 3 миллиона рублей, и приступили к нефтедобыче на Апшеронском полуострове. Братья Нобель не собирались ограничивать предпринимательскую деятельность одной лишь нефтедобычей. В грандиозные замыслы амбициозных братьев входили далеко идущие планы создания в России широкой сети нефтеперерабатывающих предприятий и разветвленной системы транспортировки как самой нефти, так и продуктов из неё, прежде всего керосина. Одновременно с интенсивным увеличением нефтедобычи на Апшероне энергичные шведы взялись за создание разветвленной инфраструктуры транспортировки нефти из мест её добычи. Главной транспортной артерией братьев Нобель стала Волга, и в большинстве крупных поволжских городов началось возведение промежуточных баз хранения и продажи нефтепродуктов.
Одно из крупных нобелевских нефтехранилищ находилось в Нижнем Новгороде. В нижегородском филиале фирмы все шло хорошо и гладко до июля 1901 года. Тогда произошло чрезвычайное происшествие, в котором один из рабочих, Егор Абрамов, получил тяжкое увечье. Вместе с другими рабочими Абрамов перекачивал нефть из резервуаров в подведенные к ним цистерны. При спуске одной из них произошло резкое ускорение, и приказчик велел Егору задержать цистерну специальным рычагом. Попытка торможения не удалась – Абрамова сбило сломавшимся рычагом и кинуло под колесо цистерны. Рабочий получил сильнейший удар в спину и разрыв одной из почек. Пострадавшего удалось спасти, но после случившегося он превратился в нетрудоспособного инвалида. Сразу же после выписки из больницы 28–летний Егор Никитин Абрамов обратился в суд с требованием компенсации утраченной трудоспособности. Потерю здоровья рабочий оценил в 1380 рублей.
Компания попыталась перевести вину на самого пострадавшего, мол, происшествие произошло по его собственной неосторожности. Однако назначенное фабричным инспектором расследование выявило множество нарушений техники безопасности на нефтехранилище, прежде всего отсутствие металлического тормозного рычага у части цистерн и крайнюю изношенность последних. Тянувшаяся почти три года судебная тяжба закончилась в 1904 году обвинительным заключением в адрес компании. Суд, ознакомившись с результатами проведенной экспертизы, потребовал от руководителей фирмы выплаты истцу просимой компенсации и устранения всех выявленных нарушений охраны труда. Главным акционерам фирмы ничего иного не оставалось, как признать свою вину и принять меры к неповторению подобных трагических инцидентов. Вина за все недочеты, приведшие к увечью рабочего, была возложена на тогдашнего управляющего нижегородской конторой А. Гречанинова. Состоявшийся вскоре после заседания суда очередной совет акционеров пришел к единодушному мнению о необходимости скорейшей замены дискредитировавшего себя Гречанинова более опытным специалистом.
Преемником недостаточно компетентного управляющего стал Николай Федорович Скворцов, ветеран «Товарищества братьев Нобель».
Сразу же после учреждения товарищества её создатели принялись за активный поиск квалифицированного персонала. Одним из первых призванных под знамена компании суждено было стать крестьянскому сыну из Саратовской губернии Скворцову. По окончании в 1879 году пятилетнего курса обучения в саратовском городском Алексеевском ремесленном училище молодого человека пригласили на службу в «Бранобель». Был ли он дальним родственником или только однофамильцем известных саратовских предпринимателей, установить не удалось. Однако следует отметить, что его деловые способности нисколько не уступали деловой хватке упомянутых купцов.
Вся дальнейшая жизнь нашего героя оказалась неразрывно связанной с нарождающейся в России нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленностью. На первых порах недавний ученик ремесленного училища получил ответственную должность заведующего складом нефтепродуктов в Баку с годовым окладом в 5000 рублей. Со временем не имевшему высшего образования самородку Скворцову суждено было стать одним из ведущих специалистов организации нефтяного дела и занять достаточно высокое положение в иерархической структуре крупнейшей российской нефтедобывающей фирмы.
Первый и наиболее крупный промежуточный производственно–транспортный узел братьев Нобелей на Волге, получивший название Царицынского городка, был построен в 1880 году. В царицынский нефтепромышленный комплекс входили механический, чугунолитейный и нефтеперерабатывающий заводы, бондарная мастерская и крупная нефтебаза емкостью 1,5 миллиона пудов нефти. На предприятиях городка трудились около 500 рабочих. Руководил производственным комплексом Христофор П. Грубишич. В 1881 году он пригласил Н.Ф. Скворцова на должность помощника бухгалтера.
В бытность Скворцова городок приобрел свой законченный вид и превратился в крупнейший в России нефтеперевалочный пункт. Близ Царицына, были построены первые отечественные металлические нефтеналивные баржи «Елизавета» и «Елена» грузоподъемностью 35 тысяч пудов каждая. Сюда же из Баку направлялась значительное количество добытой нефти и большая часть полученных из неё продуктов. Согласно данным финансовой отчетности фирмы, в 1884 году из Баку было вывезено 17,7 миллионов пудов керосина, из них 12,5 миллионов – в Царицын. Вся эта активная производственная деятельность происходила на глазах и при активном участии Н. Скворцова. Служба в Царицыне сыграла исключительную роль в становлении Николая Федоровича как специалиста.
В 2013 году издательство «Русский путь» издало мемуары одного из руководителей «Товарищества братьев Нобель» Карла Вильгельма Хагелина. Несколько страниц мемуарист посвятил бывшему «товарищу» по саратовскому Алексеевскому ремесленному училищу Николаю Скворцову. На страницах воспоминаний он называет Скворцова другом. Однако это высказывание автора может быть принято лишь с некоторыми оговорками.
«Он был моим товарищем по саратовскому ремесленному училищу. В нем он кончил специальный класс (бухгалтерский – И.М.), и я его встретил три года спустя помощником бухгалтера в нашей царицынской конторе. Там ему ходу не давали, и он перешел в Восточное общество бухгалтером в Баку.
Но когда я стал бакинским управляющим в Товариществе, он вернулся к нам, и я послал его в Закаспийский край, где у нас не было никакой организации…».
Цитируемые строки, скорее всего, является вымыслом старого, 75–летнего человека. Ни в какое Восточное общество Скворцов не переходил и до 1898 года тянул лямку помощника бухгалтера в царицынском филиале. Памятью о 17 годах безупречной службы в Царицыне является хранимый у потомков Скворцова альбом с многочисленными фотографиями и надписью на крышке «От сослуживцев в Царицынской конторе Т–ва Бр. Нобель. 1881–1898».
Карл Хагелин получил должность управляющего бакинским филиалом «Товарищества братьев Нобель» в 1891 году, и в течение долгих семи лет не вспоминал о своем саратовском «друге» и не предпринимал никаких попыток перевести того в Баку. Вспомнил он о Скворцове лишь тогда, когда потребовался способный и энергичный человек для колонизации фирмой только что завоеванного и малонаселенного Закаспийского края. Своих подлинных тогдашних друзей хитрый швед не собирался посылать в необжитой и весьма опасный окраинный район империи, где свирепствовала эпидемия малярии. По данным медицинских статистик, только в одном Ташкентском уезде с 1893 по 1902 год от малярии умерли 39640 человек, т.е. 10% сельского населения. В некоторых регионах, в частности, в Мервском оазисе смертность порою достигала трети заболевших.
Но именно в Средней Азии в полной мере проявился недюжинный коммерческий и организаторский талант бывшего царицынского помощника бухгалтера. Вот продолжение цитаты из книги Хагелина: «… Я послал его в Закаспийский край, где у нас не было никакой организации. Скворцов её создал, и там стали очень усиленно торговать и хорошо зарабатывать, захватывая постепенно северо–восточную часть Персии». К слову сказать, Туркмения до сих пор с колоссальной экономической выгодой пожинает плоды деятельности Н.Ф. Скворцова. Именно он заложил прочную базу её нефтедобывающей промышленности и, следовательно, нынешнего благосостояния.
Выдающиеся коммерческие успехи Николая Федоровича в Закаспии стали основой его дальнейшей прочной дружбы с Карлом Вильгельмовичем.
В Средней Азии семья Скворцовых прожила около пяти лет. В 1904 году последовал новый служебный перевод, на сей раз в Нижний Новгород, на смену проштрафившемуся Гречанинову. Переводу Скворцов был целиком обязан своему влиятельному новому другу. Вместе с другими домашними вещами Николай Федорович увозил ещё один тяжеленный фотоальбом с выгравированной на крышке надписью: «Дорогому отцу–начальнику от служащих Закаспийского района Т–ва Братьев Нобель. 1899–1904».
Однако сразу приступить к исполнению служебных обязанностей на новом месте Скворцову не удалось. Крайне напряженная работа в регионе с очень жарким климатом и перенесенная малярия не самым лучшим образом отразились на его здоровье, и врачи настоятельно рекомендовали санаторное лечение. О том, насколько тяжела была служба в Средней Азии, иллюстрирует ещё одна цитата из книги К.В. Хагелина, где описывается одна совместная со Скворцовым инспекционная поездка на отдаленный промысел.
«На обратном пути, не доезжая нескольких станций до Красноводска, мы поехали осмотреть бывший казенный нефтяной промысел в урочище, которое, кажется, называлось «Нефтедаг». Лежало оно в 18 верстах от станции. Оттуда нас повезли на вагонетке при лошадиной тяге. Ехали по самой безотрадной пустыне, куда хуже Киргизской степи. Там всё же караваны изредка ходили, здесь же, кроме сыпучего песка над старым, всё ещё мокрым дном Каспия, ничего не было.
Не доезжая нескольких верст до промысла, пришлось сесть на неоседланных лошадей, тех самых, что тащили вагонетки, и ехать дальше по тропочке, часто занесенной песком.
– Не правьте, пусть лошадь сама ищет тропу, – сказал проводник. – Если она шагнет на аршин в сторону от тропы, то увязнет так, что нам её не вытащить.
Доехали усталые и поджаренные солнцем».
Начальнику Закаспийского района Скворцову пришлось совершить не одну сотню подобных изнурительных инспекционных поездок, в одной из них он заразился малярией.
Поправлять здоровье Николай Федорович отправился в Финляндию, в легочный санаторий Хювенге. Оттуда несколько окрепший пациент в доказательство значительного улучшения физического состояния отправил жене фотографию с надписью: «Детке моей Маруське от полным сердцем любящего и ценящего преданность беспредельную и любовь бесконечную Коленьки».
Первым деянием вернувшегося из санатория управляющего стало заключение контракта на аренду 300 квадратных саженей земли близ Печерских казарм. 200 саженей этой земли находились в аренде у некоего И.И. Филиппова. Однако неплатежеспособный арендатор отказался от дальнейшего владения ею. За полученную от города землю Филиппов платил 50 копеек в год за сажень. Скворцов предлагал взять землю в 11–летнюю аренду по той же цене. Однако тогдашний городской голова Меморский дал разрешение лишь на 3–летнее владение, но не за 50 а 65 копеек в год за сажень. При этом он потребовал от компании оплатить долг Филиппова в 50 рублей 1 копейку. Братьям Нобель ничего не оставалось как, скрепя сердцем, принять условия главы города.
На полученной земле компания возвела железный склад–мерник на 200 пудов керосина. В 1906 году наступил срок переоформления аренды, и тут стало ясно, почему Нобелям отказали в 11–летней аренде. Через каждые три года при очередном оформлении документов городская управа увеличивала арендную плату на 10%. К 1909 году мерник уже не мог обеспечить возросший в городе спрос на керосин, и Скворцов сумел добиться расширения арендуемой территории на дополнительные 150 квадратных саженей.
К 1911 году построенные на Печерском выселке склады уже не вмещали в себя нужное городу количество нефтепродуктов. Требовалось как можно быстрее расширять нефтехранилища, но за прошедшие с момента постройки мерника годы пустынный выселок оказался застроенным множеством обывательских домов, со всех сторон окруживших резервуары с топливом. Требовались новые хранилища для бензина, и керосина, но жилой массив делал дальнейшее расширение нефтебазы невозможным. Кроме того, хранение огромного количества легковоспламеняющихся нефтепродуктов создавало реальную угрозу окружающим жилым строениям и их многочисленным обитателям.
Скворцов вновь обратился городскую управу с прошением о представлении компании в аренду 860 квадратных саженей земли на пустыре близ Старой Сенной площади. Однако на сей раз не встретил понимания со стороны управы. Вместо разрешающей резолюции на его заявление председатель городской управы прислал брошюру с перечнем санитарных и противопожарных правил, к которому приложил заключение местных экспертов (городского агронома Вялова и городского санитарного врача), которые посчитали крайне опасным для населения ближайшего района соседства с хранилищами бензина и нефти.
В качестве компромисса руководство компании согласилось на отказ от строительства подземного хранилища бензина. Однако и этот урезанный план вызвал у нижегородской управы негативную реакцию. В качестве аргумента чиновники управы ссылались на близость обывательских построек, сенного базара, строящейся татарской мечети, проходящей поблизости канализационной трубы и планов строительства поблизости вокзала нового железнодорожного пути. И в качестве главного своего аргумента служащие управы ссылались на всё те же санитарные правила, разрешавшие возведение нефтехранилиц не ближе чем в 30 саженях от жилых домов. И напрасно Скворцов на плане местности показывал, что расстояние от нефтяных баков до мечети 40 саженей, до окраины жилого квартала 50 саженей, его не желали слушать. Пытаясь получить крайне нужную городскую землю, инженеры компании доказывали нереальность прокладки железнодорожного пути и строительства вокзала вблизи горы, грозящей оползнем, но их доводы также не убедили чинуш из управы.
В 1913 году Скворцов получил решительный отказ на предоставление просимой в аренду земли. Новые резервуары компании пришлось строить за чертой города. Кстати сказать, ни железнодорожного полотна, ни вокзала вблизи Сенной площади так и не построили: то ли начавшаяся война помешала, то ли нашлись всё–таки умные люди, прислушавшиеся к мнению нобелевских специалистов.
В конце лета 1904 года вернувшегося из Средней Азии Скворцова Нижний Новгород встретил достаточно прохладно. Его никто не знал, а деятельность Гречанинова не самым лучшим образом отразилась на деловой репутации как фирмы, так и её нижегородских служащих. Когда через год с небольшим началась кампания по выбору делегатов в I Государственную Думу, в список городских выборщиков Николай Федорович не попал. Для большинства нижегородцев он всё ещё продолжал оставаться невесть откуда взявшимся чужаком.
Однако опытному, если не сказать, выдающемуся управленцу Николаю Скворцову понабилось совсем немного времени, чтобы заставить нижегородцев коренным образом переменить мнение о себе. Одним из первых по достоинству оценил деловые качества нового управляющего нобелевской конторы известный нижегородский пароходчик Д.В. Сироткин. У этого человека имелся удивительный нюх на способных людей, он интуитивно сразу выделял из общей массы тех, с кем можно было вести серьезные дела. Кроме того, Сироткин, владелец большой флотилии танкеров, был кровно заинтересован в поддержании теплых, доверительных отношений с представителями крупных нефтедобывающих компаний. Дружба выдающегося пароходчика и незаурядного управленца оказалась обоюдополезной: Сироткин получал выгодные контракты на транспортировку больших партий нефтепродуктов, Скворцов же начал успешную общественную карьеру. Если после приезда в Нижний он подписывал официальные бумаги только фамилией – Н. Скворцов, то уже через пару лет после фамилии начал делать приписку – личный почетный гражданин. Его избирают старостой Судоходного клуба, вотчины Сироткина, затем председателем Арбитражной комиссии Нижегородской биржи. Отныне все спорные финансовые вопросы между нижегородскими предпринимателями решает он, Николай Скворцов. Его авторитет в деловой среде становится непререкаемым. Управляющего нобелевской конторой приглашают не только на разбор запутанных финансовых отношений, но и на заседания в попечительских советах Нижегородского ремесленного речного училища и городской торговой школы имени Наследника Цесаревича.
Вершиной общественной карьеры Скворцова стало его избрание гласным городской думы в 1913 году. Это был уже не никому неизвестный служащий крупной компании, а потомственный почетный гражданин, проживший в городе девять лет, имеющий достаточный имущественный ценз в виде дома стоимостью в 2650 рублей, и, следовательно, имеющий право не только кого–то избирать от имени города, но и самому быть избранным.
В отличие от Закаспийского края в Нижнем Новгороде малярия отсутствовала, и казалось, что здоровью успешного управляющего филиала нефтяной компании ничего не угрожает. Однако в Нижнем Николая Федоровича поджидала иная весьма опасная напасть, от которой не застрахован никто, кому приходится иметь дело с опасными химическими продуктами. Однажды поблизости от Скворцова кто–то из рабочих уронил емкость с серной кислотой. Одна или две капли концентрированной кислоты попали управляющему в левый глаз, и он окривел. С тех пор за жестким, требовательным начальником в нижегородской конторе прочно закрепилось прозвище Лихо одноглазый. К слову сказать, потеря одного глаза практически никак не отразилась на деловых качествах управляющего конторой.
Невольно сама собою напрашивается забавная историческая параллель. За 100 лет до трагического происшествия со Скворцовым, 5 февраля 1813 года была учреждена медаль в память Отечественной войны. Награда коренным образом отличалась от большинства своих предшественниц. На лицевой её стороне вместо привычного профиля императора или императрицы впервые был помещен символ провидения, всевидящее око, и дата: 1812 ГОДЪ. Реверс награды заполняли начальные слова гимна ордена тамплиеров: Не нам, не нам, а имени твоему (да будет хвала). Достаточно образованные офицеры адекватно восприняли медаль необычного вида, а вот солдаты, не искушенные в церковной символике, буквально оторопели, узрев вместо привычного портрета монарха непонятный треугольник с глазом, и по этому поводу высказывали самые невероятные суждения.
Об одном таком солдатском разговоре о медали, случайно подслушанном, поведал своим друзьям Олениным полковник Ф.С.Уваров. Вот подлинные солдатские слова: «Надпись–то: не нам, не нам – мы знаем, она ещё при государе Павле Петровиче была в рублях, а вот за глаз–то спасибо! Ведь это в память покойного фельдмаршала (Кутузова – И.М.); у него у батюшки один глаз был, да он им больше видел, нежели иной двумя».
Так и Скворцов одним чудом сохранившимся глазом видел мельчайшие непорядки в своем нефтяном хозяйстве гораздо лучше, чем иной менее опытный руководитель двумя. Николай Федорович отвечал за техническое состояние предприятия. Он следил, чтобы своевременно производилась отгрузка и загрузка нефти и нефтепродуктов в хранилища и танкеры, чтобы в полной исправности находились насосы, очень жестко контролировал пожарную безопасность. И в этом плане к нему не было никаких претензий. С его приходом аварии с увечьями рабочих в нижегородском филиале фирмы братьев Нобель остались в прошлом. Тем не менее осенью 1906 года образцовый управляющий филиала нефтехимической компании оказался в центре громкого судебного разбирательства.
31 марта того года Н.Ф. Скворцов заключил маклерскую сделку на продажу пермскому мещанину Н.А. Стародумову принадлежавшего «Товариществу братьев Нобель» буксирного парохода «Львёнок». Согласно условиям договора, Стародумов, бывший купец второй гильдии, должен был оплатить покупку двумя траншами: 15 декабря 1906 года внести в кассу фирмы наличными 21227 рублей и 15 декабря 1907 года – 20000 рублей. Однако горе–пароходчик оказался не в состоянии заплатить «Бранобелю» даже первой оговоренной суммы, и 17 октября 1906 года Скворцов распорядился отобрать пароход у Стародумова.
Как и ожидалось, следствием решительных действий управляющего нижегородского филиала «Бранобеля» стала жалоба мещанина в Нижегородский окружной суд. Стародумов обвинил Скворцова в самоуправстве и в нанесении ему убытков в размере 153288 рублей. Выше уже говорилось, что Скворцов обеспечивал сугубо техническую сторону деятельности нижегородского отделения «Бранобеля». Все спорные финансовые дела братьев Нобель в суде решал нижегородский присяжный поверенный С.Ф. Богородский (отец известного советского художника Ф.С. Богородского, лауреата Сталинской премии).
Получив надлежащее уведомление, юрист включился в судебную тяжбу. Опытный адвокат без труда опроверг все вздорные измышления истца о якобы имевшем место самоуправстве Н.Ф. Скворцова. В заключительной части своей пояснительной записки Богородский вынес безукоризненный с юридической точки вердикт: «… Никакого самоуправства на самом деле не было, и Стародумов, окончательно запутавшись в своих долгах, сам бросил пароход за полной невозможностью расплатиться с командой, уплатить 15 декабря платеж и вообще продолжить своё пароходное дело, грозившее ему зимой только расходами и убытками…».
Ознакомившись с доводами адвоката, суд в иске Стародумову отказал и возложил на него все судебные издержки в размере более 3000 рублей. Однако истец оказался не в состоянии оплатить высокие судебные пошлины. Заварившему всю эту кашу бывшему купцу второй гильдии пришлось объяснять судебным чиновникам, что по своей бедности он не в состоянии заплатить требуемую с него немалую денежную сумму. И тут, вопреки логике и здравому смыслу, предпринимателю–банкроту на помощь пришел тот, кого Стародумов в своём иске обвинял в самоуправстве и желании получить какую–то экономическую выгоду – Н.Ф. Скворцов. Николай Федорович настоятельно просил суд и Товарищество братьев Нобель простить Стародумову судебный долг.
После очередного судебного заседания в письме на имя Н.Ф.Скворцова до слез растроганный пароходчик–банкрот благодарил великодушного противника: «Многоуважаемый Николай Федорович! Приношу Вам глубокую благодарность за Вашу добросердечность и желание сделать мне помощь! Затем прошу меня простить за то, что я Вам отплатил за Вашу доброту неприятностями, которые Вам чрез меня придется получить от Правления. Но я, ей Богу, не виноват и не предполагал таких результатов, какие получились…» и т.д. и т.п.
Какова была реакция правления фирмы на действия своего нижегородского сотрудника, автору выяснить не удалось. Судя по всему, владельцы и руководители компании с пониманием отнеслись к поступку служащего, административных санкций с их стороны не последовало – Скворцов остался в прежней должности.
После завершения многочисленных судебных разбирательств злополучный «Львёнок» был передан в аренду братьям Блиновым.
Нижний Новгород, несмотря на первоначальный холодный прием, стал для Николая Федоровича второй родиной. Вскоре после приезда новый управляющий нефтяной конторой с помощью своих братьев приобрел старую ночлежку на Провиантской улице, снес её и на освободившемся месте построил двухэтажный дом. Новое жилище оказалось слишком просторным для немногочисленного семейства Скворцовых, и сразу же после завершения строительства, стремясь компенсировать понесенные немалые издержки, один этаж просторного дома Скворцов сдал квартиросъемщику. Его квартирантом стал ближайший помощник по службе, бухгалтер нижегородского филиала компании братьев Нобель П.Я. Лычев. Своим удачным «выстрелом» прагматик Скворцов убивал сразу нескольких «зайцев»: частично компенсировал понесенные при строительстве затраты, снижал свою долю жалованья прислуге, делал помощника–бухгалтера надежным и верным другом и, в довершение ко всему, получал возможность очень оперативно, буквально за обеденным столом, решать с ним какие–то сложные финансовые вопросы.
Скворцовым и Лычевым суждено было прожить под одной крышей более полувека.
Революционный террор 1918–1919 год обошел стороной семейство Скворцовых – глава семьи оказался незаменимым специалистом, и большевики не осмелились портить с ним отношения.
После свержения самодержавия бывшая нижегородская контора фирмы Нобелей не претерпела существенных перемен: она лишь сменила вывеску и стала именоваться «Райконефть», при этом сохранив прежние кадры. Правда, её бывший управляющий вынужден был потесниться и уступить председательское кресло присланному из столицы некоему товарищу Бохону. Скворцову же при новой власти пришлось довольствоваться ролью его советника в производственных и коммерческих делах. Свое дело советник знал превосходно, указания нового управляющего не саботировал и тем самым сумел избежать нелицеприятного общения с нижегородскими обладателями горячего сердца, холодной головы, чистых рук и нагана за поясом. Немаловажную роль в нетипичной лояльности чекистов к бывшему управляющему конторы нефтяной компании могло сыграть и происхождение – крестьянский сын.
Единственной серьезной неприятностью для Скворцовых стала конфискация половины принадлежавшего им дома. После 1919 года Николаю Федоровичу с семейством пришлось довольствоваться подвальным этажом, верхняя часть дома перешла во владение бывших квартирантов и вновь подселенных лиц.
Девять непростых лет Николай Федорович служил большевикам. Каково ему жилось при новой власти, никто ныне толком сказать не может, даже потомки. Одно можно с уверенностью утверждать – радости эта служба ветерану не приносила. Скворцов в душе презирал невежественного выскочку с партийным билетом, распоряжения которого должен был выполнять. Это постоянное молчаливое насилие над собой закончилось трагически – в 1928 году в возрасте 67 лет Николай Федорович скоропостижно скончался от острого инфаркта миокарда. Похоронен он на Бугровском кладбище (городском кладбище на улице Пушкина – Ред.). Его могила сохранилась, но вряд ли кто–то из посетителей некрополя, проходя мимо более чем скромного надгробия и читая выбитую на нем фамилию, представляет себе, какую выдающуюся роль сыграл этот ныне забытый человек в развитии отечественной нефтедобывающей промышленности и в общественной жизни старого Нижнего Новгорода.
PS. Единственный сын Николая Федоровича Сергей продолжил дело отца, стал видным инженером–нефтяником. Его заслуги в развитии отечественной нефтеперерабатывающей промышленности были отмечены орденом Ленина. Незадолго до кончины Сергей Николаевич вернулся в родной город и погребен рядом с отцом.
Источники информации:
- Хагелин К.В. Мой трудовой путь. – М., 2013.
- Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 178. Оп. 95. Дд. 1707, 1844, 1916, 2458, 3946.
- ЦАНО. Ф. 30. Оп. 35-а. Дд. 7853, 8293, 9286, 9811, 10307.
- Семейный архив Скворцовых.
Публикуется впервые
- Размещено: 01.04.2016
- Автор: Макаров И.А.
- Размер: 30.68 Kb
- © Макаров И.А.