В.А. Бебихов. Пионерия и комсомол (18.42 Kb)
Я попытался передать атмосферу моей «советской» юности.
Октябрёнок и пионер
В первом классе военной осенью 1942 г. нас всех на школьной линейке торжественно приняли в октябрята. Название – по Великой Октябрьской Социалистической революции 1917 г. Каждому – круглый значок с юным Володей Ульяновым (Лениным) и книжка про его детство. Мы ещё не юные ленинцы, но надо готовиться стать ими.
В 10 лет лучших из октябрят, треть класса, приняли во Всесоюзную пионерскую организацию им. Ленина. Каждому – пионерские значок и красный треугольный галстук с пряжкой. Через год пионерами – юными ленинцами стали все, кроме двух: двоечника и хулигана. Один из них бравировал этим.
Юный пионер – всем ребятам пример! Построения. Ходьба строем. Очередные и торжественные слёты. Пример последнего – городской пионерский слёт 1944 г. Была встреча с Петром Заломовым (прототипом революционера Павла Власова из романа Максима Горького Мать).
Пионервожатая громко спрашивает: Юные пионеры, готовы к борьбе за дело Ленина-Сталина? Поднимая правую руку в салюте, мы кричим в строю: К борьбе за дело Ленина – Сталина всегда готовы!
Борьба за успеваемость – сильные в учёбе (и я) прикреплялись к слабым. Опекунов ругали, если опекаемые не исправлялись. Боролись и за хорошее поведение. Только «4» по поведению за неделю было поводом к осуждению на сборе пионерского отряда. Отрядные сборы вёла пионервожатая – при учительнице, за ней решающее слово.
Многие пионеры боялись носить пионерский галстук вне школы, так как тогда шпана пионеров била. Я не боялся – носил или не носил (прятал в карман), подчиняясь общему настрою.
В военные зимы было не до пионерских галстуков. Из-за холода в классах (замерзали чернила в чернильницах-непроливайках) все были в верхней одежде, но без шапок. Их могли носить, но обычно не носили, только учительницы, как женщины. Учителей-мужчин к зиме 1942 г. в школе не осталось.
Пионерские лагеря
Пионерские отряды в лагерях были мальчишечьи и девчоночьи.
В первом моём отряде летом послевоенного 1946 г. мы спали в огромном бараке среди леса. От комаров, влетающих в оконные щели, прятались с головой под шерстяные одеяла.
В начале смены, пока мы не передружились, верховодила шпана. Одна из её выходок – налить мальчишке в постель воду, когда он крепко спит, и потом издеваться, как над писухой. Мне один раз воду налили, но издеваться над собой я не позволил – отчаянно, до крови, дрался.
Линейки, построения, ходьба строем были, но не досаждали. В строю мы охотно пели “задорные пионерские песни” – под гармошку. Очень всем нравились “пионерские костры”: в сумерках разгорался кострище из шалаша сухих деревьев, вокруг него танцевали и играли. Читали стихи и пели песни.
Вне строя мы пели «хулиганские» песни, больше ночью – до того, как в барак врывался наш пионервожатый и кричал на нас: Давно отбой! Всем немедленно спать!
Вот наиболее безобидный пример: «Как из гардеропа выглянула жо… А что – ничего, жёлтые ботинки». При грамотном «гардероба» пришлось бы иметь менее пикантное «жа».
Купались мы в Волге, за километр от лагеря, на песчаном мелководье, – по командам. Не смели заходить дальше вожатой, неподвижно стоявшей по пояс в воде.
Вечерком я и подельник, убежав тайком из лагеря, почти утонули, переплывая по-собачьи узенькую речку. Одежду мы сняли – и трусы, чтобы они мокрые нас не выдали. За такое сразу исключали из лагеря. Подельник, уже ближе к тому берегу, испугался и хотел повернуть назад. Я ему помешал: преградил путь, крича и захлёбываясь. Обратно плыть мы не решились, даже отдохнув. Голыми побежали через отдалённый мостик за одеждой. Завтра же мы легко переплыли речку туда и обратно.
Мне мать перевела по почте целых 50 руб. (большие, особенно для деревни, тогда деньги), чтобы я пил деревенское молоко в недалёкой деревне. Я пил, но часто за вознёй с ребятами забывал про молоко (к радости колхозницы, которой я сразу отдал купюру).
В лесу ребята собирали ягоды – вкусное дополнение к еде. Пища была простой и грубой. Поэтому ночами становилось шумно. Действительно: Раньше ели щи да кашу и пердели громким басом; на диете все сидят – тонким голосом пищат.
Виновный, конечно, не сознавался. Тогда звучала считалка “В этой маленькой избушке кто-то пёрнул, как из пушки. Раз, два, три – это верно ты!”. Указанный считалкой рассказывал страшную историю или получал щелчки по носу.
Любимым нашим развлечением было такое: В мёртвый час незаметно удрать из спальни, подкрасться к уединившимся в кустарнике вожатому и вожатой. И, истошно заорав со всех сторон, вспугнуть их в момент целования. Мы врассыпную восторженно спасались от вожатого.
Голод в сытые годы
В лагерях было голодновато, но не сравнить с тем, что испытал мой девятилетний сын Дима в пионерском лагере в сытом (застойном) 1971 г.
Лагерь, расположенный в шикарном сосновом лесу у реки Кудьма, окружал высокий забор. За него нельзя было выходить даже в выходной день с родителями. Как подходишь в выходной день к забору, видишь на нём гроздья изголодавшихся ребят, просящих съестное у приходящих родителей.
Дима нашёл напарника, и они на старой лодке, вытащенной из песка у воды, поплыли, гребя и отталкиваясь доской, вниз по извилистой реке к ж/д станции. Плыли долго. На станции был уже снят кордон по их души. К нам пришла Димина вожатая: Димы нет двое суток! не дома ли.
Мы не успели испугаться, как Дима пришёл – довольный, голодный и отощавший, грязный и уставший. Мы его вымыли, накормили и спать уложили. Потом расспросили. Дима отказался возвращаться и больше в лагеря не ездил.
По иску родителей, не нас, лагерное начальство засудили за воровство.
“Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым! ” (из комсомольской песни)
С 14-ти лет я член Комсомола. Полное его название – Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодёжи. Он кузница кадров для КПСС – (правящей) Коммунистической партии Советского Союза. Подготовка кадров – очень нужное и полезное дело (это я понял позднее).
Перед торжественным приёмом в Комсомол в Райкоме Комсомола у Красного знамени и у бюста Ленина – подготовка по красной брошюре. По ней вступаюших гоняла инструктор, милая девушка. Секретарь райкома, взрослый солидный парень, задавал, на сколько я помню, «более серьёзные», вопросы: – Куришь? –
– Ну… –
– Бросить! Выпиваешь? –
– Как сказать… –
– Чтобы ни-ни! По девочкам бегаешь? –
– Я… –
– Прекратить! Отдашь жизнь за комсомол ? –
– Отдам… –
В старших классах я член Учкома – Учебного комитета школы, руководимого завучем Антоновой – заведующей учебной частью, любимой учениками. Я отвечал за школьную стенгазету. Давал указания художнику (или рисовал сам) и выбивал заметки. Их переделывал, после чего передавал завучу для окончательной правки.
Приходилось (брр!) следить за порядком на вечерах. Как правило, я манкировал этим, играя в шахматы.
От нежелательных поручений я увиливал. Однажды, чтобы их в моё отсутствие поручили другому, с деловым и умным видом – это очень трудно – быстро ходил по коридорам школы. Меня даже спросили: Куда так торопишься?
Из приятных поручений – просмотреть несколько номеров интереснейших молодёжных журналов “Вокруг света” или “Знание – сила” (сейчас они малотиражны и мало известны и доступны) и рассказать о, по-моему, достойном, например, в библиотеке старушкам и девочкам.
Агитация
Обязательной для комсомольцев была агитация за “кандидатов единого блока коммунистов и беспартийных».
В 1949 г. я агитировал избирателей за двух кандидатов в Верховные Советы Советского Союза и Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.
Я вешал (на кнопках) на видные места большие плакаты с их портретами и распространял по домам листовки о них. Одним, как помнится. был Вознесенский, председатель Госплана, другим – Кузнецов, член Политбюро и 1-й секретарь обкома партии Ленинграда.
Скоро агитаторам (в предверии расстрельного Ленинградского дела) велели снять плакаты и вернуть не пущенные в дело листовки. И начать всё сначала, для новых двух кандидатов. «Разъяснение»: Так надо!
Я должен был в каждой из вверенных мне квартир отдать листовку с портретом кандидата и убедить явиться на избирательный участок и проголосовать “за”. Приходилось несколько раз заходить или ждать у двери. Или у запертой калитки “частного сектора” (домика с садом-огородом за высоким сплошным забором), за которой надрывается “злая собака”.
Типичным было при открывании двери: А, давай, придём. Дверь сразу закрывалась. Я не успевал и рта раскрыть. С хозяином «частного сектора» разговор обычно шёл только через запертую калитку. Где беднее, обстановка была благожелательной – до приглашения заходить и угощений домашней выпечкой.
Голосование
В избирательный бюллетень с фамилией единственного кандидата можно было «в принципе» вносить изменения – зачеркнуть имеющуюся и внести «свою» фамилию. Такого, по-моему, не было и не могло быть. Все (и я после достижения 18 лет) под взглядами контролирующих, не заходя в кабинку для голосования, складывали вдвое бюллетень и опускали его в щель урны для голосования. Как правило, не интересуясь и не зная, за кого голосовали.
В день голосования после полудня агитаторам надо было идти на избирательный участок, приходить домой к не проголосовавшим и добиваться их прихода. Не удалось добиться – надо бежать на участок и «вызывать подмогу»
Редкие случаи не голосования были – как средство добиться чего-то существенного. Например, чтобы отремонтировали квартиру. Или чтобы переселили большую семью из комнатушки в квартиру – без ожидания несколько лет в длиннущей очереди. К «отказникам» приходили компетентные товарищи. Избиратель голосовал (его провожали “для верности” на участок), получив “твёрдое обещание».
О выдвижении кандидатов.
Выдвигался митингом, например, на крупном заводе для Избирательного округа один кандидат в депутаты, согласованный в ЦК КПСС. Предлагал кандидатуру передовой: рабочий. После поддержки кандидатуры на других митингах пополнялся список «народных кандидатов».
Таким был до войны, например, «Сталинский сокол» Валерий Чкалов. Как помнится, среди кандидатов, и потом депутатов, было много достойных уважаемых людей.
При фактически 100-процентном участии населения в голосовании каждому из кандидатов “отдавало свой голос” не менее 99.5 % голосовавших, свидетельствуя об “очередной победе социализма и демократии”.
Не голосовавших практически не было из-за регистрации местного населения и его участия в голосовании, а также принятия эффективных мер (в отличие от сегодня) к не голосовавшим. Могли быть лишение премии, перевод на худшую работу, удаление из очереди на квартиру, неприязненное отношение коллег к позорящему коллектив, вывешивание “чёрной” (писалась чёрной тушью) Молнии…
Молнии вывешивались на самом видном месте, например, у проходной завода. Их я видел, работая в 60-70-е гг. в отраслевом НИИ на территории завода «Красное Сормово».
Примерный текст чёрной Молнии такой:
НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО!
Позор такому-то за брак (прогул…)! И это в то время, когда его бригада борется за высокое звание Бригады комтруда. Когда вся страна героически строит коммунизм (борется с космополитизмом…)! Коллектив требует принять самые решительные меры против бракодела (прогульщика…)! Если он ещё посмеет совершить подобное, гнать его калёным железом!
Красные (писались красной тушью) Молнии вывешивались реже и были короче. Посвящались они передовикам производства и спортсменам-рекордсменам. Они числились квалифицированными рабочими, получали сравнительно высокую зарплату. Советские ведущие спортсмены – якобы, любители – достойно представляли страну на международных соревнованиях спортсменов-профессионалов. Настоящие любители (бесплатно) посещали спортивные секции и отпускались на важные соревнования в рабочее время. Как я, например, когда играл за шахматные команды НИИ и Сормовского района г. Горького.
О воспитании
Воспитывались юноши и девушки в следовании Уставу ВЛКСМ и Кодексу строителя коммунизма. Было естественно следовать завуалированным в них заветам православия: не убий, не укради, не прелюбодействуй, люби ближнего своего…
Время было занято пионерскими или комсомольскими мероприятиями. Почти все занимались в (бесплатных) спортивных или художественных кружках, секциях.
Играли на пустырях в “дикие” волейбол и футбол. После войны бывало, что команда противника состояла из шпаны (или мы смешивались), но обстановка была дружелюбная, инцидентов почти не было.
До 15 лет лето подростки проводили в (бесплатных) пионерских лагерях, а потом, это гораздо реже, в молодёжных. Я в молодёжном лагере на берегу Волги был летом 1952 г.
Жили мы в больших армейских палатках. Нашими воспитателями были кадровые офицеры, для нас пожилые. Они заботились о подопечных, как няньки. Например, мне воспитатель скрепил разорвавшиеся туфли длинными гвоздями.
Самая красивая девушка Светлана, моя знакомая, танцевала в спортивных штанах, стесняясь показывать свои стройные ножки. Её примеру следовали остальные девушки. Женских брюк ещё не было, но их видели в трофейных кинофильмах.
Все купались в нижнем чёрном белье (как Ульяна Громова в романе А. Фадеева Молодая гвардия). Я надел белые плавки – только один раз, неудобно быть в плавках, когда все мальчишки в семейных трусах.
Для сравнения я перенесусь на довоенный городской пляж (на ещё не заросшем острове под Канавинским мостом). На нём были и обнажённые – несколько проституток (обычай с царской России). До тех пор, пока милиционеры, не стали их, убегающих нагишом, догонять, хватать и увозить на машине, собрав их одежду.
И на городской пляж у Гребного канала лет 20 назад. Мой 4-хлетний внук Лёша спросил у меня: Эта тётя голая или одетая? Мне пришлось ответить: Смотри сам; если есть горизонтальная ленточка на талии и вертикальная под талией, сзади она внизу спряталась, то одетая.
Влияние “улицы” было ограниченным (сейчас в это с трудом верится). Молодёжь в основном вырастала хорошая.
Февр. 2013 г.
Публикуется впервые.
- Размещено: 28.03.2013