Первые два года Великой Отечественной войны привели к большим потерям в армии и среди населения, особенно на оккупированных территориях, уничтожению промышленности, разрушению городов и сел.

Сталинградская битва и сражения на Орловско-Курской дуге поставили гитлеровскую армию перед катастрофой. Началось освобождение захваченных фашистами территорий. 21 августа 1943 года Совет Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». Этим же постановлением предусматривалось создание суворовских военных училищ. Свое наименование «суворовские» училища получили в честь прославленного русского полководца генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, с чьим именем связано немало побед, прославивших русскую армию и Россию. Он вошел в военную историю Отечества как великий полководец и военный деятель – автор военно-теоретических работ, прогрессивных взглядов на способы ведения войны и боя, воспитания и обучения войск, во многом опередив свое время.

В постановлении 1943 года говорилось, что суворовские военные училища создаются «для устройства, обучения и воспитания детей воинов Красной Армии, партизан Отечественной войны, а также детей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких оккупантов». Перед училищами ставилась задача – воспитать юношей наследниками славных боевых традиций отцов, которые бы по-суворовски били врага, дать им среднее образование и подготовить к военной службе в офицерском звании. Предусматривалось создание закрытых заведений с полным пансионом, по образцу дореволюционных кадетских корпусов.

Во исполнение данного постановления Народному Комиссариату Обороны предписывалось в течение октября – ноября 1943 года сформировать девять суворовских военных училищ: Краснодарское (в  Майкопе),  Новочеркасское,  Сталинградское (в  Астрахани), Воронежское, Харьковское (в  Чугуеве),  Курское, Орловское (в  Ельце), Калининское,  Ставропольское.

Для детей пограничников были созданы суворовские училища внутренних войск в Ташкенте и Кутаиси, а для детей моряков – нахимовские военные училища в Тбилиси, Риге и Ленинграде.

В июне 1944 года Государственный Комитет Обороны принял постановление об открытии еще шести суворовских училищ: Горьковского, Казанского, Куйбышевского, Саратовского, Тамбовского и Тульского.

Формирование суворовских училищ проводилось в трудных условиях военного времени. От управления Народного Комитета Обороны (НКО), партийных и советских органов на местах потребовались огромные усилия по подбору месторасположения училищ, оборудованию классов, спален, медицинских пунктов, спортивных залов. Особые трудности имели место в городах, подвергшихся разрушениям во время немецкой оккупации. Изыскивалась школьная мебель, подбирались учебники, комплектовались библиотеки, готовилось продовольствие, суворовская форма: черные гимнастерки и шинели с алыми погонами, брюки с лампасами, черные ботинки, фуражки и шапки. Эта форма сразу же стала предметом особой гордости суворовцев и зависти всех мальчишек страны.

Офицерский состав для суворовских училищ Главное управление кадров НКО подбирало как из офицеров действующей армии, так и тыловых частей. Предпочтение отдавалось офицерам, которые имели педагогическое образование или до войны работали в школе. Преподавателей общеобразовательных дисциплин подбирали на местах.

Для формирования Горьковского суворовского военного училища приказом управления кадров Московского военного округа от 6 июня 1944 года начальником училища был назначен генерал-майор К. А. Железников.

Вопросы размещения, комплектования училища, материального обеспечения начальник училища решал в тесном контакте с городским и областным комитетами ВКП(б), секретарем обкома М.И. Родионовым. Формирование училища проходило в период с 4 июля по 1 октября 1944 года.

Заместителем начальника училища по политической части – начальником политотдела управление кадров МВО назначило подполковника Георгия Ильича Толстого, заместителем начальника училища по учебной части – начальником учебного отдела подполковника Александра Ильича Аверина.

В это же время в училище направляется большая группа офицеров в качестве преподавателей: истории – майор В. К. Буданов,  майор Г. М. Коротков,  русского языка – майор С. В. Садовский, капитан Ю. П. Субботин, физики – капитан С. Ф. Петрушков, химии – старший лейтенант И. А. Мурашов, математики – майор И. С. Прохоров, естествознания – капитан В. И. Москаленко, английского языка – старший лейтенант     В. Т. Ржевский, физкультуры – майор А.П.Проскурин, географии – капитан А. Я. Родионов, черчения – капитан Н. В. Меньшутин.

Городской отдел народного образования отобрал для училища лучших преподавателей города Горького: русского языка – Е. Г. Тарбееву, А. П. Левицкую (Аверину), Л. В. Лебедеву, З. Е. Толстую; математики – Г. Н. Капралова,Е. М. Травинину, И. И. Яшанину; естествознания -А. И. Барковскую; немецкого языка – В. С. Стародубровскую. Всем им в ноябре 1944 года было присвоено звание – лейтенант административной службы.

Для формирования рот и взводов из армии были направлены офицеры и сержанты (помощниками офицеров-воспитателей). Старшую, 1-ю роту формировал майор В. Г. Тарасов (11 ноября 1944 года его сменил капитан Н. А.Едунов), а также офицеры-воспитатели старший лейтенант Ф. Н. Малахов, капитан И. Ф. Голов, старшие лейтенанты Л. Ф. Михальчук и Т. Х. Саулко. Командиром 2-й роты был назначен майор П. А. Русских, офицерами-воспитателями – капитан В. И. Овсянников и В. Я. Молотков. 3-ю роту формировали майор В. С. Смирнов, капитан Ф. И. Петряшин  ; 4-ю – подполковник И. А. Антипенко, майоры И. А. Кострюков, А. Л. Орлов и В. Г. Перерешко, 5-ю – майор П. Д. Шутов, капитаны К. Н. Митькин, И. П. Толмачев.

Училище разместилось в большом пятиэтажном здании на улице Лядова, 25 (Большая Печерская улица), а напротив через улицу Семашко в двухэтажном особняке – санитарная часть и небольшой лазарет. К основному зданию примыкал огромный парк с вековыми деревьями. После ремонта здание было готово для жизни и учебы юных суворовцев.

Кроме того, в кремле, в одном из старинных зданий разместился клуб училища с отличным зрительным залом. Там же, в кремле, были конюшни с лошадьми для занятий верховой ездой.

В соответствии с разнарядкой Главного управления кадров НКО в училище отбирали детей воинов Красной Армии, партизан, служащих, рабочих и колхозников, проживавших на территориях Горьковской, Ленинградской, Кировской, Ивановской, Костромской, Ярославской, Московской областей, в возрасте от 8 до 14 лет. Отбор проводился военкоматами с участием советских и партийных органов.

Для кандидатов проводились вступительные экзамены по русскому языку и арифметике. Однако не всегда отрицательный результат экзаменов являлся окончательным в решении вопроса об отчислении кандидата. В архивных документах об итогах экзаменов, пожелтевших от времени, сохранилось несколько резолюций начальника училища генерала Железникова: «Откомандировать нельзя, так как возвращаться некуда, родители погибли». Так К. А. Железников принял самое душевное участие в судьбах многих суворовцев. Как вспоминает полковник в отставке доктор наук А. Н. Мартыненко, не поступивший в училище с первого раза, он был принят через год по личному указанию начальника училища, затем отлично учился в каждом классе, окончил училище с золотой медалью и ныне является специалистом с мировым именем в своей области.

По итогам экзаменов, собеседований и медицинской комиссии к 1 октября 1944 г. в училище было принято 505 воспитанников. Состав суворовцев четко отражал назначение училища: устройство, обучение и воспитание детей воинов Красной Армии. Первый набор училища составлял: дети погибших на фронте родителей – 236 человек (46,7%), в  том числе 29 сирот, у 165 (32,7%) суворовцев отцы сражались на фронте, дети инвалидов войны – 19 человек, 85 суворовцев были детьми рабочих и служащих. Среди суворовцев были ребята, приехавшие учиться с фронтов войны, так называемые «сыны полков». Так, Валя Федоров был награжден медалью «За оборону Ленинграда», Афанасий Шкуратов имел две медали «За Отвагу», Коля Коливердов прибыл в училище с почетным гвардейским знаком на груди и с медалями «За оборону Ленинграда» и «За оборону Сталинграда», с наградами были  В.Исайков, С.Лившиц, И.Михайлов, В.Шишкин.

Принятые в училище суворовцы были распределены по ротам (классам): 1 рота (4 класс) – 99 чел., 2 рота (3 класс) – 100 чел., 3 рота (2 класс) – 99 чел., 4 рота (1 класс) – 101 чел., старший подготовительный класс – 53 чел., младший подготовительный класс – 53 чел. Первая рота (4 класс) имела подготовку в объеме пяти классов общеобразовательной школы, и программа  обучения соответствовала шестому классу обычной школы, 2 рота (3 класс) – пятому, 3 рота – (2 класс) – четвертому, 4 рота (1 класс) – третьему, старший подготовительный класс – второму, а младший подготовительный класс – первому. Выпуск из училища с получением аттестата зрелости планировался после 8 класса. Занятия начались 1 октября 1944 г. Каждое отделение суворовцев состояло примерно из 25 воспитанников, отделение возглавлял офицер-воспитатель и помощник офицера-воспитателя из сержантского состава. Помощником командира роты, а рота состояла из четырех отделений, был старшина роты.

Отделение имело свою спальную комнату (дортуар) и комнату для учебных занятий. Роты (классы) размещались на отдельных этажах. Первый этаж был отдан различным службам, там же был и кабинет начальника училища. На первом этаже размещалась и столовая. Двухсветный зал с паркетным полом, выходящий окнами на ул. Лядова, стал  спортзалом.

Для оказания училищу помощи в решении организационных, воспитательных и материальных задач согласно решению Горьковского городского комитета ВКП (б) с 1 октября 1944 года над училищем взяли шефство коллективы машиностроительного завода № 92 имени И. В. Сталина, автозавода имени В. М. Молотова, авиазавода № 21 имени Серго Орджоникидзе и завода «Красное Сормово». Распоряжением Управления военно-учебных заведений ГУК НКО №5/2609 от 26 сентября 1944 года в дни празднования 27 годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции 8 ноября училищу были вручены Красное Знамя (образец установлен указом     Президиума ВС СССР от 21.12.1942г.) и Грамота Верховного Совета СССР от 18.8.1944г. о формировании училища. Приказом по училищу № 77 от 8 ноября 1944 года этот день установлен праздником открытия училища. Вручение Знамени и Грамоты проводилось у стен кремля на площади Минина и Пожарского. После вручения знамени училище прошло торжественным маршем перед командованием, вызвав добрые улыбки и восторг у собравшихся горожан. Следует отметить, что жители города гордились суворовцами, их строевой выправкой.

В декабре 1944 года в училище была создана комсомольская организация. Первыми комсомольцами стали 6 воспитанников, которым еще не исполнилось 14 лет. Отобрали самых рослых: Кузьмина, Кравченко, Расюка, Степанова, Страхова и Федорова. Затем число комсомольцев быстро увеличилось. Проводились собрания, выпускалась стенгазета, «прорабатывали» в чем-то провинившихся – шла обычная общественная работа.

В старших классах наиболее авторитетным суворовцам присваивали звания «вице-сержант» и «вице-старшина», они имели на погонах соответствующие лычки и выполняли обязанности командиров отделений и помощников командиров взводов.

В 1951 году сменился начальник училища. Вместо мягкого и интеллигентного генерала Железникова начальником училища был назначен строгий генерал Смирнов. Суворовцы стали дежурить в ротах,  поднялась  дисциплина.

Летом 1945 года к началу занятий был сделан дополнительный набор 50 человек (2 взвода) для обучения по программе четвертого класса общеобразовательной школы. В 1948 году еще набрали 3 взвода новых воспитанников в четвертый класс, которые окончили училище в 1955 году, проучившись в нем семь лет. В августе 1949 года в училище приняли один взвод (30 человек) в шестой класс, они закончили в 1954 году вместе с двумя взводами набора 1944 года, которые тогда назывались младшим подготовительным классом.

В этом же году набрали роту в четвертый класс, которая в 1955 году была переведена в образовавшееся Ленинградское СВУ, где воспитанники, проучившись один год, в 1956 году его окончили. Ребята, которые поступали в ГСВУ в последующие годы, оканчивали уже Московское СВУ. В августе 1956 года Горьковское СВУ передислоцировалось в Москву и стало называться Московским суворовским военным училищем. В 1958 году в МСВУ состоялся первый выпуск. Это были суворовцы еще горьковского призыва.

За период своего существования с 1944 по 1955 годы Горьковское военное суворовское училище сделало семь выпусков в количестве 553 воспитанников.

Шестьдесят девять горьковских суворовцев окончили в 1956 году Ленинградское СВУ, проучившись в нем один год, из них 5 золотых и 11 серебряных медалистов. Из восьми выпусков (622 выпускника) 16% составляют медалисты.

В годину боевую и суровую

Отчизна нас под знамя созвала

И именем фельдмаршала Суворова

Она наш юный корпус назвала.

Припев

Надежный щит страны,

Гроза для злого ворога,

Мы правнуки Суворова.

Мы не изменим долгу офицерскому,

Избрали благородный путь себе,

Клянемся быть отважными и дерзкими,

Умелыми и стойкими в борьбе.

    Припев

Цвети наш край родной, Отчизна светлая,

Мы защитить сумеем твой покой.

Пусть слава о суворовцах бессмертная

Живет в веках, сверкая над землей.

Припев

Дом № 25 – пятиэтажное здание на Большой Печерской улице. Сейчас в нем располагается научно-исследовательский радиофизический институт. Современный облик здание получило перед Великой Отечественной войной.

В 1826 году нижегородский губернатор А. С. Крюков построил для своей семьи угловой двухэтажный дом. Он был записан на жену губернатора, поэтому в дальнейшем назывался домом Крюковой. Однако к концу строительства оба сына Крюковых, Александр и Николай, были далеко в Сибири, как участники декабристского «заговора», и губернатор в 1830 году продал дом Удельной конторе.

С 1835 по 1848 год в этом доме жил и работал в качестве управляющего конторой И. П. Бестужев-Рюмин, родной брат одного из пяти казненных декабристов – М. П. Бестужева- Рюмина. С 1840 по 1847 год, во время учебы в Нижегородской гимназии, в этом доме жил у своего дяди К. Н. Бестужев-Рюмин, вошедший в отечественную культуру как выдающийся историк и один из основателей первого российского женского университета (знаменитых Бестужевских курсов).

С 1849 по 1859 год управляющим конторой был известный писатель, этнограф и врач статский советник В. И. Даль, составитель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка». В одном из писем своим друзьям по приезде в Нижний Новгород он писал: «Дом – дворец, сад прекрасен, погода хорошая». Здесь он встречался с Т. Г. Шевченко, молодым Н. А. Добролюбовым, вернувшимся из ссылки И. И. Пущиным, которому показывал простреленный на дуэли сюртук А. С. Пушкина. Самым частым гостем был П. И. Мельников-Печерский, живший по соседству, и В. И. Даль не без оснований считается его литературным отцом.

В 1853 году по инициативе В. И. Даля по Мартыновской улице было построено двухэтажное здание Удельной больницы. Подрядчиком строительства был Петр Бугров, основоположник известных «бугровских капиталов». В то время Удельная больница признавалась лучшей в городе, существовала она до 1862 года. Через пять лет это здание надстроили на один этаж и присоединили к основному зданию Удельной конторы, изменив несколько фасад.

После революции в здании размещалось краевое земельное управление.

Перед Великой Отечественной войной над всем домом были надстроены еще два этажа, и с тех пор его облик практически не менялся до наших дней.

Во время войны здесь был госпиталь, а осенью 1944 года открылось Горьковское суворовское военное училище, которое занимало это здание до перевода училища в 1956 году в Москву. Училищу принадлежал и большой старинный сад, которым в свое время восхищался В. П. Даль. Площадь сада была больше 60 соток.

(Обзор составлен по публикациям в нижегородских газетах С. Волкова и О. Наумовой.)

У каждого из мальчишек, который попал в суворовское училище, до войны были семьи, любимые родители, братишки и сестренки. Было детство. Одни запомнили его как праздник, игры и мороженое, у других память о довоенном детстве стерли бомбежки и горе…

    Я плохо помню своего отца: всего два случая запечатлелось в моей детской голове. Один раз, когда он посадил меня к себе на колени в кабине грузовика и прокатил немного от барака, в котором мы в то время жили. Второй – когда мы провожали дядю на фронт в первые дни войны. Папа нес меня, взгромоздив себе на шею.  Через неделю на фронт ушел и он… И не вернулся, погиб. Мы жили до войны большой семьей в длинном одноэтажном бараке. Занимали в нем одну большую комнату. Нас было восемь человек: бабушка, папа с мамой, два брата, сестра папы и мы с моим младшим братом. Места всем хватало – жили мы очень дружно.     Но началась война и все перевернула. Двое с нее не вернулись…

      Из воспоминаний Альберта Шурыгина

    У меня были две сестры. В 1942 году мы получили похоронку на отца. Старшая сестра Тая вскоре убежала на фронт, тайком от матери, мстить за отца. Ей было 17 лет. Вместе с войной в город пришел голод. Чтобы прокормить детей, мать сдавала донорскую кровь. За нее давали небольшой паек, который, помню, помещался на ладони. Хлеба давали по карточкам по 200 граммов на человека. Однажды у меня в очереди украли из кармана эти хлебные карточки на целый месяц. Помню, как мать опухла от голода, и ее чудом спасли соседи, которым она сдавала комнату.

    В 1943 году мы на выделенном участке земли посадили картошку, ведра два. Но когда пришли ее выкапывать, то оказалось, что ее уже выкопали всю, до единой картофелины…

      Из воспоминаний Владимира Карташевского

 К началу войны мы жили в Горьком на углу улиц Генкиной и Ошары. Я закончил два класса 29-й средней школы. Первый день войны не оставил в памяти большого следа. Накануне сестра окончила среднюю школу, и они отмечали этот день гулянием по городу, отец днем вернулся со сборов местной обороны и в момент выступления Молотова был дома. А по Ошаре из Лапшихи возвращались строем по домам участники сборов. Все еще были живы…

Отголоски войны пришли к нам в начале июля, когда в нашу 29-ю школу, переоборудованную под госпиталь, стали привозить закованных в гипс тяжелораненых бойцов и командиров. Они рассказывали о тяжелых боях.

В октябре 1941 года по второй партийной мобилизации отца призвали в армию, хотя у него, как у начальника механосборочного цеха завода «Красный якорь», была бронь. Говорили, что они собирали «Катюши». А в ноябре 1941 года был первый налет фашистской авиации на город, бомбили Мызу. Потом мы ездили смотреть на разбитые цеха завода имени Ленина. С того времени мы часто просыпались под артиллерийскую стрельбу с территории училища зенитной артиллерии, расположенного в двух-трех кварталах от нашего дома.

К середине 1942 года, закончив курсы связистов, добровольно ушла на фронт моя старшая сестра Вера.

В этот период нас больше воспитывала дворовая компания, улица со своими порядками и правилами. Позднее многие из «друзей» того времени перебывали в милиции и даже тюрьме.

              Из воспоминаний Владислава Нестерова

            Рос я, как все мальчишки в то время. Мы были отчаянными сорванцами: лазили в чужие сады за яблоками, вопреки запретам родителей убегали на Волгу, ловили рыбу, купались, не раз тонули. К счастью, все обходилось. Помню довоенные демонстрации, как я сидел на плечах у отца, и мне было далеко видно – это были моменты необычайной радости.

Война изменила все. Отец ушел на фронт, мама работала в школе с утра до ночи, а меня отдали в детсад. Начались налеты немецкой авиации, бомбежки. Строили подземные убежища, по ночам прятались в них от бомб, а утром бежали собирать осколки зенитных снарядов, которыми были усеяны улицы. Помню первые недели в школе – это уже была осень 1942 года. Бомбежки усилились. От рядом разорвавшейся бомбы была частично разрушена и наша школа (угол улиц Белинского и Полтавской). Самое интересное, что никакой паники не было. Классы, которые были разрушены, начали заниматься прямо во дворе. Погода стояла теплая. Поставили во дворе доску, парты, и занятия продолжались.

Первой запаниковала мама. Боясь, что снова начнут бомбить эту школу, взяла меня в свою, где она работала завучем. Школа находилась на улице Свердлова, напротив Госбанка. У меня много воспоминаний связано с этой школой: здесь мы собирали деньги на танк «Горьковский пионер», здесь состоялась моя последняя встреча с отцом, который в середине мая 1943 года приехал в отпуск с фронта.

Была чудная теплая погода, и мы с отцом бродили по улицам города, смотрели в кинотеатре «Палас» новый фильм «Она защищает Родину» с Верой Марецкой в главной роли. Отец снова уехал на фронт, а в августе 1943 года во время контрнаступления Центрального фронта майор Нестеров Василий Васильевич погиб в бою у пулемета, когда он заменил убитого пулеметчика.

Новый учебный год осенью 1943 года я начал в школе № 14 в Комсомольском переулке за кинотеатром «Палас». В нашем классе были ставшие моими товарищами и по СВУ Толя Собин, Гена Кочкин, Борис Суднишников, Юра Бирюков, Валера Старилов. Кинотеатр «Палас» стал для нас родным домом. Мы убегали с уроков, прорывались в кинотеатр и смотрели все фильмы подряд, в том числе и зарубежные: «Котовский», «В шесть часов вечера после войны», «Два бойца», «Багдадский вор», «Джордж из Динки-джаза», «Ураган», «Человек № 217» и многие другие. От этих фильмов впечатление было огромное, трудно даже передать словами.

Чтобы оторвать от улицы, мама определила меня в детдом имени Ансена. Он находился в Холодном переулке через забор от Госбанка, напротив гарнизонного Дома офицеров. После школы мы, воспитанники этого дома, готовили в нем уроки, обедали, читали, играли, ужинали и шли домой ночевать. Мы сами делали спектакли – у нас был хороший концертный зал. Режиссером спектаклей был замечательный педагог Н. Н. Хрулев. До сих пор у меня в памяти спектакль по мотивам поэмы Симонова «Сын артиллериста».

    Из воспоминаний Феликса Соколова

Перед войной я окончил в Ленинграде 3 класса средней школы. В июле 1941 года школьников стали эвакуировать.

Посадка на Московском вокзале запомнилась как море народа, крик, слезы. Товарные вагоны, а нам, ребятам, в них никак не влезть. Одно желание – вперед, на верхние нары, к окошку. Это потом, пройдя все бомбардировки и ветры при движении, нижние нары стали ценить больше, чем верхние.

Поехали в сторону фронта, останавливались часто и подолгу, а в Старой Руссе около суток. Говорили, что нет паровоза, что кого-то ждем… Вдруг начали рваться снаряды. У некоторых вагонов сорвало крыши. Вот тут-то больше всех пострадали те, кто был наверху.

Наш эшелон дошел до Валдая, там опять бомбежка. Доехали до станции Котельнич около Кирова. Стали разгружаться, и оказалось, что наш эшелон ждут несколько матерей из Ленинграда. Так как в городе было все спокойно, когда они уезжали, то матери решили забрать своих детей. Вот тут-то мы с братом к ним и присоединились. И въехали в блокаду, а выбрались оттуда в декабре по льду Ладожского озера.

Опять попали в Котельнич, откуда нас с братом забрала тетка в город Горький. Брата устроила в ремесленное училище, а меня в детский дом имени Ансона. Жизнь зимой: детдом – школа. Летом 1942-44 годов – пастух в подсобном хозяйстве детдома, который находился в старом монастыре. В 1942-43 годах там был лагерь военнопленных. Детдомовцы жили в палатках, я спал на сеновале с подпаском…

Вспомните, товарищи суворовцы,

Грозные суровые года,

Когда наши матери голодные

Провожали нас на поезда…

Вспомните, друзья мои, суворовцы,

Город Горький, зданье СВУ

И откос с дубравою вдоль Волги,

И отцов, ушедших на войну…

В сорок пятом мы в строю стояли

На брусчатке площади святой,

Затаив дыхание, искали

Мы отцов, что не пришли домой.

Вспомните, товарищи суворовцы,

 Наших педагогов – всех и вся –

Их слова… и наши с вами помыслы:

Быть на них похожими всегда.

Перед вами мы склоняем головы

И теперь судьбу благодарим:

Хорошо, что были мы в суворовском,

До сих пор мы этим дорожим.

Прием в училище осуществлялся по результатам вступительных экзаменов. Экзамены сдавали все, за исключением ребят, поступающих в младший подготовительный класс, равнозначный первому классу общеобразовательной школы.

Стоял октябрь 1944-го. Вдруг меня вызывают в обком партии, тетка ведет меня туда, а там человек десять пацанов. Посадили всех нас в автобус и повезли в суворовское училище.

Экзамены: диктант и математика. Диктант я написал с 20 ошибками на одном листе. Оценку мне поставили – «ноль», по математике – «четыре». Думаю: «Все, провалил!». Но выходит генерал и говорит: «Вы приняты, а вот эти двое не проходят по здоровью, хотя и сдали на пять».

Стрижка наголо, баня, обмундирование, и мы трое – я, Марсель Ишин и Крупский были зачислены в третье отделение. Как раз шел час самоподготовки. Так начался незабываемый период – жизнь суворовца.

Когда в Горьком открылось суворовское училище, меня, как сына погибшего на фронте, мама решила отдать туда на обучение. Осенью 1944 года наша семья потеряла еще двух мужчин. Моему дяде исполнилось 17 лет, и он отправлялся в летное училище. Мы доехали на трамвае № 5 до площади 1 мая (теперь площадь Горького), а дальше пошли пешком по трамвайным путям – дядя Женя в военкомат, а мы с мамой на улицу Семашко, в суворовское. Первый класс я окончил отлично, поэтому с заданиями, которые были предложены, справился без труда. Смутно помню все дальнейшее: командиры, много мальчишек, черная форма с красными погонами и лампасами, построения. Я стал суворовцем.

В августе 1943 года под Орлом погиб мой отец, заместитель командира полка. Тогда же мы узнали о суворовских училищах – рассказал мой сосед по подъезду, отец которого погиб в 1942 году. Сосед поступил в Воронежское СВУ.

В августе 1944 года формировалось Горьковское суворовское военное училище, и я после окончания пяти классов школы № 8 упросил маму отнести документы в училище. Я не помню, сдавал ли я экзамены, какие получил оценки. Но спустя почти 45 лет после этого я, работая в архиве Министерства Обороны в Подольске, видел документы, представленные начальнику суворовского училища генерал-майору Железникову по итогам экзаменов, собеседований и с рекомендациями о приеме. И в этих списках против фамилий будущих офицеров рукой генерала были сделаны пометки: «Отчислять нельзя. Сирота.» Я сознательно не называю фамилии, но мне было радостно и приятно осознавать, что судьбы детей набора 1944 года были отданы человеку с добрым сердцем и государственным подходом к будущему нашего поколения. Это была отеческая забота о мальчишках 8-13 лет, и его добрые руки согревали нас до самого окончания училища.

Откуда-то пошла молва, что открыли для мальчиков суворовские военные училища. Каждый день я напоминал матери, чтобы она меня отправила туда быстрее. В 11 лет я уже хорошо понимал, что там накормят, оденут и будут учить уму-разуму.

В сентябре 1944 года уже сдавал экзамены в Горьковское суворовское военное училище. Экзамены были по двум предметам: русскому языку и арифметике. Помню, что по обеим дисциплинам мне поставили «неуд». Всю ночь после этого не спал. Все думал, что не приняли. Но Зинаида Алексеевна Толстая, учительница русского языка, на другой день пригласила в учительскую и сказала: «Плохо, что ты так сдал экзамен, но это дело наживное, научим».

В этот же день нам выдали суворовскую форму: брюки с лампасами, гимнастерку с погонами, ботинки – настоящие со шнурками и даже носовой платок. Сколько же было неописуемой радости. Еще больше радости было, когда мы оказались в столовой: суп, хлеб, второе и компот. Такого мы не видели уже года два …

С лета 1941 по ноябрь 1944 года наша семья проживала в Тбилиси, где отец служил комиссаром крупнейшего в Закавказье военного госпиталя. Кстати, мало известным фактом истории является то, что в 1942 году перед отправкой на Малую землю в госпитале лечился полковник Брежнев, с которым в то время был дружен отец.

Именно в Тбилиси родилась и стала осуществляться моя страстная мечта – стать суворовцем. В 1943 году я пошел в 1-й класс грузинской школы. И на моем пути следования в школу оказалось расположение Тбилисского нахимовского училища, основанного в августе 1943 года. Возвращаясь  домой, я часами простаивал вместе с другими мальчишками у решетки, служившей ограждением училища, наблюдая за жизнью, происходившей по ту сторону ограды. Мне страстно хотелось проникнуть на территорию училища и включиться в игры этих загадочных мальчишек в черных матросках с маленькими погончиками на плечах.

Мать категорически высказалась против того, чтобы я стал моряком. И вдруг летом 1944 года на улицах Тбилиси появились мальчишки в черной форме с красными и синими погонами на плечах. Началась новая атака на родителей. Я уже не представлял жизни вне стен суворовского училища. В конце лета 1944 года из разговоров родителей я понял, что вскоре открывается суворовское училище в Горьком. Примерно на полтора месяца позже своих будущих товарищей я приступил к учебе в 1-м отделении старшего подготовительного класса (СПК) Горьковского суворовского военного училища.

Мне тяжело давались первые месяцы, да, пожалуй, и годы, обучения в ГСВУ.

В начале весны 1944 года я узнал, что в Горьком открывается суворовское училище, решил попробовать туда поступить.

Начал готовиться. Никто меня не заставлял, но я стал больше учить правила русского языка, арифметику, историю, географию. Мать как-то поинтересовалась, о чем это я все время думаю. Я ей признался в своем решении. Она попыталась отговорить меня, но я уже твердо стоял на своем.

Закончена начальная школа. Собраны и отправлены в Горький все необходимые документы для поступления в суворовское училище. Осталось только ждать: вызовут или откажут. Томительно тянулись июнь, июль, август. Но вот и официальная бумага: зачислен кандидатом!

Отправились мы с матерью в Горький. От Курмыша до Васильсурска за день пешком отмахали почти полсотни километров. Потом пароход «Глеб Успенский», на котором мы плыли ночь вверх по Волге до города.

Не сразу узнала меня мать, когда явился я перед ней из дверей бани в черной шинели с алыми погонами, в настоящей военной фуражке со звездочкой в группе таких же мальчишек.

Коротким на этот раз было прощание. У обоих в глазах застыли слезы.

– Не скучай, сынок. Учись хорошо, – шептала она. – Слушайся командиров.

Я молча кивал головой, обещая выполнить этот наказ.

Команда «Становись» поставила меня в строй. Поставила точно на свое место. Навсегда перечеркнув прошлую, совсем непродолжительную жизнь на «гражданке». И разве мог даже предполагать тогда, что в военном строю я прошагаю целых 44 года!

Мать долго шла рядом по тротуару, вытирая украдкой слезы. Губы ее что-то шептали, но я уже не слышал.

Я шагал в строю со своими новыми товарищами, с которыми предстояла совместная жизнь и учеба в течение 6 лет. И эта жизнь уже началась. Голодные, полураздетые, мы не поверили своим глазам, когда нас впервые привели в столовую училища: на столах, покрытых белоснежными скатертями, лежал белый хлеб и масло! Это был прямо-таки сказочный сон. Подобного многие не видели уже много лет. А уж как правильно пользоваться ложкой, вилкой и ножом и персональной салфеткой – об этом практически никто не имел совершенно никакого понятия.

С первого дня учебы пришлось привыкать к строгому воинскому распорядку: подъем в 7 часов (в воскресенье на час позже), физзарядка, утренний туалет, первый завтрак, 3 часа учебных занятий, второй завтрак, еще 3 часа занятий, обед, послеобеденный сон, свободное время, самоподготовка, ужин, вечерний туалет и отбой в 22 часа.

В первое время, когда мы только – только надели военную форму, нам очень нравилось отдавать честь офицерам. При том, используя быстроту своих ног, успевали отдать честь, например, на первом этаже, обежать по коридору и через запасную лестницу на третий этаж и там снова тому же офицеру отдать честь.

Мы приобщались к дисциплине, постигали азы военного дела и службы. Учеба в училище началась с несложных строевых занятий. Как подобает настоящим солдатам, мы ходили в наряды и увольнения, выезжали в летние лагеря, поднимались по тревоге, получали взыскания и поощрения. 

В конце сентября 1945-го в нашем 4-м классе 14-й школы объявили: кто хочет учиться в суворовском училище, записаться и переговорить с мамами. Я переговорил и записался. В назначенное время пришел по указанному адресу сдавать вступительные экзамены. Так я оказался в 5-м взводе 5-й роты ГСВУ.

Началась новая жизнь. Новая форма, строевые занятия, учеба, и всюду строем. Вольница гражданской жизни из наших душ уходила с трудом, но время делало свое дело. Постепенно мы превращались в настоящих маленьких солдат: подъем, зарядка, строем на завтрак, часы учебы, обед, «мертвый час», свободное время, самоподготовка, строем на ужин, короткий отдых после ужина, снова строй – пение гимна и отбой. И так изо дня в день. Все это стало привычкой.

В 1944 году в газетах и по радио появилась информация о создании суворовских училищ, о суворовцах, их быте, учебе и перспективах дальнейшего поступления в военные училища.

Мне – сельскому пареньку, захотелось стать суворовцем, но надежды попасть в училище практически не было, так как набирали туда детей-сирот, отцы которых погибли в боях с немецко-фашистскими захватчиками, или детей военачальников. У меня же отец был рядовым. Отец только что вернулся из госпиталя без ноги – инвалид 2 группы, на плечах матери лежали непосильные заботы о пятерых детях-школьниках. Медицинская комиссия города Кирова, отбиравшая кандидатов в СУ, видимо, из-за сострадания ко мне, весившем в свои 11 лет всего 25 килограммов (вес 5-7 летнего ребенка), приняла положительное решение.

И вот в августе 1944 года я со своими сверстниками из Кировской области прибыл в город Горький во вновь образованное суворовское училище.

В один из дней лета 1944 года мы с мамой прогуливались по древнему Ярославлю. Мать обратила мое внимание на браво вышагивающего по противоположной стороне мальчишечку в форме, раскрашенной алыми погонами, лампасами. На голове паренька красовалась лихо сдвинутая набекрень фуражечка. Очень впечатляющим было зрелище! Мне понравилось!

Мать возьми и скажи: «Толя, хочешь стать таким и носить такую же красивую форму?» Я ответил: «А кто это?» – «Это, сынок, суворовец. Есть такие училища… Ребята живут отдельно от семей, учатся по школьной программе и знакомятся с военным делом. Если хочешь стать суворовцем, подумай и скажи мне».

«А что тут думать, давай попробуем», – ответил я. И это решило всю мою дальнейшую судьбу…

В конце августа 1944 года я уже также браво, как тот паренек, гордо вышагивал в понравившейся мне форме, на моих плечах алели погоны с литерами «Гр. СВУ».

Голодные и зябкие военные годы для меня закончились в 1944 году поступлением в Горьковское суворовское военное училище.

Меня никто не понуждал к этому. Мать после гибели отца изо всех сил, как могла, оберегала нашу осиротевшую семью. Поступить в суворовское я безоговорочно решил сам после того, как увидел такого же возраста, как я, мальчишку в необычно красивой, черного цвета с алыми погонами и лампасами, военной форме. Мне удалось настоять на своем, и мать быстро оформила необходимые для моего поступления документы. Какое-то время бумаги процеживались в районном и городском военкоматах, и я уже похоронил свои мечты.

Когда в 1944 году в Горьком открылось суворовское училище, меня, как сына погибшего на фронте, мама решила отдать туда на обучение. Уже наступил сентябрь, начались занятия в школе, когда совершенно неожиданно за мной из Ярославля (а жили мы в то время в поселке Семибратово, где мама работала воспитателем в детском доме) приехал нарочный из городского военкомата для доставки меня на вступительные экзамены и мандатную комиссию.

Набор во вновь организуемое в 1944 году Горьковское суворовское проводился с 1-го по 6-й класс. Поэтому, явившись в горвоенкомат, я влился в огромную по количеству «команду» разновозрастных мальчишек, как и я, мечтавших стать суворовцами. Нас всех сопровождали взрослые: бабушки, несколько дедов, но большинство прибыли с мамами. Отбор начался с медицинской комиссии. Уж какие там требования по состоянию здоровья к нам – детям войны – предъявляли доктора, но кто-то из претендентов все же был отбракован. Потом были экзамены. Все, кроме поступавших в 1-й класс, писали диктант и письменную контрольную по арифметике. Конечно, каждый класс на своем уровне. В результате наши ряды еще поредели. Оставшиеся проходили мандатную комиссию. Я был зачислен кандидатом для поступления.

Через несколько дней мы с мамой снова приехали в Ярославль, но уже на войсковой пересыльный пункт. Всю войну отсюда отправлялось на фронт пополнение. Тут уже был строгий армейский порядок. Обслуга «пересылки» с удивлением взирала на появившуюся ораву разношерстных и разновозрастных мальчишек, окруженных сопровождающими их родичами. Нас сразу же зачислили на котловое довольствие. На обед мы шли уже строем. Родители остались в каком-то зале. С этого момента, можно сказать, началась моя армейская жизнь.

Обед был по полной взрослой солдатской норме. После домашнего полуголодного существования большая миска борща, тарелка картофельного пюре с половиной селедки, кружка киселя да еще добротная пайка хлеба показались мне сказкой наяву. Я пообедал борщом и киселем, а картошку с селедкой и почти весь хлеб ухитрился тайком отнести маме.

Поезд на Горький отправлялся вечером. Оставшиеся до отъезда часы прошли незаметно. Наша, прежде шумная, ватага вдруг притихла. Все сидели подле родителей, как нахохлившиеся воробьи. Для большинства из нас предстоящая разлука с родителями была первой. За ужином нам выдали сухой паек на предстоящую дорогу. Прошло уже более полувека, но будто сейчас держу я в руках это давно невиданное богатство – целую буханку черного ржаного хлеба, приличный шмат сала и хорошую горсть крупно наколотого сахара! Мамой тоже собран мне в дорогу узелок с какой-то снедью. Беру с собой понемногу всего, остальное мама заберет домой. Наконец, посадка в поезд. Нас рассадили по вагонам сопровождающие до Горького работники военкомата. У провожающих мокрые глаза. Глядя на них, хлюпают носами и впервые уезжающие из дома мальчишки.

И вот Горький – чужой, незнакомый город. Пасмурный сентябрьский день окрасил все в серые цвета. Нас построили на перроне, пересчитали по головам и проверили пофамильно. Рядом оказался такой же строй мальчишек, которые погрузились в наш поезд ночью в Иваново. Наконец проверки закончились, и нас пешком повели к месту назначения – в училище. Надо сказать, что это не ближний свет даже для взрослого. Кто бывал в Горьком, может себе представить, что значит пройти из Канавина, от Московского вокзала, почти до Сенного рынка в нагорной части города.

Город произвел на меня большое впечатление. С Окского моста открылась картина слияния двух великих рек – Волги и Оки. По длинному подъему, взбираясь вверх, попали в Кремль. Потом громадная площадь с памятниками, как мы узнали позже, Минину и Чкалову. И вот, наконец, мы у цели. Большой, старой постройки пятиэтажный дом на пересечении улиц Лядова и Семашко, ставший мне родным на долгие восемь лет.

Дня два продолжалось прибытие таких же, как наша, групп мальчишек из разных городов. Наверное, была представлена география всей страны. Из нас начали формировать учебные группы, как оказалось, по возрастному принципу. Поясню. Самые младшие, в основе своей 1936 года рождения, образовали младший приготовительный класс, что соответствовало 1-му классу обычной школы. Ребята годом старше попали в старший приготовительный класс. Следующие учебные классы получили названия 4-й, 3-й, 2-й и 1-й рот. Я, родившийся в 1934 году, был определен в 4-ю роту, т.е. в 3-й класс, хотя я его окончил и несколько дней проучился в 4-м классе. В то же время приехавший вместе со мной из Ярославля Боря Рогов, родившийся годом ранее, попал в 3-ю роту.

Снова медицинская комиссия, снова письменные контрольные и устный опрос по русскому и арифметике. Преподаватели – военные. Это добавило страха, ведь мне и так не по себе: я – десятилетний мальчишка, оторванный от дома, вынужден, по существу, впервые делать такие самостоятельные и ответственные шаги. Это сейчас родители водят за ручку свое чадо, поступающее в институт, с экзамена на экзамен!

Но вот вступительные мытарства позади. Нас построили на плацу в училищном дворе. Нас – это нашу 4-ю роту. Перед строем наши будущие офицеры-воспитатели, их помощники (это старшины и сержанты-сверхсрочники) и наш ротный. Начали зачитывать пофамильный список. Вызываемые выходили из строя, и постепенно напротив нас образовался второй строй. Мы стоим друг против друга совсем близко, но нас разделяла пропасть: ведь одни попадали в училище, другие – нет. Читка фамилий продолжалась, строи примерно выравнивались количественно. Из этого следовало, что отбор был конкурсным, по два кандидата на одно место. Но что же это такое, почему не называют мою фамилию?

Все закончилось! Меня не вызвали. Это конец! Такое же настроение у моих соседей по строю. Стоим понурые. Ребята в строю напротив чувствовали себя победителями. Они были рады,  начали кривляться, строить нам рожи, кто-то крутил двумя растопыренными ладошками у носа. Вдруг обстановка изменилась «до наоборот». Обращаясь к нашему строю, ротный объявил, что мы зачислены в Горьковское суворовское военное училище. Стоящим в другом строю он сказал, что вечером они будут отправлены по домам и, чтобы как-то подсластить горькую пилюлю, добавил, что они могут вновь поступать на будущий год.

Прямо с плаца нас повели в баню. Надо было видеть в этот момент наше разношерстное воинство! Наши рожицы сияли от радости как новенькие пятаки! Вот и баня на Ковалихе. Разделись. Нам выдали мешочки с подписанными нашими фамилиями бирками для шмоток, которые нам отдадут при убытии домой на каникулы. Нас всех стригут наголо. Получаем по кусочку хозяйственного мыла, самого простого, почти черного. В дальнейшем все восемь лет мы мылись в бане таким мылом. Вместе с нами в моечную пошли помощники офицеров-воспитателей, «наши дядьки», которые в дальнейшем многому научили нас в житейском плане. Вижу, как кому-то «дядька» мылит голову, ожесточенно трет мочалкой худенькое тельце.

И вот долгожданный момент! Я держу в руках полученную суворовскую форму. Тут же нас учат подшивать к гимнастерке белые подворотнички. Некоторое время уходит на подгонку формы. Что-то кому-то заменяют, кому фуражку, кому ботинки. Мы снова в строю, но мы – другие. И строй наш другой. Мы суворовцы!

Еще войны гремели грозы,

Людской беды был слышен стон,

Еще на похоронах слезы

Не высохли невест и жен,

Еще дрожа от канонады,

Рябила оспою земля,

Не все солдатские награды

Вошли в приказы из Кремля,

А на Семашко шли работы:

Латали, красили фасад…

И вот уж первые три роты

Ватагой высыпали в сад.

Гудит большая перемена.

Звон сотен детских голосов.

Так мы пришли отцам на смену

На ярости священный зов.

Родным стал свод пятиэтажки,

Где каждый до кровинки свой,

Где никому ни в чем поблажки,

Где ты за всех и все с тобой.

Незрелое, сырое семя

Попало в щедрую канву –

Лихое, золотое время

Учеба наша в СВУ.

Чур! Правды и потомков ради

Увековечим парой строф,

Растить направленных нас дядей,

Отозванных со всех фронтов:

Арженников, Панкратов, Тимин,

Будун, Петряшин, Едунов,

Любимец Кадашевич с ними

И генерал Железников.

                                       

                   

Карп Афанасьевич родился в 1895 году в Орше в большой многодетной семье. Он был старшим из девяти детей. В детстве пел в церковном хоре, сначала мечтал стать учителем, затем путейским инженером.

В годы Первой мировой войны попал в Алексеевскую школу прапорщиков в Москве, окончил ее и был отправлен в действующую армию на Западный фронт. Вскоре был тяжело ранен в ногу, перенес сложную операцию, после нескольких месяцев лечения вновь попал на фронте. За боевые заслуги Карп Железников был награжден несколькими орденами.

После Октябрьской революции полк, в котором он служил, был расформирован, и Железников отправился домой, в родную Оршу. Вскоре началась гражданская война. В начале 1918 года К. А. Железников был мобилизован в Красную Армию. К концу гражданской войны он дослужился до командира отдельного батальона.

Перед началом Великой Отечественной войны Карп Железников служил в Литве, с 1939 года командовал 33-й стрелковой дивизией. В 1940 году ему среди первых военачальников было присвоено звание генерал-майора.

С первых часов Великой Отечественной войны дивизия Железникова вступила в тяжелые бои. Отбивала атаки гитлеровцев, перешла в контрнаступление, пересекла границу и захватила немецкий городок Эйдикунен в 7 километрах от границы на территории Восточной Пруссии.

С тяжелыми боями дивизия отошла под Смоленск. За умелое руководство соединением генерал Железников был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Затем он командовал 257-й стрелковой дивизией на Калининском фронте, в начале 1942 года был тяжело ранен. Его вывезли санитарным самолетом в Москву. После сложнейшей операции – госпиталь в Свердловске. Через полтора года вышел оттуда на костылях. Не хотел ждать полного выздоровления и поехал во Владимир начальником пехотного училища.

В 1944 году генералу Железникову было поручено сформировать Горьковское суворовское военное училище. Это была новая, необычная для боевого генерала работа. С помощью местных советских и партийных органов ему удалось привлечь на работу в училище лучшие учительские кадры города, сформировать отличный коллектив командиров и воспитателей. В условиях военного времени больших трудов стоило подготовить отведенное здание для классных занятий и для обеспечения жизни пятисот юных воспитанников. Много душевных и физических сил тратил генерал, чтобы с 1 октября начать нормальную жизнь и учебу. Поставленная задача была решена блестяще.

Генерал Железников очень любил работу в Суворовском училище, гордился ею. Он любил детей. Коллективу воспитателей удавалось сочетать воинский порядок с человеческим отношением к юным воспитанникам.

За годы службы К. А. Железников награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и многими медалями.

В 1950 году генерал Железников закончил работу начальником училища, в 1952 году вышел в отставку по болезни. Умер в 1957 году в возрасте 62 лет. В эти годы он был еще крепкий, красивый человек, но с изношенным войнами сердцем. На похороны генерала Железникова приезжали многие воспитанники Суворовского училища, преподаватели и офицеры-воспитатели, которые с любовью и почтением вспоминали своего командира.

Сын генерала Железникова – Владимир – известный детский писатель и кинодраматург. Опубликовал более сорока книг, написал сценарии для двадцати художественных фильмов. Лауреат отечественных и международных премий. По его повести «Чучело» снят известный одноименный фильм. С 1988 года он работает художественным руководителем киностудии «Глобус», которая снимает фильмы для детей.

Начальника училища генерал-майора К. А. Железникова считаю образцом командира высокого уровня. Слаженно и эффективно работает вся команда, и ты не замечаешь присутствия самого старшего начальника. Происходит форсмажорное событие, и сразу срабатывает точный, выверенный комплекс управляющих воздействий, восстанавливающих нормальную рабочую обстановку.

Приведу случай, произошедший в нашем взводе. Шефы подарили училищу большую партию пианино из числа трофейного имущества. Одно из них стояло в нашем классе. После одной из музыкальных импровизаций, во время которой для получения «специальных эффектов» между струн вставлялась газета, пришлось провести «частичную разборку» инструмента. Сняв крышку, обнаружили в дополнение к газете немецкий солдатский порнографический журнал и еще что-то. Вокруг преподавательского стола образовалась «Хеопсова пирамида» из желающих посмотреть. Шум, комментарии, просьбы листать медленнее. Около класса проходил Железников. Привлеченный происходящим, он вошел. Никто на это не среагировал. Он внедрился в «пирамиду», наложил руку на журнал и скомандовал: «По местам!» Мгновенно все оказались за партами. Не говоря ни слова, пролистнул журнал. Спросил, где взяли. Молчание. Осмотрелся. Понял, откуда растут ноги. Вызвал дежурного по училищу. Отдал какое-то приказание. Ни слова о происшедшем. Запретил выход из класса. Попрощался и ушел. К моменту «досрочного освобождения» из-под ареста, в училище была осуществлена полная ревизия музыкального имущества.

Умение разрешать конфликты особенно ярко проявилось во время знаменитой «коллективки», когда в течение первых двух уроков было получено более десятка двоек за отказ отвечать. Нас срочно собрали в столовой. Железников дал жесткую оценку сложившейся ситуации. Последовала команда разойтись по рабочим местам и «начать рабочий день сначала». Конфликт был снят.

Позднее была ответственная комиссия из «центра» с очень большими полномочиями, привлекались сотрудники из управления КГБ. Искали ответ на вопрос «кто закоперщик» и «причина». На заключительном разборе, проводившемся руководителем комиссии, были серьезные угрозы в адрес двоечников и училища. На этом разборе не было ни одного офицера из училища. Результат: никто из суворовцев не пострадал, но из-за нашей глупости Железникова отстранили от командования училищем. Позднее выяснилось, что одному из нас этот факт внесли в выпускную характеристику. Но это уже на совести других лиц.

Знал людей, служивших с ним до войны. Все отмечали его высокие деловые качества, исключительную порядочность в решении самых сложных ситуаций.

Карп Афанасьевич Железников умер и похоронен в г. Горьком на Красном (Бугровском) кладбище. Его могила находится в одном ряду с могилой нашего учителя математики Глеба Николаевича Капралова. На этом же кладбище похоронены моя мама и сестра. И каждый раз, когда приезжаю в Горький, я иду поклониться моим родным и этим прекрасным педагогам, так много сделавшим для нас – суворовцев.

В моей жизни важную роль сыграл Карп Афанасьевич Железников. Он помог мне принять правильное решение при поступлении в ГСВУ, которое определило мою дальнейшую судьбу. Отец погиб на фронте в 1941 году. У мамы я был один. И поэтому все мои просьбы отпустить в суворовское отвергались.

Наконец, в 1947 году мама дала согласие, и после окончания 6-го класса я поехал в Горький сдавать экзамены. По математике получил 5, по русскому языку (диктанту) – 2 (учебные программы московской школы № 411 и ГСВУ различались – я «поплыл» на знаках препинания). Что со мной делать? Начальник училища предложил два варианта: или возвращаться домой (зато в 7 класс), или поступать в 6-й класс ГСВУ. Ехать в Москву было стыдно. И я добровольно стал «второгодником», овладел мощной базой знаний и учился только на пятерки.

В 1952 году окончил ГСВУ с золотой медалью. С тех пор я лучше многих понимаю и уважаю двоечников, которые, желая повысить оценку, «копают» глубже простых смертных и потому могут достигнуть значительных высот. И это вполне закономерно: за одного битого дают двух (и более) небитых. Подлинное братство мальчишек было немыслимо вне стен ГСВУ. Мы помним всех преподавателей и офицеров-воспитателей.

В последние годы мы часто собираемся у Сергея Фроловича Петрушкова, нашего преподавателя физики. Его биография типична для наших учителей: в 1939 году окончил физмат Ярославского пединститута, учительствовал, в 1940 году призван в армию, потом ушел на фронт, пять раз был ранен, награжден орденом Красной Звезды, в 1944 году, будучи командиром пулеметного взвода, был командирован на преподавательскую работу в ГСВУ. Несмотря на свой преклонный возраст (ему сейчас 90 лет), Сергей Фролович обладает феноменальной памятью: он помнит всех выпускников, которые учились у него, их оценки по физике. Он знает в деталях историю училища, основанную на фактах. Из его рассказа о переезде в 1956 году ГСВУ в Москву (Сергей Фролович был начальником эшелона) я сделал вывод: если бы старое здание училища в Горьком не дало бы трещин, никогда бы не было Московского СВУ.

В сентябре 1943 году одним из первых в стране начало работать Орловское суворовское училище. Начальником его учебного отдела был назначен подполковник Александр Ильич Аверин.

До войны А. И. Аверин закончил физмат Рязанского пединститута и высшую партийную школу, участвовал в боях на Халкин-Голе, был награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени, орденом Красной Звезды и медалями. В Суворовское училище он был отозван с должности начальника политотдела дивизии.

В Орловском суворовском училище А. И. Аверин проработал год, организовал там учебный процесс, после чего Управлением высших учебных заведений сухопутных войск Красной Армии был направлен в создаваемое Горьковское суворовское военное училище на ту же должность.

В ГСВУ под его руководством были успешно осуществлены подготовка и начало учебного процесса. Педагогические кадры подбирал очень строго, обстоятельно беседуя с каждым кандидатом на должность преподавателя. На еженедельных педсоветах разрабатывались и обсуждались планы учебно-воспитательной работы, направленные на ее улучшение.

Под руководством А. И. Аверина в училище в старших ротах ежегодно проводились тематические конкурсы по истории, географии, литературе, химии, физике и математике. По итогам этих конкурсов воспитанникам училища, написавшим лучшие тематические рефераты, в торжественной обстановке вручались именные призы.

А. И. Аверин был честным и бескомпромиссным человеком. Он очень внимательно относился к преподавательскому составу и воспитанникам училища. Были случаи, когда воспитанникам со слабыми знаниями грозило отчисление из училища. Однако он не допустил ни одного отчисления, обязав преподавателей дополнительно заниматься с отстающими, и сам контролировал ход этих занятий. В результате такого отеческого отношения к неуспевающим воспитанникам все они успешно окончили училище. А. И. Аверин всегда приходил в училище к подъему в одну из рот, наблюдая за соблюдением распорядка дня и выправкой суворовцев.

Ко всем суворовцам А.И. Аверин обращался только на Вы, что значительно поднимало его авторитет среди воспитанников, и они относились к нему с еще большим уважением. Он всегда требовал от офицеров-воспитателей не принимать крайних мер к воспитанникам, а действовать только убеждением.

Это был разносторонне образованный человек, окончивший в свое время физико-математический факультет педагогического института, а затем высшую партийную школу. На фронте Александр Ильич Аверин был комиссаром полка и имел ряд боевых наград. Он лично отбирал для работы в училище самых достойных, с его точки зрения, педагогов, работавших до того момента в разных общеобразовательных школах города и области. Так, по его приглашению пришли на работу в училище и преподаватели с богатым уже учительским стажем, такие, например, как Глеб Николаевич Капралов, «Отличник народного образования», Ольга Федоровна Крылова, награжденная впоследствии медалью Ушинского, и совсем еще молодые, но уже достаточно ярко проявившие себя на учительском поприще, это – Елена Михайловна Травинина, Валентина Степановна Стародубровская и ряд других.

Очень большое внимание уделял начальник учебного отдела училища полковник Аверин внеклассным занятиям с суворовцами. По его инициативе организовывались в училище Олимпиады по различным областям знаний и видам творчества. Аверин был человеком чрезвычайно требовательным, как к себе самому, так и ко всему преподавательскому составу. Он сам очень много работал: в его кабинете свет горел нередко до 11 часов вечера, а то и позже. Но это никого не удивляло.

Помню, как на самом первом нашем педсовете Аверин сказал нам: «В училище, как вы сами прекрасно видите, ребята пришли очень разные, с различным уровнем подготовленности, некоторым из них по вполне понятным причинам было не до систематического посещения школьных уроков, поэтому от нас требуется проявить к каждому из них максимум внимания и чуткости, воспитать в них стремление к приобретению знаний, жажду творчества. И если у нас этого не получится, то всем нам будет, как говорится, грош цена». И вот теперь по прошествии уже многих лет я уверенно могу сказать: «У нас получилось».

В 1948 году А. И. Аверину было присвоено очередное звание – полковника. Он проработал в училище еще один год и в 1949 году был переведен на работу в Москву, в Управление высших учебных заведений сухопутных войск Министерства Обороны на должность заместителя начальника одного из отделов. Он курировал работу действующих суворовских училищ и организовывал учебно-воспитательную работу во вновь создаваемых училищах. Неоднократно приезжал с инспекторскими проверками как в свое родное училище, так и в другие. В ходе этих проверок он проявлял присущие ему объективность и требовательность, словом и делом помогая становлению и улучшению учебно-воспитательного процесса в училищах.

Уйдя в 1966 году в отставку, А. И. Аверин работал в Министерстве среднего образования СССР в должности начальника отдела военной подготовки средних учебных заведений. И на этой работе он также успешно применял свой богатый педагогический и жизненный опыт, передавая его преподавателям и учащимся школ. За большие достижения в этой работе А. И. Аверину было присвоено звание «Заслуженный учитель РСФСР».

20 марта 1996 года полковник Александр Ильич Аверин ушел из жизни, навсегда оставшись в памяти воспитанников Горьковского суворовского училища.

Николай Андреевич родился в 1914 году в селе Зименки Шуйского района Ивановской области. После окончания школы работал на Шуйской ткацкой фабрике рабочим. В 1933 году поступил в Ивановский текстильный институт, закончив который в 1938 году, получил специальность инженера-технолога хлопкопрядения. По специальности работал на Ивановском камвольном комбинате до 1941 году.

В 1941 году Н. А. Едунов призван в ряды Красной Армии и направлен на учебу во Владимирское пехотное училище, после окончания которого был оставлен в училище командиром учебного взвода. Затем был командиром роты, заместителем командира батальона и преподавателем огневого дела.

В 1944 году переведен в Горьковское суворовское военное училище командиром 1-й роты – самых старших воспитанников. Командовал сводным батальоном горьковских суворовцев на Параде Победы в Москве 24 июня 1945 г. В ГСВУ работал командиром роты, сделав несколько выпусков, до 1952 года.

Николай Андреевич Едунов был любимым командиром: суворовцы его просто обожали, старались ему во всем подражать, подчиненные ему офицеры и сержанты гордились своим командиром. И это было заслуженно! Он был красивым человеком – высокий, крепкого телосложения, подтянутый. Внешний вид его был безупречен, всегда отглаженные брюки и гимнастерка, начищенные сверкающие хромовые сапоги. В разговорах был краток, никогда не повышал голоса, если от него исходили какие-то указания, то все воспринимали их как приказ к исполнению, и эти указания непременно выполнялись. На вид он был несколько суров и строг, но его светлые глаза излучали что-то доброе и отцовское. О таких людях говорят: «Строг, но справедлив!»

Любовь мальчишеских сердец завоевать ему было нетрудно: он был отличным стрелком и разносторонним спортсменом. На лыжных прогулках и на соревнованиях он был первым, прекрасно плавал. В лагерях вместе с женой Валентиной Михайловной устраивал заплывы суворовцев на Волге. А какая было красавица Валентина Михайловна! Она была классной спортсменкой, имела хорошие успехи в прыжках в воду.

Николай Андреевич научил суворовцев играть в баскетбол, который в то время был еще мало известен. Играли, в основном, во дворе училища, где была оборудована по его инициативе площадка. Его стараниями была создана отличная команда, которая со временем стала лучшей командой города, а в 1949 году завоевала первое место в Москве на Спартакиаде суворовских и нахимовских училищ.

Вполне естественным было решение командирования училища назначить Н. А. Едунова командиром батальона ГСВУ на Параде Победы в Москве. Подготовить за короткое время 200 мальчишек 11-13 лет к прохождению торжественным маршем по Красной площади в строю, где в шеренгах по 20 человек, задача очень непростая. И Николай Андреевич вместе с офицерами Ф. Н. Малаховым, Т.Х. Саулко и В.П. Перерешко с этой задачей с честью справились. Интенсивные строевые занятия дали свои плоды: 24 июня 1945 года батальон Горьковского суворовского училища, во главе которого был капитан Едунов, красиво прошел по Красной площади, строго выдерживая равнение и восхищая трибуны.

Николай Андреевич был не только внешне образцовым офицером, его отличали широкая образованность и интеллигентность. Суворовцы первого выпуска, разъехавшись из родного города по всей стране, продолжали поддерживать связь со своим командиром: писали письма, встречались в Горьком во время отпусков. Николай Андреевич всегда был рад таким встречам. От него исходила инициатива организации первых встреч выпускников ГСВУ, сначала живущих в г. Горьком, а потом уже больших встреч суворовцев, преподавателей и офицеров-воспитателей со всех городов. На таких встречах, ставших традиционными, Николай Андреевич всегда был в центре внимания, он был не гостем, а скорее главной организующей фигурой.

После ухода из Суворовского училища Н. А. Едунов с 1952 по 1956 год был старшим преподавателем в Горьковском училище связи, тренером сборной команды Горьковского военного округа по пулевой стрельбе. Затем служил в райвоенкомате начальником второй части. В 1961 году уволен в запас в звании подполковника.

Дальнейшая работа проходила на Горьковском автомобильном заводе по его первой специальности: Николай Андреевич возглавлял техническое бюро, которое занималось разработкой тканевых и кожаных обивок салонов автомобилей «Волга». В 1979 году ушел на пенсию, но продолжал работать, был заместителем директора Горьковского трамплина.

Умер в 1989 году.

Я родился 1 мая 1911 года. Родители мои – безземельные крестьяне-батраки. Советская власть одарила нас наделом земли. Так мы обрели свою крестьянскую дорожку к жизни, к свету. За что и бился мой отец, защищая русское Отечество в войне 1905 года, в войне 1914-1918 годов, и бился за советскую власть в течение всех лет гражданской войны.

Что такое школьная парта? Я увидел это чудо первый раз уже в 11-летнем возрасте. Сельскую начальную школу окончил в своем хуторе, а 7-летку – в соседней станице, в возрасте 18 лет. И до, и после окончания школы работал в колхозе: пахал, боронил, сеял, полол, убирал урожай….

В 1930 году Федор Николаевич Малахов поступил на краткосрочные курсы по подготовке к поступлению в вуз. Обучение на курсах окончил с отличными оценками. Без вступительных экзаменов был зачислен на физико-математический факультет института. Успешно окончил его в 1934 году.

С декабря 1934 по декабрь 1935 года служил в полковой школе 10-го мотомеханизированного полка войск НКВД в Ташкенте, уволен в запас командиром стрелкового взвода.

После увольнения работал завучем и преподавателем математики в 14-й средней школе г. Калинина.

В сентябре 1939 года вновь призван в армию. Командиром стрелкового взвода принимал участие в войне с Финляндией.

С июня 1941 по август 1944 года участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками: сначала на Северо-Западном фронте командиром стрелкового взвода, а затем на Ленинградском фронте помощником начальника штаба стрелкового полка.

В августе 1944 года, как офицер с высшим педагогическим образованием, отозван с Ленинградского фронта и направлен офицером-воспитателем в Горьковское суворовское военное училище. Более 17 лет (до декабря 1961 года) был наставником юных суворовцев. Сначала 9 лет – офицером-воспитателем, затем 6 лет – преподавателем математики и 2 года – командиром роты суворовцев.

В 1945 году 24 июня в составе батальона суворовцев Горьковского училища участвовал в Параде Победы.

С 1956 года служил в Московском суворовском училище.

В декабре 1961 года в звании майора уволен в запас. С августа 1962 по сентябрь 1991 года работал в разных отделах ректората МГУ им. М.В. Ломоносова.

         Офицер-воспитатель Т. Х. Саулко

Я родился в 1914 году в селе Тиболовке Шаргородского района Винницкой области в семье крестьянина-середняка. Окончил Шаргородскую семилетнюю школу, потом Будняковский агротехникум. После окончания техникума в марте 1932 года был направлен на работу участковым агрономом в Нежинский район Черниговской области. Это было исключительно тяжелое время на селе: засуха, недород, голод. Люди опухали, многие умирали.

В 1935-1937 годах работал сначала преподавателем в районной колхозной школе, а потом – учителем в семилетней школе. В то же время поступил заочно в Житомирский педагогический институт. Был секретарем комсомольской ячейки. В июне 1941 года окончил институт по специальности «преподаватель украинского языка и литературы». А до этого пришлось преподавать русский язык в средней школе! В 1939 году был принят в коммунистическую партию.

В июле 1941 года Терентий Харитонович Саулко был призван в армию и направлен на учебу в Рязанское артиллерийской училище, которое в это время находилось в Казахстане в г. Талгаре. В конце августа 1942 года выпускникам училища присвоили звания лейтенантов и направили на фронт. По Ладожскому озеру под бомбежкой прибыл в окруженный Ленинград и получил назначение командиром взвода в 47-й артиллерийский полк специального корпуса контрбатарейной борьбы.

Через два месяца стал зам. командира батареи, а вскоре и командиром батареи. Дислоцировалась батарея в районе завода имени Кирова. В сентябре 1944 года, когда войска Ленинградского фронта, прорвав блокаду города, развернули наступление, как педагог с высшим образованием, был откомандирован в распоряжение учебного центра Министерства обороны в Москву для формирования суворовских училищ. За участие в боях был награжден орденом Отечественной войны, медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».

Сборным пунктом для офицеров, направляемых в суворовские военные училища, стал г. Солнечногорск Московской области. Нам, фронтовикам, дали дней десять передохнуть, придти в себя после ужасов фронтовой жизни.

В Солнечногорске состоялась встреча с Маршалом Советского Союза Соколовским. Он рассказал о задачах суворовских военных училищ, об условиях работы в них. При распределении учитывались наши пожелания. Лично меня поехать в Горький уговорил капитан Анатолий Петрович Проскурин, мастер спорта по фехтованию.

Приехав в Горький, зашли в военную комендатуру, чтобы выяснить, где находится суворовское училище. К нашему удивлению, никто в комендатуре и не ведал о таком училище. Случайно встретили курсанта речного училища, который и рассказал нам, найти ГСВУ.

Встретил нас (Проскурина, Субботина, Буданова, Толмачева и меня) начальник училища генерал-майор Карп Афанасьевич Железников.  Сразу установил для нас уплотненный режим и предупредил о недопустимости нарушения уставных положений. Приказал сдать личное оружие.

Наша команда была первой ласточкой во вновь открываемом, не всем понятном учебном заведении. Правда, мы знали, что это подобие кадетских корпусов. Но по какой программе пойдет обучение и воспитание? Каков будет устав суворовских училищ?

Когда набралась штатная команда офицеров-воспитателей и преподавателей, нам организовали встречу с бывшим полковником царской армии, офицером-воспитателем Нижегородского кадетского корпуса. Это был высокий, худощавый, глубокой старости мужчина. Он подробно обрисовал картину быта в кадетском корпусе. Там младшие воспитанники подчинялись старшим воспитанникам, обязаны были первыми отдавать им честь. Существовала карцерская дисциплина. Много времени уделялось богослужению. Пополнение кадетами проходило за счет привилегированных слоев общества.

Начались будни. В 1949 году был первый выпуск. Город Горький, особенно Горьковское суворовское военное училище, стали для меня второй родиной, родными, незабываемыми.

В 1953 году я был переведен по собственному желанию на должность преподавателя русского языка и литературы. Мало кто знает, как непросто было работать офицером-воспитателем. Отвечать, постоянно переживать за «чужих» детей – это очень сложно. Командир роты и офицер-воспитатель суворовского училища несет ответственность перед государством, а также родителями, не только за обучение и воспитание будущих офицеров, но и за их здоровье, благополучие, за проведенный день, нормальный сон, за своевременное и качественное питание, обмундирование. И так непрерывных десять лет…

С раннего утра до поздней ночи, ежедневно, без выходных дней находились среди своих питомцев, не видя просвета в личной жизни. Это весьма утомительно, да и морально нелегко. Ты командир и педагог, отец и мать – одновременно…

После почти десятилетней работы строевого командира я стал преподавателем. Несравненно больше оставалось времени для личных дел и семьи. Короче говоря, ожил. Но ненадолго. Через полтора-два года началась повальная демобилизация. Это был 1955 год. За несколько месяцев ряды Советской Армии значительно сократились. Под это сокращение попадали и офицеры-преподаватели суворовского училища. Несмотря на то, что за плечами у меня был агротехникум, учительский институт, артиллерийское училище, Шуйское общевойсковое училище и, наконец, Киевский педагогический институт, который я окончил экстерном в 1948 году, тяжелый груз давил сердце. Я подполковник. Звание солидное, но до военной пенсии далеко, отслужил лишь 17 лет. Куда податься? Как дальше жить?

А дальнейшая жизнь оказалась интересной и насыщенной  педагогической работой на родной Украине. Демобилизовавшись, поехал с семьей в г. Житомир. До выхода на пенсию работал директором нескольких средних школ в области и в городе, работал заведующим районным отделом народного образования. Педагогическую деятельность совмещал с активной общественной работой: трижды избирался депутатом местных Советов, депутатом районного Совета, был внештатным инструктором горкома партии, избирался заместителем председателя городского комитета профсоюза работников просвещения. Многократно награждался почетными грамотами и значком «Отличник народного образования», медалью «За доблестный труд».

Иван Федорович Голов родился в г. Горьком, закончил пединститут, работал преподавателем истории в Сормовском районе.

С начала Великой Отечественной войны призван в армию, в 1942 году закончил Саранское пехотное училище, некоторое время работал в Московском горвоенкомате, а с 1943 года на фронте. Командовал стрелковой ротой, был адъютантом командира батальона и заместителем командира стрелкового батальона по строевой части. В боях был ранен и контужен. Боевые награды: ордена Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды.

После госпиталя в 1944 году направлен в резервный полк Ленинградского фронта, а оттуда – в Горьковское суворовское военное училище. Прослужил офицером-воспитателем с 1944 по 1953 год.

В октябре принял 2-е отделение суворовцев 1-й роты и был их воспитателем до выпуска в 1949 году.

С 1953 по 1955 год служил старшим офицером Выксунского горвоенкомата Горьковской области. Уволен из Вооруженных сил в звании подполковника. Затем преподавал военное дело в школе № 13 г. Горького. Был непременным участником всех встреч горьковских суворовцев.

Иван Федорович отеческим отношением (прозвище среди суворовцев – Папа) завоевал любовь и уважение своих питомцев. Внешне он выглядел строгим, но суворовцы чувствовали справедливость его требований и всегда были уверены в его помощи и поддержке. 

Моя первая встреча с суворовцами шестой, самой младшей роты в училище состоялась во время самоподготовки, вечером, в часы, когда суворовцы готовятся к очередному учебному дню. Для ребят, посещающих обычную гражданскую школу, это называется – готовить домашние задания.

Закончилась самоподготовка, до ужина еще около часа, и посыпались вопросы: «А Вы всегда теперь будете с нами?», «А Вы не уйдете?», «И завтра Вы опять будете нам читать?»… Вопросы, вопросы…

Я был рад нашей встрече. Скажу со всей откровенностью: я очень боялся этой первой встречи с суворовцами и готовился к ней, как к экзамену. И вот она состоялась. Было какое-то легкое радостное удивление: ты говоришь, тебя слушают, слушают очень внимательно, хотят слушать, ждут, о чем ты заговоришь снова. И ты уже начинаешь ощущать свою ответственность за этих сидящих перед тобой за партами мальчишек в черной, еще новенькой суворовской форме с яркими погонами на плечах. Все они кажутся одинаково светлоголовыми из-за того, что все наголо пострижены. У всех какие-то очень внимательные, по-детски необычайно живые, неравнодушные глаза, устремленные на тебя. И приходит ясное осознание того, что здесь, в училище, куда мы, офицеры, приехали прямо с фронта для работы в качестве воспитателей с этими тоже хлебнувшими военного лихолетья мальчишками, здесь мы, может быть, еще нужнее, чем там.

Было приятно чувствовать, что суворовцы увидели во мне не только своего офицера-воспитателя, но и друга. И я привязался к ним душою на всю жизнь.

Вспоминаются часы, проведенные с ребятами не только в стенах училища, но и во время прогулок по городу. Не забыть мне нашу любимую взводную песню «Варяг», катание зимой с крутизны Волжского Откоса на лыжах – это яркое проявление мальчишеской отваги и смелости, наши строевые занятия на Верхне-Волжской набережной и многое другое. И я всегда был рядом со своими воспитанниками.

…Прошло полвека, а наша дружба с теми бывшими мальчишками-суворовцами продолжается. В одном моем стихотворении есть такая строчка: «На дружбу с тобой я судьбой обречен»…

Мы старались прививать у суворовцев любовь к военному делу, воспитывали их истинными патриотами своей Родины. В работе с ними мы, офицеры-воспитатели, как и офицеры-преподаватели по различным предметам, почти не разграничивали время своей жизни на служебное и неслужебное. Я уверенно говорю об этом сейчас от лица всех, с кем мне выпала честь работать в Горьковском суворовском военном училище. Ежедневно быть вместе со своими воспитанниками, начиная с подъема на утреннюю физзарядку и до самого отбоя – в этом и состояла в основном вся наша жизнь. Поэтому я считаю СВУ моей малой родиной. Здесь, в училище, зарождались ростки нашей большой дружбы, большого суворовского братства.

И теперь, когда мы неизменно периодически видимся на наших общих встречах, как, например, на последней встрече, посвященной 50-й годовщине образования училища, мне иногда казалось при взгляде на своих бывших воспитанников, что это все те же самые мальчишки, добрые, искренние во всем, великодушные, порой бесшабашно отчаянные, но только уже, к сожалению, с седыми головами.

Виссарион Михайлович Селиванов – член-корреспондент Международной академии педагогического образования, кандидат филологических наук.

Алексей Яковлевич родился 25 марта 1922 года в с. Новое Ахматово Б.Болдинского р-на Горьковской области в семье крестьянина. После окончания 7 классов в 1937 году поступил учиться в Починковское педучилище, полный курс которого окончил в 1940 году.

В октябре 1940 года призван в Красную Армию. В ноябре 1941 года окончил ускоренный курс Сретенского военного училища и в звании лейтенанта направлен командиром взвода в Даурский укрепрайон Забайкальского военного округа. В феврале 1945 года после успешного окончания курсов усовершенствования был назначен командиром маршевой роты.

В 1945 году приглашен на службу в Горьковское суворовское училище офицером-воспитателем. В этой должности прослужил с сентября 1945 по август 1956 года. В 1951 году экстерном окончил полный курс Шуйского военного училища. Осуществил два выпуска суворовцев.

После суворовского училища проходил службу в 60-й мотострелковой дивизии в г. Горьком, затем с середины 1957 по январь 1960 года работал райвоенкомом в Костромской области. С 1960 по август 1967 года работал начальником 2-го отдела Канавинского райвоенкомата г.Горького. За безупречную службу награжден 14 правительственными наградами.

После увольнения из армии работал старшим экономистом по использованию трудовых ресурсов Приокского р-на г. Горького, начальником канцелярии НИИТОП. В 1985 г. ушел на заслуженный отдых.

 В то время шла война суровая и злая,

 А сколько горя она всем нам принесла.

 Отцы погибли, на фронтах отчизну защищая,

 И безотцовщина ребят на улицу гнала.

 Училище нам стало родным домом.

 Сначала было очень нелегко:

 Подъем, зарядка, всюду строем

 И дисциплина. Здесь нам повезло.

 Наш воспитатель Алексей Вопилин

 Действительно вторым отцом нам стал:

 И сопли подтирал, и помогал посильно,

 Наказывал и поощрял.

 Бегут года, чем дальше, тем быстрее,

 Но в памяти останутся навек

 Училище родное и Вопилин –

 Наш воспитатель и прекрасный человек.

Иван Петрович Толмачев родился 25 июля 1915 года в селе Заречное Липецкой области в семье крестьянина. Семья была большая: 4 брата и сестра. В первый класс начальной школы пошел, когда исполнилось 10 лет. Четыре класса начальной школы окончил с отличием. С 1930 по 1933 годы обучался в школе колхозной молодежи в 30 км от родного села. В августе 1933 года поехал из родного села в Москву и был принят в педагогическое училище. В 1936 году окончил училище на отлично и был награжден четырьмя томами Герцена. Награду получил из рук Наркома просвещения в Колонном зале дома Советов. После окончания училища был назначен учителем начальных классов в среднюю школу Кировского района Москвы. В 1938 году поступил на исторический факультет Московского городского педагогического института.

По окончании 3-го курса был призван в ряды РККА. Войну встретил на границе с Финляндией. Во время войны был политруком взвода разведки, зам. командира стрелковой роты, командиром офицерской роты резерва, слушателем батальона усовершенствования офицерского состава.

В июне 1944 года был отозван в ГУК Красной Армии и направлен в ГСВУ. В Суворовском училище был начальником младшего и старшего подготовительных классов, а затем с августа 1947 года по сентябрь 1956 года офицером-воспитателем. В 1956 году был демобилизован из рядов Советской Армии в звании подполковника. В 1957 году поступил и в 1962 году окончил Горьковский педагогический институт по специальности «учитель истории».

Работал преподавателем военного дела, директором вечерней школы, методистом института усовершенствования учителей, директором областной фильмотеки. И. П. Толмачев – учитель высшей квалификации, награжден значком «отличник просвещения», 18 правительственными наградами, в том числе орденом Отечественной войны. В 2000 году ему было присвоено воинское звание – полковник.

Иван Петрович принимает активное участие в работе Совета клуба ветеранов ГСВУ.

Особую роль в жизни училища, занимали офицеры-воспитатели. Они были с нами целыми днями, с утра до позднего вечера. Всегда готовые придти на помощь, что-то подсказать, ответить на любой вопрос, выслушать.

У нашего взвода офицером-воспитателем был майор Иван Петрович Толмачев. Участник войны, он был нам как отец. Всегда подтянутый, удивительно корректен. Безупречное ношение военной формы нас всегда поражало. Мы стремились ему подражать.

Нельзя сказать, что все было безупречно и гладко в училище. Немало было и самоволок, и нарушений распорядка дня, и стихийно возникавших драк, и обид, расстройств от полученных плохих оценок, наказаний за курение, опоздания из увольнения – все это было.

Сколько же надо было терпения и умения нашим педагогам, чтобы воспитать в суворовцах верность товарищеской дружбе, честность и порядочность во взаимоотношениях, пунктуальность, уважение к старшим по званию, любовь к армии и воинским дисциплинам. И им это удалось! Спасибо им огромное!

В октябре 1941 года меня в возрасте 19 лет призвали в армию и направили на Дальний Восток. Учился в полковой, затем в дивизионной школе, на шестимесячных курсах в училище командиров. Служил в Хабаровске в 18-м особом стрелковом батальоне командиром отделения. С 1944 по май 1945 года учился в пехотном училище в Свердловске, однако по состоянию здоровья был отчислен и направлен старшиной роты, где служил до ноября 1946 года.

В ноябре 1946 года я был демобилизован и вернулся в Горький. В марте 1947 года районным военкоматом был направлен в Горьковское суворовское училище на сверхсрочную службу. И вот в этом училище началась моя новая военная служба, где я стал отвечать за ребят, которых принял как помощник офицера-воспитателя. Меня зачислили в 5-ю роту, где командиром был майор Шутов. В отделении, с которым мне пришлось работать, командиром был старший лейтенант А. Д. Соловьев. Нам доверили двадцать три ребенка, которых мы должны были воспитывать и совместно с преподавателями училища обеспечить получение ими среднего образования.

Мои обязанности заключались в том, чтобы класс и спальня находились в хорошем состоянии, ребята качественно готовили уроки. В это время начальником училища был генерал-майор Железников, который издал приказ, чтобы офицеры-воспитатели и помощники постоянно находились в училище. Никаких выходных и свободного времени у нас не было, т. е. суворовцы были постоянно в контакте с нами.

После Железникова училищем командовал генерал-майор Смирнов, который установил восьмичасовой рабочий день. Работать стало легче. Помощники офицеров-воспитателей работали до обеда, а офицеры-воспитатели – до отбоя. Очень часто нам и офицерам-воспитателям приходилось дежурить по роте. В отделении, которое я принял, на мой взгляд, были хорошие ребята, очень дружные, собранные в единый коллектив, но, конечно, среди хороших, оказались несколько ребят, которые не отвечали этим требованиям, нарушали дисциплину. С этими ребятами пришлось расстаться. И мне как помощнику офицера-воспитателя входило в обязанность сопровождать их в город, где жили их родители. Один раз в неделю суворовцев водили в баню, и все помощники офицеров-воспитателей проверяли, чтобы суворовцы хорошо помылись. В 1948 году мой офицер-воспитатель уехал учиться в Ленинград, и мне почти три года пришлось выполнять обязанности и офицера-воспитателя, и помощника. Конечно, работать стало труднее.

Суворовцы очень много занимались спортом. Среди ребят были хорошие баскетболисты, много гимнастов-разрядников, лыжников, стрелков. В общем, суворовцы были всесторонне развиты. Их обучали музыке, бальным танцам.

Когда в училище проводили культурно-массовые мероприятия, приглашались девочки из школ г. Горького. В воскресные дни суворовцев отпускали в город по увольнительным запискам. Одни ходили в кинотеатры, а другие ребята посещали своих родителей, которые жили в городе. Летом суворовцы и воспитатели уезжали в лагерь, который находился недалеко от училища в Зеленом городе. В лагере суворовцы занимались спортом, купались в реке Кудьма.

Семь моих бывших суворовцев живут в Москве: Быков Андрей, Гуляев Павел, Терехов Юрий, Супранков Александр, Поздняков Александр, Киреев Владимир, Резник Леонид. Все они имеют высокие воинские звания, а некоторые из них получили высшее образование и работают в гражданских отраслях народного хозяйства. Три бывших моих суворовца живут в Н. Новгороде. Двое работают – Нестеров Владислав и Собин Анатолий, а Руновский Станислав на пенсии. Мы с суворовцами живем очень дружно. Когда наступают торжественные даты, великие праздники, связанные с учебой в суворовском училище, москвичи обязательно приезжают в Нижний Новгород. И можно сказать, что я опять встречаюсь со своими ребятами, а им уже под 70 лет, и мне становится очень приятно, что я опять с ними.

Кочеров Иван Павлович родился в 1922 году в селе Дивеево-Усад Починковского района Нижегородской области. Участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, награжден медалями «За победу над Германией» и «За победу над Японией». В 1947 году зачислен на сверхсрочную службу.

После переезда училища в Москву с 1956 года служил в должности старшины роты в войсковых частях, расквартированных в г. Горьком. За службу в армии награжден десятью медалями.

В 1973 года прапорщик И. П. Кочеров приказом командующего Московского военного округа войск ПВО страны был уволен в запас, но продолжал работать в различных организациях города до конца жизни.

На его плечах лежали все хозяйственные заботы о суворовцах старшей роты, насчитывающей сто человек. Чего только стоило своевременно обеспечить по сезону каждого воспитанника обмундированием, чтобы оно было впору непрерывно растущим мальчишкам! Поддерживать в исправном состоянии оборудование и мебель в классных и спальных комнатах (они назывались на французский манер  дортуарами). Работать приходилось целыми днями, от зари до зари.

Свои обязанности Иван Павлович исполнял аккуратно и с душой, относясь к своим подопечным ребятишкам по-отцовски. И суворовцы ценили его родительскую о них заботу, сохранив добрую память о нем на всю жизнь.

Иван Павлович был непременным участником всех встреч выпускников и воспитателей ГСВУ, оставаясь лидером всех бывших старшин и помощников офицеров-воспитателей, живущих в г. Горьком.

Исаак Львович Дейч родился 5 марта 1911 года. В 1937 году окончил Горьковское музыкальное училище. В 1939-м призван в ряды Красной Армии капельмейстером духового оркестра в 409-й стрелковый полк 137-й стрелковой дивизии в г.Саранск.

В начале войны полковой оркестр вместе со своим дирижером трижды выходил из окружения. На фронте И. Л. Дейч находился до 1943 года, затем был переведен в 7-й запасной полк, расквартированный в г. Горьком. В 1946 году И. Л. Дейч стал военным дирижером духового оркестра Горьковского суворовского училища и руководил им вплоть до 1956 года.

После суворовского училища Дейч работал военным дирижером в танковой дивизии, расквартированной в г. Горьком. В 1959 году демобилизовался, руководил духовым оркестром Сормовского ДК. В музыкальном училище преподавал дирижирование и руководил духовым оркестром. Умер 26 сентября 1979 года.

Духовой оркестр – это целое явление в жизни училища. Он прививал воспитанникам азы музыкальной культуры, участвовал во всех торжественных построениях училища, сопровождал строй суворовцев в прогулках по городу. А танцевальные вечера! Их невозможно представить без нашего оркестра и его капельмейстера («капельдудки») И. Л. Дейча. В выходные и праздничные дни оркестр играл в столовой во время обеда… 

В двух старших классах полагалась конная подготовка. Для этих целей в училище содержался взвод строевых лошадей. Преподавателем конной подготовки был майор Сергей Васильеич Татаринов. Свою службу он начинал в кавалерии царской армии и к 1944 году дослужился до майора Красной Армии.

Человек он был одержимый в своем деле – лошадей, как говорили, любил больше, чем жену. И эту любовь вместе со старыми кавалерийскими привычками и традициями просто и ненавязчиво старался передать нам. Он был сух, строг, немногословен, но мы боготворили его и уважали безмерно.

Вот почему, например, родился жест держать рюмку в правой руке с горизонтально поставленным локтем? Это старый прием гусар и драгун. Ведь в спешенном положении лошадь у них всегда находилась справа и, чтобы она не лезла мордой в рюмку, нужно было именно так держать свою руку.

Каждого из нас майор Татаринов закрепил за определенным конем или кобылой. Это было на первом занятии по практической езде. Построив взвод и проходя перед строем, тыкал пальцем и говорил: «Конь Аметист, кобыла Пальма …». Я попал на коня Аметиста.

На конные занятия надевали брюки с лампасами, белую гимнастерку, карабин за спину и шашку. Непременным атрибутом были шпоры. Их особенно берегли, регулярно начищали до блеска и даже серебрили в отработанном фотозакрепителе. Кроме конной подготовки, они нужны были нам на балах – какая же мазурка без шпор!

Ездили в драгунских седлах. Научились седлать, чистить и купать лошадей, ходили дежурить на конюшню.

Майор Татаринов любил, построив взвод по три в ряд, сам впереди, легкой рысцой проезжать по близлежащим к лагерю деревням. Там у него были знакомые солдаты-ветераны. На нас с восторгом смотрела вся деревня. Тут уж и мы старались не ударить в грязь лицом.

Одним из запомнившихся советов майора Татаринова была рекомендация, как на всю жизнь сохранить фигуру: тонкую талию и более широкие плечи – изящную фигуру. Для этого нужно было совсем немного: взять ремень, подогнать его окружность по своей голове, а потом надевать и носить в этом же размере на положенном месте.

Преподавателем конной подготовки был майор Татаринов. Вес с седлом – стандартный для жокея. Сожалел, что с «возрастом расслабился» и теперь спит не на одной, а на двух попонках. Лошади – его основная страсть. Рождению жеребенка радовался, как рождению первенца. Такое впечатление, что не уходил из конюшни.

Всю теоретическую часть верховой езды изложил за час: дал краткое изложение о «статях» лошади и важнейших требованиях «техники безопасности». Остальное отрабатывалось практической ездой. Учил жестко. Обычно занятия в лагере проходили на круге около стадиона. Каждая группа занималась минут по тридцать. Однажды наша группа первые двадцать минут покружила по кругу. Затем последовала команда проверить седловку, и Татаринов устроил «большой переход» (часа на полтора или больше). А так как все мы нарушили данные нам еще на первом занятии указания по «технике безопасности» (пришли в трусах), то минут через сорок езды трусы превратились в «орудие страшных пыток». Но переход по пересеченной местности на разных аллюрах продолжался. Результат перехода был хорошей наукой для тех, кто без должного внимания выполняет советы старших начальников.

Первым офицером-воспитателем у нас был капитан Пешков (профессиональный педагог). На фронте воевал в самые трудные годы. Из наград только «Красная Звезда». Ему пришлось нелегко. Месяца два мы «притирались» друг к другу, не всегда это проходило гладко.

Мы были очень разные. Афоня Шкуратов, сын полка, награжденный двумя медалями «За Отвагу» (за спасение командира и доставку донесения из окружения), обладал огромной физической силой, всегда спокойный, с высокоразвитым чувством собственного достоинства. Сироты и из полных семей, ребята, бывшие на оккупированной территории и многое познавшие на собственной шкуре. Все прошли жесткую школу военного детства. Из этой разношерстной группы пацанов, собранной по ранжиру (на момент поступления в училище), Пешков создал взвод. После окончания войны Пешков, если правильно помню, воспользовался приказом о демобилизации педагогов и уехал на родину.

Пришел капитан Дмитриев, который и довел нас до выпуска. Служил на Дальнем Востоке, участвовал в завершающем этапе войны, награжден многими орденами и медалями. Спустя пятьдесят лет я узнал, что он был и десантником. Ему с нами было труднее, чем Пешкову. Он еще учился сам и познавал науку воспитания «методом проб и ошибок» на практике общения с уже сформировавшимся коллективом. Удивлял необыкновенной памятью на прочитанное. Цитировать мог страницами.

Не могу не рассказать о начальнике санчасти подполковнике Фортунатове. С его приходом резко уменьшилось число простудных больных и прекратилось хирургическое удаление фурункулов. Думаю, что многие помнят полоскание крепким солевым раствором под надзором дежурного по роте, лук на второй завтрак и прочее. Он был увлечен народной медициной (готовил работу по целебным свойствам различных растений). Народную медицину начал изучать до войны, после окончания института. Продолжил на фронте (служил в казачьем кавалерийском корпусе, где многие казаки имели ладанки с травами и знали необычные приемы лечения огнестрельных ран, завещанные дедами). Некоторыми из его советов и рецептов пользуюсь до сих пор. От него узнал, в чем принципиальное отличие тибетской и русской народной медицины от медицины европейской, как принятие христианства и реформы Петра Первого привели к утрате многовекового опыта, а первая мировая и гражданские войны почти полностью пресекли традиции травничества. Имел свою теорию «жизненного цикла» лекарств. Некоторые количественные параметры этих циклов, опубликованные японцами в 70-х годах, почти совпали с его оценками. Позже, в 80-х годах, когда узнал о монгольском опыте восстановления древних рецептов тибетской медицины, понял, что это был более чем неординарный специалист.

Замполит, полковник Трубин. Один из инициаторов идеи создания значка для выпускников суворовских училищ. Он хотел, чтобы у каждого училища был свой знак. Просил создать вариант для конкурса знаков. Я представлял свой. Было еще несколько, но фамилии ребят не помню. Перед сочинением на аттестат зрелости прошел слух, что свободная тема будет о человеке коммунистического будущего. По просьбе нескольких ребят Трубин привел интересные данные из статьи Сталина, опубликованной перед самой войной. Это была точка зрения, принципиально отличная от обычных толкований, особенно в части места и роли людей и уровня их профессиональной подготовки и специализации. На выпускном вечере в Доме офицеров запомнилась его очень краткая, мудрая, образная и восторженно-грустная обобщенная характеристика танцующих. Точность и смысл стал понятен через много лет, когда все мы обзавелись семьями.

Валентина Степановна Стародубровская родилась в 1909 году в городе Дзержинске. Отец, Степан Сергеевич Маркитанов, сын кузнеца, в молодости вместе с отцом работал в кузнице. Отец – участник Первой мировой войны. После революции работал государственным служащим. Мать – Анфиса Ивановна Пигеева, дочка известного в те годы в Нижнем Новгороде капитана парохода «Гражданин» Ивана Сергеевича Пигеева.

Свою трудовую деятельность Валентина Степановна начала на фабрике детских игрушек в Растяпине – Дзержинске, затем, окончив курсы переводчиков немецкого языка, была направлена на один из Выксунских заводов в качестве переводчика. В возрасте 24 лет  вышла замуж. Закончив заочно Харьковский институт иностранных языков, перешла на работу в Выксунскую среднюю школу № 8 учителем немецкого языка.

В 1944 году была приглашена на работу в качестве офицера-преподавателя немецкого языка в Горьковское суворовское военное училище, в котором работала до перевода училища в Москву.

В 1956 году Валентина Степановна перешла на работу в Горьковское военное училище связи на должность начальника цикла иностранных языков. К этому времени заочно закончила факультет английского языка Горьковского государственного института иностранных языков и перешла на преподавание английского языка. За несколько лет до выхода на пенсию, уволившись из училища, она приняла предложение руководства Совнархоза возглавить Курсы  повышения квалификации высшего инженерного состава при Совнархозе. Затем возглавила Институт повышения квалификации высшего инженерного состава. Скончалась в 1986 году.

Валентина Степановна была по праву одним из самых любимых преподавателей ГСВУ. Немецкий язык не был среди обожаемых предметов, но благодаря педагогическому таланту, а главное – из-за душевного отношения к нам, все учили язык с должным усердием. Было просто стыдно не выучить урок!

В тяжелые послевоенные годы ей одной пришлось растить двух сыновей, но она находила время и силы часто бывать среди суворовцев и во внеучебное время. В первые годы жизни ребят в казарменных условиях, когда только еще началась жизнь без семейной опеки родных и близких, помощь Валентины Степановны была неоценимой. Она помогала подгонять суворовцам вновь выданное обмундирование. Учила шить иголкой, показывала, как правильно подшивать подворотничок, учила другим житейским «премудростям».

Ребята тянулись к ней, делились с ней наболевшим, получая от нее поддержку и ценный совет. Иногородние суворовцы часто посещали ее семью в выходные дни, находя там ласковый прием и домашний уют.

После окончания ГСВУ многие выпускники писали ей письма из военных училищ и различных гарнизонов, где проходила их офицерская служба.

Она была непременным участником традиционных встреч суворовцев в г. Горьком. Ее добрый взгляд и светлая улыбка согревали души ее бывших учеников, которые до седых волос относились к ней, как к родной матери.

Елена Михайловна Травинина родилась в 1915 году в семье служащего. В 1932 году закончила Горьковское педагогическое училище, в 1937 году – физико-математический факультет Горьковского педагогического института. Работала лаборантом кафедры теоретической механики Водного института, преподавателем математики в средней школе № 14.

В школе № 14 я работала вместе с Торбеевой, преподавательницей русского языка. Она была прекрасным педагогом, и ее пригласили на собеседование. Она предложила и мою кандидатуру. Я согласилась и пошла на собеседование к начальнику учебного отдела Суворовского училища А. И. Аверину. Он остался доволен беседой, и меня приняли. Я набралась смелости и попросила старшие классы. Он ответил, что два старших класса дают Г. Н. Капралову, он окончил методические курсы, а два других – мои.

Меня привлекали материальные условия работы: более высокая зарплата и паек, что было очень важно в период войны. В училище я встретила молодой и здоровый коллектив, прошедший войну и знающий цену человеческим отношениям. Работать было интересно и приятно. Хотелось дать суворовцам как можно больше и твердых знаний, и тепла, которого многие из них были лишены войной.

Запомнился урок в 3-м отделении 1-й роты. Я открыла дверь в класс, и меня встретила тревожная тишина, очень необычная для этого отделения. Приняла рапорт дежурного, осмотрела себя – все ли в порядке. Села, начала урок. Стала вызывать к доске, а сама как обычно пошла между столами к противоположной стене. И тут я увидела ужа, который ползал на электрошнуре над моим столом. Испугалась, но вида не подала и сказала: «Кто его туда посадил, тот и снимет».

Из суворовцев вспоминаю Ермина, Володю Соколова (он был весьма галантен), Капустина, Канашкина,  Норкина и других. У меня было два выпуска: 1949 года – вела пять лет, и 1951 года – вела два года. Позднее вела младшие классы и преподавала астрономию. Наши воспитанники нас не подвели. Большинство из них кончили академии, институты и успешно работали на пользу Родины.

С начальниками училища отношения у меня сложились нормальные, что нельзя сказать о начальниках учебного отдела Аверине и Петрунине. Аверин обладал особой манерой разговора, что затрудняло общение. Петрунин однажды принимал у нас экзамен по воинским уставам. Я ответила, он меня поправил, я настаивала на своей правоте. На этом и расстались. Потом он подошел, извинился и сказал, что я была права.

С начальником политотдела Толстым отношения были строго официальные. Командир 1-й роты Едунов всегда чувствовал себя командиром, и отношения были соответствующие. С большинством офицеров-воспитателей отношения были дружеские.

Отличные отношения были на кафедре математики. Старший преподаватель Прохоров был грамотным справедливым человеком. Сложности появились, когда Прохорова сменил Величко, но потом и они прошли. С Г. Н. Капраловым мы дружили домами и очень часто вместе готовили конспекты к занятиям.

В 1956 году мы все знали, что училище переводят. Не всем предлагали поездку в Москву. Я отказалась. Сын кончал десятый класс, квартиры не предлагали. Я уволилась из армии и пошла работать в школу № 130 на Краснофлотской улице. После Суворовского училища продолжала работать в школах г. Горького и на курсах по подготовке в вуз при политехническом институте. В 1976 году ушла на пенсию.

Чем дальше уходят прожитые годы, тем чаще вспоминаешь детство и юность. Вспоминаешь не только своих родителей, но и учителей, тех, кто дал тебе знания, дорогу в жизнь. Я принадлежу к первому набору 1944 года воспитанников Горьковского СВУ. Окончил его в 1952 году. До сих пор, встречаясь со своими однокашниками, мы часто вспоминаем своих офицеров-воспитателей и преподавателей, тех, кто учил и воспитывал нас. Один из них – наш Сергей Фролович Петрушков.

Он родился 4 октября 1911 года в селе Мало-Петровское Юрьев-Польского района Владимирской области в семье крестьянина. Окончив 4 класса сельской начальной школы, с 18 лет работал на железной дороге, а в связи с сезонностью работы по ремонту путей, перешел трудиться на текстильную фабрику. Работая, Сергей Фролович продолжал учиться. В мае 1930 года он стал городским почтальоном в Юрьеве-Польском, а вскоре был избран депутатом городского совета. Когда вышло постановление Правительства «О всеобщем начальном образовании», Сергея Фроловича направили на трехмесячные курсы при педагогическом техникуме, по окончании которых, в августе 1931 года, он стал учителем начальных классов.

Проработав два года, он поступил учиться на рабфак при Ярославском пединституте, затем окончил физико-математический факультет Ярославского института и в 1939 году был направлен преподавателем физики в среднюю школу № 51 города Иваново.

Началась Великая Отечественная война. Сергей Фролович из-за сильной близорукости был не годен к строевой службе. И все же в марте 1942 года его призвали в пулеметную роту 7-го запасного полка в Горьком. Из Горького, как человек, имеющий высшее образование, был определен на службу в Арзамасское пулеметно-минометное училище. 6 ноября 1942 года Сергей Фролович стал лейтенантом и был направлен в район Северного Донца командиром пулеметного взвода.

В боях по освобождению Новочеркасска был ранен, но оставался в боевом строю. В боях на реке Миус он командовал ротой. С тяжелыми боями Сергей Фролович дошел до Молдавии. Был награжден орденом Красной Звезды. За годы войны получил четыре ранения.

Летом 1944 года Сергея Фроловича вызвали в отдел кадров дивизии, после вопроса об образовании и прохождении службы ему сказали, что в стране по приказу Сталина организованы суворовские военные училища и туда откомандировываются офицеры с педагогическим образованием. Сергей Фролович получил предписание прибыть в г. Солнечногорск на курсы «Выстрел», в группу суворовских военных училищ.

В Солнечногорске собралось около 50 человек, после индивидуальной беседы с каждым Сергею Фроловичу было предложено место преподавателя 6-го класса Горьковского или Тульского СВУ. Он выбрал Горький и 14 августа 1944 года уже был в кабинете первого начальника Горьковского СВУ генерал-майора Железникова.

За свою педагогическую деятельность в Горьковском СВУ он сделал 6 выпусков. В 1956 году Горьковское СВУ было передислоцировано в Москву и стало именоваться Московским СВУ. Сергей Фролович и здесь сделал 11 выпусков.

В 1961 году ему присвоено звание «Отличник народного просвещения РСФСР», а в 1970 году – «Отличник народного просвещения СССР». Он награжден орденом Отечественной войны I степени и многими медалями.

Мы, бывшие воспитанники Горьковского СВУ – Казаков И., Сливкин Л., Турецкий В., Николаев Л. и другие, живущие в Москве и Подмосковье, постоянно навещаем его, вспоминаем дни учебы, своих воспитателей и учителей, оказываем посильную помощь.

Наверное, трудно нас было учить. Но мы упорно учились, многие воспитанники Горьковского СВУ стали видными государственными деятелями, военачальниками, деятелями науки, культуры и искусства. И в этом немалая заслуга Сергея Фроловича Петрушкова – нашего физика.

В июле 1944 года я был отозван с фронта и направлен в качестве преподавателя в образовавшееся в том же году в г. Горьком Суворовское военное училище. К этому времени я был уже четыре раза ранен. С нами, небольшой группой офицеров, отозванных, как и я, с фронта для работы в открывающихся в конце войны в различных городах Советского Союза суворовских училищах, были проведены специальные десятидневные сборы в городе Солнечногорске Московской области, по окончании которых всем нам были присвоены очередные воинские звания.

Вместе со мной в Горький поехали офицеры Юрий Павлович Субботин и Константин Николаевич Митькин. Помню, что, приехав в Горький, мы все трое выстирали в Волге свое обмундирование и утром отправились на прием к начальнику училища генерал-майору Железникову. Это был боевой генерал, имевший награды. На фронте командовал дивизией, был ранен, и у него была явно заметная хромота. Начальник училища побеседовал с нами и в заключение беседы сказал приблизительно следующее: «Ну, что же, товарищи офицеры, думаю, что если по своим профессиональным качествам вы, друзья мои, будете соответствовать целям и задачам, которые поставлены перед офицерами-воспитателями и преподавателями училища, то и работать здесь вам до седых волос».

В течение нескольких месяцев я был единственным в училище преподавателем физики. Много энергии потратил тогда на приобретение необходимой аппаратуры, учебных пособий, ездил с этой целью в Москву, Киров, Иваново. Со временем в училище пришли еще преподаватели физики – сначала Сергей Серафимович Лысихин, а затем Михаил Федорович Панкратов. Мы, как и большинство преподавателей, работавших вместе с нами в училище, очень много времени проводили в стенах училища, занимаясь с ребятами дополнительно и ведя кружковую работу. Замечательно работали в училище кружки по радиотехнике и авиамоделизму.

Из своих бывших учеников особенно запомнились мне своей увлеченностью на уроках по физике, а также своим активным участием в нашей с ними внеклассной работе такие, как Лева Носков, Борис Забегалов, Эдик  Ямпольский, Саша Мартыненко, Владислав Блатов, Слава Маркичев. Да разве перечислишь сейчас всех тех ребят, бывших суворовцев и моих любимых учеников, о которых мне всегда очень и очень приятно вспоминать? Их у меня было немало.

Работала в ГСВУ с 1945 по 1952 год, все 7 лет преподавала в двух взводах: 4-м и 5-м (номер роты менялся соответственно с годом обучения). Ребят своих я знала хорошо, так  как взяла их 10 – 11-летними пацанятами. У многих из них отцы погибли во время войны. Были и такие, которые вообще остались без родителей. В общем, дети, пережившие войну, а это были особенные дети, знающие, что такое голод, холод, бомбежки.

Хорошо помню всех моих горьковских ребят. Ведь для преподавателя его первые ученики – это как первая любовь, никогда не забывается. Я могла бы перечислить всех ребят по фамилиям и именам. Некоторых я с 1952 года не видела, а других встречала и потом. Леня Уник приходил несколько раз ко мне в Оренбурге, когда учился в Уфимском офицерском училище. Алик Керн и Сева Лысенко навещали меня уже после 1958 года в г. Горьком, других встречала потом на юбилеях училища. Из 5 –го взвода не только помню, но встречала позднее, да и сейчас они меня не забывают, спасибо им за это. Это Собин, Руновский, Нестеров, Киреев, Терехов, Быков, Поздняков, Супранков, Гречин, Гуляев. Очень жалею, что ничего не знаю о Вале Оленине, самом моем способном ученике и очень хорошем человеке.

У нас с ребятами был кружок переводчиков (в основном 5-й взвод). Ребята переводили небольшие рассказы французских писателей и детские рассказы русских авторов на французский язык. Эти переводы они потом переплетали в книжки, оформляли художественно и литературно. Некоторые из переводов оформлял Олег Голянд – он очень хорошо рисовал. Ребята охотно занимались в кружке, я тоже любила эти наши вечерние занятия. Обстановка была неофициальная, домашняя. В конце учебного года в училище устраивалась выставка работ суворовцев по всем предметам. Наш кружок всегда занимал видное место.

Офицерами-воспитателями в этих взводах были хорошие люди, любящие детей и свою работу. Во 4–м взводе Алексей Яковлевич Вопилин, а в 5-м – Александр Дмитриевич Соловьев. После того, как Соловьев уехал учиться в академию, во взводе сменилось три офицера-воспитателя, но он для ребят сделал больше всех остальных. Ну, и, конечно, бессменный помощник офицера-воспитателя Александр Алексеевич Потапов. После Соловьева он фактически воспитывал ребят и был не только наставником, но и другом (каким он является и сейчас). Вспоминая горьковских суворовцев, дорогих моих мальчишек, я вижу, что, несмотря на то, что жизнь у всех сложилось по-разному (одни стали генералами, профессорами, доцентами, другие просто добросовестно отслужили свою службу и ушли на пенсию в немалых чинах), все они состоялись как порядочные, честные, достойные люди. А это самое главное. И я горжусь тем, что когда-то была их преподавателем, а значит, тоже что-то вложила в их воспитание.

 Из воспоминаний Александра Веревченко

Преподаватель черчения капитан Меньшутин. Небольшого роста. С иронией говорил, что если мы когда-нибудь повторим его топографические маршруты по Сибири и Дальнему Востоку, то сточим свои ноги на значительно большую величину. Посмотрев одну из наших стенгазет, познакомил со своей коллекцией альбомов шрифтов для оформления чертежной документации. Каких только там не было образцов: рондо, рококо, ампир, модернистские 20-х годов, ленинский (разработанный на основе его рукописей) и другие, иногда более, чем необычные.

Интересный факт: многие преподаватели помогали в оформлении газеты (кто советом, кто идеей или замечаниями по стилю оформления, но никогда не вмешивались в содержание заметок), и только преподавателю рисования наши «творческие потуги» были «до фонаря».

Меньшутин считал, что в мастерство чертежника входит не только умение чертить, но в не меньшей мере и умение исправлять выявленную ошибку так, чтобы ее не было видно. Не терпел испорченных чертежных инструментов, плохо отточенных карандашей и тупых перочинных ножей.

Все учебные модели, которые использовались на занятиях, были выполнены им с высокой точностью и мастерством.

Вел кружок моделирования, где учил клеить сложные геометрические фигуры из ватмана. Особое внимание уделял деталировке сложных фигур, оптимальному построению разверток и точности выполнения чертежей и моделей.

Другим специалистом по изготовлению учебных пособий был преподаватель математики капитан Капралов. Он изготовил из стекла уникальный комплект объемных моделей всех теорем учебника по стереометрии. Подобных пособий никогда видеть больше не приходилось.

Капралов не вел занятий с нашим взводом, но я наблюдал его во внеклассной обстановке (занятия по моделированию Меньшутин проводил в большой преподавательской, где размещались и математики). Занятия проводились вечером. Преподаватели обычно засиживались допоздна, обсуждали дела учебные и житейские, не обращая на нас особого внимания (точнее, не мешая нам). Разговор велся доброжелательно, спокойно, с иронией обсуждались ошибки, выявленные при проверке тетрадей, особенно лингвистические. Интересно было наблюдать, как Прохоров и Меньшутин заготавливали самокрутки и, одновременно, рассуждали о вреде курения.

В один из таких вечером Капралов показывал преподавательнице свою вышивку. Они увлеченно обсуждали какие-то тонкости процесса. Меня это удивило. Неприятие «женской работы» сменилось восхищением мастерством выполнения моделей, в которых все плоскости, линии, точки и их пересечения были ювелирно вытканы из разноцветных шелковых нитей.

О заведующем военным кабинетом Александре Михайловиче Пачкунове могу добавить немного. О службе не рассказывал. Любил играть на фортепьяно, играл артистически, много рассказывал о музыке. Однажды сказал, что в консерватории учился вместе с Цфасманом. В любое время можно было зайти в военный кабинет и повозиться с имевшимися в кабинете образцами вооружения. Для меня кабинет являлся местом «психологической разгрузки»: народа немного, возишься с образцами, никто не мешает. Побочный результат: неплохое знание материальной части имевшегося оружия («Максим», ротный пулемет, впервые ознакомился с трофейным немецким автоматом под промежуточный патрон и т. д.).

Преподаватель истории майор Коротков. Учил истории. Поэтому до сих пор не переношу тех, кто, вытаращив глаза, бормочет, что все боялись сказать, все не знали и не ведали и только теперь осознали и поняли. Чушь! Коротков рассказывал и о письме Ленина «К съезду», и какова была расстановка сил в партии в тот момент. Разъяснял, в чем суть ошибок коллективизации (и о своем участии в ней), в чем особенности Центральной России и Сибири, причины голода. От него впервые узнал о «бабьем бунте», когда за один год вместо 5 млн. крестьянских дворов образовалось более 15 млн. Как при этом делилось между снохами имущество (кому лошадь, кому плуг, а кому упряжь!) и что из этого вышло, и о многом другом. Позднее, в 65-году у старого биолога и этнографа в отчетном альбоме экспедиции тех лет видел документальные подтверждения: распиленную надвое «пятистенку», разрезанные на «собственные» земельные участки. С уроков Короткова начался интерес к истории, сначала Египта и Греции, а позднее и новейшей истории. Он помог осознать, что для правильного понимания событий нужно изучать противоречивые источники.

Преподаватель географии капитан Родионов. Слышал, что он окончил несколько факультетов. Когда Алексееву из 3-го взвода для написания реферата по картографическим проекциям потребовалось какое-то уникальное издание, Родионов заказал его из областной библиотеки имени Ленина. Если не ошибаюсь, оно было из спецхрана, и на нем были шифры библиотеки Гитлера. Книга была на немецком, набрана готическим шрифтом. Алексеев изучал английский. Как они с Родионовым вышли из положения – не знаю. Но мне кажется, что обработку материала Алексеев провел сам. Родионов был требователен к знанию карты, особенно описания прохождения границы. За незнание карты можно было заработать «гуся» (двойка), которого исправлять было трудно. У него было свое видение места Германии в европейской истории, а Китая и Индии – в мировой.

Не терпел распространения нелепых слухов. На памяти следующее событие. Готовили после отбоя очередную газету. Часа в 2 ночи посмотрели в окно. Полнолуние. Решили пошутить. Растолкали одного из спящих и втолковали ему следующее: по радио Левитан зачитал экстренное сообщение ТАСС, в котором говорится, что от Луны отвалился кусок. Через 3 месяца он может упасть на Землю и тогда конец света, а может и проскочить мимо. Утром этот воспитанник пересказывал нам это сообщение от своего лица и со ссылкой на 1 роту. Слух пополз по училищу, наращиваясь дополнительными подробностями. На 4-м уроке в класс врывается (иначе его вхождение назвать нельзя) Родионов. Не выслушав доклада дежурного, ударив со всей силой указкой по столу, сделал «краткое заявление»: «Каждому, кто задаст вопрос о развалившейся Луне, поставлю «жирного гуся» за четверть по географии, буду просить такой же меры по физике». С тех пор всегда, услышав и прочитав «сенсационное сообщение» о любых событиях, вспоминаю о соучастии в сотворении «мифа местного значения» и его преобразованиях теми, кто, пересказывая слух, ждал «конца света» и мучился над вопросом, а стоит ли в оставшиеся дни «грызть гранит науки молочными зубами».

Преподаватель физики капитан Лысихин. С его предмета началось мое вхождение в «информационную деятельность» – первый реферат на техническую тему и первые попытки сбора материалов по устройству и принципам действия автоматического и стрелкового оружия. Лысихин умел привлекать к работе руками: «конструировали» тележку с капельницей для измерения ускорения свободного падения, вели ее испытания, в процессе которых пришлось повозиться с изготовлением капиллярных трубок. Созданный «шедевр» не отличался высоким качеством, но продемонстрировал всю сложность исполнения «простейшего научного инструментария», нарисованного в учебнике физики. От него впервые узнал о существовании отечественных «сверхдальнобойных снарядов», созданных во время войны, но так и не применявшихся. Рассказывал, как нам были «подарены» английские радиолокационные станции без документации, как несложно вывести из нормальной работы энергосистемы, как взорвать мукомольное предприятие без взрывчатки и о многом другом, выходящем за пределы физики, но использующем физические законы. Обратив внимание на мое увлечение рисованием карикатур, попросил тетрадь, просмотрел, дал серьезный разбор сделанного и посоветовал прекратить упражнения, объяснив причину. Больше я этим видом «творчества» не занимался. Увлекся техническим рисунком.

О немецком языке. В 1945 году у нас появился новый преподаватель немецкого языка капитан Мансуров. Внешне выглядел «чистокровным арийцем»: белокур, голубоглаз, высок, строен, стойка немецкая. Как потом мы узнали, он с 1937 года пробыл в Германии (в Берлине). С первого появления в классе он нам дал понять, что «Anna und Marta baden» к немецкому языку имеет очень малое отношение. Выслушав доклад дежурного, он несколько раз произнес что-то для нас совершенно непонятное. Внимательно посмотрев на наши ошалелые лица, произнес новую фразу, в которой были какие-то знакомые фрагменты. Очередное недоумение, после которого было сказано, что это известный нам доклад, но произнесенный на разных немецких диалектах. Так началось изучение немецкого в новых условиях. Изменилось все. В течение месяца мы перешли на готическое письмо. К каждому уроку приходилось готовить краткое сообщение на немецком. Урок начинался с изложения сообщений. Опрашивалось 5-8 человек. Отсидеться на уроке не было возможности, в любой момент мог поднять и потребовать исправить ошибку докладывающего. Домашние задания были разрисованы красными чернилами.

Рассказывал о Германии (особенностях идеологии, быта, воспитания, поведения). Точность описания смог оценить через 10 лет, когда служил в Польше на бывших немецких территориях и побывал в краткосрочной командировке в Германии.

Однажды Мансуров по «настойчивой просьбе учащихся» продемонстрировал прием защиты. Давыдов, наносивший удар на «полном серьезе», оказался подвешенным с вывернутой за спину рукой и вылетел из класса за дверь под ноги выходившей из соседнего класса преподавательницы. Все это  проделал Мансуров мгновенно, одной рукой, не сдвинувшись с места.

Мансуров пробыл у нас недолго. Передал наш класс лейтенантам Филипповой и Стрелковскому, которые прибыли из Нюрнберга, где они были синхронными переводчиками. Класс разделили на две группы. Я попал в группу Филипповой, которая завершила наше языковое образование. Немецкий давался лично мне нелегко. Полученного хватило и на кандидатский минимум. На подготовку к экзамену было всего два месяца. Пришлось переводить книгу по геодезии –  предмету, который на момент перевода был знаком на уровне Корана (знакомо только название, о содержании ни малейшего понятия).

Выдержка, настойчивость и реакция на наше поведение у Филипповой были необыкновенные. Ни разу не повысила голос. Улыбаясь, шуткой, эта хрупкая женщина могла «смирить» не только отдельного суворовца, но ворвавшуюся до окончания урока вторую половину взвода, завершившую занятия досрочно. Во время выпускного экзамена она должна была быть в декретном отпуске. Но не ушла, провела занятия и сам экзамен, завершив который, она отбыла в родильный дом, а мы на выпускной вечер.

Филиппова много рассказывала о ходе Нюрнбергского процесса, о поведении бывших «союзников», как американцы сорвали присутствие знающих немецкий язык советских представителей на казни главных военных преступников. В результате последние слова казненных мы знаем в пересказе с английского.

Преподаватель русского языка и литературы майор Субботин. Объем его работы можно оценить такими результатами: если в момент прихода в училище некоторые из нас допускали в диктантах десятки грамматических ошибок, то через год все были приведены к «норме» (не ниже твердой «двойки» – «тройки»). Лично у меня проблемы были долго, но к выпуску имел более чем твердую «четверку», что позволило закончить училище с серебряной медалью. Субботин научил работать с книгой. Прошло 25 лет. Защитив диссертацию, я подарил автореферат Субботину. Через некоторое время он сказал мне: «Оценивать содержание не могу, но стиль написания остался прежним». Я попытался возразить, В ответ услышал, что изменить стиль письма очень трудно, это характер человека.

Преподаватели умели задавать вопросы, на которые ответить было непросто. На выпускном вечере то ли Субботин, то ли Стрелковский на засыпку спросил: «Кто назовет четыре русских слова, оканчивающихся на «со»?» Минут за 10 сообща назвали три: мясо, просо, колесо. Все остальные предложения (лассо, серсо, другие) были отвергнуты. Было рекомендовано хорошенько подумать. Не знаю как другие, я нашел ответ только через 27 лет.

…Добрым словом хотелось бы помянуть нашу библиотекаршу Веру Петровну Анциферову. Она знала литературные пристрастия многих и умело приучала к хорошей книге. Библиотека в училище была хорошая. Уникальные издания были в кабинете русского языка: одно из лучших иллюстрированных изданий «Мертвых душ» и «Войны и мира». Там же в библиотеке было уникальное издание по искусству Древнего мира с высококачественными гравюрами лучших образцов скульптуры и архитектурных памятников Египта, Древней Греции и Рима,  доколумбовой Америки.

 1955 год. Командование училища. В центре – начальник училища генерал-майор Б. А. Анисимов