«Одиссея – поэма Гомера.

повествует о возвращении

греков на Родину после окончания

Троянской войны. Главный герой –

Одиссей, цель путешествия – остров

Итака…

Значительная часть героев по дороге

домой погибла.

(Из энциклопедии)

            Утром 24 августа 1947 года у капитана Виноградова было отличное настроение. Кончалось лето, но кончалась и его затянувшаяся командировка на Западную Украину. Уже взяли обратные билеты. Осталось только дождаться заместителя – не сегодня- завтра приедет. Отпраздновать перевод, попрощаться со всеми, и домой, в Горький! А сегодня – последний, наверное, выезд в район, в село Вився.

            Начальник, помня о скором расставании – бережёт, посылает куда поспокойней. И только жена глянула тревожно. Пустяки, Валя, прорвёмся! Первый раз, что ли?

…Поезд до Тернополя тронулся. Я уезжал, вспоминая рассказ младшей дочери Виноградовых: на Украине никаких корней, но так уж вышло: муж закончил военное училище в Одессе, отец служил под Тернополем, сама успела отучиться первый класс в украинской школе. За полвека, прошедших с той поры, пару раз побывала там, да тернопольские сотрудники ГБ аккуратно присылали поздравительные открытки по большим праздникам. В Козове (райцентр недалеко от Тернополя) осталась жить одноклассница. Только со дня последней поездки много воды утекло, с 91-го года открыток не стало, а одноклассница…жива ли, нет ли – Бог весть.

            У меня на Украине свои журналистские заморочки, но пройти мимо Виноградовых никак не мог. Козова – так Козова, семь вёрст не крюк. Правда, сейчас русских там не жалуют, но – пустяки, прорвёмся! Первый раз, что ли?

            Русский, немец и поляк танцевали краковяк…

            Капитан Виноградов стоял у здания НКВД и ждал конюха, который возился с лошадью.

Потом они ехали вдоль желтеющих полей. Солнце трудилось вовсю. Стая аистов оккупировала

очищенный от урожая участок, что-то выискивая в земле. Жизнь била ключом, выпивая последний глоток лета, а капитан вспоминал…

В конце 42-го года его неожиданно отправили в Москву, на учёбу. Время было тревожное, на самом переломе Сталинграда, но кадровик подмигнул весело: «Не дрейфь,

Виноградов, немцы побегут скоро, о будущем надо думать!»

            Кадровик оказался прав. В 43-м дела пошли ох, как круто. Через бардак, немецкие контрвыпады и страшные потери, наши поломали-таки хребет зверю и вырвались на оперативный простор. Видя все это, начальство продержало его на курсах девять с половиной месяцев. Кадры решали все.

            Курсы закончились. Наши войска стремительно рвались на запад. Осенью 43-го их движение было уже безостановочным. Но в освобожденных от оккупации районах Украины появилась новая напасть. Организация Украинских Националистов, при немцах сидевшая тихо и почти им не мешавшая, подняла голову. Место ушедших на запад солдат стали занимать чекисты. У Виноградова первым пунктом командировки был Никополь. То было время создания так называемых «спецгрупп НКВД» – последнего чекистского ноу-хау. Из «уклонистов», избежавших призыва в армию, и явившихся с повинной боевиков формировали псевдобандеровский отряд, внешне ничем не отличавшийся от настоящего. Оперативное руководство им осуществлял исполнявший роль «комиссара» сотрудник НКВД. Спецгруппы наводили контакты с «братьями по оружию», выявляли их агентуру в городах, даже безобразничали иногда, чтобы скомпрометировать ОУН-овское движение. В час «икс» к нужному квадрату на карте подтягивались воинские части, и случайно уцелевшим националистам оставалось только гадать, что послужило причиной погрома. О своей роли в этих делах капитан Виноградов домашним не рассказывал.

            Никополь покинули летом 44-го. В служебном предписании значился Тернополь. Погрузив вещи на телегу, Виноградовы несколько недель добирались до места назначения. Глава семьи тогда и спать ложился, не выпуская из рук оружия. Однажды затемно подъехали к небольшой деревне. Было до странности тихо, даже собаки не лаяли. Оставив своих за околицей, Виноградов подошел к крайнему дому. Стук в окно не возымел никакого действия. Дверь была не заперта. Зайдя в большую комнату, он запнулся обо что-то, лежавшее на полу. Пока возился с огнем, успел рассмотреть стол и несколько округлых предметов на нем. Вспыхнувшая газета осветила такое, что даже видавший виды капитан в первое мгновение дернулся назад. То, обо что он споткнулся, была нога убитого хозяина. Обезображенные тела еще нескольких человек разного пола и возраста были разбросаны по комнате. Круглыми предметами на столе оказались их головы. Бегом, пригибаясь к земле, бежал капитан от страшного места. Ничего не объясняя родным, резко развернул телегу и, нахлестывая коня, погнал к ближайшему гарнизону. На следующий день ехали уже с конвоем. Позднее узнали: во встреченной ночью деревне жили поляки. Бандеровцы вырезали ее полностью.

            Как-то вдову Виноградова спросили: велика ли была охрана у мужа (капитан госбезопасности приравнивался тогда к армейскому подполковнику). «Нас бы давно убили, – не задумываясь, ответила она. – Какая охрана, если все районное управление насчитывало девять человек! Бандеровцы же ходили по лесу толпами. Но первые годы они между собой враждовали да дрались с поляками. Потом нагнали наших войск – стало легче».

            Справка. «Из Галичины, Волыни, Ровенской области в 1944 – 1946 г.г. в Польшу переселились почти миллион человек польской национальности. В эти же годы из Польши в Украину переехали 520 тыс. украинцев». (Турченко Ф. Г. и др., Новейшая история Украины. Киев, 2001, с. 85).

            В этот день вешали предателя. Капитан Виноградов сам подобные процедуры еле выносил, родным же запрещал смотреть категорически. Вот и сейчас завел всех в хату и закрыл за собой дверь. Ребята были маленькие, не доставали до окна, но жена Валя видела. Осужденный стоял у открытого борта в кузове грузовика. Страх грядущей смерти убил в его глазах все живое. Он был похож на куклу, которая поставлена на ноги и вот-вот упадет. Председатель трибунала зачитывал приговор. Закрытое окно глушило звуки голоса, но после взмаха председателевой руки долетел рев мотора «полуторки»… Тело закачалось в воздухе, человек извивался несколько секунд как червяк, потом затихал.

            Подобные вещи устраивались обычно по выходным, принародно. Бандеровцев расстреливали буднично, без свидетелей – за зданием управления НКВД. Расстрелянных и убитых в боях клали вдоль здания – с правой стороны. Приходили родственники – искали своих.

            Справка. «Всего за годы борьбы, продолжавшейся до начала 50-х годов, в рядах повстанцев побывало около 400 тысяч человек. Только с февраля 1944 по 1 июля 1945 погибли 92,8 тысяч бойцов УПА» (Новейшая история Украины…, с. 58).

До Козовы я добрался ближе к ночи. Температура – едва за ноль, на улицах – темень страшная, а у меня – легкий пиджачишко, да в руке конверт 70-х годов с адресом, в котором отсутствует номер дома. Под лай собак будить на той улице всех жителей подряд? Веселая картинка! Все же повезло – далеко за полночь меня приютила последняя незакрытая в Козове. гостиница. Каково на самом деле было мое положение, я узнал позднее. Оказывается, фамилия одноклассницы на конверте была девичья, а улица Чапаева давно носит имя Дорошенко. И вообще старую карту города можно смело выбрасывать: улица Ленина теперь -Грушевского (первый президент самостийной Украины в 1919 году), «Комсомольская» – бандеровца Зацного, «8-го марта»- Роксоланы, Матросов заменен Мазепой. Из нескольких десятков остались лишь те, кого переименовать никак не возможно: Тарас Шевченко, Леся Украинка, Иван Франко, а из нейтральных – улица «Зеленая».

            Впрочем, все это будет и вправду потом. А в тот момент, засыпая на ходу, я бродил по гостинице в поисках стакана горячей воды. Но, покрутив краны умывальника и перетыкав все пять имевшихся в номере розеток, лишь при счете «пять» получил право на надежду. Последняя надежда умерла последней. Через несколько секунд во всем здании, благодаря моему кипятильнику, выскочили пробки, погас свет, и я с чистой совестью лег спать.

            Тетя Галя – так звали подругу детства Виноградовой, сама зашла в гостиницу утром. Потом мы шли по Козове. Я смотрел по сторонам, а она показывала и вспоминала.

            Ее отец был сослуживцем Виноградова. Погиб в 45-м – нарвался на засаду. Когда начался обстрел, «ястребки» (бойцы истребительного батальона из деревенских) разбежались. Его тела так и не нашли. Теперь – только фамилия на обелиске. Жили с Виноградовыми на одной улице, в доме наискосок. Те в 48-м уехали. У нее – не получилось. В России никто не ждал. Она осталась. Закончила в Ивано-Франковске журналистский факультет. Вернулась в Козову. Устроилась в районную газету, где и работает до сих пор. Вышла замуж, дети пошли. Последние годы бывало всякое. И «москалихой» называли, и попрекали отцом. Сейчас поутихло. А в родной газете она – русская – главный консультант по украинскому языку.

            Встречался я и с детьми тети Гали. Мы сидели у них дома, ели вареники. Сын – гарный русско-украинский хлопец, рассказывал о своей нелегальной работе в Германии.

            Польскую границу переходили ночью. На той стороне реки ждала машина немца-работодателя. Их засекли, и до реки пришлось бежать под автоматные очереди польских пограничников. И овчарка бегала под ногами, но – видно, молодая, глупая – не укусила. Через реку перебирались где вброд, где вплавь – зимой! Слава Богу, никого не подстрелили. Бутылка шнапса в машине была и грелкой, и лекарством. Работодатель сразу отвез в дом, который предстояло отделывать. Вкалывали, каждую минуту ожидая полиции. Но – пронесло. Никто не заболел, и неплохо заработали. «Вот уже восемь месяцев живу на те гроши» – признался Андрей (так звали сына). И еще не советовал ездить во Львов, где за русскую речь совсем недавно можно было получить по морде. Сейчас потише, но…

            А еще мы сходили на кладбище. Сын Виноградова, шофер-дальнобойщик побывал там в аккурат перед развалом Союза. Описывал поросший травой, полузаброшенный мемориал. В совокупности с перспективой получения «по морде», картины рисовались не самые приятные. Ухоженный, с подновленными надписями обелиск был радостным откровением после таких рассказов. Тетя Галя объяснила: они (то есть власти) считают, что воевали и против Гитлера, и против Сталина. Потому отмечают и 9 мая, и свой бандеровский праздник.

            Село Вився находится всего лишь в нескольких километрах от Козовы. Дочь Виноградова обмолвилась, что три десятилетия назад пыталась съездить туда, но любезно принимавший ее начальник районного отдела КГБ отговорил: сказал, что возможны провокации (это в 70-х то!). И ведь не шутил. Упустить случай побывать там я никак не мог.

            Вився оказалась обыкновенным селом, неухоженным, с раздолбанной пыльной дорогой и лохматыми собаками. Я не знал еще, в каком месте все это случилось и приехал только на разведку. Пожилой, с обвисшими усами селянин долго допытывался, чей я гость. Пришлось сказать, что в войну в этих краях жили родные (не объяснять же подробности!).

            Чтобы вернуться сюда, нужно было выяснить – где и как. Путь в Вивсю шел через Тернополь. Там, в областном управлении Службы Безопасности Украины лежало личное дело капитана Виноградова.

             Автовокзал встретил шумом и давкой. Подъехавший автобус взяли на абордаж. Имевшегося внутри свободного пространства хватило немногим счастливцам. Мой заранее купленный билет превращался в пустую бумажку. Я стоял, беспомощно сжимая его в руке. Но небеса раскрылись, и, невидимая длань поставила все на место: из автобуса с проклятиями выскочил водитель и, увидев билет, затолкал меня в салон. Через пять минут пути всё успокоилось. Распластанный по двери, я смотрел в окно, неловко вывернув шею. Мягкие формы местных дам при каждом толчке деликатно прижимались ко мне. Включенное водителем радио нежно поливало пассажиров струями русской музыки с украинскими комментариями. «Росийська рок-спивачка Таня Буланова»- услышал я, и погрузился в нирвану.

            Здание – когда – то КГБ, а теперь – СБУ оказалось обычной серой коробкой, не отличавшейся от прочих ничем, кроме малого числа желающих туда войти, да смотрящей не вперед, а вбок бронзовой доски с названием учреждения. Рассмотреть название с фасада можно, только приблизившись к самому входу. Предполагалось, вероятно, что те, кто все-таки идут, сами знают, куда им надо.

            Мое появление произвело небольшой переполох в стройных рядах бойцов невидимого фронта. Приятного вида дама, представившаяся кадровым сотрудником отдела кадров, сказала, что по вопросам реабилитации репрессированных приходят часто, а вот по делам погибших сотрудников…

Может быть, именно как первопроходца меня встретили доброжелательно. Формальности были улажены в считанные минуты. Правда, мой исследовательский пыл не на шутку встревожил госпожу куратора. Взгляд её словно выражал желание просмотреть во мне дырку! Но Бог с ними, с этими подозрениями. Ведь на столе – исполнение всех надежд.

 Виноградов Петр Иванович. Родился 19.07.1910 в городе Торжке. В 1924 окончил школу

9-летку. В 1924 – 1928 – работник льнопрядильной фабрики. С 1928 – в Горьком. В 1931 –1933 – слесарь завода № 21. В 1933 – 1935 – служба в Красной Армии. В 1935 – 1938 – зам. председателя, председатель цехкома автозавода. С 10.01 1938 – мобилизован в войска НКВД. Разведчик 2 категории. Из служебной характеристики 04.09.39: «…Ошибки и недоделки в работе: потери объектов наружного наблюдения и неустановление связей. Недостаточно проявляет инициативу». Взыскания: октябрь 1940 – выговор без занесения за опоздание на работу на 15 минут.

            19.08.1941 – 29. 11. 1942 – Большемурашкинский райотдел НКВД, оперуполномоченный.

            29.11.1942 – 15.09.1943 – слушатель курсов усовершенствования при Высшей школе НКВД (Москва).

            05.03.1943 – 25.12.1943 – следователь опергруппы НКВД СССР.

            25.12.1943 – 10.06.1944 – Никопольский горотдел НКВД Днепропетровской области, оперуполномоченный.

            27.07.1944 – 01.02.1945 – Бучачский…, с 26.04.1946 – Велико-Глубоченский…, с 26.04.1946 – Козовскй РО НКВД Тернопольской области, старший оперуполномоченный.

с 1940 – сержант госбезопасности;

с 20.05.1942 – старший лейтенант;

с 04.12.1945 – капитан.

20.12.1944 – 15 суток гауптвахты с исполнением служебных обязанностей за преждевременное применение оружия, косвенно послужившее причиной гибели бойца истребительного батальона.

14.04.1945 – 15 суток гауптвахты с фактическим отбыванием взыскания за побег лица, подлежащего аресту (небдительность).

09.05.1945 – медаль «За победу над Германией»;

май 1946 – медаль «За боевые заслуги».

            Из служебной характеристики 31.01.1947 г.:

«…Дела на доследование не возвращались. Может быть выдвинут на должность заместителя начальника райотдела».

            И будешь взят на небо, не познавши смерти…

У капитана Виноградова день сложился удачно. Посетил двух своих агентов, пообщался с председателем, встретил сельчан, выходивших после воскресной службы – провел беседу о хлебозаготовках. Чем только не приходится заниматься оперу! Но теперь – домой. Осталось только слив детям нарвать. В саду Грубяка Савки, где они оставили бричку, было несколько фруктовых деревьев – большая редкость по тем временам. Утром хозяин услужливо предлагал: «Рвите, рвите, товарищу капитан!»

            К дому подходили втроем: Виноградов шел впереди, чуть поотстал конюх, председатель задержался, разговаривая с соседкой. Дом встретил молчаливо. Куда-то исчез заботливо-суетливый Савка, и даже жены его, целый день сидевшей на лавочке, не было видно.

            Одна из слив росла прямо перед окнами, протягивая навстречу прохожим усыпанные плодами ветви. Потянувшись за фиолетовой ягодой, капитан Виноградов приподнялся на носках, и вдруг почувствовал легкий укол в грудь. Подумав: «Муравей что ли?» – он опустил глаза вниз, и увидел лежащее на земле тело … капитана Виноградова.

            Из допроса свидетеля Кузив Федора Григорьевича, 1922 года рождения, конюха при Козовском РО НКВД: «В Вивсе заехали во двор Грубяк Савки и его жены Софии. Приходил родственник Грубяка Михаил, закурил с нами, и якобы ушел. … Когда вернулись – хозяев не было. На подходе к дому раздался звон оконного стекла и автоматные очереди. Капитан, шедший впереди, сразу упал. Когда я подбежал к нему, он был, видимо, уже мертвый. Попытался вырвать у него полевую сумку с документами, но ремень был затянут вокруг руки, и я не смог. Шедший сзади председатель бежал и спрятался в канаве над дорогой. Я ползком добрался до сарая, и укрылся за стеной. Сделав из автомата выстрел, стал убегать, пересекая заборы, по направлению к полю. Когда бежал по кукурузе, двое бандитов стреляли вдогонку из СВТ. Сам, отстреливаясь, истратил два диска. На подводах добрался до Козовы. Предполагаю, что когда мы вначале заходили к Грубякам, бандиты сидели у них на чердаке».

            Капитан Виноградов не раз бывал в переделках. Привычно пригнувшись, он метнулся вдоль забора к дому, обогнул крыльцо и прижался к стене. Боковым зрением успел увидеть конюха, уползавшего за сарай. Секундой позже, грохоча по ступенькам сапогами, из дома выкатились бандеровцы и, не заметив капитана, бросились за конюхом.

            Он почему-то никак не мог нащупать висевшее на боку оружие, а бандиты уже возвращались, переговариваясь возбужденно и зло. Вырытая в саду яма как нельзя кстати послужила убежищем. Увиденное в первое мгновение боя его не занимало. Мало ли что померещится под выстрелами!

             Только кого же там потрошат бандиты, стаскивая обмундирование с одетого в форму человека? Капитан видел, как труп – уже в одном нижнем белье – оттащили внутрь двора и бросили у кладовой. Затем сели в НКВДешную бричку и исчезли.

Радуясь чудесному спасению, капитан попытался выбраться из ямы, но тело, словно предупреждая его желания, само поднялось из глубины. Оно было удивительно легким, и всё время рвалось куда-то вверх. Последнее, что он увидел с высоты птичьего полёта, были двое в военной форме, выезжавшие из села.

 Резюме уголовного дела о гибели капитана Виноградова: «Уголовное дело закрыть. Грубяк, как бандпособника, привлечь к ответственности».

             Справка: «В ходе вооружённых акций УПА и подполья ОУН… было убито более 30 тыс. советских военнослужащих и гражданских лиц». (Новейшая история Украины…, с.106)

Дама, сидевшая напротив, потеплела взглядом и, увидев, что я заканчиваю, спросила:

«Вы, наверно, об этом напишите?». И добавила чуть виновато: «Такие времена… вчерашние враги становятся героями». Я кивнул головой, ответил, что – да, наверно, – напишу. На том и распрощались.

            В полной мере оценить значение слов собеседницы я смог уже через пять минут после расставания. Пройдя несколько домов, вспомнил, что не знаю адреса Уважаемого Учреждения (вдруг пригодится!). На углу ближайшего дома белела табличка с названием улицы. Надпись гласила: «Проспект Степана Бандеры».

            …Вдова капитана Виноградова вспоминала с болью в голосе: «Не надо было мыть полы в то утро – дурная примета! А он посмеялся только. – «Пустяки, Валя, – прорвёмся! Первый раз, что ли?».

            На Козовском кладбище, присев на корточки у обелиска, мы с тётей Галей зажигали свечи. Здорово дуло, и несколько спичек ушли впустую. Лишь две, зажжённые вместе, дали результат. Яростный порыв ветра был ответом на все наши усилия. Испугавшись за огонек,

я вернулся посмотреть. – Желтый крепыш, плотно обхвативший сердцевину свечи, был мал, но не гас…

Игорь НИКОЛАЕВ.

P.S. Автор этого материала, желая остаться неизвестным скрыл себя за условной фамилией. Но  нетрудно догадаться, что связывает  его с героем сюжета. Не просто родственные узы, а ПАМЯТЬ СЕРДЦА. У каждого она своя. Но у всех она обладает чудесным даром находить ту единственную тропинку, которая выводит к близким людям, даже если ты никогда их в жизни не встречал.