Раздел 3. Некоторые страницы музыкальной жизни родного города. Раздел 4. Дело всей жизни

3.1 В.С Колесников К 150 – летию композитора С.М.Ляпунова

Декабрь 2009 года в Н.Новгороде был отмечен проведением фестиваля, посвящённого 150-летию известного русского композитора – нижегородца, продолжателя традиций «Могучей кучки» Сергея Михайловича Ляпунова. Прозвучали сочинения для симфонического оркестра, для хора, фортепианные и вокальные произведения, обработки народных песен, духовная музыка. Концерты проходили в залах Нижегородской консерватории им. М.И. Глинки, Нижегородского госуниверситета им. Лобачевского, Ленинской библиотеки, музея им. Добролюбова.

Музыка композитора «серебряного века» С.М.Ляпунова, к сожалению, не слишком известна не только любителям, но и профессионалам. Щедра земля Русская на таланты, и первоклассные дарования, которые сделали бы честь любой малой стране, у нас порой долго остаются в тени. Порой, возникают причины и другого, идеологического порядка, и они диктуют то или иное отношение к творчеству художника. Но об этом будет сказано дальше. Тем более искренней благодарности заслуживают люди, проявившие инициативу, нашедшие редкие ноты, подготовившие и исполнившие прекрасную музыку.

Программы концертов были различны. Так, в зале Нижегородского университета прозвучали духовные произведения, полные красоты  и возвышенного чувства ( Нижегородский камерный хор и хор музыкального колледжа им. Балакирева), в консерватории можно было услышать  оба Концерта для фортепиано с оркестром (солисты лауреаты международного конкурса Елена Меледина и Валерий Колесников) в сопровождении оркестра Нижегородской консерватории под упр. Евгения Шейко, а также симфоническую поэму «Желязова Воля» и «Исламея» Балакирева в оркестровке Ляпунова. Два вечера были посвящены камерной музыке. Лауреат международного конкурса Майя Лукачевская выступила с Этюдами «Памяти Ференца Листа» и  «Сильфы», а также исполнила Сонату для фортепиано. Великолепные романсы Ляпунова, прозвучавшие в этих же вечерах, исполняли ведущие голоса Н.Новгорода: Аида Ипполитова, Татьяна Майорова, Ксения Прокофьева, Елена Шевченко, Евгений Бабин, Владимир Боровиков, Николай Кошелев – лауреаты конкурсов, солисты оперного, камерного театра и филармонии. Отрадно, что некоторые романсы были представлены молодыми певцами, ещё студентами Нижегородской консерватории. Это Алёна и Александр Дияновы, Иван Михайлов. Написанные на стихи М.Лермонтова, А.Пушкина, А.Фета, А.Кольцова,   А.Хомякова, А.Голенищева-Кутузова, романсы подкупают  естественным мелодизмом, в балакиревских традициях неразрывно связанным с исконно русскими интонациями, благородством чувства, разнообразием и тонкостью красок фортепианного сопровождения. Партию фортепиано исполнила лауреат международного конкурса Наталия Бердникова.

Вступительное слово перед открытием фестиваля сделал доктор наук профессор О.В.Соколов.

Один из декабрьских концертов был не самым продолжительным, но запомнился тёплой атмосферой беседы и музицирования в уютной гостиной. Речь идёт о концерте в зале музея Добролюбова. Помимо прекрасно исполненных романсов Ляпунова, прозвучал рассказ профессора Нижегородской консерватории В.С.Колесникова о жизни и творчестве  С.М.Ляпунова. Великолепный пианист, профессор Нижегородской консерватории, кандидат искусствоведения, Колесников много лет занимается музыкальным краеведением, читает лекции по истории музыкального Нижнего. Многие  сведения, сообщённые в его рассказе, были настолько интересны и неизвестны, что в данной статье приводятся почти дословно:

Есть на нижегородской земле, на границе бывшей Симбирской и Нижегородской губерний (ныне это Нижегородская область) удивительное место, подарившее России многих известных деятелей науки, культуры и искусства.   Там, в имениях Болобоново, Шипилово, Теплый Стан[1]  и др. находились «дворянские гнезда» Сеченовых,  Крыловых, Филатовых,  Касьяновых,  Ляпуновых. Семьи роднились не только между собой, но и находились в родстве со знаменитыми декабристами  Анненковым, Муравьевым-Апостолом, писателем Далем, промышленником Демидовым,  а также с П.А.Столыпиным.

 Мать братьев Ляпуновых (три её сына – математик, лингвист и композитор – достигли выдающихся результатов в своих профессиях) была родной сестрой бабушки Касьяновых, и потому имение Болобоново принадлежало одновременно и Ляпуновым, и Касьяновым.

Будущий композитор Сергей Михайлович Ляпунов родился 29 ноября 1859 года в имении Плитники Аликсановской волости Васильсурского уезда Нижегородской губернии[2]. Прежде считалось, что  С.М. Ляпунов  родился в Ярославле. Отец С.М.  был директором Ярославского  Демидовского лицея  (ученик Лобачевского, в прошлом  читал лекции по астрономии в Казанском  университете,  был директором Казанской обсерватории). После внезапной  смерти отца семья переехала в Нижний Новгород. Помимо близости имения, жизнь в крупном культурном центре имела много преимуществ, кроме того, для матери,  хорошей пианистки, исполнявшей произведения Листа,  Тальберга, Бетховена (например, «Патетическую» сонату»).

Братья Ляпуновы стали учиться в Нижегородской губернской гимназии на Благовещенской площади (площадь Минина и Пожарского), а с момента открытия Музыкальных классов ИРМО (Императорского Русского Музыкального Общества) в 1873 году, Сергей стал заниматься под руководством директора классов, впоследствии известного   педагога Василия  Юльевича  Виллуана.  Занимаясь до этого у своей матери, Серёжа к сожалению не получил хорошей фортепианной школы. Не смог исправить технические недостатки юного пианиста и Виллуан[3] , несмотря на то, что первоначальные навыки он давал хорошие. Ведь это у него училась впоследствии пианистка с  европейским именем В.И.Скрябина (Исакович) и многие другие нижегородские пианисты.  Педагогическая ошибка матери и Виллуана дорого обошлась Ляпунову.  Он никогда не смог преодолеть неудобства в руках, что не позволило ему с должным размахом вести концертную деятельность. Впоследствии в  своей педагогической работе на старших курсах  Петербургской консерватории он работал с учениками исключительно над художественной стороной произведения, не считая возможным вмешиваться в «постановку руки», где считал себя недостаточно компетентным. В  Нижнем Новгороде он начал сочинять. Из этого периода жизни композитора известна «Концертная пьеса»  для скрипки и фортепиано. Виллуан,  сам сочинявший музыку, одобрил это произведение[4].

В 1878 году Сергей поступил в Московскую консерваторию на два факультета – теории композиции и фортепианный. По фортепиано он начал заниматься у В.Вильборга, затем – у Карла Клиндворта, а заканчивал консерваторию у Павла  Пабста. Более всех Ляпунов ценил занятия у Клиндворта, который был  учеником Листа. Видимо, Сергей выделялся как пианист, потому что в числе лучших студентов участвовал в открытом концерте 13 мая 1883 года, исполнив очень трудную 12-ю Рапсодию Листа. Теорию композиции Ляпунов начал изучать под руководством Н.А.Губерта, а заканчивал консерваторию под руководством С.И.Танеева – талантливейшего музыканта, ученика и друга Чайковского. Одновременно Ляпунов по собственной инициативе изучал хоровое и симфоническое дирижирование.  Выступление его в качестве дирижера с собственным Скерцо  F-dur для оркестра  было сочувственно встречено критикой, которая отметила «несомненную талантливость» композитора.  Закончил консерваторию Ляпунов с Малой золотой медалью.

Уже  в консерватории Сергей был весьма увлечен  музыкой «кучкистов»[5]  и к окончанию «убедился, что [в Петербурге]  находится настоящая дорога, по которой должна двигаться русская музыка, и решил бесповоротно примкнуть к этому направлению». Он имел в виду достижения «Новой русской музыкальной школы», руководимой Балакиревым, тогда не всеми признанной, но впоследствии оказавшей огромное влияние на русскую и мировую музыку ХХ века. Поэтому,  когда директор консерватории К.К.Альбрехт сделал лестное для молодого человека предложение остаться на преподавательской работе в консерватории, Ляпунов отклонил его, проявив, таким образом, определенность творческих установок и зрелость характера. Решение было в определенной степени и мужественным, потому что, отклонив предложение остаться в консерватории, он лишал себя средств к существованию. Одна из богатых теток Ляпунова Ю.М.Мессинг, понимая   трудное материальное положение выпускника консерватории, подарила ему рояль «Бехштейн», который Сергей Михайлович передарил впоследствии своему племяннику Саше Касьянову[6] .

В Петербурге Ляпунов был тепло встречен  М.А.Балакиревым, который познакомил его  со своими учениками  А.П.Бородиным, Н.А.Римским-Корсаковым, Ц.А.Кюи, А.К.Глазуновым, а также с идеологами художников – «передвижников» и «кучкистов» братьями В.В. и Д.В.Стасовыми.   Ляпунов окунулся в мир новых идей.  Опора на народную крестьянскую песню, использование в сочинительстве приемов народного музицирования – требования Балакирева,  открывавшие  новые перспективы  в музыке. Так до «кучкистов» никто не сочинял.

 Приехав в Петербург с Увертюрой для оркестра, которую высоко оценили балакиревцы, Ляпунов довольно скоро написал 1-ую симфонию, а затем и 1-й Фортепианный концерт[7]. Произведения получили высокую оценку музыкальной общественности, особенно, Концерт, который  после первого показа его пианистом И.А.Боровкой в 1891 году в концерте Бесплатной музыкальной школы под управлением Балакирева, быстро нашел своих  исполнителей. Ими были крупнейшие русские и зарубежные пианисты И.Гофман, Р.Виньес, Д.Дрейшок, а позже К.Игумнов, В.Горовиц, Б.Жилинский[8].  Прелюдии для фортепиано Ляпунова исполнил известный чешский пианист Д.Дрейшок. На фестивале русской музыки в Париже в 1907 году 1-й Концерт для фортепиано исполнил Иосиф Гофман, причем дирижировал оркестром страстный пропагандист русской музыки великий венгерский дирижер Артур Никиш. Первая   симфония также вызвала интерес. Она прозвучала в Гамбурге, Роттердаме, Утрехте в 1908 году. Окрыленный успехом, Ляпунов пишет Украинскую рапсодию для фортепиано с оркестром  (исполнена в Берлине и  Лейпциге итальянским пианистом, композитором и дирижером Феруччо Бузони), Сонату для фортепиано  (в 1911 в Вене и Мюнхене ее исполнил П.Шрамм),  замечательные Этюды для фортепиано (исполнены в 1912  Г.Фрейденбергом на концерте памяти Листа в Веймаре) и др. В 1910 году Ляпунов предпринял авторские поездки в Австрию и Германию, где заслужил признание как «гениальный представитель “Новой русской музыкальной школы”». Высоко оценивал талант и творческие достижения Ляпунова М.А.Балакирев,  считая, например, что  его этюды содержат «гениальные перлы современного пианизма».

Оставаясь верным другом и последователем Балакирева, называя его «самой крупной музыкальной величиной из всех  живущих во всем мире»[9], Ляпунов, однако, не всегда следовал советам Балакирева в жизни и  творчестве.

Характер Ляпунова был отнюдь не покладистым.

Гордость, порядочность, уверенность в своей правоте, свойственная  представителям древних дворянских родов, была присуща и Ляпунову. Не раз он это доказывал, например, не оставшись на работу в Москве или  не поехав на работу в Киевскую консерваторию. Проявилась она и в факте отказа от присуждения ему премии им. Глинки Беляевским кружком[10], когда, несмотря на плохое материальное положение, он отказался от солидной премии только потому, что ему показалось, что это было личное решение Митрофана Петровича Беляева, а не совета кружка. Личной благотворительности Ляпунов принять не мог.  Вопреки мнению своего учителя, считавшего (как и Лист) консерваторию рассадником музыкальных чиновников, Ляпунов поступил на работу в Петербургскую консерваторию профессором по классу фортепиано. Это не помешало их дружбе и преклонению Ляпунова перед Балакиревым. Кстати, они также были и внешне чем-то похожи. Недаром Римский Корсаков ехидно называл Ляпунова «черным Балакиревым ».

Встречи двух друзей-композиторов в квартире Балакирева на улице Коломенской дом 7, кв. 7 продолжались до кончины Милия Алексеевича в 1910 году. В этой же квартире Ляпунов представил главе «Могучей кучки» талантливых музыкантов-нижегородцев  нового поколения в лице Василия Цареградского, Бориса Жилинского и своего племянника Александра Касьянова.

Музыка и личность С.М.Ляпунова стали широко известны в России, однако далеко не сразу укрепилось материальное положение композитора.  Петербург дела обстояли настолько плохо, что Ляпунову пришлось устроиться на работу не по специальности сначала в Николаевский кадетский корпус, а затем в  Министерство государственного контроля. Помог  ему опять же Балакирев через своего друга Т.И.Филиппова (собиратель и  знаток русской народной песни, певец-любитель), который возглавлял Министерство государственного контроля.

Помимо творческой, исполнительской и педагогической работы Ляпунов много занимается общественной деятельностью. В 1899 году Ляпунов избирается членом Русского географического общества.

В том же году  с фольклористом-словесником Ф.М.Истоминым он отправляется в поездку по Вятской, Вологодской и Костромской губерниям с целью записи народных песен.

Обширна деятельность С.М.Ляпунова по пропаганде и популяризации творчества и деятельности Балакирева.  Высоко ценя исключительную порядочность Ляпунова, великий маэстро сделал его своим душеприказчиком. Только Ляпунова  и Д.В.Стасова умирающий Балакирев пожелал видеть у своей постели в последние дни своей жизни.  После кончины главы «Могучей кучки», Ляпунов переложил для фортепиано обе симфонии Балакирева,  симфонические поэмы «Русь» и «В Чехии», закончил его 2-ой фортепианный концерт, опубликовал переписку Балакирева с П.И.Чайковским и Н.А.Римским-Корсаковым и, наконец, написал подробную  биографию Балакирева, изданную  в 1910 году[11].  Балакирев  завещал Ляпунову свою библиотеку, которую получил когда-то от Улыбышева,  музыкальные инструменты, свои музыкальные сочинения, в том числе и право завершить незаконченные свои произведения.

Никогда Ляпунов не порывал с Нижним Новгородом, выезжая на лето на отдых в свое имение. Однако был период, вызванный революционными событиями 1905 года, когда Сергей Михайлович отказывался от поездок в имения Нижегородской губернии: «Судя по тому, что слышу о Болобонове и вообще нашем уезде, там оказывается самое упорное революционное настроение […]  Приезжать туда и жить при настоящем настроении народа, который ненавидит нас только за то, что мы существуем, не нахожу ни приятным, ни возможным»[12]. Он оставался дворянином-помещиком. В  1914 году, накануне войны, он приобрел имение своих родственников Шипилово, расположенное рядом с Болобоновым. Интересны его взгляды на первую русскую революцию, изложенные в письме к своей двоюродной сестре Н.В.Касьяновой: « Я никогда не был сторонником так называемого освободительного движения, которое, по моему глубокому убеждению, ничего общего с действительной свободой не имеет […] дело идет вовсе не о свободе, а  о замене гнета бюрократии гнетом других узурпаторов […] Только еще диктатура, может быть, спасет от анархии, но где взять диктатора?»[13]. Революция прокатилась тяжелым катком по семье Ляпуновых.  Религиозная и патриотически-дворянская атмосфера предполагала поступки исключительной порядочности.

Так оно и случилось. Подобно мужчинам семьи Касьяновых, где все четверо братьев, кроме Александра, который болел туберкулезом, пошли добровольцами на войну, сыновья Ляпунова Андрей (художник) и Юрий (филолог-лингвист) поступили подобным образом (одна из дочерей пошла в медсестры). Случилась революция. Юрий умер от тифа. Андрей пропал без вести. Младший Борис  ушел в священники. Сергей Михайлович, будучи ктитором консерваторской церкви Рождества Христова, был арестован за отказ отдать властям  церковные ценности. Ценности все равно забрали, а Ляпунова арестовали. За всемирно известного композитора, отсидевшего три недели в заключении,  вступились музыканты Петрограда, в первую очередь, директор консерватории А.К.Глазунов, а также и А.В.Луначарский, возглавлявший Наркомпрос РСФСР. Тем не менее, Ляпунов был подвергнут суду по групповому «Делу митрополита Вениамина» и осужден на 6 месяцев лишения свободы условно. Самое тяжелым для Ляпунова было решение суда о запрете печатания его произведений и запрете работы в советских учреждениях. Сергей Михайлович был вынужден покинуть Родину.

Он уехал в ноябре 1923 года на гастроли с авторскими концертами. Вся семья, которая оставалось в России, как и сам Сергей Михайлович, надеялась, что сын Андрей, считавшийся без вести пропавший, как они говорили, «подойдет» к отцу. Но этого не случилось.  Перед очередным концертом  в Париже 8 ноября 1924 года Ляпунов умер от сердечного приступа. Похоронен он в Париже на кладбище  «Batignolles» ( Батиньоль).  До своего отъезда из Парижа за могилой Ляпунова ухаживал А.К.Глазунов.

Жена Сергея Михайловича Евгения Платоновна (в девичестве Демидова) была вывезена из блокадного Ленинграда в эвакуацию, но по пути умерла в поезде. По договоренности с населёнными пунктами, мимо которых проходили поезда, всех умерших  в поездах хоронили местные жители. Потому определить место захоронения Е.П.Ляпуновой не представляется возможным. Дочерей С.М. – Анастасия Сергеевна, музыковед по образованию, работала в библиотеке им. Салтыкова Щедрина, основала фонды Балакирева и Ляпунова.

Успехи за рубежом  разительно отличались от признания Ляпунова в России: его музыку почти не играли. Это объяснялось разными причинами, и одной из них была ситуация  в России. Появились новые тенденции. Модернизм своей агрессивностью наполнил концертные залы и вернисажи.   Традиционалистам оставалось мало места, новая же музыка находила приверженцев среди молодых людей, исповедующих демократию в жизни и искусстве.   Поддерживала новую музыку, иронизируя даже над такими композиторами как Рахманинов, и  авторитетная критика в лице Каратыгина,  Сабанеева.

В советское время, после отъезда  Ляпунова за границу, его произведения долгое время не издавались и не исполнялись.  Сейчас задача «Балакиревского общества» Нижнего Новгорода  и всех музыкантов и людей, любящих русское искусство, – пропагандировать творчество и дела замечательного композитора и человека. Гордость за великих людей – нижегородцев должна передаваться нами от поколения к поколению. «Связь времен» должна осуществиться и в этом случае.

В.С. Колесников – Президент Балакиревского общества г. Нижнего Новгорода, кандидат искусствоведения, профессор ННГК. им. М.И.Глинки.

Н.П.Бердникова – доцент, заведующая музеем ННГК им. М.И.Глинки.

4.1 К 100-летию академика Б.А.Королева

Конец 2009 года ознаменовался для нижегородцев исторической датой – 100-летием со дня рождения Почетного гражданина Нижнего Новгорода и Нижегородской области, Заслуженного деятеля науки, Героя Социалистического Труда, Почетного профессора НГМА, академика Бориса Алексеевича Королева, патриарха кардиохирургии в нижегородской и отечественной медицине.

Высказывание Королева: «Я воспринимаю хирургию как служение людям» – подтверждается всей насыщенной творчеством, раздумьями и достижениями жизнью академика, внесшего неоценимый вклад в развитие и прогресс научной и практической хирургии. День рождения академика Б.А.Королева – 7 декабря 1909 года. Вся общественность на самых разных уровнях отмечала 100-летний юбилей ученого, к которому юбиляр подошел в ореоле славы и в добром здравии.

22 ноября 2009 года Общество старых нижегородцев провело собрание в Литературном музее А.М.Горького, посвященное 100-летию Б.А.Королева, и с большой теплотой и признательностью отметило это знаменательное событие. На собрании с докладом выступила жена академика Нина Ивановна Комарова, рассказавшая о Б.А.Королеве и династии врачей, которая начинается с его отца А.Н.Королева. С воспоминаниями о родоначальнике врачебной династии Королевых выступили В.И.Струкова и М.Г.Даровская, в прошлом врачи-гинекологи. С воспоминаниями о длительной профессиональной деятельности под руководством и рядом с профессором Б.А.Королевым выступила С.П.Зорева.

 Родоначальником династии Королевых был отец академика Алексей Николаевич Королев – участник двух войн, земский врач, который после гражданской войны жил с семьей в поселке Юрино (бывшая усадьба графов Шереметевых) и был единственным врачом на всю округу, лечил туберкулез и трахому, принимал роды и т.д. Его жена Варвара Михайловна заведовала аптекой. На детях лежало хозяйство: сенокос, огород, уход за скотиной – каждый нес свою ношу. В 1923 году семья переехала в Нижний Новгород. И вся дальнейшая трудовая жизнь Алексея Николаевича Королева была связана с роддомом № 1 и медицинским институтом.

Вспоминает М.Г.Даровская.

Профессия врача очень ответственна. Быть врачом-акушером – ответственность двойная, за здоровье двух людей: матери и ребенка. Поэтому очень важна хорошая школа, подготовка такого врача. Мне посчастливилось пройти эту школу после окончания мединститута в клинической ординатуре на базе роддома № 1. Здесь я впервые встретилась с одним из опытнейших и высококвалифицированных врачей-акушеров, обаятельным, приветливым и улыбчивым А.Н.Королевым. У него я училась профессиональному и организаторскому мастерству. И впоследствии, будучи доцентом кафедры акушерства и гинекологии, работая в роддоме № 4 Ленинского района, всегда была благодарна и признательна своему учителю.

В.И.Струкова также считает своим учителем А.Н.Королева, талантливого и сердечного врача-акушера нижегородского роддома № 1. И на всю жизнь осталась глубоко благодарна своему учителю.

А.Н.Королев вел и практическую и научно-педагогическую работу, был кандидатом медицинских наук, Заслуженным врачом РСФСР, депутатом Городского совета.

Сын Алексея Николаевича Королева Борис Алексеевич, выбравший профессию хирурга, своим трудом, талантом и целеустремленностью в служении любимому делу достиг самых больших высот и признания. За отпущенный ему век жизни он стал хирургом мирового уровня, ученым новатором, создателем нижегородской кардиохирургии. Но за этими вершинами стояла ежедневная работа неутомимого труженика, организатора и общественника, неуклонный рост профессионального мастерства, творческий подход к организации врачебного дела и постоянное преодоление всяческих трудностей и препятствий.

С.П.Зорева вспоминает весь путь становления нижегородской кардиохирургии, все вехи профессионального пути академика, который возглавил собственное направление в хирургии, создал свою клинику, школу, отличающуюся выдающимися научными результатами и особым отношением к долгу, делу, науке.

 О связи достижений кардиохирургии с развитием и совершенствованием другой области медицины – акушерства рассказывает М.Г.Даровская. «Роддом № 4 был специализированным для больных с сердечно-сосудистой патологией. Туда поступали беременные и роженицы с тяжелыми заболеваниями сердца из Горького и области, других близлежащих городов и республик. Это были тяжелые больные, беременность которым была категорически противопоказана. Однако каждая женщина желала испытать чувство материнства, создать семью. И женщины отказывались от прерывания беременности. К великому сожалению, не всем этим женщинам удавалось спасти жизнь. Когда академик Королев создал школу кардиохирургии в нашем городе, мы стали работать в тесном содружестве с  ней. Для подготовки к родам и родоразрешения в роддом стали поступать женщины после хирургической операции на сердце. Это были уже другие больные, их самочувствие позволяло нам с полной уверенностью родоразрешать этих женщин и получать здоровых детей, особенно в первые 4-5 лет после операции на сердце.

 Начиная с 1910 года уже пять поколений в семье Королевых дают клятву Гиппократа. Из 42 членов семьи 28 человек посвятили себя врачебной деятельности. Вместе с профессией от отцов к детям переходят их фамильные черты – трудолюбие, скромность, порядочность и упорство в достижении цели.

 Жена Бориса Алексеевича Нина Ивановна Комарова – врач-педиатр, кандидат мед.наук, доцент кафедры детских болезней НГМА.

Старший сын Алексей Борисович Королев – врач-хирург, доктор медицинских наук, профессор кафедры госпитальной хирургии, Лауреат премии Нижнего Новгорода. Жена его Галина Георгиевна  – врач-терапевт.

Второй сын Бориса Алексеевича Святослав Борисович – врач-хирург, доктор медицинских наук, профессор, зав.кафедрой НГМА. А его сын Роман Королев, внук Бориса Алексеевича – врач-хирург, ортопед.

Дочь академика Елена Борисовна – врач-терапевт, доктор медицинских наук, профессор кафедры внутренних болезней Военно-медицинского института Федеральной пограничной службы России. Ее муж Усипов Евгений Николаевич также врач, заведующий рентгенохирургическим отделением Первой градской больницы, а их дочь, внучка Бориса Алексеевича Татьяна Евгеньевна – врач-окулист.

В семье сестры академика Ольги Алексеевны также немало врачей: две дочери – Маргарита Константиновна и Людмила Константиновна врачи-терапевты, муж и дочь Маргариты Константиновны также врачи, и дочь Людмилы Константиновны тоже врач. О признании заслуг врачебной династии Королевых пишет член Общества старых нижегородцев Реутова Наталья Борисовна. В 2006 году Борис Алексеевич Королев стал номинантом международной премии «Профессия – жизнь» с вручением статуэтки «Золотые руки врача». В 2008 году Королевы стали лауреатами в номинации «Династия».

Борис Алексеевич Королев был удостоен звания и мантии Мэтра медицины. Вручение происходило в торжественной обстановке в одном из залов храма Христа Спасителя. Из династии Королевых присутствовало 16 человек.

В 1971 году ушел из жизни основатель династии Королевых Алексей Николаевич Королев. Но на лечфаке Медицинской Академии учится правнук Бориса Алексеевича Королева. Как и основателя династии, его зовут Алексей Королев. В настоящее время нет в живых и академика Королева, и его старшего сына Алексея Борисовича. Но жизнь продолжается! Нижегородская врачебная династия Королевых и дальше будет приумножать славу Нижнего Новгорода!

4.2 Прима-балерина  Л.К. Семенова

 Мои воспоминания

От редакции:  Мы публикуем воспоминания о жизни и сценической деятельности одной из самых ярких и любимых актрис Нижегородского театра оперы и балета 40-х  –  60-х годов 20-го века, заслуженной артистки России, прима-балерины Людмилы Константиновны Семеновой, имя которой вошло в историю отечественного балета.

В нашем роду артистов не было. Только моя мама, будучи учительницей, в сельской школе ставила там с учителями и учениками спектакли по Гоголю и Островскому. Я, конечно, не помню их, так как еще ползала по длинному школьному коридору, заглядывая в классы. Но мама всю жизнь любила вспоминать и рассказывать об этом времени.

Помню домашние новогодние елки. Все вещи из одной комнаты выносились. И как неожиданно там оказывалась волшебная елка. Все делалось руками мамы. Под елкой на снегу-вате мы находили белых зайчиков. На елке висели забавные человечки, золотые орешки, хлопушки, много, много всего. А всех детей наряжали в разные костюмы:на голове из цветной бумаги были разные колпаки. Это был мой первый театр, глубоко запавший в мою детскую душу.

Каждое лето меня и брата мама вывозила на дачу в деревню в разные местности. Здесь мне открывалось царство природы, ощущение ликующей радости в общении с ней. Восхищаюсь (и удивляюсь) какой-нибудь одной травинкой и всем бесконечным разнообразием природы. В этом смысле мне близки чувства японцев.

Мама в моей жизни играла огромную роль. Она была мудрым, добрым человеком. И тому, что я достигла в жизни и в самой себе, я обязана ей полностью. Я была богата духовным единением с ней.

Путь актера труден и тернист. Немалую роль в нем играет случай. С каких пор я себя помню,  с тех пор я увлечена балетом. Лет около пяти меня мама впервые привела на спектакль оперетты. Как только я увидела танцы, соскочила с места, подбежала к барьеру, прильнула, и никакими силами  меня не удалось посадить на место. Так любовь моя страстная к балету началась с первого взгляда. Но судьба не баловала меня. Долго и подспудно в душе моей развивались какие-то грезы, мечты неясные. Все как будто зрело, подготавливалось. Наша семья переезжала из города в в город, куда направляли отца, по профессии экономиста-плановика, где не было никаких балетных учреждений. Наконец, мы переехали в 1931 году в город Горький, тогда еще Нижний Новгород с плашкоутным одним мостом, и вообще облик города был другой.

Немного еще о детстве. Жили мы в переулке Вахитова на берегу  Волги в высоком старинном доме – бывшем банке, на третьем этаже, потолки высокие – 3, 4 метра. Высунешь голову из окна, налево виден кусочек Волги. Мы босиком много дней проводили на ее берегу. Набережная была неухоженная, природная, не было таких причалов, и Волга была вся на виду. Ее не закрывали огромные пароходы и пристани. Зато здесь на берегу навалено было всякой всячины, сгруженной с пароходов, барж: и тес, и мешки какие-то, ящики, бочки и вообще непонятные предметы. Пахло соленой рыбой, мазутом, водой и гнилостью. Пароходы привозили и привозили, сваливая все прямо на землю, на берег. Не помню никакой охраны. Мы лазали по всему этому неустроенному грязному миру очень свободно, чувствуя себя исследователями. И не единого случая не помню, чтобы мы что-нибудь таскали домой. Но вот однажды были обнаружены новые бочки. Сгружали видно неаккуратно, некоторые из них треснули, и потекла  из щелей патока. У нас в семье, которая считалась со средним достатком, сахар выдавался по норме.

Как я завидовала в школе одному мальчишке, который и французской (теперь городской) булки вынимал мякиш и насыпал туда сахарный песок. Он ел эту фаршированную сахаром булку, а я глотала слюнки. Так вот. При виде такого богатства патоки, глаза наши расширились, и мы, как говорится, отвели душу. Ели мы не один день. Сладким, липким было все: волосы, лицо, руки, одежда. Казалось, патока через поры вытапливалась из нас.

А потом помню, Волга вышла из берегов. По нашему переулку ринулся бурлящий, темный, грязный, сплошной поток воды. Мы с восторгом бродили босыми по этому потоку, шел сильный ливень, а мы чувствовали себя покорителями, смельчаками.

Двор наш представлял собой каменный мешок, ни деревца, ни травинки. Мы устраивали путешествие по крышам. Ох! Как интересно и опасно это было! Облазили все вокруг, не спускаясь на землю. Началом была крыша  погреба, концом – крыша общественного туалета. Играли мы в чижа, лапту, прятки. Попадало за разбитые стекла, как и всем поколениям. Как сейчас слышу мамин зов из окна: «Люся, домой!».

Как только в Горьком открылась балетная школа при оперном театре в 1936 году (театр начал свое существование в 1935 году), я поступила в нее. Тогда мне было 15 лет, это катастрофически поздно, хотя я была маленькой и худенькой, на вид 10-12 лет.

Очень хорошо помню приемные экзамены, куда меня привела мама. Узкое длинное помещение с низким потолком, по стенам протянуты палочки – таким предстал передо мной балетный класс (или первое знакомство с балетным классом). Теперь там расположен буфет и гардероб. В одной стороне стояли рояль и стол комиссии. Девочки по одной дрожа от волнения проходили под музыку круг, подходили к станку (палочке), становились в позиции, поднимали вверх ногу. И когда подняли мою ногу, одна из преподавателей сказала: «Ого! Я беру ее к себе». Сердце мое из пяток взлетело к облакам.

Моя первая учительница Лариса Шеховская, молодая солистка балета любила кататься на лыжах. А иногда и поспать подольше. Мы долго дожидались начала уроков, частенько не дождавшись, с грустью уходили домой.

Расписание уроков составлялось с учетом одного помещения и  для артистов и для учеников. Уроки были не каждый день, в основном 3 раза в неделю. Школа первых трех лет была слабой. Но надо отдать должное балетмейстеру Цейтлину Марку Давыдовичу, который благодаря своей энергии, предприимчивости много сделал для школы.

Пусть зародыш был слаб, немощен, но впоследствии много, много лет школа питала театр балетными кадрами. Последние три года (школа шестигодичная) преподавала у нас Щадных, очень крепкий и талантливый педагог ленинградской школы. Она в основном и «поставила нас на  ноги».

Параллельно с балетной школой я училась в общеобразовательной школе-десятилетке. Транспорт в ту пору в г. Горьком был далеко не интенсивным. Мне приходилось с Нижневолжской набережной бегать в один конец в гору на ул. Гоголя в школу № 31 им. Ломоносова во 2-ю смену, а утром в другую гору – на пл. Свободы в «балет» в оперный театр. Но как-то радостно и восторженно жилось, какое ликование в душе, что у меня есть балет. Как в раннем детстве купят тебе новые ботинки, кожаные (что было редкостью), утром проснешься, вспомнишь, радость зальет, лезешь под кровать, а они стоят, блестят. Схватишь их и нюхаешь, и нюхаешь …, как хорошо пахнет, свежая кожа! До сих пор помню аромат новой кожи пополам  с радостью.

         В школе в старших классах у нас преподавала немецкий язык очень старая учительница, такая маленькая, худенькая, тихая. Она ставила с учениками школьные спектакли и концерты. Очень хорошо помню постановку «Русалка». Отдельные арии даже пели. Был балет в подводном царстве, который ставила я, и еще танец шутов с колокольчиками на свадьбе. Где-то доставали костюмы, и у нее их  были целые сундуки. А русалок мы делали сами: марлевые хитоны, из зеленой крашеной мочалы делали парики, все украшалось белыми лилиями из бумаги. В школе знали, что я и моя подруга Мария Звонарева учимся в балетной школе. Нам вменили в обязанность принимать участие в каждом празднике. А мне приходилось еще сочинять, импровизировать танцы. Как было трудно и мучительно, а люди ждали, и приходилось «вылезать из кожи», делать невозможное. Два ученика нашей школы Савельев и Галкин впоследствии стали артистами Горьковского театра комедии.

          По окончании десятилетки я поступила в Университет на химфак. Из-за неверия в свои балетные возможности и в существование таланта (да и мама советовала) мне хотелось закончить ВУЗ. Но начались головные боли из-за плохих вытяжных шкафов, пришлось с 1-го курса уйти. Сыграло роль и заявление балетмейстера Цейтлина моей маме: «Ее место здесь, в балете».

Первым моим балетмейстером был Цейтлин М.Д. Последние два года в школе он нас занимал в нескольких балетах. Постановки Цейтлина отличались замечательной режиссурой. Его спектакли с ярко выраженной сюжетной линией были цельными, образы сильными. Слабее он был в хореографии. Иногда долго, мучительно искал движение, и я его понимала, вспоминая свои школьные постановки. У него и Покровской Галины Михайловны я училась актерскому мастерству, выразительности. Все спектакли с ее участием я смотрела с замиранием сердца, спрятавшись за кулисами, чтобы не прогнали. Врезался в память, как яркое пятно, балет «Эсмеральда», музыка Пуни в постановке Цейтлина. Спектакль был цельным, ярким, впечатляющим. Перед глазами развертывалась, проходила целая жизнь. Все сцены вытекали одна из другой логично, последовательно, четко.

          Меня огорчает сейчас, когда я вижу в некоторых постановках разрозненные куски, какие-то короткие отрывки или наоборот длинные, ничего не говорящие телодвижения, какие-то намеки. Теперь увлекаются домыслием зрителя. Но нужно же и мысль подать, если она, конечно, есть. В балетах Цейтлина все было понятно и без либретто, трогало душу, вызывало мысли, чувства. Мы, ученики, участвовали в сцене «двор чудес» – картина жизни оборвашек, нищих, калек. Изображали детей, выплясывали на огромных бочках. Что творилось вокруг !!.. Настоящее «дно» по А.М.Горькому.

А в балетной школе настал наш выпускной вечер-концерт. Мне Марк Давыдович поставил отдельный сольный номер – вальс. Были там два тура на пуантах и выход-концовка на колено. Волнение безмерное, как и полагается, но станцевала я чисто. И вот, я артистка балета!

Начались мои сладкие мытарства и мучения. Сколько слез, разбитых надежд. Сказывались и недостаток школьного обучения, и слабое здоровье. Заканчивая десятилетку, я перенесла брюшной тиф (паратиф) с осложнением на сердце – миокардит. Врачи предрекали: умрете на сцене, если не смените профессию. Где там, пусть умру! Но на сцене! Пуанты, т.е. движения на пальцах мне очень трудно давались. Как чуть, так опять растяжение связок. Целая трагедия.

А жизнь шла. Мой первый танец, как артистки, был неаполитанский в балете «Лебединое озеро». Как я задыхалась (сказывался миокардит), но старалась это скрыть. Потом «лебедь» в массе, участие в других танцах балетов, опер, каждодневный урок-класс у палки, тренировки, репетиции. Постепенно крепну, зрею.

Первые мои гастроли с театром в г. Ярославле в 1940 году. Как радостна была эта впервые самостоятельная жизнь. Много парков в городе и в каждом площадка для бальных танцев. Если были свободны, бежали туда. Мало нам балета и откуда только силы брались?! А были совсем еще «зеленые» в свои 18-19 лет. Это теперь акселераты зрелые в 16 и даже в 14 лет. В 1941 году мы были с театром в г. Иванове. В день объявления войны 22 июня у нас шел дневной спектакль «Иван Сусанин». За кулисами раздались фразы: «Гитлер напал на Советский Союз!», «Война началась». Все к радио. Тревожно, смутно было на душе, ново и даже как-то интересно, неосознанно. Не доходило, молоды очень были. Не объять было такую махину  горя ни душой, ни сердцем, ни умом. Не помню, до конца ли мы показали оперу, но  вскоре нас отправили домой в г. Горький. И в эти-то тяжкие годы началось мое становление. Все было не так и не то, чему стремилась. Доходила до отчаяния, полного неверия в себя. Начала искать выход. Продолжая работать в театре, поступила на курсы иностранных языков. Но что приятно, и в университете и на этих курсах педагоги, когда я ушла, спрашивали обо мне и жалели, что я бросила учебу.

Но вот из Минска эвакуировали к нам театр оперы и балета. Две труппы слились и два театра начали работать, как один. В Минском театре была очень крепкая ведущая группа балета. Это слияние нашей труппе многое дало в творческом отношении, всегда ведь плохо вариться в собственном соку. Ведущая балерина из Минска Нина Моисеенко выходит замуж за горьковского профессора Березова. В горячее для работы театра время пребывает с ним на курорте, толстеет. Да, этого себе балерина позволить не может. Ее партнер Гончаров Сергей Назарович, срочно ищет себе партнершу. Первый взгляд его упал на Ирину Жевакину. Но работа не пошла, она – красивая женщина, очень следила за своей внешностью, а изнурительная тренировка не способствовала этому. Второй выбор пал на Нину Веретенникову с хорошей фигурой, но уж очень холодную и ленивую. Тоже ничего не вышло. Я была третьей. С полной отдачей окунулась я с головой в работу. Наконец-то жизнь наполнилась, я получила что хотела: перспективную работу, стремление к высшей цели и путь к ней А прежде всего саму работу – интересную и увлекательную. А это счастье!Как можно было упустить его! И Гончаров нашел во мне то, что искал. Начались бесконечные тренировки: уроки, репетиции вдвоем. Часто ночью после спектакля: на темной сцене с одной дежурной лампочкой.

Тренировались везде, где было свободно: под сценой в пыли на корявом полу, на натертом паркете в коридорах зрительной части. Репетировали изо дня в день, час за часом, упорно и настойчиво. Слезы, не могу больше, устала. Ничего, говорю себе, отдохнешь на том свете. Еще раз, еще раз… Без конца. Голова кружится. Ведь все на голодный желудок. Война. Хлынет из носа кровь, вот тогда хватит. Иди домой. В общем встретились два фанатика.

Упорству и терпению Сережи Гончарова до сих пор не перестаю удивляться. Просто он жил этим (балетом, своей работой). Причем занимался он со мной совершенно бескорыстно, лишь готовил себе партнершу. Чем я могла платить ему в то время?! Да и мысли об оплате не появлялось.

Помню один страшный день, когда мы пришли с Сережей из театра к нам домой. В доме была всего одна картошка на целый день на всех. Разрезали ее на 4 части – маме, папе, Сереже и мне. Ну и что ж!  То ли переживалось другими. У нас было любимое дело, и мы могли окунуться в него, страна предоставила нам эту возможность, несмотря ни на что. Спустя  некоторое время нам дали литерные карточки. Стало немного легче, появились силы.

Первой моей партией, подготовленной с Сережей, была Клеопатра в «Вальпургиевой ночи» в опере Гуно «Фауст». Постановку Сережа взял минскую, с очень сложными, новыми для меня поддержками. И вообще школа не могла нас подготовить в этой области из-за низкого потолка в балетном зале. Такая простая поддержка «на плечо» кончалась ударом головой о потолок и искрами из глаз. По сути, я начала осваивать их с Сережей заново. Как нам обоим было трудно! Но постановка была шикарная, помпезная – просто царская! Я была от нее в восторге. Это помогало. Стиснув зубы порой, зажмурив глаза иногда от страха шла на поддержку, на другую, упорно преодолевая.  И вытренировали. Шли они впоследствии очень легко, хотя Сережа не был силачом, все было построено на ловкости, на темпе. Я купалась в этой партии, блаженствовала, до того она мне нравилась.

Костюмы делали сами по эскизам Сережи. Мама была со мной на гастролях и шила их. Сережа принес ярко красной краски с базара, положили в таз с водой, опустили материал. А котенок слюбопытничал, поставил передние лапы на край и заглянул в таз, да как вздыбится, да как отскочит с расширенными глазами. Сережа сказал: «Вот то, что нам надо, хорош цвет».

Когда мне Сережа предложил готовить «Лебединое озеро», я испугалась и наотрез отказалась. Ни за что не смогу! Он обманом уговорил меня подготовить для концертов сначала адажио, потом па-де-де. В общем дебют в «Лебедином озере» состоялся, причем обеих партий и Одетты и Одиллии.

          И пошло и пошло. Это было самое удивительное время! Это такое счастье! Рассказывать о балетных спектаклях я могу только как бы изнутри, живя в них.

Партию Светланы в одноименном балете (муз. Клебанова) в постановке Цейтлина мне пришлось танцевать немного, сняли балет с репертуара. Но мне очень запомнился этот нежный и в то же время мужественный образ девушки-современницы. Было приятно и удобно исполнить его. Непрерывность линии образа, логичность вытекающих из одной в другую сцен, отсюда и цельность образа.

 Например: уход из одной картины и выход в следующей с тем же настроением. В сцене свидания Светланы с любимым она дарит ему свою косынку. Девушки-подружки в другой сцене, подшучивая над ним, в игре отнимают эту косынку и убегают. Светлана видит свою косынку на другой девушке. Та, поняв что шутка далеко зашла, отдает косынку Светлане. В следующей картине Светлана одна появляется на сцене с косынкой. Идет грустный лирический танец с косынкой, такой трогательный. Очень мне нравился.

А работа наша с Сережей над балетом «Раймонда», музыка Глазунова! Слабость либретто Цейтлин как-то старался исправить. Были просчеты, были слабости в хореографии. Критики его ругали за то, что сарацины танцевали у него испанский танец. Но каждый спектакль его – это праздник, зрелище яркое, захватывающее.

Помню, как Сережа с мамой шили ему кольчугу  из наших старых простыней, отдельно каждую ячейку окрашивая ее серебряной краской с клеем. Откуда брались силы и время?! Образ Раймонды величавый, гордый, нежный, высокий хранится в моей душе на особом месте. Подслушанный разговор в зале моей мамой во время спектакля и во время исполнения мной и Сережей адажио-дуэта на свадьбе:

Одна девушка-зритель: «Ну почему на свадьбе они так медленно танцуют?»

Другая: «Как ты не понимаешь, ведь это песня любви».

Всплывает в памяти балет Астафьева «Бахчисарайский фонтан» в постановке Цейтлина. Какой был колоссальный успех у зрителя! Я танцевала Марию. Покровская Зарему. Инсарский и Гуськов хана Гирея. Вацлава Гончаров. Этот спектакль стоит у меня в глазах так ярко, как будто и не прошло столько лет. Находиться с такими актерами и в таком спектакле было наслаждением величайшим.

Большая работа у нас Сережей была в балете «Дон Кихот» над партией Китри. Партия, требующая много темперамента, сил, технического блеска. Задорная, насмешливая, гордая и горячо любящая Китри. Но к ней я подошла как говорится не с пустыми руками, был накоплен какой-то багаж, опыт. Сначала мои коллеги приклеили мне ярлык голубых лирических партий. Мне это не нравилось. Я стала упорно работать в этом направлении. Как было интересно постигать разностильность, разнохарактерность образов, спектаклей. Входить в ту или иную эпоху, в тот или иной мир, и в ту или иную национальность, наконец. Конечно, помогали книги, но мало времени им уделялось, надо было гораздо больше, но где взять время. Гончаров, работая со мной, оттачивал очень четко не только технику танца, но что не менее важно выразительность, до каждого пальчика, взгляда, настойчиво и дотошно.

Он в работе был беспощаден и требователен. Он научил меня как надо работать.

В конце концов он вылепил из меня не только балерину профессионала, но и человека (упорство, настойчивость, терпение, аккуратность и безмерную любовь к своему искусству, к своему делу и многое другое).

И я ему благодарна бесконечно.

Сережа брал от балетмейстера как бы канву, а дальше все делал сам. Отдельный номер или спектакль приобретали своеобразность отличную в корне от других исполнителей. Никакой похожести настолько, что нам часто заявляли даже профессионалы: «У вас другая постановка»!

Шла война. А театр продолжал работать. И холодно и голодно, но ощущение, что мы нужны, подогревало. Зрителей всегда был полный зал. Особенно воодушевлялись мы. Когда его заполняли солдаты. А эти концерты в госпиталях для раненых! Концертов было огромное количество. И они продолжались не один десяток лет после окончания войны для раненых. Еще и сейчас лежат калеки войны в институте травматологии. Разве забудешь их глаза, подчас сквозь слезы и муки глядящие на тебя. В них и радость и благодарность, и боль и грусть, и тоска и надежда.

Во время войны у нас в театре шли шикарные оперетты. Такие были пышные, красочные с большим вкусом постановки. Где была в последствии не видела оперетты и в Киеве, и в Москве, и в прославленной Свердловской оперетте, и в Будапеште, наконец, наши были лучше, помпезнее, солиднее и по оркестру, и по вокалу, по декорации, по костюмам, по постановкам. Нашу труппу пополнили несколькими чисто опереточными прекрасными актерами: Зак. Зорин и другие. В оперетте «Роз Мари» был вставной балетный номер – блюз. Фрачный, элегантный мужчина танцует со страстно в него влюбленной мулаткой. Он снисходит до нее, его забавляет это чувство, но грань не переступает, он холоден. Как шикарен  был в этом образе Сережа! В небольшом номере раскрывались взаимоотношения двух людей со множеством нюансов, а я от исполнения роли мулатки получала большое удовольствие. Блюз сменялся быстрым фокстротом. За 16 тактов вступления мой костюм совершенно менялся вплоть до туфель, головных украшений, браслет (за кулисами). Первый костюм одевался на второй. Зеленые перья (под страусовые) были под юбкой, на голове перья, на руках и ногах выпуклые браслеты. Все зелень с золотом. Набедренная повязка с перьями снималась, молниеносно одевалась маленькая белая юбочка короткая, только сзади, впереди на трусах был расшит серебром квадрат. Менялись браслеты, туфли, головные  украшения. И шел танец фокстрот, совсем в другом стиле. Сережей было продумано и проделано все до мельчайшей подробности, как в оформлении, так и в танце, и в выразительности. Принимали нас «на ура», часто «на бис». Еще две пары танцевали этот номер, но он выглядел совсем иным.

В 1947 году мне посчастливилось быть участницей смотра творческой молодежи РСФСР в г. Москве. Первый конкурс в нашей стране. Подумать только, в 1945 году такая дорогая Победа над фашизмом, а в 1947 году уже страна устраивает смотр творческой молодежи на сцене ЦДРИ. Приехали  мы в Москву только вдвоем с Сережей, даже пианиста в нашем театре нам не дали. Кого-то дали на месте. Темпы все не те, нюансов наших нет. Был какой-то кошмар! А из других городов даже балетмейстеры, репетиторы приезжали, не говоря уже о музыкантах. Да не нянчились с молодыми в нашем театре.

Постепенно Гончаров вводил меня во все идущие в то время балеты. Когда я освоила  партию Эсмеральды уже в постановке Кудашевой, я вспомнила свою первую партию танцующего босого ребенка на бочке, думала ли я тогда, что буду танцевать саму Эсмеральду! Нет! Конечно, нет!

Танцевали мы с Сережей па-де-де из балета «Лебединое озеро».  Пожалуй, я никогда в жизни так не волновалась. Получила вторую денежную премию. Кстати сказать, хотела поделить ее пополам с Сережей (денег тогда у нас «кот наплакал»), но он отказался взять.

         Любопытно было ознакомиться с работами своих сверстников на периферии. Тогда столичный балет очень отличался от периферийного. Теперь эта грань почти стерта.

Когда мне стали поручать одну партию за другой, я почувствовала нехватку образования, общей культуры во мне. Меня потянуло в Москву, в Ленинград, окунуться в столичные балеты. ВТО выделило мне несколько раз творческие командировки. Я их использовала, как говорится, на полную катушку,  смотрела все балеты, уроки репетиции, сама занималась в хореографических училищах в Москве у Кожуховой, в Ленинграде.

у Болтачеевой – ученицы Вагановой. Но, если не было балетного спектакля в какой-то день, я слушала оперу. Помню сложнейшую помпезную постановку «Декабристы» в Ленинграде. Какой размах, какая мощь! На сцене настоящая площадь, маршируют настоящие полки. А какой оркестр, какие певцы.

Я как будто побывала в том времени, в тех событиях и с теми легендарными людьми, прониклась их чувствами. Захватывающее зрелище. Исторические вещи только так и нужно ставить, приближенно-подлинно, только тогда они воздействуют правильно и сильно на зрителя.

Я была членом Совета ВТО двух созывов. Все пленумы и съезды тоже старалась использовать для всестороннего самообразования. Сами съезды давали много нужного и интересного. А какие интересные встречи были на них! Но я успевала еще позаниматься и на уроках в хореографическом училище или в актерском классе в Большом театре. Каждым вечером нас обеспечивали билетами в театры, музеи, концерты. Какое ошеломляющее впечатление мы получали прослушав оперу «Порги и Бесс» Гершвина в исполнении прославленной негритянской труппы США, гастролирующей у нас в Москве.

Отпуск свой я не один год проводила в доме творчества ВТО в Комарове под Ленинградом. Конечно, приезжала туда только переночевать. Опять уроки, опять спектакли и несомненно музеи, и сам Ленинград-музей довоспитывали меня.

Если в Цейтлинские уже готовые постановки вводил меня Гончаров, то впоследствии мне пришлось работать с рядом других балетмейстеров во время создания ими своих балетов.

Искания были уже с двух сторон, и исполнителя и постановщика. Постановочный период был у меня всегда мучительный. Пока я не раскрою и не ухвачу главную нить роли, да и спектакля, дело у меня шло очень туго. Я не могла справиться с техническими сложностями хореографии, пока не находила смысловую опору в них, пока не находила основной стержень образа. А подчас длилось долго. И когда я все соединяла в единое: образность, выразительность и технические трудности хореографии, –  у меня в работе происходил резкий рывок вперед. Товарищи всегда поражались, откуда все взялось?! Это мой стиль работы, моя особенность в ней. И, если балетмейстер понимал эту особенность, доверял мне и терпеливо работал, искал вместе со мной, то подобная обоюдная работа давала неплохие результаты. Таким балетмейстером была Л.А. Серебровская.

Актерское мастерство мое зрело сначала на балетах Цейтлина и непосредственно в репетиционной, да и сценической работе с Гончаровым. Впитывала я игру и выразительность Г.Покровской, нашего ведущего баса И.Я. Струкова и др., училась и у драматических актеров. Преклонялась перед Черкасовым. У меня была настольная книга Станиславского.

Работа в балете берет человека целиком, все его силы, всю его душу, всю жизнь. Никаких хобби, никаких других увлечений (кроме, конечно, любовных, без этого не обойтись). Любовь к  книге, к музыке, к живописи, особенно к скульптуре, ко всему прекрасному, к мужчине, наконец, – это все туда же, все в ту же копилку. Какую бы музыку я не слушала, мысленно я всегда ее оттанцовывала. Меня очень увлекали разнохарактерные, разностильные роли. Самой лучшей для меня похвалой и радостью было, когда зрители говорили, что меня не узнали, когда спорили, смотря балет, Семенова это или не Семенова. Такое бывало нередко и у тех, кто постоянно ходили на мои спектакли.

Три балетмейстера-постановщика сыграли основную роль в моей творческой жизни: Цейтлин М.Д., Язвинский Г.И., Серебровская Л.А., каждый из которых работал в театре продолжительное время. Балетная судьба моя очень счастлива, удачлива большим количеством классических и современных балетов. У меня в багаже огромный репертуар и очень разнообразный. Иногда приходилось второй раз работать над той же ролью с другим балетмейстером, но это было тоже интересно. Во-первых, проходят годы, взрослеешь, взгляды меняются и смотришь на ту же роль другими глазами. Во-вторых, работа с другим постановщиком над уже раз сделанной партией – это новая работа.

Большой период творческой жизни у меня связан с балетмейстером Г.И.Язвинским. Над «Лебединым озером» в его постановке я работала более осмысленно, была более подготовлена духовно, была крепче технически. К этому времени появилась зрелость как актрисы, как балерины, появилась возможность и умение работать самостоятельно. Впервые овладела постановкой Одетты и Одиллии. Какая благодатная почва для работы и исполнения эти две контрастные партии, да еще в постановке Петипа и Иванова.

Второй балет Чайковского «Спящая красавица» в постановке Г.И. Язвинского в моей жизни явился значительной вехой. Была проделана огромная работа, которая явилась блестящей школой и резко двинула вперед мое исполнительство. Балет пользовался большим успехом, годы шел при аншлагах. Аврора – лучезарный образ, несущий свет и радость всем – одна из любимейших моих партий.

Все 4 акта на сцене. Роль до предела насыщена танцами, движениями. Язвинский ставил легко и очень быстро, как из рога изобилия лились разнообразные движения. «Спящая» в его постановке мне нравилась и нравится больше других постановок. Например, номер адажио с 4 кавалерами более отвечал музыке, был сложнее и интереснее. И вся партия Авроры была насыщена техническими трудностями, была объемна и несла в себе большую физическую нагрузку. Но все было сделано как-то удобно, по восходящей, эмоционально. Большое удовлетворение и радость принесла мне эта работа, о которой Язвинский тогда сказал на обсуждении, что обычно у балерин какие-то сцены сильнее, какие-то слабее, а у Семеновой – Авроры все картины на одинаково высоком уровне: почти девочка (первый выход) и игриво-кокетливые, и помпезные (адажио с 4 кавалерами при королевском дворе) и лирические (свадьба). Язвинский делал в балете «Спящая красавица» целиком свою постановку. Аврору он делал для меня, на мои данные, на мои способности, все вариации, выходы, адажио, мизансцены. Я до сих пор считаю, что адажио Авроры с 4-мя кавалерами в его постановке было лучше, сильнее и музыкальнее всех остальных номеров! Физическая нагрузка в этом спектакле была огромна. В 4 актах Аврора танцует на сцене и нигде не снижается эмоциональный накал, нигде не отдохнешь. Но, несмотря на большие технические сложности в хореографии, я легко проводила эту большую партию, т.к. постановка была удобна для меня. Я безумно любила свою Аврору!

С Язвинским и репетитором Гласс я много и вдумчиво работала вторично над образом Марии в его постановке «Бахчисарайский фонтан». Позднее я исполнила и партию Заремы. Этой работой я долго не была удовлетворена, мешала моя лиричность и облик «зело» русский.  Но со временем я вошла и в эту роль по-своему, конечно.

4.3. Н.Р. Долгачёва. О Людмиле Константиновне Семеновой.

Мне никогда раньше не приходилось быть знакомой с балеринами и, пожалуй, быть с ними ближе, чем с балкона оперного театра, и тем более как то очень неожиданно было, когда познакомилась я с одной из них, замечательной нашей балериной Семёновой Людмилой Константиновной.

Балет ещё со времен моего детства производил на меня впечатление чуда, это было какое – то очарование. А сами балерины казались существами не земными.

Познакомилась я с Люсей (Буду так называть Л.К.) в «коммуналке», где жила её семья и семья моей однокурсницы. Мы были юными! Еще не прошли годы войны, жилось трудно. Меня удивило тогда, как могут люди «коммуналки» так дружно жить, помогать друг другу, как жили семьи моих знакомых. Родители Люси были очень порядочные люди труженики. Такой же была и Люся. Люся тогда ещё работала в кордебалете, вскоре танцевала главные партии в нём, затем стала солисткой балета, потом – прима-балериной.

Да, она была удивительной труженицей и так любила своё искусство! Да и сейчас любит!

В те годы ей очень хотелось заняться и музыкой, поучиться игре на фортепиано, и у неё были все данные к тому, но, к сожалению, условия не позволили продолжать начавшуюся успешно работу.

Я говорю всё время в прошедшем времени, ведь эта замечательная балерина хоть и не может по возрасту да и по состоянию здоровья, давненько не может не только танцевать, но и ходить (что, к сожалению, не редко случается у балерин), она по-прежнему живет своими прекрасными танцами, своим восхитительным искусством и передает свои знания и всё это чарующие мастерство другим!

Я видела Люсю на сцене и в начале, и почти в конце её творческой деятельности, на сцене театра. И потом, когда она вела балетный кружок и ставила балетные номера в клубе. Как талантливый, опытный мастер, работала она над исполнительской техникой и над созданием сценических образов!

Помимо балета она очень любила сад, работала в нём с увлечением, любит природу. Любит разные виды искусств: Разбирается в живописи, в музыке. И что – то улановское всегда чувствовалось в её исполнительстве. Она так же ВЕЛА музыку, музыка как бы ПЕЛА в ней, и была ВОЕДИНО с ней! А это – главное.

И ещё вспоминается её подвижничество. Иначе как назовёшь? Это – смелый, рисковый прыжок, полёт через всю сцену в «Летучей мыши» Штрауса.

Сколько же прекрасного было создано Людмилой Константиновной на подмостках нашего города! И пожелать ей надо здоровья, здоровья и здоровья и ещё много радостных лет! И ещё скажу:

 Где ты озеро лебединое, пух лебяжий из детского сна?

 Ты великой была балериною, лебединая песня моя!

4.4  Е. Деречинская. С.Высоцкая и Л.Семенова.

С.Е Высоцкая всю жизнь верна театральному искусству во всех его ипостасях. Но есть два, которые являются главной ее любовью и привязанностью. Это – Куклы и Балет. Куклы – первый театр, где она начала работать, как актриса. Балет – этот вид искусства притягивал ее еще с детства. Будучи школьницей, она пошла заниматься в балетную школу и делала успехи, но жизнь распорядилась иначе. Тем не менее, любовь к балету и музыке осталась навсегда. … С.Высоцкая не просто любила балет, как искусство. Она общалась со многими актерами балета и по дружбе, и по «необходимости».

    Еще будучи старшим инструктором гарнизона Горьковского военного округа по кльтурно-художественной работе и членом военно-шефской комиссии, она организовывала в войсках творческие встречи с актерами оперного театра, близко познакомилась со многими из них, среди которых была и балерина Людмила Семенова. Молодая балерина часто выступала в частях и на сцене самого Дома офицеров.

   Затем их пути пересеклись тогда, когда С.Высоцкая была творческим консультантом в Горьковском отделении ВТО, а Людмила Константиновна  была в то время, членом молодежной секции  и входила в состав бюро секции, которой руководил Глеб Писарев, а позднее Константин Кулагин.

   В настоящее время Заслуженная артистка России Людмила  Константиновна Семенова и Софья Ефимовна Высоцкая являются членами секции ветеранов сцены Нижегородской организации СТД (в прошлом – ВТО), которую в  1985 году организовал участник ВОВ, актер В.Ю.Высоцкий. В настоящее время секцией руководит Народный артист России, Почетный гражданин Нижнего Новгорода Александр Давидович Познанский.

Обе актрисы продолжают встречаться в Доме Актера, встретились они и на страницах нашего сборника.

4.5 Е. Деречинская. Всегда в строю всегда с людьми!

27 марта 2009 года Софье Ефимовне Высоцкой исполнилось 90 лет. Уже много лет этот день отмечается, как Международный День Театра1. Вся жизнь и деятельность С.Е.Высоцкой связана с театром и зрителями. Ее призвание –  помогать людям и дарить им радость от встречи с прекрасным.

27 марта 2009 года, в День Театра Софья Ефимовна получила Благодарственные письма от правительства Нижнего Новгорода и области, от ОЗС и «Почетный знак «Благодарность от Главы города», от СТД, Дома офицеров и других организаций.

С.Е.Высоцкая многое всю жизнь делала бескорыстно, на общественных началах, была, как сейчас говорят, «волонтером». Волонтером с большой буквы. Продолжает быть Волонтером и сейчас. Она ведет большую работу по пропаганде театрального искусства среди населения города, выступая с рассказами в библиотеках и других организациях. До сих пор она не прерывает связь с нижегородским Домом Офицеров, и на общественных началах выезжает в военные части с рассказами  о «городе, в котором ты служишь», с рассказом о «городе большой культуры» (история театров, музыкальных учреждений и т.д.), помогает художественной самодеятельности и библиотеке, член клуба «Собеседник». Большую помощь оказывает и еврейской общине. Она не только помогает в составлении сценариев и режиссуре фестивалей еврейской культуры, но и привлекает к участию в них профессиональных актеров и творческую молодежь. Она часто оказывает консультативную помощь в организации нашей ежемесячной программы «Литературно-музыкальная гостиная», сама рассказывает об истории нижегородских театров и тех, с кем ей посчастливилось встретиться и сотрудничать за такую долгую и интересную, порой очень трудную, жизнь.  По ее рассказам начата серия публикаций в художественно-публицистическом журнале «Корни» (Москва). Очерк «Дороги войны» о нижегородских актерах во время Великой Отечественной Войны уже вышел в 37 номере журнала (2008 г.), очерк о встрече с Сергеем Образцовым – в 41 номере (2009г.). Готовятся к публикации продолжение этой темы, а также другие материалы. Поэтому не случайно, в 2009 году на торжественной церемонии, которая состоялась 14 декабря в зале нижегородского театра комедии, Софья Ефимовна Высоцкая получила почетное звание «Волонтер года», учрежденное еврейской общиной Нижнего Новгорода.

С.Е. Высоцкая прожила долгую и насыщенную событиями жизнь. Это видно даже из краткого перечисления основных этапов в ее биографии. Вся жизнь ее была связана с театром.

Она родилась 27 марта 1919 года в Киеве. В 1921 года семья переехала жить в Москву, где она успешно окончила школу в 1938 году. Еще, будучи в школе, она была руководителем драмкружка и поставила с учениками 4 и 5 классов спектакль по пьесе Островского «Снегурочка», сама занималась в кружке при МТЮЗе. В 1938 году она  поступила в Московское еврейское театральное училище, которое готовило кадры для национальных еврейских театров СССР. Во время учебы в театральном училище в1939-1940 годах подрабатывала библиотекарем читального зала библиотека им. Герцена.

Начало войны застало Софью Высоцкую студенткой  Московского еврейского театрального училища, которым руководила Александра Вениаминовна Азарх. Дипломный курс. Подготовка  к экзаменам. Но 21 июня все изменилось.… Уже 25-го июня все парни, студенты второго, третьего и четвертого курсов добровольцами ушли на фронт. Из них  в живых осталось только семь человек: Вениамин Высоцкий, Зяма Гальперин, Саша Герцберг, Лева Трактовенко, Михаил Фрадин, Ефим Табачников и Лев Шмидт.…

Кстати, В. Высоцкий и Е. Табачников  впоследствии жили в Горьком и много сделали для развития театрального искусства в нашем городе, а М. Фрадин оказался в г. Дзержинске, Горьковской области, и всю жизнь работал директором Дома культуры завода «Корунд». Девушки этих курсов по направлению райкома комсомола выехали в район Малого Ярославца: строить  укрепления, в частности, аэродром. Местом их «дислокации» были сёла Игнатьевское и Юрьевское.

К слову сказать, наши войска так и не смогли воспользоваться подготовленным для них  аэродромом. Немцы заняли Малый Ярославец.  При наступлении немецких войск девушкам чудом удалось с последним эшелоном вернуться в Москву, где Софья продолжала работать по направлению ВЛКСМ на погрузке заводского оборудования для отправки на Восток. Работали ночами, в основном на товарных станциях  Казанского и Павелецкого вокзалов. В октябре 1941 года  Еврейский театр, руководимый народным артистом СССР С.М.Михоэлсом, эвакуировали в Ташкент. Вместе с театром  эвакуировалось и училище (вернее, его остатки: первый курс и кое-кто из девчат старших курсов). С.Высоцкая осталась в Москве, где жила ее семья: мать, и сестра с годовалым сыном. Муж сестры Э.М.Трахтенберг должен был «По заданию партии» взорвать автозавод в случае, если немцы войдут в Москву.  Звучит страшно, но это – суровые реалии тех дней. Шел 1941 год… Позднее Софья вместе с эшелоном заводского оборудования была отправлена в Ульяновск. По прибытии в Ульяновск в декабре 1941 года была направлена на работу в железнодорожное управление. В 1942 году она получила вызов в театральное училище г. Свердловска, которое собирало студентов для завершения учебы. В 1943 году получила диплом актрисы русского драматического театра. За время учебы она, вместе с другими студентами, выступала на агитпунктах при вокзале перед отъезжающими на фронт бойцами. Особенно много концертов давали в разных госпиталях.

В 1943 году  С.Высоцкая  вернулась в Москву и была принята на работу в Театр Кукол С.В. Образцова. В 1946 году была приглашена в группу артистов, выезжающих с концертами в воинские части нашей армии, находящиеся в Австрии и Германии. В одной из частей встретила своего мужа, который служил здесь после окончания войны, и получила разрешение остаться по месту службы мужа. До 1950 года работала в театре советской администрации в Германии (СВАГ). Здесь она играет Алену во «Встрече с юностью» А. Арбузова, Настеньку в «Младшей сестре» Назарова,  играет в пьесах Н.А. Островского и других авторов. На общественных началах занималась организацией художественной самодеятельностью в военных частях.

После демобилизации муж С.Е. Высоцкой получил назначение в Горьковский военный округ.  С 1950 г. семья Высоцких живет в Горьком. Муж служит в горьковском гарнизоне. В 1953 году В.Высоцкий  получает новое назначение в политотдел дивизии инструктором по культурно-массовой работе.  Наступает 1955 год, и Н. Хрущев решает сократить армию на полтора миллиона человек. В.Высоцкий выходит в запас. Работает в Горьковском театре комедии, участвует в строительстве здания театра на ул. Маяковского (ныне ул. Рождественская), активно работает в горьковском отделении ВТО, где в 80-х годах создает секцию ветеранов сцены, для помощи актерам в трудные для всех годы перестройки. Ушел из жизни В.Ю. Высоцкий в январе 1996 года, прожив насыщенную событиями жизнь, оставив о себе добрую память, дочь, трех внуков и двух правнуков.

    А чем занимается жена? С 1950 г. по 1958 г. С.Е.Высоцкая работает  старшим инструктором  по культурной работе Горьковского военного гарнизона. Занимается организацией художественной самодеятельности и театрального коллектива, который при ней получил звание Народного. Организовала при Доме офицеров курсы кройки и шитья, ставшие самыми лучшими в городе и области.

С 1958 года Софья Ефимовна заведовала отделом театров Дома народного творчества. Затем в областном доме художественной самодеятельности при облсофпрофе она вела литературно-театральный отдел.  С 1965 года Софья Высоцкая, по приглашению Народного артиста РСФР  Н.А. Левкоева работает  консультантом Нижегородского отделения Всесоюзного театрального общества, преобразованного затем в Союз Театральных Деятелей, членом правления которого она работала до 2006 года. Она была избрана председателем контрольно-ревизионной комиссии горьковского отделения СТД. А в период, когда председателем Российского СТД  был народный артист Михаил Ульянов, С.Высоцкая была избрана (2 срока) членом  контрольно-ревизионной комиссии СТД РСФСР.  В 2006 году она получила почетную среди театральных деятелей награду: Лауреат премии им. Народного артиста России М.И.  Царева – получила первая после учреждения этой премии.

С. Высоцкая всегда в гуще событий и в курсе всех театральных новшеств. А еще  была работа на телевидении и на радио, в школах, где учились ее дочь и внуки, большей частью на общественных началах…

 Рассказывая о Софье Ефимовне, мне хочется отметить ее высокую общественную и творческую активность, которой не мешает ее почтенный возраст. Все свои накопленные за долгую и активную жизнь опыт и знания она передает молодому поколению, делает это доброжелательно, с большой любовью к делу, профессионально и  бескорыстно. Ее отличает большая любовь к театру и искусству вообще.

Я познакомилась с ней осенью 1999 года случайно, будучи директором НООО «Общества еврейской культуры «Цви Гирш» я пришла в библиотеку дома офицеров, чтобы договориться о проведении здесь первого в Нижнем Новгороде фестиваля еврейской книги и культуры…. Вскоре мы стали друзьями, и я очень этим горжусь. За годы нашего общения она неоднократно делилась воспоминаниями о встречах и сотрудничестве с актерами и режиссерами, другими деятелями театра. Ее рассказы, основанные на личных встречах и собственных впечатлениях, свидетельствуют о глубоком знании театра и его слагаемых, особенностях драматургии и режиссуры, художественном и музыкальном оформлении и многом другом. «Театральная гостиная Софьи Высоцкой» всегда вызывала и вызывает большой интерес слушателей и аншлаг в нашем центре. За годы нашего творческого сотрудничества Софья Ефимовна рассказала о многих известных театральных личностях, которых знала, с кем общалась в разные периоды жизни. Но особенно ценным для нас было более близкое знакомство с историей нижегородских (горьковских) театров (Драмы, Комедии, Оперы, Кукол, ТЮЗа) и СТД, ведущими артистами и театральными деятелями нашего города, многие из которых были, благодаря ей, гостями нашего центра.

Каждый этап жизни Софьи Ефимовны, лишь намеченный в данной статье, заслуживает подробного рассказа. Очень надеюсь, что со временем это осуществится, и мы сможем прочитать книгу ее воспоминаний.

Деятельность С.Е.Высоцкой оценена высокими государственными наградами. Кроме перечисленных выше, в разное время она была награждена: Медалью «За Победу над Германией», юбилейными медалями «За Победу в ВОВ», медалями «За доблестный и добросовестный труд во время ВОВ» и  «За долголетний и добросовестный труд». Она получила редкую и очень почетную среди военных медаль Министерства обороны вооруженных сухопутных сил России, учрежденную к 200-летию министерства обороны (1802-2002), медаль «За культурное шефство в вооруженных силах», грамоты и благодарности.

Софья Ефимовна всегда окружена людьми, давними друзьями, детьми и внуками своих друзей, друзьями своих детей и внуков, коллегами по «творческому цеху» и совсем молодыми людьми, которым она помогает встать на ноги, и сама молодеет рядом с ними. В свои девяносто она буквально «летает», в течение одного дня успевает побывать и в Доме Офицеров, и в Доме Актера, и у нас, в еврейском культурном центре.