Интервью

[223]

Чтобы хорошо провести интервью, необходимо обладать определенными навыками. Существует много различных стилей интервьюирования, от дружеского и неформального, разговорного, до официально-сдержанного способа подачи вопросов, и хороший интервьюер со временем вырабатывает собственный вариант, дающий наилучший результат и более соответствующий его индивидуальному стилю. Существует несколько важнейших качеств, которыми должен обладать умелый интервьюер: интерес и уважение к людям как к личностям, гибкость реакции, способность проявить понимание и сочувствие к точке зрения другого человека и, конечно, готовность тихо сидеть и слушать. Люди, которые сами говорят без умолку или не могут удержаться от соблазна поспорить с собеседником, навязать ему собственные идеи, получат информацию либо бесполезную, либо просто ложную. Но большинство людей можно научить хорошо проводить интервью.

Первая стадия — это подготовка, сбор предварительной информации на основе изучения литературы или другим путем. Важность этой стадии бывает неодинакова. Некоторые виды работ лучше всего начать с исследовательского интервью, очерчивающего общее поле деятельности, подталкивающего к каким-то идеям и дающего какую-то информацию. Таким путем можно определить проблему и нащупать некоторые возможности ее решения. Интервью для сбора общих сведений в начале проекта по местной истории, как и «пилотное интервью»[1] для крупномасштабного социологического опроса, может оказаться очень

[224]

полезным на предварительной стадии. И конечно, вообще не имеет смысла проводить какое-либо интервью, если информант не является более сведущим человеком в данной области, чем сам интервьюер. Цель интервьюера – узнать нечто новое, и зачастую именно благодаря этому ему удается «разговорить собеседника». Например, как выяснил Рой Хэй в ходе своих исследований, проведенных среди кораблестроителей Клайдсайда, довольно часто «собственная неосведомленность может обернуться на пользу проекту. Было много случаев, когда Старые рабочие выслушивали мои наивные вопросы с веселым терпением, а потом говорили мне: «Ну-ну, парень, все было совсем не так», — и затем следовало яркое описание реальной ситуации»[2].

И все же, в принципе, чем больше исследователь знает, тем больше шансов получить важную историческую информацию в ходе интервью. Так, если общая канва принятия какого-то политического решения или ход забастовки известны вам из газет, можно точно установить, каково было участие самого информанта в данных событиях, понять, где речь идет о его или ее непосредственных впечатлениях и наблюдениях, а где они получены из «вторых рук», выявить случаи, когда сходные события, произошедшие в разное время, сливаются в их памяти, например дважды проведенные в 1910 г. всеобщие выборы или забастовки 1922 и 1926 гг. Весьма полную предварительную информацию можно получить и из ранее проведенных интервью по той же теме, например об истреблении евреев нацистами во время Второй мировой войны или о местном партизанском движении в Италии, если цель вашей работы с данным очевидцем состоит в подтверждении и дополнении конкретных деталей при восстановлении — буквально по часам — всех событий одного дня в 1944 г., когда погибла вся его семья.

Подобным же образом можно собрать детальные сведения и для «биографического» интервью, если речь идет об известном общественном деятеле, писателе или обладателе обширного личного архива. Хотя часть материала, например произведения, вышедшего из-под пера вашего персонажа, можно изучить и до интервью, уже в результате первых бесед могут появиться новые сведения, что в дальнейшем приведет к переписке, обнаружению еще каких-то документов — и, наконец, к новым интервью, уже на другом уровне постановки вопросов. Конечно, не все выдающиеся информанты готовы подвергнуться такому многоступенчатому процессу исследования. Так, Томас Ривз находит, что интервьюирование американских интеллигентов-либералов требует особенно долгой и тщательной подготовки. Они часто бывают слишком заняты, чтобы дать большое интервью, поэтому вопросы должны быть «очень конкретными и содержательными». Мало того, если интервьюер

[225]

колеблется или действует вслепую, это может быстро привести к разрыву контактов между участниками беседы. Представители либеральной интеллигенции, судя по всему, особенно стремятся выяснить, на что вы годитесь как специалисты по устной истории, проверяя ваши собственные знания по обсуждаемому вопросу. У меня часто возникало ощущение, особенно в начале своих интервью, что это они меня интервьюируют… Такого рода «допросы» — уловка в статусной игре самолюбий[3].(…).

[226]

Изучение широкомасштабных социальных изменений, связанных с опросом целого ряда разных категорий информантов, также требует тщательнейшего продумывания формулировок вопросов перед интервью. Ясно, что для любого интервью очень важно задать правильные вопросы. Тем не менее проблема эта вызывает бурю эмоций среди специалистов по устной истории. Здесь существуют две крайности — разграфленный «вопросник», заполняемый галочками, жесткая логическая структура которого настолько сковывает память, что «респондент» (выбор термина говорит сам за себя) способен только на односложные или очень краткие ответы; и его противоположность — уже не столько «интервью», сколько «свободный разговор», в котором «индивид», «сказитель», «очевидец» или «рассказчик» «приглашается поговорить» о предмете, представляющем взаимный интерес. Важной темой для дискуссии является и вопрос о том, кто контролирует процесс интервью, особенно среди специалистов по устной истории и этнографов — феминисток. Разделяя мнение о том, что их исследования должны быть не только о женщинах, но и для женщин, некоторые из них дошли до полного отказа от каких-либо иерархических принципов в процессе исследования и настаивали на том, чтобы объекты их изучения становились партнерами и соавторами. В таком случае форма и тематика интервью либо не определяются вообще, либо вырабатываются в результате совместного обсуждения[4].

Достоинства и недостатки каждой из «двух школ интервьюирования» удачно подытожил Рой Хэй:

Во-первых, существует «объективно-компаративный» подход, обычно основанный на вопросниках или по меньшей мере на очень структурированном интервью, в котором интервьюер контролирует ситуацию и задает набор одних и тех же вопросов всем респондентам. Здесь целью является получение материала, не только связанного с отдельным респондентом, но и используемого для сравнительного анализа… Гибкие, внимательные интервьюеры, готовые в случае необходимости отойти от сценария, могут в результате получить очень полезный материал, но такой подход может иметь и разрушительные последствия. Он слишком легко приводит к «подавлению» многообещающих направлений исследования или, что еще хуже, вынуждает людей следовать по заранее определенному интервьюерами пути, оставляя большие и важные массивы информации вообще без внимания.

Другая крайность — свободно протекающий диалог между интервьюером и респондентом, без заранее установленной схемы, когда интервьюер просто следует за ходом беседы, в какую бы сторону она ни развивалась. Такой метод иногда открывает что-то совершенно неожиданное и приводит к формирова-

[227]

нию новых анкетных вопросов, но может легко выродиться и в простой набор анекдотов и сплетен. Его результатом станут километры бесполезной пленки и непреодолимые проблемы отбора и расшифровки.

На самом деле, если интервью проведены умело, контраст между двумя школами не выгладит столь драматичным. Во-первых, любые общие принципы неизменно сглаживаются под воздействием личностей самих участников интервью. Одни интервьюеры от природы более разговорчивы, чем другие, и поэтому способны разговорить респондента (хотя такое случается довольно редко; обычно, столкнувшись с болтливым интервьюером, респондент замыкается в себе). Респонденты тоже бывают разные — от очень разговорчивых, которым достаточно задать несколько вопросов, а затем лишь немного направлять ход разговора или время от времени задавать очень конкретный, уточняющий вопрос, до сравнительно лаконичных. Но и их воспоминания при соответствующем подбадривании, уточнении более общих, неопределенных формулировок вопросов или наводящих подсказках, оказываются гораздо богаче, чем можно было ожидать.

Во-вторых, ни один специалист по устной истории, даже если он пользуется типовым перечнем вопросов, не желает получить пародию на классический опрос по сбору «объективных» данных, проводя интервью в сухом, негибком анкетном стиле и превращаясь в робота с «непроницаемым лицом». Как пишет Пьер Бурдье в заключении к книге «Нищета мира» (1993), бесчисленные работы по методологии проведения опроса хотя и полезны, поскольку указывают на неожиданные последствия, к которым могут привести действия интервьера, но при этом

почти всегда упускают главное, в основном из-за приверженности старой методологической процедуре, часто порождаемой желанием имитировать внешние признаки академической строгости традиционных научных дисциплин. Во всяком случае, мне не кажется, что они отдают должное тому, что всегда признавалось и делалось теми исследователями, которые относятся с наибольшим уважением к своим объектам и внимательны к тончайшим «стратегическим» элементам, привносимым под воздействием социальных факторов в повседневную жизнь.

Поэтому в собственных исследованиях Бурдье стремился выработать Позицию активного и методического слушания, одинаково удаленного и от чистого laissez-faire[5] интервью без определенной схемы, и от директивности анкетного исследования, в ходе которого «рефлекторная рефлек-

[228]

сивность, основанная на социологическом «чутье» или «наблюдательности», дает возможность выявлять и контролировать «на месте», т.е. по ходу проведения интервью, воздействие социальной структуры, в рамках которой оно происходит»[6]. Это вполне соответствует типичным приемам специалистов по устной истории. Те из них, кто пользуется заранее составленным перечнем вопросов, делают это не для того, чтобы придать своей работе научную строгость, но прежде всего потому, что некоторые разновидности исследований особенно нуждаются в предварительном планировании интервью — например, если речь идет о любом проекте, где интервью проводятся целой командой, или при найме интервьюеров, или когда материал предназначен для сравнительного анализа.

В-третьих, свободная форма интервью тоже может дать неверный результат. Так, Алессандро Портелли хотя и отдает предпочтение свободной форме интервью, которое называет «насыщенным диалогом» или «углубленным обменом мнениями», одновременно выступает против «мифа о невмешательстве», который толкает к другой крайности — отказу от диалога с собеседником во избежание искажений. Нужны огромное умение и правильный подбор информантов, чтобы, подобно Джорджу Юарту Эвансу, получать потрясающий материал в результате, казалось бы, свободно текущего диалога, оставаясь при этом «расслабленным и неторопливым» и оставляя информанту «массу пространства для маневра…». «Пусть интервью развивается само собой. Я никогда не пытаюсь над ним “господствовать”. Самое худшее, что можно сделать, — это “управлять” интервью; и я стараюсь задавать как можно меньше вопросов… Все, что требуется, — это много времени, много пленки и мало вопросов»[7]. Но те немногие вопросы, что задаются, основаны на многолетнем опыте в сочетании с заранее выработанном четким пониманием, о чем именно может рассказать данный информант.(…).

[229]

Существует несколько основных принципов формулировки вопросов, которые приложимы к любому интервью. Вопросы всегда должны быть как можно более простыми, прямыми, на понятном языке. Никогда не задавайте сложных вопросов с «двойным дном» – обычно в таких случаях вы не дождетесь ответа на их половину, к тому же не ясно, на какую именно. Избегайте формулировок, предполагающих неоднозначный ответ: например, лучше спросить: «Как часто вы посещали церковь?», чем «Вы часто ходили в церковь?». Конечно, время от времени возможны какие-то заминки в вопросе, но это не важно и даже может вызвать к вам некоторую симпатию информанта, однако постоянно смущенный, извиняющийся тон просто сбивает с толку, особенно это нежелательно при деликатных личных вопросах, поскольку выдает только вашу собственную неловкость. Гораздо лучше задать заранее подготовленный осторожный или непрямой вопрос, произнеся его уверенным тоном. Это покажет – вы знаете, чего хотите, и непринужденная атмосфера, скорее всего, сохранится.

Но если вам нужно установить конкретные факты, получить описание чего-либо или комментарии, и то формулировки должны быть иными.  В этом случае требуются вопросы в неопределенной форме, например: «Расскажите мне о…», «Что вы думаете, чувствуете по этому поводу?» или «Можете ли вы это описать?». Другие ключевые слова для таких вопросов – «объяснить», «побольше рассказать», «обсудить»,

[230]

«сравнить». Если речь идет о действительно важных вещах, можно подбодрить рассказчика более длинной тирадой: «Ну хорошо, итак, вы на месте… Закройте глаза и расскажите мне по порядку, что вы видите, что слышите…» Можно попросить дать физическое описание человека — отсюда рассказчик перейдет к его характеру. На протяжении всего интервью, как только вы сталкиваетесь с упоминанием о каком-то факте на котором, как вам кажется, следовало бы остановиться поподробнее можно вставить поощрительное восклицание вроде «Это интересно!» или в более прямой форме — «Как?», «Почему нет!», «Кто это был?» Тогда информант может подхватить реплику. Если после какого-то замечания вы хотите услышать что-то еще на эту тему, можно быть более выразительным («Очень интересно») или мягко сомневающимся («Но некоторые говорят, что…») либо попробовать сформулировать дополнительный вопрос. В большинстве интервью очень важно уметь использовать оба вида вопросов. Например, вам могут сказать в качестве общего комментария, что «мы помогли друг другу», «мы с соседями были как одна большая семья», но если задать конкретный вопрос о том, кто именно, кроме членов семьи, помогал, когда мать респондента заболевала, может оказаться, что взаимопомощь между соседями существовала скорее в идеале, чем на практике. Одним из важнейших качеств специалиста по устной истории является способность преодолеть рамки стереотипных или ни к чему не обязывающих обобщений и добраться до конкретных воспоминаний.

Обычно следует избегать наводящих вопросов. Если вы выражаете собственное мнение, особенно на начальной стадии интервью, то получаете ответ, который, как думает информант, вы хотели бы услышать, а значит, ненадежные или ложные данные. Хотя бывают и исключения. Если вы знаете, что ваш собеседник придерживается определенного убеждения, особенно если речь идет о точке зрения меньшинства, то, возможно, для начала следовало бы проявить сочувствие к этим взглядам. А чтобы, например, допустить возможность каких-то ответов, которые явно не одобрило бы большинство людей, иногда лучше задать вопрос с дополнительной смысловой нагрузкой: «Можете ли вы рассказать о том времени, когда вам приходилось сурово наказывать…» или «Правда, что в те дни большинство людей старались что-нибудь унести с работы?», или «Я слышал, что ближайшим подчиненным мэра было непросто с ним поладить», — что, скорее всего, спровоцирует более четкую реакцию, чем просто: «Я знаю, мэр был очень щедрым и мудрым человеком. Вы согласны?»[8] Но во многих случаях такие вопросы бывают опасны, а обычно неуместны… Вопросы следует очень тщательно формулировать, чтобы в них не содержалось и намека на желаемый ответ.

[231]

Это само по себе большое искусство. Например, вопрос «Вам нравилась ваша работа?» навязывает ответ; нейтральными же будут: «Вам нравилась ваша работа или нет?» или «Как вы относились к своей работе?»

Наконец, надо избегать вопросов, которые заставляют информантов думать так же, как вы, а не так, как думают они сами. Например, когда вы имеете дело с таким понятием, как «социальный класс», ваша информация приобретает гораздо большую ценность как исторический источник, если вы поощряете собеседников использовать их собственную терминологию, а затем и сами придерживаетесь ее в последующих дискуссиях. И старайтесь получить датировку событий, фиксируя время относительно возраста респондента или этапа его жизни, например женитьбы, какой-то работы или дома.

Даже если вы намерены осуществить небольшой индивидуальный проект по устной истории, стоит подумать о последовательности тем для интервью и формулировке вопросов. Поскольку не информант, а вы несете ответственность за стратегию проведения интервью, гораздо легче управлять процессом, если у вас уже имеется четкое представление о том, как оно должно строиться, — тогда вопросы естественным образом будут вытекать один из другого и, даже если вы отвлечетесь от темы, вам легче будет вспомнить, что еще вам необходимо выяснить. Кроме того, для большинства проектов вам потребуется знание основных фактов из жизни ваших информантов (происхождение и профессии отца и матери, дата рождения, сведения об образовании, профессии, семейном положении и т.д.); а по многим темам — понадобятся как основные, так и вспомогательные вопросы. Если формулировки этих вопросов уже у вас в голове и вы можете их выдать в нужный момент, вам будет легче сосредоточиться на том, что говорит информант, а не ломать голову, что дальше делать самому.

Когда вы намечаете возможные очертания вашего интервью, очень важно сразу определиться, сосредоточитесь ли вы преимущественно на одной теме — на каком-то событии, периоде, например войне, отрасли промышленности или виде спорта — или ваша цель — полный рассказ с предысторией семьи, описанием детства и учебы, карьеры, личной и семейной жизни и т.д. Сильнейшей стороной устно-исторических свидетельств является их способность связать воедино различные сферы жизни, а потому биографический подход, хотя и отнимает много времени, дает больше шансов сделать новые открытия. К тому же он позволяет полнее использовать воспоминания людей, которые никогда раньше не записывались и не будут записываться впредь. По обеим этим причинам биографическая форма стоит того, чтобы серьезно подумать о ее использовании в большинстве проектов.

[232]

Для вашего собственного исследования, осуществляемого в одиночку, достаточно иметь предварительный список тем и формулировки основных вопросов. Но если вы работаете в команде или речь идет о проекте, связанном со сравнительным анализом любого масштаба, то хорошо бы разработать подробный план проведения интервью. Если такой план использовать гибко и изобретательно, он может оказаться очень полезным: ведь, в принципе, чем лучше вы знаете, какие вопросы и в какой формулировке задать, тем больше получите информации от любого респондента. Со сравнительно сдержанными людьми, которые с самого начала говорят: «Хорошо, я расскажу, но только, пожалуйста, задавайте вопросы», — все, в общем, ясно — с такими информантами, которые встречаются достаточно часто, вы можете придерживаться плана интервью более или менее методично. С очень разговорчивыми людьми стратегия должна быть иной. Если они четко знают, что хотят рассказать или в каком направлении должна развиваться беседа, просто следуйте за ними. И по возможности старайтесь не прерывать их рассказ. Если вы прерываете какую-нибудь историю, потому что считаете ее неинтересной, то тем самым отсекаете не только эту одну историю, но и целую серию последующих, которые будут интересны. Но рано или поздно ваши собеседники исчерпают поверхностный слой своих воспоминаний и сами захотят, чтобы вы задавали им вопросы. С информантами такого типа нужно будет встретиться несколько раз и после каждой беседы прослушивать записи, сверяя их с планом — что уже выяснено и о чем еще надо спросить при следующей встрече. В таком случае особенно полезен будет отпечатанный экземпляр плана. Но все же лучше знать вопросы наизусть и задавать их в нужный момент, а план держать про запас. По существу, это карта интервьюера. С ней можно сверяться время от времени, но для уверенной ориентации лучше хранить ее в памяти.

Перед проведением интервью необходимо принять еще несколько важных решений. Во-первых, какое оборудование взять? В некоторых, довольно редких случаях лучший ответ — никакого. Даже когда вы просто делаете заметки во время разговора, не говоря уже о магнитофоне, это может вызвать у некоторых людей подозрение. Боязнь магнитофонной записи достаточно распространена среди людей, чья профессиональная этика предполагает необходимость конфиденциальности и секретности. Это прежде всего государственные служащие или банковские менеджеры[9]. По иным причинам такая же подозрительность встречается среди представителей меньшинств, подвергшихся гонениям: они боятся, что любая информация, записанная на магнитофонную пленку, может попасть в руки полиции и властей и

[233]

быть использована против них. Такое случается и в небольшом сообществе, где все друг друга знают и боятся сплетен. Некоторые люди возражают против магнитофонной записи, но не против того, чтобы вы делали заметки. Даже если и это будет невозможно, опытный интервьюер должен уметь запоминать основной объем информации и ключевые фразы, чтобы записать разговор сразу после беседы, иначе все интервью теряет смысл. Такой метод был наиболее распространен в социологии, пока магнитофонная запись не отодвинула его на второй план как чересчур «субъективный».

Так или иначе, большинство людей реагируют на магнитофон без особого волнения и быстро о нем забывают. Магнитофон даже может помочь в проведении интервью. Когда он включен, люди, скорее всего, будут придерживаться темы, а другие члены семьи не станут вмешиваться. И очень часто, когда магнитофон выключают, респондент вдруг вспоминает еще какие-нибудь важные факты, которыми он бы никогда и не поделился, если бы магнитофона не было вообще; это может быть информация, многое для интервьюера объясняющая, но конфиденциальная (и с которой, конечно, следует обращаться соответственно).(…).

[234]

Перед тем как отправиться на интервью, проверьте, все ли работает и есть ли при вас необходимые запчасти, пленки, батарейки.

Кроме того, вы можете захватить с собой какой-нибудь «стимулятор памяти». Полезными могут оказаться, например, старые газетные вырезки или справочник местных улиц. Джордж Юарт Эванс часто приносил какой-нибудь рабочий инструмент.

В деревне я часто брал с собой старый зазубренный серп. Это сразу снимает всякую нужду в каких-то абстрактных объяснениях того, что меня интересует. Человек видит предмет, и, если ты правильно выбрал респондента, тебе не понадобятся никакие дополнительные усилия, чтобы он начал откровенно с тобой говорить. С самого начала мы оба углубляемся в предмет обсуждения. И точно так же, если бы я отправлялся к какому-нибудь старому шахтеру, я захватил бы с собой… «тормозок»[10].

Так как интервью Эванса были сфокусированы на рабочем процессе, орудия труда являлись идеальным поводом для начала разговора. Если бы речь шла о детстве в семье, пригодилась бы какая-то одежда, а в случае жизнеописания политика — старая брошюра. При таком подходе стимулирующую роль могут сыграть старые письма, дневники, вырезки и фотографии — особенно ценный побочный продукт интервью.

Следующий вопрос — о месте проведения интервью. Оно должно быть таким, чтобы информант чувствовал себя непринужденно. Обычно более всего подходит его собственный дом. Это особенно справедливо для интервью, темой которых является детство или семья. Интервью на рабочем месте или в пабе активизирует другие области памяти и может привести к менее «респектабельному» стилю разговора. Прогулка по окрестностям тоже представляется полезной и, возможно, оживит еще какие-нибудь воспоминания.

Почти всегда лучше проводить интервью наедине с информантом. Общение с глазу на глаз создает атмосферу полного доверия, в которой гораздо легче добиться прямоты и откровенности. Это оправданно даже по отношению к пожилым супружеским парам, которые особенно близки друг к другу. Но, конечно, бывает нелегко найти тактичный способ организовать все так, чтобы встретиться с каждым отдельно. (Легче брать интервью у обоих, особенно если вы сами приедете к

[235]

ним домой вдвоем с другим интервьюером и разведете их для беседы по разным комнатам.)

Присутствие на интервью другого человека не только мешает искренности информанта, но и заставляет его неосознанно придавать своему рассказу социально приемлемый характер. Но, к счастью, в этом есть и положительные моменты. Пожилая пара или брат с сестрой часто могут внести поправки в получаемую информацию, что, конечно, важно. Кроме того, они могут стимулировать воспоминания друг друга. Этот эффект особенно очевиден, когда собирается большая группа пожилых людей. При этом ярче, чем в разговоре с глазу на глаз, проявляется тенденция к обобщенным суждениям о жизни в старые времена, а по мере того как будут развиваться спор и взаимный обмен историями, коллективная память может открыть поразительные вещи. В гораздо большей степени, чем индивидуальные интервью, такие истории, многие из которых, скорее всего, будут о других людях, нужно понимать прежде всего как нарративные формы искусства, наполненные символическим смыслом. Но иногда группа, собравшаяся, например, в баре, может стать единственным источником истинной информации о чем-то скрываемом в некой среде, например о саботаже или воровстве на производстве, или тайных уловках сельских браконьеров.(…).

Когда все предварительные решения уже приняты, вам нужно связаться с вашим информантом. Можно лично зайти к нему домой, но

[236]

обычно лучше ему написать (вложив в письмо проштампованный конверт с обратным адресом) и затем позвонить по телефону. Нужно найти простые и искренние слова, чтобы убедить их в важности вашего проекта, при этом следует подчеркнуть его связь с их собственным опытом и переживаниями. Всегда упрощает дело возможность мотивировать выбор кандидатуры информанта ссылкой на рекомендацию кого-то из круга его знакомых. Нужно кратко объяснить, каким образом вы предполагаете использовать это интервью. Назовите удобное время для первого визита, но всегда оставляйте респонденту возможность предложить другой вариант или вообще отказаться от встречи. Не расстраивайтесь, столкнувшись с отказом, — скорее всего, вам придется встречаться с ними не реже, чем с согласием. Некоторым информантам, например политикам или профессионалам, вероятно, будет лучше отправить описание проекта и просьбу об интервью в письменном виде, оговорив и то, как вы собираетесь его использовать. Это облегчит им принятие решения, встречаться ли с вами, и прояснит характер ваших прав на будущее использование материалов интервью (см. ниже, в главе 8). Кто-то, возможно, обдумает интересующую вас тему заранее, пороется перед вашим приходом в старых бумагах.

Большинство людей длинное письмо, скорее всего, просто отпугнет, поэтому лучше дождаться первой личной встречи. Затем начните с объяснения темы вашего проекта или вашей книги и того, каким образом информант может вам помочь. Многие начнут возражать, что им нечего сказать полезного, и их придется убеждать в ценности собственного опыта, в том, что, например, более молодым людям этот жизненный опыт незнаком, и в его важности для создания подлинной социальной истории. Одни могут быть искренне удивлены вашим интересом, и вам придется изо всех сил поощрять их на ранних стадиях интервью; другие, не желая, чтобы их имена назывались, сразу поднимут вопрос о конфиденциальности. Говорите открыто о ваших намерениях и выполняйте все данные вами обещания. Большинство людей полагаются на ваш такт в отношении использования материалов интервью, и это доверие нужно уважать. Не упоминайте имена информантов без явного на то их согласия, цитируя их потенциально дискредитирующие высказывания о себе или соседях.

Начало первой встречи обычно бывает лучшим моментом для того, чтобы спросить, можно ли записать интервью на магнитофон, хотя иногда это обсуждается на стадии предварительных переговоров. Некоторые специалисты по устной истории считают, что первую встречу нужно рассматривать как краткий, пробный визит для подготовки и знакомства с информантом и не использовать магнитофон.

[237]

Недостаток такого подхода состоит в том, что, даже устанавливая основные факты из прошлого информанта, вы, вероятно, затронете и его главные воспоминания. Конечно, можно пройтись по тем же пунктам в ходе второго визита, но, скорее всего, они уже будут представлены в более скучном изложении. По собственному опыту могу сказать, что магнитофон следует включить по возможности быстрее, как только начнется разговор.

Еще один аспект, о котором надо подумать перед началом работы, — это акустика. Слишком многие исследователи так торопятся начать работу, что забывают проверить качество звукозаписи. Но вы должны уметь добиться наилучшего ее качества, иначе это будет равносильно плохому вождению автомобиля или печатанию двумя пальцами.

Для начала постарайтесь найти тихую комнату, где вам не будут мешать разговоры других людей и нет громкого звукового фона и прочих акустических помех. Шум уличного движения можно снизить, опустив занавески, но треск огня будет звучать на пленке удивительно громко, особенно если микрофон находится недостаточно близко к говорящему. Стенли Эллис, основываясь на своем опыте записи разных диалектов в обычных домах, утверждает, что радио и телевизор, тиканье часов или щебетанье волнистого попугайчика могут «полностью испортить запись… Кроме того, нужно учитывать акустические особенности комнаты. Маленькая комната, забитая мебелью, с бельем, развешанным на сушилке, может быть прекрасной студией. Тогда как большая, выложенная плиткой кухня с белеными стенами способна дать мощное отражение звука и испортить всю запись»[11].

Следующий пункт — подумайте, где разместить магнитофон и микрофон. Никогда не ставьте их близко друг к другу — так вы запишете шум самой машины. Лучше всего поставить магнитофон на пол, так, чтобы респондент его не видел, но вы сами могли за ним наблюдать и следить, когда пленка подходит к концу, не привлекая к этому внимания. Микрофон нельзя ставить на твердую, вибрирующую поверхность, как и удалять от говорящего на несколько футов. Не записывайте через стол с твердой столешницей. Идеальное место для микрофона — в футе от рта говорящего. Если вы предпочитаете сидеть рядом с ним, вы можете держать микрофон рукой или прикрепить его к подставке; вы также можете использовать два микрофона с зажимами — один прикрепить к одежде вашего респондента, другой — к вашей собственной. Все это надо сделать очень быстро, если вам нужен прежде всего голос самого информанта, а не часы, птичка

[238]

или радио. В то же время нужно удостовериться, что информант расположился удобно, не покинул своего любимого кресла. Пока вы не проделаете всего этого, постарайтесь избегать разговора на интересующую вас тему, который вы собираетесь записывать. Затем включайте магнитофон, и пусть он работает, пока вы просто болтаете. Промотайте пленку обратно и проверьте, правильно ли установлен уровень записи. Если уровень слишком низкий, то фоновый шум поглотит запись. Если слишком высокий — звук речи может исказиться. Затем опять включите магнитофон и, кроме как при перемене пленки, больше не выключайте его на протяжении всего сеанса звукозаписи. Не надо выключать магнитофон, если информант отклонился от темы или когда вы сами задаете вопросы. Это негодная практика. И никогда не начинайте с формального объявления в микрофон вроде: «Я провожу интервью в…» — это формализует разговор и сковывает собеседника. Вы можете оставить небольшой чистый фрагмент пленки в начале, чтобы добавить, если хотите, свое вступление позже, но не делайте этого заранее, поскольку оно может «вылезти» при проверке пленки.

Теперь вы готовы задать свой первый, вступительный вопрос. Все последующее будет варьироваться в зависимости от характера информанта, предпочитаемого вами стиля интервью и от того, что вы хотите узнать. Но опять же надо помнить об основных правилах. Интервью — это социальная связь между людьми, имеющими свои собственные привычки, и их игнорирование способно ее разорвать. По сути, интервьюер должен проявить интерес к респонденту, позволить ему говорить, сколько он хочет, не прерывая его постоянно, но в то же время при необходимости как-то направляя ход его рассуждений, подсказывая, о чем надо говорить. Это предполагает атмосферу сотрудничества, взаимного доверия и уважения.

Интервью — это не диалог и не разговор. Вся суть его заключается в том, чтобы дать возможность говорить информанту. Ваша же роль состоит прежде всего в том, чтобы слушать. Вы должны как можно больше держаться в тени, поощряя информанта жестами, но не навязывая своих собственных комментариев и рассказов. Это не тот случай, что требует демонстрации ваших собственных знаний или обаяния. И вас не должны смущать паузы. Простое молчание может оказаться ценным способом позволить информанту собраться с мыслями, чтобы продолжить рассказ. Время для разговора наступит позже, когда вы выключите магнитофон. Конечно, вы можете зайти слишком далеко в этом направлении, и тогда информант начнет сбиваться из-за отсутствия вашей реакции. Неловкое молчание, когда

[239]

тема полностью исчерпана, действует обескураживающе, и следует, не дожидаясь этой стадии, задать четкий вопрос. Но вообще следует избегать лишних вопросов, а необходимые формулировать ясно, просто и неторопливо. Информант должен все время чувствовать себя спокойно и уверенно. И главное — никогда не прерывайте рассказ. Вы можете вернуться к какому-то пункту разговора после того, как информант отклонился от темы, используя, например, фразу: «Раньше вы говорили…» или «Возвращаясь к…», или «Перед тем как продолжим разговор…». Но если информант хочет перейти к новому сюжету, вы не должны ему мешать. Это аксиома.

Продолжайте демонстрировать свой интерес к рассказу на всем протяжении интервью. Вместо того чтобы все время повторять «да», что в записи будет звучать глупо, легко научиться выражать поддержку мимикой, улыбкой, кивком, поднятием бровей, участливым взглядом. Вы должны четко помнить предыдущий ход интервью, и в особенности избегать вопросов, касающихся уже полученной информации. Это требует быстрого запоминания и немалой сосредоточенности. Может оказаться, что вам потребуется сделать краткие заметки по ходу рассказа, хотя лучше по возможности обойтись без этого. В то же время вы должны следить за внутренней логикой ответов и отмечать противоречия с другими источниками. Если вы в чем-то сомневаетесь, постарайтесь вернуться к теме с другой стороны или тактично и мягко заметьте, что по этому поводу может быть и иное мнение — «я слышал» или «я читал, что…». Но особенно важно не противоречить информанту и не спорить с ним. Беатриса Вебб замечает с характерной для нее резкостью: «Хуже всего — щеголять своими познаниями или спорить: клиенту должно быть позволено излагать любые выдумки, развивать свои абсурдные теории, использовать глупейшие аргументы без всяких возражений, протестов или иронии с вашей стороны». И уж точно, чем больше понимания и сочувствия к точке зрения другого человека вы способны выразить, тем скорее он вам ее выскажет. Бурдье формулирует эту мысль особенно ярко.(…).

[240]

Обсуждение прошлого иногда может воскресить болезненные воспоминания, по-прежнему вызывающие сильные эмоции, часто способные расстроить информанта. Если такое случилось, не смущайтесь от слез или извинений; поддержите его естественно и мягко, как друга, и после паузы спросите, хочет ли он продолжать. С некоторыми информантами целесообразнее всего отложить самые деликатные вопросы до заключительного этапа интервью. Если получить ответ на такой вопрос совершенно необходимо, подождите до конца рассказа и, возможно, выключите магнитофон. Но никогда слишком сильно не настаивайте, если информант не хочет отвечать или уклоняется от вашего вопроса. В любом случае лучше, если заключительная стадия интервью будет как можно более «открытой»: попросите собеседника подытожить свои ощущения по поводу пережитого или спросите, хочет ли он что-нибудь добавить. Интервью, оканчивающееся на непринужденной ноте, обычно запоминается как приятное и располагает к последующим встречам.

Вам нужно стараться быть очень внимательным к чувствам информанта. Если он нервничает, ерзает, дает односложные ответы или поглядывает на часы, значит, он устал либо плохо себя чувствует, либо торопится на другую встречу. В таком случае прекращайте запись как можно скорее. Сами на часы не смотрите, но сообразуйтесь с расписанием информантов и приходите всегда пунктуально, как договорились, не заставляя их нервничать в ожидании вас. Что касается длительности разговора, то в обычных условиях разумный максимум составляют полтора-два часа. Пожилой человек, увлеченный самим процессом, может не осознать опасности переутомления, но уж обязательно пожалеет об этом потом и, возможно, откажется от продолжения.

После того как сеанс закончен, не спешите уйти, проявите такт и благодарность за полученную информацию. Согласитесь выпить чашечку чая, если вам предлагают, и будьте готовы немного поболтать о семье и посмотреть фотографии. Возможно, именно тогда вам одолжат какие-то документы. К тому же это подходящий момент, чтобы договориться о следующем визите. Еще вам может представиться случай в чем-то оказать им практическую помощь — что-нибудь прикрепить, поднять или посоветовать, как поступить в трудной ситуации. Например, Энн Оукли логично утверждает, что воздержаться в таком случае от оказания помощи и не поделиться опытом или собственным мнением иногда бывает «морально невозможным»[12]. Иногда такое участие становится началом долголетней дружбы. Но не забывайте о такте и осторожности. Не вступайте в спор на тему, которая может

[241]

оказаться взрывоопасной, как, например, поведение подростков или политика, за что позже придется расплачиваться молчанием информанта.(…).

[242]

Один из способов отклонения от заранее разработанного сценария — неожиданно спросить о чем-то совершенно повседневном, бытовом, не вызывающем отторжения. Тогда разговор потечет свободнее, и будет легче перейти к каким-то темам поважнее. Иногда пробиться сквозь панцирь помогает простая наивность. Как отмечает Эйса Бриггс, «опыт, которым обладают политики, позволяет им очень по-умному обращаться с молодым наивным историком». Но «очень молодой человек может… выудить из очень старого много такого, чего ровесник последнего никогда не добьется». Но чаще всего интервьюеру не остается ничего другого, как проявить «чуткость и строгость одновременно». Здесь также вполне применимы некоторые из

[243]

основных правил относительно опасности испортить интервью слишком настойчивым «перекрестным опросом» или, например, преимуществ неформальной беседы за обеденным столом. Тем не менее отдельные специалисты по устной истории, такие, как Джеймс Уилки в Мексике, Лоуренс Гудвин на юге США и Питер Оливер в Канаде, выступают за куда более энергичную манеру «перекрестного опроса». Как говорит Питер Оливер, специалист по устной истории, избегая открыто «враждебного» поведения,

обязан без колебания подвергать полученные ответы сомнению и настаивать на уточнении… «Да ладно, господин сенатор, наверняка за этим стояло что-то большее? Господин такой-то утверждает, что…» Как правило, политики — люди тертые и толстокожие, их вряд ли возмутит, если их первоначальные ответы подвергнутся перепроверке, разумеется тактичной и умелой, к тому же для интервьюера это зачастую единственный способ обнаружить действительно важные материалы.(…).

[244]

Но вернемся к среднестатистическому исследователю, которого мы оставили беседовать за чашкой чая. Если вы полностью закончили интервью, наступает подходящий момент для того, чтобы получить подпись на контракте об авторских правах. А потом, когда вы уже расстались с собеседником, остается сделать три вещи. Первое — запишите не откладывая любые ваши собственные комментарии по поводу контекста интервью, характера информанта, его дополнительных замечаний, сделанных при выключенном магнитофоне, и то, чего, по вашему мнению, он не сказал. Второе — промаркируйте пленку, диск или коробку. Позже прослушайте запись еще раз, чтобы проверить, какую информацию вы получили и чего еще вам недостает. В частности, убедитесь в том, что у вас есть базовые сведения об информанте, необходимые любому обществоведу, чтобы использовать материал как исторический источник, — его возраст, пол, домашний адрес и специальность, а также профессии его или ее родителей. Тогда же вы можете составить и список имен, написание которых нужно проверить у информанта. И наконец, если это был ваш последний визит, все спорные моменты можно уточнить в благодарственном письме (опять же не забудьте приложить проштампованный конверт с адресом). Хорошо, если в таком письме вы вновь укажете цель интервью и, если нужно, затронете вопросы конфиденциальности или авторских прав. Но в любом случае адресат оценит прежде всего вашу любезность. Ведь именно от такого личного внимания не в меньшей степени, чем от профессионализма историка, зависит успех интервью.