Кукушкин С.А., Ганус Г.А. (Терлецкий С.А., Терлецкая Г.А.) Притчи. Ведический поток

Кукушкин С.А., Ганус Г.А. (Терлецкий С.А., Терлецкая Г.А.)

Притчи. Ведический поток

 Эта книга поможет осознать духовное наследие человечества, ориентироваться в современном с-лож-ном мире и выбрать п-рост-ое направление в будущее.

 СОДЕРЖАНИЕ

 К ЧИТАТЕЛЮ

• ВВЕДЕНИЕ

• РАМА- РОДОНАЧАЛЬНИК ВЕДИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

ВЕДИЧЕСКИЕ ПРИТЧИ

Прозрение

Победитель

Познай Единое

Сосредоточение

Совершенная концентрация

Мастер

Бог живой

Вера и неверие

Заповедь всепрощения

Дважды рожденный

БУДДИЙСКИЕ ПРИТЧИ

Будда

Рождение Будды

Отречение Будды

Просветление

Заветная звезда

Святая истина

Пробудитесь!

Будьте осознающими

Сострадание

Посвящение

Я непредсказуем

Истинная любовь

Срединный путь

Что посеешь, то и пожнешь

Пристально всматривайтесь в себя

Просто идите своим путем

Исход

Проповедь

Рука Будды

Каждому свое

Высшая жертва

Слепая вера

Я вижу свет

Искушение Будды

Истинная реальность

Любовь к Мастеру

Я дам тебе решение

Почитайте всех Будд !

Мудрая беседа

Сначала помоги себе

Остановись!

Брось это!

Несите мою любовь

Великое понимание

Развяжите узлы

Цветы

Воспарить над верой

Об этом нельзя говорить прямо

Это не ведет к святости

Не теряйте время

Это не выразить словами

Мудрая монахиня

Взгляд из вечности

Великая алхимия

Будьте светом для самих себя!

Будда ждет нас

Будда и путь

Образ жизни

Махавира — современник Будды

Истина — не моя собственность

ПРИТЧИ ДЗЭН-БУДДИЗМА

Даосская традиция

Конфуции и Лаоцзы

Встреча Учителя и Мастера

Верховный судья

Ключи Дао

Будьте живым

Станьте бесполезными

Легкое есть верное

Постигайте суть

Не будьте самодовольными

Совершенство —это полнота свойств

Поставить ум в тупик

Рождение дзэн-буддизма

Суть дзэн

Слова не нужны

Золотая середина

Жизнь не может ждать

Всегда идти вперед

Хлопок одной рукой

Нет работы, нет еды

Дзэн кочерги

Смотри не простудись

Три удара палкой

Школа дзэн

Секретное действие

Сбился с пути

Я пришел домой

Этот гнев — не ты

Уверенность

Скромность

Искренний голос

Молитва

Человек Дао

Священное писание

Неси мой огонь

Йено — шестой патриарх дзэн

Обыкновенный человек

Смеющиеся святые

Пустая лодка

Мастер

Не претендуй и не усердствуй!

Внутренняя природа

Жизнь, а не логика

Не ум

Движется ум

Сухие листья

Нан-ин

Осознанность

Перевоплощение

Царский подарок

Будьте внимательны !

Бокудзю

Ответ дзэн

Все есть пустота

Ворота устал и

Я живу обычной жизнью

Упорство

Кирпич никогда не станет зеркалом

Реальность, а не сон

Чувствуй это!

Пожертвование

Сострадание

Я следовал своему учителю

Уход Мастера

Природа Будды

Отдайся свободе

Стихи Чиено

Неужели?

Великое искусство

Наука побеждать

Наблюдай!

Абсолютная осознанность

Бдительность

Монахиня Эсюн

Мастер Фугай

Визитка

Соблазн

ПРИТЧИ ИНДИИ

Благородный Парас

Голые мудрецы

Встреча с саньясином

Пророчество мудреца

Благородство и коварство

Взывай к милости Бога

На службе у вдохновения

Пощечина

Прямая линия

Три типа человека

Акбар и Фарид

Эксперимент

Лебеди

Причина и следствие

Как найти Бога?

Зрелая душа

Диалог Мастеров

Кабир — певец жизни

Акт сострадания

Завещание Кабира

Песнь Кабира

Камаль —сын Кабира

Беднейшая из бедных

Нагарджуна и вор

Первая ступенька к Богу

Бог повсюду

Священная корова

Великий поэт Индии

Рамакришна

Последний барьер

Реальность

Вы должны испытать это

Очищение от грехов

Вивекананда

Жизнь вечна!

СУФИЙСКИЕ ПРИТЧИ

Джалалиддин Руми — столп суфизма

ПРИТЧИ РУМИ

Рассказ об украденном баране

О том, как шах Термеза получил мат от шута

Поселянин и лев

Спор мусульманина с огнепоклонником

Золотых дел Мастер

О набожном воре и садовнике

Совет Руми

Ножницы

Проницательность Руми

Байазид Вистами

Абу Али ибн-Сина

Сила уверенности

Мансур Аль Хиллай

Наглядный пример

Победа и поражение

Я выбираю блаженство

Теория кармы неверна

Исцеление совестью

Мастер Рази

Время, место, люди и метод

Тарабарщина

Мой Учитель — жизнь

Выясните, что вы защищаете

Мастер Дхун-Нун

Рабия Аль-Адавия

Эликсир жизни

Я жду тебя

Богатство и мудрость

Любовь Мастера

Сказка песков

РОЖДЕНИЕ НОВОГО МИРОВОГО ПОРЯДКА

Сила терпения

Пророк и чудеса

Сын Пророка

Милосердие

Скромность

Говорящие глаза

Уважение

Дар любви

Поклоняйтесь Свету, а не лампе

ПРИТЧИ О ВЕРЕ

Бог

Благословенный город

Храм на трех замках

Бог одинок

Беседа с Богом

Организованная истина

Проповедь святого

Сказание об огне

Слишком много света

Первый европеец

Наедине с Собой или Величайшее Море

Озеро истины

Священный фолиант

Священная формула

Молиться из страха — упустить

Не будьте фрагментами

Прости

Сожги статую

Терпение

Святой Францизск

Иисус и Никодим

Следовать пути

Лишь вспомнил

О вере живой

Бог в сердце

ПОСЛЕСЛОВИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЯ

Дорогой читатель!

Мы предлагаем тебе совершить путешествие в историю становления человека, как духовной личности, сознание которой расширялось, утончалось и приобрело способность со временем улавливать многогранные оттенки божественной мысли, передаваемой через Пророков, Учителей, Мастеров.

Духовное наследие Земли огромно: оно включает в себя мифы (от греч, mythos — “предание”), легенды (лат. legenda — буквально, “то, что следует прочесть”) и притчи (“премудрость”).

И если мифы и легенды сыграли основополагающую роль в возникновении и развитии фольклора, литературы и искусства, то притчи — в формировании духовных и нравственных законов общества.

Они, как драгоценные камни, отшлифованные веками, передавались от одной цивилизации к другой, став универсальным языком духовного общения народов.

Древнейшие притчи были записаны на глиняных табличках клинописью и датируются 3-2 тыс. до н.э. Это притчи о Гильгамеше (шумер, “предок-герой”), любимом герое шумеро-аккадского эпоса, обнаруженные в клинописной библиотеке Ура Халдейского1*.

В них повествуется о всемирном потопе; о недостижимости для человека участи богов; о тщетности человеческих усилий получить бессмертие; о единой душе, связывающей человека и природу; о том, что бессмертие — это память о славных делах человека.

Сюжеты их впоследствии были отражены в эпосе многих народов: финникиицев, греков, народов Малой и Передней Азии, а также в Библии,

Согласно истории три основных потока — семитический, ведический и даосский[1] легли в основу современной человеческой цивилизации. Они принесли нам все идеи, предания, религии, искусства. [1]

Семитический принцип можно выразить как идею нисходящей эволюции, требующей от человека полного подчинения Божественной Воле, что ведет в итоге к объединению человечества в одну семью . Принцип этот наиболее полно отражен в библейских и евангельских притчах, которые отличаются необычайной мудростью, простотой и ясностью.

Ведический принцип отражает идею восходящей эволюции и бесконечное разнообразие, выражающее всю многогранность стремлений человеческой души. Основы этого принципа изложены в Ведах[2], древне-арийских памятниках литературы (от слав. “ведать” и от санскрита “ведать”, “знать”; 13 — 9 вв. до н.э.), а также в Авесте (др.-перс. “весть”)и Ясне[3] (8 — 6 вв, дон.э.)

Даосский принцип — это гармония Бытия, естественность, целостность, полнота свойств и качеств (трактат Лао цзы “Дао дэ-цзин”, 6 в. до н.э.)

Кратко эти три принципа можно выразить словами: Верить, Знать, Быть или — подчинение, устремление, действие.

Эти принципы мы имеем внутри себя. Они переплетены, но не сплавлены в нашем разуме. И поэтому кажутся нам непримиримыми, но именно от их слияния зависит в будущем истинный духовный прогресс человечества (См. притчу “Не будьте фрагментами”).

В книге собраны притчи народов ведического потока, а также притчи, которые образовались от слияния ведического потока с даосским и семитическим.

Мы стремились проследить развитие духовной мысли человечества и, минуя разногласия религий и философий, проникнуть в глубинную суть вещей и понятий, отраженных в притчах разных времен и народов.

Когда Адам вкусил от плода “древа познания добра и зла”, он был изгнан из Рая.

Эта притча говорит о том, что Адам обрел человеческий разум и способность определять… Что потерял Адам, мы не знаем. Наверное, Бесконечное Сознание и Единство.

Современная философия считает, что человек не в состоянии постичь Бесконечное ограниченным человеческим разумом. Но в человеческом существе заложено постоянное стремление расширять границы своего сознания путем прикосновения к Неведомому. Каждое такое прикосновение просветляет сознание и трансформирует все человеческое существо.

Кто я? В чем смысл жизни? Как ориентироваться в этом мире?

Чтобы помочь человеку понять это и показать Путь, на Землю приходили тысячи Мастеров. Их называли так потому, что все их действия, слова и эмоции были созидательными, жизнеутверждающими, поскольку они преодолели двойственность своего ума. Их духовное творчество — это те драгоценные камни, разбросанные во времени, которые следует собирать, и, тем самым, восстановив прерванную связь времен, осознать Единый Божественный План развития. Образы же Мастеров, отраженные в притчах, оживают в душе человека, дают силу и укрепляют веру, ибо они есть Свет.

Последний из пророков Баха-Улла2* сказал о людях:

“Вы подобны птице, что стремится ввысь взмахами своих мощных крыльев, безгранично и радостно веря в бесконечность небес, пока голод не погонит ее вниз и не обратится она в томлении к воде и праху земному, и, запутавшись в сетях своих желаний, окажется неспособной вновь улететь в сферы, из которых прилетела. Не имея сия стряхнуть бремя, лежащее на ее замаранных крыльях, птица, до тех пор обитавшая в небесах, будет теперь вынуждена искать себе жилище во прахе “.

В стихах суфийского мистика Омара Хайяма также звучит тема о потерянной Свободе:

Как найти дверь, что к Вечности ведет? Как достичь Царства Небесного, которое потерял Адам и о котором говорил Иисус? Как уйти от страданий и быть счастливым?

Будда учил: “Царства Небесного достигнут одни лишь мудрые”.

Сократ настаивал: “Мудрость — единственный путь к счастью на Земле”.

Певец Жизни Кабир призывал:

Подобных высказываний можно привести много, но и этого вполне достаточно, чтобы сделать вывод: мудрость есть путь к счастью на земле, а присутствие счастья в жизни является показателем правильного Пути.

Сократ говорил: “Осознание собственного невежества есть начало мудрости, ибо природа и ум человека двойственны, и пока он не преодолеет свою двойственность, он будет находиться в сетях невежества”.

Человек мыслит категориями: добро — зло, правильно — неправильно, хорошо — плохо. Вероятно, все началось с Адама, который заблудился в познании добра и зла и занизил уровень божественных вибраций.

Вечные вопросы: что есть добро и что есть зло? Теперь каждому человеку предстоит найти на них ответы самостоятельно. Но Мастера говорят, что найти ответы на плане ума невозможно, ибо, пока человек разделяет Единое, его ум и душа становятся ареной борьбы противоположностей, в результате чего возникает неудовлетворенность и страдания.

Мы стремимся найти в жизни гармонию, “золотую середину”. Оценивая поступки людей, стараемся выработать свою меру справедливости. Но дух отрицания, столкновение мнений, категоричность свидетельствуют о двойственности ума, препятствуют пониманию сути и гасят творческий потенциал.

Однако, только во взаимодействии противоположностей может развиваться жизнь. Стремление к целостности, к Единству и неразрывности Бытия раскрывает в человеке источник творчества, новые способности, и дает возможность стать со-творцом, ибо мы созданы “по образу и подобию Божьему”.

В книге собраны притчи о людях, познавших Истину, но никто из них не призывал бороться со злом.

Мастера говорят: “Когда человек не понимает, что зло есть только иллюзия, признает его реальным (истинным) и пытается бороться с ним, он отдает ему свою силу. Зло существует лишь в уме человека, созданное его собственными мыслями, оно имеет ощутимую силу настолько долго, насколько продолжает подпитываться злыми эмоциями и мыслями и живет благодаря им, контролируя действия и речь человека”.

На каждое негативное проявление следует реагировать творчески, но для этого современному человеку необходимо научиться быть здесь и сейчас. Нельзя позволять мыслям блуждать, постоянно “улетая” в прошлое или будущее.

Таким образом человек теряет свою силу и способность быть внимательным, осознающим. Об этом говорили все Мастера, независимо от того, в какой эпохе они жили и к какой культуре принадлежали.

Иисус призывал своих учеников: “Будьте бдительными, бодрствуйте”. Суфийские Мастера говорили: “Будьте живыми, осознающими”. Мастера дзэн учили: “Наблюдайте, созерцайте”.

Бдительность, внимательность, созерцательность — все это составные одного потока, который впадает в озеро души. И если этот поток станет достаточно полноводным, он переполнит озеро души, и тогда из него начнут вытекать ручейки творчества.

Сознание современного человека способно охватить все духовное наследие человечества.

Будда говорил, что невежество есть преступление . Мы обязаны понять это и осмыслить все этапы становления человеческого сознания. Это поможет нам ориентироваться в современном с-лож-ном мире и выбрать п-pocm-ое направление в жизни.

Один из основных постулатов буддизма гласит:”Всякая высказанная мысль есть ложь”. Осмысление этого факта поможет понять, что всякое знание или учение относительно, т.е. преходяще, и освободит сознание от костных, устаревших ментальных построений.

Задача Нового человека — не создавать догм и правил в своем уме, опираясь на различные учения, а стать Живым и осознающим!

Каждая притча — это тема для медитации.

РАМА – РОДОНАЧАЛЬНИК ВЕДИЧЕСКОЙ ЭПОХИ*

Около 7 тысяч лет тому назад на благословенных землях Северного Причерноморья3* жили многочисленные, свободолюбивые племена с высокоразвитой культурой. Занимались они земледелием, охотой и скотоводством, свободно кочуя от Прибалтики до Алтая.[1]

Городища их были хорошо спланированы, имели двух-и трех-этажные строения и храмовые площади, на которых проводились собрания и вершился суд[4].

Главенствующую роль у них играли жрецы-друиды (друид — “человек, вышедший из дубравы”). Они выполняли функции учителей, врачей, судей и законодателей.

Поклонялись эти племена Богу огня небесного — Агни, дающему жизнь всему живому, и священному Дубу — символу жизни на земле.

Родоначальником жреческой традиции этих племен был Великий Предок, образ которого отразился впоследствии в жреце Криве[5], в котором они видели божественного мудрого посланника небес.

Пророчицами Великого Предка были, как правило, женщины-друидессы. Они являлись посредниками, через которых Великий Предок беседовал с народом.

Но культ друидесс имел различные стадии развития: от положительных вначале, когда они чувствовали себя духовными распорядительницами народов, имея вдохновение, до самых ужасающих впоследствии, когда они лишились вдохновения и стремились господствовать над людьми методами устрашения, требуя человеческих жертвоприношений.

Их гордыня и честолюбие привели к тому, что вдохновение превратилось в суеверие, мужество — в жестокость, высокая идея самопожертвования — в средство тирании.

В среде друидов, готовящихся стать священнослужителями, особенно выделялся Рама. С ранних лет он имел необычайные способности в распознавании целебных свойств растений и приготовлении из них лекарств. Он мог предугадывать самые отдаленные события. Величие, мудрость и доброжелательство пронизывали его речи. Друиды называли его “тот, кто знает”.

Познав учение друидов, Рама устремился на юг, к истокам одной из древнейших человеческих цивилизаций. Там он почерпнул некоторые оккультные знания и получил посвящение.

Однако на юге Рама поразило рабство и угнетение человека человеком. Законы цивилизаций Междуречья Тигра и Евфрата были довольно жестокими. Например, за то, что свободный гражданин укрывал раба, его приговаривали к смерти. Жрецы скрывали суть Учения от людей, сделав его тайным и присвоив себе, а государством правил царь, наделенный неограниченной властью. (3)

Племена же, где жил Рама, состояли из свободных граждан, отличающихся друг от друга лишь родом занятий (земледельцы, скотоводы, воины, ремесленники).

Спустя годы Рама вернулся на родину и был потрясен изменениями, происшедшими в среде друидов, а также культом человеческих жертвоприношений. Он увидел в этом гибель для своего народа.

И как наказание свыше, его соплеменникам была послана неизлечимая болезнь, от которой люди умирали тысячами. Огорченный Рама начал искать средство спасения,

Предаваясь молитвенному размышлению о страданиях людей, он уснул. Вдруг он услышал, как сильный голос позвал его и ему показалось, что он проснулся. Он увидел перед собой величественный образ в белых одеждах. Незнакомец помог ему подняться и, показав на дереве ветку омелы, сказал: “О Рама! Средство, которое ты ищешь — перед тобой”. Он достал из своих одежд золотой серп, отрезал ветку и подал Раме, объяснив, как приготовить лекарство.

Очнувшись, Рама почувствовал необычайную легкость и понял, что спасение найдено. Приготовив омелу, он дал ее больному и тот выздоровел. Чудесные исцеления, которые производил Рама, сделали его известным на обширных территориях.

Ученики Рама переходили с места на место с ветками омелы в руках, исцеляя больных. Их считали божественными вестниками, а омелу — священным растением.

В память об этом событии Рама учредил праздник спасения или нового рождества, символизирующий начало года.

Рама, вдохновленный свыше, видел более обширную цель, чем физическое исцеление — исцеление нравственное. Избранный главным жрецом союза племен, он приказал всем коллегиям друидов прекратить человеческие жертвоприношения.

Весть эта облетела все племена, вызвав великую радость у одних и возмущение у других. Друидессы приговорили дерзкого жреца к смерти. Рама, превозносимый одними и проклинаемый другими, был полон решимости не отступать ни перед чем. И в подтверждение этого он водрузил новый символ, возвестив начало новой эпохи — эпохи Овна, объявив эпоху Тельца[6] (символ жестокости и животных страстей) завершенной.

Это вызвало настоящую революцию. Целый месяц в центре Скифии горели костры, собирая под знамена Овна сторонников Рама.

Народ разделился на два лагеря: одни стремились освободиться от грубой животной силы и подняться на новую ступень невидимого святилища, ведущую человека к Богу; “Смерть Овну!” — кричали другие, придерживаясь старых догм и традиций.

Ужасная война была неизбежна. И тогда Рама поколебался: “Если начнется война, она унесет тысячи жизней. Не увеличит ли это зло?”

Страсти накалились до предела. По призыву друидесс у лагеря Рама собралось огромное войско. Ночь была решающей. Горели костры, люди тревожно спали. Рама вглядывался в их лица и думал, что для многих завтрашний день будет последним. Он сел, прислонился к дереву и предался молитвенному размышлению. Ответом на его тревогу стало новое сновидение.

Грозовое небо было покрыто тучами. На высокой скале стояла женщина с распущенными волосами, она уже готова была нанести смертельный удар молодому воину, лежавшему связанным у ее ног. “Во имя предков, остановись!”—закричал Рама, бросаясь к женщине. В это время раздался раскат грома и, озаренный молнией, появился ослепительный образ.

Весь лес осветился, друидесса упала, будто сраженная молнией. Путы пленника распались и он смотрел со страхом на ослепительный образ.

Рама не испугайся, он узнал Божественного Вестника, который рассказал ему об омеле. На этот раз он показался еще прекраснее. И тогда Рама увидел, что он находится в открытом храме, поддерживаемом колоннами. На месте жертвенного камня стоял воин, но глаза его все еще выражали предсмертный страх. Женщина, распростертая на плитах храма, казалась мертвой.

Божественный Вестник держал в правой руке факел, а в левой — чашу. Он посмотрел на Раму с благоволением и сказал:

– Рама, я доволен тобой. Видишь ты этот факел? Это — священный огонь Божественного духа. Видишь эту чашу? Это — чаша любви. Дай факел мужчине, а чашу — женщине.

Рама исполнил повеление Вестника. И как только факел коснулся руки воина, а чаша — руки женщины, огонь сам собою зажегся на алтаре и оба стояли завороженные его светом.

В это время своды храма раздвинулись, купол преобразился в звездное небо. Рама увидел себя на вершине горы и Божественный Вестник объяснял ему смысл созвездий и учил читать по знакам Зодиака судьбу человечества.

– Кто ты, дух мудрости? — спросил Рама и Вестник ответил:

— Я — Божественный Разум. Ты будешь распространять мои лучи на Земле, а я буду всегда приходить по твоему зову, А теперь иди по предначертанному Пути.

И Вестник указал на восток.

В этом видении Раме открылась его миссия и великая судьба арьев.

Он велел трубить сбор. Лагерь поднялся с многочисленными обозами, домашними животными, женщинами и детьми, ликуя, что удалось избежать братоубийственную войну, и устремился в самое сердце Азии, куда указывал Божественный Вестник.

Этим боговдохновенным поступком, когда не страсти и жестокие чувства победили, а чистый и ясный ум и любовь к людям, на Земле началась Ведическая эпоха или эпоха Овна. Именно этот исторический момент считается точкой отсчёта летоисчисления у многих народов.

В эзотерическом смысле это означало становление человека разумного, способного проявлять истинно Божественную волю.

Скифия же, лишенная священного огня, на многие века погрузилась во тьму4*.

Какие же нововведения были учреждены Рамой? Во-первых был отменен институт священнослужителей как посредников между Богом и людьми. Отныне священный огонь будет вызываться не жрецами у жертвенного огня, а супругами, объединенными одной молитвой, одним гимном любви и поклонения, у домашнего очага. Оккультный смысл этого заключается в том, что видимый огонь является проводником невидимого небесного огня, соединяющего семью, клан, племя и делает их центром, в котором проявляется дух Бога Живого на земле.

                                                     (Ригведа)

Эпоха Овна отличалась от предшествующей эпохи Тельца, где духовное развитие человека осуществлялось по кругу. Символом Тельца был Тор или змея, кусающая свой хвост, т.е. пожирающая саму себя. Б истории человечества эта эпоха характеризуется особой жестокостью и человеческими жертвоприношениями.

Наступившая эпоха Овна объявила начало духовного развития по спирали, а рога Овна символизировали эту спираль. Человек становился творческой личностью, со-Творцом.

Великое переселение во главе с Рамой было названо Airyana — Vaeja[7], а сами люди называли себя арьями (“ари”—др.-перс, “благородный”, др.-греч, “мужественный”). Так родился Богом избранный народ. Но образование это произошло не на этнической основе, а на духовной, объединив многочисленные племена[8], отозвавшиеся на призыв Рамы.

Многие народы в будущем по праву считали себя Богом избранными, потому что продолжали нести свет обновления и Божественную волю. Б Индии это были брамины, стоявшие во главе арийских племен. А из Арианы5* на протяжении нескольких тысячелетий шли просветители по всему миру. Среди них во главе своих племен вышли: Арам — прародитель армян, сирийцев и арамейцев и Абрам[9] — прародитель евреев и арабов. Они распространяли справедливый арийский закон, провозглашающий равенство победителей и побежденных, отменяющий рабство и человеческие жертвоприношения. Племена, которые не принимали этот закон и продолжали поклоняться богу Тору (“золотому тельцу”), считались языческими.

Постепенно все земли, населенные языческими племенами, были завоеваны потомками Рама, Арама и Абрама. Таким образом сбылось предначертание, реченное в Библии:

                                                                          Бытие: гл. 9, стих 27

По вернемся во времена Рамы.

Предложение Рамы покинуть Европу и поселиться на девственных землях было встречено молодым пародом с энтузиазмом. Великое переселение, возглавляемое Рамой, пришло в движение. Он заключил союз с туранцами, скифскими племенами с примесью “желтой расы”, направился на юг и основал там новое государство Ариану и город Вер, отличавшийся, по словам Зороастра[10], своим великолепием.

Он научил народы обрабатывать землю, был отцом хлебных злаков и виноградной лозы. Рама запретил рабство, также как и убийство, утверждая, что порабощение человека человеком всегда было источником бед. Женщине была отведена новая роль, Рама сделал из нее жрицу домашнего очага, охранительницу священного огня, равноправную супругу. Это событие означало рождение человека разумного, способного проявлять Божественную волю.

Чтобы украсить жизнь. Рама установил четыре больших праздника, разделив год на равные части.

Первый праздник — весны и плодородия, он был посвящен любви супругов. Праздник пета или жатвы был установлен для сыновей и дочерей, которые подносили связанные снопы своим родителям, родители же предлагали детям плоды, как знак веселья.

Но наиболее святым был праздник рождества или великого сева, с которого начинался год. Это был день весеннего равноденствия — 21 марта. Он посвящался влюбленным, новорожденным детям и душам умерших предков, как символ соприкосновения видимого мира с невидимым.

В эту святую ночь древние арии собирались в святилищах Ariyana-Vajea. Огнями и песнопениями отмечали они начало земного и солнечного года, пробуждение природы, трепетание жизни и прославляли величие, красоту и щедрость Единого Бога.

Суть учения древних арьев в своем первозданном смысле отражена наиболее полно в религии зороастризма. По словам Зороастра, основателем учения был Рама, он лишь записал его. Зороастризм, прежде всего, религия нравственной чистоты; ее цель— установить мир в душе человека и создать повсюду “царство мира”.

Сохранилось предание, что Александр Македонский сжег подлинник Авесты (А-веста, означает “первая весть, данная человеку для его духовного восхождения”), написанный золотыми чернилами на 1 2 000 коровьих кожах. Существующая же в современном виде Авеста по крупицам была собрана впоследствии персидскими царями.

Согласно Авесте, человек — бессмертный дух, продвигающийся по ступеням последовательного развития до тех пор, пока не достигнет сознания абсолютного бытия и не соединится со Всезнающим, Бесконечным и полным Высшей любви Ахуромаздой (авест. “Господь Мудрый”). Душа человека, его Фраваши, есть искра Божья, его высшее Я. Тело человека — Храм, в котором обитает дух божий.

Человек должен встать в правильное отношение к жизни, ибо жизнь — это музыка, и тот, кто умеет настроить себя в унисон с мировой гаммой, уподобляется священному певцу, становится магом, чьи слово и жест обладают творческой силой. Магия слова — великая сила; предание гласит: “Во дни зарождения человека слово воистину было творческой силой”. Тот, кто очистит себя путем добрых слов, добрых мыслей и добрых деяний, кто путем молитвы и духовных усилий достигнет конца духовного пути, тот реализует в себе с помощью Боли Божьей высшее Л и навеки соединится с Верховным Лучом Господа Мудрого.(4)

Огонь — символ целостного начала жизни, знамение Бога-творца, вечнопроизводящего и вечнопоглощающего в своем пламени бесконечную цепь творения. Великий Дух (Творец) — выше и больше всего им сотворенного. Он — Полнота, а не только “положительное начало”. Подобно сияющему светилу, Великий Дух царит на небе и на земле, тогда как зло и все отрицательное — только тень, отбрасываемая на Солнце, и существует в мире лишь вследствие наличия в нем “непрозрачных” душ, которые не пропускают через себя Божественный Свет. Сумма непрозрачного в мире составляет царство зла, имя которому — легион. От начала мира оно борется с Царством Света. Но прийдет время, когда всякая душа просветится и царство теней исчезнет.

Человек, согласно учению зороастризма, не должен строить храмы для поклонения, так как вся Земля и Небеса — один великий храм Бога. Назначение человека — хранить и умножать в себе образ Бога на Земле, быть его отражением и совершенным проводником. Семейное начало — основа общества, многочадие — благо. Женщина имеет равные с мужчиной права, но она не должна стремиться утверждать свою власть над ним: “Ибо некогда женщины правили народом и стояли во главе культа, но это не показалось угодным Богу” (Авеста).

Любимыми занятиями древних арьев были земледелие, скотоводство и садоводство. Они достигли большого искусства в разведении садов, полагаясь на идею учения о том, что деревья, растения, злаки и цветы были созданы Богом для умножения жизненной силы Земли. Поэтому и пища человека, если он хочет остаться чистым, должна, главным образом, состоять из овощей, фруктов и злаков.

Силу земли, производящую тела людей, животных и растений, древние называли “Божественной матерью”. Для нее, как и для Отца Небесного, не было изображений, ее почитали в духе; уважение к Матери-Земле было очень велико у наших предков.

… Постепенно, завоевывая территории, Рама продвигался на восток. Об этом упоминается в Авесте: “… И он пошел по этой земле, которую сделал плодоносной и она стала на треть значительнее, чем прежде. И блистательный Рама соединил собрание чело-веков, наиболее добродетельных, в знаменитом Airyana-Vaeja (т.е. в “духовном просторе”)”.

Индийцы отразили многочисленные подвиги Рамы в Рамаяне[11]. Предание повествует о том, как Рама вызывал источник воды в пустыне, учил употреблять в пишу “манну небесную”, прекращал эпидемии с помощью растений, завоевывал Цейлон, который был последним прибежищем “черного” мага Ра-ванны.

До прихода Рамы племена, населявшие территорию древней Индии, жили разрозненно и поклонялись богу Тору, изображаемому в виде человека с головой быка.[3] И хотя они имели примитивную письменность, развитые ремесла и благоустроенные города, памятников литературы, подобных древне-арийским, у них не существовало.

Вся духовно-эпическая литература Индии относится ко времени после завоевания долин Инда и Ганга арьями[12].

Благодаря своей духовной силе, гению и доброте. Рама стал духовным распорядителем Индии и Ирана. Его ученики широко распространяли арийский закон, провозглашающий равенство победителей и побежденных, уничтожение человеческих жертвоприношений и рабства, уважение к женщине.

… Шло время, Рама состарился, борода его побелела, но бодрость не покидала его и величие истинного первосвященника покоилось на его челе. Короли и посланники народов предлагали ему высочайшую власть.

И ему снова было видение. Он увидел себя в лесах своей юности молодым, в льняных одеждах друидов. Сиял лунный свет. Была святая ночь весеннего праздника рождества. Рама шел под дубами, прислушиваясь к волшебным лесным голосам. К нему подошла прекрасная женщина. Ее золотистые волосы были увенчаны короной. Кожа ее блестела, как снег, а глаза светились глубиной небесной лазури. Она сказала:

— Л была дикой друидессой; благодаря тебе я стала светлой супругой. Я, женщина, возвеличенная тобой, и зовут меня Сита. Повелитель! Разве не ради меня перешел ты реки, овладел сердцами народов и победил земных царей? Бот тебе награда. Возьми эту корону и царствуй вместе со мной над миром.

И она смиренно преклонила колени, предлагая ему земную корону. Драгоценные камни сверкали тысячами огней, экстаз любви светился в глазах женщины и душа великого Рамы, пастыря народов, дрогнула.

Б этот момент на вершине горы появился Божественный Вестник и сказал:

— Если ты наденешь корону, божественный разум покинет тебя, ты более не увидишь меня. Если ты заключишь женщину в объятья, твое счастье убьёт ее. Но если ты откажешься от обладания ею, она будет счастливо и свободно жить на Земле и твой невидимый дух будет проявляться в ней. Выбирай!

И опять Рама был поставлен перед выбором, перед вечным выбором между материальным и духовным.

Сита смотрела на своего повелителя глазами, полными любви, ожидая ответа. Рама молчал. Его взор, погруженный в глаза Ситы, измерял бездну, отделяющую совершенное обладание от вечной разлуки. Поняв, что высочайшая любовь — это отречение, Рама благословил ее и сказал:

— Прощай! Оставайся свободной и не забывай меня.

После этого видения, указавшего на завершение его миссии, Рама собрал правителей и сказал им:

— Я не хочу земной власти, которую вы предлагаете мне. Сохраните ваши короны и соблюдайте мой закон. Моя земная миссия закончена. Я удаляюсь навсегда с моими братьями посвященными на гору Airy-ana — Vajea. Оттуда я буду наблюдать за вами. Берегите священный огонь! Если он погаснет, я появлюсь среди вас беспощадным судьей.

И он ушел в место, известное только посвященным[13]. Оттуда ученики понесли свет его учения в Китай, Тибет, Египет, Грецию и другие страны[14].

Рама сделал распоряжение своим ученикам, чтобы они скрыли его смерть и продолжали дело его жизни. Б течение многих веков люди верили, что Рама живет на святой горе.

Великий основатель арийской культуры, родоначальник ведической эпохи, положил начало созданию в центре Азии народа, общества, вихря бытия, который светил всему миру во всех смыслах.

Чтобы у читателя было более ясное представление о духовном развитии древних арьев, приводим гимн о сотворении мира из древнейшего памятника ведической культуры Ригведы:

Ведическая эпоха, родоначальником который был Рама, ознаменовалась развитием новых духовных взаимоотношений между народами и осознанием ответственности человека перед Богом за совершаемые действия.

Представление древних ариев о Едином Боге, целостности бытия, зарождении Вселенной, благородстве и доблести, равенстве победителей и побежденных, изложенные в Ведах, проникали постепенно в умы и души народов, населяющих обширные территории, которые в то время были заселены язычниками.

В результате этого сознание людей поднялось на более высокую ступень эволюционного развития; хитрость и коварство, культивируемые в предыдущую эпоху, сменялись постепенно доблестью и благородством. Развивая в себе эти качества, человек продвигался от своей животной природы к своему божественному внутреннему центру.

Далее в книге мы рассмотрим, как развивалась и трансформировалась ведическая мысль на протяжении веков, отраженная наилучшим образом в притчах Ирана, Индии, Средней и Юго-Восточной Азии.

На Истине основана Земля,

На Солнце основано Небо.

По праву существуют Adumiu6*

Корни ведического потока уходят в далекое прошлое. Его исток — это начало духовного восхождения человечества после Вселенского потопа, времени, когда люди не “искали, но ведали богов” (Ригведа).

Самые древние сведения об основах ведического учения мы обнаруживаем в священных книгах Индии (Ригведа) и Ирана (Авеста). Известно, что древневедическое учение существовало в Ариане (Иране) уже в IV тыс.до н.э.

Последователи зороастризма утверждают, что основы древневедического учения были записаны на шкурах животных на древнеарийском языке много тысяч лет тому назад, но затем безвозвратно утеряны. Однако, само учение передавалось изустно за многие тысячелетия до появления Ригведы и Авесты.

Ригведа была записана индоарьями в 14 в. до н. э. Она состоит из 1017 священных гимнов, каждый из которых содержит в среднем 10 строф.

В Ригведе, среди жертвенных песен и молитв к Агни, Индре, Варуне и Соме (самым почитаемым ведическим богам или божественным началам, отцом которых был Праджапати — создатель вселенной), мы обнаруживаем гимн, посвященный Единому Богу, “единственному владыке всего движущегося”:

Тот, кто дает нам жизнь, тот, кто дает нам мощь,

Тот, чьим велениям послушны все боги,

Чья тень — бессмертие, кто сам же и смерть,

Кто тот Бог, которого мы чтим жертвоприношениями?

………………………………………………………………………………..

Он, создавший ясное небо, крепкую землю,

Сияние мира и свод небесный,

Измеривший свет сквозь эфирные пространства,

Кто тот Бог, которого мы чтим жертвоприношениями?

Какие же качества Единого Сущего более всего почитались в ведическую эпоху?

Большинство гимнов в Ригведе посвящено Индре — “царю вселенной” (корень слова на санскрите означает “сила”, “плодородие”). Индра порождает солнце, небо, повелевает потоками. Главная его заслуга — победа над Вритрой, в сакральном смысле означающая победу космического динамического начала над костным малоподвижным хаосом; результатом этой победы явилось устроение ведийского (просвещенного) мира на широких пространствах. По отношению к ариям (благородным) Индра дружелюбен, щедр и благ, всегда готов прийти на помощь.

Важное место в Ригведе отводится Варуне — охранителю Истины и справедливости. Он — воплощение мирового порядка, истины, хранитель высшего закона и гарант законосоответствия в мире. Примечательно, что только Индру и Варуну называют “вседержителями”, теми, кто “сотворил мир и удерживает его” ( Ригведа IV 42,3; VIII 41,5).

Из вышеизложенного мы можем сделать вывод, что высочайшими принципами, положенными в основу создания нашего мира, древние арьи считали космическое динамическое начало, действующее по принципам истинности, добра, справедливости, мудрости и просвященности.

Более 100 гимнов Ригведы посвящено богу Агни. Основная его функция — посредничество между Богом и людьми. Он — “священный, живой, вездесущий, очень легкий, наблюдает за всем на свете, правит законом” ( Ригведа X 45,2); его эпитеты: “знаток всех существ”, “принадлежащий всем людям”. В общем — Дух Святой!

В более поздних священных книгах индуизма Агни — всеобъемлющее начало, пронизывающее мироздание; “свет, присутствующий внутри человека” (Упанишады).

Значительное место в ведийском пантеоне богов отводится Соме — “очищающему”, “всевозбуждающему”, “небесному”, “первотворцу Вселенной” и Савитару — символизирующему принцип стимулирования, устремленности, “мудрейшему из мудрых”.

Следует отметить, что в поздневедийский период фактически был устранен космогонический динамический аспект божественных начал, отражавших качества Единого Бога, а сами они — персонифицированы в мифах и легендах как боги или герои с различными человеческими проявлениями.

Одним из богов, упоминаемых в Ригведе, является Митра (авест.”договор”, “согласие”). Чаще всего он образует пару с Варуной — “охранителем истины и справедливости”, которая рассматривается как нечто единое. Митра “заполняет воздушное пространство, удерживает небо и землю, охраняет оба мира и карает за грехи” ( Ригведа IV 13,2; III 59,8). Основная его функция — объединение людей в особую социальную структуру и установление договора с ними, который соотносится с универсальным космическим законом. Позднее Митра вошел в авестийский пантеон богов как покровитель мирных, доброжелательных отношений между людьми. Так какому же богу поклонялись наши предки? Какие божественные качества ценили и проповедовали более всего?

Поклонялись они Единому Сущему ( живому) Богу, ведая о духе святом, который идентифицировался со священным живым огнем, и более всего чтили Высший Божественный Закон, Чистоту помыслов, Просвещенность, Устремленность, Мудрость, Добро, Справедливость, т.е. основные божественные качества, к которым они призывали стремиться человека. А ведь общепринято, что они были язычниками или огнепоклонниками!

К более поздним священным ведическим книгам относятся Самаведа, Яджурведа, Атарваведа ( 10-8 вв.до н.э.); их называют “свитой” Ригведы. Состоят они из гимнов и изречений, употребляемых жрецами при богослужении, а также из различных поэтических произведений.

Мы изложили общие схематические представления о Ведах, затронув лишь предмет нашего поиска, чтобы читатель мог иметь представления об идеалах той эпохи, проповедуемых нашими предками и почитаемых, как боги, т.е. высшие божественные начала просвещенного мира. О людях, которые устремлялись к поиску и развитию этих божественных качеств и проявляли их в жизни, сохранились притчи тех отдаленных веков.

В Южной Индии, в Гомтешваре есть величайшая статуя в мире — статуя саньясина7* Бахубали (“человек с сильными руками”).

Бахубали был сыном царя, который стал монахом. У царя было два сына: старший — Бхарат8* и младший — Бахубали.

Царь отрекся от власти и мирской жизни; его царство должен был унаследовать Бхарат. Но и он, поговорив с отцом, ушел в горы и погрузился в мир медитации.

Бахубали был великим воином и могучим человеком, он должен был унаследовать царство и стремился к этому. Но проблема заключалась в том, что отец, отрекшись, не сделал на этот счет ни каких распоряжений.

Он рассуждал так: “Как я могу сделать это? Ведь власть —это то, от чего я отрекся! Как же я могу провозгласить одного из моих сыновей наследником того, от чего я отрекся? Власть — их. Я не забираю ее с собой. Люди будут смеяться надо мной. Ведь царство ничего не стоит и никто не нуждается в том, чтобы унаследовать его. Если же они хотят царствовать, то это их дело, но, возможно, кто-то из них пойдет по моим стопам”.

Бхарат разделил взгляды своего отца и ушел в горы. Бахубали был практичным человеком и желал стать царем, но для этого нужно было или распоряжение отца или отречение старшего брата, который по закону являлся наследником.

Ситуация была странной. В государстве накопилось много проблем, а Бахубали не мог принимать решения и издавать указы. Сначала он должен был объявить себя царем, но для этого необходимо было формальное отречение старшего брата.

Рассерженный Бахубали пошел в горы, туда, где медитировал Бхарат. Когда он пришел и увидел брата сидящим на скале, кровь взыграла в нем. Он схватил его своими сильными руками, поднял, и уже хотел бросить и пропасть, но тут у него возникла мысль: “Что я делаю? И ради чего? Ради царства, от которого отрекся мой отец? После того, как прожил всю свою жизнь, он нашел его ничего не стоящим. Мой брат любит меня так сильно, что, если я попрошу, то он с радостью уступит мне право наследства. Вот и сейчас, когда я поднял его. собираясь бросить в пропасть, он даже не сопротивляется, как будто мы играем”. В детстве он часто поднимал брата своими сильными руками. Слезы навернулись на его глаза: “Что же я собирался сделать? Что подумают обо мне люди?” И, опустив брата на землю, он погрузился в глубокую медитацию, которая изменила всю его жизнь.

Он и сейчас стоит там, высеченный в белом мраморе. Это очень красивая статуя высотой 52 фута, мизинец ее ноги – в человеческий рост. Вокруг нее располагаются высеченные из мрамора ступени, по которым можно подниматься и осматривать статую со всех сторон. На скале высечена притча, повествующая о том, как Бахубали стал просветленным. В ней говорится, что он простоял в медитации несколько месяцев: вьющиеся растения обвили его ноги и расцвели цветы; Птицы стали вить в его ушах гнезда. А что же произошло с Бхаратом, который был почти просветленным? Он был на грани просветления и он все еще там. Что помешало ему?

Когда Бхарат открыл глаза и увидел своего брата стоящим в глубоком безмолвии и от его облика исходил свет, он очень удивился, потому что его брат никогда не отличался святостью, и, вдруг, он стал просветленным, а он, отрекшийся от царства и приложивший столько усилий, чтобы достичь просветления, все еще на пути.

Отец нашел обоих сыновей медитирующими и тоже был удивлен, обнаружив, что младший сын стал просветленным. Когда Бхарат открыл глаза и увидел своего отца сидевшим перед ним, он сказал:

-Ты видишь, Бахубали стал просветленным, как это могло случиться? Почему я не достиг этого, потратив столько времени? Что помешало мне?

Отец сказал:

– Тебе мешает нечто очень тонкое, лишь мысль о том, что ты сделал беспрецедентный поступок в истории, нечто уникальное. Были цари, которые отрекались от царства, были цари, которые не отрекались от царства. Ты — единственный, кто даже не принял царство; вопрос об отречении не возникал. Ты в своем роде уникален и эта маленькая идея — очень тонкий эгоизм, который мешает тебе.

У твоего брата, хоть он грубый и неискушенный в писаниях, не было таких мыслей. Он пришел, чтобы убить тебя, но в последний момент осознал и преодолел в себе низменное, а так, как он все делал страстно, со всем пылом своего сердца, он рванулся и стал просветленным, а ты, двигаясь шаг за шагом, все еще на пути.

В Ригведе есть замечательная история о женщине Мастере. Она относится к той эпохе, когда женщина была свободной и имела равные права с мужчиной. Немного было на свете женщин Мастеров: Гарджи, Рабия, Сахаджа,Дая, Лала, Мира.

Император страны обычно каждый год устраивай великое собрание мудрецов, на котором говорили о смысле жизни. Победителю причитался приз — стадо коров, рога которых были увешаны золотом.

Ранним утром начались дискуссии между мудрецами. Яджнавалкья был одним из знаменитых учителей в те дни, но он не был Мастером.

Гарджи была Мастером, ее не интересовала награда, она пришла одна, скромно сидела в стороне и слушала.

Яджнавалкья прибыл с большой свитой учеников позже всех. Солнце уже нещадно палило. Коровы, предназначенные в награду, разопревшие, стояли перед дворцом.

Уверенный в собственной победе, он велел одному из учеников:

— Отведи этих несчастных животных в нашу коммуну. Зачем им зря томиться на солнце?

Яджнавалкья победил всех соперников и сказал императору:

– Прости меня за то, что мои ученики увели коров раньше, чем ты присудил мне награду.

Гарджи встала. Возможно, она могла бы и промолчать, если бы Яджнавалкья не проявил такую самоуверенность. Она сказала:

– Подожди! Ты победил всех и показал свою ученость, но это не означает, что ты познал истину. Я сидела молча, наблюдая…. Если кто-то утверждает истину, к чему мне высказываться? Но ты зашел слишком далеко. Я вынуждена дискутировать с тобой.

Она задала всего один вопрос и Яджнавалкья был повержен. Гарджи спросила:

-Ты сказал: “Бог создал мир”. Почему ты так сказал? Ты был свидетелем, когда он создавал мир? В любом случае, как бы ты ни ответил, ты утвердишь свою ошибку. Если бы ты был свидетелем, то мир уже тогда был создан, ведь ты — часть мира; если ты не был свидетелем, на каком основании ты утверждаешь, что все нуждается в Творце? Объясни, или верни коров!

Яджнавалкья был потрясен. Все присутствующие были потрясены. Она была права. Гарджи сказала:

– Только ради спора, даже если я допускаю, что Бог создал мир, я хочу знать — на каком основании ты веришь в эту гипотезу?

Яджнавалкья сказал:

— Все должно быть созданным. Эта прекрасная, безбрежная жизнь не может прийти к существованию из ничего.

Гарджи ответила:

— Допустим. Но ты уже упустил победу. Верни коров!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Яджнавалкья. Она ответила:

– Если всякое существование нуждается в Создателе, то кто создал Создателя? Допустим, Создателя создал другой Создатель, более безбрежный, а того в свою очередь создал еще более великий Создатель, но в таком случае, кто создал Создателя всех создателей?

Яджнавалкья понял, что теперь уже невозможно избавиться от этой женщины. Все величие его рассыпалось в прах. Он рассердился и, уже не контролируя себя, забывая про всякую учтивость, крикнул:

— Женщина, если ты не остановишься, твоя голова покатится по земле!

Гарджи сказала:

– Это аргумент? Ты полагаешь, что отрубив мне голову, ты станешь победителем? Это, несомненно, станет фактом твоего поражения.

И коров пришлось отдать Гарджи.

Говорят, что после этого поражения Яджнавалкья, осознав глубину своего неведения, объявляет о своем решении оставить учеников и семью. Имущество свое он делит между двумя женами, и намеривается идти искать Истину.

Тогда обратилась к нему его жена Майтрея:

— Скажи, возлюбленный мой, неужели твои богатства не могут способствовать в приобретении той Истины, на поиски которой ты отправляешься?

Яджнавалкья отвечает ей:

– Даже все богатства мира не могли бы способствовать этому, ибо они принадлежат этому миру, в котором

все преходяще, все подлежит смерти. Я же отправляюсь а поиски бессмертия, поэтому я отрекаюсь от этого мира!

Тогда жена говорит ему:

Я всегда следовала за тобой и, если ты отрекся от богатства и оно не может помочь мне следовать за тобой и не дает никакой надежды на бессмертие, то зачем оно мне? Сообщи мне то, что тебе известно.

И он говорит ей об Атмане (божьей искре в сердце человека):

— Если бьют в барабан, то не иначе можно овладеть в воздухе звуками его, как держа сам барабан или барабанщика, вследствие чего держишь и звуки его; если ударяют по лютне, то не иначе можно удержать в воздухе звуки ее, как держа саму лютню или играющего на ней; дыхание этого Великого Существа подобно огню, в который положены сырые дрова, распространяющие во все стороны клубы дыма; Атман есть Ригведа; он есть Самаведа; он есть Яджурведа; он есть песни Атарваведы и Ангирас9*; сказки и сказания; наука и священное учение; стихи и правила; он есть законы и объяснения; все существующее в этом мире есть Его дыхание. Я отправляюсь на поиски Его, чтобы стать единым со своей Высшей Сутью”.

Сказав это, Яджнавалкья распрощался и ушел в горы.

Через 12 лет он вернулся к людям просветленным Мастером.

Было раннее утро. Деревья купались в утреннем солнце и пели птицы. В доме великого брамина Удалаки, ученика знаменитого Мастера Яджнавалкьи, праздновали возвращение сына Светкету, который вернулся домой после долгих лет обучения из дома Мастера.

Отец встретил его у двери, обнял, но почувствовал, что что-то было утрачено в Светкету. Что-то присутствовало, что не должно было присутствовать: неуловимая надменность, неуловимое эго. Именно этого меньше всего ожидал отец. Он послал сына в лесной университет, чтобы тот жил с Мастером и растворил там самого себя, свое эго. Только в этом случае он мог почувствовать вкус существования.

Ходила молва, что Светкету стал лучшим учеником, что он выиграл величайшую награду. И вот он вернулся, но Удалаки не был счастлив. Да, Светкету принес высшую награду, которую присудил университет. Он достиг высокого уровня образования и пришел, нагруженный большими знаниями. Но что-то было утрачено и глаза отца наполнились слезами.

Светкету не мог понять этого и спросил:

– Что-то не так? Почему ты не рад?

И отец спросил:

— Изучив все науки был ли ты обучен тому Одному? Светкету сказал:

— Я изучил там все, что было возможно. Я изучил все науки, искусства, языки.

И он стал перечислять названия всех наук того времени.

Но отец был грустен по-прежнему Он сказал:

– Но был ли ты обучен Главному?

Светкету был несколько раздражен. Он вернулся домой с мыслью, что теперь знает все. В университете он был лучшим учеником и ему казалось, что его родители должны гордиться им. Но здесь его встретил старый отец и он не был счастлив, а даже наоборот, он плакал и говорил о чем-то таинственном. И сын сказал:

– Пожалуйста, отец, не говори загадками. Что ты хочешь этим сказать — “Это одно…?!” Скажи точно! Что ты имеешь в виду?

И отец сказал:

– Видишь вон то дерево? Пойди и принеси его семя. Это был дуб. Когда сын принес желудь, отец спросил

– Из чего вырастает дерево? Светкету ответил:

— Из этого семени, конечно.

-Это большое дерево… из маленького семени? Разрежь его и посмотри, что там внутри.

Семя было разрезано, но внутри него кроме мякоти ничего не оказалось. И отец сказал:

– Видишь ли ты эту животворящую пустоту, из которой вырастает большое дерево?

Светкету ответил:

— Я могу подразумевать ее, но я не могу видеть ее. Как можно увидеть пустоту?

И отец сказал:

– Вот то Одно, о котором я говорил. Из Него пришло все, из этой созидающей Пустоты все было рождено и однажды вновь растворится в ней. Иди обратно и научись Пустоте, потому что она начало всего -Источник. А Источник — это также и цель. Иди и учись Основному, фундаментальному. Все то, чему ты научился — это память, ум, знания. Научись не-уму, не-памяти. Учись осознанности, учись пониманию. Это — цель твоего обучения, иначе ты не проникнешь в сокровенную суть. Пойми, семя есть ничто иное, как вместилище пустоты. Когда зерно прорастает в землю, пустота начинает струиться в дерево. Цель твоего обучения — Источник Жизни. Найди его, познай Его, стань Им. Пусть пустота струится через тебя.

Светкету был расстроен и сказал:

— Я познал все, чему учил меня мой Мастер. Но он никогда мне не говорил об этом Одном.

Удалаки со слезами на глазах сказал: – Тогда возвращайся назад, потому что все, чему ты научился — это хлам. Возвращайся обратно! В нашем роду всегда были только настоящие брамины. А брамин – это тот, кто познал Истину.

Торжество было прервано, музыка стихла. Со слезами… но Удалаки отправил сына обратно, не дав ему ни одного дня отдохнуть дома.

Огорченный молодой человек пошел назад. Вернувшись в дом Мастера, он подошел к нему и спросил:

— Почему все эти годы Вы не учили меня тому Одному, о чем спрашивал меня отец? Почему? Все эти годы были потрачены зря! И мой отец думает, что все, чему я научился —бессмыслица, ибо я не знаю самого себя. Мой отец сказал: “Если ты не знаешь самого себя, ты не принадлежишь себе. Возвращайся назад, и, до того, как я умру, стань настоящим брамином”. Поэтому, Мастер, научите меня этому Одному.

Мастер рассмеялся и сказал:

– Этому Одному научить нельзя. Да, это можно уловить, но учиться придется тебе самому И если ты настаиваешь, тогда ситуация может быть создана, В нашем монастыре есть сорок коров, забирай это стадо и гони в лес, как можно дальше. Вернешься только тогда, когда их будет сто. Ухаживай за ними и избегай общения с людьми. Коровы будут твоими друзьями и твоей семьей.

Светкету ушел с коровами далеко в лес и жил там несколько лет. Сначала ему очень не хватало общения и он разговаривал с коровами, цитировал им Веды наизусть, рассказывал об астрологии, но коровам это было не очень интересно. И постепенно он перестал говорить.

Прошли годы, число коров достигло сотни, но за это время Светкету совершенно забыл, что ему нужно возвращаться назад. Он забыл, что ему нужно их считать. Они бродили свободно на воле, а он больше не стремился загнать их дальше в лес, и постепенно коровы вышли из леса.

Когда Светкету пришел с сотней коров к дому Мастера, тот с учениками вышел к нему навстречу, обнял его и сказал ученикам:

— Посмотрите на этих сто одну корову. Но ученики заметили:

– Здесь ровно сотня коров, один — это Светкету. Мастер сказал:

— Он исчез, его больше нет. Посмотрите в его глаза, они также невинны, как и глаза коровы. Он стал Одним.

В те далекие времена высший смысл обучения заключался в стремлении освободиться от самости и эгоизма, перекрывающих человеку возможность войти в тонкие сферы интуитивного знания.

У подножия горы, в долине, покрытой прекрасными цветами, стояла небольшая, удобно устроенная отшельническая обитель. Она находилась в пещере, вырубленной в скале. Жил в ней Мастер с одним учеником.

Когда утренняя заря освещала горные вершины и на их склонах чудно улыбались пестрые цветы, Мастер с учеником начинали петь гимны восходящему солнцу. Это напоминало им о пробуждении мудрости после долгого сна незнания. Они улыбались вместе с природой, пробудившись после ночного покоя.

Когда утренняя заря еще не занималась над долиной, Мастер, по обыкновению, требовал от ученика, чтобы тот сидел прямо, в состоянии медитации, слушая его проповедь с полным вниманием.

Однажды Мастер заметил, что ученик недостаточно внимателен, поэтому он спросил:

— Сын мой, почему ум твой не полностью направлен на мою проповедь, пожалуйста, скажи мне, что отвлекает тебя?

Ученик ответил:

— Уважаемый Мастер, мой ум отвлекает буйвол, пасущийся на зеленом лугу, которого я недавно приобрел.

Мастер встал и пригласил ученика следовать за собой. Приведя его в небольшое отдельное помещение в пещере, он велел ему закрыть дверь и думать только о буйволе.

На следующее утро Мастер заглянул через маленькое окошко в комнату. Ученик медитировал. Он спросил ученика:

— Сын мой, что ты делаешь? Тот ответил:

– Господин, я пасусь вместе с буйволом на лугу. Выходить мне?

Мастер сказал:

– Нет, сын мой. Иди и пасись с твоим буйволом! Прошел второй день. И на следующее утро Мастер спросил через маленькое окошко:

— Дорогой мой, что ты делаешь? Ученик ответил:

— О, Мастер, теперь я рассматриваю буйвола в моей комнате и кормлю его. Приходить ли мне к Вам с моим буйволом?

Мастер сказал:

– Нет еще, сын мой. Продли видение о буйволе и его кормлении.

Так прошли еще два дня в медитации о буйволе. На пятый день Мастер спросил через окошко:

— Сын мой, скажи мне, пожалуйста, что ты теперь делаешь?

Ученик только промычал в ответ. Мастер сказал;

– Господин буйвол, Вам бы лучше выйти из этой тихой комнаты.

Ученик промычал в ответ:

— Как я могу выйти через эту узкую дверь?

Тогда Мастер прошел в комнату и вывел ученика из его транса. Ученик улыбался, чувствуя, что шагает на четырех ногах.

После этого Мастер задавал много глубоких вопросов и ученик отвечал корректно, как никогда раньше.

— Теперь твоя концентрация достигла совершенного состояния, — сказал Мастер.

***

В Бхагаватгите есть такая история.

Великий мастер стрельбы из лука по имени Дрона обучал своих учеников. Он повесил на дерево мишень и спросил каждого из учеников, что тот видит.

Один сказал:

— Я вижу дерево и мишень на нем . Другой сказал:

— Я вижу дерево, восходящее солнце, птиц на небе… Все остальные отвечали примерно также.

Затем Дрона подошел к своему лучшему ученику Арджуне и спросил:

— А ты что видишь? Тот ответил:

— Я не могу видеть ничего, кроме мишени. И Дрона сказал:

– Только такой человек может стать попадающим в цель.

Однажды к Дроне пришел молодой парень Эклавия, он был из касты неприкасаемых10*, а учитель был из высшей касты браминов. Эклавия попросил Дрону принять его в ученики.

Опытным взглядом мастер подметил целенаправленный ум, сконцентрированное существо, гибкое, красивое тело и сразу понял, что этот юноша может стать лучшим лучником века.

“:Но что тогда будет с моим лучшим учеником Арджуной? А ведь он станет царем! Сейчас он молод, но подает большие надежды. И если этот парень победит Арджуну на соревнованиях, как это расценят?”—думал Дрона. Он уже сделал ставку на Арджуну и мечтал о своем могуществе, когда тот сядет на престол, и, конечно же, отказал Эклавия.

Эклавия ушел в лес. Его любовь к искусству стрельбы из лука была так велика, что он вырезал статую Дроны, и начал практиковаться, разговаривая с ней, спрашивая советы.

Вскоре до Дроны дошли слухи, что Эклавия достиг поразительных успехов…один, без всякого руководства, и что Арджуна уже не самый искусный стрелок,

Дрона пошел посмотреть и попросил Эклавия продемонстрировать свое искусство. То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Никто из его учеников не в состоянии был состязаться с Эклавия, практически тот превзошел самого Дрону. И тогда Дрона сказал:

– Ты обучился с моей помощью, сделав мою статую. Ты должен сделать мне подарок, таков обычай.

Эклавия заплакал и сказал:

– У меня ничего нет, ты можешь просить все. что хочешь.

И Дрона попросил большой палеи его правой руки. Эклавия не медля отрубил свой палец и отдал его Дроне. Больше он не смог стрелять из лука…

Эта история — яркий пример того, как одним поступком человек может изменить свою судьбу на века.

Эклавия стал; Мастером, Дрона так и остался бесславным мастером лучников.

Арий Кришна!

Арии Рама!

Кришна был духовным наставником Арджуны.

Однажды, сидя в кругу учеников, он проповедовал истины, недоступные для людей, живущих в рабстве у своей чувственной природы.

“Тело, — говорил он — внешний покров души, есть нечто конечное; но душа, пребывающая в нем, есть нечто

невидимое, недоступное тлению, вечное. Земной человек троичен, подобно Богу, которого он отражает в себе: у него есть разум, душа и тело. Чтобы достичь совершенства, нужно овладеть наукой единства, которая выше мудрости, нужно подняться к божественной сущности, которая выше души и выше разума. Божественная сущность, этот верховный друг, пребывает в каждом из нас, ибо Бог находится внутри каждого человека, но мало кто умеет найти Его”.

Арджуна в порыве обратился к Кришне:

— Дай нам узреть Его, если это возможно.

И тогда Кришна начал говорить с невыразимой силой о Существе, которое дышит во всякой твари, обладает бесконечно разнообразными формами и образами и смотрит бесчисленными очами. Когда он говорил так, в глазах его зажегся луч света такой могучей силы, что ученики не выдержали его блеска и попадали ниц к его ногам. Волосы на голове Арджуны встали дыбом и, покорно сложив руки и склоняясь, он сказал:

– Господи! Твои слова путают нас, мы не в состоянии смотреть на то высокое Существо, которое ты вызываешь перед нашими глазами. Вид Его потрясает нас.

Далее Кришна поучал: “Многие рождения остались позади меня и позади тебя, о Арджуна! Я знаю их все, но ты не знаешь своих. И хотя я по природе моей не подлежу рождению и смерти и есть Творец всего сущего, тем не менее, повелевая своей природой, я проявляюсь собственной силой. И каждый раз, когда добродетель падает в мире, а порок и несправедливость преобладают, я делаюсь видимым, и, таким образом, я рождаюсь из века в век для спасения справедливого и сокрушения злого и для восстановления праведного закона”.

Кришна всегда говорил о Боге Живом. Это восхищало и увлекало людей, но иногда какой-нибудь ученый или гордец с неверием просил его объяснить природу Бога. Кришна отвечал так: “Ученость человека полна тщеславия, все добрые дела его обманчивы, если он делает их не во имя Бога”.

Кришна сидел в своем доме за столом. Его царица Ракмини подавала ему пищу. Вдруг Кришна отодвинул от себя блюдо, вскочил и побежал через сад на улицу. Ракмини заволновалась и выбежала за ним. На полпути она увидела Кришну, который возвращался в дом.

Войдя в дом, он сел за стол и как ни в чем не бывало, продолжил трапезу Ракмини взволнованно спросила его:

— Что случилось? Почему ты так неожиданно прервал обед и выбежал на улицу?

Кришна ответил:

— Я почувствовал, что один из моих учеников нуждается в помощи, все его существо притягивало меня. Жители деревни остановили его, бросали в него камни и оскорбляли. Он же стоял беззащитный и молился.

Ракмини удивленно спросила:

– Почему же ты вернулся с полдороги и не пришел ему на помощь?

Кришна ответил:

— Сначала, когда он стоял беззащитным перед людьми, которые ему угрожали, все Бытие встало на его защиту, но когда он не выдержал и поднял камень в свою защиту, я понял, что он решил полагаться на свои силы.

Царь Долгоскорб был изгнан из своего царства могущественным соседом Брамадаттой; Потеряв все свое достояние, царь Долгоскорб переоделся нищенствующим монахом, бежал со своей женой из своего отечества и скрылся в Бенаресе, столице своего врага.

Там царица родила ему сына, которого назвали Долгоживом. Он рос смышлёным мальчиком, способным ко всем искусствам.

Однажды Долгоскорб был узнан одним из своих прежних царедворцев и по приказу царя Брамадатты его схватили вместе с женой, связали и повели по городским улицам. Долгожив видел, как их вели. Он подошел к ним, и отец сказал сыну:

— Долгожив, сын мой, запомни. Вражда не умиротворяется враждой, а, напротив, только невраждой. Не смотри, сын мой, ни слишком далеко и ни слишком близко.

Царь Брамадатта повелел рассечь их тела за городом на четыре части. Приговор был исполнен, но Долгожив напоил стражу, и, когда они заснули, он сжег тела родителей по обычаю того времени, обойдя трижды со скрещенными руками вокруг костра. Затем он удалился в лес, где плакал и сетовал столько, сколько его душе было угодно. Потом отер слезы, отправился в город и поступил в услужение к царю по уходу за слонами.

Благодаря своему прекрасному пению, он удостоился милости Брамадатты и тот сделал его своим слугой, управляющим царским слоном и задушевным другом.

Однажды Долгожив сопровождал царя на охоту. Они сидели вдвоем в удобной корзине на спине слона; Долгожив устроил так, что вся свита направилась по другой дороге. Царь почувствовал утомление, положил голову Долгоживу на колени и заснул.

Тогда юноша подумал: “Этот царь Брамадатта Бенаресский причинял нам столько зла. Отнял у нас стада, и землю, и казну, и убил моих отца и мать. Теперь настало время удовлетворить мою жажду мести””. И он извлек из ножен меч. Но в этот момент в его голове мелькнула мысль: “Мой отец, когда его вели на казнь, сказал мне: “Сын мой Долгожив, не смотри ни слишком далеко, ни слишком близко; ибо вражда не умиротворяется враждой, а напротив — невраждой. Было бы неладно преступить слова моего отца”.

Тогда он вложил меч в ножны… Трижды овладевала им жажда мести и трижды побеждал завет отца.

А в это время царю снился зловещий сон. Долгожив угрожал ему мечом. Юноша схватил левой рукой голову царя Брамадатты, правой извлек свой меч и сказал: “Я Долгожив, сын царя Долгоскорба Козальского. Ты причинил нам много зла, ты отнял у нас стада и обозы, землю, казну, и умертвил отца и мать моих. Теперь настало время удовлетворить жажду мести”.

Проснувшись, царь увидел занесенный над ним меч. Но юноша медлил… Царь воскликнул: — Почему же ты медлишь?

И Долгожив рассказал ему о последних словах своего отца.

Тогда царь Брамадатта припал к ногам юноши и сказал:

— Даруй мне жизнь, сын мой Долгожив!

— Как могу я даровать тебе жизнь, о царь? Ты, царь, должен даровать мне жизнь!

— В таком случае, даруй ты мне жизнь, сын мой Долгожив, а я дарую жизнь тебе.

И даровали царь Брамадатта и юноша Долгожив жизнь друг другу, подали друг другу руки и поклялись никогда не причинять один другому зла. И царь Брамадатта сказал Долгоживу:

— Сын мой Долгожив! Что хотел сказать тебе отец перед смертью, говоря: ” Не смотри ни слишком далеко, ни слишком близко, потому что вражда не умиротворяется враждою, а напротив — невраждою”.

И юноша ответил:

– Мой отец хотел сказать этими словами вот что: не давай вражде долго длиться в своем сердце. не расходись слишком опрометчиво со своими друзьями, не руководствуйся в своих поступках мыслями из прошлого или из будущего, а руководствуйся интересами настоящего. Слова же, сказанные отцом перед смертью: “Вражда не умиротворяется враждой, а напротив — невраждой” означают вот что: ты, царь, умертвил моих отца и мать; если бы я захотел отнять у тебя жизнь, то те, кто предан тебе, отняли бы жизнь у меня. Так наша вражда не умиротворилась бы враждою. Теперь же, о царь, ты даровал мне жизнь, а я даровал тебе жизнь; вот невраждою и умиротворилась наша вражда.

Брамадатта воскликнул:

— Чудно! Удивительно! Как умно ты рассуждаешь! После этого он отдал Долгоживу свою дочь в жены

и вернул ему царство его отца.

Это случилось в те далекие времена, когда люди были богобоязненными и невинными, а человек, преступивший закон, был исключением из правил.

Жил на свете человек по имени Вальмики. Он промышлял грабежом и, не колеблясь, убивал людей, если они сопротивлялись.

Тогда же жид на свете музыкант, поэт и замечательный человек Нарада. Люди любили его за веселый нрав. Он всегда улыбался, шутил, и, если его просили сыграть, никогда не отказывался. Его инструмент был всегда при нем. Он был с одной струной и назывался эктара. Но известно, что чем проще инструмент, тем выше должно быть искусство музыканта. И Нарада извлекал из него чарующие звуки.

Однажды Нарада собрался в соседнюю деревню, а дорога шла через лес, в котором промышлял Вальмики. Люди стали уговаривать его не ходить этой дорогой, это очень опасно:

— Вальмики злодей, он не посмотрит, что ты музыкант и хороший человек.

Нарада сказал:

— Я хочу посмотреть на человека, который сделал вас трусами. Всего один человек, а движение по дороге остановлено.

Нарада пошел, потому что верил в музыку больше, чем в кровожадность человека.

Вальмики услышал чарующую музыку и вышел на дорогу. К своему удивлению, он увидел одного безоружного человека и от этого и человек и его музыка

показались ему еще более прекрасными. Впервые Вальмики почувствовал нерешительность.

— Разве ты не знаешь, — обратился он к музыканту, — что ходить по этой дороге опасно?

Нарада, продолжая играть, свернул с дороги и уселся рядом с Вальмики, который точил свой меч. Доиграв мелодию, он обратился к грабителю:

– Ты очень колоритная фигура, но что ты делаешь в темном лесу один?

Вальмики ответил:

— Я граблю людей, вот и у тебя сейчас отберу все

твои богатства. Нарада сказал:

– Мои богатства иного качества, они внутренние, и я был бы счастлив поделиться ими с тобой.

— Меня интересуют только материальные ценности, — ответил Вальмики. Музыкант сказал:

– Но они ничто по сравнению с духовными ценностями, и ты такой сильный человек, скажи, зачем ты это

делаешь?

— Ради моей семьи — моей матери, моей жены и детей. Если я не принесу им денег, они будут голодать, а я ничего Другого делать не умею, — ответил Вальмики. Нарада

спросил:

— А нужна ли им такая жертва? Ты спрашивал у них об этом: готовы ли они разделить ответственность за твои прегрешения перед Богом?

Впервые Вальмики задумался:

— Раньше я не думал об этом, — сказал он, — но теперь… Нарада сказал:

– Так пойди и спроси их, а я буду ждать тебя. Тот отправился домой и спросил свою мать. Она ответила:

— Почему я должна делить с тобой ответственность за твои преступления? Я —твоя мать, твоя обязанность — кормить меня.

И его жена тоже сказала:

— С какой стати я буду отвечать за твои грехи? Я ничего такого не совершила и чиста перед Богом. Я не знаю, как ты добываешь хлеб, это твое дело.

Вальмики вернулся и сказал:

— Никто не хочет делить со мной ответственность. Я одинок, и чтобы я ни делал ради семьи, за все буду отвечать сам. Я хочу понять самого себя. Наставь меня на путь истинный, чтобы я однажды смог почувствовать ту же музыку, ту же радость, что вижу на твоем лице.

Они ушли вместе… Раскаявшись в своих преступлениях, Вальмики много лет искупал содеянное зло суровой аскезой. Имя Вальмики переводится “муравейный” и дано ему потому, что он несколько лет простоял неподвижно, весь покрытый муравьями. Очистившись, Вальмики стал легендарным поэтом.

Ему приписывается изобретение эпического стихотворного размера — шлоки. Он также является автором знаменитой поэмы Рамаяны.

                                        Будда

Гаутама Будда — одна из самых ярких личностей в истории человечества. Трудно себе представить человека, которому было бы выражено столько любви, почитания и преклонения.

Великое сострадание и любовь ко всем людям излучало все его существо и люди отвечали ему взаимностью. Он проповедовал более сорока лет и со всех сторон к нему устремлялись и сильные мира сего и простолюдины, чтобы прикоснуться к его ногам и получить благословение.

Будда принес в ведическую культуру новое понимание и новые требования.

Если пророки, приходившие до него, направляли свои усилия на развитие в своих последователях веры в Единого Бога, то Будда разрушал в сознании своих учеников всякое слепое, неосознанное верование, ибо оно мешало разуму воспарить к духу.

В этом не было никакого противоречия. Для его последователей заканчивался этап нисходящей эволюции, когда от человека требовалось верить и повиноваться и наступал этап, который можно выразить словом “познавать”.-

Учение Будды побуждало учеников к самостоятельному поиску, к осознанию в себе Высшей Божественной природы и следованию только Ей.

Количество его учеников достигало десяти тысяч. Свет Будды был так велик, что в одном месте одновременно появились десятки просветленных, реализовавших себя людей. Этот свет освещал Индию еще многие века после его ухода.

Будда родился в царской семье ( 623-544 гг. до н.э.). Его мать умерла при родах. Отец назвал ребенка Сиддхартха, что означает ” Приносящий добро”.

На следующий день после его рождения во дворец; пришел известный в те времена святой. Отец Будды любил его и всегда при встрече касался его ног. Святой попросил показать ему новорожденное дитя. Увидев мальчика, он заплакал и прикоснулся к его ногам.

Отец спросил: – Зачем Вы это сделали?

Святой ответил:

— Я прикоснулся к ногам ребенка потому, что могу видеть будущее. Сейчас он — бутон, но когда вырастет, будет прекрасным лотосом!

– Почему же Вы плачете? — спросил отец Будды.

— Я плачу потому, что тогда меня уже не будет на свете, и я не смогу увидеть это чудо.

В то время новорожденным принято было составлять гороскоп. Астрологи предсказали ему великое будущее: “Этот мальчик будет или царем всего мира, или саньясином”.

Отец сказал:

— Как это так? Вы говорите о двух крайностях, как это возможно?

Астрологи ответили:

— Это всегда так. Когда бы не родился человек, способный стать властелином мира, он способен отречься от этого мира.

Отец не мог понять. Он попросил: “Расскажите подробней”. И астрологи ответили:

— Мы не знаем многого о феномене саньясы, но вот, что говорится в писаниях: когда человек имеет все, то в нем вдруг расцветает понимание, что все бесполезно. Чтобы отбросить мирскую жизнь, нужно иметь ее в полном объеме, нужно иметь то, что отбрасывать. Чашу может отбросить лишь тот, кто испил ее до дна.

Отец Будды очень обеспокоился и спросил:

— Что делать? Как воспитывать его? Он единственный мой сын. Я уже не молод и моя жена умерла сразу после родов. Я не могу надеяться, что у меня еще будут сыновья. Мое царство может разрушиться. Дайте мне рекомендации: как воспитывать такого ребенка?

И астрологи посоветовали;

— Чтобы он не отвернулся от этого мира, спрячьте от него негативные стороны, такие, как старость, болезни, смерть. Окружите его жизнь только красивыми вещами: цветами, произведениями искусства. Запретите при нем говорить о смерти.

Говорят, что в саду дворца Будды даже цветку не давали завянуть. Ночью садовники обрезали их и сухие ветки, чтобы это не наводило мальчика на мысль о смерти. Будда знал только прекрасные вещи, только сны, он жил в этих снах. Но реальность слишком сильна, она проникает в каждый сон. Никто не может избежать реальности. Она ударяет в нас, подобно свежему ветру, постоянно.

Однажды ночью Будда наслаждался: было много музыки, танцевали красивые девушки. Затем он заснул. Было поздно и он устал. Все девушки тоже заснули. Среди ночи он проснулся, посмотрел на девушек, они уже были не так хороши. Одна из них спала с открытым ртом, а у другой потекли краски. В эту ночь проникла реальность.

Другой случай, подтолкнувший Будду к отречению, произошел, когда он отправился участвовать в празднике. По дороге ему встретилась похоронная процессия. Он увидел мертвое тело, которое несли на гхату для сожжения. До этого он никогда не видел ни одного мертвеца и долго смотрел на процессию.

Особенно его поразил один очень старый, согнутый человек, лицо которого было высохшим и морщинистым. Будда спросил возницу:

— Что случилось с этим человеком? Почему так согнулась его спина? Что за проклятье паю на его голову?

Возница ответил:

– Это не проклятье, господин. Это естественная вещь, которая происходит со всеми. Каждый становится старым и морщинистым.

— Что случилось с другим человеком? Почему люди несут его на своих плечах? — спросил Будда. Возница заколебался, он знал, что об этом не разрешено говорить и ответил:

— Мне не позволено говорить, но раз ты уже спросил, теперь не скроешь. Этот человек умер и точно также умрут все, каждый, кто родился.

Неожиданно появился саньясин, он следовал за процессией. Будда спросил:

— А что случилось с этим человеком? Почему у него оранжевая одежда?

Возница сказал:

– Этот человек понял жизнь, он понял, что жизнь кончается в смерти, и отрекся от нее.

Будда сказал:

— Поворачивай, я отрекся…

Ночью он покинул дворец. Старый преданный слуга пошел провожать его. Под утро они начали прощаться. Старик заплакал и сказал:

– Почему ты уходишь? Послушай меня, я тебе, как отец. Ночь, темно. Куда ты пойдешь? Такой красивый дворец, красивая жена, комфорт!

— Не отговаривай меня, — сказал Будда, — я больше не могу жить неосознанно, я ухожу на поиски сознания.

Сиддхартха был единственным сыном у своего отца.

Отец старился, ему было уже 70 лет, когда тот покинул дворец.

Разгневанный отец послал людей во все концы своего царства с приказом схватить сына и силой вернуть домой. Он был оскорблен, до него доходили слухи, что его сын примкнул к монахам и попрошайничает. Он думал: “Что это за чепуха? Чего ему не хватало? Он предал меня на старости лет!”.

Поэтому Сиддхартха был вынужден покинуть пределы своего царства.

Будда скитался шесть лет, он посетил всех мудрецов, святых, ученых, всевозможных гуру, но ничего не произошло. Аскетизм, пост, йога — все напрасно.

…Однажды Сиддхартха пытался перейти вброд небольшую речку, течение было сильным, а он так ослаб от постоянных лишений и недоедания, что голова его закружилась, он упал в воду и его понесло вниз по течению. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы он не ухватился за длинный корень. Его прибило к берегу.

В таком положении, не имея сил выбраться, он ясно осознал: “Жизнь подобна океану. И если жизнь — это океан, то тогда все, что я делаю — неверно. Если я довел себя до такого состояния, что не могу перейти даже эту речку, то как же я собираюсь пересечь океан жизни? Мой путь не верен. Я стал слабым, а для того, чтобы подняться к Богу, нужна огромная энергия”.

Ему удалось выбраться из реки, он лег под деревом и расслабился. В тот вечер было полнолуние и впервые за шесть лет скитаний он хорошо спал, ему больше не нужно было никуда спешить, нечего было достигать; никакой практики, никаких упражнений. Впервые он почувствовал полную свободу. Никуда не торопясь, лежа под деревом, он наблюдал восход солнца. Он смотрел, как тает последняя утренняя звезда. Говорят, что когда она исчезла, исчез и Сиддхартха. В одно мгновение перед его мысленным взором пронеслись шесть лет скитаний, как ночной кошмар. Но это уже стало прошлым. Будда стал просветленным!

Когда Гаутама Будда стал просветленным, была ночь полнолуния. Исчезли все его беспокойства, тревоги, как-будто их никогда не существовало прежде, как будто он спал и теперь пробудился. Все вопросы, беспокоящие его прежде, отпали сами собой, он ощущал полноту Бытия и Единство.

Первый вопрос, который возник в его уме был: “Как же мне высказать это? Я должен объяснить это людям — показать им Реальность. Но как это сделать?” Этот вопрос мучил всех познавших Истину.

К Будде потянулись люди со всех концов Земли. Ибо все живое тянется к Свету.

Первая мысль, которую он изрек, звучала так: “Всякая высказанная мысль есть ложь”. Сказав это, он замолчал. Это продолжалось семь дней. Когда ему задавали вопросы, он только поднимал руку и многозначительно показывал указательным пальцем вверх.

Предание гласит: “Боги на небесах забеспокоились. Наконец-то на Земле появился просветленный человек. Это такой редкий феномен! Ибо появилась возможность объединить мир людей с Высшим Миром и вот. человек, который мог бы быть мостом между Небом и землей — молчит”.

Семь дней ожидали они и решили, что Гаутама Будда не собирается говорить… Поэтому боги спустились к нему со своим царем Индрой. Прикоснувшись к его стопам, они просили его не оставаться безмолвным.

Гаутама Будда сказал им:

— Я обдумываю уже семь дней все за и против и пока не вижу смысла в разговоре. Во-первых, нет слов, с помощью которых можно передать содержание моего опыта. Во-вторых, чтобы я не сказал, это будет неправильно понято. В-третьих, из ста человек девяносто девяти это не принесет ни какой пользы. А тот, кто способен понять, может сам открыть Истину. Так зачем лишать его такой возможности? Возможно, поиск Истины займет у него немного больше времени. Что из того? Впереди — вечность!

Боги посовещались и сказали ему:

— Наверное, рушится мир. Наверное, погибнет мир, если сердце Совершенного склоняется к тому чтобы пребывать в покое. Пусть Великий Будда проповедует учение. Есть существа чистые от земного тлена, но, если проповедь учения не коснется слуха их, они погибнут; в них и найдет Великий своих последователей. Им нужен один толчок, одно верное слово. Твой авторитет мог бы помочь им сделать единственный верный шаг в Неведомое.

Миг тишины… Будда закрыл глаза и произнес: – Ради тех немногих я буду говорить! О них я не подумал. Я не в силах высказать всей Истины, но я могу указать им Заветную Звезду моим пальцем!

После этого Будда идет в Бенарес и начинает учить Святой истине о срединном пути и о страде (страдании): “Есть две крайности, избегать которых обязан тот, кто ведет духовный образ жизни. Какие же это крайности? Одна — жизнь среди сладострастия, похотей, наслаждений: это низко, неблагородно, недуховно, недостойно, ничтожно. Другая — жизнь среди самоистязания: это грустно, недостойно, ничтожно. Совершенный, монахи, избег двух крайностей и вступил на тот совершенный путь, где ум и взор его просветляются, на тот путь, который ведет к покою, познанию, просвещению, к Нирване.

Вот, монахи, святая истина о страде: рождение — страда, старость — страда, болезнь — страда, смерть — страда, быть в союзе с нелюбимым — страда, быть в разлуке с любимым — страда, не достигнуть желаемого — страда; одним словом — все пятиричное (чувственное) стремление к земному — страда.

Вот, монахи, Святая истина о происхождении страды: это есть жажда земной жизни, ведущая от рождения к рождению, жажда наслаждений, жажда существования, жажда могущества. Вот, монахи, Святая истина об упразднении страды: прекращение этой жажды полным уничтожением вожделений, отказом от них, стремление воздерживаться, не доставлять им ни малейшей пищи. Вот, монахи, Святая истина о пути к упразднению страды — это есть святая осьмиричная стезя: истинная вера, истинная решимость, истинное слово, истинное дело, истинная жизнь, истинное стремление, истинные помыслы, истинное погружение в самого себя!”

Далее Будда поучал о тленности всего земного, о том, что сквозь пелену счастья и юности просматривается страдание, в которое счастье и юность неизбежно обратятся. Будда говорил, что телесное не есть истинное Я, ибо оно подвержено болезням и смерти. Поэтому ощущения, представления и сознание—также не истинны. Отсюда — неведение, как основа страдания. Человечеству, вращающемуся среди земных забот, в них находящему удовлетворение и радость, трудно уразуметь такую вещь, как закон причинности, связь причин и действий.

Когда Будда стал просветленным, он воскликнул: – Это невероятно! Значит я с самого начала был просветленным, а все эти цепи и оковы были лишь сном!

Впоследствии, когда люди спрашивали его: “Что нам делать, чтобы избавиться от пороков?”, Будда неизменно отвечал: “Будьте сознающими, внесите в свою жизнь осознанность”.

Слушая его, Ананда, один из его учеников, спросил:

— Люди приходят к тебе с разными проблемами, а у тебя на все “недуги” один рецепт. Например, один человек спрашивает: ” Как избавиться от гнева?”, ты ему отвечаешь: “Будь осознанным!” Другой спрашивает: “Как избавиться от жадности?””, ты ему отвечаешь: “Будь осознанным!” Третий спрашивает: “Как избавиться от

обжорства?”, ему ты тоже советуешь: “Проявляй осознанность”. Как это понять?

Будда ответил:

– Их недуги отличаются друг от друга, как отличаются сны, которые снятся разным людям. Но если они все придут ко мне и спросят, я скажу им: “Начните осознавать! Пробудитесь!”

Однажды Будда сказал:

– Вам ничего не поможет: нигде не спрятаться от двух вещей — от результата своих действий и от смерти.

– Что же делать? — спросили его. Он ответил: — Будьте осознающими!

Будду просили пояснить: “Как это быть осознающими?”. Он рассказывал такую притчу:

Один путешественник встретился с тигром. Он побежал, тигр — за ним. Добежав до обрыва, он покатился вниз, ухватился за корни дикой виноградной лозы и повис. Тогда тигр начал обнюхивать путешественника сверху. Дрожа от страха, бедняга посмотрел вниз и увидел там другого тигра, который наблюдал за ним. Только лоза удерживала его. И вдруг рядом с собой человек заметил спелую, сочную землянику. Ему так захотелось жить!

Держась одной рукой за лозу, другой он сорвал ягоду… Как она была вкусна!

Будда говорил, что не может быть осознанности без сострадания, как и сострадания без осознанности. Сострадание — это внутренняя сторона осознанности.

Став просветленным. Будда отправился домой. Его отец был в гневе! Все это время он копил свои эмоции, и вот настал момент выплеснуть их. Он начал оскорблять сына, говоря: “Почему ты пришел сейчас, через 12 лет? Ты был “глубокой раной” для меня. Ты почти убил меня! Я так долго ждал! Ты не был для меня сыном, ты был врагом!”.

Это продолжалось долго, Будда молчал, в его глазах была любовь и великое сострадание. “Почему ты молчишь?” — спохватился отец.

Будда сказал:

— Вначале выскажи все то, что ты накопил в себе за 12 лет. Отведи душу! Только тогда ты сможешь понять меня. Я хотел бы сказать тебе одну вещь: ты разговариваешь с кем-то другим, не со мной. Человек, который покинул твой дом много лет тому назад, не вернулся. Он умер! Я совершенно новый человек. Но сначала отведи душу, твои глаза полны гнева, так что ты не можешь даже видеть меня.

Постепенно отец остыл, он вытер слезы и с интересом стал разглядывать сына. “Да, это другой человек. Конечно, лицо и фигура те же самые, но он не знаком мне, это совершенно новое существо” —думал он про себя. Он сказал:

-Ты изменился. Я хотел бы вкусить то, что ты вкусил. Смерть приближается, я очень стар. Посвяти меня в Тайну! Прости меня за мой гнев. Хорошо, что ты пришел.

Поговорив с отцом, Будда направился к жене. Яшодхара чуть не сошла с ума, увидев его. Конечно, этот человек исчез однажды ночью, даже не простившись с ней, ничего не объяснив.

Она сказала:

– Почему ты не объяснил, я бы поняла и не стала препятствовать. Ты не доверял мне.

И она стала плакать. Только подумать: прошло двенадцать лет!

Будда извинился и сказал:

— Это произошло из-за непонимания. Я был невежественным, не осознающим. Но сейчас я осознаю. Ты мне очень помогла. Забудем старое, сейчас не время думать о прошлом. Посмотри на меня. Произошло что-то важное. Я пришел и многое хочу тебе сказать.

Гнев утих, ярость ушла. Яшодхара посмотрела на него сквозь слезы. Да, этот человек очень изменился. Он весь светился изнутри, был таким умиротворенным, таким тихим. Его присутствие было трудноуловимым и в то же время заполняло собой все пространство. Она долго смотрела в его глаза, а потом припала к его ногам и попросила посвящения.

Однажды Будда шел от одной деревни к другой. Было жарко. Он шел по берегу реки. Песок был сырой и на нем оставались следы.

Случилось так, что великий астролог закончил обучение в Каши, цитадели индусского знания, и возвращался домой. Он завершил свое обучение и стал совершенен в предсказаниях.

Неожиданно он увидел следы на песке и не мог поверить своим глазам. Это были следы великого царя, который правил миром.

“Либо вся моя наука фальшива, либо это следы великого царя. Но если это так, то тогда зачем царь, который правит всем миром, идет в такой жаркий день в такую маленькую деревню? И почему он идет босиком? Я должен проверить свои предположения” – подумал он.

И великий астролог пошел по следам, оставленным на песке.

Будда сидел под деревом. Подойдя к нему, астролог был еще более озадачен. Перед ним сидел царь, но выглядел он, как нищий.

Смущенный астролог обратился к Будде:

– Пожалуйста, рассей мои сомнения. Пятнадцать лет я обучался в Каши. Пятнадцать лет моей жизни я посвятил науке предсказания. Ты нищий или великий Царь, правитель всей Земли? Если ты скажешь, что ты нищий, я выброшу мои драгоценные книги в реку, ибо они бесполезны. Я выброшу их и пойду домой, ибо тогда я зря потратил 15 лет своей жизни.

Будда открыл глаза и сказал:

– Твое смущение естественно. Ты случайно встретил исключительного человека.

— В чем же твоя тайна? —спросил астролог.

— Я непредсказуем! Не волнуйся и не выбрасывай свои книги. Почти невозможно встретить подобного человека. Твои книги говорят правду. Но в жизни всегда бывают исключения из правил.

Астролог спросил:

— Как ты стал непредсказуемым? И Будда ответил:

– Будучи внимательным, я не совершаю одну и ту же ошибку дважды. Находясь в состоянии постоянного осознавания, я стал Живым. Ты не можешь предсказать меня. Никто не может предсказать следующий момент моей жизни. Он неизвестен даже мне. Он вырастает!

Астролог склонился к его ногам и попросил посвящения.

Однажды, когда Будда со своими учениками отдыхал в тенистой прохладе деревьев, одна куртизанка подошла к нему. Как только она увидела Божественное лицо, сияющее небесной красотой, она влюбилась в него, и, в экстазе, с распростертыми объятьями, громко воскликнула:

— О Прекрасный, сияющий, я люблю тебя! Ученики, давшие обет безбрачия, были очень удивлены, услышав, что Будда сказал куртизанке:

— Я тоже люблю тебя, но, любимая моя, прошу, не притрагивайся ко мне сейчас.

Куртизанка спросила:

— Вы называете меня любимой и я люблю Вас, почему же Вы запрещаете мне прикасаться к Вам?

Великий Мастер ответил:

– Любимая, я повторяю, что сейчас не время, я приду к тебе позже. Я хочу проверить свою любовь!

Ученики подумал и: “Неужели Учитель влюбился в куртизанку?”.

Несколько лет спустя, когда Будда медитировал со своими учениками, он внезапно воскликнул:

— Мне нужно идти, любимая женщина зовет меня, теперь я действительно ей нужен.

Ученики побежали за Буддой, который, как им показалось, был влюблен в куртизанку и бежал, чтобы встретиться с ней. Все имеете они прибыли к тому дереву, где встретили куртизанку несколько лет назад. Она была там. Ее некогда прекрасное тело было покрыто язвами. Ученики остановились в растерянности, а Будда взял ее изможденное тело на руки и понес в больницу, говоря ей:

— Любимая, вот я пришел, чтобы проверить свою любовь к тебе и исполнить свое обещание. Я долго ждал возможности проявить свою подлинную любовь к тебе, ибо я люблю тебя, когда всякий другой прекратил любить тебя, я обнимаю тебя, когда все твои друзья не желают прикасаться к тебе.

После излечения куртизанка примкнула к ученикам Будды.

Царь Шраван жил в роскошном дворце. Он любил роскошь и красивые веши. Свою столицу он постоянно перестраивал и постепенно превратил ее в один из самых красивых городов. Однако ему все наскучило и, прослышав, что в город пришел Будда, он отправился к нему и был так очарован, что немедленно попросил посвятить его в ученики. Будда колебался и неохотно посвятил его.

Все королевство было поражено. Люди не могли поверить в это, никто не мог себе этого даже вообразить, потому что Шраван был чрезвычайно мирским человеком, потакавшим любым своим желаниям, даже самым крайним. Его обычными занятиями были вино и женщины.

Те, кто пришел с ним, ничего не поняли. Это было так неожиданно. И они спросили Будду:

— Что случилось? Это чудо! Шраван не тот тип человека и, к тому же, он жил так роскошно. До сих пор мы не могли себе даже вообразить, что Шраван может быть саньясином. Так что же случилось? Ты сделал что-нибудь?

Будда сказал:

— Я ничего не делал. Ум может легко перемещаться из одной крайности в другую. Это обычный путь ума. Так что Шраван не делает ничего нового. Этого можно было ожидать. Вы так поражены, потому что не знаете законов, управляющих действиями ума. Человек, который сходил с ума, желая богатства, теперь сходит с ума, отказываясь от богатства, но сумасшествие остается — и в этом весь ум.

Шраван стал нищенствующим монахом и вскоре другие ученики Будды стали наблюдать, что он движется к другой крайности. Будда никогда не просил ходить учеников голыми, а Шраван перестал одеваться. Он был единственным учеником, который ходил голым и занимался самоистязанием. Будда позволял саньясинам один прием пиши в день, но Шраван ел один раз через день.

Он стал совершенно истощенным. В то время, как другие ученики медитировали поддеревьями в тени, он оставался под палящим солнцем. Раньше он был красивым человеком, у него было прекрасное тело, но уже через шесть месяцев его никто не мог узнать.

Однажды вечером Будда подошел к нему и сказал:

— Шраван, я слышал, что когда ты был принцем, еще до посвящения, ты любил играть на вине и на ситаре11* и был хорошим музыкантом. Поэтому я пришел задать тебе один вопрос. Что случится, если струны вины ослабить?

Шраван ответил:

— Если струны ослабить, то никакой музыки не получится.

Тогда Будда спросил:

— А если струны сильно натянуть, что произойдет? Шраван ответил:

—Тогда тоже невозможно извлечь музыку. Натяжение струн должно быть средним — не ослабленным, и не перетянутым, а в точности посередине. На вине играть легко, но только мастер может правильно настроить струны, нужна золотая середина.

И Будда сказал:

– Именно это я и хотел сказать после наблюдения за тобой в течение 6 месяцев. В жизни музыка звучит только тогда, когда струны не ослаблены и не перетянуты, а как раз посередине. Итак, Шраван. будь Мастером и знай, что чрезмерное напряжение силы переходит в излишек, а чрезмерное расслабление — в слабость. Приведи же свою силу в равновесие и старайся привести в равновесие свои духовные возможности, и да будет это твоей целью!

Гаутама Будда проходил мимо одной деревни, в ней жили противники буддистов.

Жители выскочили из домов, окружили его и начали оскорблять. Ученики Будды начали сердиться и уже готовы были дать отпор, но присутствие Учителя действовало успокаивающе. А то, что он сказал, привело в замешательство и жителей деревни и учеников.

Он повернулся к ученикам и сказал:

— Вы разочаровали меня. Эти люди делают свое дело. Они разгневаны. Им кажется, что я враг их религии, их моральных ценностей. Эти люди оскорбляют меня, это естественно. Но почему вы сердитесь? Почему у вас такая реакция? Вы позволили этим людям манипулировать вами. Вы зависите от них. Разве вы не свободны?

Люди из деревни не ожидали такой реакции. Они были озадачены. В наступившей тишине Будда обратился к ним:

– Вы все сказали? Если вы не все сказали, у вас еще будет возможность высказать мне все, что вы думаете, когда мы будем возвращаться.

Люди из деревни сказали:

— Но мы оскорбляли тебя, почему ты не сердишься на нас?

Будда ответил:

– Вы свободные люди, и то, что вы сделали — ваше право. Я на это не реагирую. Я тоже свободный человек. Ничто не может заставить меня реагировать и никто не может влиять на меня и манипулировать мною. Мои поступки вытекают из моего внутреннего состояния.

И я хотел бы задать вам вопрос, который касается вас. В предыдущей деревне люди встречали меня, приветствовали, они принесли с собой цветы, фрукты, сладости. Я сказал им: “Спасибо, мы уже позавтракали. Заберите эти фрукты и сладости с моим благословением себе. Мы не можем нести их с собой, мы не носим с собой пишу”. А теперь я спрашиваю вас:

-Что они должны сделать с тем, что я не принял и вернул им назад?

Один человек из толпы сказал:

— Должно быть, они раздали фрукты и сладости своим детям, своим семьям.

– Что же будете делать вы со своими оскорблениями и проклятиями? Я не принимаю их и возвращаю вам. Если я могу отвергнуть те фрукты и сладости, они должны забрать их обратно. Что можете вы сделать? Я отвергаю ваши оскорбления, так что и вы уносите свой груз по домам и делайте с ним все, что хотите.

Когда жители деревни ушли, Будда обратился к своим ученикам:

— В отношениях с мирскими людьми следует соблюдать величайшую осторожность. Как проходит по тернистому пути босой, осторожно ступая, так должен проходить по деревне мудрец. Как пчела не уничтожает ни краски, ни запаха цветка, но только снимает его гектар и улетает далее, точно также должен проходить по деревне мудрый. Ученик должен размышлять сам про себя так: когда я шел через деревню и собирал милостыню, возникли ли в моих помыслах от воспринятых глазами образов удовольствие, вожделение или ненависть, смущение или гнев? Пристально всматривайтесь в себя, как молодая женщина рассматривает свое лицо в чистом зеркале. Заметив на нем нечистоту или пятно, она старается устранить их, а если не видит никакой нечистоты и никакого пятна, то и не радуется: “Вот прекрасно! Как я чиста!”. Точно также и ученик, убедясь, что он еще не свободен от всех дурных побуждений, должен заботиться о том, чтобы стать свободных: от них. Если же он увидит, что свободен от всех дурных и вредных побуждений, то должен быть доволен и весел. Блажен человек, приучивший свои помыслы к добру!

Один из учеников спросил Будду:

– Если меня кто-нибудь ударит, что я должен делать?

Будда ответил:

– Если на вас с дерева упадет сухая ветка и ударит вас, что вы должны сделать?

Ученик сказал:

— Что я буду делать? Это же простая случайность, простое совпадение, что я оказался под деревом, когда с него упала сухая ветка.

Будда сказал:

– Так делайте то же самое. Кто-то был безумен, был в гневе, и ударил вас. Это все равно, что ветка с дерева упала на вас. Пусть это не тревожит вас, просто идите своим путем, будто ничего и не случилось.

Однажды человек пришел к Будде и плюнул ему в лицо. Будда вытер лицо и спросил:

— Эго все, или ты хочешь чего-нибудь еще? Ананда все видел и, естественно, пришел в ярость. Он

вскочил и, кипя злостью, воскликнул:

— Учитель, только позволь мне и я покажу ему! Его нужно наказать!

— Ананда, ты стал саньясином, но постоянно забываешь об этом, — ответил Будда. — Этот бедняга итак слишком много страдал. Ты только посмотри на его лицо, на его глаза, налитые кровью! Наверняка он не спал всю ночь и терзался, прежде чем решиться на такой поступок. Плевок в меня — это исход этого безумия. Это может стать освобождением! Будь сострадательным к нему. Ты можешь убить его и стать таким же безумным, как и он!

Человек слышал весь диалог. Он был смущен и озадачен. Реакция Будды была полной неожиданностью для него. Он хотел унизить, оскорбить Будду, но, потерпев неудачу, почувствовал себя униженным. Эго было гак неожиданно — любовь и сострадание, проявленные Буддой!

Будда сказал ему:

– Пойди домой и отдохни. Ты плохо выглядишь. Ты уже достаточно наказал себя. Забудь об этом происшествии; оно не причинило мне вреда. Эго тело состоит из пыли. Рано или поздно оно превратится в пыль и по нему будут ходить люди. Они будут плевать на него; с ним произойдет множество превращений.

Человек заплакал, устало поднялся и ушел.

Вечером он пришел обратно, припал к ногам Будды и сказал:

— Прости меня! Будда произнес:

— Нет вопроса о том, чтобы я прощал тебя, потому что я не был рассержен, Я тебя не осудил. Но я счастлив, безмерно счастлив видеть, что ты пришел в себя, и что прекратился тот ад, в котором ты пребывал. Иди с миром и никогда больше не погружайся в такое состояние!

Однажды Будда находился в Козамби в лесу. И взяв немного листьев дерева синсана, он спросил своих учеников:

— Как полагаете вы, где больше листьев — в моей руке или в лесу?

Ученики ответили:

– Конечно, Учитель, листьев в лесу несравнимо больше, чем в твоей руке.

— Точно также, ученики, несравнимо больше то, что я познал и чего вам не возвестил. А почему я вам не возвестил? А потому, что это не принесло бы вам никакой пользы. Оно не способствовало бы святости жизни, уничтожению всякой похоти и упразднению всего тленного, не привело бы к миру, к познанию и просветлению! Что же, ученики, я возвестил вам? Я возвестил вам страду, происхождение страды, прекращение страды и путь прекращения страды.

Один ученик попросил Будду:

— Вырази кратко, с чем сравнимо твое учение? Будда ответил:

– Смотри на этот лес. Как он открыт! Ничего не спрятано. Я также открыт, как этот лес. Он показал кулак и сказал:

— Сейчас мой кулак закрыт, ты не сможешь увидеть листья, которые в нем.

Потом Будда открыл свою руку, листья упали, и он сказал:

— Но рука Будды не похожа на кулак, она открыта, и если ты что-то не понимаешь, то причина — в тебе.

Будда остановился в одной деревне и толпа привела к нему слепого. Один человек из толпы обратился к Будде:

– Мы привели к тебе этого слепого потому, что он не верит в существование света. Он доказывает всем, что света не существует. У него острый интеллект и логический ум. Все мы знаем, что свет есть, но не можем Убедить его в этом. Наоборот, его аргументы настолько сильны, что некоторые из нас уже начали сомневаться. Он говорит: “Если свет существует, дайте мне потрогать его, я узнаю вещи через осязание. Или дайте мне попробовать его на вкус, или понюхать. По крайней мере, вы можете ударить по нему, как вы бьете в барабан, тогда я услышу, как он звучит”. Мы устали от этого человека, помоги нам убедить его в том, что свет существует”. Будда сказал:

— Слепой прав. Для него свет не существует. Почему он должен верить в него? Истина в том, что ему нужен врач, а не проповедник. Вы должны были отвести его к врачу, а не убеждать.

Будда позвал своего личного врача, который всегда сопровождал его. Слепой спросил:

— А как же спор? И Будда ответил:

— Подожди немного, пусть врач осмотрит твои глаза. Врач осмотрел его глаза и сказал:

— Ничего особенного. Понадобится самое большее пол года, чтобы вылечить его.

Будда попросил врача:

— Оставайся в этой деревне до тех пор, пока не вылечишь этого человека. Когда он увидит свет, приведи его ко мне.

Через пол года бывший слепой пришел со слезами радости на глазах, танцуя. Он припал к ногам Будды. Будда сказал:

— Теперь можно поспорить. Раньше мы жили в разных измерениях и спор был невозможен.

Один важный брамин обратился к Будде с вопросом о том, какими особенностями должна отличаться высшая жертва. И Будда рассказывает историю о могущественном и счастливом царе былых времен, который, после великих побед и подчинения себе половины мира, вознамерился принести крупную жертву богам.

Он призвал известного в те времена святого и попросил у него совета, как лучше выполнить задуманное.

В ответ святой говорит царю, что сначала следует восстановить в государстве спокойствие, благосостояние и безопасность, а лишь затем приступать к жертвоприношению. При этом ни одно живое существо не должно пострадать: ни быки, ни овцы не должны быть отданы на заклание. Слуги же царя должны совершать свои обязанности не по принуждению, не под страхом, а добровольно, по личному побуждению. Пусть совершат тогда возлияние молока, масла и меда, и, таким образом, царская жертва достигнет своей цели.

— Но есть другого рода жертвоприношение, — продолжал Будда. — Оно легкоосуществимое и, между тем, высшее, благотворное: когда раздают подаяние благочестивым монахам, когда строят жилище Будде и ученикам его. И есть еще высшая жертва: когда с полным убеждением прибегают к Будде, к его учению, к его общине; когда не лишают жизни ни одно живое существо и избегают лжи и обмана. И есть еще высшая жертва: когда, приняв монашеское посвящение, отрешаются от всех радостей, от всех страданий, и погружаются в священный покой. Но самая высшая жертва, какую может принести человек, самая высшая благодать, участником которой он может сделаться, доступна ему тогда, когда он обрящет искупление и полную уверенность в том, что он никогда больше не вернется к привязанностям этого мира.

Будда разрушал авторитеты, с горькой иронией бичевал он книжную премудрость, как пустой вздор или же дерзкое сумасбродство; к кастовому высокомерию браминов он относился с неменьшей строгостью: ” Кто, повторяя песни и изречения древних мудрецов, вообразит себя таким же, как они, мудрым, тот уподобляется простолюдину или рабу. Ученик верит в то, во что верит учитель; учитель верит в то: что он узнал от предшествующих учителей. Речь брамина похожа на вереницу слепых: стоящий впереди ничего не видит, стоящий посреди ничего не видит, стоящий позади ничего не видит. Как же тут быть? Разве при таких условиях вера браминов чего-нибудь стоит?”

Будда критиковал браминов за кастовость. Но среди его учеников было много людей, относящихся к высшей касте. Одним из них был Сарипутта. Он пришел поспорить с Буддой.

Была такая традиция. Ученые путешествовали по стране, побеждая в спорах друг друга. К тому времени Сарипутта победил всех ученых и имел огромное количество учеников.

Будда спросил его:

– Вас интересует Истина или ваша победа? Вы познали Истину или Вы пока еще просто ученый?

Сарипутта ответил:

— Я не могу утверждать, что познал Истину Тогда Будда сказал:

– Я готов спорить, но возможен ли спор? Я вижу Свет, Вы —нет. Я не смогу объяснить Вам, что такое Свет. Так что, если Вы заинтересованы в Истине, а не в победе, оставайтесь здесь.

Сарипутта обратился к своим ученикам:

– Больше я вам не учитель, я остаюсь у ног этого человека как ученик, если хотите, оставайтесь и вы.

Однажды Ананда спросил Будду о Нирване12*. И Будда рассказал ученикам об искушении Мары, который пытался совратить его с истинного пути спасения;

– Когда я стал просветленным, подступил ко мне злой Мара со словами: “Погрузись теперь в Нирвану, Великий; погрузись в Нирвану, совершенный; время Нирваны наступило теперь для тебя””. И сказал я злому Маре так: “Я до тех пор не погружусь в Нирвану, пока не приобрету себе учеников в среде монахов, мудрых и сведущих, вещих слушателей… Я до тех пор не погружусь в Нирвану, злой дух, пока не приобрету себе последовательниц в среде монахинь. Я до тех пор не погружусь в Нирвану, пока святое, мною преподанное учение, не окрепнет, не упрочится, не усвоится всеми народами и, распространяемое все далее и далее, не станет достоянием всего человечества”.

Сарипутта пришел к Будде. Он много медитировал и к нему стали приходить разные видения, как это случается со всеми, кто входит в состояние медитации. Он начал видеть ангелов, богов, демонов. Они были очень реальными.

Но Будда сказал:

— Это все ничто — просто мечты.

— Но они такие реальные! — пытался возражать Сарипутта. Тогда Будда сказал:

— Сейчас, когда твое внимание сфокусировано на видениях, мечта становится реальностью, а реальность — мечтой. Когда исчезнет эта двойственность, проявится Истинная Реальность!

Манджушри был первым учеником Будды, который стал просветленным. И Будда спрашивал каждый день:

– Где Манджушри?

Но тот избегал его. Наконец, однажды Будде удалось найти его. Это было ночью, когда Манджушри спал. Будда сказал:

– Тебе не удастся скрыть от меня этот факт! Я знаю, что произошло.Так почему ты избегаешь меня? Тебе бы следовало прийти за подтверждением.

Манджушри ответил:

– Я знаю, что Это случилось, но я не хочу от тебя никакого подтверждения, потому, что подтверждение означает, что ты скажешь: “Манджушри, уходи! Неси мое Слово людям”. А я не хочу никуда идти. Я хочу остаться с тобой. Поэтому, пожалуйста, не считай меня просветленным.

Когда Мулинкьяпутта впервые пришел к Будде, он задал множество вопросов. Будда сказал:

— Подожди, подожди. Ты спрашиваешь, чтобы решить эти вопросы или ты спрашиваешь, чтобы получить ответы?

Мулинкьялутта сказал:

— Я пришел, чтобы спрашивать тебя, а ты спрашиваешь меня! Дай мне подумать.

Он обдумал все и на следующий день сказал:

— Я пришел, чтобы разрешить их. Будда спросил:

– Задавал ли ты эти же вопросы еще кому-нибудь? Мулинкьяпутта ответил:

— Я спрашивал многих мудрецов постоянно, в течении 30 лет.

Будда сказал:

— Спрашивая в течение 30 лет, ты, должно быть, получил множество ответов. Но оказался ли хоть один из них поистине ответом?

Мулинкьяпутта ответил:

-Нет.

Тогда Будда сказал:

— Я не буду давать тебе ответы, за 30 лет ты собрал много ответов. Я мог бы прибавить к ним еще новые, но это не поможет. Поэтому я дам тебе решение, а не ответ.

— Хорошо, дай мне решение, — согласился Мулинкьяпутта. Но Будда ответил:

– Я не могу дать его тебе: оно должно вырасти в тебе. Так что оставайся со мной; но в течение года нельзя задавать ни одного вопроса. Сохраняй полное молчание, будь со мной, а через год можешь спрашивать. Тогда я дам тебе решение.

Шарипутра, ученик Будды, сидел неподалеку под деревом, и рассмеялся. Мулинкьяпутта спросил:

— Почему он смеется? Что здесь смешного? Будда сказал:

— Спроси его сам— последний раз. Шарипутра сказал:

— Если хочешь спрашивать, спрашивай сейчас. Этот человек обманет тебя, так было и со мной, через год он не даст тебе никаких ответов, потому что сам источник вопросов трансформируется.

Тогда Будда сказал:

— Я буду верен своему обещанию. Шарипутра, не моя вина, что я не дал тебе ответов, ведь ты сам не спрашивал!

Прошел год и Мулинкьяпутта хранил молчание: медитировал и становился все более молчаливым. Он стая тихой заводью, без вибраций, без волн, и забыл, что прошел год и наступил день, когда он должен был задавать свои вопросы.

Будда сказал:

— Здесь был человек по имени Мулинкьяпутта. Где он? Сегодня он должен задавать мне свои вопросы.

Там было много учеников и каждый пытался вспомнить, кто такой этот Мулинкьяпутта. Мулинкьяпутта тоже стал вспоминать, озираясь по сторонам.

Будда поманил его к себе и сказал:

– Что ты смотришь по сторонам? Это же ты! И я должен выполнить свое обещание. Так что спрашивай и я дам тебе ответ.

Мулинкьяпутта сказал:

-Тот, кто спрашивал, умер. Вот почему я оглядывался по сторонам, ища, кто этот человек Мулинкьяпутта. Я тоже слышал это имя, но его давно уже нет!

Однажды один из учеников Будды Субхути спросил:

— Скажи, Учитель, будут ли среди людей в будущем, во времена упадка праведного закона, просветленные, способные понять смысл твоих слов, их истинный смысл?

И Будда ответил:

— Не говори так, Субхути! Во все времена на Земле будут люди, способные понять истину слов Будды, и, более того, в будущем они будут почитать заслуги не только одного Будды. Напротив, они будут почитать многих Будд и их учения!

Однажды, собирая подаяние. Будда приходит к дому своего богатого почитателя Анатгапиндики и слышит в его ломе крики и спор. Будда спрашивает: “Что это люди в твоем доме так расшумелись? Можно подумать, что у рыбаков похитили их рыбу”. Хозяин дома делится с Буддой своим горем. Он говорит, что в его дом вошла невестка из очень богатой семьи, которая не хочет слушать ни мужа, ни его родителей, и не хочет воздать Будде подобающего почитания.

Будда зовет невестку: “Поди сюда, Суджата”. Она отвечает: “Иду, владыко” и идет к Будде. Он говорит ей: “Семи различий бывают жены, Суджата. Какие же это семь различий? Та, которая подобна убийце; та, которая подобна воровке; та, которая подобна владычице; та, которая подобна матери; та, которая подобна сестре; та, которая подобна другу; та, которая подобна служанке. Вот, Суджата, каковы семь различий меж женами, которых может иметь муж. К которым из них ты принадлежишь?” И Суджата, забыв все свое упрямство и высокомерие, скромно отвечает; “Не понимаю, владыко, истинного смысла того, что Великий мне сообщил вкратце”.

“Слушай же, Суджата. и сохрани все в сердце твоем”. И Будда описывает ей семь различных жен, начиная с худшей, которая отдается другим, ненавидит мужа и злоумышляет против его жизни, и, кончая лучшей, которая подобна служанке: всегда выполняет волю мужа и безропотно относится ко всему, что он говорит и делает.

“Таковы, Суджата, семь различий меж женами. К которым из них принадлежишь ты?”

“С нынешнего дня, владыко, можешь считать меня той женой, которая подобно служанке, всегда исполняет волю мужа и безропотно относится ко всему, что он делает”

Человек пришел к Будде и сказал:

— Я очень богат, у меня нет детей, моя жена умерла. Я хотел бы сделать какую-нибудь работу для заслуги. Что я могу сделать для бедных и униженных? Только скажите мне, что я должен делать?

Услышав это, Будда стал очень печален и слеза скатилась по его щеке.

Человек был озадачен такой реакцией. Он спросил:

— В твоих глазах слезы? Ты вдруг опечалился, почему?

Будда ответил:

— К сожалению, ты не сможешь ни кому помочь до тех пор, пока не поможешь себе. Твой основной “металл” еще не стал золотом, ты не можешь сделать ничего сострадательного, ибо твои энергии в самом низу. Ты хочешь помочь людям, но в тебе еще недостаточно осознанности. Ты не имеешь подлинного центра, откуда может струиться сострадание.

Будда услышал, что в лесу объявился человек, который убивал людей за то, что общество с ним плохо обошлось. Он поклялся убить сто человек. Звали его — Ангулимал, что означало “человек, отрубающий пальцы”. Он уже убил 99 человек и из отрубленных пальцев сделал ожерелье. Осталась последняя жертва.

Будда решил: “Если не пойду я, то кто же тогда пойдет? А он жаждет кого-нибудь убить, я должен идти. Этот человек нуждается во мне”.

Его пытались остановить, отговорить, но безуспешно.

Будда углубился в лес, поднялся на холм и увидел Ангулимала сидящим на скале. Тот был один. Ангулимал посмотрел на этого невинного, как дитя, человека, такого прекрасного, что даже он, убийца, почувствовал к нему расположение. Он подумал: “Этот человек, похоже, совершенно не представляет, что я здесь, ведь никто не ходит по этой дороге”. Ему не захотелось убивать его и он сказал Будде:

– Остановись. Не приближайся ко мне. иначе я убью тебя! Я — Ангулимал.

И он показан: Будде зловещее ожерелье из человеческих пальцев. Но, к своему удивлению, Ангулимал обнаружил, что тот не только не испугался и не убежал, но продолжал спокойно приближаться к нему. Тогда Ангулимал подумал: “Либо человек глух, либо безумен!”. Он снова крикнул:

— Стой! Не двигайся! Бума сказал:

— Я давно остановился и не двигаюсь, во мне нет побуждений. Как может произойти движение если нет побуждения? Я достиг цели и я говорю тебе: “Ангулимал—стой!””.

Ангулимал начал громко смеяться.

— О…, — сказал он, — ты действительно безумец! Я сижу и ты говоришь мне, что я двигаюсь; ты двигаешься, а говоришь мне, что ты остановился!

Будда подошел к нему и сказал:

– Я слышал, что тебе нужен еще один палец, и я предлагаю тебе, отрежь мой палец и мою голову. Я выполнил свою миссию и теперь мое тело уже бесполезно, но этим я могу спасти чью-то жизнь.

Ангулимал сказал:

— Я думал, что я единственный сумасшедший в округе. Оказалось — нет. Или ты пытаешься ловчить со мной? Смотри, я отрублю твою голову!

Будда сказал:

— Перед тем, как ты убьешь меня, сделай одну вещь. Срежь ветку этого дерева.

Ангулимал ударил мечом и упала большая ветка. Будда сказал:

— И еще одно: теперь присоедини ее обратно! Ангулимал сказал:

-Теперь я точно знаю, что ты безумен. Я могу только отрезать ее, но я не могу присоединить обратно. Тогда Будда сказал:

– Раз ты можешь только разрушать и не можешь созидать, ты не должен этого делать, так как разрушать могут и дети, в этом нет никакой храбрости. Эту ветвь может отрезать и ребенок, но чтобы присоединить ее. нужен Мастер. А если ты не можешь присоединить ветвь к дереву, как ты можешь отрезать человеческие головы ? Думал ли ты когда-нибудь об этом?

Ангулимал закрыл глаза, постоял так некоторое время, потом склонился к ногам Будды и сказал:

— Веди меня по этому пути!

Говорят, что в одно мгновенье он прозрел.

На следующий день Ангулимал был уже в числе учеников Будды и просил подаяние в городе. Весь город попрятался. Люди так боялись! Они думали: “Даже если он стал учеником Будды, ему нельзя верить. Он очень опасен!”. Ему ничего не подавали, кто же хочет рисковать! Люди стояли на балконах и смотрели вниз. А потом они стали швырять в него камни, ведь он стольких убил.

Ангулимал упал, кровь текла по его лицу, он был весь изранен. Подошел Будда с учениками испросил:

— Ангулимал, как ты себя чувствуешь? Тот открыл глаза и сказал:

— Я так тебе благодарен. Они могут убить мое тело, но они не могут даже коснуться меня, и это то, что я делал всю свою жизнь и никогда не осознавал!

Будда сказал:

— Ангулимал стал Просветленным!

У одного крестьянина зацвели белые лилии. Обычно в это время цветы еще не цвели. Крестьянин очень обрадовался такой диковине и решил выгодно продать их. Он знал, что утром мимо их деревни поедет к Будде очень богатый человек и решил предложить ему прекрасные лилии.

Утром, когда он предложил цветы богатому человеку, тот обрадовался, хотя цена и была высока.

Мимо проезжал князь из соседней провинции, он тоже ехал к Будде. Увидав цветы, он воскликнул:

– Подожди, не продавай их, я дам тебе в два раза больше!

С цветами в руках счастливый князь представ перед Буддой. Будда посмотрел на него, на цветы и сказал:

-Брось это!

Князь подумал, что нехорошо подавать Будде цветы левой рукой и, переложив их в правую, протянул Будде, чувствуя себя виноватым. Тот засмеялся и сказал:

— Брось это!

И человек должен был выбросить цветы. “Но почему?” — озадаченно подумал он. И когда обе руки были пусты, Будда засмеялся и вновь сказал:

— Брось это!

Теперь уже нечего было бросать, поэтому человек посмотрел по сторонам — что делать ? Ананда сказал:

— Будда вовсе не имел в виду, чтобы ты бросил цветы. Должен быть брошен тот, кто принес цветы. Ничего не произойдет от бросания цветов. Почему бы тебе не бросить того, кто принес цветы?

Человек понял и припал к ногам Будды. Он больше не вернулся в свой дворец.

Его главный министр пришел и сказал ему:

— Что ты делаешь? Даже если ты хочешь отречься, зачем так спешить? Подумай немного. Твоя жена, твои дети, и все царство и твои дела…

Князь ответил:

— Если человек понимает, то это происходит всегда сразу. Если человек хочет обманывать себя, он говорит: “Завтра я решу, я сделаю это, но не сейчас”.

Ученик Будды собрался идти распространять учение в очень беспокойное место, никто еще не ходил туда. Узнав об этом, Будда спросил его:

— Перед тем, как решить окончательно, ответь мне на три вопроса. Первый вопрос: знаешь ли ты, что люди той области очень жестоки и легко раздражаются? Опасно идти к ним, поэтому никто из моих учеников не ходил туда. Если тебя оскорбят, а они оскорбят, как ты собираешься отреагировать? Что случится в твоем сердце?

Ученик ответил:

– Ты знаешь совершенно ясно, что случится в моем сердце, потому что ты знаешь мое сердце; ты есть мое сердце! Но я отвечу: если они оскорбят меня, глубоко в моем сердце я буду чувствовать благодарность к ним за то, что они лишь только оскорбили меня, а могли бы и побить.

Будда сказал:

— Хорошо. Теперь второй вопрос. Если они изобьют тебя, что ты будешь чувствовать к ним? Ученик ответил:

– Ты знаешь совершенно ясно, я буду благодарен им потому, что они только избили меня, а могли бы и убить.

Будда сказал;

– Теперь третий вопрос. Если тебя будут убивать, что ты будешь думать о них, как ты будешь реагировать?

И ученик ответил:

– Ты знаешь совершенно ясно. Но раз ты спрашиваешь, я отвечу тебе. Если они будут убивать меня, я буду благодарен им, поскольку они дадут мне величайшую возможность, величайший вызов. Может быть, таким образом они освободят меня из рабства.

Будда сказал:

– Теперь ты можешь идти. Я за тебя спокоен. Куда бы ты не пошел, ты будешь излучать мою энергию и понесешь людям мою любовь и сострадание.

Женщина пришла к Будде. У нее умер ребенок, она стояла и плакала. Муж ее умер давно. Ребенок был ее единственной радостью, ее любовью и жизнью. Будда мягко улыбнулся и сказал ей:

— Пойди в город и спроси немного горчичных зерен в доме, где никто не умирал. Потом придешь ко мне, я тебе помогу.

Женщина ушла. Она заходила в каждый дом. И куда бы она ни приходила, ей говорили: “Мы можем дать тебе сколько угодно горчичных зерен, но в нашем доме умирали многие””.

Таким образом она ходила весь день. Ее предупреждали, что таких домов нет, но она надеялась.

К вечеру великое понимание пришло к ней. Она поняла, что смерть — это часть жизни, это не что-то личное. С этим пониманием она пришла к Будде.

Он спросил:

— Еде горчичные зерна?

Она улыбнулась и сказала:

– Посвяти меня, я бы хотела познать То, что никогда не умирает.

Однажды Будда пришел на встречу со своими учениками с носовым платком… с очень ценным носовым платком. Возможно какой-то царь подарил его.

Но Будда не приемлет таких вещей, поэтому все смотрели и думали: “В чем дело? Почему он несет его в руке, держа перед собой, как бы говоря каждому: “Смотрите, внимательно смотрите!”

Смотреть было не на что. Это был всего лишь красивый шелковый носовой платок. Затем Будда начал завязывать узлы на нем, пять узлов. Стояло полное молчание… все просто смотрел и на то, что он делает.

Будда спросил учеников:

– Это тот же самый носовой платок, который я принес с собой, или это другой носовой платок?

Сарипутта, один из его старых учеников, встал и сказал:

— Вы шутите с нами? Я думаю, что это тот же самый носовой платок.

Будда сказал:

— Сарипутта, подумай еще раз, так как у носового платка, который я принес, не было узлов, а у этого их пять. Как же он может быть тем же самым?

Сарипутта увидел смысл и сказал:

— Я все понял. Хотя это тот же носовой платок, но теперь он в узлах — подобно страдающему человеку.

— Совершенно точно. Вот что я хочу показать вам: человек, который терзается, не отличается от Гаутамы Будды. Я —лишь носовой платок без узлов. Ты — носовой платок с пятью узлами (пять узлов — агрессивность, алчность, лживость, неосознанность и эгоизм).

Затем Будда сказал:

— Я хотел бы спросить вас еще об одной веши. Я пытаюсь развязать эти узлы. Взгляните на меня — это поможет развязать их?

Он потянул за оба конца носового платка, узлы сделались еще меньше и туже. Кто-то сказал:

– Что Вы делаете? Таким способом узлы никогда не развяжутся. Такой тонкий шелк, а Вы так сильно тяните! Узлы становятся маленькими и их теперь почти невозможно развязать!

Будда сказал:

— Вы можете так ясно понять все относительно этого носового платка. Разве вы не можете понять самих себя? Разве вы не видите себя в такой же ситуации? Вы тянули свои узлы или нет? Иначе, почему они продолжают становиться все меньше и меньше, туже и туже?

Затем Будда спросил:

— Что же я должен сделать?

Один монах встал и предложил:

— Сначала я хотел бы подойти поближе и посмотреть, как были завязаны узлы.

Он взглянул на носовой платок и сказал:

– Узлы были сделаны таким образом, что, если мы расслабим их и позволим им стать более свободными, они развяжутся; это не трудно. Это простые узлы.

Будда дал монаху носовой платок и тот развязал узлы один за другим. Будда сказал:

— Сегодняшняя проповедь закончена. Идите медитируйте!

Субхути медитировал под деревом и смог постичь всеобъемлемость пустоты, понимание того, что ничто не существует иначе, как во взаимосвязи субъективного и объективного. Вдруг он почувствовал, что на него с дерева посыпались цветы,

— Мы благодарим тебя за беседу о пустоте, — шепнули ему боги.

— Но ведь я же ничего не говорил о пустоте, — сказал Субхути.

– Ты не говорил о пустоте, мы не слышали пустоты, — ответили боги. — Это и есть истинная пустота.

И снова цветы дождем посыпались на него.

Будду однажды спросили: “Есть ли Бог?”. Он ответил: “Нет”. В тот же самый день другой человек спросил его: “Существует ли Бог?”. И Будда ответил: “Да”. К вечеру того же дня третий человек спросил Будду о су-шествовании Бога и Будда промолчал в ответ, лишь подняв указательный палец вверх.

Все это видел его ученик Ананда. Ночью он спросил Будду:

— Я не могу уснуть. Ответь, пожалуйста, почему на один и тот же вопрос ты дал три разных ответа?

Будда ответил:

— Вопрошающие были разными. Первый верил, что Бога нет, и ему очень хотелось, чтобы я укрепил его веру. Ему я ответил: “Бог есть!”. Потому что прийти к Истине человек может только освободившись от того, во что он верит. Другой человек верил, что Бог есть. Ему тоже очень хотелось получить подтверждение истинности своей веры. Ему я ответил, что Бога не существует. Я здесь для того, чтобы разрушать всякую веру, чтобы ум мог воспарить над ней и войти в Истину. Третий человек не был ни верующим, ни атеистом, поэтому не нужно было ни “да” ни “нет”. И я промолчал, говоря этим: “Делай как я, просто погрузись в молчание и тогда узнаешь!”.

Однажды к Будде пришел человек и, коснувшись его ног, спросил, есть ли Бог? Извечный вопрос!

Будда посмотрел на него пристально и сказал: — Когда я был молод, я очень любил лошадей и различал четыре типа. Первый — самый тупой и упрямый, сколько ее не бей, она все равно не будет слушаться. Таковы и многие люди. Второй тип: лошадь слушается, но только после удара. Много и таких людей. Есть и третий тип. Это лошади, которых не нужно бить. Ты просто показываешь ей хлыст и этого достаточно. Еще существует четвертый тип лошадей, очень редкий. Им достаточно и тени хлыста.

Говоря все это, Будда смотрел в лицо человеку. Затем он закрыл глаза и замолчал. Человек тоже закрыл глаза и сидел в молчании с Буддой.

При этом присутствовал Ананда и что-то внутри него стало протестовать. Он решил: “Это уж слишком! Человек спрашивает о Боге, а Учитель говорит о лошадях”. Рассуждая таким образом внутри себя, Ананда не мог не видеть, какая воцарилась тишина, какое великое молчание! Оно было почти осязаемым. Ананда смотрел на лица Будды и человека, переживавшего трансформацию прямо у него на глазах.

Будда открыл глаза, а человек просидел в таком состоянии еще час. Лицо его было умиротворенным и светлым.

Открыв глаза, человек коснулся ног Будды с глубокой признательностью, поблагодарил его и ушел.

Когда он вышел, Ананда спросил Будду:

— Для меня это непостижимо! Он спрашивает о Боге, а ты говоришь о лошадях. Я видел, какой погрузился в глубокое молчание. Как будто он прожил с тобой много лет. Даже я никогда не знал такого молчания! Какое единение! Какое общение! Что было передано? Почему он так благодарил тебя?

Будда ответил:

— Я говорил не о лошадях. Я говорил о Божественном. Но об этом нельзя говорить прямо. Когда я увидел, на какой лошади он приехал, я понял, что такую лошадь мог выбрать только истинный ценитель. Вот почему я заговорил о лошадях. Это был язык, который он мог понять, и он понял его. Он редкий человек. Ему было достаточно и тени хлыста. И когда я закрыл глаза, он понял, что о высшем говорить нельзя, о нем можно только молчать; и в этом молчании Оно познается. Это трансцендентальный опыт и он находится за пределами ума.

Будда объявлял в каждом городе, куда бы не пришел:

— Пожалуйста, не задавайте одиннадцать вопросов. Эти вопросы включали в себя все важнейшие понятия: Бог, душа, смерть, жизнь, истина и т.д.

Когда его спрашивали: “Почему?”, он отвечал: – Потому, что на них не могут быть даны ответы. Не то, чтобы я не знал ответы на них, но, во-первых, это невозможно выразить словами, во-вторых, познание этих вещей не способствуют святости жизни и не ведет к просветлению, а. в-третьих, эти вопросы создают верования, которые мешают вам воспринимать Истинную реальность. Спрашивайте о гневе и о том, как выйти за его пределы. Спросите о жадности, о привязанности, о трансформации. Спросите о том, как отбросить ум и достичь состояния медитации…

Мулинкьяпутта однажды пришел к Учителю и высказал ему свое удивление по поводу того, что его

проповедь оставляет неразрешенными целый ряд самых важных вопросов: вечен ли мир или ограничен временем? Продлится ли жизнь после смерти? и т.д.

– Мне не нравится это, — сказал Мулинкьяпутта. — Поэтому я пришел к Учителю, чтобы он разрешил мои сомнения, если может. Если же прямодушный человек чего-то не знает, он должен просто сказать: “Я этого не знаю”.

Будда ответил ему в своей манере, с легкой иронией:

— Что говорил я тебе прежде, Мулинкьяпутта? Говорил ли я тебе: “Приходи ко мне и будь моим учеником, я хочу научить тебя, вечен ли мир или не вечен, тождественна ли с телом жизненная сила или не тождественна и т.д.?”

– Ты этого не говорил, владыко, — ответил ученик.

— Может быть ты говорил мне: “Я желаю быть твоим учеником. Открой мне, вечен или же не вечен мир и т.д.?”

Мулинкьяпутта вынужден был отрицать и это.

— Один человек, — продолжал Будда, — был поражен отравленной стрелой; тогда его друзья и родственники призвали сведущего врача. Что, если бы больной в этом случае сказал: “Я не позволю лечить рану, пока не узнаю, кто тот человек, как его имя, какого он роду-племени, из какого оружия была выпущена стрела? Каков был бы конец всего этого?”

Мулинкьяпутта ответил:

– Человек, скорее всего, умер бы. Будда сказал:

— Жизнь коротка, энергия — ограничена, не стоит отвлекаться на вопросы, которые не ведут к просветлению. Поэтому, Мулинкьяпутта, что открыто мной, то и считай за открытое, а что не открыто мной, то считай за неоткрытое.

Проповедуя на горе Гридхракута, Будда повертел в пальцах цветок, демонстрируя его слушателям. Все молчали. Один лишь Маха-Кашьяпа безуспешно пытался оставаться бесстрастным и улыбался этому откровению.

Затем Будда сказал:

– У меня взор истинного учения, сердце нирваны, истинное видение бесформенного и неописуемая поступь дхармы ( санскр, дхарма — “добродетель”, “закон”, “долг”, “учение”). Это невыразимо словами, но особым образом передается вне учения. Это я передал Маха-Кашьяпе.

Царь Козалы встретил однажды монахиню Кхему, одну из учениц Будды, известную своей мудростью. Царь почтительно поздоровался с ней и спросил:

— Существует ли Совершенный Будда по ту сторону смерти?

Монахиня ответила:

– Учитель не открыл этого, о великий царь.

Царь изумился и спросил:

— Что за причина этого?

— Дозволь мне, — отвечает монахиня, —задать тебе вопрос. Как ты полагаешь, о великий царь, найдется ли у тебя казначей, который смог бы сосчитать песчинки Ганга?

— Нет, такого у меня нет, о честнейшая.

— А найдется ли у тебя казначей, способный посчитать, сколько мер воды в океане?

-Такого у меня нет, о честнейшая. Тогда монахиня сказала:

– Такого у тебя нет, о великий царь, потому что океан безмерно глубок. Это тоже самое, о великий царь, как если бы мы вздумали постичь сущность Совершенного по признакам телесности. Он неизмерим и глубок, как океан. О нем нельзя судить человеческими понятиями.

Царь выслушал речь Кхемы с радостью и одобрением, встал со своего места и с уважением поклонился ей.

Будда говорил: “Положение царей и правителей считаю я пылью. Сокровища из золота и драгоценностей вижу я грудами кирпича и булыжника. На тонкие шелковые одежды смотрю я, как на рваные лохмотья. Мириады миров вселенной вижу я крошечными плодовыми семечками, а величайшее озеро Индии -капелькой масла у себя на ноге. Мировые учения воспринимаю я, как магические иллюзии. Высочайшую идею освобождения понимаю я, как золотую парчу сновидения, и вижу священный путь просветленных, как возникающие в глазах цветовые пятна. Медитацию вижу я, как горний столп, нирвану — как страшный сон среди дня. На суждения о добре и зле я смотрю, как на змеиный танец дракона, а на подъем и падение вероучений — как на следы времен года”.

Будда умер от пищевого отравления. Случилось это так.

Один бедняк много дней ждал, чтобы пригласить его в свой дом. И вот однажды рано утром он пришел и стал рядом с деревом, под которым спал Будда, чтобы быть первым, кто пригласит его.

Будда открыл глаза и человек сказал:

— Прими мое приглашение! Я ждал много дней и многие годы мечтал о том, что однажды ты будешь гостем в моем доме. Я бедный человек и не многое могу предложить, но не откажи мне, пожалуйста.

Будда ответил:

— Я приду!

Как раз в это время прибыл царь этой местности со своей свитой на красивых колесницах. Он сказал Будде:

— Приходи, я приглашаю тебя в мой дворец. Окажи мне честь.

Будда ответил на приглашение:

– Сегодня не получится. Мои ученики придут в твой дворец, но я уже обещал быть в гостях у этого человека.

Чем же занимался этот бедный человек, пригласивший Будду? В Бехаре и в других районах Индии люди собирают в сезон дождей разные растения. Одно из них — некий редкий гриб кукармутта, зонтичное растение с широкой шляпкой; его собирают и сушат. Затем в течение года едят, как овощ. Но иногда этот гриб становится ядовитым. Вот этот человек и собрал кукармутты для Будды.

Когда Будда начал есть, он почувствовал горечь. Но это было единственное приготовленное блюдо и, чтобы не огорчать бедного человека, Будда ел отравленную пишу. Человек был счастлив.

Будда вернулся к себе домой и яд начал действовать. Пришел врач и сказал:

– Это очень тяжелый случай. Яд попал в кровь и уже ничего невозможно сделать. Будда умрет.

Будда собрал своих учеников и сказал им:

– Это необычный человек, исключительный человек. Ведь первую пищу мне дала мать, а последнюю — он. Моя мать помогла мне вступить в этот мир, а этот человек помог мне вступить в иной мир. Вы должны к нему относится с уважением.

Ученики были очень взволнованны и Ананда сказал:

-Это уж слишком. Уважать его и поклоняться, как твоей матери. Он убийца! Его следовало бы наказать!

К этому времени вокруг Будды остались лишь самые близкие ученики и Будда сказал им:

— Я знаю, что вы могли бы убить этого несчастного, но сделайте так, как я вам говорю. Это великая алхимия! Даже если Будде дают яд — из него должна выйти любовь!

На следующий день рано утром Гаутама Будда сказал своим ученикам:

— Сделано больше, чем достаточно. Это тело достигло своей полноты и ему нужен отдых.

Он огляделся по сторонам и увидел два очень красивых и высоких дерева. Они стояли рядом, как близнецы.

— Я умру здесь, — сказал Будда и указал место. Ученики не сразу поняли, что имеет в виду Мастер.

Потом они столпились вокруг него и стали причитать и плакать.

Будда сказал им:

— Не надо плакать. Плакать вы сможете потом, когда меня не будет с вами. А сейчас садитесь тихо и наблюдайте, будьте осознающими. Это даст вам опыт, ибо Будды умирают редко. Прежде, чем я уйду, если у вас есть какие-либо вопросы, задайте их.

Но ученикам было не до вопросов и они ответил и:

— Больше сорока лет мы задавали тебе вопросы, этого достаточно. Ты показал нам Путь и мы будем следовать ему.

Лишь Ананда спросил:

– При жизни ты не позволял записывать ни одного твоего слова. Но после твоей смерти разреши нам записать то, что ты говорил. Слова, произнесенные тобой — чистое золото, и их необходимо сохранить для будущих поколений.

На это Будда сказал:

— Можешь записать их, но с одним условием. Каждая запись, составленная из моих слов, должна начинаться так: “Я слышал, что Гаутама Будда говорил… Ты просто расскажешь, что ты слышал. Никогда не начинай так: “Так говорил Будда””.

После этого Ананда неожиданно спросил:

— Скажи мне, наконец, кто же я? Я прожил возле тебя 42 года, другие приходили, становились просветленными и уходил и, а я до сих пор не просветлен. И вот ты уходишь.

Будда сказал:

– Не беспокойся, как только я оставлю тело, в течение 24 часов ты станешь просветленным.

Ананда сказал:

— Мне непонятна такая арифметика, 42 года с тобой не принесли мне просветления, а 24 часа без тебя— и я стану просветленным!

Будда рассмеялся и сказал:

— Ананда, из-за того, что я был так близок, ты начат считать меня чем-то само собой разумеющимся. Только разлука, только моя смерть сможет пробудить тебя. Меньше, чем это, не подействует на тебя. Я испробовал все, но ты полагал, что я как брат твой, позабочусь и о твоем просветлении. Много раз это могло случиться, но ты упускал…

Сказав это. Будда закрыл глаза. Видя приближение его кончины Ананда спросил:

— Как должны мы поступить с телом Совершенного?

Будда ответил:

– Не заботьтесь, Ананда, о почестях, которые воздадутся телу Совершенного. Заботьтесь более о святое-i и; помышляйте о ней, живите в ней неизменно, живите в святом рвении, стремясь к совершенству Есть, Ананда, между людьми благородными, браминами и горожанами, люди мудрые, верующие в Совершенного, они и воздадут почести моему телу.

И тогда Ананда задал последний вопрос:

— Какова твоя последняя весть? Будда открыл глаза и сказал:

— Забудьте обо мне, будьте светом для самих себя. Кто обрящет свет и прибежище в истине и не станет искать их ни в чем ином, кроме самого себя, тот будет истинным учеником моим, вступившим на истинный путь.

Он закрыл глаза и, помолчав, произнес:

— Я сделал первый шаг — я больше не тело; я сделал второй шаг — я больше не ум; я сделал третий шаг — я больше не сердце; я сделал четвертый шаг — я вошел в свое сознание!

После смерти Будды его тело сожгли, а прах был разделен между многими князьями и знатными горожанами. Каждый из них воздвиг ступу (памятник мощей) и учредил праздник. На эти праздники приносили горы цветов, совершались омовения и устраивались фейерверки. Монашескую общину это празднество не касалось.

Но буддизм был недолго религией без Бога. Богом стал сам Будда. В храмах, появились его изваяния. Сидящий на цветке лотоса с неподвижным каменным лицом, как непохож стал он на того юношу, который окунулся в бездну страданий ради познания Истины и на того старца, который предостерегал: ищите Истину и не поклоняйтесь тем, кто ее открыл.

Существует предание: Будда остановился у врат Рая.

Ради достижения этой цели он трудился всю свою жизнь. Врата открылись. Играла музыка. Было празднество и ликование, потому что очень редко человек поднимался к таким высотам.

Привратники открыли врата, вышли навстречу и пригласили Будду:

— Ты прибыл! Входи! Мы рады приветствовать тебя! Но они были удивлены. Будда выглядел грустным.

Он не мог думать в этот момент о блаженстве. Он задумался о миллионах заблудших душ, страдающих, не знающих, что делать. Они нуждаются в его помощи! Будда сказал привратникам:

— Пожалуйста, закройте врата! Я не могу войти. Я буду ожидать, пока все люди не войдут в эти ворота. Возможно, потребуется вечность, но это не имеет значения. Я вижу миллионы грустных лиц, сердца, полные слез, людей, которые никогда не знали радости. Закройте ворота, я войду последним.

Будда все еще стоит снаружи Райских врат и освещает путь каждому, кто идет горним путем.

Ученик спросил Мастера: — Что есть Будда? Мастер ответил:

– Будда есть ум. Ученик спросил:

– Тогда, что есть Путь?

– Путь есть не-ум.

– Что, Будда и Путь это разные понятия?

– Будда – это открытая вытянутая рука, а Путь это рука, сжатая в кулак.

Великий император Индии Ашока за 250 лет до Р.Х. объединивший под своим началом пол Азии, признал

учение Будды. Оно стало образом его жизни. Оставаясь императором, он жил, как человек, которому ничего не принадлежит.

Когда его сын Кунала, наследник престола, попросил разрешения у отца стать монахом. Ашока пустился в пляс. Он сказал:

— Я ждал, что ты однажды осознаешь!

Через некоторое время его дочь Сингхамитра попросила отца:

— Я тоже хочу отправиться в мир медитации. Ашока сказал:

— Иди, в этом мое единственное счастье!

Он отправил ее на Цейлон, где она приняла саньясу. Вместе с дочерью Ашока отправил ветку священного дерева, под которым Будда стал просветленным. Дерево то было огромным. Говорят, что под ним могли разместиться сотни повозок. Экстремисты уничтожили его, но ему не суждено было погибнуть. Ветка этого дерева, укорененная на Цейлоне, вернулась и была посажена на прежнем месте.

О сыне Ашоки Кунале, как об истинном последователе учения Будды, сохранилась притча. Имя Кунала было дано ему за необычайно красивые глаза. Они были также хороши, как глаза птицы куналы.

Кунала жил вдали от дворцового шума, предаваясь размышлениям о тленности мира. Одна из цариц воспылала страстью к прекрасному юноше, но все ее попытки обольщения и угрозы не достигали цели. Жаждя мести, она хитростью изходатайствовала, чтобы его выслали в одну из дальних областей и отправила туда предписание, удостоверенное выкраденной царской печатью. В предписании было сказано, чтобы принцу вырвали глаза. Когда оно было получено, никто не мог решиться поднять руку на прекрасные глаза царского сына.

Сам Кунала назначает вознаграждение тому, кто исполнит мнимую волю государя, думая, что это его истинная воля! Наконец, находится человек отвратительной внешности, который соглашается исполнить приговор.

Когда среди стонов плачущей толпы палач вырвал первый глаз, Кунала взял его в руки и сказал:

— О, глаз мой, почему ты не видишь более образов, которые только что видел? Грубое ядро мяса! Как обманываются люди, которые, доверяя тебе, говорят: “Я вижу!”

И когда ему вырвали второй глаз, он сказал: – Мне вырвали этот глаз из плоти, но я приобрел за это совершенные, непогрешимые глаза мудрости. Царь оставил меня, но я — сын Великого Царя Истины; его чадом назовут меня.

Через некоторое время он узнал, что повеление исходило от царицы. Тогда он сказал:

— Пусть она еще долго наслаждается жизнью и властью, та, которая доставила мне столь великое благо.

Совершенно нищим он уходит от своей жены. Придя в город своего отца, он начал петь перед дворцом. Царь, услышав звук лютни и неповторимый голос своего сына, призывает его к себе, но, увидев слепого, не узнает в нем Кунала.

Наконец, истина выплывает на поверхность. Царь, преисполненный горя и гнева, намерен предать виновную царицу мученической смерти. Но Кунала говорит:

— Отец, тебе не подобает убивать ее. Поступи, как повелевает честь, не убивай женщину! Нет высшей награды, чем награда за всепрощение и терпение, о Владыка.

Он припадает к стопам отца, говоря:

— О царь, я не чувствую никакой боли. И, несмотря на постигшую меня участь, я не чувствую и гнева. Мое сердце полно лишь сострадания к женщине, которая повелела вырвать мне глаза.

Современником Будды в Индии был Махавира, признанный 24 воплощением Бога в брахманизме, восходящем к ведическому учению. К тому времени брахманизм “оброс”” огромным количеством обрядовых ритуалов и церемоний, которые, подобно пелене, закрыли внутреннюю суть божественного учения. Брахманизм также был перегружен отвлеченной умозрительностью. В результате таких превращений, ведическое учение, у истоков которого стоял Рама, а затем Кришна, потеряло свою ясность и простоту. И если во времена Рамы разделение людей на касты (по роду их занятий) являлось прогрессивной ступенью, устраняющей рабство, то во времена Махавиры и Будды оно превратилось в оковы, унижение и эксплуатацию. По мере роста количества священных писаний усиливалась гордыня брахманов; они все более стремились выступать в роли посредников между Богом и людьми, присвоив себе божественные откровения. Человек, как духовная личность, начал терять свою свободу. Он стал забывать, что его Высшее Божественное Я находится в нем самом. И тогда на землю Индии пришли Махавира и Будда, чтобы возвестить Истину.

Махавира основал религию джайнов13*, которая отвергла завуалированность Вед брахманами, открыла доступ в свою общину мужчинам и женщинам всех каст. Он говорил своим ученикам, что одно из самых фундаментальных качеств, необходимых человеку, это способность отличать существенное от несущественного, и “никогда не делать и не говорить ничего такого, что вы не хотели бы, чтобы это навсегда было связано с вашим именем. Каждое ваше слово или действие будут вашими следами во времени””.

Махавира, как и Будда, никогда не говорил о Боге. Он говорил о Божественности, о Единстве, о Природе, о Жизни, об освобождении из сетей невежества. Он учил, что природа ума двойственна и удерживает человека в сетях невежества. Эта двойственность проявляется в элементарной логике, а человеку разумному необходимо развивать парадоксальную и абстрактную логику.

Когда Махавиру спрашивали: “Существует ли Бог?”, он отвечал: “Возможно “ДА”. Но подождите, не приходите к заключению. Возможно “НЕТ”. Но подождите, возможно “ДА” и “НЕТ”. Язык очень беден, мне трудно выразить… Возможно “ДА” и неопределенное ни “ДА”, ни “НЕТ”, возможно “НЕТ” и неопределенное ни “ДА”, ни “НЕТ”. Жизнь — это радуга. Возможно “ДА” и “НЕТ” оба, и неопределенное ни “ДА”, ни “НЕТ”.

В то время в Индии правил могущественный царь Бимбасара. Он завоевал соседние земли, создав обширную империю, и был таким человеком, который, если что-то хотел, то должен был иметь это немедленно.

Он много слышал о Махавире, ибо толпы народа стекались к нему. Однажды Бимбасара спросил своего министра:

— Что есть у этого человека? Почему он так популярен?

— Истина! — ответил тот.

— Я хочу получить Истину, — сказал Бимбасара и отправился к Махавире.

Когда они встретились, Бимбасара очень уважительно сказал:

— Дай мне твою Истину. Что бы ты ни попросил, даже если ты попросишь все мое царство, я отдам его тебе. В этом заключается моя жизненная позиция: все. что я хочу, я должен иметь!

Махавира рассмеялся и сказал:

— Я не могу продавать то, что мне не принадлежит. Истина — это не моя собственность. И Вы должны знать, что я тоже сын царя. Я должен был наследовать царство моего отца, но я отрекся от него, чтобы найти Истину. Сорок летя искал Ее и вот теперь, когда нашел, Вы предлагаете мне взамен царство!

Бимбасара был брамином и не мог не видеть божественный свет, излучаемый Махавирой.

Позже он стал также приверженцем Будды, несмотря на то, что оба Великих Мастера выступали против кастовости. Бимбасара даже отдал Будде своего лечащего врача, знаменитого Дживаку. Однако, будучи человеком пожилым, он то и дело вызывал Дживаку ко двору.

Во всем с ним соперничающий царь Прасенджита был также брамином и приверженцем Будды. Он предоставил в его распоряжение своего лечащего врача.

От слияния ведического и даосского духовных потоков родилось уникальное течение — дзэн(чань)-буддизм, отличающееся необычайной живостью, естественностью, красотой и парадоксальностью.

Из истории развития человечества известно, что там, где различные духовные потоки объединялись, возникали новые, живые, естественные и передовые течения. Там же, где потоки обособлялись и ограждали себя от “инакомыслящих” из желания сохранить свое наследие в “чистоте”, происходило сужение, возникали догмы и ортодоксы и образовывались секты. Результатом этого являлась оторванность от Единого Целого.

Дзэн (япон. “медитация”) — это творческое состояние, наивысшее цветение, чистота и постоянная приподнятость духа, это непрекращающаяся медитация.

Дзэн вытекает из даосизма, согласно которому основой миропорядка является дао (истинный путь). Задача ученика дзэн — отыскать этот путь и неукоснительно следовать ему, ибо человек дзэн, куда бы он ни шел, всегда движется к своему Высшему Я, к Источнику Бытия, к источнику насыщения.

Дзэн — это не интеллектуальная философия, это состояние бодрствующего сознания, это свобода от самого себя, себя материального, эгоистического, узконаправленного.

Чтобы понять суть дзэн, обратимся к одной из его составляющих, источнику, от которого он был рожден, к даосской традиции.

Современником Будды в Китае был Конфуций.

Его учение состояло из 3300 правил. Он был вельможей, аристократом14* и Великим Учителем, но не Мастером. Конфуций был идеологом родовой знати и считал, что существующие при нем нравы и общественные порядки сложились в результате забвения истинных нравов и порядков, которые существовали во времена древней династии Ся (XXI — XV вв. до н.э.) и в начале правления династии Чжоу (1027 — 771 гг. до н.э.). Задачу правителей своего времени он видел в подражании основателям этих династий.

Основными принципами отношений между людьми Конфуций провозгласил человеколюбие и справедливость. Основой порядка в семье и государстве он считал четкое определение места каждого человека в структуре семейных и общественных отношений.

Конфуцианское общество — общество строгой иерархии с неукоснительным подчинением младшего старшему. В семье такая иерархия поддерживалась принципом сыновней почтительности, а в отношениях между правителем и подданным — принципом преданности.[5]

В своем учении Конфуций расписал все: как человек должен думать и кушать, спать, рожать детей и кормить их, как он должен одеваться и строить отношения с людьми. Возможно, если бы так пошло и дальше, то общество, впитавшее в себя так много мудрости, могло бы кристаллизоваться, омертветь. Но не зря говорится: “На каждого мудреца довольно простоты”. Наверное, простота — это сила, которая не позволяет разуму захватить все рычаги управления в человеческой природе и в обществе. Ибо общество похоже на живой организм, который имеет способность самоорганизовываться.

В подтверждение этого вслед за Конфуцием приходит Лао-цзы и говорит: “На свете есть только одно правило — не иметь никаких правил”. Он заявляет, что человек должен жить интуитивно, проявляя свою внутреннюю высокую природу.

Учение даосизма разрабатывало общие проблемы мироздания. Согласно даосизму, основой миропорядка является Дао (Путь). Пути (Дао) следуют небо, звезды, планеты, Земля, одушевленные существа и неживые предметы. Движение по этому пути неизменно. Никто и ничто не может уклониться от предначертанного ему дао. Все несчастья в жизни людей происходят от попыток уклонения от его предначертания. Поэтому задача человека— постичь свое индивидуальное дао, понять, в чем заключается его истинное предназначение.

Мысль Конфуция все разделяет, классифицирует. Он логичен. Лао-цзы парадоксален, его мысль объединяет. Он говорит: “Пусть противоречия соединяются, пусть парадоксы встречаются, реагируйте на все живо, станьте живыми!” А этому нельзя научить.

Конфуция очень беспокоил Лао-цзы и его учение, которое сокрушало все авторитеты.

Рассказывают, что однажды Конфуций отправился повидаться с Лао-цзы. Он был намного старше и, конечно, рассчитывал, что Лао-цзы будет вести себя по отношению к нему с должным почтением.

Когда он вошел в комнату, где сидел в молчании Лао-цзы, тот не встал и, вообще, не обратил на него особого внимания. Он даже не предложил сесть!

Конфуций был шокирован таким приемом. С негодованием он спросил:

— Вы что, не признаете правил хорошего тона? Лао-цзы ответил:

– Если Вам хочется сесть, садитесь; если Вам хочется стоять — стойте. Я не в праве указывать Вам на то, что делать. Я не вмешиваюсь в чужую жизнь. Вы свободный человек и я — свободный человек.

Конфуций был потрясен. Он пытался завести разговор о “высоком” в человеке, но Лао-цзы рассмеялся и сказал:

— Я никогда не видел что-либо “высшее” или “низшее”. Человек есть человек, точно также, как деревья есть деревья. Все участвуют в одном и том же существовании. Нет никого, кто был бы выше или ниже. Все это бессмыслица!

Тогда Конфуций спросил:

— Что происходит с человеком после смерти? Лао-цзы ответил:

– Вы живете, но можете ли Вы сказать, что такое жизнь?

Конфуций смутился. Лао-цзы сказал:

– Вы не знаете этой жизни и, вместо того, чтобы познавать ее, Вы беспокоитесь о той, запредельной.

***

В истории сохранился еще один вариант встречи Конфуция и Лао-цзы.

Конфуций пришел к Лао-цзы и спросил:

– Что такое добро? Что такое зло? Дай четкое определение. Ибо человеку необходимо на что-то опираться в своем действии.

Лао-цзы ответил:

— Определения создают путаницу, потому что они подразумевают разделение. Вы говорите, что яблоко есть яблоко, а человек есть человек… Вы разделили. Вы говорите, что человек не есть яблоко. Жизнь является единым движением, а в тот момент, когда Вы даете определение, создается путаница. Все определения мертвы, а жизнь всегда в движении. Детство движется к юности, юность — к зрелости и т.д.; здоровье движется к болезни, болезнь —к здоровью. Где же Вы проведете черту, чтобы разделить их? Поэтому определения всегда ложны, они порождают неправду, так что не определяйте! Не говорите, что есть добро, а что— зло.

Конфуций спросил:

-Тогда как можно вести и направлять людей? Как их научить? Как сделать их хорошими и моральными? Лао-цзы ответил:

— Когда кто-то пытается сделать другого хорошим, в моих глазах это представляется грехом. Чем больше ведущих пытается создать порядок, тем больше беспорядка! Предоставьте каждого самому себе!

Подобное положение кажется опасным. Общество не может быть основанным на этом положении. Конфуций продолжал спрашивать, а Лао-цзы только повторял:

— Природы достаточно, не нужно никакой морали.

Природа естественна, она — непринужденная, она — стихийна. В ней достаточно невинности! Знания не нужны!

Конфуций ушел смущенным. Он не мог спать всю ночь. Когда ученики спросили его о встрече с Лао-цзы, он ответил:

— Это не человек, это — опасность. Избегайте его!

Когда Конфуций ушел, Лао-цзы долго смеялся. Он сказал своим ученикам:

– Ум является барьером для понимания, даже ум Конфуция! Он совсем не понял меня. И что бы он ни сказал впоследствии обо мне, будет неправдой- Он думает, что создает порядок в мире! Порядок присущ миру; он всегда здесь. И тот, кто пытается создать порядок, создаст лишь беспорядок.

***

Существует еще один вариант встречи великого Учителя и великого Мастера.

Лао-цзы жил в пещере, в горах. О его странностях ходили легенды.

Конфуций пришел к нему. Ученики остались ждать его снаружи. Когда Конфуций вышел из пещеры, он весь дрожал. Ученики спросили его:

— Что случилось? Конфуций ответил:

— Никогда не ходите к этому человеку, он не человек, он —дракон!

Даже ученики Лао-цзы были потрясены, потому что Конфуций был намного старше, его уважал народ, его уважали при дворе. И то, как Лао-цзы повел себя с Конфуцием, было просто оскорбительным. Но не для

Лао-цзы! Он был простым человеком, не высокомерным, не смиренным, просто чистым человеком. И если это больно ранило — его чистота, его невинность, его обыкновенность, если это задело Конфуция, то что он мог поделать? Он был чистым зеркалом, в котором отражалось все несовершенное. Ученики спросили Лао-цзы:

— Что Вы сделали? Он сказал:

— Я ничего не делал, я просто отражал!

Когда Конфуций посмотрел в глаза Лао-цзы, то понял, что этого человека невозможно обмануть. Конфуций спросил его о чем-то, но Лао-цзы ответил:

– Я ничего не знаю. Тогда он спросил:

— Что случается после смерти? Лао-цзы сказал:

– Выживете, но разве Вы можете сказать, что такое жизнь?

Конфуций смутился. Лао-цзы сказал:

– Вы не знаете этой жизни, а беспокоитесь о той, запредельной.

На следующий день император спросил Конфуция:

– Ты был у Лао-цзы. Что же случилось? Конфуций ответил:

— Именно то, чего я больше всего боялся. Он выставил меня таким глупым, что даже сорок восемь часов спустя я все еще дрожу. Одно я могу Вам сказать: не думайте встречаться с этим человеком. Он — дракон, он — не человек.

Спустя годы император Китая все же встретился с Лао-цзы и был настолько очарован им. что назначил его верховным судьей.

Лао-цзы пытался отказываться от назначения, но тщетно. Тогда он согласился и сказал:

– Но Вы будете сожалеть об этом назначении, так как мои пути понимания и видения полностью отличаются от Ваших.

Император настаивал, поскольку был уверен в необыкновенной мудрости этого человека.

Лао-цзы занял место верховного судьи и первое дело, которое он рассматривал, было о человеке, которого схватили на месте преступления за воровство в доме самого богатого человека. Фактически дело не рассматривалось, поскольку вора поймали на месте преступления и он сам признался в содеянном.

Лао-цзы вынес ему знаменитый приговор, настолько уникальный и исполненный понимания, что никогда, ни до него, ни после никто не выносил такого приговора. Он гласил, что вора нужно отправить в тюрьму на 6 месяцев и богача тоже следует отправить в тюрьму на такой же срок.

Богач промолвил:

— Не могу поверить своим ушам! Мои деньги украдены и меня же в тюрьму? То же самое наказание, что и Ropy! За что?

Лао-цзы сказал:

– Ты и есть первый вор, а он уже второй. Но тебе следовало бы вынести более суровое наказание. Ты собрал все ценности столицы в свои закрома и сделал тысячи людей голодными, а ведь это люди, которые производят! За счет них ты живешь. Ты великий эксплуататор.

Весь зал хранил молчание. Богач же сказал:

— Возможно, ты и прав, но перед тем, как ты отправишь, меня в тюрьму, я хочу видеть императора.

Встретившись с императором, он сказал:

— Вы поставили верховным судьей человека, который осудил меня. Но помните, если я — вор, то Вы -гораздо больший вор. Вы эксплуатируете всю страну. Отстраните этого человека, иначе он и Вас объявит вором.

Император сказал:

– Признаю, это мое упущение, он предупреждал меня, что его понимание совершенно отлично от нашего. Мы поправим это дело.

Лао-цзы освободили от его обязанностей и император сказал ему:

– Ты был прав, прости меня. У нас действительно разные способы мышления.

 ***

Хорошо известно, что Лао-цзы не записал ни одного слова мудрости за всю свою жизнь. Единственный его трактат “Дао дэ-цзин” появился на свет под давлением. Было это так.

Лао-цзы состарился и объявил ученикам о своем решении уйти в Гималаи, чтобы раствориться там без следа в девственной тишине, в великолепии природы. Так он и сделал, но его остановили у границы по приказу императора и объявили, что не отпустят, пока он не напишет трактат мудрости. В течение трех дней он написал маленький трактат “Дао дэ-цзин” — опыт собственного переживания Истины.

До этого события в даосской традиции опыт переживания Истины передавался только устно от Мастера к ученику непосредственно. При этом необязательно было прибегать к помощи слов. Скорее, это переживание передавалось всем образом жизни и включением ученика в свой поток.

Однажды ученик попросил Лао-цзы:

– Позвольте мне сопровождать Вас на утреннюю прогулку.

Лао-цзы сказал:

– Только с одним условием: не разговаривать. Утром они пошли в горы. Целый час ученик молчал, сдерживая себя. Но когда начало подниматься солнце, долина стала такой прекрасной, что ученик не выдержал и воскликнул:

– Какой прекрасный рассвет! Лао-цзы сказал:

-Ты все испортил. Больше он никогда не брал этого ученика с собой.

Многие знатные люди хотели учиться у Лао-цзы, но это было невозможно. Люди были слишком определенными, а Лао-цзы — это естественность, это сама природа. Чтобы учиться у Природы, нужно быть никем или всем. Быть Единым. Иначе будешь только препарировать Природу.

Рассказывают, что когда к Лао-цзы пришел Чжуан-цзы, Лао-цзы сказал:

– Прекрасно! Ты пришел, чтобы быть моим Мастером?

Чжуан-цзы ответил:

— Оставим это! Почему мы не можем просто быть? И он прикоснулся к ногам Лао-цзы.

Тот воскликнул: “Что ты делаешь?” Чжуан-цзы ответил:

— Не ставьте ничего между нами. Если я чувствую, что должен прикоснуться к Вашим ногам, тогда никто не может помешать мне — ни Вы, ни я. Мы просто наблюдаем, как это происходит!

Один из тайных ключей Дао гласит: “То, что в вас прекрасно, нужно скрыть и никогда не демонстрировать. Когда истина спрятана в сердце, она прорастает как зерно, брошенное в землю. Не извлекайте его наружу Если вы извлечете зерно на всеобщее обозрение, оно умрет без пользы”.

Случилась так, что Чжуан-цзы стал весьма знаменит и император пригласил его возглавить кабинет министров. Лао-цзы рассердился:

— Что-то ты не так делаешь, иначе с чего бы император заинтересовался твоей особой? Ты, видимо, оказался чем-то полезен. Наверное, ты что-то не понял в моем учении. Теперь тебе не найти покоя.

Как-то Чжуан-цзы ловил рыбу в реке. Чуйский правитель направил к нему двух сановников с посланием, в котором говорилось: “Хочу возложить на Вас бремя государственных дел”.

Чжуан-цзы, продолжая ловить рыбу, сказал:

— Я слышал, что в Чу имеется священная черепаха, которая умерла 3 тысячи лет тому назад. Правители Чу хранят ее, завернув в покровы и спрятав в ларец в храме предков.

— Да, это так. — ответили сановники.

— Что бы предпочла эта черепаха, быть мертвой, но чтобы почитались оставшиеся после нее кости, или быть живой и волочить свой хвост по грязи?

Оба сановника ответили:

— Предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи.

Тогда Чжуан-цзы сказал:

— Уходите! Я тоже предпочитаю волочить свой хвост по грязи.

Рассказывают, что Лао-цзы шел через лес, который рубили. Сотня дровосеков рубила деревья. Но вот Лаоцзы увидел огромное дерево несрубленным. Оно было очень большим и его не тронули. Оно было прекрасным – все в цвету. Лао-цзы послал своих учеников узнать, почему дерево не рубят.

“Оно бесполезно, — был ответ, — из него ничего нельзя сделать. Оно не годится даже для мебели”.

И Лао-цзы сказал ученикам:

– Научитесь у этого дерева, станьте столь же бесполезными. Тогда никто вас не тронет. Это великое дерево. Взгляните, все эти деревья погибли, они были прямые и стройные. Должно быть, эти стройные деревья очень гордились собой и они кому-то понадобились. Станьте бесполезными, но поймите смысл этого: не становитесь товаром, не становитесь вещью, иначе вас будут продавать и покупать.

***

Умер один великий даос. Ле-цзы отправился оказать ему последнюю почесть. Но на похоронах собралось множество людей. Он удивился и повернул обратно. Несколько учеников, сопровождавших его спросили:

— В чем дело? Почему Вы решили вернуться, не оказав последней почести?

— Он не мог быть человеком Дао, — ответил Ле-цзы. — Столько людей плачут и рыдают. Видно он стал для них чем-то незаменимым. Значит от него им была какая-то польза. Вот почему я возвращаюсь. Он не следовал учению истинно.

Лао-цзы учил: “Хочешь быть твердым, сохраняй твердость с помощью мягкости; хочешь быть сильным, береги силу с помощью слабости. Кто собирает мягкое, станет твердым. Кто собирает слабое, станет сильным. Наблюдай за тем, что собирается, чтобы узнать, что придет: счастье или беда.

Мягкое и слабое — спутники жизни. Твердое и сильное — спутники смерти”.

Молодой человек по имени Ле-цзы встретился с колдуном и попал под его чары. Вернувшись, он обо всем рассказал своему Мастеру.

– Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.

— Я не открывал тебе внешнее, пока ты не постиг внутренней сути, — сказал Мастер. — Как же ты судишь обучении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда возьмутся цыплята? Думая, что постиг учение и можешь состязаться с другими, ты возгордился, поэтому колдун все прочел на твоем липе. Приди-ка сюда вместе с ним.

На другой день Ле-цзы явился к Учителю вместе с колдуном. Когда они вышли, чародей сказал Ле-цзы:

— Увы, твой Учитель скоро умрет. Я видел странное — пепел, залитый водой.

Ле-цзы вошел к Учителю, зарыдал так, что намочил его одежду слезами, и передал ему слова колдуна.

— Я показался ему поверхностью земли, без растительности, без движения. Ему, видимо, почудилась какая-то преграда в источнике моей жизненной энергии. Приведи его снова.

На другой день Ле-цзы снова явился с колдуном. Когда они вышли, тот сказал Ле-цзы:

— Счастье, что твой Учитель встретился со мной. Ему лучше. В нем появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду

Ле-цзы вошел к Учителю и передал ему все.

– На этот раз я предстал пред ним в виде неба и земли, куда нет доступа таким понятиям, как “имя” и “сущность”. Вот ему и почудилось, что энергия проникает через преграду и мне стало лучше.

Приди-ка снова с ним сюда.

На другой день Ле-цзы снова явился с колдуном к Мастеру. Когда они вышли, тот сказал:

– Твой Учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой его и я снова его навешу.

Ле-цзы вошел к Учителю и передал ему сказанное колдуном. Учитель сказал:

— На этот раз он узрел во мне Великую Пустоту, без малейшего предзнаменования чего-либо и принял ее за признак равновесия жизненных сил.

На другой день Ле-цзы вместе с колдуном снова явился к Учителю. Не успел колдун занять свое место, как в растерянности пошел прочь.

— Догони его, — велел Мастер.

Ле-цзы побежал, но не смог его догнать, вернулся и доложил:

— Не догнал! Он куда-то исчез! Потерялся!

— Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет. Он не понял, кто я, какой я. Он видел то увядание, то стремительное течение. Запутался, вот и сбежал, — сказал Мастер.

В этот момент Ле-цзы понял, что он еще и не начинал учиться, вернулся домой и три года не приходил к Мастеру.

Проходя через провинцию Сун, Янцзы зашел на постоялый двор. У хозяина двора были две наложницы: красивая и безобразная. Хозяин ценил безобразную, а красивой пренебрегал. На вопрос Янцзы, какая тому причина, он ответил:

— Красавица сама собой любуется, а я не понимаю, в чем ее красота. Безобразная сама себя принижает, а я не понимаю, в чем ее уродство.

– Запомните это, ученики, — сказал Янцзы. —Действуйте достойно, но гоните от себя самодовольство и вас полюбят всюду, куда бы вы не пришли.

Цзы Синцзы тренировал бойцового петуха для чжоусского царя. Встретив его, царь спросил:

– Готов ли петух к бою?

-Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через 10 дней царь снова задал тот же вопрос.

— Пока нет. Бросается на каждую тень, откликается на каждый звук.

Через 10 дней царь снова задал тот же вопрос.

– Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, энергия бьет ключем, через край.

Прошло еще десять дней. Цзы Синцзы сказал царю:

— Почти готов. Не тревожится, даже если услышит другого петуха. Взгляни на него! Он будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна! На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух, повернется и сбежит.

В даосской традиции Мастер стремился поставить ум ученика в тупик, показать ему ограниченность ума и, таким образом, вывести его за пределы понимания. Для этой цели изобретались хитроумные коаны (головоломки).

Так, например, Мастер говорил ученику: “Медитируй на тему: хлопок одной рукой”. Подобные приемы использовались и в дзэн-буддизме и в суфизме.

Жил на свете даосский Мастер по имени Рибху. Среди его учеников выделялся Нигадха. Мастер возлагал на него большие надежды.

Но однажды Нигадха объявил о своем уходе. Ему предложили должность в его родном городе, и он намеривался вести жизнь, посвященную обрядам официальной религии.

Мудрец любил своего ученика и понимал, что работа в качестве священника не соответствует его способностям.

Однажды он, переодевшись в крестьянина и загримировавшись, отправился в город, где жил его ученик. В городе проходила ярмарка, люди высыпали на улицы наблюдать процессию императора.

Мастер подошел к ученику испросил:

— Что это за суматоха? Нигадха ответил:

— Это едет процессия императора. Мастер спросил:

— О, император? Но где он?

– Ты что, деревенщина, не видишь, он на слоне! — ответил Нигадха.

— Да, я вижу двух, — сказал крестьянин, — некоторый из них император, а который слон?

— Что? — воскликнул Нигадха. — Вы видите двух и не знаете, что человек сверху — это император, а животное внизу — это слон? О чем можно еще говорить с таким человеком, как Вы?

– Прошу Вас, не сердитесь на такого невежду, как я, — взмолился крестьянин. — Но Вы сказали “сверху” и “снизу”. Что это значит?

Нигадха не на шутку рассердился и сказал:

– Если ты, деревенщина, не понимаешь слов, то я тебе сейчас объясню по другому. Нагнись, сейчас все поймешь!

Крестьянин нагнулся, Нигадха взобрался ему на спину и сказал:

– Теперь знай. Я — сверху, как император, а ты -снизу, как слон. Ясно?

– Нет еще,— тихо сказал крестьянин. —Высказали, что Вы сверху, как император, а я снизу, как слои. Император, слон, сверху, снизу — все это приблизительно ясно. Но прошу Вас, скажите, что вы подразумеваете под “я” и “ты” ?

Нигадха был поставлен в тупик. Как объяснить словами, что такое “я” и “ты”? Тут его осенило. Он в тот же миг упал на колени перед Мастером со словами:

– Кто еще кроме моего достопочтенного Мастера Рибху мог отвлечь мой разум от поверхностного физического существования к Истине бытия?

Буддийское священное писание начало проникать из Индии в в Юго-Восточную Азию в начале I в. н.э. Но суть буддизма принес в Китай Бодхидхарма в 520г. н.э. Об этом сохранилось предание.

Бодхидхарму ожидали. Император Китая By выехал навстречу приветствовать его. Он был взволнован. О необыкновенности Бодхидхармы было много слухов. Он был просветленным Мастером и император хотел радушно принять его в своей империи. Его придворные тоже были взволнованы. Как вести себя с ним? Им еще не приходилось встречаться с подобным человеком.

И вот, когда Бодхидхарма, идущий впереди своей свиты, приблизился, все увидели, что он шагает в одном ботинке, другой был на его голове.

Император и его свита были шокированы, но виду не подавали. Обмениваясь приветствиями, они. как загипнотизированные, смотрели на ботинок. А Бодхидхарма смеялся.

При людях было неудобно говорить об этом, поэтому, когда все разошлись и они остались одни, император спросил:

— Скажите мне, пожалуйста, почему Вы строите из себя шута? Или Вы делаете нас шутами? Почему Вы пришли в одном ботинке, а другой принесли на голове?

Бодхидхарма рассмеялся и сказал:

– Потому, что я не могу не смеяться над собой. Уж такой я человек, я не уделяю большого внимания голове. Ноги и голова для меня одинаковы, высшее и низшее исчезло для меня. Кроме того, я хотел бы сказать, что меня не волнует то, что думают обо мне люди. И я желаю, чтобы в первый же момент моего прибытия Вы знали, с каким человеком имеете дело.

Император помолчал некоторое время, видимо, обдумывая услышанное, потом сказал:

— Я совершил множество благочестивых дел: по всей стране я построил буддийские монастыри, тысячи монахов кормятся из моих запасов, миллионы китайцев превратились в буддистов. Скажи, заслужил ли я себе таким образом милость на том свете?

Бодхидхарма посмотрел императору в глаза и сказал:

– Ваше Величество, заслуги в этом нет.

Император был сильно шокирован, поскольку многие монахи и миссионеры говорили ему: “Это будет Вашей заслугой, Вы достигните седьмого неба, стройте больше, жертвуйте больше, обратите страну в буддизм”. А теперь пришел этот Бодхидхарма и говорит, что заслуги в этом нет.

Но император By был очень культурным человеком. Он изменил тему и сказал:

– Тогда скажите мне что-нибудь о святой правде Будды.

И Бодхидхарма сказал:

– Ничего нельзя сказать по этому поводу, поскольку она безгранична, и помните: святое, несвятое —это понятия двойственного ума; в природе нет святого и несвятого. Природа просто есть!

Это было уже слишком! Император был очень обижен. Ведь Бодхидхарма отрицал даже святую правду Будды! Он на мгновенье забыл свою учтивость и громко воскликнул:

– Тогда кто же стоит передо мной? Бодхидхарма поклонился и сказал:

– Ваше Величество, я не знаю.

Не найдя в Китае достойных учеников, Бодхидхарма через некоторое время уединился в отдаленном монастыре. Этот монастырь стал центром паломничества многих искателей.

Бодхидхарму можно было увидеть, но не в лицо. Он сидел в зале, отвернувшись лицом к стене, объявив, что нe повернется до тех пор, пока не придет достойный ученик. В таком состоянии просидел он несколько лет.

Многие пытались претендовать на роль его ученика, но безрезультатно.

Наконец, появился один и объявил себя учеником. Бодхидхарма молчал. Ученик выхватил саблю и отрубил себе кисть руки. Поднялся переполох, а ученик объявил, что если Учитель не повернется к нему, он тут же покончит с собой. Бодхидхарма повернулся…

Через 9 лет пребывания в Китае Бодхидхарма решил вернуться в Индию. Он позвал своих четырех учеников и сказал:

– Выразите суть религии в одном высказывании, чтобы я мог судить о том, как вы поняли меня.

Первый ученик произнес; “Сострадание, я вижу суть религии в нем”. Бодхидхарма сказал:

– Ты имеешь мои кости.

Второй ученик сказал: “Быть осознающим; именно в этом определении отражается основная суть”. Бодхидхарма сказал:

– Ты имеешь мою плоть.

Третий сказал: “Суть религии нельзя выразить словами”. Бодхидхарма сказал:

-Ты имеешь мозг моих костей.

Он повернулся к четвертому. В глазах ученика стояли слезы и он пал к ногам Учителя. Бодхидхарма поднял его, потряс и снова задал вопрос:

– В чем суть религии?

Ученик молчат и только слезы текли по его щекам, слезы радости и благодарности. И ни единого слова. Бодхидхарма обнял его и сказал:

– Ты имеешь меня! Теперь я уйду спокойно, зная, что после меня здесь останетесь вы.

Бодхидхарма известен, как первый патриарх дзэн. Дзэн-буддизм — это синтез буддизма и даосизма. В Китае дзэн вырос, распространился по всей стране и достиг Японии. Дзэн в переводе с японского означает “медитация”.

Дзэн — это творческое состояние, возникающее, когда “жаждущий припадает к источнику Бытия”. Словами это невозможно передать, но Мастера стремятся выразить это примером своей жизни, как бы говоря: “К чему слова? Делай, как я!”

Ум — это постоянные вопросы и ответы, У пытливого человека должны быть вопросы, но если он примет ответ — вопрос умрет. Вопросы должны оставаться. Один вечный вопрос к Бытию и один вечный, непрерывный ответ Бытия.

Один ученый пришел к Будде и задал сразу множество вопросов. Будда спросил его:

— Вы пришли искать или задавать вопросы? Ученый ответил:

— Какая разница? Вопрос —это и есть поиск! Будда сказал:

– Разница такая же, как при соизмеримости Небес и Земли. Поиск — это жажда, а вопрос — это игра ума. Дзэнское хокку говорит:

Дикие гуси летят через озеро.

Озеро, конечно, отражает их.

Гуси не просят: “Отрази нас”.

Озеро не говорит: “Спасибо,

что вы прилетели отразиться во мне”.

Басё, Мастера дзэн спросили:

— Расскажите что-нибудь о своих беседах. Вы говорите и при этом выступаете против слов. Вы говорите: “Тот, кто знает, тот молчит!” ” Но ведь вы не молчите! Как это понять?”

Басе ответил:

— Говорят другие, я цвету!

***

Один человек пришел к Мастеру дзэн Бокудзю и сказал:

—Я проходил мимо, но я не могу оставаться у тебя долго. И я подумал, что хорошо было бы зайти и послушать тебя. Мне много не надо. Скажи просто одно слово или одну фразу, которая означала бы Истину, и я понесу их в моем сердце!

Бокудзю ответил:

— Я не могу этого сделать, потому что даже одно слово может разрушить Истину. И спешишь ты или нет, я не могу ничего сказать. Неси только это: ты спросил Бокудзю, он сказал тебе: “Я ничего не могу сказать. Помни только это”.

Человек сказал:

— Это не очень-то много и это мне не поможет. Скажи что-нибудь, лишь слово. Я многого не прошу.

Бокудзю сказал:

— Не заставляй меня. Даже одного слова достаточно, чтобы Истина испарилась. Просто посмотри на меня и неси это в своем сердце.

***

У Дого был ученик, которого звали Сошин. Сошин долго ждал, находясь рядом с Мастером, чтобы научиться медитации. Он ждал уроков, подобных школьным, но их не было, и это сбило его с толку и разочаровало.

Однажды он сказал Мастеру:

– Много времени прошло с тех пор, как я пришел сюда, но ни слова не было сказано мне о сути медитации.

Дого улыбнулся этому и сказал ему:

— Что ты говоришь, мой мальчик? С тех пор, как ты пришел, я всегда давал тебе уроки медитации!

Эти слова смутили бедного ученика еще больше. Некоторое время он обдумывал их. Однажды, набравшись храбрости, он опять обратился к Мастеру:

— Что это были за уроки, Учитель? Дого сказал:

— Когда утром ты приносишь мне чашку чая, я принимаю ее; когда ты подаешь мне еду, я принимаю ее; когда ты кланяешься мне, я в ответ киваю головой. Как еще хочешь ты обучиться медитации?

Сошин повесил голову и стал думать о загадочных словах Мастера, но в это время Мастер обратился к нему:

– Если хочешь увидеть, смотри прямо сейчас, потому что, когда ты начинаешь думать, ты полностью упускаешь.

***

Мастер дзэн решил послать ученика основать новый монастырь и объявил, что назначен будет тот, кто лучше всех ответит на вопрос. Поставив на землю вазу с водой, он спросил:

– Кто сможет сказать, что это, не называя его? Старший из учеников сказал:

– Никто не может сказать, что это — деревянный башмак.

Затем подошел повар, ногой опрокинул вазу и вышел. Он и стал настоятелем нового монастыря.

Император Китая сидел на помосте под навесом и читал книгу.

Внизу мастер-колесник ремонтировал его карету. Император отложил книгу и стал наблюдать за действиями старого мастера, а потом спросил его:

– Почему ты такой старый и сам ремонтируешь карету? Неужели у тебя нет помощника?

Мастер ответил:

– Твоя правда, государь. Ремеслу то я научил своих сыновей, а вот искусство свое передать им не могу. А здесь работа ответственная, требуется особое искусство.

Император сказал:

— Что-то ты мудрено рассуждаешь! Поясни-ка попроще свою мысль.

Старый мастер сказал:

— Могу я тебя спросить, что ты читаешь? И жив ли человек, который написал эту книгу?

Император начал сердиться. Старик, видя это, сказал:

– Не сердись, пожалуйста, я сейчас поясню свою мысль. Видишь ли, мои сыновья делают хорошие колеса, но они не достигли совершенства в этом деле. Я достиг его, но как им передать мой опыт? Истина посередине…

Если сделать колесо крепким, то оно будет тяжелым и некрасивым. Если постараться сделать его изящным, то оно будет ненадежным. Где та грань, та мера, которой я руководствуюсь? Она внутри меня, я постиг ее. Это и есть искусство, но как его передать? В твоей карете колеса должны быть изящными и крепкими одновременно. Вот и приходится мне, старику, самому делать их.

Так и трактат, который ты читаешь. Человек, написавший его много веков назад, достиг высокого понимания, но передать это понимание нет никакой возможности.

Мастер Ма-цзы, стремясь показать своим ученикам состояние медитации, сказал:

– Если вы произнесете хоть слово, я назначу вам тридцать ударов моей палкой, но если вы не произнесете ни слова, тоже самое — тридцать ударов моей палкой. Теперь говорите, говорите!

Один ученик вышел вперед и собирался просто поклониться Мастеру, но получил удар. Ученик запротестовал:

— Я не произнес ни единого слова и Вы не позволили мне произнести ни слова. За что же удар?

Мастер засмеялся и сказал:

– Если я буду ждать тебя, твою речь, твое молчание… слишком поздно. Жизнь не может ждать.

Ученик по имени Им потолкал впереди себя тачку, а Мастер Ма-цзы сидел на его пути, вытянув ноги. Импо сказал:

– Учитель, уберите, пожалуйста, ноги!

– То, что вытянуто, не может быть убрано, — сказал Мастер.

– То, что идет вперед, не может повернуть назад, — сказал Импо и толкнул тачку вперед.

Тачка проехала по ногам Мастера. Вечером его ноги были в синяках и кровоподтеках, но он дал понять, что признает действия ученика верными.

К Мастеру дзэн по имени Суйво пришел ученик в слезах и отчаянии.

— Придется мне в стыде и смятении вернуться домой, — сказал он, — раз я не могу решить заданную мне задачу.

Три года назад Суйво велел ему медитировать на тему: услышать звучание хлопка одной ладони.

– Подожди еще неделю и медитируй постоянно, — посоветовал Суйво. Но осознание все еще не приходило к ученику.

– Попробуй еще неделю, — сказал Суйво. Ученик повиновался, но тщетно.

Прошла еще неделя. Снова без толку. Отчаявшийся ученик просил отпустить его, но Мастер предложил ему медитировать еще 5 дней. Они также не принесли успеха. Тогда Мастер сказал:

– Медитируй еще 3 дня и если ты и тогда не достигнешь, тебе лучше покончить с собой. На второй день ученика осенило!

Китайский Мастер дзэн Хякудзё даже в восемьдесят лет работал вместе с учениками, ухаживая за садом. Он расчищал дорожки, подрезал деревья и вскапывал землю. Ученикам было жалко видеть своего старого учителя за тяжелой работой. Зная, что он не послушает их совета оставить ее, они решили спрятать его инструменты.

В этот день учитель не стал есть. На другой день он снова не ел. И на третий день он продолжал голодать. “Он, верно, рассердился на то, что мы спрятали инструменты, —догадались ученики. — Положим-ка мы их лучше обратно”.

В тот день Мастер работал и ел, как и прежде. Вечером, наставляя учеников, он сказал:

— Нет работы, нет еды!

Хакуин имел обыкновение говорить своим ученикам о старухе, державшей чайный магазинчик. Он хвалил ее понимание дзэн. Ученики, желая посмотреть на нее, шли в магазин.

Когда бы старуха их не встретила, она сразу могла сказать, пришли ли они за чаем или же увидеть ее понимание дзэн.

В первом случае она любезно поила их чаем, а во втором просила учеников пройти за ширму. Как только они туда заходили, она била их кочергой. Девять из десяти не могли избежать ее ударов.

Много учеников изучали дзэн у мастера Сэнгая. Один из них имел обыкновение ночью вставать и, перебравшись через монастырскую стену, уходить развлекаться в город.

Однажды, проверяя ночью спальни, Сэнгай заметил отсутствие ученика, а в саду у стены нашел высокий табурет, с которого тот взбирался на стену Убрав табурет, Сэнгай занял его место.

Возвратившийся гуляка, не подозревая, что на месте табурета стоит Сэнгай, встал учителю на спину и спрыгнул на землю. Обнаружив, что он сделал, юноша остолбенел от страха.

Сэнгай сказал ему:

— Рано утром очень холодно. Смотри не простудись! Больше ученик никогда не уходил ночью.

Тодзан пришел к учителю Уммону. Уммон спросил его, откуда он пришел.

— Из деревни, — ответил Тодзан.

— А в каком монастыре ты был летом? — спросил Уммон.

– В монастыре Ходзи, что на южном берегу озера, — ответил Тодзан.

-Когда же ты его покинул? — спросил Уммон, дивясь про себя: сколько же еще Тодзан сможет так отвечать на вопросы.

— Двадцать пятого августа, — ответил Тодзан.

– Мне следовало бы отвесить тебе три удара палкой за такие ответы, но я тебя прощаю, — сказал Уммон.

На следующий день Тодзан поклонился Уммону и спросил:

– Вчера Вы мне простили три удара палкой, но я не пойму — за что?

Упрекая Тодзана за бездушные ответы, Уммон сказал:

– Ты ни на что не годен. Ты просто слоняешься из одного монастыря в другой!

Уммон еще не кончил говорить., как Тодзан прозрел.

Наставники дзэн учат своих учеников непосредственно выражать свои чувства.

Один мальчик жил рядом с детским монастырем дзэн и часто встречал мальчика из монастыря, который каждое утро ходил на рынок за овощами.

Как-то при встрече он спросил мальчика из монастыря:

– Куда ты идешь? Тот ответил:

– Куда ноги несут!

Мальчик был озадачен и вечером спросил совета у своего отца.

– В следующий раз при встрече задай ему тот же вопрос. Он ответит также, а ты тогда спроси: “А если бы у тебя не было ног, тогда куда бы ты шел? Это застанет его врасплох”.

Утром дети встретились снова.

– Куда идешь? — спросил мальчик.

— Куда ветер дует, — последовал ответ.

Это смутило ребенка и он рассказал отцу о неудаче. “А ты спроси его в следующий раз куда бы он шел, если бы не было ветра” — предложил отец.

Наутро дети опять встретились.

– Куда идешь? — спросил мальчик.

— На рынок, за овощами, — последовал незамедлительный ответ.

Ученик спросил мастера Банкея:

— В чем правда Будды? Банкей ответил:

— Почему ты не спрашиваешь о своем собственном уме или о себе?

— О Мастер, — спросил ученик. — Что есть я? Что я должен постичь?

– Тебе нужно обратить внимание на то, что известно как “секретное действие”.

— Что есть “секретное действие?” Скажите мне, Мастер.

Мастер открыл, а потом закрыл свои глаза.

Однажды ученик Банкея сказал:

— Сияние Будды озаряет Вселенную. Прежде, чем он закончил, Мастер спросил:

– Ты декламируешь еще один стих?

— Да, — ответил тот

– Ты сбился с пути, — сказал Банкей.

Позже другой учитель спрашивал своих учеников:

– В какой момент этот ученик сбился с пути?

Однажды Банкей демонстративно сжег буддийское священное писание.

Ученики спросили его:

– Мастер, что Вы делаете? Вы всегда учили по этим писаниям, комментировали их и размышляли над ними. Зачем же Вы сжигаете их?

Мастер рассмеялся и сказал:

– Потому что я пришел домой. Карты мне больше не нужны.

Ученик Мастера Банкея спросил его: — У меня случаются приступы гнева, я хочу от него освободиться, но не могу. Что мне делать?

Банкей не сказал ни слова, просто заглянул глубоко в его глаза, тот даже вспотел неожиданно. Ему хотелось нарушить молчание, но он не осмелился. Наконец, Банкей улыбнулся и сказал:

— Странно! Я искал и искал, но не смог найти гнева внутри тебя. Покажи мне хоть немного гнева, здесь и сейчас.

Ученик сказал:

— Он не всегда здесь. Он проявляется внезапно. Как я могу показать его сейчас?

Банкей снова улыбнулся и сказал:

– Тогда это не твоя истинная природа, которая остается с тобой всегда; и если бы твой гнев был частью тебя, ты бы смог показать его мне. Когда ты родился, его с тобой не было. Когда ты умрешь, его с тобой не будет. Этот гнев —не ты. Где-то тут есть ошибка. Уходи и подумай. Ищи! Медитируй!

Мастер Банкей никогда не цитировал сутр и не вступал в обсуждение. Но беседы, которые он проводил, посещали не только ученики дзэн, но и люди иного знания. Слова его шли от сердца к сердцу слушателей.

Его многолюдные собрания раздражали священника секты нитирэн, последователи которой также ходили слушать Мастера дзэн. Самолюбивый священник пришел поспорить с Банкеем.

— Эй! Дзэнский учитель! — Обратился он к Банкею, когда тот вышел на сцену. — Подожди минутку. Всякий, кто тебя уважает, будет повиноваться твоим словам, но если человек, вроде меня, тебя не уважает, сможешь ли ты заставить его подчиняться?

– Подойди ко мне и я покажу тебе это, — сказал Банкей.

Священник принялся, горделиво расталкивая толпу, продвигаться к Мастеру. Банкей улыбнулся и сказал:

— Стань от меня слева. Священник повиновался. — Нет! — сказал Банкей. — Будет лучше разговаривать, если ты станешь справа. Пройди сюда. Священник гордо прошел направо.

– Видишь, — заметил Банкей, — ты меня слушаешься и я думаю, что ты очень добрый человек. А теперь сядь и слушай.

Повар-монах по имени Даре из монастыря Банкея решил лучше заботиться о здоровье старого учителя и подавать ему пишу лучшего качества. Заметив это, Банкей спросил:

— Кто сегодня готовил?

К нему прислали Даре. Услышав от него, что по возрасту и положению ему полагается пища лучшего качества, Банкей сказал:

– Тогда думай, что мне не полагается есть вовсе. — И, войдя к себе в комнату, запер за собой дверь.

Даре, сев на пол перед дверью учителя, просил прощения, но Банкей не отзывался. Семь дней пробыл Банкей внутри, а Даре просидел снаружи. Наконец, отчаявшись, один из учеников крикнул:

— Почтенный Учитель, у Вас быть может все хорошо, но этому ученику, который сидит здесь, есть надо! Он не может голодать вечно.

На это Банкей открыл дверь. Улыбаясь, он сказал несчастному повару:

— Я требую себе такую же пищу, как у последнего из моих учеников и не хочу, чтобы ты, когда станешь учителем, забыл об этом.

После смерти Мастера Банкея, слепой, живший неподалеку от храма, рассказывал другу: “Я слеп и не вижу лиц людей, но могу по голосу судить об их характере. Обычно, когда я слышу, как кто-то поздравляет другого с успехом или удачей, то я слышу еще и скрытую нотку зависти. Когда же утешают в несчастье, я слышу скрытую радость и довольство, словно утешающему приятно, что его самого теперь ожидает что-то хорошее. Но сколько я помню Банкея, его голос всегда оставался искренним. Когда он говорил о счастье, я не слышал ничего, кроме счастья. Когда он выражал печаль, то все, что я слышал, было печалью”.

Однажды император попросил Мастера Сосана прийти во дворец и помолиться за него. Сосан пришел, но молиться отказался. Он сказал:

— Это невозможно. Есть несколько вещей в жизни, которые каждый должен делать сам. Например, если Вы хотите обнять женщину, я не могу сделать это за Вас, от Вашего имени. Или если Вы должны посморкаться, Вам самому придется сделать это. Я не могу посморкаться за Вас, это не поможет. То же самое в отношении молитвы. Как я могу молиться за Вас? Вы молитесь и я буду молиться.

Сказав это, он закрыл глаза и погрузился в глубокую молитву.

Сосан был третьим патриархом дзэн. Немногое известно о нем, но так и должно быть, потому что история записывает в основном то, что касается внешних событий. История не записывает молчания. Все записи касаются беспокойства. Когда кто-то становится просветленным и молчаливым, он исчезает из поля видимого.

Всю жизнь Сосан оставался странствующим монахом и никогда нигде не задерживался надолго. Он был постоянным движением. В этом смысл буддийских скитальцев: не только во внешнем мире, но и во внутреннем они должны быть бездомными, непривязанными.

Даже когда Сосан стал Мастером, всеми признанным просветленным, он продолжал свой прежний нищенский путь. И ничего особенного не было в нем, он был обычным человеком —человеком Дао. И вместе с этим он не был обычным человеком, а скорее он был природным явлением — Буддой.

Один буддийский монах решил собрать необходимую сумму денег для того, чтобы типографским способом отпечатать священное буддийское писание и сделать его доступным широкому кругу людей. До этого времени буддийские писания распространялись только в рукописном варианте.

Он обращался к богатым людям с просьбой пожертвовать деньги на это мероприятие, прибавлял к ним свои сэкономленные, и через несколько лет у него скопилась крупная сумма. Он уже подумывал об осуществлении своей мечты, но неожиданно в провинции случилось наводнение: снесло множество домов, пострадали люди. Не раздумывая, монах раздал все деньги пострадавшим.

Когда жизнь наладилась, он снова начал собирать деньги для печатания священных писаний. Много лет он собирал необходимую сумму, но вновь стихийное бедствие обрушилось на провинцию. Небывалая засуха уничтожила поля крестьян. Люди стали голодать. И вновь монах раздал деньги нуждающимся.

Когда он состарился, ему все-таки удалось отпечатать священные буддийские писания большим тиражом. Они были отпечатаны на деревянных дощечках. И в наше время их можно видеть во многих монастырях, где они бережно хранятся.

Когда Йено пришел к Мастеру, тот сказал:

– Зачем ты пришел ко мне? Нет никакой необходимости для тебя быть здесь. Ты уже в Этом. Но Йено попросил:

– Позволь мне остаться. Тогда Мастер сказал:

— Хорошо, отправляйся на кухню и начинай перебирать рис. Ко мне не приходи. Если будет нужно, я сам приду к тебе.

Пяти сотням монахов нужен был рис и этот человек с самого утра до позднего вечера перебирал его. Мало-помалу все мысли исчезли. Его дело стало его медитацией. Так прошло 12 лет.

Мастер состарился и объявил, что хочет найти себе преемника. Он сказал:

— Кто считает, что пробудился и познал Истину, пусть придет и напишет на двери моей хижины свое понимание в четырех строках.

В дневное время никто не осмеливался подойти к его двери, потому что все знали этого старика. Он сидел там со своей большой палкой и, если бы ему не понравились написанные строки, мог крепко побить.

Ночью, когда он уснул, один человек подошел и написал: “Ум — это зеркало и на зеркале ума собирается пыль желаний; сотрите пыль и Истина предстанет пред вами”. Эти строки понравились всем. В монастыре знати, кому они принадлежат, и ожидали от Мастера одобрения, но он молчал.

Монахи пришли на кухню и живо обсуждали этот важный вопрос. Один из них сказал:

— Мастер слишком строг и, если он будет продолжать в таком же духе, то не найдет преемника.

Когда Йено услышал об этих строках, он рассмеялся. Его спросили:

– Глупец, почему ты смеешься? Ты же ничего не знаешь, кроме своего риса?

Никто никогда не слышал, чтобы он смеялся или высказывал свое мнение. Йено сказал:

– Ум не зеркало, где может собираться пыль желаний. Тот, кто знает это, становится просветленным.

Собралась толпа. Некоторые начали горячиться, говоря:

— Иди и напиши свои слова на двери Мастера, если не боишься быть побитым. Может быть, ты станешь его преемником.

Йено сказал:

– За 12 лет я разучился писать, кроме того, я не хочу быть ничьим преемником. Идите и напишите эти строки. Посмотрим, что скажет Мастер. Они пошли и написали: “Ум —не зеркало, где может собираться пыль желаний и мыслей. Кто знает это, тот знает Истину”.

Мастер прочитал эти строки, оставаясь в безмолвии. Он не произнес ни слова одобрения или неодобрения. Ночью он пришел к Йено и сказал:

— Я знаю, кто мог получить это озарение. Ну что ж, бери мою чашу и мою мантию и уходи из общины. Ты — мой преемник! Все эти ] 2 лет от тебя исходил свет, но никто не замечал этого. Они приходили на кухню каждый день, но никто не разглядел тебя. Они слишком ученые и, если ты останешься, они нас не поймут. Это породит много зависти. Ты — мой преемник. Иди и продолжай нести мой огонь. Ты достиг!

Став просветленным, шестой патриарх дзэн Йено получил от пятого патриарха чашку и одежду, которые передавались от Будды его преемниками из поколения в поколение.

Монах по имени Эме из зависти последовал за патриархом, чтобы отобрать у него это великое сокровище. Йено положил чашку и одежду на придорожный камень и сказал Эме:

-Эти предметы —лишь символ веры. Нет смысла драться из-за них. Если ты так хочешь владеть ими, можешь взять.

Когда Эме попытался взять одежду и чашку, они оказались непомерно тяжелыми. Дрожа от стыда, он сказал:

— Я пришел за ученьем, а не за материальными сокровищами. Учите меня, пожалуйста.

Патриарх сказал:

– Когда ты не думаешь о хорошем и не думаешь о нехорошем, что является твоей истинной природой? При этих словах Эме прозрел.

Кто-то спросил Мастера Судзуки о его Учителе Йено:

— Что было особенного в нем? Судзуки ответил:

— Единственная особенность, которую я никогда не забуду, это то, что я никогда не встречал человека, который думал бы о себе, как о совершенно обыкновенном человеке. Он был простым, обычным человеком, а это наиболее необычно, потому что каждый обыкновенный ум думает, что он необыкновенный.

Рассказывают о трех смеющихся святых. Они двигались от одного города к другому и смеялись.

Обычно они останавливались на рыночной площади и смеялись раскатистым глубоким смехом. Их животы тряслись и слезы катились из глаз. Это было так заразительно, что все присутствующие начинали смеяться.

Веселье распространялось молниеносно. Со всех сторон к ним бежали люди и, лишь взглянув на них, начинали хохотать.

Это было настоящим чудом. Всего лишь несколько минут назад здесь была совсем другая атмосфера. Уставшие люди спорили, торговались. Всех интересовали только деньги. И вдруг все преобразилось! Люди забывали, что пришли сюда покупать и продавать, они смеялись и танцевали вокруг этих трех сумасшедших.

Смеющиеся святые странствовали по всему Китаю: из одного места в другое, от одной деревни к другой, просто помогая людям смеяться. За несколько секунд они открывали людям новый мир.

Неожиданно в одной деревне один из трех умер. Деревенские жители подумали: “Уж теперь-то они не смогут смеяться. Их друг умер; они должны плакать”.

Но когда они пришли, то увидели, что эти двое танцевали, смеялись, праздновали. Жители деревни решили: “Ну, это уж слишком! Это невежливо. Когда человек умирает, непристойно смеяться и танцевать”.

Но двое смеющихся сказали:

— Между собой мы загадывали, кто из нас умрет первым. И вот этот человек выиграл. Всю свою жизнь мы смеялись вместе с ним. Мы не можем проводить его в последний путь по-иному. Мы должны смеяться, мы должны радоваться и праздновать. Иначе он будет смеяться над нами с той стороны и думать: “Вот дураки! Опять попали в ловушку!”

А потом случилось неожиданное. Когда тело положили на погребальный костер и люди стали грустить, вдруг начали взрываться и хлопаться красочные хлопушки и фейерверки, которые были спрятаны в одеждах умершего.

Эти два сумасшедших друга танцевали, а с ними танцевала и вся деревня, смеясь сквозь слезы. Потому что смерть — это иллюзия, а иллюзия — это смерть.

Из этой деревни вместе с двумя смеющимися китайцами ушел и молодой парень, который никогда не унывал и очень заразительно смеялся!

Лин-чи рассказывал: “Когда я был молодым, мне нравилось плавать на лодке; у меня была маленькая лодка: в одиночестве я отправлялся плавать по озеру и мог часами оставаться там.

Однажды я сидел с закрытыми глазами и медитировал. Была прекрасная ночь. Какая-то пустая лодка плыла по течению и ударилась о мою. Во мне поднялся гнев! Я открыл глаза и собирался обругать побеспокоившего меня человека, но увидел, что лодка пуста. Моему гневу некуда было двигаться. На кого мне было его выплескивать? Мне ничего не оставалось делать, как вновь закрыть глаза и начать присматриваться к своему гневу. В тот момент, когда я увидел его, я сделал первый шаг на моем Пути. В эту тихую ночь я подошел к центру внутри себя. Пустая лодка стала моим учителем. С тех пор, если кто-то пытался обидеть меня и во мне поднимался гнев, я смеялся и говорил: “Эта лодка тоже пуста”.

Я закрывал глаза и направлялся внутрь себя”.

Лин-чи принес послание Бодхидхармы из Китая в Японию и преобразил мировоззрение всей страны, показав совершенно новый духовный мир.

Он отрицал пользу сидячей медитации, считая ее подготовительным этапом к медитации постоянной, ежеминутной. Он считал, что человек, живя с полным осознанием окружающей обстановки и не отделяя себя от нее, при полном сосредоточении на выполняемом им деле, неизбежно проявляет, по мере очищения, свою истинную божественную природу. Лин-чи говорил, что стремление к просветлению точно также скрывает от нас нашу истинную природу, как и мирские стремления и привязанности.

Ученик обратился к Лин-чи;

— Я только что пришел в ваш монастырь. Пожалуйста, учите меня!

— А ты уже поел рисовой каши? — спросил Мастер.

— Да, поел, — ответил тот.

— Так пойди вымой получше миску. — сказал Лин-чи.

В этом момент монах осознал дзэн.

Лин-чи находился в храме, когда туда пришел молодой человек и сел рядом с закрытыми глазами, в застывшей позе. Он желал стать учеником и надеялся таким образом произвести впечатление на Мастера.

Лин-чи подошел и, стукнув его костяшками пальцев по голове, сказал:

— Вставай и уходи! В нашем храме достаточно статуй. Молодой человек был очень огорчен. Лин-чи сказал:

— Будь живым! Не претендуй и не усердствуй!

Лин-чи говорил перед собравшимися о том, что каждый человек должен проявить свою внутреннюю природу. Из зала послышался вопрос:

— Но как это сделать, если я не знаю, кто я?

Лин-чи перестал говорить. Все насторожились. Какой он даст ответ? Но он не дал ответа. Он спустился со своего кресла и стал пробираться к тому человеку, который задал вопрос. Все внимательно наблюдали. Люди даже перестали дышать. Что он собирается делать? Ведь он мог бы ответить из своего кресла! В его действиях не было необходимости.

Лин-чи подошел ближе, сверля человека взглядом, положил ему руку на плечо и сказал:

– Закрой глаза и вспомни того, кто задал вопрос.

Человек закрыл глаза и отправился внутрь, на поиски того, кто задал вопрос.

Люди ждали, наблюдая за ним. Его лицо стало спокойным, умиротворенным, тихим. Тогда Лин-чи вынужден был встряхнуть его:

– Теперь выходи и скажи всем, кто ты? Человек начал смеяться. Потом сказал:

— Какой чудесный способ отвечать на вопросы. Лин-чи повторил свой вопрос:

– Так кто ты есть? Человек ответил:

— Я знаю, но не могу ответить.

Однажды Лин-чи удивил всех. Когда умер его Учитель, Лин-чи стоял и плакал. Слезы текли по его щекам. Многие его друзья стали говорить:

— Что ты делаешь? Здесь собралось столько людей. Они уже обсуждают твое поведение и недоумевают: “Невероятно! Лин-чи плачет! Мы думали, что он полностью непривязан и его дух свободен. И вот он плачет! Он сам учил нас, что душа бессмертна, умирает только тело; что тело — прах, прах возвращается к праху. Почему же сегодня он плачет?”

– Почему ты плачешь? — спросили они. — Ты говоришь, что ключом является непривязанность. Почему же ты привязан к своему Учителю?

На это Лин-чи ответил:

— Ваш вопрос логичен. Но что мне делать?Слезы текут, я плачу Я сам обнаружил, что плачу Я тоже удивлен. Но что же я могу поделать? Так во мне проявляется жизнь. И я не стану подавлять ее проявления. Я всегда принимал ее целиком.

Лин-чи сидел на берегу реки, когда к нему подошел философ, поклонился и задал вопрос: “Какова суть вашего учения?”

Лин-чи посмотрел на него и не произнес ни единого слова. Философ подумал про себя: “Он очень стар, наверное, к тому же и глухой” и крикнул:

— Похоже, Вы не слышите меня! Я спрашиваю: какова суть вашего послания?

Лин-чи засмеялся. Философ подумал: “Что-то странное. Сначала он не ответил, теперь смеется! Может быть он притворяется, что услышал меня? Но поскольку он не ответил на мой вопрос, значит он ничего не услышал”.

И тогда ученый закричал еще громче:

— Я спрашиваю, какова суть вашего учения? Лин-чи спокойно сказал:

— Сначала я ответил — безмолвие. Но Вы не смогли этого понять и мне пришлось спуститься немного ниже. Я сказал — смех, радость. Но Вы не смогли понять даже этого. Поэтому мне приходится спуститься еще ниже.

И он написал пальцем на песке: “медитация”, сказав: “Это мое учение”. Ученый сказал:

— Не могли бы Вы уточнить свою мысль, сделать ее более четкой.

Тогда Лин-чи написал на песке более крупными буквами: “МЕДИТАЦИЯ”.

Философ становился все более раздраженным и спросил:

– Вы что, шутите? Я прошу уточнить, детализиро вать свою мысль, а Вы пишите то же самое, только более крупными буквами. Я профессор философии!

Лин-чи воскликнул;

– Почему же Вы сразу об этом не сказали!

И он написал: НЕ УМ.

Профессор стукнул себя по голове и ушел, даже не попрощавшись.

Двое монахов спорили о флаге. Один говорил:

— Движется флаг. Другой:

— Движется ветер.

Мимо проходил Лин-чи. Он остановился и сказал:

— Ни флаг, ни ветер — движется ум!

Император три года готовил свой сад. И вот к открытию он пригласил знатных гостей полюбоваться его красотой.

Все были в восторге и расточали лишь комплименты. Но императора особо интересовало мнение Лин-чи, который считался непревзойденным знатоком этого вида искусства. Когда император обратился к нему, все присутствующие обернулись.

Лин-чи сказал:

– Я не вижу ни одного сухого листа. Как жизнь может существовать без смерти? Из-за того, что здесь нет сухих листьев, сад мертв. Я думаю, что сегодня утром его подметали. Прикажите принести немного сухих листьев.

Когда листья принесли и разбросали, ветер начал играть ими. Шорох листьев… и сад ожил!

Мастер сказал:

– Теперь все в порядке, Ваш сад прекрасен, но он был слишком хорошо спланирован. Искусство становится величайшим, когда оно не обнаруживает себя.

Один ученый, преподаватель философии, поехал повидать Мастера Нан-ина. Всю дорогу от университета до того места, где жил Нан-ин. профессор обдумывал свои вопросы: их было так много! Он думал, как бы лучше построить беседу

Когда он вошел, Нан-ин сказал ему:

– Пожалуйста, входите, но оставьте толпу за дверью!

Преподаватель оглянулся, рядом никого не было. Толпу? Он был один.

Нан-ин сказал:

— Не смотрите по сторонам, смотрите внутрь себя: толпа там.

Профессор был шокирован. Но он был умным человеком и сказал:

– Вы правы. Там толпа. Но ведь я профессор. Я постоянно имею дело с толпой. Извините меня, но я не могу оставить толпу за дверью. Я хотел бы узнать от Вас правду. Есть ли в жизни правда и какая она?

Нан-ин ответил:

– Разве я давал обещание кому-нибудь рассказывать правду? Если она есть, то она есть везде. Если Вы ее не видите там, где находитесь, то Вы не увидите ее нигде. Профессор сказал:

— Если Вы не желаете со мной говорить, я уйду Он немного обиделся.

Нан-ин сказал:

— Но Вы устали, на улице так жарко. Присядьте, отдохните. Я сейчас приготовлю чай.

Нан-ин принес чашку с блюдцем, поставил ее перед гостем и начал медленно наливать чай. Профессор наблюдал за тем, что происходит. В Японии ритуалу чаепития уделяют особое внимание. Чашка наполнилась до краев, но Нан-ин продолжал лить в нее, и чай уже переливался на блюдце. Профессор старался сохранять спокойствие, потому что обещал, что толпа будет сидеть тихо. Но эта толпа была в нем и она говорила: “Этот человек сошел с ума! Разве это способ? Что он хочет этим сказать?” Нан-ин продолжал лить и лить.

Когда блюдце наполнилось и чай побежал по столу, профессор воскликнул:

– Пожалуйста, прекратите! Что Вы делаете? Чашка полна, в нее больше не поместится ни капли!

Нан-ин сказал:

– Вы правильно заметили, если чашка полна, то в нее невозможно поместить ни одной капли. Вы наполнены до краев, как эта чашка, и поймите, что если я попытаюсь Вас наполнить, то мои усилия просто пропадут зря. Когда придете в следующий раз, то постарайтесь принести “пустую чашку”, тогда я охотно поделюсь с Вами всем, что имею.

Тэнно пришел к Нан-ину в гости. Он обучался у него более 10 лет и теперь уже сам обучал учеников. На улице шел дождь, поэтому Тэнно надел деревянные башмаки и взял зонтик.

Поздоровавшись с ним, Нан-ин спросил: -Ты, я полагаю, оставил башмаки в прихожей, хотелось бы знать, зонтик ты оставил справа от башмаков или слева?

Тэнно замешкался. Он понял, что не воплощает дзэн в каждом мгновении. Поэтому он вернулся к Нан-ину и проучился у него еще шесть лет.

Император, желая повидать Нан-ина, приехал в монастырь. Встретив там дровосека, коловшего дрова, он спросил:

– Монастырь большой, где я могу найти Учителя Нан-ина?

Человек подумал несколько мгновений с закрытыми глазами и сказал:

— Прямо сейчас Вы не можете найти его. Император сказал:

– Почему я не могу найти его сейчас? Он уехал?

— Нет, он здесь, — ответил дровосек. Император сказал:

— Он что, занят каким-то срочным делом? Какой-нибудь церемонией? Или уединился?

Человек сказал:

— Он сейчас перед Вами рубит дрова. А когда я рублю дрова, я —дровосек. Учителя Нан-ина сейчас нет, Вам придется подождать. Пройдите, пожалуйста, в помещение.

Император, не зная, что думать и как реагировать, прошел вперед.

Через некоторое время к нему вышел Нан-ин в одеянии Мастера. Император поклонился ему, хотя и узнал в нем дровосека. Нан-ин спросил:

— Чем могу быть полезным? Император ответил:

– У меня много вопросов, но прежде я хотел бы уточнить: Вы тот самый человек, который рубил дрова? Нан-ин ответил:

— Я не тот самый человек: изменилась вся конфигурация. Рубил дрова дровосек, его имя тоже Нан-ин. Он очень похож на Учителя, но все-таки рубил дрова не Учитель Нан-ин.

Вернувшись во дворец, император спросил своего советника: ” Как это понимать?” Придворный ответил: “Когда он рубит дрова, он полностью вовлечен в это, не остается ничего, что можно назвать Учителем Нан-ином”.

Однажды император посетил Нан-ина. В знак своего уважения он преподнес ему великолепную мантию, расшитую драгоценными камнями, из самой дорогой ткани.

Преподнося ее, он сказал:

— Не отказывайтесь. Это мой подарок.

Нан-ин сказал:

— Я могу взять ее, но я не смогу ее носить, потому что вокруг никого нет. Какой смысл? Более того, олень будет смеяться, павлин будет подшучивать надо мной: “Посмотрите на этого старика, он должно быть свихнулся на старости лет”. Так что, пожалуйста, возьмите ее обратно. Я принял подарок и возвращаю его Вам. Эта вещь нужна там, где много людей, где ее оценят, а здесь она не имеет смысла.

Великий Учитель Нан-ин был на смертном одре. В жизни этого необыкновенного человека было много инцидентов, анекдотов, историй. И вот, умирая, он сказал своим ученикам:

— Я не хочу, чтобы вы оплакивали мою смерть, потому что это и не смерть вовсе. Имейте в виду, когда вы будете проливать слезы, я буду наблюдать за вами с другого “берега” и смеяться. Я хочу, чтобы вы танцевали, пели и веселились. Я ухожу, потому что пришло время. Мое тело стало источником беспокойства, а не комфорта. Такова моя воля. Тело мое не обмывайте, я уже сделал это сам. И не переодевайте, я уже одел все, что нужно.

Сказав это, он лег на погребальные носилки и умер.

Но люди есть люди. Конечно, когда уходит такой человек, остается невосполнимая пустота. Они плакали и грустили, но недолго.

Когда тело Мастера положили на погребальный костер, все стали смеяться помимо своей воли, хотя слезы были у них на глазах.

Вот была странная ситуация. Учитель спрятал в своих одеждах много разных штучек — огненных хлопушек и маленьких бомбочек! В Японии их делают с большим искусством. Люди смеялись и плакали. Бомбочки взрывались, хлопушки хлопали, подпрыгивая. Было очень ярко и красочно! И это еще не все; в один момент все люди обратили свои взоры к небу. На его синем фоне дым, исходивший от костра, образовал несколько иероглифов, означающих: “Будьте внимательны!”

Ученики уставились на небо, совершенно забыв о похоронах. Именно это Учитель чаше всего повторял им при жизни! Это означало, что он не оставил их и после своей смерти и продолжал делать то, чему посвятил всю свою жизнь.

Был такой Мастер Бокудзю. Он жил в пещере и в течении дня или даже ночи говорил вслух: ” Бокудзю?”, а затем сам отвечал: “Я здесь”.

Ученики тихонько смеялись над ним.

В последние годы жизни он уже не звал себя по имени. Ученики как-то спросили его:

— Почему ты перестал это делать? И он ответил:

— Раньше я терял себя, поэтому спрашивал, но теперь в этом нет необходимости. Бокудзю всегда здесь.

Ученик пришел к Бокудзю. Поклонившись, прикоснулся к его ногам и спросил:

— Как долго мне придется ждать моего просветления?

Бокудзю смотрел на него долго, достаточно долго. Ученик начал беспокоиться, он повторил вопрос:

— Почему Вы смотрите на меня так долго и не отвечаете?

Мастер произнес ответ дзэн. Он сказал:

— Убей меня!

Ученик не мог поверить, что это ответ на его вопрос. Смущенный, он ушел и обратился к старшему товарищу.

Тот засмеялся и сказал:

– Ты не понял? Он сказал: почему вы продолжаете спрашивать меня? Оставьте этого Мастера, оставьте всякое спрашивание. Убейте меня в себе, убейте мой авторитет. Оставьте всякое учение. Кто я? Я не удерживаю вас. Жизнь открыта для всех. Почему вы не начинаете жить? Почему вы продолжаете готовиться?

Однажды к Мастеру Бокудзю пришел большой ученый. Он изучил все священные писания, отлично владел речью и логикой, знал все обо всем. Он спросил Мастера:

— Вы читали “Лотосовую сутру”?

– Нет, не читал, — ответил Мастер. Ученый сказал:

– Но говорят, что Вы просветленный! Бокудзю сказал:

— Люди чего только не придумают. Я вообще мало читал и ничего не знаю.

Ученый сказал:

– Тогда я Вам ее почитаю и то, что будет непонятным, мы обсудим.

Он начал читать. В сутре говорилось, что все — пустота: природа всех вещей есть пустота, ничто, стоит настроиться на эту пустоту и вы достигните.

Вдруг Бокудзю вскочил и ударил философа по голове. Тот рассвирепел и закричал:

— Вы ненормальный! Вы хулиган! Что это за шутки? Бокудзю сел на место и спокойно спросил:

— Если все есть ничто, пустота, то откуда этот гнев? Философ озадаченно сказал:

— Этого в сутре не написано и бить меня — это не способ задавать вопросы.

Один сановник должен был прийти к Бокудзю в назначенное время, но опоздал. Бокудзю спросил его:

— Почему Вы задержались?

Тот ответил, что он играл в поло. Мастер спросил:

— Кто бьет по мячу, наездник или лошадь? Сановник ответил:

— Наездник.

— Он устал?

— Да, он устал.

— А лошадь устала?

— И она устала.

Затем Бокудзю спросил:

— А ворота устали?

Озадаченный сановник ушел домой. Весь вечер он размышлял над странным вопросом Мастера. И ночью к нему неожиданно пришло решение. На следующий день он пошел к Мастеру Бокудзю спросил:

– Устали ли ворота?

— Да, устали, — сказал сановник. Бокудзю рассмеялся и сказал:

– Ты прав.

Кто-то спросил Бокудзю:

– Что Вы делаете? Какова Ваша религиозная дисциплина?

Он ответил:

— Я живу обычной жизнью — это моя дисциплина. Когда я чувствую голод, я ем. Когда я чувствую, что хочу спать, я сплю.

Спрашивающий был озадачен. Он сказал:

— Но я не вижу в этом ничего особенного. Бокудзю сказал:

— В этом вся суть. Нет ничего особенного. Все жаждущие чего-то особенного являются эгоистами.

Спрашивающий все еще был озадачен. Он сказал:

– Но это делают все: когда голодны — едят, когда хотят спать — спят.

Бокудзю рассмеялся и сказал:

– Нет. Когда вы едите, то вы делаете тысячу и одну вещь: выдумаете, мечтаете, воображаете, вспоминаете. Вы не только едите. Когда я ем, то я просто ем: тогда существует только еда и ничего больше. Когда вы спите: вы видите сны, боретесь, имеете кошмары. Когда я сплю, то я просто сплю, не существует больше ничего. Когда есть сон, то есть только сон. Нет даже Бокудзю. Когда я гуляю, то существует только прогулка, не существует никакого Бокудзю: просто прогулка.

Один человек изучал дзэн под руководством Бокудзю, которому был очень предан. Каждый раз, когда он приближался к нему, Бокудзю махал рукой, говоря:

— Не сейчас, не сейчас!

Однажды вечером он пришел в отчаянье:

– Как это может произойти? У меня нет инструкции, чтобы привести себя к реализации. Мастер просто гонит меня, говоря: “Не сейчас”. Что я могу сделать? Что я должен думать об этом?

Он продолжал в том же духе, думая, размышляя, медитируя, отчаянно, но упорно придерживаясь объекта своего исследования и рассматривая его со всевозможных точек зрения. Внезапно что-то вспыхнуло в его уме и он сразу же осознал, понимания чего хочет от него Мастер. На следующее утро он посетил Мастера. Увидя его, тот воскликнул:

— У тебя есть это сейчас, у тебя есть это сейчас!

Один ученик Бокудзю медитировал в течении нескольких лет. Когда он приходил к Мастеру, тот отправлял его назад со словами: “Все это чепуха! Возвращайся и медитируй снова”. Однажды Бокудзю

пришел сам к нему домой. Тот сидел в позе лотоса. Бокудзю растолкал его и сказал:

– Что ты сидишь как истукан? Нам не нужны каменные изваяния, мы их имеем в большом количестве в храме! Просто сидя, подобно статуе, ты не достигнешь состояния медитации. Посредством успокоения тела твой разум не исчезнет, так как именно с помощью разума ты успокаиваешь свое тело. Все то, что сделано разумом, будет укреплять только разум.

Прошел год. Учитель пришел снова. Ученик сидел почти в состоянии эйфории, с закрытыми глазами, наслаждаясь утренним ветерком и солнцем.

Бокудзю взял кирпич и начал тереть его о камень, находящийся перед учеником. Ученик открыл глаза и с удивлением начал наблюдать за Мастером. Бокудзю сосредоточенно продолжал тереть кирпич о каменную плиту. Наконец, ученик не выдержал и закричал:

— Что Выделаете? Вы хотите свести меня с ума? Бокудзю спокойно ответил:

— Я намереваюсь сделать из этого кирпича зеркало! Если тереть его достаточно долго, то, я думаю, он станет зеркал ом.

Ученик засмеялся и сказал:

– Но это невозможно! Сколько его не тереть, кирпич останется кирпичей.

Учитель сказал:

– Твой ответ свидетельствует о некотором разуме! Тогда, что ты делаешь? В течении нескольких лет ты стараешься извлечь медитацию из разума; это подобно попытке сделать зеркало из кирпича.

И Бокудзю бросил кирпич в пруд, который находился рядом с деревом, под которым сидел ученик. Кирпич произвел всплеск. Этого звука было достаточно, чтобы произвести чудо. Что-то пробудилось в ученике. Сон был нарушен, мечта развеяна, он ожил! Впервые он вкусил что-то от медитации.

Однажды утром Бокудзю проснулся и сразу же позвал старшего ученика, говоря:

– Послушай, мне приснился сон. Можешь ли ты растолковать его значение?

Ученик ответил:

– Подождите! Скачала я принесу воды, чтобы Вы могли умыть свое лицо.

Он принес полный горшок воды и помог Мастеру умыться. В это время мимо проходил другой ученик. Мастер сказал:

— Послушай, мне приснился сон. Не можешь ли ты дать его толкование?

— Лучше я принесу Вам чашечку чая! — сказал ученик и ушел.

Еще один ученик слышал слова Мастера, он подошел ближе и спросил:

— Что за сон Вам приснился?

И в ответ получил удар бамбуковой палкой по голове. Двое учеников и Мастер разразились громким смехом.

Ученик спросил: — Что есть Нирвана? Мастер ответил:

– Не вверять себя порочному кругу рождения и смерти или удовольствия и боли — есть великая Нирвана.

— Что есть порочный круг рождения и смерти и удовольствия и боли?

Мастер сказал:

— Желание Нирваны! Сейчас будь молчалив и почувствуй, что я имею в виду, говоря: “Желание Нирваны” И обрати внимание, я не говорю: “Думай об этом”. Потому что думать — значит упустить. Чувствуй это! Чувствуй это! Чувствуй это!

Один богатый человек пришел к Бокудзю и, положив перед ним туго набитый кошелек с золотыми монетами, сказал:

— Жертвую на строительство храма! Мастер сказал:

— Очень хорошо.

Человек продолжал стоять. Мастер посмотрел на него и спросил:

— Вы, наверное, ждете от меня благодарности? Человек неуверенно произнес:

– Ну-у… в общем-то я думаю, что такую крупную сумму денег вам жертвуют не каждый день. И Вы могли бы поблагодарить меня.

Мастер сказал:

– Это Вы так думаете, а я думаю, что благодарить должен не тот, кто берет, а тот, кто дает.

Бокудзю шел с учеником в храм после утренней прогулки. Сзади подошел какой-то человек, сильно ударил его палкой по спине и убежал. Бокудзю даже не обернулся; он продолжал свою прогулку. Ученик был потрясен. Он сказал:

– Почему Вы не реагируете? Что с Вами? Этот человек ударил Вас так сильно, а Вы даже не оглянулись!

Бокудзю сказал:

— Это его проблема. Он, должно быть, сумасшедший, бедняга. Я очень сочувствую ему. Я не могу посмотреть назад, потому что он уже сумасшедший; мой взгляд сделает его еще более сумасшедшим. Придя домой, он может почувствовать вину, подумать, что я осуждаю его. Нет, это не гуманно. Он и так в беде. Нет необходимости создавать ему новые проблемы.

Один человек пришел к Бокудзю и спросил:

– Вы действительно следовали своему Учителю?

— Да, я следовал ему, — ответил Бокудзю. Но всем было известно, что Бокудзю вовсе не следовал своему Учителю. Поэтому человек недоверчиво спросил:

– Вы хотите обмануть меня? Все знают, что Вы не следовали своему Учителю, и все же Вы утверждаете, что следовали ему. Что Вы имеете в виду?

Бокудзю ответил:

— Я следовал своему Учителю, потому что мой Учитель никогда никому не следовал, даже своему Учителю. Этому я научился у него!

 

Когда пришло время умирать, Бокудзю собрал учеников и объявил им о своем намерении. Потом он обратился к ним со словами:

– Вы знаете меня, всю свою жизнь я ничего ни за кем не повторял. Теперь я обращаюсь к вам за советом. Есть ли какой-нибудь необычный способ ухода из жизни?

Один ученик предложил:

– Может быть, Вы умрете в позе “лотоса” ? Но другие сказали:

– Многие мудрецы умирали в позе “лотоса”. Это не ново.

Кто-то сказал:

— Вы можете умереть стоя.

Они обсуждали это так, как будто это была просто игра. Кто-то стал возражать:

— Я уже слышал о мудреце, который умер стоя. Тогда кто-то предложил:

— Остается одно. Умереть, стоя на голове. Я думаю, что этого еще никто не делал.

Неожиданно для всех присутствующих Мастер сказал:

– Это мне подходит. Ну что ж, друзья, прощайте!

Он встал на голову и умер.

Ученики растерялись. Они не знали, что им делать. Это произошло так неожиданно. Они думали: “Что делать с телом, которое стоит на голове? Раз уж этот старик такой чудак, мог бы сказать нам, что следует Делать”.

Кто-то предложил:

– Его старшая сестра монахиня живет в женском монастыре неподалеку. Лучше позвать ее, а то мы можем сделать что-нибудь не так и будет нехорошо, если мы сделаем что-нибудь не то с нашим Мастером.

Двое учеников побежали. Сестра Бокудзю была старше, чем он. Она пришла в большом гневе и закричала от самого порога:

– Он всю жизнь был хулиганом и никогда не вел себя так, как должен вести себя нормальный человек. Но я никогда не думала, что он может умереть по-хулигански! Где он?

Толпа расступилась перед нею и она продолжала:

– Бокудзю, ты идиот! Ты стал просветленным, но не забыл свои проделки. Опускайся и ложись на кровать, как положено!

Бокудзю пришлось подчиниться: нельзя не послушаться старшую сестру!

Ученики не могли поверить! Они проверяли — он не дышал и сердце его нe билось!

Бокудзю опустился, лег на кровать и сказал своей сестре:

— Ну хорошо, можешь идти. Я умру, как положено.

Сестра ушла, и он умер, как положено.

Ученики снова проверили. Все было по-прежнему: ни дыхания, ни пульса.

Ученик спросил Нансена:

— Буддийские писания утверждают, что все на свете наделено природой Будды. Имею ли я природу Будды?

– Нет, ты не имеешь! — ответил Нансен. Монах спросил:

— Деревья, реки и горы имеют природу Будды?

— Да, имеют! — ответил тот.

– Если псе имеет природу Будды, то почему я не имею? — спросил монах.

— Кошки и собаки, горы и реки — все имеет природу Будды, а ты — нет!

— Но почему? — спросил ученик.

– Потому, что ты спрашиваешь! — ответил Нансен.

Ученик спросил Нансена:

— Что есть Путь?

— Путь — это повседневная жизнь, — ответил Нансен.

— А можно ли этому научиться? — спросил ученик.

— Если ты попробуешь учиться, — ответил Нансен. – то будешь далеко от Пути.

– Но если я не буду учиться, то как я смогу узнать, что это Путь? — спросил ученик.

– Путь не принадлежит воспринимаемому миру. Также он не принадлежит и миру невоспринимаемому. Познавание — иллюзия, непознавание — бессмыслица. Если ты хочешь достичь истинного Пути, отдайся свободе, которая есть у Неба.

Когда монахиня Чиено изучала дзэн у Мастера Букко, она долго не могла достичь плодов медитации.

Как-то лунной ночью она несла воду в старом ведре, стянутом бамбуковым обручем. Вдруг обруч лопнул, дно вылетело, и в этот миг Чиено стала свободной! В память об этом она написала стихи:

Мастер дзэн Хакуин славился праведной жизнью. Неподалеку от него жила красивая девушка, родители которой держали продуктовую лавку. Вдруг родители обнаружили, что их дочь беременна.

Они очень рассердились. Дочь не желала называть виновника, но, устав от распросов, наконец, назвала имя Хакуина. Кипя от ярости, родители устремились к Мастеру ” Неужели?” — вот все, что он произнес в ответ на их упреки.

Когда родился ребенок, его принесли к Хакуину и сказали: “Это твой ребенок, забирай его!” Мастер только произнес: “Неужели?”

К тому времени он уже лишился своей репутации, но это его не беспокоило. С большим старанием он принялся ухаживать за младенцем. Молоко и все, что было нужно малютке, он доставал у соседей.

Через год юная мать уже не могла больше терпеть и призналась родителям, что отцом ребенка был молодой человек, работавший на рыбном рынке.

Мать с отцом бросились к Хакуину умолять о прошении. Они долго извинялись и попросили вернуть ребенка.

Хакуин, возвращая его, лишь сказал: “Неужели?”

Одного художника император попросил написать Гималаи на стенах его дворца. Художник был Мастером дзэн; он сказал, что ему нужно для этого три года жить в Гималаях. Император спросил:

– Это займет у тебя три года? Художник ответил:

— Я прошу минимум времени, потому что, пока я не стану частью Гималаев, я не смогу написать их. Мне нужно пойти туда и раствориться в них.

По прошествии трех лет он вернулся и расписал стену в три дня. Император пришел посмотреть. Это было чудо! Он никогда не видел такие прекрасные горы. Даже настоящие Гималаи были немного бледнее в сравнении с ними. Он долго стоял и любовался, а потом заметил:

-Здесь я вижу тропинку, куда она ведет?

Художник ответил:

– Мы можем пойти посмотреть. Они пошли и больше не вернулись.

На востоке искателям Истины принято ходить по всей стране и бросать вызов известным мастерам. Это не враждебный вызов, а дружеский. Например, когда Шанкара начал беседовать с Мандалом Мишрой, он прикоснулся к его ногам и попросил его благословения на то, чтобы победила Истина. Когда Шанкара нанес поражение Мандалу Мишре, тот немедленно встал, прикоснулся к его ногам и попросил посвятить его.

В индийской философии есть знаменитое изречение: “Истина должна победить; не имеет значения, кто проиграл”.

Эта традиция перешла в Китай, Японию и другие страны. И теперь, когда мы видим двух японских борцов, перед началом поединка они кланяются друг другу с огромным уважением. Нет места враждебности. Если проявится личная неприязнь, то поражение предопределено.

В традиции восточных единоборств выигрывает не личность, а искусство. Как в философии побеждает истина, так здесь побеждает искусство. Если нет эго, то вы не можете проиграть. Если вас там нет, если вы полностью отсутствуете, тогда никакой меч не поразит вас. Даже на одно мгновение боец не должен подумать о себе, о своей личной победе, поскольку это мгновение обернется поражением. То же самое относится и ко всем аспектам человеческой деятельности. Такова наука побеждать!

***

Немецкий профессор Герригель учился в Японии стрельбе из лука. Он был лучшим лучником в своей стране. Но в Японии стрельба из лука это не просто спорт, это — искусство, это — медитация.

Иностранец был растерян, поскольку в его представлении. если вы всегда попадаете быку в глаз, вы -великий лучник. А он всегда попадал в цель. Но его Мастер говорил:

– Нет, главное неверно! Нас не интересует бычий глаз; для нас не главное — попадать в цель; лучник должен сосредоточиться на себе. Ты не должен ничего делать, ты должен позволить стреле двигаться самой. Ты должен создать условия, а затем ждать и позволить этому случиться.

Для европейского ума это было совершенно непостижимо. Как это может случиться, если вы не натягиваете лук, если вы ничего не делаете? Как же это может случиться само собой? И даже если это может случиться, то как стрела попадет в цель?

Мастер много раз повторял:

– Забудь о цели. Даже если ты промахнешься, неважно. Сначала ты должен привести в порядок себя.

Герригель сказал:

— Что я могу еще сделать ? Я был лучшим лучником в своей стране, три года я потерял здесь, обучаясь. Я не могу понять, что вы от меня требуете. Завтра я уезжаю.

Мастер ответил:

— Жаль, но прежде, чем уехать, завтра зайди ко мне. Выпьем чаю и попрощаемся.

На следующий день он пришел попрощаться. Мастер занимался с учеником. Отрешенный, Герригель сел на скамейку и стал наблюдать. Впервые это было не его заботой. Он сидел расслаблено, не думая больше: как позволить этому случиться?

Утреннее солнце приятно ласкало, он сидел в саду у Мастера, наблюдая, как ученики должны позволить стреле двигаться к цели: они не принуждают ее, а просто позволяют ей лететь.

Мастер взял лук. В Герригеле не было напряжения, поскольку это не интересовало его, ведь он уезжал, поэтому он смог увидеть более ясно, что Мастер стоял совершенно расслабленным. Когда стрела покидала лук, он видел его руки — в них не было напряжения. Чистое изящество. Он посмотрел на лицо Мастера и залюбовался. Совершенно неожиданно он понял, что значит “позволить этому случиться”.

Герригель встал, взял из рук Мастера лук и стрелу. Мастер будто ожидал этого и даже не спросил, что тот делает. Он поднял лук и, ничуть не заботясь о цели, очень расслаблено и изящно пустил стрелу… Это случилось! Он попал в цель!

Мастер сказал:

— Великолепно, у тебя получилось. Ты не делал этого, ты позволил этому случиться.

Герригель записал в своем дневнике:” Разница была огромна. Если бы я уехал на день раньше, я бы не узнал красоты этого! Мастер три года неустанно говорил мне об этом. Я уставал, но он не уставал никогда — каждый день одно и тоже. Но в этом была моя ошибка. Я был напряжен и все мои усилия были направлены на то, чтобы поразить цель, а он заботился только о том, чтобы я был изящным и естественным. Я был его целью”.

Мастер был счастлив:

— Наконец, через три года тебе удалось сделать это. Герригель ответил:

— Я ничего не старался делать. Я просто смотрел на Вас. Вы учили меня каждый день. Я думал умом: “Как?” Но это не вопрос ума.

Сегодня во мне не было беспокойства, ум безмолствовал. И я впервые увидел Вас — это прекрасно!

Кто-то спросил у Мастера Риндзая:

– Как прийти к познанию Изначального? Риндзай совершал утреннюю прогулку с посохом в

руке. Он поднял посох перед глазами вопрошающего и сказал:

– Наблюдайте! Это посох. Если вы можете его наблюдать, нет никакой нужды никуда идти.

Человек, должно быть, был слегка озадачен. Он посмотрел на посох и спросил:

– Как можно достичь просветления простым наблюдением посоха?

Риндзай сказал:

– Вопрос не в том, что ты наблюдаешь, а в том, что ты наблюдаешь!

В Японии в воинах воспитывают бдительность, осознанность. Это является основой обучения, все остальное — второстепенно. Искусство фехтования, искусство стрельбы из лука — лишь способы развить бдительность.

О великом Мастере Риндзае рассказывают, что он не всегда добивался успеха в стрельбе из лука. Его стрелы часто пролетали мимо цели. А он был известен, как один из величайших лучников. Когда спрашивали:

— Почему он считается великим лучником?

Его ученики отвечали:

– Это не конечная цель, это начало. Мы не имеем отношения к стреле, достигающей цели, мы имеем отношение к стреле, начинающей свой путь.

Среди учеников Риндзая был известный лучник. Ежедневно он учился стрелять из лука и все его стрелы попадали точно в цель. Риндзай говорил ему:

– Нет, это неудача. Технически стрела вылетает правильно, но ты не весь здесь. Ты теряешь бдительность в своем сне.

Однажды Риндзаю доложили, что к ним пришел неизвестный Мастер, который демонстрирует величайшее искусство стрельбы из лука. Риндзай пошел посмотреть. И действительно, человек поражал своим мастерством.

Когда он прицелился и натянул тетиву, на его локоть поставили чашку с водой и он начал стрелять. Когда первая стрела поразила цель, вторая уже была в тетиве, и за ней сразу последовала третья. Сам он при этом даже не шелохнулся.

Мастер, посмотрев на это, сказал: – Техника твоей стрельбы хороша, но это всего лишь техника. Ты выглядишь как статуя только снаружи. Пойдем сейчас на высокую гору, встанем на скалу, выступающую над пропастью, и тогда ты будешь стрелять.

Они взобрались на гору. Стоя на скале, выступающей над пропастью тысячу метров глубиной, Учитель отступил назад, пока одна треть его ступней не повисла над пропастью. Потом он предложил встать лучнику рядом и стрелять. Тот подошел, взглянул вниз, ноги его задрожали, лицо побледнело.

Мастер, продолжая стоять над пропастью, сказал:

— Совершенный человек поднимается над голубым небом, ныряет в желтый источник или странствует во всех восьми пределах мира, и в его душе нет признаков изменения. Но ты был обманут признаками дрожи, твои глаза ошеломлены. И ты надеешься поразить Цель?

К одному очень старому Учителю пришел принц и сказал:

– Меня послан отец. Он стар и не проживет долго. Он послал к Вам со срочной просьбой — подготовить меня, пока он жив. Ему хотелось бы увидеть меня с вашими рекомендациями. Я прекрасно владею многими боевыми искусствами: был на войне, имею награды. Еще я закончил университет с отличием. Когда я вернулся к отцу и сказал: “Я готов”, он ответил: “Нет, ты еще не готов, потому что упущена основная вещь. Ты должен пойти к одному Учителю, чтобы научиться у него медитации. Это даст возможность объединить всю твою предыдущую подготовку. Пока ты не преуспеешь в этом, я не могу доверить тебе государство”. И он назвал Ваше имя.

Помолчав некоторое время, принц добавил:

— Я готов выполнять все Ваши указания, но, торопитесь!

Учитель сказал:

– Мое первое требование в том, чтобы меня не связывали временем. Все зависит от Вас. Я буду стараться как можно лучше, ведь у меня тоже не так много времени. Я уже стар и не собирался брать учеников, но Вас послал император, он мой старый друг, мы с ним учились медитации у одного Мастера. Я не могу отказать ему. Ваше обучение начнется прямо сейчас.

Принц спросил:

— Что мне нужно делать?

Старый Учитель сказал:

– Вы будете делать самые обычные вещи: убирать, готовить, носить воду, рубить дрова. Но помните, я могу в любой момент ударить Вас сзади, так что оставайтесь бдительным.

Принц не ожидал такого поворота, он пожал плечами и сказал:

— Что же это за обучение? Но раз отец послал меня к Вам, значит, все правильно.

И его непрерывно били. Старик был по-настоящему великим, опытным человеком. Он подходил бесшумно, его шагов не было слышно. Неожиданно он выпрыгивал из ниоткуда и больно бил.

Через 15 дней, все тело принца болело от побоев, но он был счастлив, потому что научился слышать шаги своего Учителя. Его сознательность возросла. Он рубил дрова, но его мысли были сконцентрированы на старике: “Откуда он появится и как себя защищать?”

Старик старался ударить его, а принц лишь перехватывал его бамбуковую палку. В таких условиях его осознанность должна была возрастать. Через три месяца старик уже не мог ни разу за целый день нанести удар. Принц был очень счастлив. Он думал: “Насталвеликий день!” Он радовался своему телу, тому, как оно крепло под ударами. Теперь он понимал, что обрел некую силу, которой у него не было никогда раньше. Иногда, чувствуя, что старик подкрадывается, он кричал из своей комнаты: “И не пытайтесь. Я бдителен!”

Но на этом воспитание бдительности не закончилось. Однажды старик позвал его к себе и сказал:

– Теперь начинается вторая ступень. До этого я бил тебя бамбуковой палкой. Начиная с завтрашнего дня я буду бить тебя настоящим мечом!

Он вынул свой меч и сказал:

— Вот мой меч, посмотри на него. Следи за ним!Теперь он будет следовать за тобой постоянно.

Это уже были не шутки, а вопрос жизни и смерти.

Осознанность принца перед лицом настоящей опасности возросла как столб света. Итак, старик начал пытаться ударить его, но не смог этого сделать на протяжении трех месяцев. Иногда, сидя в медитации, с закрытыми глазами, он чувствовал, как учитель подходил сзади, чтобы нанести удар, и, когда тот замахивался, он отпрыгивал в сторону, спасая себя.

Наступил день, когда Учитель снова позвал его и сказал:

— Я счастлив. Вторая часть обучения закончена. Принц ответил:

— Я тоже счастлив и бесконечно благодарен Вам. Я и не подозревал, что во мне есть такие способности. Даже малейший ветерок не может пронестись мимо меня, чтобы я не заметил его. Ни одна мысль не промелькнет в моем сознании бесконтрольно, и я счастлив, что еще есть чему учиться. Сначала я сомневался и пришел сюда только потому, что меня послал отец. Но теперь я сам хочу учиться и больше не думаю ни о своем отце, ни о царстве, ни о чем другом. Все, о чем я думаю, так это как подвести мое сознание к его высочайшей вершине, и все это из-за той радости, которую я познал и о которой даже не подозревал и не мог мечтать. Так что давайте начнем третий этап.

Учитель сказал:

– Третий этап такой: я буду бить тебя настоящим мечом ночью, когда ты спишь. Принц сказал:

— Хорошо.

Учитель пытался ударить принца, но в тот момент, когда он входил в его комнату, тот просыпался. Он начал видеть себя спящим со стороны. Засыпая, он наблюдал за тем, как сон наваливается на него и овладевает телом. Поворачиваясь во сне, он видел со стороны, как его тело поворачивается с одного бока на другой.

Три месяца Учитель пытался нанести удар, но не смог. Осознанность ученика стала абсолютной. Однажды Учитель позвал принца, обнял его и передал свой меч, сказав:

— Вот тебе моя рекомендация. Твой отец поймет, потому что он знает, что это меч нашего Учителя. Теперь ты можешь владеть им, потому что ты достиг высшего состояния осознанности; потребность в мече осталась далеко позади.

Монахине Эсюн было уже за шестьдесят, когда она собралась оставить этот мир. Она попросила монахов сложить во дворе погребальный костер.

Твердо усевшись посреди деревянной пирамиды, она подожгла ее вокруг себя.

— О сестра, — воскликнул один из монахов, — тебе горячо?

— Это может тревожить лишь такого болвана, как ты, — ответила Эсюн.

Пламя поднялось и она отошла.

Мастер Фугай был прекрасным художником. Он считался мудрым и великодушным. Но он был также

суров по отношению к себе и к ученикам. Говорят, что Мастер Фугай встретил свой конец необычным образом.

Почувствовав, что пришел его последний день, он быстро выкопал яму, забрался в нее и приказал землекопу засыпать его землей.

Потрясенный человек убежал. Когда он вернулся обратно с людьми, то они обнаружили Мастера стоящим в яме с большим достоинством мертвым.

Кэйчу был знаменитым учителем дзэн и возглавлял главный храм в Киото. Однажды слуга принес ему визитную карточку и сказал, что этот человек желает видеть его. Кэйчу прочел на карточке: “Китагаки, губернатор Киото”.

— Скажи ему, — обратился он к слуге, — что я не могу принять его.

Слуга отнес визитку обратно и, извинившись, передал слова Мастера.

– Это моя ошибка, — сказал губернатор и зачеркнул карандашом слова “губернатор Киото”. — Попроси-ка своего учителя еще раз.

— А, так это Китагаки? — воскликнул Мастер, увидев карточку — Я хочу видеть этого человека.

Два монаха шли из одного монастыря в другой. На пути им предстояло перейти вброд бурную речку. Когда они подошли к броду, к ним обратилась девушка с просьбой помочь ей переправиться. Один из монахов молча поднял девушку на руки и перенес на ту сторону реки, второй отнесся к такому поступку неодобрительно. Перебравшись через реку, они зашагали своей дорогой.

Часа через два второй монах, обратившись к своему спутнику, сказал:

– Все-таки ты поступил неправильно. Писания запрещают нам прикасаться к женщинам, а тем более брать их на руки. Ты не должен был так поступать.

Второй монах ответил;

– Я перенес ее на другой берег за одну минуту и сразу же забыл об этом. Ты же все еще несешь ее в своих мыслях.

 Дзэн-буддизм развивался параллельно с традиционным буддизмом. Между ними нет явных различий. В основе их лежит учение Будды о четырех святых истинах. Но отличие все же есть. Оно едва уловимо, как красота, которая пронизывает произведения искусства и очаровывает своим присутствием. Невозможно определить словами понятие “дзэн”, также, как невозможно определить словами понятие “красота”. Мастера дзэн стремились к тому, чтобы мысль ученика стала более тонкой и искрометной. Это достигается, когда ученик находится в состоянии постоянной медитации. Например, в чем различие между понятиями: быть одним, но не одиноким; совершать действия, но не быть деятельным; быть смиренным, но не смирным? Как совместить смирение и достоинство? В чем разница между понятиями: удовольствие и блаженство? Удовольствие — это половинчатое понятие, имеющее свою противоположность — страдание. Блаженство же самодостаточно.

Будда настаивал на том, чтобы его ученики не мыслили двойственными категориями. И если ученик был не в состоянии мыслить целостно, его отстраняли от дальнейшего обучения.

Чтобы понять, как развивался ведический поток в дальнейшем и складывались нравственно-этические приоритеты народов Индии, совершим путешествие в те далекие времена, когда произошло разделение между протоиранцами (более древними носителями вед) и индоарьями — новой нарождающейся кастой жрецов. Размежевание произошло на рубеже Ш-П тыс. до н.э. и суть его заключалась в следующем.

Жрецы Арианы считали, что их основная миссия заключается в воспитании высоко-нравственной личности; поэтому человека необходимо учить “благим мыслям, благим словам, благим делам”, т.е. прежде всего он должен постичь суть действия этой божественной триады в своей жизни, на практике; высшие же приоритеты ведической религии должны быть завуалированы, ибо только достигший высокого уровня сознания сможет открыть и постичь их эзотерическую суть.

Жрецы Индии полагали, что, прежде всего, необходимо определить высшие божественные понятия ( Брама, Абсолют, Атман и т.д.); смысл жизни заключается в устремлении к их постижению, в познании

самого себя. Материальному же миру отводилась второстепенная роль.

Эти положения и определили все дальнейшее духовное и социальное развитие народов Индии и Арианы (Ирана).

Индуизм сформировался в результате развития ведической религии, брахманизма и процесса их дальнейшей ассимиляции с народными верованиями в 1 в.н.э.[14]

Рождение брахманизма приходится на 9-7 вв. до н.э., время непрекращающегося духовного поиска браминов, суть которого заключается в тезисе: “Мысль стремится к постижению “жизненного сока вещей”, также как и “жизненного сока” самого “жизненного сока”(Упанишады)

Опираясь на древние верования ведической эпохи, расширяя рамки своего сознания в постоянном поиске, молитвах, жертвоприношениях и медитациях, проникая сквозь нагромождения фантазий доарийских культов, брамины открыли новый идеал, высшее божество, Творца мира, Создателя Вселенной – Браму.

Прообразом Брамы в ведах был Праджапати -“существовавший прежде всех богов и всех существ, творец миров, бывший вначале один и взывавший: “Стать бы мне множеством, пойти бы мне в расплод” (Ригведа).

Но брахманизм дает нам более цельное, всеобъемлющее понятие Единого сущего: “Брама — это высшая объективная реальность, Абсолют, творческое начало, в котором все возникает, существует и прекращает свое существование” (Брахманы).

Это было время усиленной литературной деятельности браминов (10-7 вв.до н.э), давшей множество священных книг индуизма — Брахманы, Упанишады, Араниака.

И если в Брахманах излагались дополнительные описания и толкования ритуалов ведической религии, то в Упанишадах (“сокровенное знание”) -практические цели достижения духовного “освобождения”. Стержневая мысль Упанишад — тождественность Брахмана и Атмана.

Мы подошли ко второму основному понятию брахманизма — Атману. Впервые оно встречается в “Брахмане ста стезей” как субъект, в котором находят опору и основание все жизненные силы человека ( т.е. высшее психическое существо человека, его душа): “Из того, что там (внутри человека) ни будет, прежде всего будет Атман”. В Упанишадах сказано, что “из гимна, изреченного слова и песни сложилась природа Атмана”. “Атман был изначала духообразен; он огляделся вокруг и не увидел ничего, кроме себя, он произнес первое слово АУМ” ( Аз есмь( Я есмь), Аминь, Амен, “I am” и т.д.)- В универсальном значении Атман — всеобщая основа и первопричина, пронизывающая все сущее.

Брахман — это объективная первичная реальность (макрокосм), Атман — субъективное индивидуальное начало (микрокосм); в конечном итоге они тождественны, как капля воды и океан. Из осознания сути природы этих понятий вытекает одна из основных заповедей индуизма — должное почитание Атмана и Брахмана, т.е. субъективного и объективного начал.

К наиболее важным понятиям брахманизма следует отнести понятие карма ( “деяние”, “поступок”, “кара”) — совокупность всех добрых и дурных дел, совершаемых человеком и определяющих его судьбу. Понятие карма отчасти восходит к древне-ведическим представлениям о посмертной судьбе человека: “пути богов” или “пути предков”, определяющих в соответствии с поведением человека его невозвращение или возвращение к земному существованию.

Согласно ранним упанишадам “человек становится добрым от доброго деяния, дурным — от дурного”; “люди сами связывают себя эгоистическими помыслами и делами; действующий же без заинтересованности и стремящийся к постижению высшей реальности, Атмана, способен преодолеть цепь рождений и закон кармы”. Человек, преодолевающий закон кармы, попадает в нирвану — “состояние покоя, свободы и блаженства”. Считается, что состояния нирваны можно достичь и при жизни.

Браминами разрабатывалось множество высших идеалов, к познанию которых должен устремиться человек; мы рассмотрели ключевые, которые в большой степени повлияли на формирование нравственно-этических качеств народов Индии.

В 1 в.н.э. брахманизм, слившись с местными до-арийскими культами, породил собственно индуизм, существующий в современное время в виде двух течений: вишнуизма и шиваизма.

В ведической религии бог Вишну — солнечное божество, не игравшее значительной роли; в брахманизме его значение возрастает; в индуизме он -Великий Бог, охранитель. Первостепенное значение бог Вишну занимает в эпосе и пуранах, оформившихся к середине 1 тыс.до н.э. Имя Вишну трактуется как “проникающий во все”, “всеобъемлющий”. Аватарами его ( земными воплощениями) считаются Рама и Кришна.

Основной мотив эпоса об аватарах Вишну — торжество добра над злом; во всех своих проявлениях Вишну олицетворяет энергию, благоустраивающую космос, которая предстает во всевозможных обликах — от неописуемого Абсолюта до личностного бога, к которому человек может испытывать сильную духовную привязанность (бхакти).

Шиваизм распространен, в основном, на востоке и юге Индии, где влияние индоарьев было менее сильным. Шива (др.-инд. “благой”, “приносящий счастье”), был включен в пантеон богов лишь во 2 в. до н.э. Истоки его культа уходят в глубокую древность. В процессе ассимиляции в Шиве синтезировались черты различных арийских и доарийских богов, которые противоречиво переплетаются в его образе. Шива — высшее существо, олицетворяющее созидающие и разрушающие силы в универсуме.

Считается, что Брахма, Вишну и Шива имеют функции, соответственно, создателя, хранителя, разрушителя и образуют триединство (тримурти) (Пураны).

Тысячелетиями складывался менталитет индийского народа на основных понятых ведической религии, брахманизма, индуизма, отражаясь в мифах и легендах. Более же всего понять глубину, красоту и утонченность духовной мысли народов Индии позволяют притчи, возрождающие живые образы Мастеров слова и дающие возможность отыскать в своей душе отклик на происходящие в них события.

Два века спустя после ухода Будды, Александр Македонский завоевал почти всю Азию и подступил к границам Индии. Но он не решался вступить на ее территорию, зная о доблестной армии индусов, на вооружении которой были могучие слоны, обученные сокрушать все на своем пути. На спинах слонов были сделаны удобные корзины, в которых сидели люди, метавшие в противника стрелы и копья.

Правил в то время в Индии благородный император Парас. Александр был наслышан о его благородстве и послал свою возлюбленную на встречу с Парасом.

В Индии есть праздник — день сестры. В этот день, по обычаю, девушка может повязать красную нить вокруг запястья юноши и назвать его своим братом. Он должен коснуться ее стоп и дать клятву защищать ее, как свою сестру. Сестра же обещает молиться за него всю жизнь.

Именно в этот день императору доложили, что известная на весь мир красавица, возлюбленная Александра Македонского, желает встретиться с ним. Он вышел и поприветствовал ее.

В Индии и до сих пор существует этот обычай: гость в доме — Бог в доме.

Он ввел ее во дворец, посадил на трон и учтиво спросил:

— Вы проделали долгий путь. Чем могу служить?

Она сказала:

– Я пришла, потому что хочу просить Вас стать моим братом. У меня нет брата и мне очень бы хотелось, чтобы Вы стали им.

Парас понимал, что это может быть просто интригой, но он поклонился, коснулся ее ног и сказал:

-Если у Вас нет брата, я — Ваш брат!

Она повязала нить вокруг его запястья и обещала всю жизнь молиться о его здравии.

На следующий день Александр перешел в наступление. В сражении Парас убил коня под Александром. Сам он был на боевом слоне. Александр упал. Слон был обучен топтать противника, он уже занес ногу, но Парас, вспомнив о красной нити и о своих обязательствах перед возлюбленной Александра, развернул слона. Он отступил. Таким образом он упустил возможность и потерпел поражение. Его взяли в плен и в цепях привели к Александру. Но его царственный вид, изящество и благородство поразили великого завоевателя. Александр спросил Параса:

– Как бы Вы хотели, чтобы с Вами обращались? Парас ответил:

— Что за вопрос? С императором нужно обращаться, как с императором.

Александр сделал такую запись: “Я никогда не встречал такого человека, как Парас. Он был узником, но как он шел! И как он говорил!”

Александр был поражен, он сказал:

— Снимите с него цепи, даже в цепях он остался императором. Верните ему царство.

Перед тем, как расстаться, Александр спросил его:

– Почему Вы опустили копье, когда я лежал? Еще минута и со мной было бы покончено, или ваш слон мог раздавить меня. Почему Вы этого не сделали?

Парас ответил:

– Не спрашивайте об этом. Вы знаете. Вот красная нить. Вы узнаете ее? Я не могу перешагивать через такие вещи. Ваша возлюбленная — моя сестра, но для Вас нет никакой необходимости чувствовать себя обязанным по отношению ко мне.

Александр спросил Параса:

— У кого Вы учились мудрости? Тот ответил:

— Меня учили голые мудрецы.

Александр захотел их увидеть. Он послал к мудрецам в лес гонца с рассказом о своих подвигах. Мудрецы сказали:

– Неужели Александр не мог добраться до нас без таких хлопот?

Они согласились принять его и ответить на его вопросы.

Александр задал 10 вопросов и получил 10 ответов.

Первый вопрос был такой: кого в мире больше -живых или мертвых? — “Живых, — ответили мудрецы,

— потому что мертвых больше нет”.

Второй вопрос: что кормит больше животных —земля или море? — “Море. Потому что сама земля есть лишь остров в мировом океане””.

Третий вопрос: какое животное самое хитрое? — “То, которое еще не попадалось человеку”.

Четвертый вопрос: зачем вы советовали Парасу бороться со мной? — “Чтобы он со славой жил и со славой умер”.

Пятый вопрос: что было раньше —день или ночь?

– “День был раньше на один день”. (“Трудный ответ!”

— сказал Александр. “На трудный вопрос!” — ответили мудрецы).

Шестой вопрос: как заслужить любовь? — “Будь самым сильным, но не самым страшным”.

Седьмой вопрос: что сильнее — жизнь или смерть?

– “Жизнь; в ней больше страданий”.

Восьмой: когда надо человеку умирать? — “Когда смерть будет для него лучше жизни”.

Два остальных вопроса история не сохранила.

Александр покорил Индию. И вот, собираясь в обратный путь, он вспомнил, что его учитель Аристотель говорил ему: “Наверное, ты привезешь из Индии много подарков. Мне бы хотелось, чтобы ты привез для меня в подарок саньясина, человека, который ради познания самого себя отрекся от жизни мирской”.

Александр прошел через многие земли и всюду спрашивал людей: “Мне хотелось бы увидеть кого-нибудь, кто познал самого себя. Мне не нужны искатели, я хочу видеть того, кто познал”. Все, кого он спрашивал, указывали ему на одного человека, говоря: “На пути, поблизости от гор, на берегу реки, вы найдете старика, который познал самого себя”.

Александр велел своему приближенному военноначальнику с великими почестями привести к нему этого старика.

Когда отряд прибыл в указанное место, они отправились к старейшине и расспросили его о старике. Тот ответил:

— Да, здесь есть саньясин, великий саньясин. Но будет трудно убедить его следовать за вами.

Но солдаты есть солдаты, поэтому они сказали:

— Не беспокойся об этом. Если Александр прикажет, то весь этот город последует за ним.

Придя в указанное место, солдаты увидели саньясина, тот стоял обнаженным на берегу реки. Они сказали:

— Следуй за нами. Александр приглашает тебя быть его гостем. Тебе будут оказаны почести, ты будешь иметь все, что пожелаешь. Александр возьмет тебя с собой в Грецию.

Саньясин возразил:

— Никакая сила в этом мире не заставит меня следовать за собой. Лучше будет, если вы приведете вашего Александра сюда.

Посланный Александром был сам великим военноначальником, но никогда не слышал такого повелительного голоса. Он не решился применить силу. Вернувшись к Александру, он сказал:

— Этот человек высокомерно обошелся со мной, боюсь, с Вами он поступит так же.

Александр возмутился:

– Всякий, кто не окажет мне должного почтения, умрет. Я иду!

Но когда он прибыл на место, его охватил трепет. Саньясин сам обратился к нему. Он сказал:

— Итак, ты — Александр Великий. Я думаю, что всякий, кто называет себя великим, не велик и не может быть таким. Как по твоему?

— Я пришел не спорить, — ответил Александр, — я пришел пригласить тебя.

Старик ответил:

— Я свободен как ветер! Нельзя пригласить ветер. Он дует сам по себе. Если я почувствую, что мне этого хочется, я приду в Грецию, но если я не хочу, никто не может заставить меня.

Александр пришел в ярость. Он выхватил меч и сказал:

– Если ты не пойдешь со мной, я убью тебя! Саньясин ответил:

-Ты немного опоздал. Я уже сам убил себя. Александр сказал:

— Сейчас твоя голова покатится с плеч! Саньясин ответил:

– Ты можешь отрубить мою голову, но ты не можешь убить меня, потому что, когда ты увидишь мою голову падающей на землю, я тоже увижу ее падающей.

Александр не смог убить этого человека. В его дневнике сохранилась запись об этом. Саньясина звали Датдамеш.

Покорив Индию, Александр не пошел дальше. Войско его, отягощенное награбленными богатствами, роптало и требовало возвращения. Обратный путь шел через дикую, выжженную пустыню. Воды не было, вместо нее из Индии взяли с собой несметные запасы вина. Путь войска превратился в пьяное шествие.

С Александром ехал индийский мудрец Калан. Он согласился покинуть родину и стать советником царя. В дороге он заболел и, чтобы избавиться от страданий, решил сжечь себя заживо.

– Калан сильнее меня, — сказал Александр. — Я сражался с царями, а он сражается со смертью.

Перед тем, как взойти на костер, Калан посмотрел Александру в глаза и сказал:

— Мы скоро свидимся.

Слова мудреца оказались пророческими. Александр умирал, не оставив наследника своему безграничному царству. Друзья-военноначальники толпились у его постели. Александр уже почти не мог говорить. Его спросили:

— Кому ты оставляешь царство? Он прошептал губами:

— Достойнейшему. Его спросили:

— Кто будет надгробной жертвой? Он выдохнул:

-Вы.

Пророчество умирающего Александра сбылось. Тридцать дней его тело лежало непогребенным. Полководцы боролись за власть: двадцать лет по всем землям и морям от Афин до Вавилона не утихали войны.

Богатства Индии не давали покоя многим завоевателям. Одним из них был Махмуд Газнави. Он атаковал Индию восемнадцать раз и восемнадцать раз терпел поражение.

Когда он потерпел поражение в очередной раз, то укрылся в пещере, как побитая собака. Сидя там, обдумывая свое положение, он обратил внимание на паука, плетущего свою паутину.

Махмуд начал наблюдать за его действиями. Шел дождь, паук пытался прикрепить паутину, но срывался и падал вниз. Он падал ровно восемнадцать раз, а на девятнадцатый добился успеха.

Махмуд неожиданно воспрял духом, ему показалось, что это знак судьбы. Он уже обдумывал, как бесславно вернется. Каждый раз он терпел поражение. Тысячи его воинов погибли из-за его неумелого руководства.

Притхвирджай Чаухан, который стоял на границе, был правителем приграничной области Индии.

Махмуд был царем в своей стране, у него не было повода вторгаться в Индию.

Притхвирджай Чаухан восемнадцать раз нанес поражение Махмуду: ему советовали пойти дальше и добить врага в его логове. Ему говорили, что тот снова соберет войско и неожиданно нападет, поэтому врага надо добить.

Но Притхвирджай Чаухан был человеком великой гуманности. Он говорил: “Люди, живущие в стране Махмуда, нам не враги, они ни в чем не виноваты. Мое войско не для того, чтобы завоевывать страны. Если он придет еще раз, мы снова его разобьем”.

…Он не ожидал, что Махмуд нападет сразу же после поражения. Индийское войско было распущено. Махмуд напал неожиданно и победил.

Притхвирджай попал в плен и ему, по приказу Махмуда, вырвали оба глаза. Такова была месть за поражения.

Притхвирджай был очень красивым человеком и непревзойденным стрелком из лука. В ожидании казни он и его друг-поэт, который решил разделить с ним судьбу, сидели в тюрьме.

Когда их вывели на площадь, чтобы казнить, поэт обратился к Махмуду с просьбой. Он сказал:

— Притхвирджай — непревзойденный лучник. Позволь ему сделать последний выстрел перед смертью.

Махмуду стало интересно, как слепой будет стрелять, и он велел подать лук со стрелой.

Поэт обратился к Махмуду и тот ответил. В тот же миг стрела, выпущенная на голос Махмуда, поразила его в самое сердце.

Одним из величайших царей в истории человечества был Акбар. За доброжелательство и справедливость к людям его называли Хранителем человечества. В свое правление он значительно расширил и укрепил Индию как государство.

Часто царь Акбар объезжал свою столицу, по обычаю того времени, в богатой карете с упряжкой из восьми лошадей. Герольды и телохранители трубили о его приближении по, всем городским кварталам. Наперекор всей этой помпезности и торжественности царь издал строгий указ — останавливаться всякий раз, когда кто-либо из его подданных хочет обратиться к нему лично с жалобой или прошением.

Однажды возничий остановил лошадей, потому что один нищий-калека протянул к нему руки с мольбой о милостыне. Он громко восхвалял царя и восклицал: “Только царь может дать мне счастье!”.

Акбар обратил внимание на то, что неподалеку сидел еще один нищий и, как бы возражая первому громко кричал: “Только Бог может облагодетельствовать человека, только Бог может дать человеку счастье!” Акбар задумался над их словами.

Возвратившись во дворец, он велел испечь каравай хлеба и запечь в нем небольшой слиток золота. На следующий день он специально поехал по этой дороге. Сцена повторилась, и Акбар отдал хлеб тому нищему-калеке, который взывал к милости царя. Второму же нищему он не дал ничего, потому что тот не обращался с просьбой к нему, а взывал только к Богу.

Через некоторое время он снова проезжал по этой улице. Возничий опять остановил лошадей, потому что нищий-калека протягивал руки с мольбой о помощи к царю. Царь вышел из кареты и спросил его:

— Почему ты опять просишь меня о помощи? Разве я не дал тебе каравай хлеба, в котором был слиток золота?

Нищий-калека был удивлен:

— Я не знаю, о каком золоте ты говоришь. Хлеб, который ты дал мне, показался слишком тяжелым, и я решил, что он плохо испечен. Поэтому я отдал его моему соседу-нищему за 10 монет.

Царь посмотрел вокруг. Второго нищего рядом не было. Тогда он велел разузнать, что стало с ним. Когда ему доложили, что нищий отдал хлеб своей жене и та обнаружила в нем золото, купила дом и поправила все дела, Акбар посоветовал другому нищему взывать отныне не к царю, а к Богу, и уповать лишь на Его милость.

В индийской классической музыке известен такой факт, что если поместить ситар (музыкальный инструмент) в пустой комнате в углу, а напротив искусный музыкант-ситарист начнет играть, то другой ситар будет вибрировать с такой же частотой как и первый, повторяя мелодию. Но это происходит только в том случае, если музыкант высокого класса.

Акбар очень заинтересовался, когда услышал об этом; в его свите был великий музыкант по имени Тан-сен. Он был одним из “великой девятки”, которую собрал Акбар в своем дворце. Она называлась “Девять бриллиантов”. Это были девять великих талантов, по одному на каждое проявление жизни. Акбар спросил Тансена:

– Можешь ли ты играть так, чтобы молчащий инструмент ожил?

Тансен ответил:

— У меня получается, но эффект невелик. Акбар спросил:

– Есть ли на свете музыкант, способный играть так? Тансен ответил:

— Да, есть только один человек, это мой учитель. Акбар сказал:

— Почему ты раньше о нем ничего не рассказывал? Я считал тебя непревзойденным музыкантом, а оказывается, есть на свете более великий музыкант. Почему ты скрывал это? Я хочу видеть его. Пригласи его во дворец, мы окажем ему великие почести.

Тансен ответил:

— Я пою и играю потому, что полон желаний и надежд. Вы так много дали мне. Но мои желания не кончаются. Я нахожусь при дворе и в любой момент, когда это понадобится, готов играть и петь — это моя работа. Мой учитель — это явление природы. Его нельзя пригласить, его нельзя заставить петь. Он состоит на службе у вдохновения. Когда оно приходит, он играет и поет. Это стихия, источник. Вы — жаждущий. Вы должны пойти к нему. Вот мой ситар. Мы возьмем его и Вы услышите, как он зазвучит.

Тансен послал узнать, где сейчас живет его учитель. Вечером ему доложили, что он живет на окраине небольшой деревушки в хижине, и начинает петь и играть примерно в три часа утра.

Итак, Акбар и Тансен взяли ситар и отправились в указанное место, сели за хижиной и стали ждать.

В три часа утра Учитель Тансена начал играть и петь. Звали его Харидас. Вероятно, в Индии не было больше такого музыканта.

Как только он начал играть, ситар за хижиной запел. Акбар собственными глазами увидел, как вибрируют струны ситара, откликаясь на звуки инструмента великого музыканта; он слушал и слезы текли из его глаз, Это были слезы радости.

Когда Харидас закончил, они тихонько встали и ушли. Всю дорогу назад они молчали. Акбар был потрясен.

На следующий день Акбар сказал Тансену: – Раньше я думал, что ты непревзойденный музыкант, но теперь я должен сказать тебе: твой учитель — совершенство! Ты зря теряешь время при дворе, а ведь он стар и, возможно, скоро его может не стать. Ты должен находиться около него. Он — великий учитель! Ведь даже мертвый музыкальный инструмент рядом с ним начинает звучать!

Всякого талантливого человека Акбар брал ко двору и щедро одаривал. Великие художники, танцоры, философы блистали в его окружении.

Однажды он беседовал с девятью своими лучшими друзьями. Это были девять самых талантливых творческих людей, А у Акбара были некоторые причуды; он неожиданно мог сделать что-нибудь такое… И, конечно, у царя не спросишь: “Почему?”

Неожиданно он ударил по лицу человека, стоявшего рядом. Это был самый умный человек при дворе. Его звали Бирбал. Бирбал подождал секунду, наверное, думая, что делать; однако, делать что-то было нужно! Он развернулся и дал пощечину человеку, стоящему рядом с ним. Это был один из министров.

Хорошенькое дело! Этот человек не мог понять: “Что происходит? Что это за шутки?”.

Но теперь не о чем было волноваться. Ведь Бирбал “открыл дверь”! Не долго думая, министр влепил по уху следующему. Говорят, что эта пощечина обошла всю столицу.

А ночью Акбара внезапно ударила его собственная жена. Он спросил:

— Что ты делаешь? Она ответила:

— Я не знаю в чем дело, но это происходит по всей столице. Меня тоже сегодня ударила твоя старшая жена. Она старше меня, поэтому я не смогла ответить ей тем же. Кроме тебя мне некого ударить.

— Надо же, — сказал Акбар. — Моя собственная пощечина вернулась ко мне.

Однажды Акбар начертил прямую линию и, обратившись к министрам, сказал:

— Как сделать эту линию короче, не прикасаясь к ней.

Бирбал считался самым мудрым человеком в государстве. Он подошел и начертил рядом с этой линией другую прямую линию, но более длинную, тем самым умали в достоинство первой.

Однажды Акбару из соседнего государства прислали три совершенно одинаковых золотых фигурки. В сопроводительном письме говорилось, что каждая из них имеет свое значение и ценность.

Акбар представил их своим придворным, требуя определить различия.

Придворные мужи взвешивали их, замеряли длину, проверяли пробу золота, но никаких внешних и внутренних отличий не было найдено.

Люди, осмотревшие эти фигурки, только разводили руками, признавая свою беспомощность.

Лишь Бирбал еще не сдавался. Обнаружив в ушах маленькие отверстия, он просунул в них тоненькую золотую проволочку и определил, что у первой фигурки коней проволочки вышел из второго уха, у второй — изо рта, а у третьей — через пупок.

Подумав немного, он сказал:

– Ваше Величество, я думаю, что решение загадки найдено. Первая фигурка похожа на людей, у которых в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Вторая фигурка напоминает человека, который едва дослушав какую-нибудь новость, спешит рассказать ее другим, не утруждая себя подумать. Третья же фигурка во многом схожа с теми, кто запоминает услышанное и старается пропустить это через свое собственное сердце. Эта фигурка наиболее ценная из трех,

Акбар часто приезжал к Мастеру Фариду побеседовать. Люди из деревни, в которой жил Фарид, знали это. Однажды они пришли к Мастеру и сказали:

— Сам император бывает у тебя. Почему бы тебе не попросить его построить в деревне школу или больницу?

Люди в деревне жили бедно и невежественно. Фарид подумал и сказал:

— Хорошо, раз вы так просите, я пойду. Только я не умею просить. Я никогда ничего не просил. Но раз вы так просите, я попробую.

Утром он пришел ко дворцу. Все знали, что Акбар был его последователем, поэтому его немедленно впустили.

Акбар был в своем святилище — маленькой часовеньке, которую он построил своими руками. В ней он обычно молился.

Фарид вошел и, увидев, что Акбар молится, решил подождать. Акбар молился вслух и в конце произнес:

— Боже всемогущий, укрепи мое государство, преумнож мои богатства, рассей моих врагов.

Фарид, услышав это, повернулся, чтобы уйти. Акбар закончил свою молитву, оглянулся и увидел Фарида спускающимся по лестнице. Он спросил:

-Как ты сюда попал? И почему ты уходишь?

Фарид сказал:

— Я пришел к царю, но встретил здесь нищего. И если ты, решая свои проблемы, обращаешься к Богу за помощью, то я подумал, почему бы мне самому не обратиться к Богу? К чему мне посредник?

Эту историю оставил Акбар в своем дневнике и при-

217

писал: “В этот миг я понял: чем бы ты не владел — это не имеет значения, потому что ум продолжает просить еще и еще”.

Однажды Акбар рассказал Фариду историю о двух нищих, которые взывали: один к милости Бога, другой — к милости царя.

Фарид выслушал и высказал мнение, что чаше всего человек сам виноват в своих бедах. Обсудив этот вопрос, они решили провести эксперимент.

Положив на мосту кошелек с золотыми монетами, они велели бедному человеку пройти по нему на другую сторону. Человек прошел, не заметив кошелька с золотом.

Когда на противоположной стороне его спросили, что он видел на мосту, он ответил, что ничего. В тот момент, когда он приблизился к кошельку, что-то заставило его повернуть голову в сторону; что-то на реке привлекло его внимание.

Близ дворца Акбара было красивое озеро, на которое почти каждую весну с юга прилетали белые лебеди и гнездились. Люди их очень любили и ждали. Но иногда эти прекрасные белые птицы улетали гнездиться на высокогорные озера. Тогда люди грустили и считалось, что год будет неудачным. Поэтому их прилет ждали с нетерпением.

Однажды Акбар сказал Фариду:

— В знак нашей любви и расположения к лебедям я приказал этой ночью наполнить озеро молоком. Каждый крестьянин из окрестных деревень должен принести ведро молока.

Фарид сказал:

– Интересная затея. Посмотрим, что из нее получится!

На следующее утро Акбар приехал к Фариду с известием, что озеро полно воды. Каждый крестьянин вместо молока ночью вылил в озеро ведро воды.

— Для меня это полная неожиданность! Этот факт свидетельствует о том, что я не знаю свой народ, — сказал Акбар.

Фарид рассмеялся и сказал:

– Каждый крестьянин подумал: “Если все выльют по ведру молока, а я вылью ведро воды, то никто этого не заметит. Одно ведро воды растворится в озере молока без следа”. Но беда в том, что так подумал каждый крестьянин! Таково человеческое мышление. Оно вытекает из двойственной природы: хорошо — плохо, выгодно — невыгодно, лучше — хуже. Твой указ свидетельствует о том, что и твое мышление подчинено двойственности. Подумай об этом!

Ученики спросили Фарида: “Что есть судьба?”

— Бесконечная последовательность взаимосвязанных событий, причем каждое влияет на другое.

— А я верю в причину и следствие, — сказал один из учеников.

— Очень хорошо, — сказал Мастер. — Вчера на площади повесили человека, совершившего убийство. В том ли причина, что кто-то дал ему серебряную монету и он купил нож, которым совершил преступление; или в том, что кто-то увидел, как он совершал его; или в том, что никто не остановил его? Или в том, что у него плохая наследственность?

Однажды вечером, после жаркого дня, шейх Фарид отправился на реку. К нему подошел молодой человек и спросил:

– Как найти Бога?

Фарид схватил его за шиворот и с силой окунул в воду с головой. Тот пытался вырваться, но Мастер держал его крепко.

Когда наступил критический момент, молодой человек, отчаянно сопротивляясь, вырвался. Тяжело дыша, он закричал:

— Зачем Вы это сделали?

— Когда ты захочешь найти Бога также сильно, как хотел дышать, — ответил Фарид, — только тогда ты сможешь найти Его.

Ученики спросили однажды Фарида:

— Говорят, что Иисус не испытывал физической боли на кресте, когда его распинали. Как это может быть? Говорят, когда Мансуру отрубили руки и ноги, он улыбался. Когда ему выкололи глаза, то на его лице не отразилось ни каких мук боли. Как это возможно?

Фарид сорвал с дерева зеленый орех, протянул его ученику и сказал:

– Расколите орех так, чтобы не повредить сердцевины.

Ученик ответил, что это невозможно. Фарид спросил:

— А у спелого ореха возможно отделить скорлупу, не повредив ядро?

— Со спелым орехом нет никаких проблем, — ответил ученик.

– Все правильно, — сказал Фарид. — Но ведь ты сам дал ответ на свой вопрос. У большинства людей душа полностью срослась с телом. Если наносят раны телу, то ранят и душу. Но есть и другие люди; их душа настолько свободна, что имеет тело, как оболочку. Повреждая их тело, невозможно нанести урон их душам. Иисус и Мансур были людьми, подобными спелому ореху.

Во время своего паломничества Фарид должен был проходить через Магахар, где жил Кабир, великий Мастер и выдающийся поэт Индии. Его спутники уговаривали посетить Кабира.

— Давайте проведем день-два в ашраме Сага! — говорили они. — Мы многое получим, слушая вашу беседу. Это данная Богом возможность и мы не хотим упустить ее!

— Ну хорошо, мы посетим Кабира, раз вы так просите. Но вот беседы я не могу вам обещать, — отвечал Фарид.

Кабиру было известно о приближении Фарида. И ученики Кабира также настаивали на их встрече. Тогда Кабир послал приглашение Фариду посетить его ашрам и отдохнуть.

В назначенный день Кабир вышел на площадь деревни, чтобы приветствовать гостя.

Двое встретились! Они обнялись, долго смотрели в глаза друг другу и слезы текли у них по щекам. Они сели в тени под деревом. Их ученики расположились поблизости, чтобы не пропустить ни единого слова мудрости. Ученики ждали этой минуты, готовились, предвкушая удовольствие.

Но беседы не было… так прошел день, затем второй. И вот настало время прощаться. Ученики были разочарованы: двое просто сидели, смотрели друг на друга и смеялись.

Кабир проводил гостей за деревню. Они обнялись и расстались, не сказав друг другу ни слова.

Когда они расстались, один ученик спросил Кабира:

– Почему вы молчали? Кабир ответил:

– Но о чем говорить? У нас нет вопросов, есть только ответы. Он также как и я пришел к своему источнику.

Ученики спросили:

— А почему вы тогда смеялись?

Кабир ответил:

– Мы смеялись над вами. Как только мы видели, что один из вас терял терпение, мы начинали смеяться и это охлаждало вас.

В Магахар Кабир переехал только на старости лет. А всю свою жизнь он провел в Бенаресе. Этот город считается самым святым для индусов и одним из самых древних городов мира. Невозможно найти ни одного священного писания, каким бы оно не было древним, чтобы там не упоминался этот город. Казалось, что он существовал всегда. В этом городе время от времени собирался Великий совет индусов.

Однажды Кабира попросили возглавить его. Он пытался отказываться, мотивируя тем, что никогда не читал священных писаний. Ему отвечали:

– Тебе и не надо ничего читать. Тебе не надо ничего говорить. Достаточно твоего присутствия. Оно сделает нас мудрыми.

Кабир не принадлежал ни к одной религии. Однажды, когда муэдзин громко взывал к Богу с минарета, Кабир спросил:

— Разве ваш Бог глухой?

Но никто никогда не обижался на него. Мусульмане считали его своим, индуисты — своим, суфии -своим.

Рожден он был в мусульманской семье, а воспитывался индусским монахом, нашедшим его рано утром на берегу Ганга. Когда это произошло, была темная ночь. Очевидно родители мальчика голодали и оставили его в надежде, что какой-нибудь добрый человек найдет его и приютит.

Как говорится: пути господни неисповедимы.

Монах принес его в свой ашрам. Многие пытались убедить его, что это нехорошо:

— Мы не знаем, к какой касте относится этот ребенок, а ведь ты брамин и твои ученики — брамины; может получиться никому ненужный скандал. Он наверняка из касты неприкасаемых.

Раманада, так звали монаха, ответил: – Это не имеет значения. Куда же я дену бедного ребенка? Если кому-то это не нравится, пусть уходит.

Он был смелым человеком. Многие ученики покинули его, но Раманаду не очень волновало, что о нем говорят люди; он начал воспитывать ребенка.

Кабир был не очень маленьким. Когда Раманада нашел его, тот сказал ему свое имя. Он знал несколько слов, но не знал имен отца и матери.

Спустя годы Раманада, уже будучи престарелым человеком, сказал:

— Я ничего не потерял. Все эти ученики и ученые мужи не стоят одного Кабира. Да, я потерял приверженцев. Меня стали сторониться, но я не мог поступить иначе. И я счастлив.

Мальчик вырос и о нем начали говорить. К нему потянулись со всех концов света: мусульмане, индусы, суфии. Все его любили и почитали, как своего святого.

Всю свою жизнь Кабир прожил в Бенаресе. Индусы верят, что если умереть в Бенаресе, то обязательно вознесешься на небеса. Поэтому люди специально приезжали умирать в этот город.

Когда Кабир стал старым и больным, он попросил своих учеников перевезти его в Магахар.

Магахар — это небольшая бедная деревня на противоположном берегу Ганга. Существовало предубеждение, что все, кто умирает в этом месте, попадают прямо в ад. Наверное, потому что он противоположен Бенаресу. Кабир сказал:

— Я хочу перебраться в Магахар. Его ученики заволновались:

— Вы сошли с ума! Он настаивал:

— Думайте, что хотите, но я не хочу умирать в Бенаресе, так как, если я умру здесь и попаду в рай, то какое уважение достанется мне? Уважение достанется Бенаресу. Я же собираюсь умереть в Магахаре и хочу посмотреть, как меня сумеют направить в ад.

Кабир настоял на своем и ученики перевезли его в лодке на противоположную сторону. Несколько лет он прожил со своими учениками в Магахаре и умер там. Он был единственным человеком, который специально приехал умирать в Магахар.

После этого случая предубеждение о Магахаре перестало существовать. Это был последний акт сострадания Кабира к людям. Несчастные люди, жители Магахара, были освобождены от многовековой глупости. И теперь именно Магахар считается святым местом, и каждый год почти все население Бенареса переправляется туда на лодках, чтобы отдать дань уважения Кабиру На его могильной плите написаны такие слова: “Я отправляюсь в рай прямо из Магахара”.

После Кабира остались песни, потрясающе прекрасные песни. Он не был ни философом ни теоретиком. Он не создавал систем, ему не были интересны священные писания. Весь его интерес был сосредоточен на том, как “расцвести” человеку.

Кабир — великий человек, утверждающий жизнь. Он любил, у него была жена, двое детей, дом. И тем не менее он являлся одним из величайших искателей в мире. Он жил в миру и оставался незатронутым миром. В этом его красота.

Когда он умер, среди его учеников произошел спор. На его тело претендовали и мусульмане и индусы. Об этом есть прекрасная притча.

Кабир оставил завещание. Он знал, что случится именно так. Люди глупы: будучи не в состоянии принять в наследство живую красоту, они будут спорить из-за останков.

Завещание гласило: ” Если случится какой-нибудь конфликт, просто закройте мое тело покрывалом и ждите. Решение придет!”.

Так и сделали; индуисты начали молиться и мусульмане начали молиться. Через некоторое время покрывало было убрано, но тело Кабира исчезло. Там были только цветы! И тогда они поделили цветы между собой.

О Друг! Надейся на Него, пока ты жив!

Познай Его, пока ты жив; пойми, пока ты жив :

поскольку в жизни есть освобожденье.

Если твои оковы не разбиты при жизни,

что за надежда на освобожденье в смерти?

Это ничто иное, как пустые мечтания,

что душа объединится с Ним, когда уйдет из тела.

Коль найден Он сейчас, Он найден и потом.

А если нет, то предначертано судьбой попасть

нам в город мертвых.

И если ты союз сейчас имеешь,

то будет Он с тобой и после.

Омойся в Истине, познай ты истинного Гуру.

уверуй в истинное Имя!

Кабир сказал: “Это Дух поиска, который помогает;

Я — раб этого Духа поиска”.

Своего сына Кабир назвал Камаль, что означает “Чудо”. Перед смертью он позвал его и прочитал ему свои ранние стихи. Они поистине прекрасны!

О друг мой, возлюбленный мой, я пустился в Путь — искать самого Себя.

Но случилось нечто странное.

Вместо того, чтобы найти себя, я исчез — также как капля исчезает в океане.

Капля упала в океан. Возможно ли найти эту каплю вновь?

Прочитав стихи, он сказал:

– Прежде, чем я уйду из этой жизни, ты должен исправить одно из моих стихотворений. Я написал: капля упала в океан. Ты должен изменить это. Просто переставь слова: океан упал в каплю. Потому что теперь я познал это с другой стороны. Мой первый опыт был на этом берегу. Теперь я говорю с другого берега, из запредельного! Я понял: не капля упала в океан; это океан упал в каплю.

Камаль сказал:

— Я уже думал об этом.

И он показал свои записи, в которых эта строка была подчеркнута.

Кабир сказал:

-Ты действительно “Чудо”! Это удивительно, но ты понял это раньше меня!

Камаль был необыкновенным человеком. Еще юношей он ставил отца в тупик своими вопросами. И часто это происходило в присутствии сотен последователей Кабира. Это иногда раздражало.

Однажды Кабир так разгневался, что сказал сыну:

– Моя семья заканчивается на мне.

Это случилось после того, как он узнал, что Камаль берет у людей деньги и подарки.

Кабир всю жизнь работал ткачем и, даже став просветленным Мастером, продолжал ткать и никогда не брал у людей никаких подношений.

Камаль ответил возмущенному Кабиру:

— Если твоя семья заканчивается на тебе, то моя семья начинается на мне.

Он ушел и построил хижину напротив дома отца.

Ум человека постоянно сравнивает и оценивает. Он так устроен. Комплекс неполноценности или мания величия возникают как следствие и, развиваясь, порождают все человеческие проблемы и страдания.

Поэтом у разумный человек, стремящийся к свободе и просветлению, должен перестать оценивать и судить. Но даже святой человек, ни к чему не привязанный и просветленный, в тайниках своей души может иметь тончайшее эго.

В этой притче сын Кабира создает условия, которые провоцируют отца и показывают ему тончайшую привязанность.

Император Бенареса был приверженцем Кабира и часто посещал его.

Однажды он пришел и, не встретив Камаля, спросил:

— Где твой сын? Почему я не вижу его? Кабир ответил:

– Это печальная история. Я так рассердился и резко выговорил ему, что он ушел отменяй построил хижину напротив.

Император спросил:

– Что же случилось? Почему ты вдруг рассердился?

Кабир ответил:

— Люди приходят ко мне с деньгами, алмазами и изумрудами, но они мне не нужны, я отказываюсь от них, а он сидит рядом со мной и говорит: “Хорошо, если он отказывается, давайте их мне”.

Он сидит рядом со мной и собирает эти подарки! Я сказал ему, что это неправильно, но он заявил: “Не приказывай мне! Я не твой ученик, я твой сын! Я сам знаю, что хорошо и что плохо. Если ты просветленный Мастер, то почему такая мелочь беспокоит тебя? Тебя не должно волновать несовершенство других!” Император сказал:

– Это на него не похоже. Я поговорю с ним.

Он пошел к Камалю. Они долго беседовали и перед уходом император сказал: “Я хочу подарить тебе этот алмаз. Это очень редкий и дорогой камень!”

Камаль поблагодарил его и сказал:

– Заложи его в крышу моей хижины. Император засунул алмаз в полый бамбук над входом и уехал.

Через месяц он вновь навестил Камаля и спросил:

– Тебе понравился мой подарок? Тот ответил:

– Честно говоря, я забыл о нем. Посмотри, пожалуйста, лежит ли он там. где ты его оставил? У меня не было возможности взглянуть на него. Я смотрю внутрь себя.

Император нашел алмаз там, где оставил. Он пошел к Кабиру и сказал:

– Ты ошибаешься. Твой сын на самом деле “Чудо”! Его не интересует богатство.

В конце концов Кабиру пришлось отправиться в хижину Камаля и просить его:

– Прости меня. Я ошибался. Ты просто испытывал меня: рассержусь я или нет. И я действительно рассердился, полагая, что в тебе проявляется жадность.

Камаль сказал:

— Я — твоя кровь, твоя плоть, твоя сущность. Как ты мог вообразить, что я жадничаю? Вероятно, жадность есть в тебе, если тебя это рассердило.

Кабир заглянул в себя и согласился с Камалем:

– Наверное, ты прав. Моя заинтересованность и злость на то, что ты собираешь деньги, демонстрирует не твою жадность, а мою. И к тому же — мой гнев. Прошу тебя, прости и возвращайся.

И Камаль вернулся в семью.

Он был преемником Кабира и не менее великим и осознающим. Но, как ни странно, помнят именно Кабира.

Он организовал религию своих последователей -Путь Кабира.

У Камаля не было ничего. Он не создал никакого движения. Несмотря на то, что тысячи людей слушали его, он оставался только другом. Он помогал людям, делился с ними своим светом, но никогда не давал никаких ритуалов, никаких заповедей, никаких принципов движения. В этом его величие! Потому что Мастер, дающий учение, неизбежно отступает от центра Истины.

Тысячи Мастеров приходили на Землю и своим светом усиливали Поток Жизни. И лишь имена некоторых из них сохранились в истории.

В Индии, близ Джабалпура, среди холмов, стоит прекрасный храм. Построен он на средства очень бедной одинокой женщины, которая молола зерно, вращая мельничный жернов, и этим зарабатывала себе на пропитание. Целыми днями она молола чужое зерно и в течение всей жизни сумела скопить достаточно денег, чтобы построить небольшой, но очень красивый храм на холме.

Самая верхняя часть храма называется кайлас; он изготавливается из золота. В память об этой женщине вместо кайласа люди водрузили ее маленький жернов, состоящий из двух камней.

С тех пор прошло много веков. Вокруг выросли новые храмы больших размеров. Но этот храм остается центральным и ежегодно в память о той женщине здесь устраиваются ярмарки.

Люди любят этот храм, потому что это действительно чудо: беднейшая из бедных смогла выстроить этот мраморный храм.

Великий мистик Нагарджуна путешествовал. Император был поклонником Нагарджуны и подарил ему золотую чашу для подаяния. Она была очень дорогой, а Нагарджуна был полуголым странником.

Мимо него проходил вор, он не мог поверить своим глазам: столь драгоценная вещь находится у такого нищего человека! И вор пошел за ним.

Нагарджуна остановился на ночь в полуразрушенном монастыре. Вор обрадовался такой удаче и подумал:

– Ночью, когда он уснет, я подойду и возьму чашу без всякого труда.

И он спрятался за стеной.

Нагарджуна почувствовал и понял, что хочет сделать этот человек. Он вышел и сказал:

– Ты уж лучше возьми эту чашу сразу, чтобы я мог спокойно заснуть. Я бы не хотел делать тебя вором, поэтому я подумал и решил подарить ее тебе. Все равно ты ее заберешь, так почему не подарить ее тебе? Возьми подарок!

Вор не ожидал такого поворота событий. Он подошел и склонился к ногам Нагарджуны. Тот сказал:

– Теперь ты можешь уйти, потому что у меня больше ничего нет. Радуйся и оставь меня в покое.

Но вор сказал:

— Подожди, святой человек. Я тоже хотел бы стать таким же непривязанным к вещам. Ты заставил меня почувствовать себя таким жалким. Есть ли путь, идя по которому я смогу достичь вершины осознания?

Нагарджуна ответил:

—Да, есть такой путь!

Вор сказал:

– Только не говори, что сначала я должен бросить воровать. Потому что, куда бы я ни пошел, а я ходил ко многим святым и мистикам, они все говорили: “Сначала прекрати воровать”. Я пробовал, но я не могу выполнить это условие.

Нагарджуна сказал:

– Видимо, ты еще не встречал настоящего мистика. Ты, должно быть, встречал бывших воров. Иначе, почему кто-то должен беспокоиться о том, что ты вор? Будь вором! Это не мое дело. Меня это не волнует. Только одно требуется от тебя: иди и делай то, что ты делаешь, но делай это сознательно. Не делай ничего механически. Осознавай то, что ты делаешь.

Вор сказал:

— На это я согласен. Я попробую. Нагарджуна ответил:

— Я подожду тебя здесь, в этом монастыре, пятнадцать дней. Ты можешь прийти и рассказать мне обо всем.

На десятый день вор пришел и сказал:

– Ты хитрый! Я попробовал и мне повезло. Я проник в один дом. Там были богатства. Помня мое обещание, я оставался осознающим и на меня нисходило такое спокойствие и безразличие, что мне не хотелось воровать, я не мог уносить веши с собой.

Нагарджуна сказал:

– Это то, что ты должен был понять. Теперь все зависит от твоего выбора. Ты можешь не принять осознание и остаться вором, либо ты можешь принять осознание и стать другим человеком. Продолжай воровать, если ты сможешь это делать с осознанием. Тогда я за тебя спокоен.

Вор сказал:

— Но ведь это невозможно. Я пробовал. Если я осознаю, я не могу украсть. — И он добавил:

– Вообще-то, ты меня поймал, Я уже не смогу расстаться с этим осознанием. Я почувствовал его вкус.

Один человек пришел к святому Раманудже и сказал:

— Я хотел бы найти путь к Богу. Помоги мне. Рамануджа ответил:

— Скажи мне сначала, любил ли ты кого-нибудь? Человек ответил:

— Я не интересуюсь мирскими делами, любовью и прочим. Я хочу прийти к Богу-

Рамануджа сказал:

– Подумай еще раз, пожалуйста, любил ли ты в своей жизни женщину, ребенка или хотя бы кого-нибудь?

Человек ответил:

— Я ведь уже сказал тебе, что я человек религиозный, я не обычный мирянин. Я никого не любил.

Раманужда стал грустным, слезы появились на его глазах, и он сказал:

– Тогда это невозможно. Сначала ты должен кого-нибудь полюбить. Это будет первая ступенька к Богу. Ты спрашиваешь про последнюю ступеньку, а сам еще не ступил на первую. Иди и полюби кого-нибудь!

Нанак, основатель сикхизма, был простым и красивым человеком. У него был всего один ученик, которого он никогда ничему не учил. Он просто вдохновенно пел, а ученик подпевал ему и играл на простом музыкальном инструменте.

Рассказывают такую историю. Однажды Нанак отправился путешествовать. Он обошел Аравию и добрался до Мекки, где хранится святыня мусульман — черный камень Кааба.

Было уже поздно. Нанак помолился и прилег отдохнуть. Но к нему подошли хранители святыни и сказали, что такое поведение кажется им невероятным:

— Вы пришли из Индии, где люди знают, как быть уважительными. Вы легли ногами в сторону нашего священного камня. Это задевает наши религиозные чувства. Для нас этот камень представляет Бога, в нем заключено божественное.

Нанак сказал:

— Вы сказали, что ваш Бог заключен в этом камне, но мой Бог не заключен ни в чем. Поэтому куда бы я не повернул свои ноги, Он будет там!

Рамана Махарши жил в южной Индии на горе Арианахал. Он был не очень образованным. В семнадцать лет он ушел в горы в поисках Истины и медитировал там несколько лет, постоянно задавая себе вопрос: “Кто я?” Когда он познал Истину, люди потянулись к нему отовсюду. Он был очень немногословным, тихим человеком. Люди приходили к нему для того, чтобы вкусить его тишины, просто посидеть в его присутствии.

Все приходившие наблюдали одно поистине чудесное явление; всякий раз, когда он выходил на веранду в ожидании людей, которые хотели посидеть с ним в безмолвии, приходила и корова, всегда без малейшего опоздания, точно вовремя. Она присутствовала до тех пор, пока все не расходились. А когда Рамана Махарши возвращался с свою комнату, корова подходила к окну и заглядывала внутрь, чтобы попрощаться. Он гладил ее морду, хлопал ее по шее и говорил:

-Ну все уже! Иди.

И она уходила.

Это случалось каждый день, без перерывов, четыре года подряд. Люди очень этому удивлялись:

— Что это за корова такая?

И вот однажды она не пришла. Рамана сказал:

— Она, наверное, попала в беду. Я должен пойти поискать ее.

На улице было холодно: сильные порывы ветра с дождем. Люди пытались удерживать его, но он пошел и, действительно, нашел корову недалеко от своего дома. Поскольку корова была старая, она подскользнулась и упала в канаву.

Рамана Махарши спустился к ней и сел рядом. На глазах у коровы появились слезы. Она положила голову на колени Рамане, он гладил ее морду… Он просидел так, пока она не умерла.

В память о ней индусы построили храм на этом месте, со статуей коровы внутри.

О великом поэте Индии Рабиндранате Тагоре ходят легенды. Он написал шесть тысяч прекрасных песен. Когда на него нисходило вдохновение, он запирался в своей комнате и творил. Он не ел, не пил и не выходил из комнаты по три-четыре дня. Все, кто видел его выходившим из своей комнаты после такого поста, после пребывания в состоянии творчества, отмечали, что он изменился. Он выглядел приобщенным к какому-то другому миру: изяществом грациозность манер, просветленность взгляда! Но лишь несколько часов исходил от него аромат. Затем месяцами это состояние могло не приходить.

Рассказывают, что когда он умирал, к нему пришел его друг, известный литературовед. Взяв его за руку, он сказал;

– Ты можешь умереть с глубоким удовлетворением, ведь ты спел столько песен! Еще никто на Земле не спел так много прекрасных песен! Ни Калидаса, ни Шелли не могут сравниться с тобой.

И когда он сказал это, слезы потекли из глаз Рабиндраната. Друг не мог поверить своим глазам и сказал:

– Ты — и плачешь? Ты боишься смерти? Никогда не поверю! Человек, который воспевал жизнь во всей ее полноте, боится смерти? Ведь смерть — это одно из проявлений жизни!

Рабиндранат ответил:

– Нет, не смерти я боюсь! Смерть прекрасна, также, как и жизнь. А плачу я от того, что самые лучшие песни стали приходить совсем недавно. До сих пор я был лишь ребенком. Теперь я вырос и Бог дает мне все больше и больше. Только сейчас я созрел, а пришло время уходить. Это несправедливо!

Однажды Рамакришна в лодке переплывал через реку. Вдруг посреди реки он стал кричать:

— Зачем вы бьете меня?

Ученики пришли в замешательство. Они спросили его:

— Что Вы говорите, Учитель? Разве мы бьем Вас? Рамакришна сказал:

— Смотрите!

Он поднял свою рубашку: на спине отчетливо проявились синие рубцы, как будто кто-то побил его палкой.

Ученики были в замешательстве. Что происходит? И тут Рамакришна указал им на другой берег; там несколько человек били палками одного несчастного.

Когда они добрались до берега, подошли к избитому и открыли его спину, на ней оказались точно такие же отметины, как на спине у Рамакришны.

Рамакришна поклонялся богине-матери Кали. Но однажды он встретил Тотапури. Это был совершенно необычный человек. Он ходил голым по берегам Ганга и был свободен от всяких правил и догм.

В беседе с ним Рамакришна сказал, что не может достичь состояния слияния с Богом. Тотапури сказал:

— Тебе мешает твоя привязанность к богине Кали.

Ты должен уничтожить эту богиню-мать. Рамакришна запротестовал:

— Как я могу уничтожить богиню-мать? Она —моя душа и само мое сердце! Тогда я умру.

Тотапури воскликнул:

— Лучше умереть! Если ты действительно хочешь быть свободным; ты должен разрушить все свои связи и привязанности. А это — твоя привязанность. Ты не привязан к жене, к деньгам. Ты не привязан к миру, но ты привязан к богине-матери. Я знаю, она прекрасна, но пока она существует в тебе, она будет заслонять Истину.

Рамакришна сел в медитацию перед Тотапури. Но когда он закрыл глаза, мать-богиня проявилась во всей своей славе! Он стал раскачиваться и в его глазах появились слезы. Он совершенно забыл о Тотапури и о своем намерении. Тотапури встряхнул его и сказал:

– Ты снова впал в сон. Возьми меч и рассеки ее надвое!

Это повторялось несколько раз. Рамакришна забывал обо всем, лишь только увидав лицо матери внутри себя. Оно было столь живым и прекрасным, столь полным света! Это было величайшее видение божественного, как формы, за которой существует лишь бесформенность.

Тотапури сказал:

— Сегодня я ухожу, но прежде, чем я уйду, ты попытаешься еще раз. Я принес с собой кусок стекла. Когда я увижу, что ты начал раскачиваться и что у тебя на глазах появляются слезы, я рассеку твой третий глаз. Будет течь кровь, будет больно и ты вспомнишь, что я — здесь. Ты возьмешь меч и рассечешь богиню-мать надвое.

Рамакришна спросил:

— Но откуда я возьму меч? Тотапури ответил:

— Оттуда, откуда ты взял мать!

В этот день Рамакришна старался. Когда он начал раскачиваться и у него потекли слезы, Тотапури рассек стеклом кожу на лбу у Рамакришны. В единый миг осознания тот разрубил мать. Она исчезла и открылась дверь в Бесформенное.

В течение шести дней Рамакришна находился в состоянии самадхи. И когда пришел в себя, первые слова, которые он произнес, были:

– Последний барьер пал. Я бесконечно благодарен тебе Тотапури, бесконечно благодарен.

Тотапури посчитал свою миссию выполненной и намеривался уйти. Но неожиданно заболел — это был острый приступ дизентерии. Все его попытки привести себя в порядок посредством медитации не давали результатов, потому что он не мог сконцентрироваться. Ему приходилось часто вскакивать, прерывать медитацию, и выбегать на двор…

Рамакришна сказал ему:

– У тебя неправильное отношение к материи. Ты отделил Дух от материи и она ослабла. Помолись богине-матери и у тебя все наладится.

— Ни за что! — сказал Тотапури. — Это все ерунда. Я справлюсь с этим. У меня никогда не было таких проблем!

Но болезнь не отступала. Рамакришна просил его:

— Позволь мне помолиться за тебя?

Но Тотапури ничего не желал слышать, упрямо повторяя, что материя — не важна, главное — Дух. Рамакришна говорил, что в этом мире все божествен но, материя — это проявленный Духи, если отделить его от материи, то она умрет. Должна быть гармония. Но Тотапури не сдавался, потому что все его учение сводилось к тому, что нужно отделить Дух от материи, и согласиться с Рамакришной, означало признать свое поражение. Эта история продолжалась несколько дней и Тотапури, измученный постоянными проблемами, сдался. Они сели вдвоем и начали молиться богине-матери, после чего болезнь отступила.

Уходя, Тотапури обнял Рамакришну и сказал: — Я бесконечно благодарен тебе. Я понял, что жизнь едина и неделима, и ее надо любить во всех ее проявлениях.

К Рамакришне однажды пришел знаменитый ученый и тот спросил его:

— Я слышал, что Вы создали общество интеллектуалов в Калькутте и весь цвет общества входит в Ваш кружок. Не могли бы Вы сказать мне, почему Вы верите в Бога и любите Его?

Ученый тут же перечислил десяток причин, по которым он верит в Бога. Слушая его, Рамакришна тихо смеялся над каждой из них. Его ученикам было неловко. Ведь все эти причины были так логичны, а ученый был очень известным человеком. К тому же Рамакришна ничего не отвечал, а только тихо смеялся.

Ученый, закончив перечислять аргументы, спросил:

— Этого достаточно?

В ответ Рамакришна сказал:

— По причине всего этого Вы верите в Бога? Но все эти доводы можно оспаривать; логик посильнее Вас разрушит все Ваши доказательства. Я необразованный человек, однако, понимаю, что в мире нет аргумента, на который нельзя было бы найти контраргумент. Лично у меня нет никаких доказательств. Ноя уверен! Я уверен также, как человек, у которого есть глаза. Нет никаких причин для этой уверенности. Доказательства нужны только тому человеку, который не видит свет. И никакие аргументы ему не помогут. Так что не сердитесь и не обижайтесь, пожалуйста. Я хочу сказать Вам: забудьте все эти аргументы! Вы должны испытать это, прийти к этому!

Каждые 12 лет в определенном месте на реке Ганг совершается обряд очищения от грехов.

Один горячий поклонник Рамакришны, собираясь совершить священное омовение, зашел коснуться ног Учителя и получить благословение. Узнав, что тот собирается совершить обряд, Рамакришна сказал:

— Ну что ж, прекрасно. Погрузитесь разок и за меня, ведь я не пойду. Впрочем, я не совершат никаких грехов, да и вода холодная. Еще я боюсь: ведь так много людей сбрасывают свои грехи в Ганг, входить в воду опасно — ко мне могут прилипнуть чьи-нибудь грехи. Так что можете нырнуть разок и за меня.

Человек спросил:

— Вы что, шутите?

– По правде говоря… но я Вам не запрещаю. Вы видели огромные деревья, которые стоят на берегу Ганга? — спросил Рамакришна.

— Да, — ответил тот. — Двенадцать лет назад я совершал омовение и видел эти действительно гигантские деревья.

Рамакришна спросил:

— А знаете ли Вы, дня чего они там растут?

— Неужели я похож на человека, который знает, зачем они там растут? У Вас какое-то странное настроение сегодня!

Рамакришна сказал:

— Я открою Вам назначение этих деревьев. Вы совершаете омовение, но грехи боятся не Ганга, они боятся холодной воды. Когда Вы погружаетесь, они выскакивают, садятся на деревья и поджидают Вас. И когда Вы выходите, они прыгают на Вас. И помните, иногда бывает, что какие-нибудь чужие грехи тоже прыгают на Вас. Они видят, что Вы такой чистый, хороший парень… просто для разнообразия! Они достаточно мучили кого-то. Теперь хотят помучить Вас. Так что будьте осторожны, проходя под этими деревьями.

– Как я могу быть осторожным? — закричал он. -Я ведь не могу видеть никаких грехов!

Рамакришна сказал:

— Дело Ваше, но мне представляется это опасным. Подумайте, спешить некуда.

Человек был смущен и не спал всю ночь, мучительно размышляя; в конце концов он отказался от путешествия.

В поисках Бога Вивекананда, будучи еще молодым искателем, посетил однажды Махариши Девендранаху. Была темная ночь, Махариши расположился в лодке на водах Ганга.

Вивекананда вплавь добрался до лодки, толкнул дверь жилища, сделанного на ней, и увидел, что Махариши находится в медитации. Он начал трясти его за плечи. Махариши открыл глаза и был очень удивлен, увидев перед собой мокрого, дрожащего молодого человека.

— Скажи, — спросил Вивекананда. — Видел ли ты Бога?

— Многие задавали этот вопрос, — сказал Махариши, — но никто этого не делал таким образом.

Несмотря на то, что вопрос был задан в такой поздний час и в таких странных условиях, Махариши был спокоен. Немного поколебавшись, он сказал:

— Садись, сын мой, успокойся, и мы поговорим.

– Теперь нечего и говорить. Твое колебание дало мне ответ, — сказал Вивекананда, прыгнул в воду и поплыл к берегу.

В отчаянии Махариши звал его, но Вивекананда не вернулся.

Через два месяца он пришел в Рамакришне и задал тот же вопрос:

– Есть ли Бог и видел ли ты Его? Рамакришна выслушал его и ответил:

— Нет ничего, кроме Бога! То, что ты хочешь узнать, лежит за пределами слов.

Вивекананда спросил:

– Видел ли ты Бога?

— Да, видел! Вот так, как и тебя вижу!

Теперь пришла очередь удивляться Вивекананде. Он написал в своем дневнике:

—До сих поря удивлял своих учителей. Мне никогда не приходило в голову, готов ли я искать Бога, но этот человек отнесся ко мне совсем иначе, чем другие. Все, кого я спрашивал, имели при себе одни слова. У Рамакришны был опыт.

Рассказывают, что Вивекананда доставлял Рамакришне много беспокойства. Физически он был очень сильным человеком, занимался боксом и футболом. Рамакришна же был щуплым человеком, маленького роста и совершенно неграмотным.

Вивекананда, разговаривая с Рамакришной. все время старался уличить его в незнании Вед. И когда это произошло в очередной раз, Рамакришна неожиданно стукнул его по лбу костяшками пальцев. В результате этого Вивекананда погрузился в глубокое самадхи и пробыл в этом состоянии довольно долго. Придя в себя, Вивекананда сел у ног Рамакришны и уже до конца своих дней оставался его учеником.

В дальнейшем они вдвоем разрабатывали Адвайта-веданту (адвайта—санскр, “недвойственная”) и другие священные тексты, стремясь выработать единую религию для всего человечества.

Однажды Вивекананда спросил своего Учителя о его первых шагах к Богу. И тот рассказал ему, как, будучи юношей, служил в храме жрецом. Там было множество изображений Бога. И вот, глядя на них, он задавался вопросом, что стоит за этими изображениями.

Эта идея овладела юношей и вся его жизнь сосредоточилась теперь на ней. Целыми днями он только и Думал, повторяя со слезами:

– Правда ли, что ты существуешь, Боже, или ты — лишь красивая выдумка?

Эта идея с каждым днем становилась все настойчивей и вскоре он был не в состоянии думать ни о чем другом. Оставив свою должность, он удалился Б лес и совсем забыл о себе, не замечая ни восхода, ни заката солнца, забывая о пище, сидя в исступлении. В этот период за ним с любовью приглядывал один из его родственников. Он укрывал его, если было холодно, клал ему кусочки пищи в рот и тот автоматически жевал.

Так проходил день за днем. И когда наступал вечер, в лес долетал и звуки вечерних колоколов из храма, и глубокая печаль охватывала его.

— Еще день прошел, о Боже, —тосковал он. — Ты опять не пришел. Еще один день этой короткой жизни прошел и я не познал Тебя, — восклицал Рамакришна. И в душевной муке он бросался лицом на землю и плакал. Так проходили дни, недели, месяцы; в постоянном стремлении души постичь Истину. И такое устремление не могло не принести своих плодов.

Перед смертью Рамакришна не мог ни есть ни пить. Видя эти страдания, Вивекананда упал; к его ногам и сказал:

– Почему ты не попросишь Бога, чтобы он забрал твою болезнь? По крайней мере ты можешь сказать Ему: “Позволь мне хотя бы есть и пить!”. Бог любит тебя, и, если ты попросишь Его, произойдет чудо! Бог освободит тебя.

Остальные ученики тоже стали умолять его.

246

Рамакришна сказал;

— Хорошо, я попробую.

Он закрыл глаза. Его лицо наполнилось светом и слезы потекли по его щекам. Вся мука и боль внезапно исчезли. Через некоторое время он открыл глаза и посмотрел в счастливые лица своих учеников. Они думали, что случилось что-то чудесное, наблюдая за Рамакришной. Они решили, что Бог освободил его от болезни. Но в действительности чудо было в другом.

Рамакришна открыл глаза. Некоторое время он был в экстазе и не мог говорить. Затем он сказал:

— Вивекананда, ты дурак! Ты предлагаешь мне делать глупости, а я простой человек и все принимаю. Я сказал Богу: “Я не могу есть, я не могу пить. Почему Ты не позволишь мне делать хотя бы это?”. И Он ответил: ” Почему ты цепляешься за это тело? У тебя много учеников. Ты живешь в них: ешь и пьешь”. И это освободило меня от тела. Ощутив эту свободу, я заплакан.

Перед смертью его жена Шарда спросила:

– Что мне делать? Должна ли я ходить в белом и не носить украшения, когда тебя не станет?

– Но я никуда не ухожу, — ответил Рамакришна.— Я буду здесь во всем, что тебя окружает. Ты сможешь видеть меня в глазах тех, кто любит меня. Ты почувствуешь меня в ветре, в дожде. Взлетит птица — и внезапно ты вспомнишь меня. Я буду здесь.

Шарда никогда не плакала и не носила траурных одежд. Окруженная любовью учеников, она не почувствовала пустоты и продолжала жить так, как-будто Рамакришна был жив.

Суфии15* представляют собой древнее духовное братство, происхождение которого не было точно установлено или датировано.

Это течение приобрело “восточный оттенок”, так как долгое время существовало в рамках ислама. Однако корни суфизма уходят вглубь веков, к зороастризму и далее, к ведической культуре. Известно, что суфийские Мастера, как правило, писали свои произведения на языке дари, восходящем к древне-арийскому.

Суфизм нельзя назвать сектой или религией, ибо он не связывает себя никакими религиозными догматами. Сравнить его можно только с дзэн. И если дзэн развился от слияния двух потоков: даосского и ведического, то суфизм развился также от слияния двух потоков: ведического и семитического.

Суфизм и дзэн уникальны. В них бьется пульс утонченной передовой мысли. Они оказали огромное влияние на культуру и искусство, на духовное развитие и эволюцию всего человечества.

Путь суфия — это путь пылкого влюбленного. Его возлюбленная — сама жизнь во всех ее проявлениях, воспетая суфийскими Мастерами в восточной лирике 8 — 15 вв.. Каждое такое произведение несет в себе зашифрованное знание о горнем пути и становится понятным, если знать, что красота возлюбленной —- это красота Истины; вино — это поток божественных откровений; виночерпий • сам Владыка Небес; кувшин — источник вдохновения; чаша — это сам искатель Истины; роза — это сердце человека; жемчуг — крупицы Истинного знания. [6]

Суфии знают, что погружение в мысли о любви приводит к экстазу. Но если индуистские и буддийские мистики считают, что экстаз — это единение с Богом и, следовательно, вершина религиозных достижений, суфии признают ценность экстаза только в том случае, если человек, достигший этого состояния, сможет потом вернуться в мир и жить в нем в соответствии с приобретенным опытом.

Если представить общество в виде пирамиды, то дзэн в большей мере освещает ее вершину, а свет суфизма рассеян по всей пирамиде — от основания до вершины.

Красота ума суфия — это отточенное перо, которым они писали от сердца в Книге Бытия о животворящей, изменяющейся, пульсирующей Истине, проявленной во всех сферах жизни. Каждый суфийский Мастер является ученым, врачом, философом, поэтом,

Чтобы читатель имел возможность составить свое собственное мнение о суфизме, приводим рассказ о жизни Джалалиддина Руми, одного из его столпов.

Отец Джалалиддина Руми Бахааддин Велед имел высший титул ученого и богослова, титул Султана улемов, и непререкаемый авторитет и любовь во всем мусульманском мире. [7]

Джалалиддин был молодым человеком, когда они переехали в Конью, столицу великой Сельджукской империи.

Сам Султан Аляеддин Кей Кубад I вышел за крепостные стены встречать великого старца в окружении пышной свиты вельмож, шутов и личной охраны. Он двигался навстречу небольшой группе скромно одетых суфиев. Бахааддин Велед шел навстречу владыке, которому покорялись цари и тираны всех стран от Йемена до Грузии и Византии. Когда осталось три шага, он с поклоном остановился. Султан Аляеддин был вынужден сделать еще два шага и склониться перед святым человеком, чтобы поцеловать ему руку. Но старец вместо руки протянул для поцелуя набалдашник своего посоха. “Что за спесь?!” — мелькнула мысль в голове Султана Аляеддина. Но делать было нечего, пришлось поцеловать набалдашник.

Когда великий мира сего выпрямился и взглянул в глаза старца, то услышал его властный голос:

— Напрасно, повелитель, в мыслях своих полагаешь ты меня спесивым! Смирение — дело нищенствующих улемов, ноне к лицу оно султанам веры, кои держат в руках своих суть вещей!

Эти слова потрясли Аляеддина Кей Кубада наповал: гость угадал его мысли! И он, почтительно склонившись, предложил ему поселиться во дворце.

Но Султан улемов предпочел дворцу медресе Алтунпа и раздал нищим дары, которые были ему пожалованы монаршей милостью по случаю благополучного прибытия в столицу.

— Возведи крепость из добрых дел и не будет на свете ничего прочнее ее, — сказал Султан улемов Аляеддину Кей Кубаду, когда тот, гордясь только что построенной крепостью, показывал ее, ожидая похвал.

Между тем, жизнь Султана улемов подходила к концу. Он чувствовал: Конья, которая пришлась ему по душе, – его последняя радость, последняя стоянка в этом бренном мире.

Султан улемов дал блестящее образование своему сыну. Он посвятил его в искусство составления фетв16* и чтения проповедей. В двадцать четыре года Джалалиддин обладал всем, что необходимо проповеднику.

Но после смерти отца он отправился в святые города Дамасск и Халеб для того, чтобы проверить себя и свои познания в беседах с мудрецами века.

В прославленном халебском медресе Халавийе толковал он с великим арабским ученым Камаладдином Ибн аль-Адимом о девяти небесах и сочетаниях четырех элементов — огня, воздуха, земли и воды, из коих слагается мир видимый. Вели они речь и о сущности времени, состоящего из отдельных мгновений, текущих друг за другом, подобно воде в реке, состоящей из сменяющих друг друга капель.

В знаменитом на весь просвещенный мир дамасском медресе Макдисийе Джалалиддин вел речь с мужами веры о единстве, как абсолюте, исключающем представление о множественности; о единстве, в котором заключена идея множественности, подобно тому, как в семени дерева заложено единое дерево, но со всем множеством его частей — корней, ствола, ветвей, плодов.

Обсудив сложнейшие вопросы гносеологии и онтологии, логики и богословия с выдающимися улемами, Джалалиддин убедился: нет ничего, что было бы темным для его разума. Улемы и шейхи, дивясь ясности и глубине ума молодого богослова, вопреки традиции, через несколько месяцев выдали ему иджазе (свидетельство), подтверждая, что ничему больше его научить не могут.

Осенью 1231 года он возвращался в Конью вместе с двумя отцовскими мюридами (учениками). Джалалиддин ехал молча. Разум его был светел и мощен, память хранила множество знаний, но на сердце было смутно.

Под вечер они остановились переночевать в вырубленных в скале пещерах. Здесь жили суфии-аскеты. Джалалиддин смиренно попросил их разделить с ним его трапезу. Аскеты с презрением глядели на богословов-законников, считая их лицемерами. Но просьбу уважили. Закончив трапезу, как и положено божьим людям, они не выразили никакой благодарности: истинным подателем благ был только Бог, его и следовало благодарить.

Утром, перед тем, как уехать, Джалалиддин вдруг решил задать вопрос. Он встретился взглядом с самым старым из отшельников:

– Могу я спросить тебя, о познавший! Скажи, отчего скорбит сердце?

– От многих душ исходит голос скорби, а от некоторых — звук бубна. Сколько я ни гляжу в свое сердце -в нем раздается голос скорби, а звука бубна все нет!

– А разве происходит что-либо от усилий раба божьего?

— Нет! Не происходит. Но без усилий тоже не происходит! Если ты проведешь у чьих-либо дверей год, то к конце концов тебе скажут: “Войди затем, для чего пришел!”. Я буду тебе в том порукой, — ответил отшельник.

Джалалиддин припал к его черной как корень руке. Этот нищий старик был щедр и дал в поручительство все, что имел — самого себя!

Безрадостны были слова отшельника. Но Джалалиддин услышал в них отзвук своих стремлений: голос бубна должен снова зазвучать в его сердце, как звучал некогда в детстве.

Джалалиддин вернулся в Конью и узнал, что в его отсутствие тихо, как и жила, не жалуясь, но все ожидая его, угасла Гаухер, его светящаяся жемчужина, увековечившая его облик в детях.

От сознания своей непоправимой вины голос скорби зазвучал в его сердце с новой силой.

Не в силах оставаться больше в городе, он ушел в горы. Ушел, чтобы упиться там своей скорбью до смерти или воскреснуть духом.

Здесь, у горного ключа, на яйле Карадага, и застал его дервиш, принесший свернутое в трубку письмо. Чем-то родным повеяло от него. Неужели это он, неистовый наставник Сеид Бурханаддин? Десять с лишним лет не видел он этого почерка…

Сеид Бурханаддин писал: “Услышав в Термезе о смерти учителя своего Султана улемов, я оплакал его, сотворив молитву за упокой его души, и через сорок дней, постясь и бодрствуя по ночам, свершил поминальный обряд”.

Сеид писал, что сын Султана улемов, его ученик и воспитанник, остался теперь один. И он, Сеид, должен заменить ему отца. Но пока он добрался до Коньи через пустыни, реки и горы, прошел год. И вот теперь Сеид ждет своего воспитанника, сына своего шейха в столице, уединившись в мечети Синджари.

Джалалиддин приложил письмо к глазам, потом ко лбу. Как он нуждался сейчас в поддержке близкого человека! Недаром прозвали его воспитателя Сиррдан – Тайновидец.

Они встретились, долго стояли, припав друг к другу. Сквозь халат почувствовал Джалалиддин, как худ его наставник. Но запавшие, прикрытые седыми бровями глаза горели еще яростней, чем прежде.

Сеид устроил своему ученику настоящий экзамен, самый строгий, какой доводилось держать Джалалиддину. Вопросы касались в большей мере астрологии и медицины. В ней мало кто смыслил больше Сеида, ибо учился он врачеванию у одного из учеников самого Ибн Сины.

С каждым ответом светлело суровое лицо Мастера, Наконец, он вскочил и склонился перед молодым улемом.

— В науке веры и знания явного, — молвил Сеид, — ты превзошел отца своего. Но отец твой владел и наукой постижения сокровенного. Я удостоился этой науки от твоего отца, моего шейха, и теперь желаю повести тебя по пути, дабы и в знании сокровенного стал ты наследником, рапным родителю своему.

Джалалиддин с радостной решимостью преклонил колени.

Прежде, чем продолжить рассказ, необходимо пояснить, что подразумевали суфии под знанием сокровенного, и по какому пути повел неистовый Сеид, по прозвищу Тайновидец, своего ученика.

Суфийская традиция разделяла путь самосовершенствования на три основных этапа. Первый этап – шариат, т.е. буквальное выполнение откровенного закона, запечатленного в Коране. Этот этап являлся подготовительным. Второй и третий этапы назывались тарикат и хакикат. Они соответствовали трем ступеням познания. Первая ступень — это уверенное знание, которое объяснял ось таким сравнением: “Я твердо знаю, что яд отравляет, огонь — жжет”. Вторая ступень — полная уверенность: “Я сам своими глазами видел, что яд отравляет, огонь сжигает”. Это опытное знание. И, наконец, последняя ступень — истинная уверенность: “Я сам принял яд, испытал его отравляющее действие; я сам горел в огне и таким образом убедился в его способности жечь”.

Все три ступени лаконично передавались триадой глаголов: “знать, видеть, быть”.

Совершенный человек, по мнению суфиев, овладев знаниями, должен был привести в соответствие с ними свой нравственный и житейский опыт. Мало того, они считали, что знание, отделенное от личной нравственности познавшего, не только бесполезно, но и губительно. Оно ведет к тому самому лицемерию, в котором погрязло казенное богословие.

Не отрицая значения логического познания, суфии утверждали, что оно ограничено, ибо ему доступны лишь признаки, свойства, качества, или, как они говорили, атрибуты, а не субстанция, не суть.

Суфии считали, что за восприятием ума есть другая форма восприятия, называемая откровением. В результате строжайшего самоограничения и целеустремленности, путем самонаблюдения, они вырабатывали в себе такие качества, как несокрушимая воля, бесстрашие, позволявшие с улыбкой встречать смерть, уметь читать мысли, вызывать гипнотическое состояние у себя и у других. По этому пути повел молодого Джалалиддина его наставник.

Первой стоянкой в начале пути считалось покаяние. Далее следовала осмотрительность, выражающаяся в строжайшем различении между дозволенным и запретным. Эта осмотрительность касалась прежде всего пищи.

Из осмотрительности вытекал переход к третьей стоянке — воздержанности. Воздержанности от всего, что удаляет помыслы от Истины.

Далее следовала стоянка нищеты, как отказа от обладания. Поскольку нищета и воздержание связаны с неприятными переживаниями, за ними следует стоянка терпения. Со стоянки терпения путник движется к стоянке упования. Здесь представление о жизни связывается с единым днем, единым мигом и отбрасывается всякая забота о завтрашнем дне.

Последние две стоянки подводят путника к концу пути, называемого приятием или покорностью, то есть спокойствием сердца в отношении предопределения. Личная судьба и вся окружающая действительность перестают иметь какое-либо значение.

Здесь, по мнению теоретиков суфизма, заканчивается путь и начинается последняя стадия совершенствования, т.е. реальное, подлинное бытие. Достигнув ее, суфий именуется ариф — познавший. Он постигает интуитивно самую суть Истины.

… Джалалиддин поднялся с колен. Сеид препоясал его поясом повиновения. Ему тут же состригли бороду, выщипали брови, обрили голову и Сеид надел на него дервишскую шапку.

С этого момента он был уже не улемом, не проповедником, а одним из многочисленных мюридов Сеида Бурханаддина Тайновидца.

Искус, как обычно, начался испытанием решимости вновь обратившегося подчиниться воле наставника. Зная, что Джалалиддин унаследовал от отца неуемную гордыню, шейх решил прежде всего расправиться с нею.

И вот, сын Султана улемов, ученый, признанный светилами мусульманского мира, проповедник соборной мечети в султанской столице, настоятель медресе, принялся чистить нужники. Так повелел шейх. Он не давал ученику никаких поблажек, скорей наоборот, притеснял его самолюбие строже, чем в других мюридах. И Джалалиддин справедливо видел в этом знак особой любви.

Повеяло весной. Талая вода с гор переполнила каналы и арыки. А Джалалиддин, обвязав вокруг рта и носа кусок белой материи, все таскал кожаные ведра с нечистотами. Джалалиддин выполнял свои обязанности с неистовым рвением. Лишения, которым он подвергал свое тело, успокаивали огонь, полыхавший в его сердце после смерти жены Гаухер. И все же в глубине души он ждал, когда шейх скажет ему: “Довольно”. Но тот молчал.

Джалалиддина мучил постоянный голод. Но от зловония кусок не лез ему в горло. Он осунулся, похудел. Горящие от бессонницы глаза ввалились.

И вот, вода, наконец, спала. Оказалось, что он выполнил свою работу. Но наставник ничего не говорил и он продолжал по вечерам выгребать то, что накапливалось за сутки.

Видя, что работы стало мало, Сеид задал новый урок: вместе с двумя мюридами собирать в городе подаяние для всей братии. Это было похуже нужников. Одно дело исполнять урок перед своими, которые знают, что так повелел шейх. Другое дело — унижаться перед чужими людьми, перед своими бывшими прихожанами.

Трудней всего было просить у богословов, улемов, чтецов Корана. Ему казалось, что каждый из них подает милостыню с затаенной злорадной усмешкой. А между тем, мало кто узнавал в этом худом безбородом дервише сына Султана улемов.

Чутье, обостренное ночными бдениями и телесными лишениями, понемногу научило его угадывать повадки, побуждения и характеры людей по единому слову, взгляду; едва заметному движению. Он побывал в таких кварталах, о существовании которых едва догадывался прежде. В кабаках разбитные гуляки бросали в его кокосовую чашку мелочь, как собаке бросают кость. Арфистки в веселых домах, пышнотелые, крашеные хной, подавали милостыню во искупление своих грехов. В караван-сараях и торговых рядах милостыня была заранее рассчитана, потому что здесь жил и деловые люди.

Но его привлекали сердца бедняков. Здесь тоже случалось, что подавали в надежде на награду. Однако часто делились с нищим дервишем последней горстью риса, просто и естественно, а иногда застенчиво, как делились бы с любым другим голодным человеком.

Нравилось ему бывать и в ремесленных кварталах: подмастерья, трапезничавшие все вместе за одним столом, всегда выделяли нищенствующему дервишу равную долю.

Иное дело — особняки знати. Чем богаче и сановней был вельможа, тем спесивей были его слуги. Они похвалялись размерами хозяйских подаяний, как евнухи похваляются мужскими атрибутами своих падишахов. Но это не забавляло, а скорее удивляло Джалалиддина.

За одну весну и лето он узнал город и его обитателей лучше, чем за все предшествующие годы.

Наконец, Сеид отменил чистку нужников: “Ты исполнил урок. Но помни: душу очистить трудней, чем отхожие ямы”.

Избавившись от преследовавшего его днем и ночью зловония, Джалалиддин испытывал теперь терзания голода. Его наставник считал голод ключом, открывающим скрытые силы в природе человека.

Однажды, когда муки голода стали нестерпимыми, наставник вывел его в город. Они пошли к мясным рядам. Мясник удивленно и почтительно поспешил навстречу шейху Святые отцы сюда не заглядывали. Сеид остановил его жестом, и, указав на желоб с потрохами, сказал:

– Когда мне становилось невтерпеж, я приходил сюда и говорил себе: “Эй, слепое себялюбие! Ничего другого, кроме этой собачьей еды, я тебе дать не могу. Если хочешь, ешь!”

Трое суток отвращение не давало Джалалиддину проглотить ни куска пищи. К осени голод стал настолько привычным, что он научился с ним справляться, подвязывая камень к животу.

И тогда наставник задал новый урок. Сеид наказал ему по много часов без сна читать суры Корана в самых неудобных позах. Следовало повторять суры до тех пор, пока само звучание, мелодия стиха, не станет вызывать образы и видения.

Закалив волю мюрида, научив его преодолевать себя, шейх стал обучать его сосредоточенности. Шейх перестраивал мышление своих мюридов на метафизический лад.

После того, как испытали они все, что может испытать человек, он учил их перевоплощаться в растения и животных, в отвлеченные страсти и желания. И Джалалиддин, фантазия которого не знала предела, преуспел в этом быстрее всех.

Миновала зима, снова весна сменилась летом. Джалалиддин оброс волосами. Наставник с тайным удовлетворением наблюдал, как быстро продвигается ученик, озадачивая его иногда неожиданным ходом своих мыслей. Образы, в которые фантазия облекала чувства, не приходили в голову его наставнику. То был знак, что путь, по которому он ведет Джалалиддина, близится к концу.

Весной третьего года Сеид призвал Джалалиддина к себе.

— Годы мои на исходе, — сказал он. —Хочу я, чтобы при мне прошел ты искус уединения.

Сеид приказал подготовить келью, принести туда коврик, кувшины с водой, ячменный хлеб. И на следующее утро сам ввел в нее Джалалиддина, благословил и оставил одного, замуровав дверь.

Сорок дней продолжался искус уединения. Дважды заглядывал к нему наставник через узкое оконце. Он менял пустые кувшины на полные и удалялся. Первый раз ученик сидел в оцепенении, ничего не замечая, втянув голову в плечи. Во второй раз он застал Джалалиддина в слезах: тот стоял лицом к стене, рыдания душили его. Шейх не стал его тревожить.

Наконец, подошел срок. Последнюю ночь шейх провел без сна. Он очень волновался за своего мюрида. На рассвете он приказал выломать дверь и первым вошел в келью.

Джалалиддин стоял посередине. Сквозь тусклое оконце в потолке падал слабый свет. На губах его играла едва заметная печальная улыбка.

В мире нет ничего, что было бы во вне.

Все, что ищешь, найдешь ты в себе!

Эти слова Джалалиддина, первые за сорок дней, привели наставника в неописуемый восторг, ведь он ответил на стих Корана, мелькнувший в голове шейха.

Мюрид, увидевший мысли наставника, перестал быть мюридом. Он стал познавшим — арифом.

-Ты познал все науки — явные и сокровенные,— произнес шейх. — Да славится Господь на том и на этом свете за то, что я удостоился милости лицезреть своими очами твое совершенство. С именем Его ступай и неси людям новую жизнь, окуни их души в благодать…

В тот же день шейх повязал Джалалиддину чалму улема, выпустив коней на правое плечо. Он облачил его в плащ с широкими рукавами—хырку, который носят арифы. А затем объявил мюридам, что слагает с себя обязанности их наставника, которые отныне будет исполнять достойный сын своего отца, сын Султана улемов.

Джалалиддин снова стал мюдеррисом в медресе Гевхертиш и наставником дервишской обители. Он участвовал в диспутах с богословами, на которые был открыт доступ всем.

Люди стали для него понятней. Он читал в них, как читал открытую книгу. Речь его стала скупей и убежденней и, главное, брала за сердце. Его слово всегда било в цель. Все многолюдней становились его маджлисы (собрания), прибавилось в обители и мюридов. “Толкуют мне о чуде, — говорил он своим ученикам. — Дескать, имярек за один день добрался до Каабы. Но на такое чудо способен и самум, за миг он долетит туда, куда захочет. Избавиться от двойственности, возвыситься из низости, подняться из невежества до разума, из бездуховности придти в мир духа — вот это чудо!”

Минул еще год. Поначалу Джалалиддин каждый вечер продолжал беседы с наставником, делился мыслями. Потом беседы стали все реже. Сеид все чаще уединялся.

Несколько раз заводил он речь о своем желании уехать в Кейсери. Но тот и слышать не хотел об этом:

— Отчего шейх хочет лишить меня друга и наставника? Разве плохо ему с нами?

— Два льва в одной пещере не живут, — ответил Сеид. — А друга ты вскоре себе обретешь!

Как-то летним жарким днем мюриды, желая угодить старику, посадили его на мула и повезли за город, в прохладу садов. Сеид задумался о своей жизни и не заметил, как мул, подойдя к обочине, потянувшись к зеленой траве, прыгнул через канаву. Сеид упал и сломал ногу. Оповещенный о несчастье, примчался Джалалиддин. Он раскроил ножом мягкий сапог, смазал место перелома болеутоляющей мазью, приложив травы, вытянул кость и крепко затянул ее в лубок из дубовой коры.

Сеид перенес всю эту операцию не поморщившись. Но когда она была закончена, молвил с глубоким упреком:

– Ну и мюрид у меня, молодец! Сначала перебил желание шейха уехать, а потом, чтобы он не мог осуществить его, перебил и ногу!

Краска раскаяния залила лицо Джалалиддина: какое имел он право удерживать наставника, если его сердце тянулось к свободе!

Вскоре нога зажила. Сеид начал готовиться к отъезду. С горьким чувством отпускал старика Джалалиддин, словно знал, что им больше не увидеться. Слишком уж слаб был Сеид.

Двадцать пятого ноября 1244г. по дороге, ведущей в Конью, из Кейсери ехал одинокий путник, мерно покачиваясь в такт шагу низкорослого осла. Вряд ли бы добрался он до этой долины, если б не ахи17*, их напутствия и советы. От самого Тебриза ахи передавали его, как письмо, из рук в руки.

Сколько дорог исходил он, с какими только учеными людьми не встречался и шейхами не беседовал! И ни один не имел ответов на его вопросы, ни один не мог понять его бунтарский дух, вытерпеть непримиримость суждений. Даже великий мудрец Ибн аль-Араби, у которого многому научился путник, и тот был ограничен своей наукой, своими знаниями, он не мог отказаться от них. Но если наука из средства превращается в цель, то и она становится завесой перед Истиной. Когда он сказал об этом Ибн аль-Араби, тот только голову склонил:

— Безжалостен хлыст твоих слов, сынок!..

В Багдаде беседовал путник с достославным шейхом Эвхадеддином Кирмани и спросил его:

— Что творишь?

— Созерцаю месяц в тазу с водой! — ответил тот.

Не в .новинку был путнику язык арифов. Шейх подразумевал: созерцаю абсолютную, совершенную красоту Истины в каждой капле воды. Отраженную красоту…

– Если не вскочил у тебя на шее чирей, подними голову! Погляди на небо, отчего ты не видишь месяц там? —сказал путник.

Если не понял его Ибн аль-Араби, не снес его речей Кирмани, то чего ждать от других?! Наверное, где-то на свете есть тот, кто мог бы понять его, стать зеркалом его души.

Путник въехал в город. У ворот сидели саррафы — уличные менялы. У них можно было разменять любую монету. Он бросил на коврик саррафа серебряный дирхем, получил or него десять акче, упрятал их за кушак, и, расстелив у стены караван-сарая циновку, уселся на нее, поджав под себя ноги. Он не торопился. За долгие годы странствий у него вошло в привычку, прежде чем начинать какое-нибудь дело, проводить один день вот так, сидя на улице, а второй — бродя по базару. Приметливому взгляду бывалого странника за эти два дня открывалось главное — чем и как живет город. И без особых усилий случай всегда посылал ему нужные встречи.

В ту памятную субботу Джалалиддин снова был приглашен на диспут. Темой диспута были два хадиса. Пророк Мухаммед сказал: “Первое, что сотворил Аллах — белую жемчужину”. И еще сказал: “Первое, что сотворил Аллах — разум”. Спор разгорелся о том, однозначно ли выражение “белая жемчужина” перворазуму.

Джалалиддин ехал по улице, опустив голову. Диспуты давно наводили на него глухую тоску. Казалось, ученые мужи собирались не для того, чтобы понять друг друга, а, напротив, ждали лишь оплошности или оговорки противника, чтобы поймать его на слове и показать собственную ученость.

Внезапно его конь остановился. Джалалиддин поднял глаза и увидел обнаженные до локтя жилистые руки, схватившие под уздцы его иноходца, редкую бороду и сверлящий взгляд странника.

Двадцать шестого ноября 1244 года встретились два человека, открыли себя друг в друге, поняли, полюбили. Не будь этой встречи, по иному чувствовали и думал и бы миллионы людей сегодня.

В тот день родился для мира один из величайших поэтов Земли — Джалалиддин Руми, воплотивший в своей поэзии верования, чувства и предания народов огромного региона, выразивший в ней с небывалой силой величие человеческого духа в его бесконечном стремлении к совершенству.

Все также крепко держа под уздцы иноходца и, не спуская глаз с Джалалиддина, путник крикнул:

-Эй, меняла мыслей и смыслов того и этого мира! Скажи, кто выше — пророк Мухаммад или Байазид Бистами?18*

Тем не менее вопрос, заданный незнакомцем, да еще посреди улицы, был кощунственной дерзостью. И Джалалиддин ответил, как на его месте ответил бы любой правоверный шейх:

— Что за вопрос? Конечно, Мухаммад выше! Шамседдин, так звали странника, без сомнения,

ждал такого ответа. Тонкая улыбка заиграла на его губах:

— Тогда почему Мухаммад говорил: “Сердце мое покрывается ржавчиной и по семьдесят раз в день я каюсь перед Господом моим!”. А Байазид утверждал: “Я очистился от всех несовершенных качеств своих и в теле моем нет ничего, кроме Бога! Преславен я, преславен я! О, сколь велик мой сан!”

Джалалиддин выпрямился, как от удара. Прежде, чем ответить, не скрывая волнения, пристально посмотрел он в глаза незнакомцу. Его волнение передалось путнику.

Впоследствии Шамседдин вспоминал: “Он сразу постиг совершенство и полноту моих слов и не успел я договорить, как почувствовал, что опьянел от чистоты его сердца!”

– Мухаммад каждый день одолевал семьдесят стоянок, — ответил Джалалиддин. — И каждый раз. достигнув новой ступени, каялся в несовершенстве познания, достигнутого на предыдущей стоянке. А Байазид вышел из себя от величия достигнутой им одной единственной стоянки и в исступлении произнес эти слова…

По сути Шамседдин спрашивал о другом: состоятельны ли претензии на постижение абсолютной истины или же всякое познание относительно и каждая новая ступень есть отрицание предыдущей?

Услышав ответ, Шамседдин вскрикнул и упал на землю. По крайней мере, так описывают со слов очевидцев эту сцену старинные хроники.

Три месяца без перерыва продолжалась беседа Шамседдина Тебрези и Джалалиддина Руми. Всем, кто хорошо знал Джалалиддина, показалось, что он умер, а в его облике родился другой человек.

“Неожиданно явился Шам,— вспоминал впоследствии сын поэта Велед, — и соединился с ним и в сиянии его света исчезла тень Руми”.

Никому не ведомо, о чем говорили они в своем уединении. Как видно из его слов, не ведал этого и сын поэта. Но по приказанию Джалалиддина все рассказы и изречения, каждое слово Шамседдина, сказанное публично, записывалось “писарями тайн”. Эти записи в дальнейшем составили книгу “Макалат”.

Шамседдин раскрыл таившиеся в Джалалиддине неведомые дотоле ему самому силы, придавленные тройным гнетом — авторитетом отца, книжной ученостью и суфийским самосовершенствованием под началом Сеида Тайновидца. Эти силы оказались настолько могучими, что не иссякли, а, напротив, обрели взрывную мощь.

Шамседдин первым увидел эти силы и “приоткрыл крышку”. И тогда на весь мир зазвучал голос бубна в сердце Джалалиддина.

Слезы и стенания сменялись гимнами радости быть на Земле человеком, гордостью за человека, верой в его величие и всемогущество.

Здравым смыслом простолюдина Шамседдин понял, как многим ученым мужам книги заслонили окно в мир! Живую жизнь облекли они в саван мертвых догм. И поэтому, увидев его с книгой отцовских поучений, кричал он, как одержимый: ” Не читай! Не читай!”

Шамседдин упорно отвращал его взор от созерцания месяца, отраженного в тазу, указывая на месяц в небе. Джалалиддин отказался от всего. Фетвы и диспуты были заброшены. Теперь молитвы и проповеди сменились стихами и музыкой, притеснения плоти — песнями и плясками.

Джалалиддин в любой момент, даже самый неподходящий, мог неожиданно для себя начать танцевать и декламировать стихи, которые струились из него.

Однажды, проходя по базару, он услышал тонкий мелодичный перезвон. То били молоточки золотых дел мастеров. От этого ритмичного малинового перезвона родилась тихая радость, она ширилась и росла, пока не захватила его всего без остатка. Он остановился, прислушиваясь. Рука потянулась к подолу, другая взлетела вверх. Он сделал шаг, склонил голову к правому плечу и медленно, а потом все быстрее и быстрее, закружился в пляске посреди пыльной многолюдной улицы, а из уст его полились стихи:

Эй, листок, расскажи, где ты силу нашел,

как ты ветку прорвал,

из тюрьмы своей вышел на свет?!

Расскажи, расскажи, чтоб мы тоже могли

из тюрьмы своей выйти

на свет!

Эй, кипарис, ты растешь из земли,

но как гордо ты вскинулся ввысь!

Кто тебя научил, кто тебе показал?

Научи ты и нас, как. ты тянешься ввысь! Золотых дел мастер Саляхаддин был другом поэта. Когда он увидел кружившегося в пляске Джалалиддина, он понял, что именно звон их молоточков, доносившийся из мастерской, привел поэта в экстаз!

— Бейте! Бейте сильнее! — приказал мастер Саля-

хаддин. Ноги сами подняли старого мастера и понесли на улицу: “Бейте! Не останавливайтесь! Бейте!” Они закружились вместе, в одном ритме, с одним и тем же самозабвением, с чувством полного слияния с миром. Стихи рождались сами собой:

Эй, бутон, весь окрасившись в кровь, вышел ты из себя!

Расскажи нам, бутон, что такое любовь?

Из себя выходить научи!

Саляхаддин был стар. Не в силах продолжать пляску, он вскоре остановился с поклоном и попросил прощения у поэта за свою немощь.

Тот обнял его за плечи, поцеловал, и продолжал плясать один, читая:

Забил родник неистощимых кладов.

Из мастерской, где золото куют.

Как смысл велик, как ясен лик!

Как сердце счастливо, как радо!

В тот же вечер Саляхаддин, подарив свою мастерскую общине, ушел вместе с поэтом, чтобы больше не расставаться с ним до самой своей смерти.

Десять лет поэт был неразлучен с Саляхаддином. Он увековечил его имя более, чем в семидесяти газелях. Старый мастер вышел из народа. Он был воплощением его здравого смысла и чуткости к Истине.

Однажды, собрав своих друзей и последователей, Джалалиддин сказал:

– Быть шейхом не по мне. Отныне и впредь слушайтесь Саляхаддина, следуйте за ним.

К вельможам и эмирам поэт не благоволил, но охотно беседовал с их женами. Жена вельможи Эминеддина Микаэла собирала по вечерам женщин, которые, к ужасу правоверных улемов, плясали, пели, слушали стихи поэта, осыпали его розами. Среди этих женщин была и царевна Гумедж-Хатун, дочь султана Гияседдина и грузинской царевны Тамар. Когда ей пришлось отправиться к мужу во вторую столицу державы город Кайсери, Гумедж-Хатун заказала портрет Джалалиддина, чтобы, когда невыносима станет разлука, она могла видеть его лицо. Выполнить заказ царевна поручила выдающемуся художнику. “Что ж, прекрасно, если у него получится” — сказал Джалалиддин.

Двадцать холстов нарисовал художник. И все, по его мнению, были неудачными. Слезы отчаяния появились у него на глазах. Джалалиддин утешил его стихами:

Если б себя мне увидеть! Но нет!

Смешение красок дает белый свет!

Дух мой не знает покоя,

Но кок я спокоен в душе.

Море во мне потонуло, но чудо!

Бескрайнее море во мне…

Одна из учении поэта стала даже настоятельницей женской дервишской обители в городе Токате.

Защищенный народной любовью, Джалалиддин мог теперь даже в лицо султанам говорить то, что думал.

Когда к нему в медресе пожаловал в сопровождении свиты султан Иззеддин Кей Кавус 2, поэт усадил гостей и, как ни в чем не бывало, продолжал беседовать с друзьями.

Просидев какое-то время среди плотников, цирюльников, кожевенных дел мастеров, султан почувствовал себя униженным и произнес:

— Да соблаговолит его святейшество осчастливить нас наставлением своим!

— Какое я могу дать тебе наставление? — ответил поэт.

– Тебе положено быть пастырем, а ты обратился в волка. Тебе доверено охранять, а ты обратился к грабежу. Бог сделал тебя султаном, а ты поступаешь по наущению дьявола!

Султан вел борьбу со своим братом. Отповедь поэта означала, что город, братство ахов, ремесленники были против него. И действительно, вскоре участь Иззеддина была решена. На трон сел его брат.

Слово Джалалиддина стало деянием. Он говорил: “Я превращаю глину в жемчуга и бубны музыкантов наполняю златом. Всех жаждущих пою вином, иссохшие поля нектаром орошаю. Всю землю превращаю в рай, на трон султанский страждущих сажаю и воздвигаю помосты из тысяч виселиц”.

Он сложил тысячи стихов. Его слово проникало до самых далеких окраин мира. И со всех концов — из Бухары и Тебриза, Каира и Йемена, Дамасска и Кордовы — потянулись к нему люди, как к светочу, озарившему кромешную ночь монгольского ига и дикости крестоносцев.

Он стал народным поэтом и поэтом всего человечества. Его стихи переведены почти на все языки мира.

Дело его жизни было завершено.

Тело, почти семьдесят лет не знавшее отдыха, уже плохо слушалось его. Несколько дней Джалалиддин Руми уже не вставал.

В среду утром горожане проснулись от глухого раскатистого гула. Дома заходили ходуном. Люди в панике выбежали во дворы, на улицы. Днем последовало еще два подземных толчка. Кое-где обвалились дувалы, в кварталах бедноты погибли люди.

Вечером шесть старейшин ахи пришли проведать больного; люди мастеровые, практичные явились не без тайной мысли. Давно уверовали они, что поэту ведомо все происходящее на небе, на земле и под землей, и хотели узнать, чего ожидать от землетрясения, на что надеяться и как быть.

Джалалиддин понял их, поблагодарив за пожелания здоровья, и сказал, медленно переводя дыхание:

— Трясения земли не страшитесь! Несчастная земля наша требует жирного куска. — Он улыбнулся и приложил ладони к своей впалой груди. — Надо предать его земле. И она успокоится…

В тот день, когда умру, вы не заламывайте руки.

Не плачьте, не твердите о разлуке!

То не разлуки, а свиданья день.

Светило закатилось, но взойдет.

Зерно упало в землю — прорастет!

На рассвете город огласился воплями глашатаев: “Сал-я-я!.. Сал-я-я! Сал-я-я!” Во многих домах, караван сараях, обителях и медресе Коньи не спали той ночью, ожидая сигнала к последнему прощанию. И когда этот сигнал прозвучал, тысячные толпы высыпали на улицы города. Женщины, дети, братья ахи, старейшины, подмастерья, байская челядь, дворцовые слуги, купцы, крестьяне окрестных деревень, босоногие, с непокрытыми головами — каждый хотел подставить плечо под носилки, накрытые той самой лиловой ферадже, по которой в городе за сорок с лишним лет привыкли узнавать Джалалиддина Руми. По обычаю, перед процессией гнали восемь волов, чтобы принести их в жертву над могилой, а мясо раздать беднякам.

Когда процессия вышла на главную улицу, толпа стиснула ее со всех сторон. Тюрки и хорасанцы, греки и армяне, православные христиане и иудеи — все пришли попрощаться с поэтом, каждый по своему обычаю.

Султан Перване стоял на пригорке у дворцовых ворот. Стража, обнажив сабли, принялась избивать и разгонять людей. Все смешалось: молитвы и рыдания, крики боли, музыка и яростные вопли. То была первая попытка отделить поэта от народа.

И неизвестно, чем бы все кончилось, если б погребальные носилки не выпали из рук на землю. При виде расколовшихся досок и белого савана толпа в благоговейном ужасе оцепенела.

Султан Перване сурово наблюдал за происходящим. К нему подбежал один придворный и, склонившись в три погибели, проговорил:

— О всемилостивый властитель, падишах эмиров! Столпы веры спрашивают тебя: “Что надобно христианам и иудеям среди правоверных, хоронящих своего шейха? Повели им убраться прочь, дабы мы могли отдать последние почести рабу Аллаха Джалалиддину”.

— Ты прав, факих! — кивнул ему Перване. И, повелев призвать к нему иудейских и христианских священнослужителей, приказал им увести прочь своих единоверцев.

— О повелитель милостивых! — ответил настоятель православного собора отец Стефаний. — Как солнце освещает своим светом весь мир, так и Руми освятил светом Истины все человечество. Солнце же принадлежит всем. Разве не сам он сказал: “От меня узнают о тайне семьдесят два народа”. Если бы мы и приказали верующим уйти, они нас все равно бы не послушали.

– Он как хлеб, — подхватил глава иудеев раввин Хайаффа. — А хлеб нужен всем!

Перване осталось только развести руками. Погребальные носилки подняли на плечи. Снова зазвучали стихи, молитвы, музыка. И снова под напором толпы остановилась процессия. Опять пошли в ход дубинки и сабли. И опять упали на землю носилки. Четырежды избивали людей стражники. И четырежды падали носилки, и ремесленных дел мастера, верная опора поэта, чинили его последний экипаж.

Рядом с надгробиями Султана улемов и золотых дел мастера Саляхаддина вырос еще один холмик. Отсюда, с холма, хорошо виден город с его минаретами и зелеными куполами мечетей. Зеленоватый купол Куббе-и-Хазра воздвигнут над могилой Джалалиддина Руми два с половиной века спустя.

В просторном внутреннем дворике неустанно журчит вода. И неиссякаемым потоком с утра до вечера идут люди, до 16 тысяч человек в день. Семь столетий прошло, а люди все идут и идут! Зачем?

ПРИТЧИ РУМИ

Придется ль мне до той поры дожить,

Когда без притч смогу я говорить?

Сорву ль непонимания печать,

Чтоб истину открыто возглашать?

Волною моря пена рождена,

И пеной прикрывается она.

Так истина, как моря глубина

Под пеной притч порою не видна.

Вот вижу я, что занимает вас

Теперь одно — чем кончится рассказ,

Что вас он привлекает, как детей

Торгаш с лотком орехов и сластей.

Итак, мой друг, продолжим — и добро,

Коль отличишь от скорлупы ядро!

 Рассказ об украденном баране

Барана горожанин за собой

Тащил с базара, — видно, на убой.

И вдруг в толпе остался налегке

С веревкой перерезанной в руке.

Барана нет.

Добычею воров

Овчина стала, и курдюк, и плов.

Тот человек, в пропаже убедясь,

 Забегал, бестолково суетясь.

А вор возле колодца, в стороне,

Вопил и причитал: “Ой, горе мне!”

“О чем ты?” — обворованный спросил.

“Я кошелек в колодец уронил.

Все, что имел я, — сто динаров там!

Достанешь — я в награду двадцать дам”

А тот: “Да это целая казна!

Ведь десяти баранов в ней цена.

Я одного барана потерял,

Но бог взамен верблюда мне послал!”

В колодец он с молитвою полез,

А вор с его одеждою исчез.

О друг, по неизвестному пути

Ты должен осмотрительно идти.

Но жадность заведет в колодец бед

Того, в ком осмотрительности нет.

Шах в шахматы с шутом своим играл,

“Мат” получил и гневом запылал.

Взяв горсть фигур, шута он по лбу хвать.

“Вот “шах” тебе! Вот — “мат”! Учись играть!

Ферзем куда не надо — не ходи”.

А шут: “Сдаюсь, владыка, пощади!” Шах молвил:

“Снова партию начнем”.

А шут дрожал, как голый под дождем.

Сыграл и быстро. Шаху снова “мат”.

Шут подхватил заплатанный халат,

Под шесть тяжелых, толстых одеял

Забился, притаился и молчал.

“Эй, где ты там?” — шах закричал в сердцах.

А шут ему: “О справедливый шах.

Чтоб перед шахом правду говорить,

Надежно надо голову прикрыть.

“Мат” получил ты от меня опять

Теперь твой ход — и мне несдобровать”.

Однажды к пахарю забравшись в хлев,

В ночи задрал и съел корову лев

И сам в хлеву улегся отдыхать.

Покинул пахарь тот свою кровать,

Не вздув огня, он поспешил на двор –

Цела ль корова, не залез ли вор?

И льва нащупала его рука,

Погладил льву он спину и бока.

Льву думалось: “Двуногий сей осел,

Видать, меня своей коровой счел!

Да разве б он посмел при свете дня

Рукой касаться дерзкою меня?

Пузырь бы желчный лопнул у него

От одного лишь вида моего!”

Ты, мудрый, суть вещей сперва познай,

Обманной внешности не доверяй.

Огнепоклоннику сказал имам:

“Почтенный, вам пора принять ислам!”

А тот: “Приму, когда захочет бог,

Чтоб истину уразуметь я мог”.

“Святой аллах, — имам прервал его, –

Желает избавленья твоего;

Но завладел твоей душой шайтан:

Ты духом тьмы и злобы обуян”.

А тот ему: “По слабости своей

Я следую за теми, кто сильней.

С сильнейшим я сражаться не берусь,

Без спора победителю сдаюсь.

Когда б Аллах спасти меня хотел,

Что ж он душой моей не завладел?”

Раз к золотых дел мастеру пришед,

Сказал старик: “Весы мне дай, сосед”

Ответил мастер: “Сита нет у нас”

А тот: “Не сито, дай весы на час”

А мастер: ” Нет метелки, дорогой”

Старик: “Ты что, смеешься надо мной?

Прошу я: “Дай весы! — а ты в ответ –

То сита нет, а то метелки нет”

А мастер: “Я не глух. Оставь свой крик!

Я слышал все, но дряхлый ты старик.

И знаю я, трясущейся рукой

Рассыплешь ты песок свой золотой,

И за метелкою ко мне придешь

И золото с землею подметешь,

Придешь опять и скажешь:

“Удружи, И ситечко на час мне одолжи”

Начало зная, вижу я конец.

Иди к соседям с просьбою, отец!

Богатые соседи ссудят вам

Весы, метелку, сито… Вассалам!”

Бродяга некий, забредя в сады,

На дерево залез и рвал плоды.

Тут садовод с дубинкой прибежал,

Крича: “Слезай! Ты как сюда попал?

Ты кто? ” А вор: “Я — раб творца миров –

Пришел вкусить плоды его даров.

Ты не меня, ты бога своего

Бранишь за щедрой скатертью его”

Садовник, живо кликнув батраков,

Сказал: “Видали божьих мы рабов!”

Веревкой вора он велел скрутить

Да как взялся его дубинкой бить.

А вор: “Побойся бога, наконец!

Ведь ты убьешь невинного, подлец!”

А садовод несчастного лупил

И так при этом вору говорил:

“Дубинкой божьей божьего раба

Бьет божий раб! Такая нам судьба.

Ты — божий, божья у тебя спина,

Дубинка тоже божья мне дана!”

Пришла женщина с ребенком и сказала:

— Мавляна (так с любовью обращались к Руми), я испробовала все способы, но ребенок не слушается. Он ест слишком много сахара. Скажите ему, что это не хорошо, он послушается, потому что он Вас очень уважает.

Руми посмотрел на ребенка, на его веру, и сказал:

– Приходите через три недели.

Женщина пришла в недоумение. Такая простая вещь! Непонятно. Люди приходили из далеких стран и Руми помогал им решать большие проблемы сразу. А тут такая малость!

Женщина послушно пришла через три недели. Джалалиддин посмотрел на ребенка и сказал:

— Приходите через три недели. Мать спросила:

– В чем дело?

Но он повторил свое решение. Когда они пришли в следующий раз в назначенный срок, Руми сказал ребенку:

— Сынок, послушай мой совет, не ешь много сахара, это вредно для здоровья.

Ребенок сказал:

— Раз Вы мне советуете, я больше не буду этого делать.

Мать попросила ребенка подождать на улице. Когда тот вышел, она спросила Руми, почему он не сделал этого сразу, ведь это так просто?

Руми смущенно признался ей, что сам любил есть сахар, и, прежде, чем давать совет, ему пришлось избавляться от этой слабости. Он прикинул и решил поначалу, что трех недель будет достаточно, но ошибся.

К Руми пришел человек, у которого был хронический невроз сердца и сказал:

— Мне не помогают никакие лекарства, я все перепробовал. Не могли бы Вы мне чем-нибудь помочь?

Мастер внимательно смотрел на пришедшего и после спокойного интуитивного размышления сказал:

— Принесите мне ножницы.

Пока несли ножницы, человек нервно ерзал на стуле и, не выдержав, спросил:

— Скажите, не хотите ли Вы подрезать мне сердце? Руми засмеялся и ответил:

— Я не хирург, к тому же, я никогда не слышал, чтобы ножницами оперировали сердце.

Когда принесли ножницы, Мастер отрезал одну из пуговиц жилета пациента и сказал, чтобы тот не пришивал другую вместо отрезанной и не прикасался рукой к тому месту, где она была.

Руми велел прийти человеку через две недели и сказал, что за это время он ожидает положительный результат. Тот пообещал сделать все, как велел Мастер.

Через две недели человек пришел очень радостным и сказал:

— Врач осмотрел меня, прослушал мое сердце и сказал, что оно в порядке. Что Вы сделали, господин, выгнали духа из моей пуговицы?

Руми ответил с улыбкой:

– Ваша рука постоянно прижимала пуговицу жилета и играла с ней вблизи сердца. Эта пуговица и была тем “духом”, который грыз ваше сердце. Отрезав ее и, запретив Вам прикасаться рукой к этому месту, я освободил его от нервных движений вашей руки.

Один богатый купец из Тебриза, имея проблемы, приехал в Конью с тем, чтобы повидать Руми. Купец взял с собой 50 золотых монет, решив поднести их мудрецу. Когда он вошел в приемный зал и увидел Мавляну, его охватило волнение.

Джалалиддин произнес:

– Твои 50 золотых приняты! Но ты потерял 200, и это привело тебя сюда. Бог наказал тебя, но Он также показывает тебе нечто. Теперь все у тебя наладится.

Проницательность Руми изумила купца. Руми продолжал:

– Тебе пришлось испытать много трудностей из-за того, что однажды, далеко на западе, в христианском мире, проходя мимо христианского дервиша, лежавшего на улице, ты плюнул на него. Найди его, попроси прощения и передай Наш привет.

Тут купец пришел в совершенное замешательство, увидев, что его душа —открытая книга для Руми.

— Смотри, — сказал Джалалиддин, — сейчас мы покажем его тебе.

С этими словами Мастер прикоснулся к стене комнаты и взору купца открылась базарная площадь в Европе и лежащий на ней святой. Купец отшатнулся от этой сцены и ушел от Мастера глубоко потрясенным.

Он немедленно отправился в Европу и нашел христианского дервиша. Когда он приблизился, дервиш посмотрел на него и сказал:

– Наш Мастер Джалалиддин связался со мной. Купец взглянул в том направлении, куда указывал

дервиш, и увидел, словно на картине, Джалалиддина, который пропел такие стихи:

– И для рубина и для простой гальки — для всего есть место на Его холме.

Возвратившись в Конью, купец передал поклон христианского дервиша Джалалиддину и обосновался в дервишской общине.

Байазид, один из величайших суфийских Мастеров, будучи ребенком, приходил к Учителю. Ни о чем не говоря и не спрашивая, он тихо садился и смотрел на его лицо, а через некоторое время также тихо удалялся.

Через 12 лет впервые Учитель заговорил с ним:

— Сын мой, видел ли ты на полке книгу? И он сказал, как она называется. Байазид ответил:

— Я никогда не смотрел по сторонам и не имею понятия, где лежат какие книги. Моей единственной целью было просто сидеть напротив Вас и смотреть на Ваше лицо, впитывать Вашу безмолвную силу духа.

После этих слов Учитель сказал:

— Сын мой, ты принят!

Такое отношение к претенденту в ученики может показаться слишком суровым, не гуманным. Но эта тактика позволяет отсеять любопытных и недостаточно зрелых. Мастер не станет спрашивать: “Кто ты? Какая у тебя цель?” Любопытный человек не имеет места в мире религии. Весь мир в его распоряжении, но только не вопрос познания Истины.

***

Байазид написал в своей автобиографии: “Когда я был молод, основой всех моих молитв было желание изменить мир. Я просил: “Господи, дай мне силы, чтобы я мог изменить мир”. Мне все казалось неверным. Я был революционером и хотел изменить лицо Земли.

Когда я повзрослел, я стал молиться так: “Это, кажется, многовато; жизнь уходит из моих рук. Прошла почти половина, а я не изменил ни одного человека. Поэтому, позволь, о Господи, изменить мне мою семью”.

А когда я состарился и осознал, что даже семья — это слишком много, тогда я понял, что если мне удастся изменить самого себя, этого будет достаточно, более чем достаточно. Сейчас я молюсь так: “Господи, я понял и хочу изменить самого себя, позволь мне сделать хотя бы это!”

И Бог ответил мне: “Теперь уже не осталось времени. Ты должен был подумать об этом в самом начале”.

* * *

В старости Байазид говорил:

– Вначале я искал Бога. Я спрашивал людей: “Где Бог?”

И вот однажды Это случилось, и я начал спрашивать людей: “Где Бога нет?”

Однажды Бога не было и я спросил: “Где Он?”

Однажды был только Бог, и я спросил: “Есть ли место, где Его нет?”

***

Случилось так, что один человек пришел к Байазиду и сказал:

— Из-за твоего учения моя жизнь разрушена; 20лет назад я пришел к тебе и ты мне сказал: “Если не просишь, богатства последуют за тобой. Если не ищешь, все будет дано тебе. Если не возжелаешь красивой женщины, придет самая прекрасная из них”.

Двадцать лет потрачено зря! Ни одна даже уродливая женщина не пришла. И нет богатств. Я остался беден. Ты разрушил мою жизнь. Что ты скажешь теперь?

Байазид ответил:

— Это произошло бы, но ты слишком часто оглядывался, чтобы увидеть, идут они или нет. Ты желал и упустил все из-за желания, а не из-за меня.

***

Другой человек сказал Байазиду: — Я постился и молился 30 лет, но все еще не подошел близко к понимаю Бога.

Байазид ответил:

— Даже ста лет может быть недостаточно. Человек спросил:

— Почему?

– Потому что этому препятствует твое тщеславие, — ответил мудрец.

– Но как мне от него избавиться? — спросил человек.

– Есть одно средство, но оно тебе не подойдет, -ответил Байазид.

– И все же, назови, — попросил человек. Байазид сказал:

– Ты должен пойти к цирюльнику и сбрить свою почтенную бороду. Затем снять верхнюю одежду, опоясаться кушаком и одеть на шею торбу с грецкими орехами. Когда ты все это сделаешь, ступай на базарную площадь и кричи во весь голос:

— Даю орехи тому сорванцу, который ударит меня по шее.

Когда в торбе не останется ни одного ореха, пойди к зданию суда, чтобы старейшины города видели тебя в таком виде.

— Но я же не могу этого сделать! — взмолился человек. — Нет ли другого средства?

– Нет, это единственный способ достичь цели, — сказал Байазид. — Но ведь я предупреждал, что это средство тебе не понравится, поэтому ты неизлечим.

***

Байазид часто говорил своим ученикам: – Будьте осознающими!

— Но что есть осознанность? — спрашивали они. Однажды он повел их на реку, где по его указанию

был перекинут узкий мост.

— Чтобы узнать, что такое осознанность, вам придется перейти по этому мосту на ту сторону, — сказал Байазид.

Когда они подошли вплотную к мосту и увидели, что он очень узкий, ученики воскликнули:

— Но это опасно, мост всего один фут шириной! Байазид сказал:

– Но сколько вам нужно, чтобы ходить? Когда вы идете по земле, вы легко можете идти по полоске шириной в один фут. Почему же вы не можете идти по такой полоске, висящей между двух холмов?

Несколько человек попытались, но испугавшись, вернулись назад. Тогда старый Байазид сам пошел по мосту. Некоторые ученики последовали за ним. Когда они достигли другой стороны, те, кто следовал за ним, упали на колени и сказали:

— Мастер, теперь мы знаем, что такое осознанность. Опасность была так велика, что мы не могли позволить себе быть расслабленными. Нам пришлось быть бдительными, осознающими.

***

В другой раз вновь прибывшему ученику Байазид велел показать комнаты монастыря. При этом ему вручили горящий светильник, до краев наполненный маслом. Напутствуя его, Мастер сказал:

— Сейчас старший ученик покажет тебе монастырь, ступай с ним и постарайся не разлить масло.

Когда они вернулись, ученик гордо заявил, что не разлил ни капли масла. Мастер спросил:

-Теперь расскажи мне, что ты видел? Что тебе понравилось больше всего?

Ученик сконфузился. Он понял, что Мастер его проверял.

Когда Байазид умирал, люди, которые собрались вокруг него, его ученики и близкие, были удивлены, потому что в последнюю минуту его лицо стало сияющим, озаренным неземным светом.

Байазид был красивым человеком и его ученики всегда чувствовали ауру вокруг него, но они не видели раньше ничего подобного.

Они спросили:

– Учитель, скажите нам, что с Вами происходит? Тот открыл глаза и сказал:

– Бог приветствует меня. Я иду в Его объятья. До свидания!

Он закрыл глаза и его дыхание остановилось. В этот момент все услышали хлопок и яркая вспышка света озарила комнату!

Однажды великий Мастер Абу Али ибн-Сина (Авиценна ) рассказывал своим ученикам о необходимости быть в жизни бдительным и осознающим. Он говорил о том, что чувствительность человека можно тренировать также, как мысль и мышцы. Он говорил:

– Например, вы входите в какое-то помещение, ваша чувствительность сразу фиксирует наиболее важные детали…

В этот момент Мастеру сообщили, что к нему пришли и просят его выйти. Ибн-Сина сказал своим ученикам:

– Посидите здесь, я сейчас вернусь. И он вышел.

Ученики решили проверить чувствительность своего Мастера. Подложив под циновку, на которой он сидел, чистый лист бумаги, они стали ждать его возвращения. Почувствует ли он какое-нибудь изменение?

Когда ибн-Сина вернулся и сел на свое место, он сразу почувствовал какой-то заговор. Внимательно посмотрев на своих учеников, он сказал:

– Что-то изменилось: или я вырос, или потолок ниже стал?

***

Всем известно, что ибн-Сина был великим ученым и врачом.

Каждый день к нему приходили люди, которым нужна была медицинская помощь. Для этой цели была отведена специальная комната. Люди садились в ряд и ждали его прихода. В определенный час ибн-Сина заходил, брал каждого за руку, проверял пульс, ставил диагноз и назначал лечение.

Несколько соседских женщин решили его разыграть. У одной из них заболела любимая кошка, она закутала ее в платок, положила себе на колени и укрыла халатом.

Когда ибн-Сина подошел к ней, она сказала ему:

— Многие врачи по руке и по пульсу могут ставить диагноз, а вот, держась за край платка, сможете ли Вы сказать о болезни?

Ибн-Сина согласился.

Взяв край платка, в котором была спрятана кошка, он помолчал мгновенье, посмотрел женщине в глаза, а потом сказал:

— Что-то я не пойму. Вообще-то вы здоровы, но скоро у вас родятся пять пушистых детенышей.

***

Однажды заболел сын визиря. Дело было в Бухаре. Все известные врачи только разводили руками, говоря:

– Ваш сын тает на глазах, но мы не можем понять причины.

Сам больной не желал говорить ни слова. Как его не уговаривали, он молчал, лежал на кровати, не ел и не пил.

Пригласили ибн-Сину. Мастер сразу определил, что причина болезни в том, что молодой человек влюблен.

Визирь разволновался. Но как узнать, кто эта девушка? Он начал умолять ибн-Сину придумать что-нибудь. Мастер велел привести в дом человека, который хорошо знает улицы Бухары. Когда его привели, ибн-Сина вошел с ним к больному и велел перечислять названия всех улиц. Сам Мастер в это время держал руку на пульсе больного.

Когда была названа улица, на которой жила девушка, сердце влюбленного сильно забилось.

Оставалось узнать только ее имя. Тогда стали перечислять все имена девушек, живущих на этой улице и пульс влюбленного выдал заветное имя.

Найти девушку не составляло особого труда. Ее пригласили в дом. Она принялась ухаживать за больным и тот быстро поправился.

***

Однажды на праздничной церемонии у Эмира бухарского ибн-Сина сидел в кругу почетных гостей.

Девушки танцевали под восточную музыку и разносили угощения. Одна из них склонилась перед ибн-Синой с большим блюдом плова. Поставив блюдо, девушка ойкнула и не смогла распрямиться. Видимо, блюдо было достаточно тяжелым, а девушка —хрупкой.

Гости сидели на полу и бедняжка застыла в этой позе. Взоры присутствующих обратились на нее. Нужно было что-то делать.

Ибн-Сина резким движением ущипнул девушку за грудь. Она вскрикнула от неожиданности и выпрямилась. Позвонок встал на свое место.

Девушка убежала, а присутствующие заулыбались, оценив по достоинству находчивость знаменитого Мастера.

***

Один знатный вельможа был обуреваем злым духом. Он был убежден, что он — корова, которую следует заколоть на мясо. Врачи были бессильны. Больной отказывался принимать пишу и его организм слабел с каждым днем.

Когда обратились за помощью к ибн-Сине, тот выслушал историю болезни и велел передать больному, что придет мясник, который заколет его на мясо и раздаст людям.

Когда больному сказали об этом, он обрадовался выше всякой меры и с нетерпением стал ждать прихода мясника.

В назначенный день Авиценна предстал перед больным. Размахивая ножом, он закричал страшным голосом:

– Где та корова, которую я наконец-то могу зарезать?

Вельможа испустил восхищенное мычание, чтобы мясник знал, что корова здесь. Авиценна громко приказал:

— Приведите это животное сюда, свяжите его, чтобы я мог отделить голову от туловища. Больного подвели и связали как положено.

“Мясник” замахнулся ножом, но, прежде, чем ударить, пощупал бока “коровы” и громко сказал:

— О… нет, нет. Эта “корова” слишком худа, она не годится на мясо, ее надо подкормить, она слишком тощая. Уведите ее и кормите как следует. Когда она наберет нужный вес, я приду и сделаю свое дело.

После этого больной стал есть все, что ему подавали, и быстро набрал вес. Здоровье его заметно улучшилось и, благодаря заботливому уходу Авиценны, он выздоровел.

К Ибн-Сине обращались за помощью в трудных ситуациях, когда другие врачи расписывались в собственном бессилии.

Однажды к нему привели женщину. Она была женой известного врача, но никто не мог помочь ей. У нее было заблокировано горло и она не могла глотать пишу уже несколько недель и очень ослабла.

Мастер сказал ей;

— Сейчас Вы выпьете немного молока. Больная ответила:

– Это невозможно. Все, что я пытаюсь выпить, мгновенно вылетает наружу!

Она сказала это с большой уверенностью. Но уверенность Мастера была несравнимо большей.

Больной женщине дали бутылку молока. Сделав глоток, она тут же с силой отторгла его.

– Вот видите! Я же Вас предупреждала! — сказала она.

Мастер настаивай:

– Но это смешно. Я уверен, что сейчас Вы сможете проглотить немного молока. Попытайтесь.

Женщина сделала еще попытку, молоко тут же было отторгнуто. Но ей показалось, что небольшую порцию она все-таки проглотила. Мастер улыбнулся, подбодрил ее и сказал:

— Я уверен, что, прежде, чем Вы уйдете отсюда, Вы выпьете всю эту бутылку молока.

Сказано это было с большой силой. Женщина, воодушевленная уверенностью Мастера и собственным успехом, понемногу выпила остаток молока.

Впервые имя Шибли стало известно, когда Мансур Аль Хиллай был убит. Шибли был другом Мансура.

Многие люди были убиты в прошлом так называемыми “религиозными” деятелями. Иисус был распят. Сократа отравили. Но никогда не было такого зверства, как то, что произошло с Аль Хиллаем. Сначала ему отрезали ноги, он был жив. Затем ему отрезали руки, отрезали язык, выкололи глаза, он еще был жив. Затем ему отрубили голову.

Множество людей собралось, чтобы поглазеть на это.

Какие же преступления совершил Мансур? Какой же грех он совершил? Он не совершал никакого греха. Единственным преступлением было то, что он сказал: “Аналь Хак!”, что означает: “Я есть Истина! Я есть Бог”.

Будь он в Индии, люди поклонялись бы ему столетиями. Все свидетели Упанишад провозглашали это: “Я есмь Брахма, Высшая сущность”.

Мансур — один из величайших суфиев. В день казни люди бросали в него камни. Мансур улыбался, он молился за этих людей и говорил Богу: “Ты не можешь обмануть меня! Ты великий обманщик! Я могу видеть тебя в каждом из присутствующих здесь. Ты пытаешься смутить меня? Ты явился, как убийца, как враг. Но Ты не можешь обмануть меня, говорю я Тебе. В какой бы форме Ты не явился, я все равно распознаю Тебя, ибо я распознал Тебя в себе самом!”

Шибли стоял в толпе. Люди бросали камни и грязь. Мансур улыбался. Но внезапно он начал стонать и плакать, потому что Шибли бросил в него розу. Кто-то спросил:

– Почему ты не плакал, когда в тебя бросали камни и грязь, но вдруг заплакал, когда в тебя кинули цветок?

Мансур ответил:

— Люди, бросающие камни, не понимают, что они делают. Но Шибли должен знать. Ему будет трудно получить прощение у Бога. Вот почему я плачу, я молюсь за него.

Когда ему отрезали ноги, он взял кровь и разлил ее на обе руки. Мусульмане таким образом омывают руки перед молитвой, только водой. Кто-то спросил из толпы:

— Что ты делаешь, Мансур? Он ответил:

– Как вы можете очистить себя водой? Ведь преступление вы совершаете своей кровью. Только кровь может очистить. Я очищаю свои руки перед молитвой.

Кто-то сказал:

– Ты дурак! Ты готовишься к молитве или ты готовишься к смерти?

Мансур ответил:

— Молитва и есть смерть. И вы помогаете мне в моей финальной молитве. И ничего нельзя сделать лучше с этим телом. Это тело не может быть использовано лучшим способом, как быть принесенным в жертву на алтарь Божественного. Это будет последняя моя молитва в этом мире.

Когда ему начали отрезать руки, Мансур попросил:

— Погодите минутку! Дайте мне помолиться. Он посмотрел на небо и сказал:

– Прости их, Господи, ведь они не понимают, что творят.

… После такого сильного потрясения Шибли полностью изменился. Он понял чувство Мансура за него. Мольба Мансура за него стала трансформацией.

Двенадцать лет Шибли скитался. Когда он заходил в мечеть, то начинал рыдать так, что вокруг него собирались все люди. Когда его спрашивали:

– Какой грех ты совершил?

Он отвечал:

— Я убил Мансура. Никто другой не был так ответственней за его смерть. Я был подлецом. Я должен был заступиться за него, а я испугался. Я пошел на компромисс со своей совестью и бросил в него цветок.

Человек пришел к великому Учителю Бахауддину, основателю ордена Накшбанди, и попросил помочь ему в его проблемах и в руководстве на пути.

Бахауддин велел ему отказаться от духовных занятий и немедленно покинуть обитель. Добросердечный посетитель попытался протестовать против такого решения.

– Ты получишь знак — это будет тебе наглядным примером, — сказал мудрец, многозначительно подняв палец…

В этот момент в комнату неожиданно влетела птица через открытое окно и начала метаться, не зная, как вылететь. Суфий подождал, пока птица усядется около единственного открытого окна в зале, а затем неожиданно громко хлопнул в ладоши.

Испуганная птица вылетела прямо через окно на свободу.

Тогда Бахауддин сказал:

— Для нее этот звук был чем-то вроде шока, даже оскорбления; ты не согласен?

Один ученик однажды спросил Бахауддина: — Почему Вы никогда не дискутируете с учеными? Бахауддин ответил:

– Было время, когда я делал это регулярно. Я разрушал их убеждения и воображаемые доказательства. Но однажды человек более мудрый, чем я, сказал: “Ты настолько часто и намеренно стыдишь людей языка, что в этом есть монотонность, и, поскольку это не является целью, а ученые продолжают делать ошибки после того, как их авторитет был разрушен, то это не имеет смысла”. Он добавил: “Твои ученики находятся в состоянии постоянного восхищения тобой. Они научились уважать тебя. Вместо этого им следовало бы осознать относительную бесполезность таких побед и отсутствие значимости твоих оппонентов. Таким образом, ты в победе потерпел поражение, скажем, на четверть. Восхищение тобой ориентирует их в ненужном направлении и отнимает часть времени, которое они могли бы использовать для восприятия чего-либо более важного. Поэтому ты потерпел поражение пожалуй еще на четверть. Две четверти равны одной половине. Твоя победа является победой только наполовину, а наполовину — поражением”.

Это было 20 лет назад. Вот почему я не обращаю ни своего внимания, ни внимания своих учеников на ученых. Наносить удар мнящим о себе ученым, чтобы продемонстрировать их пустоту ученикам, также бесполезно, как и ударять по пустому горшку.

Мастер Бахауддин всю свою жизнь оставался счастливым, улыбка никогда не сходила с его лица. Вся его жизнь была ароматом праздника…

Даже на смертном ложе он весело смеялся. Казалось, будто он наслаждается приходом смерти. Ученики сидели вокруг. Один из них спросил:

— Почему Вы смеетесь? Всю жизнь Вы смеялись и мы не решались спросить, как Вам это удается? И вот даже сейчас, умирая. Вы все же смеетесь. Что здесь смешного?

И старик ответил:

– Много лет назад я пришел к моему Мастеру молодым человеком, семнадцатилетним, но уже страдающим. Мастеру было семьдесят и он смеялся просто так, без всякой причины. Я спросил его: “Как Вам это удается?” И он ответил: “Я свободен в своем выборе, это мой выбор. Каждое утро, когда я открываю глаза, я спрашиваю себя: “Что ты выберешь сегодня — блаженство или страдание?” И так случается, что я выбираю блаженство, это так естественно”.

Один суфийский Мастер проходил как-то раз радом с мечетью. Муэдзин был на минарете, по воле случая он упал оттуда на суфийского Мастера и сломал ему шею, а сам остался невредим, даже не поцарапался. Но шея была сломана и Мастеру пришлось лечь в больницу.

Ученики пришли навестить его. Обычно Мастер истолковывал каждую происшедшую ситуацию, поэтому они спросили:

– Мастер, как ты истолкуешь это происшествие? Мастер открыл глаза, улыбнулся и сказал:

– Теория кармы неверна. Она гласит: ты посеешь – ты пожнешь; что посеешь, то и пожнешь. Но это не так. Смотрите! Кто-то упал с минарета, а шея сломана у кого-то другого. Поэтому кто-то может посеять, а кто-то другой — пожать!

Император великой Византийской империи заболел какой-то странной болезнью и в империи не нашлось врача, способного вылечить его.

Во все страны были разосланы гонцы, оповещавшие великих мудрецов и искусных лекарей о симптомах его болезни.

Один посланец прибыл в школу аль-Газали, ибо слава об этом мудреце докатилась до Византии.

Выслушав посланца, мудрец послал в Константинополь своего ученика шейха аль-Арифа. Когда тот прибыл на место, его приняли со всевозможными почестями и тут же ввели в царские покои.

Шейх аль-Ариф первым делом спросил придворного врача о том, какие лекарства уже применяли, и, осмотрев больного, сказал, что нужно созвать всех придворных, и тогда он назовет средство, которое излечит императора.

Все приближенные собрались в тронном зале, и суфий обратился к ним:

— Его Величеству необходимо укрепить веру.

– Его Величество нельзя упрекнуть в недостатке веры, но вера нисколько не помогает ему исцелиться, — возразил духовник императора.

– В таком случае, — продолжал суфий, — я вынужден заявить, что на свете есть только одно средство для спасения императора, но оно такое страшное, что я не решаюсь его назвать.

Тут все придворные принялись его упрашивать, льстить ему, угрожать, и, наконец, он сказал:

– Император излечится, если искупается в крови нескольких сотен детей не старше семи лет.

Когда страх и смятение, вызванные этими словами, несколько улеглись, государственные советники решили, что это средство нужно испробовать. Некоторые, правда, засомневались, но большинство решило, что все средства хороши, когда речь идет о спасении великого императора.

Когда об этом рассказали императору, тот наотрез отказался. Но его принялись уговаривать:

— Ваше Величество, Вы не имеете права отказываться, ведь ваша смерть — большая потеря для всего народа, для всей империи.

В конце концов им удалось его убедить.

По всей стране были разосланы указы, чтобы все византийские дети не старше семи лет к определенному сроку были присланы в Константинополь для принесения в жертву ради здоровья императора.

Матери обреченных детей проклинали правителя, чудовищного злодея, который ради своего спасения решил погубить их детей. Некоторые женщины, однако, молили Бога о том, чтобы Он ниспослал здоровье императору до назначенного дня казни.

Между тем с каждым днем император все сильнее

чувствовал, что он ни в коем случае не должен допустить такого злодеяния. Угрызения совести приносили ему страшные муки. Он не мог думать ни о чем другом. И, наконец, не выдержав, велел объявить всем, что он лучше умрет сам, чем допустит смерть невинных созданий.

Как только он произнес эти слова, его болезнь стала ослабевать, и вскоре он совершенно выздоровел.

Одни люди решили, что император вознагражден за свой добрый поступок. Другие объяснили его выздоровление тем, что многие матери воздали хвалу императору и молились Богу о его выздоровлении.

Когда спросили суфия аль-Арифа о причине исцеления государя, он сказал:

– Поскольку у него не было веры, он нуждался в чем-то равном по силе. Таким образом, созданная ситуация заставила императора сосредоточиться на своем недуге. К этому присоединились молитвы многих матерей. Чтобы добиться в чем-то результата, необходимо применить метод, разработанный специально для этой цели.

Скептики же говорили: “Император исцелился благодаря молитвам духовенства, прежде чем “кровожадный” чужеземец уничтожил наших детей “.

Халиф тяжело заболел. Все попытки вылечить его были напрасны. Наконец, из соседней страны пригласили знаменитого врача Рази.

Сначала он испробовал все известные с давних времен способы лечения, но безуспешно. Тогда Рази попросил у халифа позволения проводить лечение так, как считает нужным. Потерявший всякую надежду халиф был согласен на все.

Рази попросил дать ему две лучших лошади; ему привели самых быстрых и выносливых.

На следующий день рано утром Рази приказал отвезти халифа на известный в Бухаре горячий источник. Халиф не мог двигаться и его несли на носилках.

Когда прибыли на место, Рази велел раздеть его, положить в ванну и поливать горячей водой.

Приказав всем удалиться, он со своим учеником влил в рот больного горячий сироп. Когда больной прогрелся, Рази встал перед ним и начал осыпать его оскорблениями. Халиф был потрясен и пришел в страшное волнение из-за такой неслыханной наглости. В невероятном возбуждении он стал двигаться. Тогда Рази вынул свой нож и приблизился с угрозой, что сейчас убьет его. Охваченный страхом, халиф попытался встать и побежать. Увидев это, Рази вместе со своим учеником вскочил на лошадей и, спасаясь бегством, они ускакали за пределы страны.

Обессиленный халиф упал. Когда он очнулся от обморока, то почувствовал, что может двигаться. Охваченный гневом, он громко позвал слугу, велел одеть себя и поскакал во дворец.

С ликованием встретила толпа своего властелина, избавившегося от недуга.

Через восемь дней халиф получил письмо от врача, в котором тот объяснял свой способ лечения и приносил извинения за оскорбления.

Когда халиф прочитал это письмо, сердце его наполнилось глубокой благодарностью и он попросил Рази приехать, чтобы выразить ему свою признательность.

Один царь пригласил во дворец суфийского дервиша и сказал ему:

— От начала времен человеческих и по сей день дервишский путь, передаваемый из поколения в поколение непрерывно сменяющими друг друга Мастерами, служит вечным источником света, который лежит в основе таких великих ценностей, что даже мое царствование является не более, чем слабым их отражением.

—Да, это так, — ответил дервиш.

— А раз так, — продолжал царь, — поскольку я знаю это и страстно желаю обучиться всем тем истинам, которые ты познал, то учи меня.

Опустив голову на грудь, дервиш погрузился в глубокое раздумье. И через некоторое время промолвил:

– Поскольку словами мудрость не передается, подождем, когда предоставится благоприятный момент для ее передачи.

Дервиш каждое утро являлся ко двору, готовый служить правителю. Время шло. а правитель не получал никаких уроков. Всякий раз, завидев фигуру дервиша в залатанном халате, царь думал: “Каждый день он приходит во дворец, но упорно не желает возвращаться к нашему разговору обучении. Правда, он принимает участие во многих дел ах двора: разговаривает, смеется, ест, и, по-видимому, спит. Может быть он ждет какого-то знака?”

И вот однажды подходящая волна незримого набежала на берег возможности. Среди присутствующих в тронном зале завязалась беседа и кто-то сказал:

— Дауд из Сахиля — величайший на свете певец, остановился в нашем городе.

Царь загорелся желанием услышать его.

Придворный церемонимейстер отправился к певцу и объявил ему о желании царя. Дауд — царь среди певцов, ответил:

– Если он желает просто увидеть меня, я приду. Но если он хочет услышать мое пение, он должен, как и все люди, ждать, пока на меня не снизойдет вдохновение. Я превзошел других певцов только потому, что знаю, когда следует петь и когда не следует. Зная этот секрет, каждый может стать великим.

Эти слова были переданы царю. И он воскликнул:

— Неужели нет средства заставить этого певца спеть для меня!?

Тут дервиш вышел вперед и сказал:

– Ваше Величество, мы пойдем к этому певцу.

Царь велел принести ему простую одежду горожанина и переоблачился. Вдвоем с дервишем они отправились к певцу.

Оказавшись у дома певца, они постучались. Из-за двери раздался голос Дауда:

— Я не пою сегодня. Идите своей дорогой.

Тогда дервиш сел на ступеньку и запел любимую песню Дауда. Царь был очарован мелодичным голосом дервиша и пришел в восторг. Но дервиш нарочно в конце песни чуть-чуть сфальшивил, так, что царь даже не заметил. Дауду захотелось поправить его. Он открыл дверь и запел. Царь и дервиш застыли в изумлении, внимая сладкозвучному пению “соловья Сахили “. Когда Дауд закончил петь, царь преподнес ему щедрый подарок.

Затем, обратившись к дервишу, сказал:

— О человек мудрости! Я восхищен тем, как ловко ты заставил “соловья” спеть для нас. Я хотел бы назначить тебя советником при дворе. Дервиш ответил:

– Ваше Величество, Вы можете услышать песню только в том случае, если есть певец, если присутствуете Вы, и присутствует человек, который может создать условия, побуждающие певца петь. Время, место, люди и метод.

Знаете ли вы, откуда произошло слово “джибериш” -тарабарщина?

Оно произошло от имени суфийского мистика Джабара. Он употреблял бессмысленные словосочетания, поскольку пришел к пониманию, что все, что говорят люди — чепуха. Тогда к чему притворяться, если люди все равно не понимают друг друга?

Джабар стал действительно говорить чепуху. Он использовал звуки, слова; никто не мог понять, что он говорит. И тогда каждый был свободен иметь свою собственную интерпретацию. Многие были последователями Джабара. Ибо, когда Мастер не может быть понят буквально, для учеников очень легко следовать за ним, потому что тогда они свободны и могут интерпретировать сказанное, как угодно. Этого и добивался Мастер.

И если его спрашивали: “Есть ли Бог?”, он мог ответить: “Йа Ху!” А далее — ваше дело думать, что это означает. Кто-нибудь очень умный подумает, что это начальный слог, означающий Бога, что Мастер дал только намек и т.д.

Или вдруг он делал что-то нелепое. Например, его спрашивали: “Что есть Бог?” А он тут же становился на голову. Попробуйте понять это! Каждый способен представить смысл по-своему. Кто-то подумает, что он давал указание, чтобы все перевернуть — шиворот-навыворот, что все, что вы думали до настоящего времени, необходимо переосмыслить.

Некоторые ученики даже пытались читать писания наоборот.

Но в этом была одна хорошая вещь. Джабар наверняка наслаждался всем этим представлением. Он несомненно получал удовольствие от того, сколько толкований могут найти люди. Лишь бы понятия не утверждались и не сужались.

Умирал суфийский мистик Хасан. Ученики попросили его:

– Ты никогда не говорил нам, кто был твоим Учителем. Расскажи, пожалуйста.

Хасан ответил:

— Я никогда не говорил об этом потому, что в моей жизни не было Учителя. Я учился у многих людей. Моим первым Учителем был маленький ребенок. Послушайте историю.

В то время я не знал Истину, но я был очень образованным человеком, известным ученым, и думал, что знаю. Мое имя было известно даже за пределами страны.

Ко мне приходили люди, думая, что я знаю. Я притворялся, что знаю, не зная, что притворяюсь. Я стал учителем. Не пережив Истину, даже не войдя в свой собственный внутренний мир, я говорил о великих вещах. Я знал все священные писания: они были на кончике моего языка.

Я был очень популярным человеком и привык постоянно быть на виду. Но однажды мне пришлось поехать в страну, где меня никто не знал. Я страстно хотел найти кого-нибудь, кто спросил бы меня о чем-нибудь, и я смог бы продемонстрировать свои знания.

Только мудрый человек может быть безмолвным. Для мудрого человека говорить — почти бремя. Поэтому считается, что “тот, кто знает, молчит”. Тот, кто говорит — не знает.

И вот, в течение трех дней я вынужден был оставаться безмолвным. Это было подобно посту и я чувствовал потребность хоть в ком-то.

Был вечер, я увидел маленького мальчика, который нес глиняную лампу, и я спросил его:

— Скажи, пожалуйста, куда ты несешь эту лампу? И ребенок ответил:

— Я направляюсь в храм. Моя мать посылает меня каждый вечер ставить эту лампу в храм, потому что там темно, а Бог храма не должен жить в темноте.

– Ты отвечаешь очень разумно, — сказал я, — а скажи мне одну вещь — ты сам зажигаешь лампу?

Ребенок ответил: “Да”. Тогда я спросил:

– Если ты сам зажигаешь лампу, можешь сказать мне, откуда появляется пламя? Ты, должно быть, видел, откуда оно появляется.

Ребенок засмеялся и сказал:

— Смотрите!

Он задул пламя и сказал:

— Пламя исчезло прямо перед Вами. Вы можете сказать мне, куда оно делось? Вы, должно быть, видели!?

Я совершенно окаменел; я не знал, что ответить. Поклонившись ребенку, я ушел. В тот самый момент я осознал, что все мои знания были заимствованы из книг. Я читал лекции о сотворении мира, но не знал, откуда берется даже маленькое пламя. Я отбросил все свои учения, все свои знания, я забыл свою славу и стал ходить, как нищий. И, медленно погружаясь в медитацию, я открыл свой собственный разум. С тех пор я учился у многих людей, жизнь посылала мне нужные встречи.

Однажды Гурджиев, сидя в окружении учеников, сказал:

– Пока вы не узнаете своей основной черты и не осознаете ее, вы не сумеете войти в свою сущность и останетесь привязанными к своей личности.

Один из учеников попросил:

— Приведите, пожалуйста, конкретный пример. Гурджиев сказал:

— Посмотрите на сидящего передо мной. Основная его черта в том, что его никогда нет “дома”.

Все посмотрели на рассеянное выражение лица ученика. А он встрепенулся и спросил:

— Простите, Вы что-то сказали?

Гурджиев сказал:

— Он постоянно отсутствует и при этом хочет расти. то невозможно; чтобы расти, надо быть “дома”.

Гурджиев повернулся к другому и сказал:

– Посмотрите на этого человека. Его основная черта в том, что он всегда спорит.

Человек вспыхнул и сказал:

— Неправда! Я никогда не спорю! Гурджиев сказал:

– Выясните, что вы защищаете. Это может стать ключом к познанию себя.

Молодой человек пришел к Дхун-Нуну и сказал:

— Суфии не правы!

Египтянин снял с пальца кольцо и протянул ему:

— Отнеси это кольцо к рыночным торговцам и посмотрим, сможешь ли ты получить за него золотой.

Никто на рынке не предложил больше, чем одну монету. Молодой человек принес кольцо обратно.

– Теперь, — сказал Дхун-Нун, — отнеси кольцо к настоящему ювелиру и посмотрим, сколько он заплатит.

Ювелир предложил за драгоценность сотню золотых. Молодой человек был поражен.

— Сейчас, — сказал Дхун-Нун, — твое знание о суфиях также велико, как знания рыночных торговцев о ювелирных изделиях. Если ты хочешь оценивать Драгоценности, стань ювелиром.

***

Мастер Дхун-Нун написал небольшую книгу и велел одному из своих учеников отнести ее имаму в подарок.

Напутствуя ученика, он попросил его внимательно наблюдать за тем, как будет реагировать имам.

– Имей ввиду, что книга может показаться оскорбительной для ортодоксального ума, она может вызвать эмоции. Ты должен сохранять спокойствие и в точности передать мне все события, — сказал Дхун-Нун.

Ученик вручил книгу имаму, когда тот сидел в саду. Было зимнее утро и тот наслаждался солнцем. Рядом сидела и его жена. Имам спросил:

— Кто написал эту книгу?

Ученик произнес имя Мастера. Имам вдруг разгневался, швырнул книгу и сказал:

-Такая бессмысленная, оскорбительная, нерелигиозная книга не может попасть в мой дом! Уходи немедленно, твой Мастер опасен для общества. Он создает хаос и разрушает нашу религию!

Мгновенно ученик утратил свою отрешенность, сильный гнев возник в нем, но, вспомнив напутствие Мастера, он взял себя в руки.

Уже уходя, он услышал, как жена имама, успокаивая его, говорила:

– Ты мог бы выбросить ее немного позже, когда этот человек уйдет. Не было необходимости в такой ярости. Это не подобает твоему положению. У тебя такая большая библиотека, в которой есть разные книги, ты мог бы положить и эту книгу туда, если ты не хочешь читать ее.

Снова ученик почувствовал возникшую эмоцию, ибо женщина оказалась более сострадательной, любящей, более человечной. Но тут же он осознал, что не должен привносить свое отношение в это событие, он должен просто наблюдать.

Возвратившись, он доложил обо всем Мастеру, но в конце забылся и добавил:

— Мне кажется, жена имама замечательная женщина, и, похоже, даже понимает тебя. Быть может, однажды она сможет воспринять…

Мастер прервал его:

— Подожди! Кто просил тебя комментировать? Твое дело — просто передать увиденное. Мое дело делать выводы. И я скажу тебе, что ты неправ. Возможно, имам через некоторое время придет ко мне. Сейчас он ненавидит меня, но ненависть очень легко может трансформироваться в любовь. Скоро он почувствует, что был неправ, возьмет книгу и будет читать ее. Что же касается женщины, то я уверяю тебя, что она никогда не проявит интерес к нам, потому что она равнодушна. Сейчас ступай и посмотри, что стало с книгой. Возможно, имам читает ее!

Ученик отправился снова. И — о чудо! Мастер был прав: имам читал книгу…

Была такой суфийский Мастер Рабия. Она была пожилой и очень жизнерадостной женщиной. Но чем старше она становилась, тем моложе казалась: ведь годы ничего не значат. Она была такая веселая и творческая, что всякий ей удивлялся.

– Но в Вашей жизни должны быть облака, жизнь не может быть безоблачной, — говорили ей.

— Отчего же, конечно, если бы не было облаков, откуда бы пришли эти благословенные дожди? — смеялась она.

Однажды вечером люди нашли ее сидящей на дороге и ищущей что-то. Ее ученики и соседи пришли, чтобы помочь ей. Они спросили:

— Что Вы ищите, уважаемая Рабия?

– Вопрос неуместен. Я просто ищу. Если вы можете помочь мне, помогите.

Они засмеялись и сказали:

– Рабия, Вы говорите странные вещи. Вы говорите, что наш вопрос неуместен, но если мы не знаем, что Вы ищите, то как мы можем помочь Вам найти?

— Хорошо. Чтобы вы были довольны, я скажу — я ищу иголку, которую потеряла.

Все стали ей помогать, но сразу же поняли, что дорога очень большая, а иголка почти невидима. И они спросили:

– Пожалуйста, покажите точно, где Вы ее потеряли? Иначе ее почти невозможно будет найти. Дорога большая и мы можем продолжать поиски вечно!

– Вы опять задаете неуместный вопрос. Какое это имеет отношение к моим поискам?

— Рабия, у Вас с головой все в порядке? — спросили они.

– Хорошо. Чтобы удовлетворить ваше любопытство, я скажу — я потеряла ее в доме.

– Тогда почему мы ищем ее здесь?

– Потому что здесь есть свет, а там внутри его нет. Заходящее солнце все еще освещало дорогу… Ученики остановились, пожимая плечами, не зная,

что делать. Рабия, видя это, сказала:

— Пользуясь суфийским методом, я создала эту ситуацию. чтобы показать вам, что делают люди всю свою жизнь. Люди потеряли, но не осознали, Что. Вы ищите, но не знаете, где следует искать. Вы потеряли вечное, бесконечное и это подсознательно лежит в основе всех ваш их действий;

Александр всю свою жизнь искал эликсир жизни, дающий бессмертие, и, говорят, нашел его в Аравийской пустыне.

Какая радость! Какой экстаз! Он танцевал от радости. Эликсир в виде живой воды был найден в пещере.

Он отправился туда один, не взяв с собой даже своих ближайших друзей. Войдя в пещеру, он увидел родник, сочившийся из-под огромного кристалла, который светился всеми цветами радуги.

Завороженный, он смотрел на это чудо и уже хотел напиться, как вдруг услышал: “Кар, кар!” Александр вздрогнул. Оглянувшись, он увидел древнего старика с бородой до земли. Рядом с ним сидел ворон.

Старик сказал:

– Прежде, чем напиться, подумай хорошенько. Я выпил этой воды и живу уже несколько веков. Если б ты знал, как я устал! Я в отчаянье. Я хочу умереть и не могу. Я пресытился жизнью, у меня нет желаний. Жизнь должна обновляться, а обновляться она может только через ребенка.

Говорят, на Александра так подействовали эти слова, что он выбежал из пещеры, вскочил на коня и, не оглядываясь, скакал, пока не село солнце.

***

Говорят, что в тот день, когда Александр стал повелителем мира, он закрылся в комнате и плакал.

Его военноначальники были обеспокоены. Что случилось? Они никогда не видели, чтобы он плакал. Не таким он был человеком. Они были с ним в разных ситуациях: когда жизнь подвергалась большой опасности, когда смерть была очень близка, но никто не замечал на его лице следов отчаянья и безнадежности. Он был примером мужества. Что же теперь случил ось с ним, теперь, когда он победил, когда мир завоеван?

Они постучали, вошли и спросили:

— Что случилось, почему ты плачешь?

Он ответил:

– Теперь, когда я победил, я понял, что проиграл. Сейчас я нахожусь в том же месте, где и был, когда затеял это бессмысленное завоевание мира. Это стало ясно мне только теперь, потому что раньше я был в пути, у меня была цель. Сейчас мне некуда двигаться, некого завоевывать. Я чувствую внутри себя страшную пустоту. Я проиграл.

Александр умер в возрасте 26 лет. Когда его несли к месту погребения, его руки свободно болтались по сторонам носилок, таково было его завещание, чтобы все видели, что он уходит с пустыми руками.

Однажды к хасидскому Мастеру Нафтали постучали. Он открыл дверь и по своему обыкновению спросил:

– Ты зачем пришел? Человек ответил:

— Я пришел учиться у Вас. Нафтали сказал:

– Поищи себе кого-нибудь другого, с кем будешь изучать писание.

Сказав это, он закрыл дверь. Его жена спросила:

— Почему ты его прогнал? Он производит впечатление искренне жаждущего.

Нафтали ответил:

– Те, кто интересуется изучением писаний, по большей части глупы. Они просто хотят спрятаться за этим.

Прошло время и в его дверь снова постучали. Нафтали открыл дверь и спросил:

— Чего тебе? Человек ответил:

— Я пришел, чтобы быть рядом с Вами, научиться у Вас служить человечеству.

– Проваливай, — сказал Нафтали. — Ты ошибся адресом.

Жена опять спросила:

– Почему ты и этого прогнал? Такая чистая душа, стремится служить человечеству. Из него мог бы выйти толк.

– Тот, кто не знает самого себя, — сказал Нафтали, – не может никому служить. От его служения одни неприятности.

Однажды в дверь Мастера снова постучали. Нафтали открыл дверь и спросил:

— А тебе чего? Человек ответил:

— Я невежественный и хотел бы избавиться от этого. Не могли бы Вы немного помочь мне в этом?

Нафтали сказал:

— Входи, я жду тебя.

Был такой мистик Баал Шем. Один человек спросил его:

– Что является более важным и ценным — богатство или мудрость?

Спрашивающий имел свои собственные соображения на этот счет. Поэтому Баал Шем засмеялся и сказал:

— Конечно же, более значительной и более ценной является мудрость.

Человек сказал:

– Тогда, Баал Шем, скажите, почему Вы, мудрый человек, ходите в дома богатых людей, но я никогда не видел, чтобы богатые люди ходили в Ваш дом.

Баал Шем улыбнулся и сказал:

— Да, мудрые люди ходят к богатым, потому что они мудры и знают цену богатству, а богатые — это просто богатые и ничего больше. Они не могут понять цену мудрости.

Однажды один очень богатый человек пригласил Баал Шема посетить его дворец.

Дворец был необыкновенно роскошен. Просто шедевр! Он прямо ломился от всевозможных ценностей: ковры, картины, античные произведения искусства, мебель всех веков.

Богач вел Мастера из одной комнаты в другую. Они ходили уже несколько часов, потому что дворец был огромен. Богач не переставал хвастаться. Он чувствовал себя глубоко удовлетворенным.

Показав весь дворец, хозяин, заглядывая в глаза Мастеру; спросил:

— Ну, как впечатление?

Баал Шем ответил:

– То, что мир настолько прочен, чтобы вынести тяжесть такого огромного дворца, да еще и тебя, произвело на меня большое впечатление!

Хасидский Мастер путешествовал инкогнито с учениками. Они остановились в караван-сарае на ночь. Поутру хозяин подал завтрак и чай.

Они стали пить чай, а хозяин неожиданно припал к ногам Мастера. Ученики очень удивились. Откуда он мог узнать, что среди них Мастер? Кто открыл тайну хозяину караван-сарая?

Мастер сказал:

— Не удивляйтесь, спросите его самого, как он узнал меня.

Ученики обратились к хозяину с вопросом: – Как ты узнал, что он Мастер?

— Я не мог не узнать, — сказал хозяин, — много лет я накрываю стол для моих гостей. Я видел тысячи людей, но никогда не встречал человека, который с такой любовью смотрел бы на чайную чашку.

Поток, родившийся далеко в горах, преодолев препятствия на своем пути, достиг, наконец, песков пустыни.

Точно также, как он пересек пороги и водопады, поток попытался преодолеть и это препятствие, но обнаружил, что его воды исчезают, песок поглощает их.

Однако, он был убежден, что его назначение — пересечь пустыню, за которой были видны высокие горы, покрытые снегами. “Что же делать?”

В этот момент голос, исходящий из самой пустыни, прошептал: “Двигаясь своим обычным способом, ты не сможешь пересечь пустыню. Ты либо исчезнешь, либо превратишься в болото”.

“Что же делать?” — воскликнул поток. “Отдайся на волю ветра, он перенесет тебя!”

“Но в таком случае я потеряю свою свободу!” воскликнул поток.

” В любом случае ты не можешь оставаться тем, кем ты был. Ты говоришь о своей индивидуальности потому, что не знаешь своей истинной природы”.

Когда поток услышал это, отдаленные, смутные воспоминания стали всплывать в глубинах его памяти. Он осознал, что уже испытывал состояние полета.

Размышляя таким образом, поток слышал, как пески шептали ему: “Смелее, только так ты постигнешь свою суть!”

Поток поднял свои пары. И гостеприимный порыв

ветра подхватил его и понес к заветным горам. Он летел над песками, испытывая новое, удивительное чувство.

“Да, теперь я знаю свою истинную природу”—думал поток, мягко опускаясь на вершины гор.

Духовный поток Арианы не поглотили “пески невежества”, хотя и обступили его со всех сторон.

В середине XIX в. в Иране произошло событие мирового значения. Прорвавшись сквозь ортодоксальные доктрины ислама, словно вулкан. Божественное откровение с ошеломляющей быстротой распространилось на территории страны и за ее пределами.

Самые передовые и просвещенные люди Ирана были готовы к принятию Нового откровения и, благодаря их мужеству и вере, благородству и самоотверженности, учение было принято, поддержано и распространено. “Накал света” в душах этих людей был так велик, что возжег огонь любви и понимания в сердцах миллионов во всем мире.

Многие века Иран занимал исключительно важное место в мировой культуре. Он дал миру великих пророков, реформаторов, философов, поэтов, ученых; его ремесленники славились своим утонченным искусством на весь мир.

Однако в 18-19 вв. Иран пришел в состояние упадка. Правящие круги были развращены, а священники, как правило, лицемерны и нетерпимы.

И, как сказал Бог через Пророка Кришну: “Там, где происходит упадок основного Закона и торжествует несправедливость, там делаюсь Я видимым и рождаюсь в образе человека, чтобы восстановить Закон и справедливость”.

В ночь с 19 на 20 октября, в первый день Мохарама 19 года 19 столетия на территории Ирана родился мальчик, потомок Пророка Мохаммада, Юношей он отличался необыкновенной красотой и мягким очарованием в общении, а также исключительной набожностью и благородством. Мирза Али Мохаммад, так звали мальчика, впоследствии принял имя Баб (“Брата”).

Его образование было поручено шейху Абиду, ученику известного суфийского шейха Ахмада. Абид распознал природную мудрость ребенка и понял, что ничему не сможет его научить. Он вернул его в семью со словами: “Я привел этого удивительного ребенка назад и вверяю его вашей неусыпной опеке. С ним нельзя обращаться, как с обычным ребенком, ибо уже сейчас я могу различить в нем ту таинственную силу, которая раскроется лишь через откровение Повелителя Эпохи”.[16]

Затем мальчик учился у шейха Мохаммада и радовал его своими успехами. Б одиннадцать лет он выучил наизусть Коран и слагал стихи, пока не подозревая о своей судьбе.

Но его прихода ждали. И когда он родился, многие суфийские шейхи провидели его дальнейшую миссию. Жизнь посылала им знаки, подтверждающие близость прихода “зари божественного откровения”. Б те времена многие из них наставляли своих последователей: “Будьте бдительными, чтобы мирская суета не отвлекла вас от истинной цели — поисков Обещанного!”

Ученики ходили по городам, проповедовали о скором пришествии и искали явителя; им были известны его приметы.

Шейх Ахмад, когда ему исполнилось сорок лет, стал общепризнанным авторитетом в толковании священных мусульманских писаний. Он снискал себе такую славу, что правитель Персии провозгласил его “славой нации” и “украшением народа” и обратился к нему с письмом, Б котором просил разъяснить некоторые непонятные доктрины ислама, пригласив его ко двору. Шейх Ахмад отправил свои толкования, но от приглашения вежливо уклонился. Главным своим делом он считал возвещать о скором приходе Обещанного.

В двадцать пять лет Баб осознал свою миссию, но хранил ее в тайне. Согласно откровению свыше, восемнадцать учеников независимо друг от друга должны были найти его, следуя своей интуиции. Баб должен был провозгласить о своей миссии, когда они соберутся все вместе.

Бот как описывает встречу с Бабом первый из восемнадцати — мулла Хусейн.

“Утомленный долгим путем, я приближался к Ширазу. Юноша в зеленой чалме вышел мне навстречу. Его лицо светилось. Он с улыбкой приветствовал меня и обнял, как доброго знакомого. Я подумал, что это один из учеников моего учителя Сеида Казима вышел встретить меня. Юноша осыпал меня знаками своего благорасположения и радушно пригласил в дом, чтобы я мог отдохнуть после трудного пути. Сославшись па то, что два моих спутника уже позаботились о месте для ночлега и ожидают моего возвращения, я вежливо отказался. “Вверь их попечение Господу, — ответил он. — Не сомневайся, Бог не оставит их без защиты”. После этих слов он пригласил меня следовать за ним. Меня глубоко поразил тон его обращения — мягкий и одновременно властный. Когда я шел за ним, его походка, чарующий голос, величественная осанка усиливали первые впечатления от этой неожиданной встречи.

Вскоре мы оказались перед воротами дома. Юноша постучал в дверь, которую открыл слуга-эфиоп. “Войди сюда с миром, в безопасности!” — произнес он суру из Корана и пригласил меня войти. Эти слова, произнесенные властно и величаво, тронули меня до глубины души. Я подумал, что услышать такие слова на пороге первого дома в Ширазе — хорошее предзнаменование.”Не приблизит ли меня эта встреча к цели моих поисков?” — подумал я.

Когда я вошел в дом и последовал за хозяином в его комнату, меня охватило чувство неизъяснимой радости. Как только мы расположились, он приказал принести кувшин с водой и предложил мне омыть руки и ноги от дорожной пыли. Я попросил разрешения удалиться и совершить омовение в соседней комнате. Но он велел остаться и сам стал поливать мне из кувшина. Затем он подал освежающий напиток, приказал принести чайник и, заварив чай, предложил его мне.

Я был чрезвычайно растроган сердечным приемом юноши. Наконец, я поднялся, чтобы проститься. “Наступает время вечерней молитвы, — осмелился вымолвить я. — Л обещал своим друзьям, что присоединюсь к ним в этот час в мечети”. Очень любезно и спокойно он ответил: “Не ты сам, а Бог должен выбрать час твоего возвращения. Кажется, по Его воле предписано тебе задержаться в моем доме. Не нужно беспокоиться, что ты нарушишь обещание, данное спутникам”. Его смиренное величие и уверенный тон заставили меня замолчать. Я приготовился к молитве. Юноша встал рядом со мной и тоже стал молиться. Молитва принесла облегчение моей душе, которая была взволнована и измучена напряжением последних дней.

Тот памятный вечер был накануне 23 мая 1844 г. Примерно через час после захода солнца юный хозяин завел со мной разговор. Он спросил: “Кого после Сеида Казима Бы считаете вашим главой и преемником?”. “Перед смертью, — ответил я, — Мастер велел нам покинуть дом и разойтись по городам в поисках Обещанного. Исполняя его волю, я совершил путешествие в Персию и все еще занят поисками”. Юноша продолжал расспрашивать: “Сообщил ли вам учитель, каковы черты облика Обещанного?”. “Да, — ответил я. — Происхождение его не вызывает сомнений, он потомок прославленного рода и от рождения наделен знанием. Что касается возраста, то ему за двадцать; среднего роста, хорошо сложен”. Какое-то время юноша молчал, а затем с трепетом сказал: “Смотри! Ваш Мастер говорил обо мне”. Затем он рассмотрел каждую названную черту и убедительно доказал мне, что описание облика Обещанного соответствует его облику. Я очень удивился и вежливо заметил: “Тот, чье пришествие мы ожидаем, человек непревзойденной святости и его дело — дело великой силы. Тот, кто скажет, что является Его зримым присутствием, должен непременно выполнить множество различных требований. Сколь часто наш Мастер произносил: “Мои знания всего лишь капля по сравнению со знаниями, коими он наделен. Все мои прозрения всего лишь пылинка по сравнению с его безграничностью”. Не успели эти слова слететь с моих уст, как меня охватил такой страх и такое раскаяние, что я уже не мог их скрыть, но не мог и понять их причину. Я упрекал себя и в этот самый момент решил изменить свое отношение к хозяину и смягчить тон. Я решил, что если юноша еще раз затронет эту тему, я отвечу ему с величайшим смирением: “Если ты докажешь, что твои утверждения справедливы, то, несомненно, избавишь меня от беспокойства и сомнений”.

Хусейн назвал два знамения и попросил юношу объяснить загадочные и непонятные отрывки в сочинениях шейха Ахмада и Сеида Казима, а также растолковать суру “Юсуф” из Корана.

Юноша благосклонно согласился и за несколько минут объяснил их. Затем он высказал такие истины, которых нет в писаниях имамов веры и дал толкование суры “Юсуф” в стихах. Хусейн был покорен написанными стихами. Он слушал, как зачарованный, позабыв о сне и отдыхе.

Затем юноша сказал Хусейну: “О ты, который первым уверовал в меня! Воистину Я говорю — Я — Баб, Брата Бога, а ты — Баб уль-Баб, врата этих Брат. Первые восемнадцать человек добровольно и независимо друг от друга должны принять Меня и признать истинность Моего Откровения. Каждый из них сам по себе будет стремиться найти Меня, следуя своей интуиции. Когда все соберутся, я объявлю Послание Господа. Твой долг — никому не рассказывать о том, что ты видел и слышал”.

Неожиданное откровение привело Хусейна в полное изумление. Б то же время он ощущал в себе необычайную внутреннюю силу. Следуя наставлениям своего возлюбленного, он начал встречаться с последователями шейха Ахмада. Он проповедовал, собирая вокруг толпы людей, беседовал с духовенством и городскими властями. За это время он несколько раз посетил Баба. Такие встречи продолжались всю ночь. Утром Хусейн с сожалением покидал его дом.

Постепенно еще 16 человек независимо друг от друга отыскали Обещанного. Баб сказал ученикам: “До сих пор под стяг веры встали шестнадцать Букв Бога Живого. Не хватает только одной. Эти Буквы Живущего поднимутся, дабы провозгласить Мое Дело и утвердить Мою Болю. Завтра пребудет последняя Буква”.

На следующий день Баб и Хусейн вышли на прогулку и увидели усталого от долгого путешествия юношу. Юноша остановил Хусейна и, обняв его, осведомился, достиг ли тот своей цели. Хусейн предложил ему сначала отдохнуть с дороги, но юноша отказался. Он обратил свое лицо к Бабу, который стоял в стороне и спросил Хусейна: “Почему Бы стремитесь скрыть его от меня? Я могу распознать его даже по походке. Я с уверенностью свидетельствую, что никто, будь то на востоке или на западе, не может являть такие силу и величие, какие я вижу в этом святом человеке”. Хусейн, дивясь этим словам, поспешил рассказать Бабу о юноше. Тот заметил: “Не удивляйся его странному поведению. Через царство духа мы общались с ним. Призови его ко мне”. Этот юноша — Куддус Мухаммад Али был прямым потомком Мухаммада.

Таким образом, сбылось предначертанное, и теперь Бабу предстояло во всеуслышание заявить о своей миссии в Мекке. Хусейн надеялся сопровождать его по святым местам, но Баб призвал его и сказал, что его спутником будет Куддус, он же должен остаться, чтобы отражать нападки недоброжелателей, которые, без сомнения, выступят против него. Баб также просил Хусейна направиться на север и дойти до Тегерана, распространяя Послание. Он сказал Хусейну, что в Тегеране скрыта тайна; как только она станет явной, все на Земле начнет меняться; старый порядок будет свернут и на его месте будет развернут Новый Мировой Порядок.

Вслед за Хусейном был послан проповедовать Слово Божье мулла Али. Труден был его путь. Он был обвинен в неверии и нарушении законов ислама, его били и жестоко истязали, а затем выслали в Константинополь; никто не знает, как в дальнейшем сложилась его судьба.

После ухода муллы Али из Шираза, Баб призвал к себе остальных учеников и обратился к ним со словами: “Бы были избранными хранителями божественной тайны. Пришло время и каждый из вас должен явить миру божественные качества и своими делами и словами утвердить Его справедливость, Его Могущество и Славу. Все в вас должно свидетельствовать о благородстве вашей цели, чистоте вашей жизни, искренности веры и о возвышенной природе вашего служения. Вдумайтесь в слова Иисуса, с которыми он обратился к ученикам, когда посылал их проповедовать дело Бога. Он призывал их выполнить свое предназначение: “Бы — люди, подобные огню, зажженному в темноте ночи на горной вершине. Пусть ваш свет сияет пред глазами людей. Таковыми должны быть ваша непорочность и степень самоотречения, чтобы люди Земли через вас признали Отца Небесного — источник чистоты и милосердия, и приблизились к нему. Бы, Его духовные дети, должны своими делами подтверждать Его добродетели и свидетельствовать о Его славе. Бы должны отрешиться от всего земного, и в какой бы город вы ни пришли провозглашать и проповедовать дело божье, не ждите от его жителей пищи или заботы. Уходя же из города, отряхните прах с ваших ног. Как вошли вы в него чистыми и незапятнанными, так должны этот город и покинуть. Истинно говорю я. Отец Небесный всегда с вами и хранит вас”. О, мои возлюбленные! Истинно говорю я, кончились дни, когда было достаточно поклонения, не радея. Пришло время, когда только наиблагороднейшие побуждения, подтверждённые поступками незапятнанной чистоты, помогут людям приблизиться к престолу Самого Возвышенного и стать угодными Ему. Разойдитесь во все концы страны, непоколебимо и чистосердечно готовьте путь тому, кто явит миру новое Откровение в эпоху зрелости человечества. Не думайте о своих слабостях и бренности, обратите свой взор к непоколебимой державе вашего Всемогущего Господа”. Такими словами Баб напутствовал своих учеников и они, полные решимости выполнить наставления Возлюбленного, покинули Шираз.

Напутствуя Хусейна, Баб сказал: “Каждый из Букв Живущего воплощает одно из качеств Бога. Ты воплощаешь само Могущество, над тобою будет простерта Его всемогущая длань. Его непогрешимый Дух будет всегда направлять твои стопы. Тот, кто любит тебя, любит Господа”. Спустя некоторое время Хусейн достиг Тегерана. Многие люди принимали его, но многие с гневом отвергали. В Тегеране он отправился в бывшую суфийскую обитель шейха Ахмада, но с ним там грубо обошлись и он удалился.

По дороге его догнал молодой суфий, он слышал, как его учитель заносчиво разговаривал с Хусейном. После беседы суфий принял Послание Баба, ибо не мог не признать истины. Когда в беседе с юношей Хусейн узнал, что тот родом из Нура, провинции близ

Тегерана, а он оживился и спросил, не знает ли он в Нуре кого-либо из семьи Мирзы Бузурга, известного своим умом и добродетелью.

Лицо Хусейна просияло, когда юноша сказал, что знает его старшего сына, человека благородного, исполненного милосердия; он помогает бедным, ободряет безутешных, кормит голодных, имя его — Хусейн Али. Хусейн с нетерпением задавал все новые и новые вопросы и, казалось, каждый полученный ответ доставляет ему огромную радость. Расспросив своего собеседника, Хусейн попросил его об одолжении: на рассвете следующего дня вручить тому человеку, о котором шла речь, послание. Суфий охотно согласился.

Впоследствии он очень живо описал свою встречу с Пророком, который пока еще не подозревал о своей миссии, но был известен Бабу.

“Когда я подошел к дому Баха-Уллы, я встретил у ворот его брата и сказал ему, зачем пришел. Я передал ему послание и он ушел в дом. Через некоторое время он вернулся и пригласил меня войти. Меня провели к Баха-Улле, манускрипт лежал перед ним. Баха-Улла предложил нам сесть. Развернув послание, он просмотрел его содержание и стал читать вслух отдельные отрывки. Я наслаждался звучанием его голоса. Прочитав страницу, он повернулся к брату и сказал: “Муса, что ты скажешь? Истинно говорю я: если те, кто верит в Коран и признают его божественное происхождение, хоть на миг усомнятся в обновляющей силе этих возвышенных слов, значит, они ослеплены заблуждением и сбились с пути”. Прощаясь, Баха-Улла поручил мне передать мулле Хусейну в дар головку русского сахара и пакет хорошего чая в знак признательности и любви.

Вскоре я вручил мулле Хусейну подарок и передал письмо Баха-Уллы. С каким восторгом он принял их от меня! Он поднялся и, преклонив голову, взял подарок из моих рук и поцеловал его. Затем он заключил меня в объятья и воскликнул: “Мой горячо любимый друг! Я молюсь, чтобы подобно тому, как ты возрадовал мое сердце, Бог даровал бы тебе вечное счастье и наполнил твою душу неиссякаемой радостью”.

Когда мулла Хусейн покидал Тегеран, он попрощался с юношей и сказал: “Не доверяй никому то, что ты видел и слышал. Пусть эта тайна будет сокрыта. Не открывай Его имени. Предавайся размышлениям и молись, чтобы Всемогущий защитил его и через него возвысил бы униженных, сделал неимущих богатыми и искупил грехи падших. Тайна вещей сокрыта от наших глаз. Наш долг возвестить о наступлении Нового Дня и донести это божественное послание всем людям. Б этом городе многие пролью” свою кровь на сей стезе. Но эта кровь напоит Древ( господне. Оно расцветет и под его сенью найдет приют все человечество”.

В октябре 1844 г. Баб отправился в Мекку и Медину, чтобы совершить паломничество по святым местам и возвестить о скором приходе Нового Божественного Откровения. Там он исполнил все необходимые обряды поклонения и проповедовал о скором пришествии Нового Богоявления и о своей миссии. Сопровождал его в этом путешествии Куддус. Возвратившись в Бушир, Баб объявил ему, что вскоре им придется разлучиться и соединиться суждено только в мире ином. Он сообщил Куддусу, что его ждут преследования и гонения, а в конце пути — мученическая смерть во имя Бога. Но перед кончиной он удостоится чести встретиться с тем, кто является предметом их любви и поклонения.

После этого Баб направил Куддуса в Шираз, где тот встретился с посланником муллы Хусейна Исмуллахом. Куддус вручил ему послание Баба, в котором говорилось о необходимости прибавлять к ежедневной молитве особые слова о Пришествии Ожидаемого. Не колеблясь, Исмуллах провозгласил их с кафедры мечети. Все молящиеся были удивлены, а затем разгневаны.

Куддуса и Исмуллаха схватили и привели к губернатору провинции, человеку известному своей жестокостью. То, что они осмелились уверовать в Баба, вызвало ярость губернатора. Он приказал дать им по тысяче ударов плетью, затем проколоть носы, вдеть веревку и водить по улицам. Никто не заступился за них; очевидец описал сцену их бичевания и засвидетельствовал, с какой стойкостью они переносили эту пытку. Никто не ожидал, что Исмуллах, немолодой уже человек, выживет после первых пятидесяти ударов, но те, кто видел это избиение, рассказывали, что он не потерял самообладания даже после девятиста.

Но губернатор не утолил этим свой гнев, он обратил его против Баба.

Солдатам был дан приказ отправиться в Бушир и арестовать его. Баб, узнав об этом, вышел им навстречу. Командир отряда был безмерно удивлен этим поступком; он проникся к Бабу такой любовью, что стал уговаривать его бежать. Баб отказался и просил его не беспокоиться, говоря, что ни один человек на Земле не сможет причинить ему вред, пока не пробьет его час.

Баб проследовал в Шираз впереди своей охраны. Когда они добрались до города, весь канвой испытывай к нему чувство любви и восхищения.

По прибытию в Шираз Баб был приведен в дом губернатора. Тот встретил его с подчеркнутым высокомерием и начал грубо допрашивать. Баб же отвечай вежливо и учтиво. Это привело губернатора в ярость, он приказал одному из слуг ударить Баба по лицу. Удар был настолько силен, что у Баба слетела чалма. Присутствующий при этом главный богослов Шираза осудил поступок губернатора и велел подать Бабу чалму. Он также сказал, что Баб произвел на него хорошее впечатление, и решил задать ему несколько вопросов. Когда Баб уверил его, что он не является Обещанным посланником и его миссия состоит в том, чтобы предвещать скорый его приход, главный богослов сказал, что вполне удовлетворен его ответами. На какое-то время Баба оставили в покое и он мог жить под родной крышей.

Желающих увидеться с ним было очень много, так как прошел год со дня провозглашения им его миссии. О нем говорили по всей Персии и за ее пределами. Эта тема волновала всех: и власть имущих и простых людей; даже правитель Персии Мухаммад-щах решил, что настало время ознакомиться с новым учением. Посему шах уполномочил Сейида Дабари, самого образованного и авторитетного из своих подданных, лично встретиться с Бабом и затем доложить ему свое мнение.

Сейид Дабари прибыл в Шираз и встретился с Бабом. Он проявил большую почтительность, но в то же время около двух часов задавал вопросы. Баб отвечал коротко и ясно, и его ответы привели Сейида в восхищение. С него слетело все его высокомерие. На следующий день он снова пришел, но совершенно забыл подготовленные вопросы. К своему удивлению, он обнаружил, что Баб отвечает именно на те вопросы, которые он подготовил. Сейид решил, что если при следующей встрече Баб без всяких просьб прочтет задуманный им отрывок из Корана, а затем напишет к нему комментарий, отличный от общепринятого, он без колебаний поверит в его дело. На следующий день, когда он предстал пред очами Баба, его охватил безотчетный страх. Баб сам обратился к нему со словами: “Итак, если я прочту Вам комментарий к одной из сур Корана, признаете Бы, что мои слова от Святого Духа?” Сейид не мог сдержать слез. Тогда Баб принялся толковать тот самый отрывок, о котором думал Сейид. За несколько часов он написал около двух тысяч стихов, которые и составили его комментарий. Сейид пришел в неописуемый восторг и написал письмо шаху, в котором сообщал, что он уверовал в истинность святого положения Баба, а сам отправляется проповедовать его учение.

Губернатор Шираза прилагал все силы, чтобы ухудшить положение Баба. Однако судьба распорядилась так, что он был смещен с должности и закон-чип свою жизнь в нищете.

Затем Баб покидает Шираз и направляется в Исфахан. Приближаясь к городу, он направляет письмо губернатору провинции Манучер-хану с просьбой сообщить ему, какое место тот изберет для его препребывания. Изысканная манера письма и учтивый тон побудили губернатора обратиться к главе духовной общины Исфахана с просьбой оказать гостеприимство, приняв Баба в своем доме.

Очень скоро обаяние и манеры Баба покорили хозяина и он начал оказывать гостю всяческие почести.

Однажды к Бабу пришел Манучер-хан и застал там всех ученых богословов города. Губернатор попросил Баба истолковать один отрывок из Корана. На вопрос, предпочитает ли он устный ответ или письменный, Манучер-хан ответил, что хотел бы иметь толкование на бумаге, ибо в этом случае потомки тоже смогут извлечь из него пользу. Баб быстро написал такой удивительный трактат, что все присутствующие не могли не признать, сколь совершенным он был. Манучер-хан не мог удержаться и заявил, что свято верит в божественную миссию Баба и пригласил погостить его в своем доме.

Популярность Баба вызывала зависть и ревность у некоторых представителей высшего духовенства. Главный визирь завидовал Манучер-хану, который пользовался доверием шаха Персии; он понимал, что если губернатор устроит встречу Баба с шахом, он, великий визирь, окажется в невыгодном положении и утратит свое влияние, Он вступил в заговор с влиятельными представителями духовенства, катастрофически теряющими свой авторитет в народе. Ортодоксальное духовенство решило, что только смерть Баба поможет им вновь обрести власть над умами и сердцами людей.

Когда Манучер-хану сообщили о заговоре, он распорядился, чтобы Баба под охраной вооруженного канвоя вывезли из города, а затем в сопровождении особо доверенных людей тайно вернули в дом губернатора.

Несколько месяцев Баб жил в доме губернатора, и, однажды, хозяин сказал своему гостю, что готов отдать все свое состояние и, если надо, жизнь, чтобы послужить делу распространения Нового Откровения.

Но Баб ответил ему: “И твои и мои дни сочтены; их осталось слишком мало. Мне не увидеть, а тебе не достичь исполнения желаний. Не теми путями, о которых ты тщетно размышляешь, Всемогущее Провидение приведет наше дело к торжеству. С помощью бедных и униженных этой страны, кровью, пролитой на его стезе, всемогущий укрепит основы и сохранит Дело. Он же, Господь Всемогущий, коронует тебя в грядущем мире венцом бессмертной славы и изольет на тебя Свои бесценные благодеяния. Тебе остается лишь три месяца и девять дней земной жизни, а потом с верой и убежденностью ты поспешишь в обитель вечности. За меня не беспокойся, я вверил себя в руки Господа. Он вложил в меня такое могущество, что будь на то моя воля, я мог бы превратить эти камни в бесценные самоцветы, мог бы вселить в сердце самого отъявленного преступника возвышенные мысли о честности и долге. По своей воле я решил переносить гонения врагов, дабы свершилось предписанное Богом”.

В предсказанный срок Манучер-хан занемог и вскоре с миром отошел. Все свое состояние он завещал Бабу. Но его племяннику это не понравилось и он сразу же отоспал курьера шаху. Шах, убежденный в преданности Манучер-хана, приказан привезти Баба в Тегеран.

Канвой, сопровождавший Баба, был настолько очарован его смирением и благородством, что изо всех сил старался угодить ему и допускал к нему всех, кто просил об этом. Несколько раз они останавливались на ночлег в домах знатных людей, где им оказывали гостеприимство.

Когда ночью, накануне прибытия в Тегеран, путники расположились в небольшой крепости, из столицы прибыл гонец великого визиря с приказом отвезти Баба в небольшую деревушку Кулайи и ждать там дальнейших распоряжений.

1 апреля 1847 г. в палатку, разбитую на склонах холма, утопающего в цветущих садах, прибыл ученик Баба и принес подарки и письмо от Баха-Уллы. Баб был чрезвычайно обрадован; после чтения письма на его лице не осталось и следа печали.

В тот же вечер лагерь охватило смятение — Баб исчез. Обнаружив, что его палатка пуста, солдаты ушли на поиски, но вернулись ни с чем. Офицер успокоил их, сказав: “Баб знает, что его побег доставит нам много неприятностей и никогда не пойдет на это”. Затем он отправился один на поиски Баба по дороге в Тегеран и под утро встретил человека, идущего навстречу. Это был Баб. Выражение спокойного величия было на его светящемся лице в тот рассветный час; это вызвало у офицера такой благоговейный трепет, что он не осмелился ничего спрашивать.

Баб пробыл в Кулайи две недели и в один из дней получил от шаха письмо; ссылаясь на свой временный отъезд из Тегерана, шах уведомлял его о том, что их встреча не состоится. Баба перевели в крепость Макху, где он должен был оставаться, пока его не пригласят в Тегеран.

Несомненно, это было дело рук визиря, который страшился свидания Баба с шахом. Занимая пост визиря, этот человек подрывал устои государства, ослабляя его, и ввергал народ в нищету. Он накопил огромное состояние и во всех своих поступках руководствовался только собственной выгодой. Но нет более тяжкого греха, чем грех против Духа Святого. Через некоторое время визирь будет смещен с должности, лишится своего состояния и умрет в нищете.

Баб продолжал оставаться в крепости, а тем временем в небольшом городе Бедаште собрались Буквы Живущего и ближайшие последователи, их было восемьдесят один; к ним присоединился и Баха-Улла. Каждому участнику этого совещания Баха-Улла дал новое имя. Именно здесь Айн назвали Тахирой (“Чистая”) и она смело сняла чадру и впервые предстала перед своими товарищами с открытым лицом. На совещании был провозглашен приход эпохи Нового Мироустройства и положено начало установлению главных законов и заповедей, которые должны были стать основой Нового Завета. Совещание продлилось двадцать два дня; затем друзья распрощались и многие из них отправились в Мазендаран.

Во время их путешествия произошли небольшие беспорядки, о которых Мухаммад-шаху доложили в преувеличенном виде и на основании этого он приказал своему сыну арестовать Баха-Уллу и препроводить его в Тегеран. Однако, прежде, чем его смогли арестовать, умер Мухаммад-шах и приказ потерял силу.

Но враждебно настроенные священнослужители начали подстрекать народ против верующих в Баба, предлагая им грабить их имущество, а хозяев, отступивших от их веры, убивать.

По всей стране начались беспорядки. Там, где верующих было много, они устраивали баррикады и защищали себя с оружием в руках.

Баб не уставал напоминать своим последователям, что тот, кто не готов отдать жизнь за веру, должен его покинуть. Он говорил, что лучше быть убитым, чем убивать. Однако, вооруженных столкновений не удалось избежать. Тысячи людей встали на защиту тех, кого любили больше жизни.

Молодой шах был растерян и не знал, как относиться к людям известным и уважаемым, которые взяли в руки оружие, чтобы защищать свои жизни; все события были представлены ему в искаженном виде; духовенство утверждало, что последователи Баба хотят свергнуть власть. Против людей, которые взяли оружие, чтобы защищать свои жизни, несколько раз выступали правительственные войска и каждый раз были разгромлены.

Мулла Хусейн был убит в бою, а Куддус, который возглавил отряд после его смерти, еще несколько раз вступив в битву с правительственными войсками, сдался на милость молодого шаха, который пообещал справедливо рассмотреть дело. Смерть Куддуса была ужасной: его отдали на растерзание черни.

Главный визирь торжествовал; многих сторонников Баба удалось арестовать.

Визирь просил дядю Баба отречься от веры, потому что ему не хотелось казнить потомка Пророка Мухаммада. На это Мирза Сеид Али ответил: “Мое отречение от истин, заключенных в этом Откровении будет равносильно отречению от всех откровений прошлого, которые явили Моисей, Иисус и Мухаммад. Единственное, о чем прошу тебя, позволь мне первому отдать свою жизнь на стезе моего возлюбленного племянника”. Когда его вели к месту казни, он воззвал к собравшейся толпе: “Больше тысячи пет люди молятся о приходе Обещанного. А теперь, когда он пришел, вы изгнали его, и принялись истреблять его товарищей. Если бы мне суждено было призвать на вас проклятие Божье, я уверен, гнев Его был бы ужасен. Но не об этом я молюсь, а о том, чтобы Всемогущий простил вас и помог пробудиться ото сна беспечности”. Сеид Али повернулся к палачу и велел исполнить приказ.

Следующим к месту казни был приведен знаменитый поэт Мирза Курбан Али. Вдовствующая мать шаха была его другом и попыталась заступиться за него перед визирем. Она сказала, что поэт не является последователем Баба. Когда об этом спросили его самого, он ответил: “Я считаю себя слугой и последователем Его святости, хотя лично не знаком и не знаю, принял ли он меня”.

Визирь посмеялся над Курбаном Али, который стал последователем человека, по его мнению, уступавшего ему по положению, уровню знаний и влиянию, но тот громко произнес:

Мне не страшно отдать жизнь свою за любовь, Вряд ли это поймешь, о глупец! Так сомкни же уста, отойди, не мешай -Третий лишний всегда для влюбленных сердец.

Он подошел к телу Сейида Али, обнял его, потом, выпрямившись, приказал палачу исполнить приговор. Но, видимо, рука палача дрогнула и удар пришелся по чалме. Тогда поэт с воодушевлением прочел;

Мы себя забываем, познавши любовь; Счастлив тот, кем она овладела Посмотрите скорей на счастливца, ему -Голова иль чалма, все равно, что слетело.

Всего в тот день было казнено семь человек, знатных и уважаемых в народе. Каждый из них мог отречься от веры и был бы помилован. Но все они сознательно отдали свои жизни.

Баб в это время находился Б Тебризе, под охраной, в доме губернатора, который оказывал ему всевозможные почести. В один из дней губернатор через брата визиря получил приказ о том, что Баба следует незамедлительно казнить; казни приказано было подвергнуть и его последователей.

Губернатор был потрясен до глубины души и отказался выполнять приказ. Тогда брат визиря приготовился к его исполнению,

На тридцать первом году жизни Баб пал жертвой фанатичной ярости. Вместе с преданным учеником, который страстно умолял разрешить ему разделить участь со своим Учителем, Баб был брошен в тюрьму, где их били палками. Ученик Баба был юным и недостаточно закаленным. Когда его били, он не мог молча переносить истязания и громко кричал. Баб, видя это, умолял палачей, чтобы они оставили невинного юношу в покое, а били его.

9 июля 1850 г. Баб и его ученик были возведены на эшафот на старой казарменной площади в Тебризе.

За два часа до полудня они были подвешены, после чего в них стреляли. Для этого был призван полк армянских солдат. Последовал залп. Когда дым рассеялся, то нашли, что Баб и его последователь живы. Пули пробили веревки и они упали на землю невредимыми. Около полудня их снова подвесили. Полк армянских солдат повторно стрелять отказался. Тогда был призван другой полк солдат, который повиновался приказу. Когда дым рассеялся, люди увидели, что голова ученика лежит на груди Учителя.

Браги Баба торжествовали, думая, что дерево, отделенное от корней, засохнет. Но мученическая смерть Баба вдохнула новую волну жизни в его последователей…

Число писаний Баба было огромно. Он писал необыкновенно быстро, без предварительного обдумывания. Глубина изложения и красноречие молитв свидетельствовали о его боговдохновенности. Он писал о божественном единстве всех наций и религий, о разных сторонах жизни, об освобождении от мирского тщеславия и об уповании на божественное вдохновение.

Но главные его сочинения были посвящены той Истине, которая вскоре должна была явиться миру через пророка, которому он пришел проложить путь.

Баха-Улла, основатель религии бахай, родился 12 ноября 1817 г. в семье знатного вельможи.

Когда начались преследования последователей Баба, Баха-Улла открыто выступил в их защиту. Его бросили в тюрьму и не казнили лишь только потому, что он был присмерти. Он провел в заключении 50 пет. Его жена, черноволосая красавица с синими глазами, и трое их детей все это время были с ним.

В тюрьме ему открылась его великая миссия. Последователи Баба, уцелевшие и рассеянные по всему миру, молились и ждали прихода пророка.

Когда Баха-Улла объявил о себе, сотни верующих потянулись к месту его заключения. Это не нравилось властям и его переводили из одной тюрьмы в другую, но каждая из них становилась местом паломничества. Тысячи людей со всего мира шли повидать его.

Таким образом, волей судьбы он оказался в Хайфе близ Иерусалима. К трем религиям, родившимся здесь, добавилась еще одна — религия бахай.

Учение Баха-Уллы несет божественную любовь и мудрость, которые так необходимы человеку.

Он предупреждал, что XX век будет очень смутным и принесет много страданий; падут империи и произойдут мировые войны; но после того, как победит добро, на Земле будут существовать единое правительство и единые вооруженные силы, а границы государств постепенно сотрутся.

Баха-Улла говорил, что существующий мировой порядок будет свернут, а на смену ему придет Новый: требования к человеку и его моральным качествам изменятся.

Баха-Улла провозгласил 11 принципов, которых следует придерживаться человеку Новой эпохи:

1. Каждый человек должен самостоятельно искать истину.

2. Человечество — одна семья, листья одного дерева. Все равны перед Богом.

3. Религия должна быть источником любви и дружбы.

4. У человечества два крыла — религия и наука.

5. Отказ от предрассудков. Религиозные, рассовые или политические предубеждения разрушают основы человечности. Все раздоры в мире — ненависть, войны, кровопролития, происходят из-за тех или иных предрассудков.

6. Правильное распределение средств к существованию: никто не должен жить в роскоши, если другой не имеет средств к существованию. Каждый человек должен постараться изменить к лучшему эти условия.

7. Равенство людей перед законом. Лишь закон должен править обществом, а не личность.

8. Всеобщий мир. Народы и правительства должны избрать высший международный трибунал, задача которого — защита мира от войны.

9. Невмешательство религии в политику. Религия занимается духовными вопросами, политика — мирскими.

10. Образование и воспитание женщин. Мужчины и женщины имеют равные права.

11. Только благодаря дуновению Святого Духа возможно развитие человечества.

Баха-Улла говорил о необходимости создания на Земле одной веры, о едином стандарте образования и медицинского обслуживания, о защите прав человека.

Сейчас вера бахай распространена более, чем в двухстах странах мира и насчитывает миллионы последователей. Она обращена ко всем жителям Земли и предлагает человечеству путь к единству, любви и миру, путь духовного совершенствования и достижения нового уровня цивилизации. Последователи веры построили прекрасные храмы, в которых может молиться человек любой веры. В вере бахай никому не позволяется толковать учение, поскольку первая заповедь гласит, что каждый человек должен самостоятельно искать Истину.

Баха-Улла отменил институт священнослужителей, проповеди с амвона, целование руки и т.д.

На святой земле (в Хайфе), там, где находится

могила Баха-Уллы и Баба, построен прекрасный дворец — Дом справедливости, в котором девять выбранных бахай со всего мира ежедневно размышляют о мировых проблемах, молятся, медитируют и принимают решения.

Особое внимание Баха-Улла уделял единству и справедливости:

После тридцати лет заключения Баха-Уллы, правительства Ирана и Османской империи уже не могли не считаться с его популярностью и постепенно ослабили жестокие условия содержания узников. Им разрешалось жить не в тюрьме, а на загородной даче, под домашним арестом.

Теперь людям стало проще общаться с Баха-Уллой. Они могли свободно приезжать и разговаривать с ним. Желающих повидаться с пророком было много и нужно было специальное помещение для встреч.

Баха-Улла велел построить большое крытое помещение, где можно было бы разговаривать и пить чай. Сотни людей за несколько дней построили его.

На следующий день оно было разрушено тюремной стражей. Люди пришли к Баха-Улле и спросили:

-Что делать?

Он ответил:

— Стройте заново.

Заново удалось построить только до половины, стража вновь разрушила чайхану.

– Ничего страшного, — сказал Баха-Улла, — нужно терпение. Стройте!

Снова и снова люди строили помещение и каждый раз тюремная стража разрушала его. В очередной раз они пришли и сказали:

— Опять разрушили чайхану. Что делать?

– Строить, — сказал Баха-Улла. — Терпение — это очень важное качество, которым должен обладать искатель Истины. Мы посмотрим, у кого больше терпения, у нас строить, или у них — разрушать.

Пятнадцать раз тюремная стража разрушала чайхану и каждый раз люди молча, спокойно, без всяких возмущений и проклятий, строили ее заново.

Наконец, страже надоело разрушать и они оставили строителей в покое…

До сих пор стоит эта чайхана как живой памятник человеческому терпению.

Прошло много лет после трагических событий в Иране. Бушевавшие страсти улеглись и на смену ярости пришло раскаяние.

Однажды, когда Баха-Улла был еще в тюрьме, к нему пришла делегация от мусульманского духовенства, которое к тому времени уже было настроено дружелюбно. Священники долго беседовали с Баха-Уллой и были очарованы им.

Уходя, они сказали:

— Все, что Вы говорили, прекрасно, и если бы Вы не настаивали на том, что у Вас Божественная миссия, мы бы поддержали Вас и пошли за Вами. Но Вы не пророк. Пророк — это нечто большее, пророк творит чудеса, а Вы не творили никаких чудес.

На это Баха-Улла сказал:

— А если бы я сотворил чудо для вас, вы бы признали меня и мою миссию?

— Да, — ответили они, — тогда бы признали.

– Но какое чудо вы хотите, чтобы я сотворил? -улыбаясь спросил Баха-Улла. Священнослужители замялись. Баха-Улла сказал:

– Вы посовещайтесь и решите, какое чудо вам по душе, а потом приходите и мы составим с вами договор, в котором будет сказано, что если я совершу это чудо, то после этого вы официально признаете меня и мое учение.

Священники ушли думать, а Баха-Улла и те, кто были с ним, долго смеялись.

Больше эти божьи слуги не являлись.

Сын Баха-Уллы Абдул-Баха был необыкновенным человеком. Просидев в тюрьмах вместе с отцом пятьдесят лет, он стал воплощением всех добродетелей. Великая мудрость сочеталась в нем с трогательным смирением. Каждый день своей жизни он посвящал служению ближним и приносил радость всем, кто его окружал.

В тюрьме бывало невыносимо трудно, но каждый вечер, собираясь вместе, они вспоминали что-то смешное и смеялись до слез, хотя иногда трудно было вспомнить что-нибудь веселое. Когда люди интересовались тем, что же помогает им оставаться веселыми в самых суровых обстоятельствах, Абдул-Баха отвечал, что нет иной тюрьмы, кроме тюрьмы своего собственного “я”.

С уходом Баха-Уллы из этой жизни, его семья еще долгие годы была ограничена в своей свободе. Им было запрещено покидать пределы города. И только после того, как в Турции свершилась революция, они стали свободными.

Абдул-Баха попал в тюрьму ребенком, а вышел стариком. Хотя его здоровье было подорвано, дух его остался непоколебим.

Луа Гетсинджер, одна из первых бахай Америки, рассказывает о том, что произошло с ней в Акке. Она совершила паломничество в город-тюрьму, чтобы встретиться с Абдул-Баха.

В один из дней он сказал ей, что слишком занят, и не может навестить своего друга, который беден и очень болен. Абдул-Баха попросил Луа навестить его. “Возьми еду, — сказал он, — и позаботься о нем, как это делаю я”.

Она отправилась с радостью, гордая тем, что Абдул-Баха доверил ей часть своей работы. Луа вернулась очень быстро. “Господин, — воскликнула она, — Вы не представляете, в какое ужасное место меня послали! Я чуть не потеряла сознание от смрада, грязи и вида этого человека и его жилища. Я убежала, чтобы не заразиться какой-либо ужасной болезнью”.

Абдул-Баха посмотрел на нее с грустью и по-отечески строго. “Если хочешь служить Господу, — сказал он, — ты должна служить своему ближнему”.

Затем он велел ей вернуться в дом своего друга. “Если дом его грязен, — сказал он, — тебе следует прибрать его; если брат твой не ухожен, вымой его; если он голоден, накорми его. Много раз Абдул-Баха делал это для него; разве ты не можешь сделать это один раз?”

Однажды Абдул-Баха должен был принимать губернатора города. Его жена чувствовала, что его одежда не слишком подходит для такой важной встречи, и заказала новую. Когда пришло время одеваться, Абдул-Баха стал ходить по дому, приговаривая: “Где моя одежда? Кто-то положил мне чужую!”

Когда жена попыталась объяснить ему, Абдул-Баха сказал: “Ты только подумай! За эту цену ты могла бы купить пять платьев, отошли это назад и закажи пять обычных. Тогда у меня будет не только новое платье для себя, но и еще четыре для того, чтобы раздать людям”.

***

Получив свободу передвижения, Абдул-Баха решил побывать в общинах бахай, разбросанных по всему миру

В Англии одна дама сказала ему: “Я принесла чек от моего друга, он просит Вас принять его, чтобы Вы могли купить хороший автомобиль для поездок по Англии и Европе”.

Абдул-Баха ответил: “Я с благодарностью принимаю дар от вашего друга”. Он взял чек обеими руками, как бы благословляя его, и сказал: “А теперь я возвращаю его, чтобы Вы потратили деньги на помощь бедным”.

Присутствие Абдул-Баха делало людей счастливыми, помогало им стать лучше.

Однажды за ужином одна из женщин нелестно отозвалась о своей подруге. Глаза Абдул-Баха стали очень грустными, наступила тишина.

Женщина же не осознала, что поступила дурно, пока ее глаза не встретились с глазами Абдул-Баха, полными кротости и доброты. Его глаза говорили с ней. Внезапно она все поняла и расплакалась. Некоторое время Абдул-Баха не обращал на нее внимания. Ужин шел своим чередом, а женщина плакала.

Наконец, Абдул-Баха повернулся к ней, улыбнулся и произнес несколько раз ее имя, как бы призывая ее к себе. И сразу сердце женщины наполнилось счастьем.

***

Души людей были открытой книгой для Абдул-Баха; он умел разглядеть в них самые потаенные мысли.

Однажды за ужином рядом с ним сидела женщина и слушала его мудрые слова. Перед ней стоял стакан с водой; она посмотрела на него и подумала: “О, если бы Абдул-Баха мог взять мое сердце и вылить из него все земные страсти, как воду из этого стакана, а потом наполнить его божественной любовью и пониманием”.

Эта мысль лишь промелькнула у нее в голове. Но ничто не могло ускользнуть от внимания Абдул-Баха. он сказал слуге несколько слов по-персидски, а затем продолжил разговор, так что никто ничего не заметил.

Вскоре слуга подошел к женщине, вылил воду из ее стакана и снова поставил его перед ней. Не прерывая беседы, Абдул-Баха взял со стола графин с водой и наполнил пустой стакан. Сердце женщины наполнилось великой радостью и счастьем. Она с любовью смотрела на Абдул-Баха и его глаза говорил и с ней.

Как-то в Лондоне одна посетительница попросила разрешения увидеться с Абду-Баха. Человек, встретивший ее в прихожей, спросил: “Вам назначено время?” У нее не было договоренности о встрече. “Мне очень жаль, — сказал человек. — Но господин сейчас занят разговором с важными людьми, его нельзя беспокоить”.

Женщина отвернулась, чувствуя себя слишком незначительной, чтобы настаивать на встрече, но как горько она была разочарована! Сердце ее опечалилось.

Она спустилась по лестнице и уже подошла к двери, когда ее догнал посыльный от Абдул-Баха. “Он желает видеть Вас, — сказал посыльный. — Вы должны вернуться. Он велел привести Вас”. И все в доме услышали голос Абдул-Баха из гостиной: “Сердцу причинили боль. Скорее, скорее приведите ее ко мне!””

Когда Абдул-Баха жил в Париже, посол Японии в Испании и его жена очень хотели увидеть его. Им была назначена встреча, но неожиданно жена посла простудилась. “Мне очень грустно, но я не могу выйти из дома сегодня вечером из-за сильной простуды, а завтра утром мы уезжаем в Испанию. Если бы только увидеть его!” — сказала она.

Ее слова дошли до Абдул-Баха и, хотя он только что вернулся домой уставший, он сказал: ” Передайте леди и ее мужу, если она не может прийти ко мне. я сам приду к ней”.

И Абдул – Баха вышел в холод и дождь и отправился в отель, где жил посол.

Они долго беседовали о разных сторонах жизни и те, кто слушал его, дивились, как он, проведя всю свою жизнь в тюрьме, может так хорошо разбираться в мировых проблемах.

Перед уходом Абдул-Баха сказал, что в мире существует могущественная сила, еще не открытая человеком: “Мы должны молить Господа, чтобы эта сила не была открыта до тех пор, пока люди не станут духовно зрелыми, иначе, если она попадет в руки людей недостойных, то сможет разрушить всю Землю”.

Один путешественник направлялся через Исфахан в Лондон на встречу с Абдул-Баха. Об этом узнал бедняк-рабочий бахай. Глядя на путешественника, который едет к любимому господину и скоро увидит его, он так разволновался! Ему захотелось что-нибудь передать Абдул-Баха с любовью. Но не было ничего подходящего, и тогда он попросил взять свой скромный обед, завернутый в платочек.

Прошло много дней, прежде чем путешественник добрался до Лондона. Он пришел к Абдул-Баха, когда тот собирался позавтракать с гостями, и честно вручил ему подарок рабочего, рассказав о его просьбе.

Абдул-Баха развязал платок. Там был кусочек сухого черного хлеба и сморщенное яблоко. Абдул-Баха разломил хлеб на маленькие кусочки и предложил гостям разделить с ним обед рабочего со словами: “Съешьте со мной этот скромный дар любви”. Свой собственный завтрак он оставил нетронутым.

Абдул-Баха никогда не искал почестей для себя. Однажды, миссис Флориан Кинг сказала ему: “О, господин! Для меня Вы воплощаете и Баха-Уллу, и Магомета, и Иисуса и Будду”.

Абдул-Баха протянул к ней руки, женщина устремилась навстречу и, глядя в его глаза, которые светились неземным светом, воскликнула: “О господин! Позвольте мне поцеловать Вашу руку!”

“Нет,дочь моя, — улыбнулся Абдул-Баха, — это непозволительно. Нельзя поклоняться личности; важен только Свет, но не лампа, из которой он льется”.

Однажды Абдул-Баха задали вопрос: “Будет ли этот несчастный мир когда-нибудь счастливым?”

Он ответил: “Почти две тысячи лет прошло с тех пор, как Иисус Христос учил свой народ молитве: Да приидет Царствие Твое, да будет Воля Твоя на земле, как и на Небесах. Неужели вы думаете, что он завещал бы вам молиться за то, что никогда не придет?”

В мире насчитывается около 300 различных религий и более 10 тысяч сект. Последователи каждой из них утверждают, что именно их направление единственно истинное, а все остальные — ложные, поэтому человечество до сих пор не может найти общий духовный язык. Однако, как утверждает Авеста, единая вера уже существовала на Земле в период Золотого века и продолжает существовать и сейчас, глубоко спрятанная в наших душах. Нужно устремиться к ее поиску и Единству и тогда наступит Рай на Земле.

Для этого человек должен освободиться от всех предрассудков, предубеждений и результатов своего собственного воображения, лишь тогда он сможет беспрепятственно искать истину. Если все ищущие будут следовать этому принципу, то они смогут ясно увидеть истину.

В стародавние времена, когда речь впервые затрепетала на моих устах, я взошел на святую гору и воззвал к Богу:

— Господи, я твой раб. Твоя сокровенная воля — закон для меня и Тебе буду я повиноваться до скончания века моего.

Но не ответил Бог — пронесся, подобный буре.

Через тысячу лет, взошедши на святую гору, л вновь воззвал к Богу:

– Творец, я — Твое творение. Из глины вылепил Ты меня и Тебе я обязан всем, что я есть.

Не дал Бог ответа — унесся, подобный тысяче быстрых крыльев.

Через тысячу лет я поднялся на святую гору и вновь воззвал к Богу:

– Отче, я — Твой сын. По милосердию и любви своей родил Ты меня и в любви и поклонении я наследую Твое царство.

Не дал Бог ответа — исчез, подобный туману, павшему на дальние холмы.

Еще через тысячу лет я поднялся на святую гору и вновь воззвал к Богу:

– Мой Боже, моя цель и мое свершение; я — Твое вчера, а Ты —мое завтра. Я —Твой корень в земле, а Ты – мой цветок в небесах, и вместе возрастаем мы пред лицом солнца.

Тогда Бог преклонился ко мне и прошептал на ухо сладостные слова, и точно море, вбирающее в себя бегущий к нему ручей, Он обнял меня.

И когда я спустился в долину, Бог тоже был там.

Один юноша еще в детстве слышал о необыкновенном городе, где все живут согласно Писанию. Достигнув совершеннолетия, он решил отправиться на поиски своей мечты.

Путь предстоял неблизкий. Он припас все необходимое в дорогу и пустился в путь. Спустя сорок дней показался город; юноша вошел в него.

Город был хорош: повсюду царил идеальный порядок и чистота, но его поразило, что у всех, кого он встретил, было по одной руке и одному глазу.

— Возможно ли, чтобы все до единого жителя имели одинаковые увечья?

Он начал замечать, что и они удивлены не менее его, потому что смотрели на его две руки и оба глаза, как на преславное чудо.

Человек осведомился у них:

– Не тот ли это Благословенный город, где все живут согласно Писанию?

— Он самый и есть, — ответили ему.

– Какая беда с вами приключилась? — спросил он. – Где же у каждого правая рука и правый глаз?

Толпа заволновалась.

— Ступай за нами и увидишь, — сказали они ему

Его привели к храму, который высился посреди города, и показали груду рук и глаз, уже успевших иссохнуть.

— Боже правый, — воскликнул юноша, — какой безжалостный завоеватель так страшно изувечил вас?

По толпе пронесся ропот. Один из старейшин города выступил вперед и сказал:

— Мы сделали это по доброй воле. Господь подвиг нас на это, чтобы побороть вселившееся в нас зло.

Он повел юношу к главному алтарю и все последовали за ними. И юноша прочел высеченную над алтарем надпись:

— Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввергнуто в геену огненную. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое.

Юноша взволнованно воскликнул: – Неужели нет среди вас ни мужчины, ни женщины, у которых были бы целы глаза и руки?

— Нет, —сказал и они. — Ни один не избег сей участи, кроме тех, кто еще мат, чтобы читать слово Писания и соблюдать заповеди.

Когда они вышли из храма, юноша немедля покинул Благословенный город, потому что он был умудрен грамоте.

Общеизвестно, что мысль человека неспособна постичь Бога. Следовательно, каждый верующий верит не в Бога, а в свои собственные представления о Нем. Поэтому верующие не могут прийти к общему согласию, считая только свою веру истинной, а все остальные — ложными.

Например, в Индии есть последователи Рамы и последователи Кришны. Последователи Кришны утверждают, что заходить в храм Рамы не следует ни при каких обстоятельствах; даже если на тебя нападет бешеный слон; лучше быть раздавленным, чем укрыться в стенах храма Рамы. Тоже самое утверждают и последователи Кришны.

В Индии есть местечко Дэвас, там находится великолепный храм джайнов. В нем молились две общины: дигамбара и шветамбара.

Дигамбара — это люди, которые не носят никакой одежды, их посвятил Махавира. Шветамбара означает “одетый в белое”. Они традиционно следовали джайнизму, но признали Махавиру 24-ым воплощением Бога(тиртханкарой).

Эти две общины постоянно ссорились между собой. Одни хотели совершать богослужение вокруг нагой статуи Махавиры, т.к. тот при жизни не носил никаких одежд. Другие, если приходили раньше, одевали на статую белые одежды, потому что 23-и предыдущих тиртханкары одевали белые одежды.

Иногда конфликт разрастался до такой степени, что приходилось вмешиваться властям. Много раз дело рассматривалось в суде, но ни одна, ни другая сторона уступать не желала.

И надо сказать, что одежда была не единственной проблемой. Дигамбара поклоняются статуе Махавиры с закрытыми глазами, а шветамбара — с открытыми. У статуи Махавиры в храме глаза закрыты, поэтому шветамбара перед началом богослужения приклеивали ему полуоткрытые глаза и облекали статую в белые одежды.

Суд вынес решение; до 12 часов храм принадлежит одним, а после 12-ти — другим. Но и это не помогло. Иногда у одних часы спешили, они приходили раньше на пять минут и пытались выгнать своих соперников. А у тех часы отставали на пять минут и они старались отстаивать свои права. Конфликт продолжался.

Наконец, суд принял решение закрыть храм и на нем повесили большой замок. Дигамбары сказали: “Это наш храм!” И повесили второй замок. Шветамбары тоже решили не отставать и водрузили свой замок.

Так и стоит великолепный джайнский храм закрытым на три замка вот уже 30 лет, как укор человеческой глупости, а люди все продолжают спорить между собой.

Одному искателю Истины приснилось однажды, что он попал в рай. Он увидел там толпы людей. Поинтересовавшись, что происходит, он узнал, что сегодня День Рождения Бога. Искатель благодарил свою судьбу: наконец-то его жажда лицезреть Бога будет удовлетворена!

Он встал на краю дороги вместе с остальными людьми в ожидании. Показалась пышная процессия. Впереди ехала важная персона на красивом коне. За ним следовала многочисленная свита из тысяч последователей. Искатель шепотом спросил своего соседа:

– Это Бог?

— О нет! — ответил человек. — Это Кришна.

Не успела пройти первая процессия, как показалась следующая.

— Это Бог? — вновь спросил искатель.

– Нет, это Мохаммад и его окружение, — был ответ. Процессии шли одна за другой нескончаемой чередой: Будды, Христа и многих других великих пророков.

— Когда же придет Бог? — удивлялся искатель Истины.

Толпа заметно поредела. Уже не звучали фанфары. Искатель устал.

Наконец, на улице кроме него никого не осталось…

И тут появился скромный благообразного вида старичок на белом коне. Его не сопровождал никто…

Искатель с интересом последовал за ним. И тут его осенило: -“Это, должно быть, и есть Бог! Никто так не одинок, как Бог в огромной Вселенной!”

Он подошел ближе и спросил;

— Если ты Бог, почему ты так одинок?

От этих слов глаза Бога наполнились слезами и Он сказал:

– Все люди разделились между теми, кто прошел здесь до меня. И никто не остался со мной, ибо со мной может быть только тот, кто не следует ни за кем.

Искатель Истины проснулся… Оглядевшись, он увидел, что лежит на полу в своем доме.

После этого он начал ходить по домам своих друзей и рассказывать о своем удивительном сне.

— Бог одинок! Бог одинок! — говорил он.

Одному искателю Истины однажды открылось видение Бога. От нестерпимого сияния человек зажмурил глаза, упал на колени и взмолился:

– Господи, ответь мне, как, сотворив бесчисленные совершенные миры, Ты не возгордился?

И услышал ответ:

— Очень просто. Я всегда сомневался.

Поэтому говорят: “Всякий, кто знает, молчит, кто видит истинно — сомневается”

Интеллигентный человек должен сомневаться, потому что всякий, делающий умозаключения, попадает в заключение, а что-либо утверждающий, делает свою жизнь “”твердой” — костной.

Один молодой черт, спустившись в преисподнюю, сразу направился к самому главному и сказал:

– Ты сидишь здесь спокойно, а там, на Земле, один человек нашел Истину! Это опасно для нашей профессии. Что-то нужно срочно предпринять!

Главный рассмеялся и сказал:

— Успокойся, юнец, не горячись. Я уже подвел под этим делом черт-у. Главное в нашем деле организовать порядок: нужно расставить все по рядам! Этим сейчас занимаются наши люди: ученые, пандиты, священники. Организованная истина — это их профессия. Сейчас они окружают этого человека: они станут “китайской стеной” между Истиной и людьми!

На окраине одной деревни поселился святой. Местные жители к нему долго приглядывались. Чем-то он привлекал их внимание.

Однажды его пригласили в храм и попросили рассказать о Боге.

– Бог? — спросил святой. — Кого Он интересует? Идите лучше и делайте свое дело. Если бы Бог что-нибудь значил для вас, мир был бы другим.

Но люди не отставали:

– Сегодня большой праздник, мы собрались в храме. Пожалуйста, пойдемте с нами.

Святой сказал:

— А, вот в чем дело! Теперь мне понятно. Сегодня праздник, поэтому у вас нашлось время и для Бога. Хорошо, я пойду с вами. Но что я скажу вам о Боге? Ведь известно, что тот, кто знает — молчит, а тот, кто говорит — не знает. Но раз вы настаиваете, я пойду!

В храме собралось много народу. Святой сказал:

— Могу я спросить вас: существует ли Бог? Верите ли вы в Его существование?

Все люди подняли руки и сказали:

— Да! Мы верим. Бог существует!

– Тогда нет вопроса для обсуждения, — сказал святой, — вы все знаете, что Бог существует и верите в него. Тогда нет никакой необходимости для меня что-либо говорить.

И он ушел…

Люди пришли в замешательство. Они не знали, как реагировать.

Прошло время, наступил праздник. И вновь жители деревни пришли к нему с той же просьбой. Святой сказал:

– В прошлый раз вы сказали, что знаете, что Бог существует и верите в него. Я же человек во всем сомневающийся. О чем я могу говорить вам?

Люди ответили:

— Пойдемте с нами. Все изменилось, на этот раз мы дадим другой ответ.

Святой воскликнул:

-Воздадим хвалу Всевышнему! Как быстро люди изменились!

Придя в храм, он сказал:

— Друзья, я задам вам тот же вопрос, что и в прошлый раз: “Что вы знаете о Боге? Есть ли Бог на свете?”

И люди, помня, как святой отреагировал прошлый раз, договорившись между собой, воскликнули:

— Нет! Мы не верим в Бога. Бога нет! Святой сказал:

— Раз вы говорите, что Бога нет, то нет и предмета для разговора. Зачем вы пришли сюда и пригласили меня? Простите меня и отпустите с миром.

Слушая его, старейшины деревни были смущены больше других. Они были убеждены, что у этого человека есть какая-то тайна. Он явно был необычным человеком и когда представился очередной случай, они послали людей пригласить его снова.

Святой спросил их:

— О чем они хотят говорить? Нет предмета для разговора.

Но люди настаивали:

— Пойдемте с нами, сегодня все будет по другому. Сегодня мы дадим совсем другой ответ.

На это святой заметил:

– Какой бы ответ вы не подготовили, он будет все равно ложным,

Придя в храм, он обратился к людям с тем же вопросом. Половина людей сказала: — Да, Бог есть! Мы верим в Него. Другая половина сказала: – Нет, Бога нет. Мы не верим в Него.

Ведь на самом деле есть только три варианта ответа: “да”, “нет” или “и да, и нет”. Святой воскликнул:

— О Боже! Это очень веселая деревня. Одна половина из вас знает, другая — нет. Зачем же вы пригласили меня? Пусть те, которые знают, объяснят тем, которые не знают. Решите этот вопрос между собой.

И он ушел.

Святой еще долго прожил в этой деревне. Он надеялся, что они придут еще раз. Он ждал их, но никто не приходил. Потом кто-то спросил его:

— Но какой ответ они могли бы дать, чтобы Вы начали говорить?

Он ответил:

— Если бы они молчали, я должен был бы начать говорить. Их молчание доказывало бы искренность их интереса.

Давным-давно один человек сосредоточенно и упорно размышлял над тайнами природы и раскрыл секрет добывания огня.

Этого человека звали Hyp. Он передал свой секрет многим народам. Некоторые воспользовались этим знанием. Другие, не дав себе труда подумать, каким полезным средством огонь мог бы оказаться для них, поняли только, что Hyp опасен и прогнали его.

В конце концов люди какого-то племени, перед которыми он продемонстрировал свое искусство, пришли в дикую ярость и убили его, видя в нем исчадие ада.

… Прошли века. Знания об огне, переданные людям, сохранились отрывочно.

В одном племени ими пользовались только жрецы и хранили их в тайне, остальные люди мерзли от холода.

Другая община начисто забыла искусство Нура и стала поклоняться орудиям добывания огня.

Люди третьего племени почитали только образ самого Нура.

В четвертой общине сохранилась история открытия огня в легендах и преданиях.

В пятой общине действительно использовали огонь: готовили на нем пишу и извлекали иную пользу.

И вот, спустя много веков, один мудрец с небольшой группой учеников путешествовал по этим землям. Ученики пришли в изумление при виде такого многообразия различных культов.

– Но ведь все эти действия относятся всего лишь к добыванию огня и ни к чему больше, — сказали они Учителю. — Наш долг открыть этим людям правду.

– Что ж, я согласен, — ответил Учитель. — Благодаря этому, те из вас, кто уцелеет, узнают, каковы реальные проблемы и как их решать.

Когда они пришли в первое племя, им оказали радушный прием. Жрецы пригласили путешественников на церемонию “сотворения огня”.

Когда церемония закончилась и толпа возбужденно переживши увиденное “чудо”, один из учеников сказал:

— Во имя Истины я считаю себя обязанным поговорить с этими людьми.

— Если ты собираешься сделать это на свой страх и риск, то начинай, —сказал Учитель.

Ученик вышел вперед, стал перед вождем племени и окружавшими его жрецами и сказал:

— Я могу совершить чудо, которое вы относите к особому проявлению божества. Вы заблуждаетесь!

— Хватайте его! — закричали жрецы.

Этого человека схватили и увели; никто никогда его больше не видел.

Путешественники тронулись в путь и через некоторое время подошли к территории другого племени, где поклонялись орудиям извлечения огня. Еще один ученик вызвался образумить этих людей:

— Я хочу поговорить с вами как с разумными людьми, — сказал он. — Вы поклоняетесь даже не самой веши, а всего лишь средствам, с помощью которых она может быть произведена. Таким образом, вы лишены возможности использовать ее свойства. Я знаю реальность, лежащую в основе вашего обряда.

Эта община состояла из людей более разумных. Но они сказали ученику:

– Так как ты наш гость, мы почтили тебя гостеприимством. Однако, будучи пришельцем, человеком, не знакомым с нашей историей и обычаями, ты не можешь понять того, что мы делаем. Поэтому мы не хотим тебя слушать. Ты должен уйти.

Путешественники двинулись дальше. Достигнув земель третьего племени, они увидели перед каждым домом идола, изображающего Нура — открывателя огня. Третий ученик обратился к руководителям общины так:

— Этот идол изображает человека, олицетворяющего собой возможность, которую способны использовать

люди. Не так ли?

– Может быть, это и так, — ответили почитатели Нура, — но проникнуть в эту тайну дано лишь немногим.

— Да, но только тем немногим, которые поймут, а

не тем, кто отказывается видеть реальные факты. -сказал третий ученик.

– Все это ересь, к тому же ее высказывает человек, даже не говорящий правильно на нашем языке и не посвященный в нашу веру, — заворчал и жрецы. И этому ученику не удалось добиться успеха.

Так группа продолжала свое путешествие, пока не прибыла на территорию четвертой общины. На этот раз перед собравшимися выступил четвертый ученик. Он заявил:

– История о создании огня правдива. Я знаю, как добывать огонь,

В толпе возникло замешательство, послышались разные мнения. Некоторые говорили:

– Возможно, это правда, и если это так, то мы хотим узнать, как добывать огонь.

Но когда Мастер и его последователи испытали их, оказалось, что большинство из них стремится лишь к собственной выгоде. Они не понимали того, что огонь есть нечто необходимое для человеческого прогресса. Умы подавляющего большинства людей этого племени были настолько пропитаны извращенными вымыслами, что те немногие, кто воображал себя способными воспринимать Истину, на деле оказывались, как правило, неуравновешенными людьми, которые не смогли бы самостоятельно использовать огонь, даже если показать им, как это делается.

Были и такие, кто заявлял: “В легендах нет ничего правдивого. Этот человек просто хочет нас одурачить, чтобы занять в общине высокое положение”.

Нашлись и такие, кто говорил; “Наши легенды и предания должны остаться такими, какими они есть, поскольку они являются наследием, соединяющим нас в единое целое. Что станете нашим обществом, если мы откажемся сейчас от них?”

Были и другие точки зрения.

Итак, группа отправилась дальше и пришла, наконец, на территорию пятой общины, где разведение огня было чем-то обычным и общедоступным. Но и там путешественникам встретились испытания.

И тогда Мастер сказал своим ученикам:

— Вы должны научиться тому, как учить, ибо человек не желает, чтобы его учили. Сперва вы должны будете научить людей тому, как учиться. А перед этим еще необходимо объяснить им, что существует нечто такое, чему следует учиться. Люди воображают, что они уже все знают. Они хотят изучать только то, что считают необходимым, а не то, что должно быть изучено прежде всего. Только когда вы поймете все это, мы сможем изобрести метод обучения. Знания без специальной способности учить — это не то же самое, что знание и наличие этой способности.

Когда началась французская революция, первое, что сделали революционеры, это освободил и осужденных из Бастилии.

Многие заключенные были приговорены к пожизненному заключению. От их кандалов не было даже ключей.

Революционеры объявили их свободными, но многие из них просидели в тюрьме по 20-30 лет и отказались выходить из заточения.

Но революционеры есть революционеры. Они cилой освободили все камеры. К вечеру того же дня многие осужденные вернулись, требуя впустить их, потому что они не смогли уснуть без своих цепей, им чего-то не хватало.

Слишком много света, слишком много жизни! Они привыкли к грязи и вони и их психика не смогла перестроиться, они желали вернуться к привычному.

Революционеры вынуждены были впустить их обратно и узники были счастливы…

Весь день, проведенный на свободе, был для них пыткой. Их глаза ослабли: они не могли смотреть. Их ноги ослабли.

Пропасть между ними и свободными людьми была так велика, что они не могли понять, что происходит на улицах.

Когда Марко Поло прибыл в Китай, страна была под пятой великой империи Кублайхана, сына Чингизхана. Марко Поло просил аудиенции на высоком уровне. Кублайхану доложили:

– Человек, похожий на обезьяну, хочет видеть Вас. Марко Поло был первым европейцем, прибывшим

в Китай. Кублайхан сказал:

– Раз он умеет говорить, значит в нем есть что-то человеческое. Приведите его!

Они подолгу беседовали и подружились.

Когда Марко Поло вернулся в Европу, он доложил Папе Римскому:

— В Китае поклоняются другому Богу, похожему на китайца, а о европейцах думают, как об обезьянах.

И он рассказал о великой религии буддизме.

Папа рассердился и обвинил Марко Поло в том, что тот, очевидно, выдумал все это, чтобы набить цену своему открытию, желая популярности. Папа сказал:

— На свете есть только одна великая религия — христианство!

 

Один человек отправился искупаться к морю. Ему хотелось найти укромное место, чтобы побыть наедине с самим собой.

По дороге он увидел человека, сидящего на утесе, который доставал соль из мешка и по щепотке бросал ее в море.

– Это пессимист, — сказала душа человеку. — Мы не станем купаться здесь. Поищем другое место.

Пройдя дальше, он дошел до небольшой бухты, где увидел человека, стоящего на белом утесе. В руках у него был ларец, украшенный драгоценными каменьями, из которого он доставал кусочки сахара и бросал в море.

– Это оптимист, — заметила душа человеку. — Он тоже не должен видеть нас нагими.

Человек пошел дальше и на отмели увидел того, кто подбирал мертвых рыб и бережно опускал их в воду.

– Не будем купаться на глазах у него, — сказала душа. — Он филантроп.

Чуть дальше он увидел человека, который обводил контур своей тени на песке. Набежавшая волна смывала рисунок, но тот без устали продолжал свое занятие.

— Он мистик, — промолвила душа. — Оставим его.

И человек пошел дальше по взморью, пока не увидел того, кто, укрывшись в прибрежной пещере, собирал морскую пену и наполнял свою ониксовую чашу.

– Это идеалист, — шепнула человеку душа. — Уж он-то никак не должен видеть нашей наготы!

И человек отправился дальше. Вдруг он услышал чей-то крик:

— Вот море! Вот глубокое море! Вот необъятное могучее море!

Когда глазам человека предстал кричавший, он увидел, что тот стоит к морю спиной и, приложив к уху раковину, вслушивался в гул моря.

— Пойдем дальше,— сказала человеку душа, — Это реалист. Он повернулся спиной к Целому, которого ему не объять, и удовлетворяется какой-то частицей.

И опять человеку пришлось пуститься в путь. На покрытом водорослями берегу, среди скал, он заметил человека, который лежал, зарывшись в песок с головой. И тут человек сказал своей душе:

– Вот где мы можем искупаться, уж он-то нас не увидит!

— Нет! Ни за что! — воскликнула душа. — Ведь он из них самый зловредный. Это же святоша!

И великая грусть проникла в голос души человека.

— Уйдем отсюда, — промолвила она. — Здесь нам все равно не найти уединенного укромного места для купания.

И человек покинул те берега и отправился на поиски Величайшего Моря.

Один жаждущий человек искал воду. Много раз он устремлялся к воде… и ошибался, принимая мираж за озеро.

И вот однажды он действительно подошел к озеру, ему казалось, что жажда его так велика, что он выпьет всю воду. Однако, он обнаружил, что не может выпить больше, чем позволяет размер его желудка.

Подобно этому, и у громадного озера Истины сидит много жаждущих философов и искателей, которые хотят выпить все Ее воды и присвоить себе все мистерии, но это невозможно.

Один мудрец, чудо века, наставлял своих учеников из источника мудрости, который казался неистощим.

Он приписывал все свои знания толстому фолианту, который хранился в самом почетном месте.

Мудрец никому не позволял открывать эту книгу.

Когда он умер, его ученики, считая себя наследниками, поспешили открыть книгу, страстно желая обладать тем, что она содержит.

Но они были крайне разочарованы, когда обнаружили, что в книге оказалась исписана только одна страница.

Она гласила: “Когда вы осознаете разницу между сосудом и его содержимым, тогда вы будете обладать истинным знанием”.

Один дервиш из религиозно-аскетической школы прогуливался по берегу реки, размышляя над философскими проблемами.

Вдруг чей-то голос с другого берега привлек его внимание. Он прислушался и услышат дервишский призыв. “Этот человек занимается бесполезным делом, —сказал себе дервиш, — потому что неправильно произносит священную формулу. Вместо того, чтобы произносить “йа-хо-а” он произносит “а-йа-хо-а”.

Подумав немного, он решил, что, как более опытный ученик, обязан научить этого несчастного.

Итак, он нанял лодку и поплыл на ту сторону реки. Там он увидел небольшую хижину и человека в дервишской одежде, время от времени громко повторяющего посвятительную формулу все также неправильно.

– Мой друг, — обратился он к человеку, — ты неправильно произносишь священную фразу. Мой долг сказать тебе об этом. Ибо приобретает заслугу как тот. кто дает совет, так и тот, кто следует ему.

И он объяснил ему, как правильно произносить призыв.

— Благодарю тебя, — смиренно ответил тот. Дервиш с чувством выполненного долга сел в лодку

и отправился в обратный путь.

Отплыв от берега, он услышал, что его окликнули. Оглянувшись, он оцепенел. К нему по воде, как по суше, бежал человек. Приблизившись к лодке, он крикнул:

— Брат, извини, пожалуйста, что я тебя задерживаю, не мог бы ты еще раз повторить, как правильно произносится священный призыв?

Корабль вез в Мекку множество паломников-мусульман. Все они молились, как и положено правоверным мусульманам, несколько раз в день, кроме одного суфийского мистика.

Но мистик так лучился радостью, что никто не отважился сделать ему замечание.

Как-то раз море было очень бурным и капитан оповестил, что, кажется, нет возможности спастись:

– Итак, пожалуйста, сотворите вашу, возможно, последнюю, молитву. Судно может вот-вот пойти ко дну.

И все, за исключением суфийского мистика, погрузились в молитву.

Теперь это было уже черезчур. Паломники собрались вокруг него, они были разгневаны и сказали ему:

– Ты божий человек. Мы видим это. Ты раньше не молился и мы ничего не говорили тебе; мы чувствовали, что это будет непочтительным, потому что ты похож на блаженного. Но сейчас это невыносимо. Корабль тонет, а ты — божий человек, если ты помолишься, твоя молитва будет услышана. Почему ты не делаешь этого?

Он ответил:

— Молиться из страха — значит упустить. Тогда они спросили:

– Почему же ты не молился тогда, когда не было причин для страха?

Он ответил:

— Я есмь молитва, это мое обычное состояние.

Однажды случилось так, что трое святых шли вместе через лес.

Всю свою жизнь они самоотверженно трудились: один был последователем пути преданности, любви и молитвы; другой — пути знания, мудрости, интеллекта; третий —действия, служения, долга.

Несмотря на то, что они были самоотверженными искателями, они не достигли желаемых результатов, не познали Бога.

Но в тот день произошло чудо! Неожиданно начался дождь, они добежали до маленькой часовеньки, протиснулись внутрь и прижались друг к другу. И вдруг, когда они коснулись друг друга, они почувствовали, что их уже не трое. Вздрогнув от удивления, они взглянули друг на яруга. Явно чувствовалось высокое присутствие.

Постепенно оно становилось все более видимым и излучающим. Это был такой экстаз — видеть божественный свет!

Они упали на колени и взмолились:

— Господи, почему Ты вдруг пришел? Мы трудились всю жизнь, но не удостоились такой чести — видеть Тебя. Почему вдруг сегодня это случилось?

И Бог сказал:

– Потому, что сегодня вы здесь все вместе. Коснувшись друг друга, вы стали одним целым и поэтому смогли увидеть меня. Я всегда был с каждым из вас, но вы не могли меня проявить, потому что вы были лишь фрагментами,

Эта притча раскрывает очень важную тему и является ключом к тайне новых, еще неизвестных человечеству возможностей. Когда люди научатся договариваться между собой и объединять свои усилия для того, чтобы творить и созидать, жизнь на земле превратится в рай.

Первое, что необходимо сделать в этом направлении ~ перестать критиковать. Критика превращается в огромные массы негативно заряженной энергии, которые разряжаются время от времени всевозможными негативными проявлениями.

Однажды Пророк Мухаммад пошел в мечеть, чтобы совершить свою утреннюю молитву и взял с собой юношу.

Когда они возвращались домой, было раннее утро и люди еще спали. Вдруг юноша сказал Мухаммаду:

— Хазрат, посмотрите на этих грешников. В это время нужно молиться, а они спят.

Мухаммад остановился, поднял свои глаза к небу и

сказал:

— Прости!

— Кому Вы это сказали? — спросил юноша.

– Богу, — ответил Пророк, — И я пойду снова в мечеть молиться, но ты больше не ходи со мной.

Жил на свете человек, всем сердцем преданный Будде. У него была деревянная статуя Будды, которой он молился и относился к ней как к святыне.

Однажды, холодной зимней ночью, он жутко замерз, почти окоченел. В доме не было ни щепки, чтобы

развести огонь и он неистово молился Будде. Будда явился испросил:

— Почему ты не сожжешь мою статую? Человек очень испугался. “Это, должно быть, дьявол

искушает меня” — подумал он. И переспросил:

— Что ты сказал? Сжечь статую Будды? Никогда! Ни за что!

Будда рассмеялся и сказал:

— Если ты ищешь меня в статуе, ты упускаешь меня. Я — в твоем сердце! Я — в молящемся. И это я дрожу в тебе! Сожги статую!

Богобоязненный Мадмуд имел обыкновение оказывать гостеприимство в своем пустынном доме всякому пришельцу

Однажды к нему постучался путник почтенного вида и попросил разрешения отдохнуть.

Мадмуд проявил гостеприимство, поставил на стол пищу и пригласил гостя подкрепиться. Тот с радостью согласился и начал уплетать. Мадмуд спросил его, почему он даже не поблагодарил Бога перед едой. Путник ответил, что никогда этого не делал, да и теперь не намерен.

Набожный хозяин рассердился на гостя и прогнал его прочь.

В тот же вечер, когда пришло время благочестивому Мадмуду предаться молитве, Бог спросил его, почему он прогнал усталого и голодного гостя. Мадмуд ответил, что он не смог вынести его неблагодарности к Богу. Бог же сказал ему:

— Я терплю его 60 лет. а ты не смог потерпеть его и один вечер!

Францизск Асизский собрался покинуть этот мир. Вокруг него столпились ученики, чтобы проститься и получить напутствие.

Последние слова человека всегда более значительные, чем все, сказанное им прежде. Поэтому ученики ждали этих слов от Мастера. Но то, что они услышали, было так неожиданно!

Святой Францизск обратился не к ним, а к своему

ослику. Он сказал:

— Брат мой, ослик. Я в неоплатном долгу перед тобой. Ты перевозил меня с места на место, никогда не сердясь на меня и не жалуясь на свою тяжелую долю. Прежде, чем покинуть этот мир, я хотел бы получить от тебя прощение: прости меня, я сделал тебе так мало добра.

Иерусалим был городом университетов; люди путешествовали из дальних земель в Иудею, чтобы получить образование.

В Иерусалиме было много ученых мужей и богословов. Им нравилось философствовать, рассуждать о смысле жизни, о Боге.

Однако никто из этих знающих людей не приходил слушать Иисуса. По какой же причине? Наверное, они

полагали, что им все это известно. Они прочли все мудрые книги и были знакомы со всеми мудрыми изречениями прошлого. У них была прекрасная память. Наверное, когда до них доходила информация о проповедях Иисуса, они смеялись и говорили, что так не бывает, а если их спрашивали: “Почему вы так думаете?”, они отвечали: “Потому что так никогда не было”. Их знание жизни опиралось на знания, взятые из прошлого. Они не смотрели вперед.

Только один человек… и из-за того, что он был единственным, его имя запомнили и донесли до наших времен. Он был профессором университета; звали его Никодим. Но даже он не мог набраться смелости и прийти к Иисусу в свете дня. Он думал: “Что скажут люди?” Ведь он был профессором богословия и задавал бы вопросы необразованному молодому человеку который никогда не учился в университете.

Поэтому он пришел среди ночи, когда все спали. Спали даже ученики Иисуса. Он разбудил Иисуса и представился:

— Я профессор богословия; мое имя Никодим. Пожалуйста, прости меня за то, что потревожил твой сон. Я хочу спросить тебя о Пути.

Иисус сказал ему:

– Не беспокойся о том, что ты нарушил мой сон, ибо я потревожу твой более глубокий сон. Ты спрашиваешь о Пути, но Путь требует мужества. А ты трус! Ты побоялся прийти днем. Ты подумал: “Что скажут люди?”

Никодим сказал ему:

– Ты прав, я принимаю твои слова, они справедливы. Но скажи, как сделать первый шаг на Пути?

Иисус сказал ему:

— Первый шаг отважного человека — это признать, что он ничего не знает и все его познание заимствовано.

Святой отшельник вышел из леса и поселился среди людей. Молва о нем разлетелась далеко вокруг и люди потянулись к нему. Одни просили благословения, другие совет; святой никому не отказывал.

Один очень богатый человек, приехав в карете был явно разочарован видом святого, и, разглядывая его ветхие одежды, сказал:

— О, почтенный! Как плохо ты живешь! Святой внимательно посмотрел на него и сказал:

— Я живу бедно, но не плохо. Плохо живет тот, кто знает о Пути и имеет силу, но не следует ему.

Жил мудрый и почтенный святой. Со всех концов страны просвещенные люди устремились лицезреть его мудрость, но тот хранил молчание. Он молчал пред всяким, приходившим с вопросом; вместо ответа он чертил на земле бамбуковым посохом: “Тот, кто удовлетворен в своем сердце, видит добро повсюду и во все времена”. Иногда он писал: “Где есть неудовлетворенность, там все усилия напрасны”, или: “Пребывай в молчании, тишине, и ты познаешь”.

Но посетителей не устраивали эти ответы, ибо они были слишком привязаны к словам. Они не могли понять, почему мудрец не отвечает им прямо. Почему?

Он наверняка знает ответы. Другие мудрецы дают советы и предписывают разные методы, говорят о суровом подвижничестве, а что же этот? Его проповеди не услышишь ухом и как же их понимать?

Святой был настоящим мистиком. Он не был аскетом и у него не было никаких специальных рецептов и упражнений, только понимание — молчаливое понимание, благовестие.

Однажды во время одного праздника перед ним появился юноша. При нем не было ни посоха, ни мудрых писаний, на его языке не вертелись вопросы, только в глазах были устремленность и великая страсть. Он подошел к святому, не салясь, не ища места, чтобы возлечь, подобно другим, он взирал на безмятежное лицо старца, не говоря ни слова. Затем, к изумлению прочих, он взял посох из его рук и начертал на песке слова: ” Как свет рассеивает тьму?”.

Святой, вернув себе посох, написал: “Какая тьма? Разве ты потерялся во тьме?”. Юный пилигрим начертал: “Теряет ли путь потерявшийся? В самом ли деле потерявшийся потерян?”. Какое-то время мудрец созерцал лицо юноши, а затем написал на земле: “Лишь забыт”.

Мудрец стер все написанное и начертал: “Какое желание привело тебя сюда?”.

Множество жадных глаз следило за тем, как посох передавался из рук в руки: “Желания…? У меня их нет””.

Поглядев на пилигрима, святой взял посох, поднялся, вытянул правую руку и трижды постучав им по земле, застыл в этой позе.

“Зачем Вы это сделали?” – спросил пилигрим. Мудрец нацарапал: “Любопытство — форма желания”.

Посох мелькал туда-сюда до тех пор, пока пилигрим не написал: “Говорят, есть священная мантра, читая которую можно слиться воедино со Вселенной”. Мудрец начертал: “Был ли ты когда-нибудь отделенным от Нее?”. Вдруг преподобный поднял посох и обрушил его на голову юноши, повергнув его в глубокий транс. Минули дни. Сидя в самоотречении у ног великого мудреца, юный пилигрим вкусил его блаженство. Ни разу не задал он вопроса, безграничная любовь расцвела между ними. На третий день мудрец нарушил свое многолетнее молчание. “Вот ты и пришел, наконец!” -раздался его хриплый голос. Юноша не ответил, заглянул в мудрые глаза старца, затем взял посох из его рук и написал: “Лишь вспомнил!”

Все, кто бывал в китайских кварталах Нью-Йорка, видели там статую бравого молодца с мешком на спине. Китайцы зовут его Счастливым Китайцем или Смеющимся Буддой.

Этот человек по имени Хотэй жил в 7 в.н.э.

Он не называл себя Мастером дзэн, у него не было учеников. Он просто бродил с большим мешком по улицам. В мешке были фрукты, орехи, сладости, которые Хотэй раздавал детям, собиравшимся вокруг него. Он устраивал на улицах “детские сады”. И дети и взрослые были от него в восторге.

Встречая почитателя дзэн, он обязательно протягивал ему руку и говорил:

— Дай монетку!

Однажды, когда Хотэй разгуливал со своей веселой работой, проходивший мимо другой Мастер дзэн спросил его:

– В чем значение дзэн?

В качестве немого ответа Хотэй тут же бросил мешок на землю.

— А в чем тогда реализация дзэн? — последовал второй вопрос.

Счастливый китаец немедленно взвалил мешок на плечи и весело продолжил свой путь.

С тех пор прошло много веков, но и сейчас в Китае его помнят и любят, а в Японии почти в каждом доме есть статуэтка Хотэя.

Он был просветленным, но никого ничему не учил, лишь смеялся.

Если его спрашивали: “Почему ты смеешься?”, он начинал смеяться еще больше. Собирались люди и кто-то тоже начинал смеяться. Люди смеялись и думали: ” Почему он смеется? Этот человек странный, но смеется очень заразительно, хотя для этого и нет причины”.

Люди ждали Хотэя, потому что за всю жизнь они никогда не смеялись так тотально: так радостно, так весело. И после этого смеха они обнаруживали, что их чувства становились более ясными, их глаза могли лучше видеть; все их существо становилось светлее, как будто они сбрасывали с себя какую-то тяжесть.

Люди просили Хотэя: “Возвращайся снова”.

Хотэй был уникален. Он заставлял смеяться без всякой причины. И каждый насыщался смехом, очищался и чувствовал себя так хорошо, как никогда прежде. Что-то из неизвестных глубин начинало звенеть колокольчиками в человеческих сердцах.

Говорят, что после того, как Бог создал мир, человек проявил необыкновенную прыть и сразу же шагнул за пределы дозволенного. Это обстоятельство очень обеспокоило Бога.

Он созвал семь архангелов на совет и сказал: ” Возможно, я совершил ошибку, создав человека, теперь мне не будет покоя. Люди будут преступать дозволенное, а потом бесконечно жаловаться на свою несчастную жизнь. Куда бы мне спрятаться от них?”.

Архангелы дол го думали. Один из них посоветовал Богу спрятаться на вершине Эвереста. Но Бог сказал: ” Пока тебе неизвестно, но очень скоро люди доберутся и туда”. Другой архангел предложил: ” Спрячься на дне океана”. Еще один посоветовал укрыться на Луне. Было еще множество разных предложений, но Бог все их отверг.

Наконец, один из архангелов сказал: “Спрячься в сердце человека. Там Тебя никто не будет беспокоить, а найдет лишь человек с открытым сердцем”. Это предложение понравилось Богу. Он так и поступил.

Многих авторов интересует тема корней духовности индоевропейских (арийских) народов, наших предков. Однако, цели этих интересов различны: от научных и познавательных до политических и националистических.

В связи с этим мы решили высказать свое понимание по этому вопросу.

Арии достойно выполнили возложенную на них миссию, распространяя просвещенную мысль по всему миру, являясь родоначальниками ведической эпохи. Их мужество и благородство заключались в том, что они не имели цели создания обособленного государства, целью их было просвещение народов Земли.

Причем, цели этой они следовали неукоснительно многие тысячи лет. Это говорит о том, что Источник, который их вдохновлял, был истинным, и находился в душе каждого просвященного.

Что же явилось Источником вдохновения благородных в выполнении цивилизаторской миссии?

Веды говорят о древневедийском времени: “То было время, когда люди не искали, но ведали богов” (Ригведа)

По-нашему мнению, тайна этого Источника сокрыта в понятии Airyana-Vajea — Арьяна Вайя (авест.”арийский простор” или “духовный поток”).[2]

Именно под таким названием впервые упоминается страна благородных ариев, как прародина иранцев, в священной книге зороастризма Видевдат. Эта страна была создана Ахуромаздой (авест.”Господь Мудрый”) на благо всего человечества.

В научной литературе она локализуется в различных местах: в Хорезме, на берегу Аракса, в междуречье Амударьи и Сырдарьи, в Северном Причерноморье и т.д.

Мы же пришли к выводу, что Airyana -Vaiea — это небесная страна, находящаяся в тонких планах. Само ее название говорит об этом. Арьяна означает “духовная” (англ. Air -“воздух”).

Вайя — на многих индоевропейских языках “воздух, ветер, дух”, у славян — бог ветра.

Баю — санскрит “ветер””, “воздух”, в ведийской и индуистской религиях — бог ветра. Ваю “рожден двумя мирами, заполняет воздушное пространство, он быстр, как мысль, касается неба” (Ригведа У 90,3; Х65, 1-2).

Вайю — в зороастризме божество ветра. Представление о нем восходит к эпохе индоиранской общности. Вайю — грозное божество, посредник между небом и землей, добром и злом. Он реет высоко в небесах и состоит в особой связи с течением времени (Видевдат 19,13).

Вейопатис {литовск. vejas -“ветер”, pats -“сам”, “хозяин”), “господин ветра”, бог ветра. Изображался с крыльями на плечах. У латышей Ve-dius — “бог ветра”.

Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод, что Арьяна Вайя — означает “дух воздуха”, т.е. более тонкую субстанцию, чем воздух. Вероятно, наши предки подразумевали под этим понятием эфир или тончайшую субстанцию, пронизывающую всю вселенную.

Суть этого “духовного потока” заключалась в устремленности человека к Богу: от тварного — к божественному, от оторванности от Единого — к целостности, от эгоизма — к самоотверженности, от хитрости и коварства — к благородству, доблести и милосердию, от невежества — к истинному ведению (именно об этом повествуют нам веды!)

Каждый человек может следовать этим путем или нет, в этом проявляется его свободная воля.

Но есть люди, стремящиеся все прекрасное использовать в своих корыстных целях. В них нет этого духовного устремления, но они чувствуют, что вопрос наших духовных корней занимает важное место в сердцах людей и пытаются сделать его предметом своих спекуляций, опуская благородный принцип с плана духовного на уровень идей. Некоторые даже призывают построить государство по арийскому образцу и для этого предлагают вернуться к своим славным корням. Свои корни нужно знать, но к ним невозможно вернуться, потому что с тех далеких времен прошло уже много тысяч лет, выросло прекрасное дерево и дало свои плоды, и только невежественные люди, не желающие идти путем духовного развития, вместо того, чтобы вкушать плоды этого дерева, предлагают рыться в его корнях. Святые понятия высоко парят на своих легких крыльях, а человек должен дотягиваться до них, самозабвенно прикасаясь своей мыслью, не присваивая, не приземляя их.

Невежество стремится дискредитировать все высокие понятия, которые являются святая святых, и, тем самым, отодвигают человечество от Истинной Реальности все дальше и дальше к краю пропасти. Именно таким образом гибли все предыдущие земные цивилизации.

По нашим исследованиям, Арьяна-Вайя и ноосфера Вернадского суть одно и тоже.

Вернадский определял ноосферу, как план Бога, к которому восходят творческие усилия человека и резонируют с ним, давая творческую отдачу.

Наши предки знали об этом много тысяч лет тому назад, т.е. в то время, когда человечество начало свое новое восхождение на пути духовного возрождения после Вселенского потопа.

Нам представляется, что во время потопа “свернулось” старое допотопное информационное поле с его наработками и догмами по принципу “да уничтожится бытие злонамеренных множество раз”, и затем был развернут новый чистый духовный простор, через который Бог смог обращаться к сердцу человека непосредственно, без различных магических приспособлений (пирамид, зиккуратов, кристаллов и т. д.), ибо сердце человеческое очистилось от самых низменных животных страстей и стало более чутким и восприимчивым к божественному, чем к тварному (стало храмом божьим).

Арьяна-Вайя или ноосфера являются также “твердью небесной” (“небеса, твердые, как литое зеркало” Книга Иова 37,1819*), защищающей Землю, и Книгой Бытия, в которую человек вписывает свои деяния. Это духовное информационное пространство, в котором определены важнейшие божественные понятия (заповеди божьи) и нравственные ориентиры.

Газеты, радио и, особенно телевидение и интернет представляют собой также информационное пространство, но на физическом плане. Это пространство резонирует с ноосферой, и те программы, которые диссонируют, отражаются, и в виде вибраций возвращаются к своему источнику, подавляя его. Так ноосфера защищает себя и Космос от несовершенных человеческих мыслей, идей, страстей.

“Рождение Нового Мирового Порядка” — название последней главы, в которой говорится о новом откровении Божественности и о том, как общество пыталось препятствовать рождению нового, видя в нем угрозы “святым традициям”. Так было на протяжении всей истории человечества и будет продолжаться до тех пор, пока люди не поймут, что в оценке всего нового следует опираться не на прописные истины, догмы и устаревшие обычаи, а на то, как оно созвучно с ноосферой всей Земли и с собственной совестью.

Духовный Простор дает нам величайшую возможность к самосовершенствованию через осознание духовного наследия всего мира, без предвзятости, без разделения. Ибо “все мы под одним Небом ходим”.

1.Э.Шюре. Великие Посвященные. Очерк эзотеризма религий. Второе исправленное издание. Репринтное воспроизведение издания 1914г.

2. Мифоэпический словарь. М., “Советская энциклопедия”, 1991.

3. Книга для чтения по истории Древнего мира. М., “Просвещение”, 1981.

4. Ю.Терапиано. Маздеизм. Современные исследователи Зороастра. М., Из-во “Сфера”, 1993.

5. Страны и народы. Зарубежная Азия. Юго-Восточная Азия. М., Мысль, 1984.

6. Идрис Шах. Суфизм. М., “Клышников, Комаров и К”, 1994.

7. Радий Фиш. Джалалиддин Руми., Ташкент, 1980.

8. Дж.Э.Эсслемонт. Баха-Улла и Новая эра. Объединение журнфонда СССР “Символ”, 1990.

9. Г. Ольденберг. Будда, его жизнь, учение и община, 1913.

10. Лирика. Из персидско-таджикской поэзии. М., Изд-во “Художественная литература”, 1987.

11. Плоть и кость. Дзэн. Изд-во “Российский запад”, Калиниград, 1993.

12. Носсрат Пезешкиан. Торговец и попугай. Санкт-Петербург. Изд.фонд Бахай “Единение”, 1995.

13. Страны и народы. Советский Союз. М., “Мысль”, 1984.

14. Советский энциклопедический словарь.М., “Советская энциклопедия”, 1987.

15. Протоиерей Стефан Ляшевский. Библия и наука о сотворении мира. М.,1997.

16. Повествование Набиля. Санкт-Петербург, 1994.