Сокращенный перевод книги Тимоти Лири, Ральфа Метцнера, Ричарда Алперта “Психоделический Опыт”.
Эта версия ТИБЕТСКОЙ КНИГИ МЕРТВЫХ посвящается ОЛДОСУ ХАКСЛИ (26/VII 1894 – 22/XI 1963) с восторгом и благодарностью
– Если вы начали неправильно, – сказал я, отвечая на вопрос следователя, – то все, что случится, будет свидетельствовать о заговоре против вас. И это будет совершенно очевидно, вы на каждом шагу будете натыкаться на доказательства заговора.
– Так Вы полагаете, что знаете, где находится безумие?
Я ответил уверенно и искренне:
– Да.
– И им невозможно управлять?
– Нет. Если человек начал со страха и ненависти как главных предпосылок, ему придется прийти к такому выводу.
– А ты сможешь, – спросила жена, – сосредоточить внимание на том, что Тибетская Книга Мертвых называет Ясным Светом?
Я не был уверен.
– Если бы ты смог удержать это состояние, оно могло бы устранить зло? Или его просто невозможно удержать?
Я некоторое время раздумывал над этим вопросом.
– Возможно, – ответил я наконец, – возможно, мог бы, но только если бы кто-то напомнил мне о Ясном Свете. Человек не может сделать это сам. В этом, я думаю, и состоит смысл тибетского ритуала – кто-то все время сидит с тобой рядом и говорит тебе, что к чему.
О.Хаксли “Врата восприятия”
I. ОБЩЕЕ ВВЕДЕНИЕ
Психоделический препарат не является источником трансцендентного опыта. Он действует только как химический ключ – раскрывает ум, освобождает нервную систему от привычных шаблонов и структур. Характер самого опыта почти полностью зависит от установки и обстановки. Установка – это состояние индивида, которое определяется структурой его личности и настроением во время опыта. Обстановку создают материальные факторы – погода, атмосфера помещения, где происходит сеанс; социальные факторы – отношение присутствующих людей к друг другу; наконец, культурные факторы – преобладающие в обществе представления относительно того, что является реальным. Именно это делает необходимыми руководства и путеводители. Их цель состоит в том, чтобы помочь человеку понять новые виды реальности, доступные расширенному сознанию, и послужить картой внутренних территорий, доступ к которым открыла современная наука.
Разные исследователи предлагают различные карты, и сейчас настало время для написания новых руководств, основанных на различных моделях – научной, эстетической, терапевтической. Тибетская модель, на которой основан данный путеводитель, позволяет обучить человека направлять и контролировать свое сознание с тем, чтобы достичь уровня постижения, имеющего разные названия: “освобождение”, “просветление”, “озарение”. Если прочесть это руководство несколько раз перед психоделическим сеансом, если присутствующий на нем ассистент будет напоминать и освежать память путешественника во время опыта, то сознание сможет освободиться не только от игр, которые образуют личность (personality), но и от галлюцинаций, часто сопровождающих состояния расширенного сознания. Тибетская Книга Мертвых в оригинале называется Bardo Thodol, что означает «Освобождение при слушании о посмертном плане». Эта книга снова и снова напоминает: чтобы обрести окончательное освобождение, человек должен лишь слышать и помнить эти поучения.
На первый взгляд Тибетская Книга Мертвых – это описание переживаний, которые следует ожидать во время смерти, затем на протяжении промежуточного периода длительностью в сорок девять (семь раз по семь) дней и в период возрождения в другом теле. Это, однако, лишь экзотерическая форма, за которой тибетские буддисты имели обыкновение скрывать свое мистические учение. Здесь язык и символика ритуалов Бон, традиционной добуддийской религии Тибета, искусно переплетены с буддийскими концепциями. Эзотерический смысл книги, представленный в настоящем руководстве, состоит в том, что описываемые смерть и возрождение относятся не к телу. Лама Говинда ясно говорит об этом в своем предисловии к Тибетской книге мертвых: «Эта книга адресована живым не в меньшей степени, чем умирающим.» Эзотерическое содержание Тибетской Книги Мертвых часто скрыто наслоениями символизма. Оно не было предназначено для всеобщего ознакомления и скрывалось от тех, кто не был инициирован гуру в тайные доктрины буддизма, в опыт досмертного умирания и перерождения. Эти учения сохранялись в глубокой тайне на протяжении многих столетий из опасения, что наивное или небрежное их применение может причинить людям вред. Поэтому перевод такого эзотерического текста осуществляется в два этапа: исходный текст сначала переводится на английский язык, а затем интерпретируется в целях практического использования. Публикуя практическую интерпретацию Тибетской Книги Мертвых для психоделического сеанса, мы в каком-то смысле нарушаем традицию тайны и таким образом противоречим учению лама-гуру. Однако этот шаг оправдан тем, что данное руководство не будет понято человеком, не имевшим опыта расширенного сознания. Кроме того, имеются указания на то, что сами ламы после своего недавнего исхода из Тибета намерены сделать свое учение доступным более широкой публике.
Следуя тибетскому канону, мы различаем в психоделическом опыте три этапа. Первый (Chikhai Bardo) – период полной трансцендентности, когда сознание пребывает вне слов, вне пространства-времени, вне самости. В нем отсутствуют мысли, видения, ощущения себя. Присутствуют только чистое понимание и экстатическая свобода от любых игр* и биологических ограничений. Второй продолжительный период предполагает присутствие личности (self) и внешней игровой реальности (Chonyid Bardo), представленной во всей ее точной изящной ясности или же в форме галлюцинаций (кармических появлений). Заключительный период (Sidpa Bardo) – возвращение к обыденной игровой реальности и личности (self). Для большинства людей вторая (эстетическая или галлюцинаторная) стадия длится дольше всего. Для инициированного путешественника дольше длится первая стадия, стадия просветления. Для людей неподготовленных, для тех, кто глубоко вовлечены в игровую деятельность и лихорадочно цепляются за свое ego, и для тех, кто принимает препарат в неблагоприятной обстановке, борьба за восстановление привычной действительности начинается вскоре после начала сеанса и продолжается до его окончания.
Слова статичны, в то время как психоделический опыт текуч и изменчив. Обычно наблюдается “осцилляция”, быстрое вхождение сознания в каждый из этих трех уровней попеременно и выход из него. Одна из целей данного руководства – помочь человеку восстановить трансцендентность первого Bardo и избежать длительного погружения в галлюцинации или игровые паттерны, где преобладает ego.
Базовые установки и допущения
Вы должны быть готовы принять возможность того, что существует безграничный спектр состояний сознания, для которых у вас нет словесного определения; что сознание может расширяться за пределы ego, вашей привычной самотождественности, за пределы всего, что вы знаете, за пределы ваших представлений о пространстве и времени, за пределы различий, которые обычно отделяют людей от друг друга и от мира вокруг них.
Вы должны помнить, что на протяжении истории человечества подобное путешествие проделали миллионы. Некоторые из них (те, кого мы зовем мистиками, святыми или буддами) зафиксировали свой опыт и передали его людям. Вы должны помнить, что опыт безопасен (в самом худшем случае вы выйдете из эксперимента тем же самым человеком, что входил в него), и что все опасности, которые вас так пугают, являются порождениями вашего ума. Небеса окажутся перед вами или ад, – помните, что создал их ваш ум. Не стремитесь к одному и не бегите от другого. Не дайте играм ego вмешаться в этот опыт.
Постарайтесь довериться потенциалу собственного мозга и опыту жизни, которой уже миллиард лет. Когда ego оставлено позади, ум не может ошибиться.
Старайтесь держать в памяти образ друга или уважаемого вами человека, чье имя может послужить проводником и защитой.
Доверяйте своей божественности, доверяйте своему уму, доверяйте своим спутникам.
Ощутив неопределенность, отключите ум, расслабьтесь, плывите по течению.
«…Термин “освобождение” в данном контексте не обязательно означает (особенно в случае обычного человека) освобождение, присущее состоянию нирваны, но скорее освобождение “потока жизни” от ego таким образом, который обеспечит наибольшее расширение сознания и последующее счастливое перерождение. Однако для самых опытных и очень продвинутых практиков, согласно лама-гуру, тот же самый эзотерический процесс Переноса* может быть использован для предотвращения любого нарушения потока сознания от момента потери ego до момента сознательного перерождения (восемь часов спустя). Судя по переводенной покойным ламой Kazi Dawa-Samdup старой тибетской рукописи, содержащей практические указания по состояниям потери ego, способностью поддерживать состояние отсутствия игры в течение всего опыта обладают только люди, специально обученные концентрации, или однонаправленности ума, причем их высокое мастерство позволяет им управлять всеми умственными функциями и закрываться от внешнего мира». (Эванс-Вентц)
В конце этой вводной части мы приведем отрывки из трех комментариев к Тибетской Книге Мертвых, опубликованных в издании Эванс-Вентца. Это введение самого Эванс-Вентца, выдающегося редактора и переводчика четырех трактатов по тибетскому мистицизму, комментарий Карла Юнга, швейцарского психоаналитика, и комментарий ламы Говинды, посвященного одного из основных орденов тибетского буддизма.
В.Ю.Эванс-Вентц
«Доктор Эванс-Вентц, в течение нескольких лет буквально сидевший у ног тибетского ламы, чтобы приобщиться к его мудрости… не только демонстрирует глубокий интерес к эзотерическим доктринам, так характерным для гения Востока, но и обладает редкой способностью делать их более или менее понятными дилетанту.» (Цит. по рецензии на Оксфордское издание Тибетской Книги Мертвых.)
В.Ю. Эванс-Вентц – известный ученый, посвятивший свои зрелые годы роли моста и проводника между Тибетом и Западом, подобно рибонуклеиновой молекуле, активизирующей последний кодированным сообщением первого. Самое большее, чем мы можем почтить работу этого академика-освободителя – это принять его глубокие догадки за основу нашего психоделическое руководства и процитировать его комментарии к посланию, которое содержит Тибетская Книга Мертвых.
«…Это послание состоит в том, что Искусство Смерти не менее важно, чем Искусство Жизни (или искусство рождения), дополнением и завершением которого оно является; что будущее человека зависит, и возможно полностью, от правильно контролируемой смерти, как подчеркивает вторая часть этой книги, излагающая Искусство Перевоплощения.
Как свидетельствует обряд смерти, которым сопровождалась инициация в мистерии античности, описанный Апулеем (философом-платоником, который сам был посвящен в них), а также многими другими известными посвященными, и как свидетельствует Египетская Книга Мертвых, искусство умирания было гораздо лучше известно древним народам, населявшим Средиземноморье, чем их потомками в Европе и Америке.
Для тех, кто прошел через мистериальный опыт смерти при жизни, правильное умирание – это иницииация, дарующая, как и посвятительный ритуал умирания, способность сознательно управлять процессом смерти и возрождения». (Эванс-Вентц)
Этот оксфордский ученый, подобно своему великому предшественнику Марпе («Переводчику»), который в XI столетии перевел индийские буддистские тексты на тибетский язык, чем спас их от исчезновения, увидел жизненное значение тайных учений и сделал их доступными для многих. С тайны сняты покровы: «Искусство смерти столь же важно, как и искусство жизни».
Карл Г.Юнг
Психология – это систематическая попытка описать и объяснить сознательное и бессознательное поведение человека. Сфера ее исследований необычайно широка, она включает бесконечное многообразие человеческой деятельности и опыта. Психологию интересует история индивида, история его предков, история превратностей и триумфов, определивших сегодняшнее состояние человека как биологического вида. Область приложения психологии имеет дело с постоянно изменяющимися процессами.
Неудивительно, что перед лицом такой сложности психологи уходят в узкую специализацию.
Психология основывается на доступных данных и на способности (и готовности) психологов использовать их. Бихевиоризм и экспериментализм западной психологии двадцатого века узки до тривиальности. Здесь сознание устранено из области исследования, а социальным приложением и социальным значением результатов исследований в значительной степени пренебрегают. Психологи, это быстро растущее и набирающее власть новое жречество, обставляют свою деятельность любопытный ритуализм.
Восточная психология представляет совершенно иной подход. Она предлагает нам свой длительный опыт подробного наблюдения и систематизации человеческого сознания, а также гигантский корпус литературы по практическим методам контроля и изменения сознания. Западные интеллектуалы склонны отвергать восточную психологию. Ее модели сознания рассматриваются ими как оккультные и мистические. Такие методы исследования изменения сознания как медитация, йога, монашеское отшельничество и сенсорная депривация рассматриваются как чуждые науке. И наибольшим грехом в глазах европейского ученого является пренебрежение, с которым восточные психологии якобы относятся к практическим, поведенческим и социальным аспектам жизни. Но такого рода критика говорит лишь о концептуальной ограниченности представителей ученого мира Запада и их неспособности к осмыслению исторических данных. Психологии Востока всегда находилось применение в управлении государством, в устройстве семьи и повседневной жизни. Существует огромное количество порожденных ими практических наставлений и руководств: «Дао Дэ Цзин», «Беседы и рассуждения» Конфуция, «Гита», «И Цзин», «Тибетская книга мертвых» – причем мы говорим лишь о наиболее известных.
Восточную психологию следует оценивать с точки зрения использования доступных данных. Ученые и исследователи Китая, Тибета, и Индии шли настолько далеко, насколько им позволяли данные. Им нехватало результатов современной науки, и потому их метафоры кажутся неопределенным и поэтическим. Однако это не умаляет их ценности. В самом деле, ведь восточные философские теории четырехтысячелетней давности легко адаптируются к самым современным открытиям ядерной физики, биохимии, генетики и астрономии.
Главная задача любой современной психологии – и восточной, и западной – состоит в создании понятийной системы, достаточно масштабной для того, чтобы совместить последние открытия наук об энергии с новой картиной человека.
Если судить ученых по тому, как они используют доступный им фактический материал, то величайшие психологи нашего столетия – это Уильям Джеймс и Карл Юнг*. Оба они избежали узких путей бихевиоризма и экспериментализма. Оба боролись за то, чтобы сохранить опыт и сознание в качестве объектов научного исследования. Оба оставались открытыми для результатов развития научной теории и оба отказались исключать из рассмотрения восточную науку.
Юнг использовал в качестве источника данных для своих исследований наиболее богатый из всех существующих – внутренний источник. Он осознал богатое значение вести Востока; он прошел гигантский ассоциативный тест, которым является «Дао Дэ Цзин». Он написал блестящие, тонкие предисловия к «И Цзин», к «Тайне Золотого Цветка» и размышлял над смыслом Тибетской Книги Мертвых .
«… На протяжении многих лет, со времени своего первого издания, Bardo Thodol было моим постоянным спутником, и ему я обязан не только многими живыми гипотезами и открытиями, но и многими фундаментальными озарениями… его философия содержит квинтэссенцию буддистского психологического критицизма; и можно сказать, что в этом качестве оно обладает несравненным превосходством».
Bardo Thodol в высшей степени психологично по форме; однако философия и теология наших западных современников находятся все еще в средневековой, допсихологической стадии, здесь лишь выслушивают, объясняют, защищают, критикуют и обсуждают утверждения, в то время как авторитет, который их высказывает, по общему соглашению выносится за рамки обсуждения.
Метафизические утверждения, однако, являются высказываниями души (psyche), и поэтому психологичны изначально. Для западного ума, который компенсирует чувство отверженности рабским отношением к «рациональным» объяснениям, эта очевидная истина кажется слишком уж тривиальной или же рассматривается как недопустимое отрицание метафизической «истины». Всякий раз, как западный человек слышит слово «психологическое», оно всегда звучит для него как «только психологическое».
Юнг черпает из восточных концепций сознания, расширяя понятие «проекции»:
«…Не только “гневные”, но и “мирные” божества понимаются как сансарические проекции человеческой psyche. Эта идея кажется слишком банальной просвещенному европейцу, поскольку напоминает ему его собственные примитивные упрощения. Но хотя европеец может легко обозначить эти божества как “проекции”, он неспособен в то же самое время воспринять их реальность. Bardo Thodol может сделать это, потому что в некоторых своих наиболее существенных метафизических посылках оно оставляет просвещенного, а также непросвещенного европейца в дураках. Постоянно присутствующее, но не высказанное в тексте положение Bardo Thodol – это признание антиномичности всех метафизических утверждений, а также идея качественного отличия разных уровней сознания и обусловленных ими метафизических реалий. Лейтмотив этой необычной книги – не скупое европейское “либо-либо”, но щедрое, всеобъемлющее “и-и”. Это утверждение может показаться спорным западному философу, поскольку Запад любит ясность и недвусмысленность, так что один философ цепляется за позицию “Бог есть”, в то время как другой в равной степени яростно цепляется за отрицание “Бога нет”».
Юнг ясно видит мощь и широту тибетской модели, но время от времени ему не удается ухватить ее смысл. Юнг тоже был ограничен (как и все мы) социальными моделями своего племени. Он был психоаналитиком, отцом школы. Психотерапия и психиатрическая диагностика сознания были для него двумя наиболее естественными практическими приложениями этой модели.
Юнг упустил центральную концепцию этой тибетской книги. Это не книга мертвых (как напоминает нам лама Говинда). Это – книга об умирании, то есть книга для живых; это книга о жизни и о том, как жить. Концепция действительной физической смерти была экзотерическим фасадом, принятым в угоду предрассудкам бонской традиции Тибета. Это руководство – совсем не пособие для бальзамировщиков трупов. Оно представляет собой детальное описание того, как освободиться от ego, как вырваться в новые области сознания за пределы личности, как избежать автоматических эгоистичных процессов, как вынести в повседневную жизнь опыт расширения сознания.
Юнг безуспешно бьется над этой идеей. Он подходит к ней близко, но так и не ухватывает полностью. В его концептуальном аппарате отсутствовало то, что помогло бы ему извлечь практический смысл из опыта освобождения от личности.
«…Тибетская Книга Мертвых, или Bardo Thodol, является сборником инструкций для мертвых и умирающих. Подобно Египетской Книге Мертвых она предназначена служить проводником для мертвого человека на всем протяжении его пребывания в Bardo…»
Здесь Юнг обращает внимание на экзотерическое и пропускает эзотерическое. В другом высказывании он, кажется, подходит ближе:
«… Инструкции, приведенные в Bardo Thodol, служат умершему человеку напоминанием об опыте инициации и учениях гуру, поскольку эти инструкции в основе своей ничто иное, как инициация мертвого в жизнь Bardo, так же как инициация живого было подготовкой к тому, что лежит Вовне. Именно так, по крайней мере, дело обстояло со всеми мистериальными культами в древних цивилизациях со времен Египетских и Элевсинских мистерий. В иницииации живых, однако, это “Вне” – не мир за пределами смерти, а инверсия намерений и перспектив ума, психологическое «Вне», или, в христианской терминологии, «искупление» уз мира и греха. Искупление есть отделение и избавление от прежнего состояния тьмы бессознательности, оно ведет к состоянию просвещения и освобождения, к победе и к трансценденции всего “наличного”».
Таким образом, Bardo Thodol является, как считает и доктор Эванс-Вентц, процессом инициации, цель которого – восстановить божественность, утраченную душой при рождении.
В другом отрывке мы снова видим, как Юнг бьется с неподатливым материалом, но опять промахивается:
«…И психологическая польза, которую мы извлекаем из нее (Тибетской Книги) является вторичной, хотя ее, возможно, и санкционировала ламаистская традиция. Реальная цель этой уникальной книги должна казаться очень странной образованному европейцу двадцатого столетия: это попытка просвещать мертвых в их путешествии через области Bardo. Католическая церковь – единственное место в мире белого человека, где почившей душе оказывается вся необходимая помощь».
В комментариях ламы Говинды, приведенных ниже, мы увидим, что тибетский комментатор, свободный от европоцентристских концепций Юнга, подходит непосредственно к эзотерическому и практическому значению Тибетской книги.
В своей автобиографии, написанной в 1960 году, Юнг, этот психиатр-мистик, демонстрирует полное доверие интуитивному видению, мудрости и высшей реальности внутренних восприятий. В 1938 году (когда был написан комментарий к Тибетской Книге) он уже шел в этом направлении, но крайне осторожно.
«…Умирая, человек должен воспротивиться диктату интеллекта, как мы его понимаем, и отказаться от священного для интеллекта доминирования ego. Практически это означает полную капитуляцию объективным силам psyche, со всеми вытекающими последствиями; это своего рода символическая смерть, соответствующая Суду Мертвых в Sidpa Bardo. Она означает конец всякого сознательного, рационального, нравственно ответственного поведения в жизни и добровольную сдачу тому, что Bardo Thodol называет “кармической иллюзией”. Кармическая иллюзия рождается из иррациональной веры в призрачный мир, которая не согласовывается с нашими рациональными суждениями и не выводится из них, но является исключительно продуктом незамутненного воображения. Это чистая мечта, “фэнтэзи”, и каждый благонамеренный человек немедленно предостережет нас против нее; действительно, не каждый с первого взгляда увидит различие между такими фантазиями и бредом сумасшедшего. Очень часто требуется лишь небольшой abaissement du niveau mental, чтобы обнажить эту сферу иллюзий. Ужас и тьма этого момента сравнима с опытами, описанными во вводных разделах Sidpa Bardo. Но содержание этого Bardo – архетипы, кармические образы, которые сначала появляются в своей устрашающей форме. Состояние Chonyid эквивалентно искусственно индуцированному психозу….
Стало быть, переход от состояния Sidpa к состоянию Chonyid предполагает опасную инверсию целей и намерений сознательного ума. Это – отказ от стабильности ego, прыжок в крайнюю неопределенность пространства, которое кажется сплошным хаотическим буйством фантасмагорических форм. Фрейд своей фразой о том, что ego есть “истинное седалище беспокойства”, выразил очень глубокую истину. Страх самопожертвования гнездится в глубине ego; и зачастую он представляет собой лишь отражение с трудом сдерживаемого стремления бессознательных сил разбушеваться во всю свою мощь. Никто из тех, кто стремится к обретению самости, к индивидуации, не может избежать этого опасного отрезка пути. То, что страшит человека, также принадлежит его целостной самости – тому до-человеческому или сверх-человеческому миру психических “доминант”, независимость от которых ego обрело (с огромным усилием и то лишь частично) ради более или менее иллюзорной свободы. Конечно, такое освобождение – весьма полезное и даже героическое свершение, но на нем все не заканчивается: это лишь рождение субъекта, который все еще должен встретиться лицом к лицу с объектом, чтобы обрести завершение. Этим объектом и представляется мир, именно для этого наполненный разного рода проекциями. Здесь мы ищем и находим наши трудности, здесь мы ищем и находим врага, здесь мы ищем и находим то, что дорого и драгоценно для нас. Знание о том, что все злое и все доброе находится там, в видимом предмете, где его можно победить, наказать, разрушить или насладиться им, успокаивает. Но сама природа не позволяет этому состоянию райской невинности длиться вечно. Есть и всегда были те, кто не может не видеть, что мир и его феномены имеют символическую природу, что в действительности они отражают нечто скрытое в самом субъекте, в его собственной транссубъективной реальности. Именно из этого глубокого постижения, согласно ламаистской доктрине, выводится истинное значение состояния Chonyid, почему Chonyid Bardo и называется “Bardo Переживания Реальности”.
Реальность, переживаемая в состоянии Chonyid, как учит последний раздел соответствующего Bardo, является реальностью мысли. Мыслеформы оборачиваются реальностью, фантазия принимает форму действительности, и начинается страшный сон, порожденный кармой и разыгранный бессознательными “доминантами”».
Юнга не удивил бы сегодняшний профессиональный и корпоративный антагонизмом по отношению к психоделикам. Он завершает свой тибетский комментарий острым политическим отступлением:
«… Bardo Thodol было поначалу “закрытой” книгой и таковой осталось независимо от того, какие бы комментарии ни были к нему написаны, поскольку оно откроет себя только духовному пониманию, а это – способность, с который человек не рождается, но которую может приобрести только через специальное обучение и особый опыт. Хорошо, что существуют такие “бесполезные” во всех отношениях книги. Они адресованы тем чудакам, которые больше не делают ставку на пользу, цели и смыслы современной “цивилизации”».
Обеспечить «специальное обучение» для получения такого «особого опыта», созданного психоделическими средствами – цель настоящей версии Тибетской Книги Мертвых .
Лама Анагарика Говинда
В предшествующем разделе упоминалось о том, что восточная философия и восточная психология – поэтичные, открытые, индетерминистские, практические, обращенные вовнутрь, неопределенно эволюционные, – легче вписываются в общую картину современной науки, чем изощренная, конкретная, экспериментальная, направленная вовне логика западной психологии. Последняя воспроизводит второстепенные ритуалы наук об энергии, но игнорирует важные данные физических и генетических исследований, их смысл и выводы.
Даже Карл Юнг, наиболее проницательный из западных психологов, не смог понять основную философию Bardo Thodol.
Полной противоположностью в этом смысле представляются комментарии ламы Анагарики Говинды к этому тибетскому руководству.
Его начальное утверждение заставит иудео-христианского психолога в возмущении фыркнуть. Но при внимательном изучении становится ясно, что перед нами ничто иное как поэтическое описание генетической ситуации, как ее в настоящее время понимают биохимики и исследователи ДНК.
Можно возразить, что никто, пока он не умер, не может авторитетно говорить о смерти; а так как никто из умерших, по-видимому, не возвращался в мир живых, то кто может сказать, чем является смерть или что происходит после нее?
Тибетец на это ответил бы: «В действительности нет никого – ни одного живого существа – кто уже не возвращался бы после смерти. На самом деле все мы умирали множество раз, прежде чем оказались в этом воплощении. И то, что мы зовем рождением – просто обратная сторона смерти, подобно одной из двух сторон монеты или двери, которую мы называем “вход”, находясь снаружи и “выход” – изнутри комнаты.»
Лама описывает потенциал нервной системы и сложность человеческого мозга в следующем поэтичном пассаже.
«…Намного более удивительно, что не каждый помнит свою предыдущую смерть; из-за этого отсутствия воспоминаний большинство людей не верит, что имела место предыдущая смерть. Но они также не помнят и свое последнее рождение – и все же не сомневаются в том, что были рождены. Они забывают, что активная память – это всего лишь малая часть нашего нормального сознания, и что подсознательная память регистрирует и сохраняет каждое впечатление и весь опыт прошлого, который сознательный ум не в силах вспомнить.»
Затем лама раскрывает непосредственно эзотерическое значение Bardo Thodol – тот сердцевинный смысл, который Юнг и большинство европейских ориенталистов не смогли ухватить.
«…По этой причине Bardo Thodol, тибетская книга, гарантирующая освобождение из промежуточного состояния между жизнью и перерождением, которое люди называют смертью, была облечена в язык символов. Эта книга запечатана семью печатями молчания потому, что заключенное в ней знание могло бы вследствие неправильного истолкования ввести людей в заблуждение и навредить тем, кто неспособен воспринять его. Но настало время снять покровы таинственности, поскольку человечество подошло к моменту, когда ему требуется решить: довольствоваться ли покорением материального мира или же бороться за завоевание мира духовного через подчинение эгоистических желаний и преодоление ограничений, наложенных людьми на самих себя».
Далее лама описывает эффекты методов расширения сознания. Он говорит о йогическом методе, который ему знаком, но эти слова в равной степени применимы и к психоделическому опыту.
«…Есть те, кто посредством концентрации и других йогических практик способны вынести подсознательное содержание в область дискурсивного сознания и благодаря этому почерпнуть из бездонной сокровищницы подсознательной памяти, в которой сохраняется не только опыт наших прошлых жизней, но и прошлое нашей расы, прошлое человечества и всех форм дочеловеческой жизни, если не самого сознания, сделавшего возможной жизнь в этой вселенной.
Если бы вследствие какого-то каприза природы врата подсознания индивида внезапно открылись, то неприготовленный ум был бы разбит и сокрушен. Поэтому врата подсознания охраняются всеми посвященными и скрываются за завесой тайн и символов».
В дальнейших разделах своего предисловия лама представляет более детальную разработку внутреннего смысла Thodol.
«…Если считать, что Bardo Thodol основано просто на фольклоре или же является собранием религиозных спекуляций относительно смерти и гипотетического посмертного состояния, то оно было бы интересно только для антропологов и религиоведов. Но Bardo Thodol – нечто гораздо большее. Это ключ к самым глубоким хранилищам человеческого ума, проводник как для посвященных, так и для тех, кто ищет духовный путь освобождения.
Хотя Bardo Thodol в настоящее время широко используется в Тибете как конспект для чтения или пересказа в случае чьей-либо смерти – по каковой причине оно точно названо «Тибетской Книгой Мертвых» – нельзя забывать, что первоначально оно было задумано как путеводитель не только для умирающих и мертвых, но и для живых. И в этом состоит оправдание того, что Тибетская Книга Мертвых делается доступной для более широкой публики.
Несмотря на популярные обычаи и верования, которыми под влиянием вековых традиций добуддийского происхождения обросло глубокое откровение Bardo Thodol, оно имеет ценность только для тех, кто практикует и реализует его учение в течение всей жизни.
Бытующие заблуждения порождаются двумя моментами. Первый – то, что текст адресован мертвому или умирающему; второй – то, что его название содержит выражение “Освобождение через Слушание” (по-тибетский Thosgrol). В результате возникло поверье, что достаточно читать или рассказывать Bardo Thodol в присутствии умирающего или недавно умершего человека, чтобы обеспечить его или ее освобождение.
Подобное недоразумение могло возникнуть только среди тех, кто не знает, что это одна из самых древних и наиболее универсальных практик, позволяющих посвященному познакомиться с опытом смерти прежде чем родиться повторно, духовным рождением. Символически адепт должен умереть для прошлого, для своего прежнего ego, чтобы занять место в новой духовной жизни, в которую он посвящается.
Bardo Thodol обращается именно к мертвому или умирающему человеку в основном по трем причинам: (1) серьезно практикующий эти учения должен рассматривать каждый момент своей жизни как последний; (2), когда последователь этого учения умирает на самом деле, ему или ей нужно напомнить об опыте инициации и о словах (мантрах) гуру, особенно если уму умирающего недостает бдительности в критический момент; и (3) тот, кто все еще воплощен, должен окружить умирающего или только что умершего любовью и обеспечить поддержкой в течение первых стадий нового, посмертного существования, не допуская эмоциональным привязанностям вмешаться и вызвать состояние болезненной депрессии. Соответственно, одна из функций Bardo Thodol состоит скорее в том, чтобы помочь тем, кто остался, сформировать правильное отношение к мертвому и к самому факту смерти, нежели в помощи мертвому, который, согласно буддийской вере, не отклонится со своего собственного кармического пути…
Это доказывает, что мы имеем здесь дело с жизнью, а не просто со службой в честь мертвого, к которой Bardo Thodol было сведено в более поздние времена…»
Под маской науки о смерти в Bardo Thodol скрывается тайна жизни; именно здесь лежит его духовная ценность и универсальная притягательность.
Таким образом, мы получили ключ к тайне, которая передавалась от человека к человеку на протяжении 2,500 лет: опыт расширения сознания, обряд умирания прежде смерти и возрождения. Ведические мудрецы знали эту тайну; элевсинские посвященные знали ее; тантристы знали ее. Во всех своих эзотерическое посланиях они говорят: да, возможно вырваться за пределы ego, подключиться к нейробиологическим процессам, которые протекают со скоростью света, и проникнуть в гигантское хранилище древнего расового знания, запечатанное в ядре каждой клетки живого тела.
Современные психоделические средства дают ключ к этой забытой области сознания. Но так же, как данное руководство без психоделического переживания становится лишь упражнением в академической тибетологи, так и мощный химический ключ имеет незначительную ценность при отсутствии руководства и обучения.
Жители Запада не признают существования тех процессов в сознании, для которых не имеется словесного описания. Преобладает следующее отношение: если вы не можете наклеить на что-то ярлык, если оно выпадает за пределы общепринятых представлений о пространстве-времени и об индивидуальности, то это “что-то” изучать нельзя. Поэтому мы видим, как опыт освобождения от ego путают с шизофренией. Поэтому мы становимся свидетелями того, как современные психиатры громогласно объявляют психоделические ключи “причиной психозов” и “опасными препаратами”.
Химические средства новых визионеров вместе с опытом смерти и возрождения могут быть снова задвинуты в темный угол истории. Оглядываясь назад, мы видим, что в течение последних трех тысяч лет все ближневосточные и европейские правители (за исключением некоторых периодов в Греции и Персии) стремились ввести запрет на любой трансцендентный опыт, на познание процесса смерти-и-возрождения, законодательно преследуя адептов тайных учений и любого нового метода расширения сознания.
Настоящий момент является (как указывает лама Говинда) решающим в человеческой истории. Сейчас мы впервые обладаем способом предложить просветление любому подготовленному добровольцу. (Просветление всегда приходит, как мы помним, в форме нового энергетического процесса, как физическое, психофизиологическое событие.) По этой причине мы и создали психоделическую версию Тибетской Книги Мертвых. Тайна выпущена на свет еще раз, произнесена на новом диалекте, и теперь мы спокойно отходим в сторону, чтобы посмотреть, готов ли человек пойти вперед и воспользоваться новыми средствами, предоставленными современной наукой.
Данный материал размещен в ознакомительных целях.
Позиция редакции может не совпадать с позицией автора текста.
