Д. В. Карабельников. Некоторые аспекты бытования женского традиционного костюма мордвы-терюхан в хх веке (23.29 Kb)
Д. В. Карабельников (Нижний Новгород)
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ БЫТОВАНИЯ ЖЕНСКОГО ТРАДИЦИОННОГО КОСТЮМА МОРДВЫ-ТЕРЮХАН В ХХ ВЕКЕ
Задача настоящей статьи заключается, главным образом в том, чтобы ввести в научный оборот некоторые сведения о материальной культуре (традиционный костюм) коренных жителей Дальнеконстантиновского района Нижегородской области — потомков мордвы-терюхан, добытые автором в ходе собственных полевых исследований 2015—2016 гг. Мордва-терюхане — этнографическая группа мордвы, ныне почти не выделяющаяся среди русского населения. В ХХ столетии для обследования мордвы-терюхан было организовано всего две этнографических экспедиции (в 1927—1928 гг. и в 1957 г.) и с тех пор более пятидесяти лет каких-либо серьезных этнографических обследований и экспедиций не проводилось. Всего же известно не более десятка отдельных научных статей, посвященных этнической истории и культуре терюхан.
Одно из ранних известий о закате традиции ношения терюшевской мордвой своего национального костюма относится к сентябрю 1882 г., когда крестьянин-археолог П. Д. Дружкин побывал в Терюшевской волости Нижегородского уезда. Вскоре после завершения раскопок трех мордовских курганов в урочище «Князья» у деревни Малое Терюшево, он коротко упомянул корреспонденту об увиденном им в трех терюханских населенных пунктах: «терюхане почти совершенно обрусели, но сохранились еще мордовские названия местностей, а также их костюмы … из жителей Большого и Малого Терюшево и теперь (в 1882 г. — Д. К.) еще половина ходят в мордовских костюмах, а недалеко есть деревня Макраша, где все жители ходят по-мордовски»1. Таким образом, в последней четверти XIX в. в центральных населенных пунктах волости — Большом и Малом Терюшево, национальную терюханскую одежду носила ровно половина жителей, хотя большинство жителей составили терюхане, а другая половина ходила уже «по-русски», то есть в повседневном русском крестьянском платье. Однако в более удаленной деревне Макраше приверженность национальному костюму сохраняли подавляющее большинство — буквально все жители. В то время оставалось еще достаточно много женщин-терюханок, которые предпочитали носить свои белоснежные холщовые шушпаны, про них говорили: «Вот они, настоящие мордовки». Вероятно, именно конец XIX в. стал для терюханского населения переломным временем, когда они подошли к крайней черте своего этнического существования, однако процесс ассимиляции терюхан в окраинных лесных селениях шел медленнее, чем в центре Терюшевской волости.
Но не стоит думать, что ношение терюханами национального костюма в начале XX в. прекратилось вдруг, в одночасье. По имеющимся крупицам разрозненной информации нам удалось выяснить, что процесс перехода на русскую одежду у коренных жителей Терюшевской волости происходил постепенно. Так или иначе, для того что бы глубже окунуться в историю изучения терюханской проблемы, исследователю в первую очередь стоит обратиться к одному из самых значимых трудов 1920-х гг., лучше других донесших до нас архаику терюханской культуры на самом закате ее бытования. Учеными, собравшими эту бесценную этнографическую информацию, стали участники экспедиции Центрального музея народоведения, посетившие бывшую территорию Терюшевской волости в 1927—1928 гг. В то время терюхане еще проживали в 25 населенных пунктах Нижегородского уезда — в Дальнеконстантиновской, Оранской и Борисопокровской волостях2. Сотрудники экспедиции не смогли пройти мимо описания национального костюма: «Характерным для современных терюхан является то, что название “мордовка” по преимуществу применяется к женщинам, носящим национальный костюм… Правда, за последние годы смена мордовского костюма русским идет все интенсивнее, но почти в каждом селении можно встретить значительное количество женщин, продолжающих одевать национальную одежду. В особенности значительный процент женщин, “ходящих мордовками”, в Сарлейском районе в деревнях Б. и М. Сескино и Макрашах, где почти каждая женщина имеет мордовский наряд, хотя не всегда одевает его»3.
Однако по прошествии 30 лет, в 1957 г., научные сотрудники другой экспедиции (Института этнографии АН СССР), проводившие свои исследования в Горьковской области, терюханских поселений уже не обнаружили. Лишь в трех населенных пунктах — в деревнях Б. и М. Сескино и в деревне Макраше участникам этой экспедиции удалось записать достаточно скупые воспоминания пожилых женщин о своих предках, в том числе, обнаружить у бабушек, называющих себя русскими, части от терюханского костюма, хранившиеся у них в качестве «смертной» одежды. К сожалению, уже тогда показателем мордовского происхождения коренных жителей этих трех населенных пунктов были лишь некоторые слова местного диалекта, да их певучий говор4.
Выходит, если брать во внимание упомянутые выше сообщения, примерно с конца XIX в. по середину XX в. практически все остатки материальной и духовной культуры терюхан стали утрачиваться. Возможно, именно такие выводы в какой-то степени охладили интерес исследователей к терюханской проблеме во второй половине ХХ в. Однако мы полагаем, что еще достаточно продолжительный временной промежуток среди коренных пожилых людей — жительниц Большого и Малого Сескино и деревни Макраши, а также села Малого Терюшева, продолжалось ношение терюханского национального костюма. Это ношение продолжалось даже после того, когда все эти предметы национальной одежды были бережно убраны в сундуки, и, как считает основная масса исследователей мордвы, стали входить в разряд глубокой архаики. Автору данной статьи и его коллеге О. В. Гальцевой в ходе опросов местного населения удалось выяснить, что ношение терюханской традиционной женской одежды в трех-четырех населенных пунктах Дальнеконстантиновского района, продолжалось пожилыми женщинами — потомками терюхан, в период с 1930-х по 1970-е гг.
Так в деревне Макраша мы выяснили у коренных жительниц, что ношение национальной терюханской одежды длилось намного дольше 1920-х гг. (ил. 1) Отметим, что уже много десятилетий жители деревни считают себя русскими, однако большинство из них знают, что все они имеют мордовские корни: «Мы коренные, конечно мордва, и чертовские (из деревни Малое Сескино — Д. К.) — тоже мордва»5. Или: «…ну да, женщин наших, матерей, тоже мордовками называли. Вон, мордовки макрашские идут! И сескинских тоже мордовками считали, да, их тоже называли мордовки. А бакшеевских я не слышал»6. Еще одна местная жительница Валентина Михайловна Шкулева на наш вопрос: «воспринимаете ли вы себя мордвой?» — ответила уклончиво: «У меня и разговор такой. Я вроде, как и русская, а корни какие-то другие у нас раньше были. Ну, не знаю, как раньше они назывались мордва, или нет? Мы, конечно, слышали, нас называли мордва»7. Далее Валентина Михайловна, вытащив из сундука шушпан с обрезанными рукавами8, объяснила — «Это вот бабушкин был, от нее остался! Мне лет шесть было, она умерла (ее бабушка умерла в 1951—1952 гг. — Д. К.) 9. Бабушке принадлежали все вещи в нашем доме и парьки10. Наряды, конечно, тогда были другие, и шушпан, и пояс красивый был, не знаю, кто-то взял, да не вернул. В сундуке все лежало, да я все почти выбросила»11.
«Бабушка была у меня Шоронова Василиса Петровна» (она умерла в 1951—1952 гг. — Д. К.) — передавая в Дальнеконстантиновский краеведческий музей белый шушпан с ярким вышитым орнаментом на рукавах, рассказала очередная селянка — «Но мне кажется, это даже не ее шушпан, может быть, а не ее ли матери? А бабушка та Василиса была рождена у нас в 1888 г. А этот, наверное, шушпан та принадлежал ее матери (она была 1850-х гг. рождения — Д. К.). И этот шушпан так по наследству и достался моей маме. Почему я думаю, что он не принадлежал моей бабушке Василисе Петровне? Потому что моя бабушка была 1888 г.р., а я — 1940 г.р. Я лично никогда не видела ее, что бы она в таком ходила. Может быть раньше, где-то она по молодости носила, я не знаю. Этот шушпан от нее перешел, значит вот мама моя забрала. Вот у мамы он лежал в сундуке. Я все вытащу его, погляжу, опять заложу. Знаю, вещь то эта, наверное, не этого века. Может, конечно, бабушка и носила шушпан до моего рождения — в 1920-е, 1930-е гг. Я не знаю. Я себя мордвой не считаю, не знаю, а кто его знает? А что слова тяну, так может быть и так» — рассказала Римма Михайловна Пузанова12.
Несколько женщин из Макраши: Валентина Михайловна Шкулева, Нина Алексеевна Мальченкова и др. вспомнили, как в былые годы крестьянки ходили в шушпанах в церковь и на кладбище, крестным ходом обходили вокруг деревни — просили дождя. Несколько женщин во время этого обряда обязательно были в шушпанах. По ее словам пожилые женщины обязательно одевали шушпаны в праздники — на Троицу и Вознесение, в Ильин день и Семик. «Мы подростками тогда были — лет по 10, а кому еще меньше, ходили на родник-колодчик Крач. Во второй половине 1940-х гг. это было. И вот мы стоим возле колодчика, а в это время туда на родник пришли молиться, очень много, отовсюду туда народу пришло в шушпанах то, молятся, а мы (дети — Д. К.) отворачиваемся, смеемся над ними. У нас бабушка то вот была моя (ее звали Евгения Фролова — Д. К.), так она ходила тоже туда в шушпане».
Очень интересную историю поведала Нина Яковлевна Полюшенко. В юности ей ее рассказала кока (крестная), в том числе, нечто подобное, она слышала и от других пожилых женщин в деревне Выползово Дальнеконстантиновского района. Эти, на первый взгляд простые воспоминания, доносят до нас бесценную информацию, каким образом селянки из деревни Макраши и села Большого Терюшева, нанимаясь на поденную работу (на сбор урожая в соседние колхозы), трепетно относились к своей национальной одежде. Дело в том, что в Выползово урожай созревает позднее, чем в Макраше, а потому женщины ходили на заработки именно туда. Было это до войны и происходило так. По словам Нины Яковлевны — «мордовки» в своей белой одежде босиком шли гурьбой по пыльной грунтовой дороге (путь от Макраши до Выползово составляет около 9—10 км). Дойдя до Выползово, перед входом в деревню они садились и повязывали на ноги белоснежные онучи, одевали лапти. Входили женщины в деревню осторожно: чтобы не испачкать, поднимали выше колен подолы своих белых холщовых шушпанов. А уже по деревне они шли во всей красе — в своих белоснежных красно-белых одеждах. С гордостью подчеркивая свое этническое происхождение, терюханки проделывали весь путь в национальном костюме (ил. 2) по деревне Выползово и только в том месте, где они должны были выполнять сельскохозяйственные работы, переодевались в рабочую одежду. По словам Нины Яковлевны, тогдашние руководители колхозов и хозяйств, к которым нанимались женщины, хорошо знали — терюханки аккуратны, трудолюбивы и замечательно работают13.
Хочется отметить, что мордовские женщины действительно очень дорожили и гордились своей национальной одеждой, бережно хранили ее в сундуках. В частности об этом в 1900 г. сообщает этнограф Н. А. Александров: «У женщин сохранился еще прежний мордовский костюм, так, что по праздникам вы встретите мордовок в полном блеске их собственного наряда». Далее этот автор пишет, что хотя национальная одежда у мордвы вышла из повседневного обихода, тем не менее, она была еще достаточно дорога представительницам этих народов. По его словам: «Такая пестрая расписная краля-мордовка дорожит этим странным нарядом и сохраняет его так же, как и некоторые старинные обычаи, и прежний порядок своей жизни»14.
Еще один случай рассказала женщина 1937 г.р. (к сожалению, она не представилась). Крестьянка вспомнила, как вскоре после войны в 1947—1949 гг. гуляла с подружками на краю Макраши за околицей. Вдруг неожиданно девочки увидели, что прямо посреди белого дня идет по тропинке с кладбища старушка, одетая вся в белое. Напугались девочки, побежали по деревне и кричат: «Ой, глядите, покойник с кладбища идет!» А родная бабушка одной из девочек им и говорит: «Да что вы, родненькие, какой это покойник, это наша соседка в белом шушпане с кладбища возвращается»15. Нечто подобное также поведали несколько жительниц деревни Макраша: «В 1960-е гг. в Макраше жила бабушка (рассказ про Дарью Челнокову), в праздники она ходила в шушпанах, котомочка у нее какая-то была, она ее взяла и покатила в Чертовку (в Малое Сескино — Д.К.). Она туда ходила все на праздники, Нюрка то у нее, племянница Васькина, там жила». Женщины Макраши 1940-х — начала 1950-х гг. в рождения вспоминают Дарью Челнокову добрыми словами «Дарья Челнокова бабушка хорошая, умная была, она в праздники ходила в шушпане, лечила всех, она лекаркой была».
Надо сказать, что более десяти лет назад автор данной статьи в одной из своих поездок по Нижегородской области услышал рассказ, что якобы еще в конце XX в. некую старушку в деревне Малое Сескино похоронили в мордовском платье. И действительно осенью 2015 г., во время общения с пожилыми коренными жительницами Макраши удалось узнать, что еще будучи юными, они лично принимали участие (или просто видели со стороны), в обряде погребения нескольких старушек из этой деревни, коих хоронили именно в терюханском национальном костюме. К примеру, женщины вспомнили, как в конце 1960-х гг. в шушпане хоронили уже упомянутую бабушку Дарью Челнокову. Но, к сожалению, по прошествии десятилетий, они не помнят каких-либо деталей самого погребального обряда. Обычно в Макраше вспоминают лишь, то, что старушки изредка носили шушпаны, или их в шушпанах хоронили: «старушки, да, ходили, но у нас вроде бы как бы уже не ходили. Там одела она шушпан и пошла, нет! Стареньких, да, хоронили, на похоронах пожилых людей одевали, как бы вот эти — шушпаны, да, в гроб та, да, а по улице не ходили. Бабушку одевали – шушпан, платочек, а больше я не помню»16.
В частности жительницы Макраши вспомнили, как в 1945 г. хоронили Ефимью Платоновну Бармину. Все информанты пояснили нам, что в то время большинство из них были еще детьми. В гробу пожилая женщина лежала в национальном терюханском костюме — в белом платке и шушпане с красным узором. Покойную подпоясали тканевым цветным поясом. Ноги обмотали белыми тканевыми онучами, поверх их намотали «покордонки» — плотные красивые онучи еще более белого цвета и запутали их веревками. На ноги обули лапти с оборами. В шушпане также похоронили Пелагею Радаеву. Умерла она в возрасте 103 лет. И действительно, по свидетельству Татьяны Сафарян (Мищенко), 1981 г.р., в Макраше жили две женщины, дожившие до 103 лет — Пелегея Радаева и Прасковья Шаронова (Прасковью еще звали Паруша). Замечательно, что сохранилась фотография Прасковьи Шароновой в терюханском костюме. На этой фотографии (ил. 3), сделанной в 1934—1935 гг., семья из четырех человек: мальчик Василий Шаронов, девочка Вера Шаронова (1924 г.р. — на фото ей примерно лет 10) и женщина слева — Анастасия Шаронова. Все трое одеты «по-русски», в отличие от женщины в шушпане — их бабушки. Это и есть Прасковья Шаронова, прожившая 103 года (она примерно 1850 г.р.). Ее девичья фамилия Ужистина: именно поэтому соседи звали ее Прасковья или Паруша-Ужас.
Таким образом, потомки мордвы-терюхан предметы национального костюма старались одевать по праздникам в связи со значимыми событиями: на свадьбы, крестины, на похороны, поминки или когда шли в церковь. И хотя в те годы пожилые терюханки, видимо, полностью позабыли свои национальные обряды и традиции; тем не менее, они еще долгие годы одевали свои белоснежные шушпаны. В особенности продолжительное время женщины носили свой мордовский национальный костюм в самых отдаленных деревнях Дальнеконстантиновского района. По всей видимости, одними из последних свои терюханские одежды донашивали коренные жители деревни Макраша и крестьянки, жившие в соседней с ней Чертовке (то есть в д. Малое Сескино). Правда, в отличие от пожилых селянок, многие молодые девушки в этих населенных пунктах с 1920-х гг. ходили уже «по-русски».
Говоря о национальной одежде, мы говорим о национальном самовыражении, а в данном случае о потребности и даже практической необходимости в таковом у мордвы-терюхан в первой половине ХХ в.; значит — имеем дело с неоспоримым фактом наличия в этот период у мордвы-терюхан национального самосознания. Более того, в статье приведены материалы, позволяющие говорить о характере этнокультурного взаимодействия мордвы-терюхан с русским населением, выраженном в бытующих локальных стереотипах, характерных для различных ситуаций в разные периоды времени. Так или иначе, материал, представленный в статье можно рассматривать, как серьезный аргумент в пользу пересмотра устоявшегося мнения о полной ассимиляции мордвы-терюхан русскими в первой половине XX века.
Иллюстрации:
.jpg)
Ил. 1. Фото 1. Жительница деревни Макраша Елена Груздева 1840—1850-х г.р. в национально костюме. Фото 1930-х гг.
Ил. 1. Фото 2. Жительница деревни Макраша Валентина Андреевна Краева 1943 г.р. с фотографией своей бабушки Елены Груздевой. Фото Д. В. Карабельникова.
Ил. 2. Женщина в традиционной одежде мордвы-терюхан, д. Малое Сескино Дальнеконстантиновского р-на Нижегородской обл., 2011г. Фото М. Левкина. Фольклорно-этнографическая экспедиция под рук. Л.В.Колесниковой и Л.В. Калининой .
Ил. 3. Жители Деревни Макраша. Семья Шароновых. Пожилая женщина в шушпане — Прасковья Шаронова. Фото 1934—35 гг.
Примечания:
1. Дружкин П. Д. О раскопке курганов близ деревни Малое Терюшево Нижегородской губернии и уезда // Древности. Труды Императорского Московского археологического общества. Т. X. М., 1885. С. 35.
2. Маркелов М. Т., Толстов С. П. К истории терюханской народной культуры // Этнография. №2. М., 1928. С. 107.
3. Маркелов М. Т., Толстов С. П. Ук. соч. С. 109—114.
4. Белицер В. Н. Отчет об этнографической экспедиции 1957 г. // Научный архив Мордовского республиканского объединенного краеведческого музея им. И. Д. Воронина. Ф. 1. Д. 5. Л. 2.
5. Записано Д.В.Карабельниковым в ноябре 2015 г. от Зинаиды Васильевны Захаровой 1937 г.р., коренной жительницы д. Макраша, потомка терюхан.
6. Записано Д.В.Карабельниковым в октябре 2015 г. от Николая Александровича Мальченкова 1953 г.р., родился в д. Малое Терюшево, проживает в д. Малое Сескино и в д. Макраша, коренной терюханин, фамилия его деда — Матясов.
7. Записано Д.В.Карабельниковым в октябре 2015 г. от Валентины Михайловны Шкулевой 1945 г.р. коренной жительницы д. Макраши, потомственной терюханки (передала в дар шушпан, пояс, парь, лапти).
8. Из рукавов шушпанов шили сумки для школьников. Старожилы рассказывают, что во время и после войны женщины находили в бабушкиных и материных сундуках шушпаны и другие элементы национального костюма. Время было тяжелое, не хватало ткани, поэтому из красиво вышитых рукавов шушпанов женщины шили небольшие сумки. Школьники младших классов ходили с такими сумочками в школу. Пример тому, шушпан со споротыми рукавами, переданный в дар Валентиной Михайловной Шкулевой. О том, как в д. Макраша женщины спарывали рукава с шушпанов, с целью изготовления из них сумок для младших школьников, мне рассказала Галина Степановна Костина 1943 г.р.: «Вот когда мы пошли в первый класс. И мама мне делала сумку — снимала рукава — вот эту вышивку от шушпана и делала ручки, и вот у нас была такая сумка. Просто рукава снимали, зашивали там низ, сделали ручки и сумка готова. Конечно, в первый класс мы ходили, туда (в эту сумочку — Д.В.Карабельников) и тетрадки убирались и карандаш, все, и с чернильницами ходили».
9. Удалось выяснить, что бабушку Валентины Михайловны звали Евгения Фролова, в девичестве Белова. Она была 1880-х гг. рождения.
10. Парь (эрзянск.) — на русский язык слово «парь» можно перевести как «сундук для приданого или свадебный сундук».
11. Записано Д.В.Карабельниковым в октябре 2015 г. от Валентины Михайловны Шкулевой 1945 г.р, потомка терюхан.
12. Записано Д.В.Карабельниковым в ноябре 2015 г. от Риммы Михайловны Пузановой 1940 г.р. (девичья фамилия Шабашова) коренной жительницы д. Макраша, ее муж из села Малое Терюшево (передала в дар прабабушкин или бабушкин шушпан со свастическим орнаментом на рукавах), потомка терюхан.
13. Записано Д.В.Карабельниковым в октябре 2015 г. от Нины Яковлевны Полюшенко, д. Макраша. Нина Яковлевна не коренная, но живет в Макраше с детства, ее девичья фамилия Лобаева, отец — мордва-мокша (Тенгаев) из Гагинского района, села Какино, даже в паспорте у него стояло — мордвин, мама — из деревни Выползово Дальнеконстантиновского района.
14. Александров Н. А. Мордва, мещеряки и тептяри. Чтение для народа. М., 1900. С. 6—8.
15. Записано Д.В.Карабельниковым от Зинаиды Васильевны Захаровой 1937 г.р., коренной жительницы д. Макраша, потомка терюхан.
16. Записано Д.В.Карабельниковым в ноябре 2015 от Галины Степановны Костиной, коренной жительницы д. Макраша 1943 г.р., потомка терюхан.
Опубл.: Нижегородская мордва: история и культура. Научное издание. Сборник статей по материалам Дальнеконстантиновских чтений. Дальнее Константиново. 2017. с. 66-76.