II.

Овладев устьем Оки, владимирский великий князь Юрий Всеволодович поневоле должен был продолжать покорение земли мордовской. Почти каждый год ходили русские полки в мордву, опустошали их селения, сожигали и травили скотом засеянные мордовские поля. Теснимая русскими, мордва решилась наконец отмстить за насилия; одни мордовские князьки или “панки” собрались под начальством Пургаса, жившего недалеко от нынешнего города Кадома, на правом берегу реки Мокши; другие, как, например, Пуреша, приняли присягу на верность русскому великому князю. В 1228 году, когда сам Юрий с братом Ярославом и племянниками, сыновьями Константина Ростовского, пошел на Мордву в окрестности Нижнего, союзник его, муромский князь Юрий Давыдович, вторгнулся зимой в волости Пургаса и разорил их. Мордва убежала в леса и там заперлась в крепостцах своих (“тверди”, как называет их летописец). Не успевшие укрыться погибли под мечами муромской рати. Пургас собрался с силами и следующим летом отправился к Нижнему, намереваясь разорить этот оплот русской силы в мордовской земле, но жители едва возникшего города отбились от мордовского князька. С большим уроном отступил он к себе на Мокшу, но на пути рать его была истреблена верным Юрию Пурешей; сам Пургас едва спасся в бегстве. Нашествие монголов прекратило враждебные столкновения русских с мордвой – и те и другие подпали под одну власть иноплеменного владетеля: и русские и мордовские князья одинаково сделались подданниками монгольского хана.

В эпоху монгольского владычества мордва жила по-прежнему, занимаясь звероловством в дремучих лесах своих, хлебопашеством на расчищенных среди этих лесов полянах и бортевым пчеловодством; мордовские ратники служили в войсках хана и доставляли татарам звериные шкуры, мед и также соколов и кречетов для охоты. Но еще с конца XIII столетия татары стали теснить мордву; так, в 1288 году сын Темира, князь Елартей, опустошил мордовскую землю. С половины XIV столетия мордву стали теснить с одной стороны татары, с другой русские. В это время суздальский великий князь Константин Васильевич перенес столицу свою в Нижний Новгород и оттеснил Мордву от берегов Оки, Волги и Кудьмы в Терюшевские леса и далее, а на опустелые их селища поселил русских людей. Привлекаемые льготами, которые предоставлял переселенцам Константин Васильевич, русские люди стекались на берега Оки, Волги и Кудьмы и селились, где кто хотел, на местах разоренных мордовских селений. Приходили сюда русские не только из Суздаля, вотчины Константиновой, но и из разных других княжений. Константин Васильевич был по личным своим достоинствам гораздо выше всех других современных ему князей. “Княжил он честно и грозно, – говорит о нем летописец: – бороня вотчину свою от татар и от сильных князей”. Под покровительство такого князя спешили русские из разных городов, избегая господствовавших там княжеских усобиц и насилия татар, которые, как видно, не смели хозяйничать по-своему в областях нижегородского великого князя. Таким образом, в половине XIV столетия колонизация русских в нынешнюю Нижегородскую губернию положила начало обрусению этого края. Мордва же, оттесненная новыми пришельцами, запряталась в дремучих лесах, укреплялась там в своих “твердях”, а которая была поближе к русским селениям, стала давать дань князьям нижегородским.

Подчиняясь таким образом влиянию более могущественного племени, мордва стала понемногу русеть, но жившая в местах более отдаленных, подстрекаемая татарами, не терпела русских, как своих притеснителей, и постоянно враждовала с ними. При вторжениях татар в русские области из этой мордвы обыкновенно являлись путеводители, указывавшие только им одним известные дороги по лесным дебрям. Во время таких нашествий мордва обыкновенно “как волки за полками” следила за татарскою ратью и грабила то, чего не успевали или не хотели ограбить татары. Так, в 1377 году Алабуга и другие мордовские князьки навели татар на рать нижегородскую, беспечно предавшуюся разгулу на берегах Пьяны, а когда татары, разбив беспечных и разорив Нижний Новгород, ушли восвояси, мордва бросилась опустошать беззащитные русские деревни Поволжья. Зато и русские не оставались в долгу и мстили жестоко. Так, князь Борис Городецкий, мстя за опустошения мордвою Поволжья в 1377 году, нагнал Алабугу и других мордовских князьков, перетопил их в Пьяне, а следующею зимой, при помощи московской рати, присланной Донским, опустошил землю мордовскую, разорил все тамошние зимницы и привел в Нижний огромный полон. Добычу разделили, а пленников волочили по льду Волги, травили собаками и казнили разными муками.

В то же время, то есть в половине XIV столетия, другое племя мордвы, мокшане, подверглось сильному влиянию татар. Во время возникших в Орде междоусобиц мурза Тагай из Бездежа завладел Мордвой, жившею в нынешней Пензенской губернии, и утвердился в городе Наровчате. Таким образом произошла “Наровчатская орда”, состоявшая собственно из мокшан.

Другие мокшане, жившие от Наровчатской орды далее к западу, также подпали под власть особых татарских владетелей. Подчиненные прежде рязанским князьям, имевшим свои крепостцы в мордовской земле еще в первых годах XIII столетия, мокшане, жившие по реке Мокше и её притоку Цне, благодаря монгольскому нашествию, высвободились из-под влияния рязанских великих князей, но подпали под власть татарского выходца из Большой Орды, ширинского князя Бахмета, сына Хуссейнова, в 1298 году. Сын его Беклемиш крестился, наречен был Михаилом и сделался родоначальником князей Мещерских, владевших Мордвой до 1380 года, когда правнук Беклемиша, князь Александр Укович, или Юрьевич, продал зацнинскую мордву Дмитрию Донскому. Впоследствии в мордовской земле возникли даже особые небольшие татарские владения, вроде наших уделов. Владетелями (мурзами) были большею частью ордынские выходцы, сначала зависимые от хана и по распадении Орды независимые; некоторые из них принимали христианство, усваивали русскую народность, которую и распространяли между подвластною им мордвой. Так, мы знаем, что на месте нынешней Саровской пустыни был городок Сараклыч, где жили татарского происхождения князья, владевшие окрестною мордвой. Другой такой же мурза жил в селе Тюменеве, Елатомского уезда; остатки его укреплений доселе заметны и известны под названием “Тюменева городища”. На берегу Тёши, в Саканах, жил также мордовский владетель и имел тут городок, остатки валов которого сохранились до нашего времени. На берегу Мокши был городок Стельдема, где владели мурзы из роду Бедишевых. Верстах в десяти от нынешнего города Темникова, ниже по течение Мокши, есть селение Городище; тут до 1535 года был город Старый Темников, в котором были мурзы Еникеевы и Тенишевы, выходцы из Астрахани, начальствовавшие темниковскою мордвой. Арзамас, ныне уездный город Нижегородской губернии на реке Тёше, считается столицей племени Эрдзя и, по всей вероятности, есть тот самый город Арса, о котором упоминает Ибн-Фоцлан. Местные предания говорят, что в 1245 году, в 26 верстах от Арзамаса, где находится теперь деревня Вторусская, населенная обрусевшею мордвой, жил мордовский князек Тёш, поселившийся с сыновьями своими на берегу реки, получившей его имя. Шелайко, старший сын Тёша, поселился на речке Шамке, впадающей под Арзамасом в Тёшу; другой сын, Акшейко – на речке Сороке, протекавшей прежде внутри теперешнего города; Михалко-на протоке Михайловом, что в версте от города Арзамаса, и Кусилко – на горе Киселевой. Селения, построенные сыновьями Тёша, распространяясь, со временем слились в одно и составили город Арзамас. Другие рассказывают, что в старину жили тут два брата, Арса и Маса, построившие город. Но как бы то ни было, во время похода Иоанна Грозного на Казань, в 1552 году, Арзамас был мордовский город, в котором сидели не татарские, но собственные мордовские князьки, управлявшие окрестною мордвой. До половины XVI столетия Арзамас писался “Мордовским Арземасовым городищем”. На реке Тёше, там, где теперь находится село Собакино (Арзамасского уезда), также был городок, в котором имели пребывание мордовские князьки. Село это до 1572 года, когда пожаловано Грозным шурину своему по третьему браку, кравчему Калисту Васильевичу Собакину, считалось в числе дворцовых и писалось: “село на Мордовском городище”. Собакиным названо оно по имени Калиста Собакина. На Алебастровой горе у реки Пьяны, близ села Борнукова, известного замечательною своею пещерой, описанною Палласом, местность называется “Городищем”, и предание говорит, что тут сидели в старину мордовские князьки или “панки”. В Ардатове (Симбирской губернии), что на реке Алатыре, был также город, и жившие в нем князья мордовского происхождения, Еделевы, правили соседнею мордвой. Конечно, кроме указанных здесь мурз или князьков, владевших мордвой, много было их и по другим местам, но о них мы не имеем под рукою известий. Впоследствии, в актах XVI и XVII столетий, нередко встречаются упоминания о мурзах татарских и мордовских, которые служили в войсках московских государей. Мурзы в XVI и XVII столетиях все окрестились, а некоторые из них сделались и русскими помещиками. Размножаясь, они делили землю свою между наследниками, и от того потомки мурз до того обеднели, что многие из них вошли в состав крестьянства. Несмотря на свою бедность, потомки мордовско-татарских мурз до сих пор однако удержали княжеский титул, хотя и не были никогда признаны в этом достоинстве и никогда не имели права на титул “сиятельства”, которым пользуются даже в официальных бумагах. Они все крещены еще в XVII столетии и тогда же обрусели.

Современное подчинение мордвы русской власти относится ко времени покорения Казани царем Иваном Васильевичем. Во время его похода на Казань в 1552 г. в войсках наших была темниковская мордва со своим князем из рода Еникеевых. В разных селениях на пути царя Ивана Васильевича, в нынешних Нижегородской и Симбирской губерниях, до сих пор сохраняются предания, что тут жила мордва, покорно встретившая московского царя, принесшая ему чашки с землей и песком, что означало добровольное покорение, и тогда же крестившаяся. Иван Васильевич строил новокрещенным церкви и жаловал их иконами, иконостасами, царскими вратами и т. п. В некоторых сельских церквах того края доселе показывают иконы, будто бы данные Грозным, хотя и трудно согласиться, чтоб они были так древни. Вообще в местностях, населенных как обруселою, так и необруселою еще мордвой, сохраняется свежая память о Грозном. О нем поются песни, о нем рассказываются предания; происхождение каждого кургана, насыпанного в степи, приписывается в тех местах царю Ивану Васильевичу: это он войско свое считал, говорят туземцы, каждый воин насыпал шапку земли на месте ночлега, и по высоте насыпанных ратниками бугров московский государь делал смету своему войску. Много былин распевается обруселою мордвой того края о Грозном царе; распеваются они и русскими, и каждая из них начинается обыкновенно словами:

Грозен был воин, царь, наш батюшка,

Первый царь Иван Васильевич.

Сквозь дремучий лес с войском-силою

Он прошел землю мордовскую,

Себе царство взял Казанское,

Мимоходом Астраханское,

Вывел Перфила из Новагорода,

Не вывел измены в каменной Москве.

Даже приведенную нами выше былину, бесспорно относящуюся к первому занятию русскими устья Оки, мордва относит к царю Ивану Васильевичу, разумея его под именем “мурзы, московского царя”.

Утвердив власть свою над Казанью и Астраханью, Иван Васильевич сделался обладателем всех инородцев, обитавших в областях павших под ударами его татарских царств. Черемиса, чуваши (горная черемиса) и мордва волей-неволей должны были признать над собой власть московского государя. Мы видим, что эти инородцы, равно как и татары, являются в рядах русских войск во время борьбы Грозного с западными соседями. Одною из главных забот Ивана Васильевича было обрусение подпавших под власть его инородцев. Средством для выполнения этой важной государственной цели было распространение между полудикими племенами христианской веры. И мы видим, что Иван Васильевич и потом Годунов принимали для распространения христианства самые энергические меры. Крещение было насильственное, сопровождаемое разрушением мечетей у магометан, кладбищ, кереметей, священных рощ и т.п. у язычников. Оставляя в стороне обращение в христианство племен мусульманских, а равно черемис, чуваш, вотяков и других, упомянем о средствах, которые употребил Иван Васильевич относительно мордвы. Мы принимаем за основание еще неизданные документы.

В архиве арзамасского уездного суда сохранилось несколько любопытных актов XVII и даже XVI столетия. В числе их находится грамота царя Василия Ивановича (Шуйского) к арзамасскому воеводе Тимофею Лазареву от 12-го апреля 1608 года, за скрепой дьяка Герасима Мартемьянова, о выдаче дьяку Петру Викулину части владений княгини Агафьи Шейсуповой. В этой грамоте сказано, что село Казаково, досель существующее в Арзамасском уезде и населенное русскими, происходящими от обруселой еще без малого триста лет тому назад мордвы, было искони вотчиной мордовских князей. Но так как все вотчины мордовских князей, сказано в той грамоте, велено по прежнему уложению (царя Ивана Васильевича) “раздать боярам в раздачу для крещения мордвы”, то Казаково по жребию досталось князю Шейсупову, который, как видно из писцовых книг 93 года (1585 года), построил в нем церковь великомученика Георгия. Таким образом искони вольная мордва, ради крещения, вернее сказать, ради обрусения, поступила в частное владение служилых людей московского государства.

Дикие инородцы, подчиненные прежде Казани, старались было свергнуть власть московского государя. Последовал целый ряд возмущений, известных под именем черемисских бунтов, продолжавшихся при Грозном и при Феодоре Ивановиче. Но Мордва не поднималась против русских, её крещение и обрусение шли с успехом. Для большего успеха мордовские села стали раздавать монастырям, в той надежде, что духовные власти еще ревностнее позаботятся об её крещении, чем служилые люди. Окрестившимся давали важные льготы от податей, но эти льготы оставались ненадолго: затруднительные обстоятельства смутного времени требовали много денег и хлебных запасов, льготы были нарушены, с тех пор и смирная дотоле мордва возмутилась. Это последовало в то время, когда явился второй Лжедмитрий, и против царя Шуйского восстали разные города. Подстрекаемая сторонниками Тушинского вора, мордва возмутилась, соединилась с шатавшимися холопами, бортниками, недовольными тяжким положением своим крестьянами, и пристала к так названной современниками “вольнице”, ходившей из места в место и грабившей где и кого было можно. Мордва забунтовала от Нижнего до Алатыря, нападала на проезжавших по большим дорогам, ловила царских гонцов, посылаемых из Москвы в Нижний, Казань, Вятку и в другие города понизовые, и отправляла их к Самозванцу. Мордовская вольница выбрала из среды своей предводителей Москова и Вокардина. Они явились под Нижним, остававшимся верным царю Василию. Не имея огнестрельного оружия, мордовские выборные опустошили русские деревни, сожгли верхний посад города, но, не могши взять Кремля и не имея лодок, не причинили вреда нижнему посаду, доступному лишь с Оки и Волги. Долго стояла мордва под Нижним. Узнав, что Васильев воевода, князь Иван Михайлович Воротынский, идет на Арзамас, она бросилась назад спасать в лесах свои семейства и пожитки. Воротынский рассеял толпы выборных мордовских людей Москова и Вокардина, восстановил власть царя Василия, усмирил вольницу: она бросилась вниз по Волге, другая часть её через Мещеру ушла к Тушинскому вору.

Мордва не успокоилась; в окрестностях Нижнего, Арзамаса, Курмыша, Ядрина и Алатыря скрывалась в лесах и оврагах и в продолжение всего 1607 года то и дело нападала небольшими толпами на войска царя Василия, грабила русские деревни, подступала и к самым городам. По дорогам не было ни прохода, ни проезда от мордвы. В 1608 году Алатырь, Курмыш, Ядрин, Арзамас, Темников и Касимов приняли сторону Тушинского вора, и тотчас же поднялись все инородцы: мордва-эрзяне, мордва-мокшане, черемисы, чуваши, вотяки. Боярин Федор Иванович Шереметев из Казани двинулся с понизовою ратью на возмутившихся. Мордва-мокшане со своими князьками Еникеевым, Шугуровым и Смиленевым пошли навстречу Шереметеву, а эрзяне и терюхане под начальством изменившего царю Василию арзамасского воеводы Тимофея Лазарева пристали к тушинскому воеводе, князю Семену Вяземскому, шедшему с тушинцами и ляхами на Нижний. Вяземский послал к Шугурову и Смиленеву приказ, чтоб они отнюдь не вступали с Шереметевым в решительный бой, но чтобы мордва разделилась на малые отряды и чаще беспокоила набегами понизовую рать. Расчет был тот, чтобы замедлить поход Шереметева и, пока он не поднимется к Нижнему, овладеть городом. Нижний был осажден, но в январь 1609 года нижегородцы выступили навстречу тушинцам и мордве, верстах в десяти от города напали на них и совершенно рассеяли. Обоих воевод, князей Вяземского и Лазарева, захватили в плен и повесили на нижнем базаре, не считая нужным не только испрашивать на то дозволения московского царя, но даже и уведомлять его о совершенной народом казни. По местному преданию, нижегородцы побили ляхов и их сообщников там, где теперь находится сельцо Ляхово, названное этим именем, потому что стоит на костях ляхов. В прежнее время, сказывают, здесь на пашнях выпахивали человеческие кости; теперь об этом давно не слышно. Мордва-мокшане, предводительствуемые своими князьками Еникеевым, Шугуровым и Смиленевым, соединившиеся было с черемисами и чувашами и предводимые тушинскими воеводами, потерпели ту же участь. Шереметев разбил их 22-го декабря 1608 года у Чебоксар, но отступил; в другой раз он нанес мятежникам более сильное поражение под Свияжском, 1-го января 1609 года. “И топтали их, и кололи, что свиней, и трупы их положили на семи верстах”, доносил Шереметев царю Василию Шуйскому. Мордва разорялась, но черемисы и чуваши со своими князьками Елпаем Такшейковым и Еникеем Еониковым успели перебраться на луговую сторону Волги, овладели Царевококшайском, разорили Котельнич. Вятский воевода князь Ухтомский освободил Котельнич, рассеял инородцев, но черемисы и чуваши долго-долго еще и после того грабительствовали в области Вятской. Рассеявшаяся по берегам Мокши, Суры и Алатыря мордва до самого усмирения земли русской производила грабежи. В 1614 г. ногайский владетель Иштеряк, союзник Заруцкого, послал было в русские области 20.000 войска; оно подступило к Алатырю. Мордва тотчас же по приближении ногаев снова восстала повсеместно и впереди их двинулась на Нижний. Воеводы царя Михаила Федоровича, князья Сулешев и Барятинский бились с иштеряковыми ногаями, но без успеха; наконец Иштеряк примирился с царем, ногаи возвратились восвояси, мордва утихла, но еще не скоро вполне успокоилась.

Хотя в двадцатых годах XVII столетия вооруженные восстания инородцев и прекратились, однако долго еще после того не водворилось между ними совершенного спокойствия. В дальних местах, за Волгой и за Камой, время от времени происходили черемисские и башкирские бунты, в областях ближних, населенных преимущественно Мордвой, хотя открытых возмущений в больших размерах и не бывало, но упорство в неплатеже податей (ясака), хлебных, стрелецких и других денежных сборов вынуждало правительство к принятию мер строгих. К этому присоединились насилия воевод и других служилых людей, особенно тех, которые сбирали подати на государя. Мордва, бегая из деревень, стала укрываться в лесах, стала уходить вниз по Волге и селиться там на пустых землях, стала уходить по окрестностям в имения монастырские и богатых, сильных влиянием своим при дворе вотчинников. Так, в начале царствования Алексея Михайловича много мордвы поселилось в вотчинах Троицкого Сергиева монастыря и в вотчинах боярина Бориса Ивановича Морозова, потому что этот монастырь и этот боярин, царский свояк и друг, в обиду своих крестьян никому не давали.

После, смутного времени народу было очень тяжело. Для усмирения внутренних мятежей и смуты, на войну со шведами и Польшей надо было много денег, а царская казна была истощена, накопленные же веками сокровища, которые бы можно было, в крайности, обратить в деньги, были расхищены в безгосударное время, когда поляки хозяйничали в московском Кремле. Пришлось усиливать налоги, с торговых и промышленных людей брать “пятую деньгу” на жалованье ратным людям, а с крестьян собирать хлебом и другими припасами на продовольствие войска, а также взимать с них ямские деньги и другие денежные повинности. Главная тягость падала, таким образом, на сельское население. К тягостям государственным присоединились тягости другого рода; сборщики податей, разъезжая по городам и селениям, делали жителям немало притеснений. С мордвой же, как и с другими инородцами, обращались они особенно строго, даже враждебно: забирали у них без разбору хлеб, домашний скот и проч., продавали все это на торгах, частью на пополнение казенных недоимок, а частью в собственную пользу. Разоренная мордва 6егала в леса или вниз по Волге, оставляя поля несжатыми, луга некошеными, мед в бортях недоманным; но сборщики податей, забирая оставленное мордвой добро, ловили из них кого попало и, отвозя в город, становили на правеж.

В нижегородском Печерском монастыре сохранился отрывок из розыскного дела о Петре Корсакове, что осенью 1630 года с подьячим Дружиной Огарковым ездил в Нижегородскую область “сыскивать про беглую мордву” и вместо того, чтобы разобрать дело, делал ей большие насилия и притеснения. Сбор ямских денег до того разорил мордву, что летом 1639 года, не дождавшись уборки хлеба, все племя терюхан и значительная часть эрзян, обитавших около Арзамаса, покинув деревни и поля, забрали скот и какую можно было домашнюю рухлядь и рассыпались по дремучим лесам Муромским, Салавирским, по реке Сереже, некоторые бежали в леса Заволжья, другие же сели в лодки и поплыли вниз по Волге. Из Нижнего и Арзамаса посланы были стрельцы и пушкари выгонять мордву из лесов и силой заставлять их жать и молотить хлеб. Но посланные не могли проникнуть в лесные чащи, нахватали несколько отставших беглецов и пополнили ими нижегородские и арзамасские тюрьмы. Урожай в тот год был необыкновенно обилен, но уродившийся в изобилии хлеб должен был погибнуть неубранным. Нижегородский воевода доносил об этом в Москву, а между тем послал в мордовские деревни стрельцов из Нижнего. Набольшими у них были: пушкарь Антон Молочницын да стрелец Захар. Эти люди, по тогдашнему обычаю, захотели от того дела покормиться, стали хватать мордву и бортников и их “для своея бездельные корысти мучили и связанных в подполья метали”, сбирали с них большие деньги на себя и тем еще больше озлобили недовольных: побеги в леса и вниз по Волге на небольших судах усилились пуще прежнего. Между тем из Москвы пришло распоряжение убрать мордовский хлеб и взять его в казну: “и тот мордовский опальный хлеб всякими окольными людьми убрать и стеречь”. Для распоряжений по этому предмету, а также для исследования, отчего мордва разбежалась, – от платежа ли ямских денег или от обид и налогов, – посланы были сыщики Петр Корсаков да Дружина Огарков. Корсаков сошелся с пушкарем Молочницыным и вместе с ним, разъезжая по мордовским селениям, хватал, кто ни попадался, – не только мордву, но и русских, – вымогал от них для себя кормы и деньги. Сначала Корсаков поселился в мордовской деревне Большой Вад. Здесь дела начались тем, что Молочницын нижегородских ямских проводников, привезших в Большой Вад Корсакова, связал по рукам и по ногам и бросил в подполье, требуя и с них денег. Затем произошел целый ряд насильств. Подьячий Огарков поссорился с Корсаковым, и Корсаков, вместе с пушкарем Молочницыным, со стрельцом Захаром и со своими людьми, подьячего обругал, избил, бороду у него выдрал, а когда Дружина убежал в свою избу и заперся, брал ту избу приступом и бревнами вышибал из неё окна. Огарков бежал с царской службы и отправился к своим родственникам в Курмышский и Алатырский уезды. Затем, воротясь, стал мстить свою обиду: с набранными людьми, вооруженными пищалями, саблями и ослопами, пришел в Большой Вад ко двору Корсакова, людей его избил ослопьем, а самого ранил. Во время таких непорядков жали мордовский хлеб, но многие окольные люди откупались от работы, а которые не хотели давать денег (рублей по 30 и более – сумма чрезвычайно значительная по тому времени), тех били, мучили и связанных метали в подполья. Хотя мордовский хлеб жали даже и под снегом, но далеко не весь сняли. Мордва разбежалась окончательно, 6ежали из Нижнего и бывшие там в тюрьме и на правеже, в лесах поделали они землянки, засели в берлоги и прожили в них даже во время трескучих морозов. Множество мордвы в это время перемерло, особенно женщин и малых детей. Узнали про все это в Москве, прислали новых сыщиков, Семена Игнатьевича Колтовского да подьячего Нечаева. Нам неизвестно, что сделали эти новые сыщики.

Через все XVII столетие продолжаются стеснения мордвы, то и дело заставлявшие ее 6егать из мест своего жительства. К тяжким податям, к налогам, к обидам воеводским и разных других служилых людей, со времен патриарха Никона, присоединились еще новые беды для мордвы – насильственное обращение их в христианскую вру. Мы уже заметили, что царь Иван Васильевич раздавал вольную дотоле мордву боярам и монастырям для крещения. В царствование его и Федора Ивановича посредством такой меры немало мордвы обращено было в христианство, и вслед за тем она до того обрусела, что через столетие после “казанского взятья” во внуках и правнуках, крещенных по воле Грозного, трудно было узнать мордовских потомков. Тогда иноки Троицкого Селижарова монастыря были отправлены в качестве миссионеров для крещения казанской мордвы и немало обратили ее в христианство. Тогда иноки Саввина Сторожевского монастыря устроили миссионерский стан на берегу реки Мокши для крещения темниковской или еникеевой мордвы; из этого стана вскоре образовался Пурдышевский-Рождественский монастырь, которому также дана была во владение часть темниковской мордвы, с условием окрестить ее. Пурдышевские монахи окрестили не только принадлежавших их монастырю по вотчинному праву язычников, но распространили христианство почти по всей темниковской мордве. В главнейшем месте эрдзядов, в Арзамасе, по повелению царя Ивана Васильевича, был построен Спасский монастырь, и доселе существующий. Ему, при первом еще настоятеле его Сергии (ум. 1588), отданы были во владение “царские мордовские вотчины”: Ивановское с деревнями Чернухою, Ореховскою и проч. Монахи усердно стали крестить своих крестьян, но до смутного времени и сопровождавшего его возмущения мордвы, кажется, не имели больших успехов. Зато, как скоро в Нижегородской области и вокруг Арзамаса спокойствие было восстановлено, спасские монахи ревностно принялись за крещение мордвы. Особенно отличился в этом деле игумен Иов, бывший в Арзамасе с 1628 года по 1638 и потом переведенный в московский Новоспасский монастырь. Арзамасская мордва, не стерпев притеснений от спасских монахов, разбежалась и поселилась на местах пустых, никому тогда не принадлежавших, на речке Коваксе, но Иов успел воротить её и окрестить. К концу XVII столетия значительная часть арзамасской мордвы, будучи окрещена, обрусела. На берегах Суры также монахи крестили мордву. Как и в Арзамасе, царь Иван Васильевич устроил в городе Алатыре монастырь Троицкий и дал ему во влaдение мордву, ради крещения. Миссионерская деятельность алатырских монахов, которые, обратив свою мордву, принялись и за чужую, не понравилась инородцам. Они долго терпели, но, как скоро в смутное время земля замутилась, алатырская мордва прежде всего захотела свести старые счеты с монахами. Игумена “посадили в воду”, то есть утопили в Суре; монахи выбрали другого – и ему та же участь; выбрали третьего – мордва, ворвавшись в монастырь, скинула его с башни, зарезала одного иеромонаха, разогнала остальную братию, разграбила монастырь и, захватив все жалованные ему грамоты, завладела его вотчинами. Оставшиеся монахи просили властей Троицкого Сергиева монастыря, архимандрита Дионисия и келаря Авраамия Палицына, чтоб их монастырь был приписан к ним. В 1615 году царь Михаил Фёдорович согласился на то. Троицкие власти послали в Алатырь своих миссионеров, которые повели дело лучше: некоторые мордвины даже сами стали просить о крещении. Так, в 1619 году один мордвин дал в Троицкий Сергиев монастырь вклад, прося за то его окрестить. Тогда же мордвин, названный во св. крещении Тихоном, отдавая Троицкому Сергиеву монастырю свою родовую вотчину Кирмальский-Ухожей, сам просил о водворении его между христианами, “чтоб ему христианския веры не отбыти”.

Когда патриарх Никон принял в свое управление русскую церковь, он с известною, ничем неудержимою ревностью стал заботиться о церковных исправлениях. Обращение язычников в христианство сильно его озабочивало. Особенно же заботился он о крещении и обрусении мордвы. Никон сам был мордовского происхождения, сын обруселого мордвина Мины, крестьянина села Вельдеманова. Он лучше других понимал, что обращение в православную веру его родичей может и должно сделать из них совершенно русских людей. С этою целью “собинный друг” царя Алексея Михайловича, еще будучи новгородским митрополитом, уговаривал царя назначить известного ему иеромонаха новгородского Деревяницкого монастыря, Мисаила, рязанским архиепископом, с тем, чтоб он обращал мордву племени мокшан, менее эрдзядов обрусевшую, в христианство. В 1651 году, апреля 13-го, Мисаил был рукоположен в рязанские архиереи и немедленно принялся за обращение мордвы-мокшан, а также татар в христианство. В три года он в Шацком и Тамбовском уездах окрестил 4.200 человек и после того просил у Никона разрешения вновь отправиться в мордовский край и к касимовским татарам, чтоб окрестить и остальных. Никон благословил его, а может быть, и разрешил истреблять почитаемые мордвой за святые их заветные дубравы и кладбища. Переезжая из места в место, Мисаил в начале 1655 года крестил мордву, заставляя рубить их священные рощи и сожигая срубы на их кладбищах. Столь решительные меры рязанского архиерея увенчались было успехом: в одном месте он за один раз окрестил более трехсот человек. На Страстной неделе 1655 года, уже возвращаясь в Рязань к празднику Пасхи, он остановился в деревне Ямбиревой (ныне село Конобеево, Шацкого уезда) и, надев архиерейскую мантию, начал убеждать местных жителей к принятию св. крещения. В это время огромная толпа окрестной мордвы окружила архиепископа, гоня его и окружавших его из деревни. Началась драка. Вооруженная луками мордва стала стрелять, и Мисаил упал смертельно раненый. Это было 10-го апреля, во вторник на Страстной неделе; 19-го апреля, в четверг на Пасху, Мисаил умер. Через год тело его было перевезено из деревни Ямбиревой и погребено в рязанском Архангельском соборе. До сих пор под его гробницею сохраняется архиерейская мантия, пробитая стрелами и с заметными пятнами крови.

После трагической кончины Мисаила, обращение мордвы в христианство производилось с большею умеренностью. Вскоре настало время возмущения Стеньки Разина. Инородцы восточной России, как и во времена самозванцев, тотчас пристали к бунтовщику. От Арзамаса до Шацка и до Симбирска вся мордва заволновалась и открыто восстала против русских. В сентябрь 1671 года мордва с татарами, чувашами и черемисами пошла было на Симбирск, чтобы присоединиться к толпам Разина, но воевода князь Барятинский в одну неделю (23-29-го сентября) пять раз разбил инородцев: под сельцом Куланчи, на реке Карле, под татарскою деревней Крысадаки, под мордовскою деревней Поклоуш и под городком Тагаем; много было побитых, много захвачено в плен и тут же повешено. Октября 1-го князь Барятинский разбил под Симбирском самого Разина, едва успевшего спастись бегством, и рассеял бывших у него инородцев. Другие толпы мордвы в то же время (16-го сентября), в сообществе с казаками и русскими крестьянами, осадили Алатырь, пошли на город приступом, зажгли одну из башен острога, ворвались в город и разорили его. В октябре мордва с казаками разорила Верхний и Нижний Ломов, а в декабре собралась в огромном числе в селе Андреевке (в нынешнем Краснослободском уезде, Пензенской губернии), чтобы идти на Арзамас и Нижний, но знаменитый воевода, князь Юрий Алексеевич Долгоруков, разогнал все “воровския шайки”.

Мордва была приведена к шерти, то есть к присяге; подавленное возмущение прекратилось, но еще несколько лет инородцев нельзя было считать совершенно покойными. Мордва, не только оставшаяся в язычестве, но и принявшая христианство, часто сходилась в лесах на совещания о том, как бы грабить русские деревни, и нередко действительно грабила их. По усмирении бунта Разина правительство обратило особенное внимание на инородцев. Неоднократный опыт показал, что, как скоро возникнет внутренняя смута, инородцы немедленно пристают к ней и тем увеличивают государственную опасность. С крайнею осторожностью стали смотреть в XVII столетии на мордву и всеми способами заботиться о наибольшем усилении русского населения между инородцами. В то же время запрещено было продавать им оружие и всякие военные принадлежности, не позволялось в мордовских деревнях заводить кузницы, и даже земледельческие орудия и другие металлические вещи, необходимые в домашнем быту, дозволялось покупать только в городах и притом в самом ограниченном количеств. По усмирении же бунта Разина меры предосторожности против мордвы были усилены: у неё отбирали оружие, запрещали иметь даже луки и стрелы, запретили звериную охоту. В то же время приняты деятельнейшие меры к распространению между ними христианства, а главное, к утверждению их в истинной вере и к возможно большему обрусению. В 1686 году последовал указ царей Иоанна и Петра Алексеевичей из приказа Большого дворца, чтоб епархиальные архиереи и монастырские власти обращали особенное внимание на новокрещенную мордву, “которые в христианской вере не тверды, в церкви Божьи не приходят и отцов духовных у себя не имеют”. Этим указом повелевалось составить именные списки новокрещенных, жены и дети которых оставались в язычестве, и всех таких брать в архиерейские дома или в монастыри для наставления и утверждения в христианстве. Но более всего на обрусение мордвы и на обращение её в христианство подействовала правительственная мера, принятая в конце XVII столетия, согласно которой в деревнях мордовских стали селить русских, а также и мордву переселять в русские деревни. Этот способ был употребляем преимущественно в тех местах, где жили терюхане. Вся Терюшевская волость, населенная терюханами, а также Лысковская, населенная русскими, были пожалованы в 1690 году Арчиле, царю Имеретинскому, пришедшему с женою и детьми из разоренной турками и персиянами Грузии в Россию, под покровительство единоверных государей. Он умер в Москве, в 1713 году и в двадцать три года владения терюханами, конечно, не сам лично, а посредством своих управителей, успел многое сделать для обрусения пожалованной ему мордвы. Под видом лучшего устройства хозяйственных дел в обширных вотчинах царя Имеретинского, его управители переселили множество русских из Лысковской волости в Терюшевскую и еще более мордвы из Терюшевской в Лысковскую. Посредством браков мордовское население слилось с русским, стало забывать свой язык или говорить каким-то особым языком, в котором чуть не наполовину слов было русских. Обрусение терюхан пошло так сильно, что даже остававшиеся в язычестве, при совершении религиозных обрядов, в молитвах и пениях мешали русские слова с мордовскими и с именами своих божеств соединяли имена истинного Бога (напр., Саваоф) и христианских святых.

Представив сжатый перечень исторических фактов о мордве до XVIII столетия, мы в следующих очерках изложим основания мордовской веры и её культа, коснемся нравов и обычаев мордвы, теперь с каждым годом более и более исчезающих под влиянием сильного обрусения, и наконец, по неизвестным еще документам, расскажем о событиях, сопровождавших окончательное приведение мордвы в христианство.