ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ КУЛЬТУРЫ»

Кафедра истории, истории культуры и музееведения

Отделение музееведения

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА В МУЗЕЕ

Материалы XV Всероссийской

научно-практической конференции

МОСКВА

2016

Отв. за выпуск И. Б. Хмельницкая

Научно-исследовательская работа в музее. Материалы XV Всероссийской научно-практической конференции (Москва, 3-4 апреля 2015 г.) / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников, И. Б. Хмельницкая. М.: МГУКИ, 2016. – 349 с., илл.

Издание содержит материалы XV Всероссийской научно-практической конференции «Научно-исследовательская работа в музее», проходившей в Московском государственном институте культуры (МГИК)  3-4 апреля 2015 г. Авторами статей сборника являются преподаватели, аспиранты, выпускники и студенты кафедры истории, истории культуры и музееведения, а также научные сотрудники музеев России.

© Кафедра истории, истории

культуры и музееведения МГИК, 2016

СОДЕРЖАНИЕ

П.В. Ижевский, Т.Д. Панова, Ю.А. Федотов, И.Н. Шейно. Рентгено-флуоресцентный анализ содержания металлов в останках людей средневековья

Л. C. Ильичёва Атрибуция двух предметов, поступивших в отдел тканей и костюма Государственного Исторического музея

Н. В. Потапова. Свет в музее

Г. В. Великовская. Популяризация фольклора Северного Урала в рамках музейной публикации

Н. И. Коренева, В. А. Притчина, Н. И. Решетников. Крестьянские рукописи о Первой мировой войне в музейных коллекциях

Ю. В. Пономарева. Эволюция музейной мысли в СССР в 1930-1940-е гг.

М. П. Кузыбаева. О специфике коммуникации научного и музейного сообществ в музеях медицинского профиля: прошлое и современность

М. М. Гайдин, И. М. Мохирева. От академических концепций музея к концепциям проективным. Музей Первой в мире АЭС – музей Третьего тысячелетия

А. В. Калашникова, С. В. Новиков. Дагестан – страна живых традиций и промыслов

А. В. Калашникова. Комплектование музейных фондов по современности (на примере предметов фалеристики)

Н. И. Решетников. Проблемы музеефикации историко-культурного наследия

С. М. Шестова. Философия права сохранения памятников культуры

Е. С. Змеева. Музыкально-мемориальные музеи Москвы: краткий обзор, ключевые особенности

Е. С. Семилетникова. Музейное освоение темы старообрядчества: история и современность

В. Н. Денисов. Опыт использования исторических звукозаписей Первой мировой войны для организации выставки (на примере Берлинского Фонограммархива)

О. А. Денисова. 100-летие начала Первой мировой войны в выставочных проектах Музея истории и культуры Среднего Прикамья

А. В. Лучкин. Музейная экспозиция. Дефиниции.

О. В. Мачугина. Архивное собрание Юсуповых: состояние и научное использование

В. А. Ткаченко Из истории посмертного почитания преподобного Сергия Радонежского XV – начала XX века

Н. В. Тазова. Научное комплектование, изучение, описание и каталогизация музейного собрания на примере коллекции П. В. Губара из фондов Государственного музея А. С. Пушкина

А. И. Персин. Проблема разработки концепции школьного музея

Н. А. Александрова. Выставки Музея истории детского движения как форма изучения и популяризации исторического наследия

Е. А. Ефимова. Документы по истории ансамбля песни и пляски им. В. С. Локтева в фондах Музея истории детского движения ГБПОУ «Воробьевы горы»

А. Г. Ерешко. Проблемы описания фотографий (на примере фотографий 1930-х гг. из фондов Музея истории детского движения)

Л. Швоб. Организация научно-исследовательской работы в музее, основанном как художественный проект (Museum of Broken Relationships в Загребе)

Предисловие

Очередная научно-практическая конференция «Научно-исследовательская работа в музее», организованная отделением музееведения кафедры истории, истории культуры и музееведения Московского государственного института культуры, проходила 3-4 апреля 2015 года и имела всероссийский характер.

Как всегда, в конференции приняли участие преподаватели, аспиранты, студенты кафедры и научные сотрудники музеев России. В программу конференции было включено с докладами 42 человека, в том числе 11 кандидатов наук и один доктор. В сборник вошли материалы конференции не полностью, та как не все докладчики представили свои статьи для публикации.

Выступающие раскрывали различные аспекты научно-исследовательской работы в музее. Вниманию слушателей были представлены темы эволюции музейной мысли, концептуальным разработкам музея, исследования музейных предметов, их атрибуции, организации света в экспозиции, изучения фольклора и нарративных памятников, музейной коммуникации, комплектования музейного собрания, сохранения памятников культуры и др. Обсуждались также терминологические проблемы, особенности мемориальных музеев, организации научно-исследовательской работы. Несколько выступлений было посвящено организации деятельности школьных музеев. В связи с юбилейными событиями, связанными со 100-летием Первой мировой войны, рассматривались и вопросы изучения рукописного наследия и организации тематических выставок.

Можно с уверенностью сказать, что музеи проводят самую разнообразную научно-исследовательскую работу, от глубины и разносторонности которой зависит эффективность музейной деятельности.

Редколлегия сборника выражает глубокую благодарность авторскому коллективу и надеется на дальнейшее сотрудничество.

П.В. Ижевский, Т.Д. Панова, Ю.А. Федотов, И.Н. Шейно

Рентгено-флуоресцентный анализ содержания металлов в останках людей средневековья

Музеи как базовые элементы информационной инфраструктуры исторической науки призваны не просто содействовать увеличению объёма и разнообразия информации, ежедневно обрушивающейся на современника «стократной Ниагарой», но и способствовать совершенствованию её качественных параметров, проверке старых и выдвижению новых научных гипотез. Этот постоянно протекающий процесс играет существенную роль в увеличении хронологической глубины социальной памяти. Участники процесса (историки, археологи, антропологи, сотрудники музеев и их добровольные помощники-энтузиасты) противостоят чрезвычайно опасному явлению – «информационной энтропии», ведущей в своём предельном выражении к культурной деградации личности и общества. При этом «элементарной частицей» процесса исторического познания часто становится артефакт ‑ музейный предмет, извлечь из которого новую информацию можно лишь применяя сложные методы исследования из других областей науки.

Так, в российской археологической практике исследования городских средневековых грунтовых кладбищ и некрополей в храмах занимают значительное место. Но погребальный обряд, состояние останков и топография захоронений в храмах-усыпальницах древнерусских центров не часто становятся предметом дискуссии в научной периодике. Возросший в последние десятилетия XX в. интерес к истории средневекового погребального обряда стал толчком к появлению ряда публикаций археологических данных по этим вопросам и в российской, и в европейской периодике[1]. В них преимущественно рассматриваются вопросы, связанные с судьбами отдельных персонажей русской истории. На наш взгляд, представляют интерес данные о состоянии окружающей среды и условиях жизни в эпоху средневековья, позволяющие в ряде случаев «закрыть» белые пятна в истории России. Для их получения можно использовать химический, спектральный, рентгено-флуоресцентный, молекулярно-генетический и некоторые другие методы анализа. Они названы здесь в той последовательности, в какой их использовали в России при исследованиях древних погребений во второй половине XX ‑ начале XXI в.

Остановимся на немногих исследованиях, проведённых с целью определения элементного состава останков людей русского средневековья, и на фиксирующих их результаты публикациях. Поводом для проведения того или иного анализа часто служила гипотеза об использовании неорганических ядов (например, мышьяка, ртути и её соединений) для отравления исторического лица. Помимо проверки криминальной гипотезы, анализ элементного состава останков позволяет судить о рационе питания, преобладавшем в период жизни исследуемого человека, выявить, были ли у него заболевания, связанные с минеральным обменом веществ. Накопление данных об элементном составе костных останков с одновременным формированием базы данных об особенностях (в том числе геохимических) некрополя, антропологических характеристиках умерших, о других археологических артефактах, этнографических данных о традициях народа позволяют лучше понять различные аспекты жизни населения в исследуемый период[2].

Одними из первых в России были проанализированы образцы костной ткани и волос из захоронений XVI в.: царя Ивана IV Грозного, его сыновей Ивана и Фёдора, князя Михаила Скопина-Шуйского. Погребения, находящиеся в Архангельском соборе Московского Кремля, были вскрыты и исследованы в 1963-1964 годов[3]. Химический анализ останков удельного князя Дмитрия Шемяки (погиб в 1453 г.) позволил выявить в 1988 г. причину его смерти ‑ отравление мышьяком[4]. В результате атомно-абсорбционного спектрального анализа были обнаружены высокие концентрации ртути в тесьме волосника (женского головного убора), обрывке савана и в кости скелета великой княгини Елены Глинской (матери Ивана Грозного). Содержание яда в исследованных тканях составило: 55 мкг/г (тесьма), 3 мкг/г (саван) и 0,36 мкг/г (кость)[5]

Подобные исследования костных и иных (мышечной ткани, волос) останков как известных исторических лиц, так и рядовых жителей русских средневековых городов, редки; то же имеет место и в мировой археологической практике. Все случаи изучения различными методами микроэлементного состава останков людей прошлого связаны с некрополем русских великих княгинь и цариц из Вознесенского монастыря в Московском Кремле (функционировал с XV до начала XVIII в.)[6]. Они осуществляются наряду с ранее проведёнными антропологическими и генетическими изысканиями, работами по восстановлению облика людей по черепам, с реставрацией погребальных одежд, изучением палеографии надписей на крышках белокаменных саркофагов, разработкой биографических очерков об усопших.

В 2013 г. благодаря гранту РФФИ появилась дополнительная возможность изучить уникальные костные останки, сухие остатки мягких тканей («тлен») и погребальных одежд («шёлк») персон XVI в. (удельных княгинь Ефросинии и Евдокии Романовны Старицких, ребёнка неизвестного пола в возрасте около 12 лет из саркофага Евдокии Романовны и кость царицы Марфы Собакиной; все образцы из некрополя в Московском Кремле), проведя анализ их спектр элементного состава, и с помощью энергодисперсионного рентгено-флуоресцентного метода определить наличие в них тяжелых металлов как возможной причины их гибели. В письменных источниках сохранились сведения о причине гибели первых трёх из них ‑ отравление. Ранняя смерть царицы Марфы также вызывала предположения о том, что она не была естественной. Для исключения предположения о возможности поступления в костную ткань тяжёлых металлов из мягких тканей, грунта и материала саркофага был проведён анализ проб, взятых с места захоронения. Для сравнения исследовалось сопоставимое количество образцов костной ткани, взятой из трупа погибшей (не от отравления тяжелыми металлами) в 2013 г. женщины сопоставимого с историческими личностями возраста. Количество проанализированной нами костной ткани составляло не менее трёх образцов от каждого скелета. Для анализа брали фрагменты плоских губчатых костей: рёбер, грудины и подвздошной кости, сухие остатки мягких тканей (тлен) и погребальных одежд (шёлк).

Детектирование тяжелых металлов в останках проводилось методом рентгено-флуоресцентного анализа с помощью установки «Х-арт М» (производства ООО «Комита», Санкт-Петербург), для которой нами разработаны методики измерения образцов и первоначальной обработки полученных данных[7].

Рентгено-флуоресцентный анализ (РФА) – спектроскопический метод исследования, позволяющий изучить элементный состав вещества, основанный на регистрации вторичного фотонного излучения, возникающего при взаимодействии рентгеновского излучения с атомами вещества исследуемого образца. При взаимодействии рентгеновского излучения с атомами образца происходит их возбуждение и/или ионизация (фотоэффект, испускание электронов Оже и другие процессы). При возвращении атомов вещества в основное состояние, которое обусловливается заполнением электронами вакансий с меньшей энергией, происходит испускание характеристического излучения флуоресцентного излучения фотонов, энергия которых определяет элемент вещества (так же, как человека его отпечатки пальцев). РФА применяется для анализа произведений искусства и реставрации[8], в машиностроении, авиационной, железнодорожной, судостроительной, горнодобывающей, трубопроводной, ювелирной, стекольной, цементной промышленности, энергетике, транспорте[9], в нефтехимии, на таможне, в криминалистике[10], медицине[11] и экологии.

Установка «X-Арт М» ‑ универсальный рентгено-флуоресцентный энергодисперсионный анализатор, предназначенный для экспресс-анализа химического состава различных объектов[12] Установка позволяет одновременно («на воздухе») анализировать элементы в диапазоне от магния до урана. Характерный порог обнаружения составляет 10^-4%. Все элементы, включая некоторые редкоземельные, анализируются по К-сериям характеристического излучения. Анализатор особенно эффективен в тех случаях, когда объект или эталон должен быть сохранён. Это приобретает особую важность при исследовании археологических образцов. Опыт применения «X-Aрт M» показал его пригодность для анализа произведений искусства, реставрации и археометрии[13], а также криминалистики и судебно-медицинской экспертизы (анализ следовых количеств при переносе вещества от одного к другому, костных тканей и др.[14]), что обусловило выбор нами данного аппарата.

Подбор режима измерения образцов на установке «Х-арт М» определяется комбинацией следующих параметров детектирующей системы: ток, подаваемый на анод рентгеновской трубки (Ia); напряжение между катодом и анодом рентгеновской трубки (U); время измерения (набора спектра); геометрия пучка; фильтрация пучка.

Ток, подаваемый на анод рентгеновской трубки («анодный ток»), определяет поток электронов между анодом и катодом. Он косвенно определяет величину потока получаемых квантов рентгеновского излучения. Чем выше анодный ток, тем больше мощность рентгеновского излучения.

Напряжение определяет энергию электронов, двигающихся в зазоре между анодом и катодом и, как следствие, максимальную энергию квантов рентгеновского излучения.

Время измерения, наравне с величиной анодного тока трубки, определяет число событий, фиксируемое детектирующей системой.

Геометрия пучка определяется величиной его диафрагмы и задает рабочую область анализатора.

Система фильтрации обеспечивает отсечение низкоэнергетических квантов рентгеновского излучения. Для увеличения общего выхода квантов нами был выбран режим «без фильтрации».

Для увеличения попадания исследуемого материала в рабочую область детектирующей системы была выбрана широкая геометрия пучка.

Регистрация наиболее интересующих элементов производилась по их Lα-линиям. В частности, Lα-линии ртути и свинца находятся в диапазоне, близком к 10 КэВ. В качестве рабочего на трубке при проведении измерений выбрано напряжение 20 КэВ.

Проводился подбор оптимального режима измерений для визуализации пиков тяжёлых элементов. Параметрами оптимизации были «время набора спектра» и «величина анодного тока». Режимы измерений варьировали для разных образцов и разных положений каждого образца. В результате было выбрано оптимальное время измерения ‑ 600 сек. В целях радиационной безопасности во время «набора спектра» сотрудник покидал лабораторное помещение после включения установки.

Перед началом измерений рентгеновская трубка прогревалась и проводилась калибровка по Kα1-линиям алюминия и меди. Оптимальным анодным током выбрано 20 мкА, что обеспечивает, вместе со временем измерения 600 сек., достаточную статистику набираемого спектра и не наносит ущерб проводящему измерение оператору установки. Лишь при исследовании костных останков царицы Марфы, в виде исключения, для проверки гипотезы об отравлении величина анодного тока составила 40 мкА.

Образцы перед измерением протирались спиртом или заворачивались в поликарбонатную плёнку в два слоя и помещались сверху на измерительный блок анализатора так, чтобы расстояние между образцом и детектором было минимальным (рис. 1а). Положение образца контролировалось с помощью монитора так, чтобы образец занимал всю область широкой геометрии пучка (большой пунктирный круг на экране монитора). Положение образца на анализаторе фиксировалось с помощью фотоснимков измерительного блока и экрана монитора (рис. 1б).

Выставлялся режим измерения, запускался набор спектра, и сотрудник выходил из лабораторного помещения на время измерения. По окончании набора спектра определялись возможные пики, выставлялись маркеры элементов и квантили пиков. Значения числа событий в максимуме интересующих пиков, а также площадь пиков (за вычетом линейного фона) записывались в файл Excel, где проводилось усреднение в случае нескольких измерений одной позиции и оценка статистического отклонения.

Показано, что все рассмотренные моменты удовлетворяют заявленным выше критериям оптимального режима измерений, а также безопасности проводящего их сотрудника.

Проверена воспроизводимость результатов измерений. Показано, что качество получаемого результата зависит в основном от точности попадания образца в рабочую область детектирующей системы.

Нами проанализированы костные останки: царицы Марфы (умерла 13 ноября 1571 г.; «большое» ребро, «малое» ребро, грудина), удельной княгини Евдокии Романовны Старицкой (умерла 9 октября 1569 г.; грудина, «малое» ребро), Ефросинии Старицкой (умерла 20 октября 1569 г.; большое ребро, малое ребро, подвздошная кость) и ребёнка 12 лет (умер 20 октября 1569 г.; малое ребро). Для контроля исследованы костные останки (кости таза, малое и большое ребро, грудина) и соскоб соединительной ткани женщины возраста 39 лет, скончавшейся в мае 2013 г.

Также исследованы шёлк и тлен из захоронений княгини Ефросиньи Старицкой и царицы Марфы Собакиной, Елены Глинской и захоронения Пн. 47 (контроль).

Из рассмотрения исключены результаты измерений, при которых основная часть исследуемого образца не попала в рабочий объём анализатора. Во всех образцах не обнаружено пиков, соответствующих L_α-линиям ртути и K_α-линиям мышьяка. L_α-линии сурьмы выделить не представляется возможным из-за близости пика, соответствующего K_α-линии кальция. Пики, соответствующие L_α-линиям свинца и, возможно, K_α-линии марганца обнаружены в останках царицы Марфы, Евдокии Старицкой и отрока. В образцах Ефросиньи Старицкой и современной женщины пиков свинца не обнаружено.

Во всех образцах обнаружены пики линий кальция, цинка, меди, железа и стронция, что соответствует составу нормальной костной ткани.

При данных режимах измерения образцов подтверждения гипотезы об отравлении указанных выше исторических личностей соединениями ртути, мышьяком или сурьмой не найдено. Предел обнаружения указанных элементов при использованных режимах измерения (20 мкА, 20 кэВ, 600 с) находился в диапазоне до 0,1-0,3 мг/г, что во многом не давало возможности определить, были ли отравлены исследуемые исторические личности. Не принималась в расчет фармакокинетика отравляющего вещества. В случае острого отравления (для ртути > 1 мкг на грамм массы) химические соединения отравляющего вещества могли не накопиться в достаточных для обнаружения концентрациях в костных тканях. Но даже при хроническом отравлении соединениями тяжёлыми металлами концентрация, соответствующая порогу обнаружения в 0,1-0,3 мг на грамм образца, могла быть просто не достигнута.

В исследовании также не учитывалось «историческое» выведение соединений препарата из тканей в процессе разложения останков в захоронении (например, с талой водой).

Используемые режимы измерения выбраны на основе радиационной безопасности проводящего эксперимент сотрудника (анализатор и системы управления анализатором находились в одном помещении) и приемлемого времени измерения образца. Порог обнаружения можно было поднять при разнесении рабочего места оператора и блока анализатора (путем размещения в радиационно защищенном помещении) и поднятии тока на трубке до 1 мА при сохранении «живого» времени измерения 600 с поднятием напряжения до 40 кВ, но величину порога определить без проведения дополнительных исследований не представляется возможным, т.к. возрастает загрузка полупроводникового детектора и, следовательно, его мёртвое время и время измерения в частности.

При использовании рентгено-флуоресцентного метода с более мощной рентгеновской трубкой (U= 40 кВ, Ia = 20 mA) D.J. Stewart и соавторов (1982) показали величину порога обнаружения в 0,24 мкг платины на грамм ткани. Это позволяет надеяться, что элементы с близким порядковым номером (свинец, ртуть и др.) могут иметь предел обнаружения, достаточный для определения как хронических, так и острых отравлений соединениями этих элементов.

Исследование подтвердило результаты предшествующего исследования костных останков царицы Марфы Собакиной, показав отсутствие в них ядовитых металлов[15].

Наличие пиков, соответствующих L_α-линиям свинца, может свидетельствовать о накоплении соединений свинца в костной ткани из-за использования свинцовых белил в косметических целях или лекарств на основе этого металла.

В дальнейшем для количественного анализа состава костных останков с использованием для РФА установки «X-Арт М» необходимо решить ряд расчётных и практических задач по математическому разделению близко расположенных линий, учёту событий регистрируемого рассеянного тормозного излучения и стандартизацией положения образцов в рабочей области анализатора.

Опыт проведенных нами измерений полезен не только для применения в археологии и антропологии, но и может быть использован при проведении исследований пространственно-временных распределений элементов для дозсаплиментарной терапии онкологических заболеваний[16].

В результате работы нашей исследовательской группы выполнено 59 измерений 13 образцов различных костных останков 4 исторических личностей (Царицы Марфы Собакиной, Ефросиньи и Евдокии Старицких, а также ребенка неизвестного пола из захоронения Старицких) и современной женщины и 4 образцов шелка (из захоронений Елены Глинской, Ефросиньи Старицкой, Марфы Собакиной, а также из захоронения «пн.47») на рентгено-флуоресцентном анализаторе «Х-Арт М» (ЗАО «Комита», Санкт-Петербург) и проведена их математическая обработка. Проведенные исследования позволили, не разрушая образец, проверить гипотезу об отравлении исторических личностей соединениями тяжелых металлов.

Наш опыт применения установки «X-Арт М» для рентгено-флуоресцентного анализа артефактов хранящихся в музеях Московского Кремля антропологического материала, показал возможность проверки выдвигаемых учеными – историками гипотез без разрушения уникального образца. Важность подобных исследований для развития культуры и, в частности, музейного дела трудно переоценить, поскольку именно с помощью методов спектроскопии можно определить подлинность того или иного артефакта, предметов искусства, оценить качество реставрации музейного образца, а также подтвердить или опровергнуть научную гипотезу (например, об отравлении металлами или об основных компонентах диеты).

Л. С. Ильичёва

Атрибуция двух предметов, поступивших в отдел тканей и костюма

 Государственного исторического музея

Собрание отдела тканей и костюма ГИМ как структурное подразделение выделилось в 1922 году. В настоящий момент в его составе находится около 400 тысяч предметов, которые условно можно разделить на пять категорий: ткани русского и заграничного производства XVII-XXI вв.; одежда (русский народный костюм, костюмы народов России, модный городской костюм и аксессуары, военная и гражданская униформа, церковные облачения); произведения декоративно-прикладного искусства (вышивка, резная кость, предметы из кожи); знамёна и вымпелы; фотографии, рисунки и журналы мод.

Формирование собрания на начальных этапах происходило за счёт включения в музейный фонд коллекций известных русских коллекционеров: Петра Ивановича Щукина, Натальи Леонидовны Шабельской; позднее в состав собрания вошли коллекции из Румянцевского музея, Военно-исторического музея, музея 1840-х гг.

Научная концепция комплектования отдела тканей и костюма ГИМ основывается как на приобретении уникальных предметов костюма и декоративно-прикладного искусства, имеющих мемориальную и художественную ценность, так и типичных образцов, историческая ценность которых заключается в том, что они являются вещественными источниками и характерными элементами повседневной жизни людей в определённый исторический период.

Наиболее интенсивно в настоящее время комплектуется фонд «Модный городской костюм и аксессуары XIX-XXI вв.», что связано с актуальными проблемами вещественного отражения исторической действительности, культуры повседневности этого периода и широким диапазоном предметов, которые могут быть включены в музейное собрание. Значительное количество выявляемых образцов костюма и аксессуаров этого периода хорошо сохранилось, и некоторые из них представляют собой предметы с высоким информационным потенциалом.

Приоритетными задачами для тематического комплектования фонда «Модный городской костюм и аксессуары XIX-XXI вв.» являются выявление и включение в собрание предметов музейного значения, прежде всего датируемых первой половиной XIX века, особенно, 1820-1830-ми годами, т.к. в составе фонда содержится всего лишь несколько предметов этого периода. Актуально пополнение коллекции «Городская обувь XVIII-XXI вв.» мужской обувью XVIII-XIX вв., т.к. она представлена единичными образцами.

Систематическое комплектование фонда однотипными предметами ориентировано на включение в музейное собрание разных групп предметов, которые расширяют сложившиеся коллекции и закрывают существующие в них пробелы.

Основными формами комплектования фонда являются плановые закупки и дары от частных лиц. Так, в феврале 2015 года частным лицом в качестве дара Историческому музею были предложены два предмета костюма XIX века, легенда о которых, а также их внешняя характеристика стали широким полем для научно-исследовательской работы.

Вещи принадлежали бабушке дарительницы, Кондратьевой Марии Никитичне (20.01.1865-11.10.1933). Отец Марии Никитичны – купец Герасимов Никита Афанасьевич. Мать, Мария Герасимова была крепостной, выкупленной своим будущим мужем. Семья Герасимовых жила в Москве на ул. Б. Якиманка. М. Н. Герасимова вышла замуж за служащего Кондратьева, всю жизнь прожила в Москве. Её сын – Кондратьев Пантелеймон Семёнович (20.07.1901-13.06.1963), отец дарительницы, был шестым ребёнком в семье.

Предметы, предложенные музею в дар, были изучены по нескольким критериям, в результате стала возможной их научная атрибуция, определено название предметов и установлена их примерная датировка.

Основные рассматриваемые параметры: покрой ‑ наиболее важный критерий для атрибуции предметов исторического костюма, материал и техника изготовления, размеры и сохранность.

Покрой исторического костюма – один из ключевых критериев, помогающий определить, в совокупности с остальными параметрами, примерную датировку предмета. Предложенные в дар предметы представляют собой женскую одежду второй половины XIX века, они длинные, облегающего и приталенного покроя, с длинными рукавами, распашные, со сквозной застёжкой на круглые, обтянутые тканью пуговицы.

Подобный покрой был характерен для женской городской моды конца 1870-х – первой половины 1880-х годов, когда были особенно популярны платья с лифом «панцирь», обтягивающим фигуру, длинным, доходящим до линии бёдер, застёгивающимся спереди на ряд мелких пуговиц и прорезных петель. Мода этого периода была очень элегантна, т.к. сложные каркасные конструкции в виде металлических обручей или волосяных накладок, т.н. турнюры, в это время были небольшого размера и не сильно утрировали пропорции фигуры, как в предшествующий и последующий периоды. Поэтому часто, особенно в зарубежной историографии, 1875-1883 годы называются «эпохой натуральных форм».

Примеры женской одежды этого периода можно увидеть на иллюстрациях из журналов мод и т.н. «модных картинках», которые представляли собой раскрашенные вручную гравюры. К каждому номеру журнала мод второй половины XIX века часто прилагалась одна или две «модные картинки», детальное описание которых приводилось в тексте номера.

Во второй половине XIX века в России издавалось большое количество журналов мод, некоторые из них, такие как «Вестник моды» и «Новый русский базар», издавались десятилетиями. Журналы мод в России печатались по французским образцам и часто большинство статей в них были переводными. «Модные картинки» и иллюстрации в текстах были так же французского производства. Так, например, журнал «Новый русский базар» выходил с иллюстрациями французского издания «Les Modes de Paris».

Однако, в текстах номеров имелись рубрики, содержащие письма читательниц и ответы редакции на вопросы, как адаптировать тот или иной понравившийся фасон, как сшить предложенные в журналах образцы из более доступных тканей и упростить покрой и т.д., поэтому журналы мод второй половины XIX века являются значимым видом исторических источников, используемых при атрибуции предметов городского костюма этого времени.

Предложенные в дар музею предметы сшиты на швейной машине из белого дамаста, хлопчатобумажной ткани жаккардовой выработки с мелким тканым рисунком. Дамаст в XIX веке был распространённой тканью для пошива белья и домашней одежды. Интересно, что во второй половине XIX века существовало несколько видов домашней женской одежды, которая была похожа по материалу и технике изготовления, но отличалась по покрою и функциональному назначению.

Упоминания женской домашней одежды 1870-1880-х годов, периода, к которому предположительно относятся атрибутируемые предметы, встречаются не только в журналах мод, но и в других письменных источниках: художественной литературе и многочисленных руководствах по этикету. Например, в издании «Правила светской жизни и этикета. Хороший тон» 1889 года в главе XI «Домашний туалет женщин» приводятся остроумный пассаж, из которого можно почерпнуть интересные сведения, касающиеся видов женской домашней одежды последней четверти XIX века: «Повторяем, женщина должна больше внимания обращать на свой домашний туалет, чем на выездной. В настоящее время это вовсе не так трудно! Материи, ленты и кружева стоят теперь так дёшево, что умная и практичная женщина, даже если она не богата, может своими руками сшить и кокетливо отделать изящный пеньюар или матине, на которых с удовольствием остановится благодарный за оказанное ему внимание взгляд её супруга. Нынешние моды особенно удачны в этом отношении, что за прелестные одеяния эти блузы батистовые, шёлковые, полотняные, которые так дёшевы, удобны для стирки и которых можно иметь много и часто возобновлять. Когда меняют корсаж, туалет выглядит новым, но муж этого не замечает, он видит только, что жена его одета иначе, не однообразно, что каждый день другая блуза так или иначе оттеняет её милое личико, и это ему приятно, это доставляет ему большое удовольствие, хотя, быть может, он не отдаёт себе отчёта, в чём заключаются те чары, которыми отуманивает его жена»[17].

Материал и техника изготовления атрибутируемых предметов, обилие декоративных элементов, таких как вертикальные прошвы, мелкие застроченные складки, отделка воротника, рукавов и подола кружевом, и ярко выраженный приталенный покрой свидетельствуют о том, что данные предметы не являются нижним бельём. Размер предметов примерно одинаков, длина по центру спины одного из них составляет 100 а другого – 97 см, т.е. они приблизительно достигали уровня колен. Вещи такого размера не могли быть самостоятельными предметами костюма, как, к примеру, цельнокроенные платья. Их носили с длинными юбками, однако, законченный вид отделки подола, а также сквозная застёжка по всей длине являются признаками того, что под пояс юбки такие верхние блузы или кофты не заправляли, а наоборот, они закрывали юбку сверху наподобие распространённого в конце 1870 ‑ начале 1880-х годов лифа «панцирь». Носить подобным образом лёгкие полотняные блузы могли только в домашней обстановке, но, т.к. во второй половине XIX века было несколько видов женской домашней одежды городского типа, во время научной атрибуции встал вопрос терминологического характера.

В результате анализа группы источников, таких как журналы мод 1870-80-х годов (были просмотрены подшивки журналов «Новый русский базар» за 1881, 1882, 1883, 1884 гг., «Модный свет» 1882 г., «Парижские моды. Приложение к журналу «Нива»» за 1881 г.), литературные словари, некоторые художественные произведения второй половины XIX в., были выявлены четыре типа плечевой женской домашней одежды этого периода: неглиже, пеньюар, капот и матине.

Неглиже (от фр. négligé) – простое, домашнее утреннее платье. В романе И. А. Гончарова «Обрыв» упоминается этот предмет женской одежды. «Она хотела надеть свою простенькую блузу, а на место её, на кресле, подле кровати, нашла утреннее неглиже из кисеи и кружев, с розовыми лентами»[18].

«Она в неглиже, не затянута в латы негнущегося платья, без кружев, без браслет, даже не причёсана; волосы небрежно, кучей лежат в сетке; блуза стелется по плечам и падает широкими складками у ног. На ковре лежат две атласные туфли: ноги просто в чулках покоятся на бархатной скамеечке»[19].

В собрании музея Метрополитен в Нью-Йорке есть несколько предметов женского костюма городского типа, атрибутированных как неглиже. Так, французские неглиже 1880-1890-х годов из собрания музея представляют собой просторную и лёгкую одежду полуприталенного покроя с многочисленными отделками, длиной до пола, даже с небольшими шлейфами, распашную, с длинными широкими рукавами.

Пеньюар (от фр. рeignoir) представляет собой утренний женский капот из лёгкой ткани[20]. В художественной литературе второй половины XIX века встречаются упоминания этого предмета одежды: «В сенях встретил Настеньку. Одета была наскоро, в каком-то утреннем пеньюаре иль шлафроке. Волосы ее были в беспорядке: видно было, что она только что вскочила с постели и как будто поджидала кого-то в сенях»[21].

В журнале «Новый русский базар» № 42 за 1881 год опубликовано изображение женского пеньюара, представляющего собой, аналогично неглиже, длинную плечевую распашную одежду свободного покроя с длинными рукавами (рис. 1).

«Пеньюар» в словаре определяется как утренний женский капот.

Капот – домашнее женское платье свободного покроя. Женская или мужская верхняя одежда без перехвата в талии[22].

Упоминание капота можно найти в произведении М. Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина»: «На голове её был белый старушечий чепчик. На плечах свободно висел тёмненький шерстяной капот без всякого намёка на талию»[23].

В журнале «Новый русский базар» № 25 за 1881 год опубликована иллюстрация двух женских капотов, представляющих собой длинные свободные платья из тёмных тканей, с поясами (рис. 2).

В № 46 того же журнала за 1881 год опубликована иллюстрация капота из бледно-голубого кашемира, длинного, свободного покроя, с длинными рукавами (рис. 3).

Матине (от фр. «matinee») – женская утренняя домашняя одежда в виде широкой и длинной кофты из лёгкой ткани[24].

В романе Д. Н. Мамина-Сибиряка «Именинник» есть упоминание этого предмета женской одежды: «В зале показалась сама Софья Сергеевна, одетая в какое-то ослепительно белое матине»[25].

В журнале «Новый русский базар» № 26 за 1881 год опубликована иллюстрация «Кофта-Matinee», на которой изображена женская одежда из светлой ткани, с длинными рукавами, приталенного покроя, распашная, относительно короткой длины (рис. 4).

Главной конструктивной особенностью этого предмета женской одежды являлся приталенный покрой. Пеньюар, неглиже и капот представляли собой тип свободного халата, который мог быть стянут в талии поясом. Эти вещи надевали на ночную сорочку с нижней юбкой и носили преимущественно в спальне. Под матине, представляющим собой длинную кофту относительно свободного покроя, надевали целый комплект нижнего белья, состоящий из дневной сорочки, нижней юбки и корсета.

Поэтому можно с большой вероятностью предположить, что атрибутируемые предметы являются матине, хотя, такое обобщение является условным в силу того, что реальная историческая одежда в некоторой степени была отлична от тех образцов и моделей, которые предлагали журналы мод. Одежда могла быть адаптирована под особенности фигуры и личные предпочтения владелицы, и называть эти вещи во время их бытования могли, конечно, иначе. Но по всем исследуемым параметрам и конструктивным особенностям можно назвать атрибутируемые предметы именно матине.

Во время детального изучения предметов возникло предположение, что они могли быть частью свадебного приданого. М. Н. Кондратьева вышла замуж в первой половине 1880-х годов. Атрибутируемые предметы сшиты из одной ткани, возможно, купленной специально для изготовления некоторого количества белья и домашней одежды. На одном из матине пришито белое машинное хлопчатобумажное кружево со стилизованным орнаментом в виде сердец, такой декор был характерен для отделки свадебного приданого. Состояние сохранности исследуемых предметов очень хорошее, вероятно, если их и носили, то очень недолго, и потом берегли.

В составе фонда «Модный городской костюм и аксессуары XIX-XXI вв.» имеется коллекция носильного белья и домашней одежды, выполненной из бельевых тканей. Коллекция состоит из 920 предметов, из них выделяется группа женской домашней одежды второй половины XIX века, в которой представлено 20 матине 1850-1890-х годов. Однако среди них нет предметов, аналогичных исследуемым, т.е. периода конца 1870 ‑ первой половины 1880-х гг. Матине середины XIX века значительно короче, у них широкие рукава и фасон, повторяющий стиль верхнего платья этого периода. Матине 1890-х гг. так же по покрою идентичны верхнему платью, их главной отличительной чертой являются очень пышные у плеча рукава.

Матине 1870 – начала 1880-х гг. в собрании музея отсутствуют. Включение этих предметов в музейный фонд отвечает научной концепции комплектования отдела тканей и костюма. Предметы экспозиционны и требуют минимальных реставрационных работ, они могут быть включены в разнообразныные выставочные проекты, посвящённые культуре повседневности в России XIX века.

Рисунок 1.

Пеньюар. «Новый русский базар». № 42. 1881. С. 444.

Рисунок 2.

Капоты. «Новый русский базар». № 25. 1881. С. 266.

Рисунок 3.

Утренний капот (дезабилье) из бледно-голубого кашемира. «Новый русский базар». № 46. 1881. С. 490.

Рисунок 4.

Кофта-Matinее. «Новый русский базар». № 26. 1881. С. 289.

Н. В. Потапова

Копилка светлых идей

В 2014 году Музей «Огни Москвы» начал реализацию проекта «Копилка светлых идей», ставшего победителем грантового конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире» Благотворительного фонда Владимира Потанина. Так как наш музей занимается историей освещения, то постепенно накапливаются знания в области светотехники. Непроизвольно со временем сотрудники музея «Огни Москвы» становятся экспертами в данной области, начинают обращать внимание не только на старинные источники света, но и способны оценить качество освещения городского пространства, музейных экспозиций. Поэтому с нашей стороны мы решили сделать смелый шаг – создать на базе музея «Огни Москвы» ресурсный центр световых технологий, обратившись в который музейные сотрудники смогут получить консультации по световому дизайну, научиться пользоваться инструментами, которыми работает художник по свету, познакомиться со световыми решениями разных музеев мира, перенять опыт по использованию световых приёмов, реализованных в экспозиции музея «Огни Москвы”.  В настоящее время очень часто недооценивается роль света при построении музейной экспозиции, несмотря на то, что в руках музейного проектировщика свет может стать одним из важнейших инструментов. При помощи света можно осуществлять навигацию по музею, акцентировать внимание на отдельных экспонатах, свет может выступать в роли путеводителя по экспозиции или даже экспоната. К сожалению, к свету очень часто относятся пренебрежительно. Складывается впечатление, что в осветительных приборах устанавливают лампы, которые просто попались под руку электрику, а про влияние света на сохранность музейных экспонатов многие  совсем забыли. Проблемы эти могут быть вызваны не только неграмотностью музейных сотрудников, но скорее всего, большое влияние оказывают экономические факторы. Из-за недостаточного финансирования музеи вынуждены экономить, в том числе, и на освещении. Надо признать, что с помощью дешёвых источников света и светотехнического оборудования невозможно качественно осветить экспозиционное пространство. Поэтому мы хотим собрать в «Копилке светлых идей» информацию, которая поможет музейным сотрудникам решить эту задачу: научить грамотно работать со светом, даже если финансовые средства ограничены.

      «Копилка светлых идей» состоит из семи разделов.

1. ИСТОРИЯ ОСВЕЩЕНИЯ

Практически в любом музее можно встретить старинные осветительные приборы: светцы; подсвечники; канделябры; люстры; уличные, каретные, автомобильные, велосипедные, морские, шахтёрские фонари. Знакомство с историей освещения не только поможет музейным сотрудникам более правильно составить описание старинных светильников, но также позволит провести более точную атрибуцию фотографий, письменных источников, изобразительных материалов, где есть ссылка на осветительные приборы.

Часто в музеях осветительные предметы из музейного фонда используют для освещения экспозиционного пространства, устанавливая в них современные источники света. Незнание устройства и светотехнических характеристик старинных светильников приводит к искажению исторической действительности и разрушает эмоциональную атмосферу в экспозиционном пространстве. Думаю, что многие согласятся, что нельзя устанавливать современные энергосберегающие лампы в старинную люстру. Но, так или иначе, с такой картиной встречаешься довольно часто. Кенкет – это масляная лампа, результат работы двух изобретателей конца XVIII века швейцарца Арганда и француза Кенке, отличается тем, что резервуар с горючим расположен выше горелки, чтобы масло под давлением спускалось к фитилю. Однако, бывает, что музейные сотрудники зачем-то устанавливают на месте фитиля современную электрическую свечу, даже не задумываясь, что перед ними не подсвечник.

2. МУЗЕЙНЫЙ ПРОЕКТ

     В нашей «Копилке» хранятся светлые идеи разного номинала: от сложных световых проектов до маленького карманного фонарика для подсветки экспонатов. Знакомство с опытом коллег всегда полезно и может помочь реализовать на практике свои неповторимые светлые идеи. Представляю в этой статье несколько проектов разного масштаба.

Очень сложный проект удалось реализовать итальянским светотехникам в 2011 году.  В галерее римского дворца Scuderie del Quirinale состоялась выставка венецианского живописца эпохи Возрождения Лоренцо Лотто (1480-1557), на которой были представлены 57 работ мастера. Впервые персонажи и предметы, изображенные на картинах Лоренцо Лотто, воспринимались объёмными. Светотехникам удалось достигнуть трёхмерного зрительного восприятия произведений живописи с помощью уникальных светильников с разноцветными светодиодами и специальной оптикой, которая позволила исключить из белого излучения некоторые узкие спектральные зоны с определённой длиной волны. Один из авторов новой системы – Франческо Ланноне назвал полученное спектральное распределение излучения светильников «неполным» белым светом (с «пробелами»). Новая философия освещения живописных работ основана на фундаментальных достижениях в сфере нейрологии, физиологии и психологии зрительного восприятия. Мозг зрителя реагирует на факт отсутствия в излучении светильников нескольких узких спектральных полос и непроизвольно заполняет «тёмные места» с отсутствующей информацией для того, чтобы оптимизировать восприятие рассматриваемого изображения. Тогда в мозгу и возникает представление о трёхмерности картины, её персонажей и деталей. Новая технология и философия освещения оказались настолько впечатляющими, что было решено использовать данную систему и при освещении других шедевров изобразительного искусства прошлых эпох, например фресок итальянского живописца Аньоло Бронзино (1503-1572). Можно поспорить, насколько необходимо изменять зрительное восприятие посетителями картин великих мастеров, но сам по себе проект очень интересный.

Кто-то экспериментирует с новейшими технологиями, а кто-то обращается, наоборот, к прошлому. Например, сотрудники музея Чарльза Диккенса в Лондоне регулярно раз в месяц начали проводить «Вечер при свечах». Ровно в 7 часов вечера в доме Диккенса, как и прежде, загораются масляные лампы и свечи, появляются язычки пламени в старинном камине. Огонь свечей заставляет посетителей переместиться в викторианскую эпоху, и посмотреть, как выглядел дом писателя после захода солнца. Слышен звон церковных колоколов, из кухни доносятся запахи готовящейся еды. Все обитатели дома – дворецкие, горничные, кухарки, няня занимаются “своими” делами. Жаль, что нельзя в этот вечер встретиться с самим писателем или хотя бы представителями его семьи.

Пламенные источники света для освещения музейной экспозиции используют и в других музеях Великобритании.  Но что можно сделать, чтобы посетитель музея смог погрузиться в атмосферу прошлых столетий с помощью света и при этом не нарушить правила пожарной безопасности, которые в нашей стране, видимо, более строгие? На этот вопрос сотрудники музея «Огни Москвы» постарались ответить в 2009 году, реализовав проект «Свет. Действующие лица…». Дело в том, что каждый источник света имеет определенные светотехнические характеристики (силу света, освещенность, цветовую температуру). Совместно со студентами кафедры светотехники МЭИ мы провели опыты, во время которых произвели замеры освещённости старинных осветительных приборов. В совершенно тёмном зале мы по очереди зажигали свечи, керосиновые лампы, велосипедные, каретные, автомобильные фонари. Параллельно фиксировали до какой отметки нужно понизить мощность лампы накаливания, чтобы её свет был максимально приближен к свету пламенных источников света. Результатом проекта стала экспозиция «Свет. Действующие лица…», при знакомстве с которой, можно почувствовать себя пешеходом, затерявшимся на московских улицах прошлых столетий. Каждый посетитель сам может зажигать фонари в музее. Только, к сожалению, не с помощью огнива или спичек, а благодаря системе управления освещением DALI. Следует отметить, что для экономии финансовых ресурсов, музей напрямую у поставщиков закупил системы управления освещением и светильники. В результате при минимальных затратах было приобретено качественное оборудование, которое безотказно работает уже шесть лет.

3. СВЕТ – ХУДОЖНИК

Свет — это видимое излучение, т. е. электромагнитные волны в интервале частот, воспринимаемых человеческим глазом (от 380 до 760 нм). Из курса физики средней школы мы знаем, что свет обладает тремя основными свойствами. 1. Свет распространяется прямолинейно. 2. Свет отражается. 3. Белого света не существует. Свет состоит из разных цветов.  Мы не можем ощутить свет руками, но, в руках талантливого человека свет становится благодатным инструментом для создания художественного произведения. В наше время рядом с нами творят замечательные художники, которые, используя физические свойства света, создают настоящие шедевры.

Если есть свет, то должна быть и тень. Направляя луч света на различные подручные материалы, которые смело можно было бы отправить на свалку, художники из разных стран мира создают великолепные теневые картины.   Для создания своих произведений им приходиться месяцами включать и выключать свет, передвигая различные предметы. Еще в 70-е годы ХХ века начал проводить эксперименты с тенью японский художник и графический дизайнер Шигео Фукуда. Из сотен ложек, вилок и ножей он спаял конструкцию, которая отбрасывала тень в форме мотоцикла. Свою работу автор назвал «Ланч в мотоциклетном шлеме».  Картина художника из Азербайджана Рашада Алакбарова «Полёт в Баку» произвела настоящий фурор в лондонской галерее De Pury Gallery.  Японская художница Куми Ямашита создаёт свои нестандартные произведения при помощи беспорядочно разбросанных букв, которые при направленном на них под определенным углом, лучом света, образуют силуэты людей.

4. ИНСТРУМЕНТЫ И ТЕХНОЛОГИИ

Правильно поставленный свет в экспозиции музея, тоже, по сути, является произведением искусства. Но не всегда у музеев есть возможность пригласить хорошего светотехника, поэтому музейным сотрудникам в той или иной мере нужно уметь самим пользоваться светотехническими инструментами.

Основные светотехнические характеристики, которые важно учитывать при работе над светом в экспозиции музея:

Освещённость — световая величина, равная отношению светового потока, падающего на малый участок поверхности, к его площади. Единицей измерения освещённости в  международной системе единиц (СИ) служит люкс (1 люкс = 1 люмену на квадратный метр). Нормы освещенности для экспонатов определяются ГОСТ Р 8.586-2001. В  зависимости от светочувствительности музейных предметов освещенность может составлять от 30 до 500 люкс. Ниже 30 люкс человеческий глаз начинает плохо различать цвета.

Цветовая температура. Белый свет может варьироваться от холодного до теплого. В природе мы можем видеть, как меняется свет солнца в зависимости от времени суток. Цветовая температура измеряется в Кельвинах (К). 80 К — начало видимого темно-красного свечения раскалённых тел. Применяемые для освещения музейных экспозиций источники света могут иметь цветовую температуру от 2800 до 6000 К.

Индекс цветопередачи (Ra) определяется как мера степени отклонения цвета объекта, освещенного источником света, от его цвета при освещении эталонным источником света сопоставимой цветовой температуры. Солнечный свет считается 100% по цветопередаче источником света. Для освещения музейных экспонатов нужно использовать лампы с индексом не ниже 80 Ra, для экспонатов требующих очень хорошей цветопередачи не ниже 90 Ra.

Комфортность восприятия экспоната также определяется соотношением яркостей фона и объекта, т.е. контрастом. Яркость фона не должна превышать яркость экспоната, а для оптимального обзора экспонатов – должна быть несколько ниже яркости экспонатов. Под контрастом, явно воспринимаемым человеческим глазом, понимается отличие яркости не менее чем в 2 раза. Яркость контраста до 10 раз (жесткий контраст) уже будет тяжело восприниматься посетителем.

Для освещения музейных экспозиций можно использовать три источника света: галогенные лампы накаливания, люминесцентные и светодиодные.

До последнего времени в музеях в основном использовали галогенные лампы накаливания. Сейчас, после принятия законов об энергоэффективности, приходиться от них отказываться, так как лампы имеют низкую световую отдачу и большую мощность.  Однако галогенные лампы имеют свои преимущества: возможность регулирования светового потока, простота в подключении, отличная цветопередача. Условно принимается, что галогеновая лампа накаливания имеет 100% индекс цветопередачи. Поэтому в основном такие лампы и нашли широкое применение для освещения музейных предметов. Следует помнить, что при димировании свет от галогенной лампы становиться более теплым, то есть изменяется цветовая температура. Поэтому если нужно уменьшить свет, то не нужно димировать лампу, а лучше заменить её в приборе на менее мощную. Для освещения музейных экспонатов нужно покупать лампы с защитной пленкой от ультрафиолетового излучения. На упаковке должна стоять маркировка «УФ СТОП».

Люминесцентные лампы имеют следующие достоинства: обладают большой световой отдачей; большим сроком службы; возможно изготовление ламп с различной цветностью излучения; у некоторых типов ламп есть возможность регулирования светового потока, некоторые отличаются хорошей цветопередачей, но такие источники света стоят дорого, следовательно, в условиях конкурсных закупок их трудно закупить. Недостатки: невозможно включить без специальной аппаратуры; сильная зависимость от температуры, то есть на улице при минусовой температуре лампа будет светить хуже; лампа разгорается постепенно; наличие ртути, поэтому требуется утилизация; наличие пульсации светового потока; большие габариты ламп; малая яркость; часто гудят. Направленный свет с помощью люминесцентной лампы создать нельзя.

В настоящее время музеи все чаще начинают использовать для освещения светодиоды. Этот источник света в настоящее время все время совершенствуется светотехниками, характеристики меняются. Но важно знать, что недобросовестные производители выпускают светодиоды очень плохого качества, которые могут проработать вместо обещанных 15 лет всего несколько месяцев.

Чтобы добиться нужного эффекта источник света нужно поместить в осветительный прибор, который состоит из корпуса, источника света, пускорегулирующего аппарата и оптической части (отражателя и рассеивателя).  С помощью отражателя можно управлять светом: создать узкий луч, широкий и очень широкий. Линзовая оптика позволяет делать настоящие чудеса. Например, существуют специальные скульптурные линзы, которые луч превращают в овал. Покупая качественный прибор с большим набором аксессуаров, вы создадите себе на будущее хорошие возможности для управления светом в экспозиционном пространстве. В качестве аксессуара к прибору могут прилагаться различные фильтры, с помощью которых можно создавать декоративные эффекты. Существуют защитные фильтры, которые позволяют исключить УФ и ИФ излучение. Цветовую температуру можно изменить с помощью конверсионных фильтров.

Самым важным показателем для осветительного прибора является кривая силы света – это графическое изображение распределения света в пространстве.

Существуют осветительные приборы для общего освещения пространства (чтобы видеть), а также акцентные светильники (чтобы увидеть). Делая предмет ярче, мы сразу заставляем наш глаз двигаться в этом направлении.

Защитный угол – это угол, в пределах которого глаз не видит источники света. Защитный угол можно изменить, используя аксессуары – специальные шторки. Кстати внутренняя часть шторок должна быть обязательно черного матового цвета.

Для подвеса светильников в музеях часто используют систему шинопровода, которая позволяет сделать свет более гибким. На шинопроводе можно укрепить как акцентные светильники, так и светильники для общего освещения. Меняя экспозицию, вы сможете легко изменить световые акценты. К тому же данная система оптимальна для памятников архитектуры, в которых нельзя делать многочисленные крепления.

5. ЭКСПОНАТ В ВЫГОДНОМ СВЕТЕ

Важно представить  музейный предмет в экспозиционном пространстве в самом выгодном свете. Поэтому нужно правильно подобрать способ освещения того или иного предмета. Драгоценные камни и предметы, изготовленные из металла, заиграют, если вы разместите их на тёмном фоне и осветите с помощью узкосфокусированного источник света. Такого же освещения требуют и гранёные стеклянные предметы, но разместить их нужно на светлом самосветящемся фоне. Блики, которые появятся на стекле, в этом случае только добавят блеска и красоты экспонатам. Мелкие блестящие предметы лучше будут видны, если сделать скрытую подсветку с помощью люминесцентных ламп или светодиодных светильников. Прозрачные предметы требуют раздельной подсветки фона и самого экспоната. Источник света лучше расположить снизу. По возможности можно использовать цвет. Чтобы отразить всю красоту старинных тканей и одежды нужно установить одновременно системы общего и акцентного света. Тонкие ткани лучше освещать на просвет. Одежду из ткани теплых тонов лучше освещать теплым светом, холодные тона потребуют холодного света. Для подсветки одежды со сложным рисунком можно использовать источники света с разной цветовой температурой.

Если говорить про живописные работы старых мастеров, то они создавались либо при естественном освещении, либо при свете свечи или масляной лампы. Поэтому, если художник работал при солнечном свете, то присутствие в экспозиции музея естественного освещения будет способствовать более правильному восприятию посетителем произведений искусства прошлых столетий. Но естественное освещение сильно изменяется в течение дня, поэтому перед светотехниками в данном случае встает задача найти самый оптимальный вариант, используя жалюзи и шторы.

В старинных люстрах, расположенных в экспозиции, можно использовать обычные лампы накаливания (лучше маломощные) или светодиоды с низкой цветовой температурой.  Если лампы будут светить ярко, то в глаза посетителям будет бросаться светлое пятно, а остальное пространство будет казаться тёмным. Не следует использовать люстры, висящие в центре зала, для освещения экспонатов, расположенных на стенах. Люстры будут отражаться, что губительно скажется на экспозиции, а экспонаты останутся в тени. В таком случае лучше для освещения предметов, расположенных на стене, создать специализированные системы освещения.

В зависимости от направления света, у посетителей музея может формироваться совершенно разное восприятие формы экспоната. При фронтальном освещении предметы становятся плоскими. Если направить свет под небольшим углом, на экспонате появляются тени (в данном случае свет близок к естественному). Направив, при свете под остром углом, мы получим длинные тени, а экспонат станет более выразительным с точки зрения рельефа. Драматического эффекта можно добиться с помощью вертикального освещения, когда освещается только верхняя часть предмета, а нижняя уходит в тень. Остаются видны только выступающие части на тёмном фоне. При контуровом освещении, когда экспонат подсвечивается сзади, мы видим только его контуры. При проектировании музейной экспозиции возможно использовать все вышеперечисленные приёмы, надо только понимать, какого эффекта вы хотите достичь и какие могут возникнуть проблемы. Например, если свет идет горизонтально, а посетитель находится  с обратной стороны экспоната, то свет попадет ему в глаза. При вертикальном освещении может  появиться рельеф, который будет не уместен.

Ощутить форму предмета позволяют моделирующие свойства света. При разном соотношении горизонтального и вертикального освещения можно добиться различных эффектов. Для освещения экспоната можно использовать рассеянный или направленный свет. При рассеянном свете не видны яркие перепады, все грани экспоната будут освещены примерно одинаково. В таком случае не всегда можно ощутить форму предмета. При резком направленном свете, как правило, одна грань предмета сильно освещена, при том, что другие уходят в тень. Поэтому в большинстве случаев приходится комбинировать рассеянный и направленный свет. Если в одной витрине находятся два предмета разной формы (например, объемный и плоский), то можно точно также комбинировать рассеянный и направленный свет, выставляя правильно световые акценты.

Самое главное, музейные сотрудники должны помнить, что свет может негативно отразиться на сохранности экспонатов. Очень часто об этом просто забывают, и бывает так, что музейные предметы, возвращаются даже с краткосрочной выставки, в весьма плачевном состоянии. Замеры, которые нам удалось сделать в некоторых музеях, показали, что уровень освещённости в некоторых случаях в 5-6 раз превышает допустимые нормы. Поэтому музейным сотрудникам стоит приобрести люксметр, если его ещё нет в вашем арсенале, и наизусть выучить нормы освещенности экспонатов.

Рекомендуемые уровни освещенности для экспонатов в зависимости от их светочувствительности ГОСТ Р 8.586-2001

Публикация CIE (Международной комиссии по освещению)
«Control of Damage to Museum Objects by Optical Radiation», Technical Report, CIE 157:2004).
Допустимые уровни освещённости и безопасное время экспозиции музейных и галерейных экспонатов

6. Эксперты

К сожалению, Российские учебные заведения в настоящее время выпускают совсем небольшое количество профессиональных светотехников. Световых дизайнеров в музейной области и того меньше. Только крупные музеи могут позволить себе иметь в штате хорошего специалиста по свету, поэтому при создании новых экспозиций музеям приходится приглашать светотехников, а в остальном довериться, обслуживающим музей электрикам. Но если все-таки при работе над новой экспозицией есть возможность приглашения светотехнической компании, то нужно понимать, имеют ли представители этой фирмы опыт работы с музейным освещением. В торговом центре, кафе, офисе светодизайнеры могут работать более свободно, реализуя самые смелые идеи. В музее светотехник должен искать компромисс между сохранностью экспонатов и их зрительным восприятием. Это тонкая ювелирная работа, которая по плечу не каждому мастеру. Поэтому музейные сотрудники со своей стороны должны хорошо знать требования инструкции для составления технического задания светотехнической фирме и контроля за её работой. Надеюсь, что данная статья окажет коллегам помощь  в решении многих проблем.

7. Хитрости

Всегда можно найти выход, даже из самой сложной ситуации. Поэтому если у вашего музея недостаточно средств, чтобы сделать хорошее освещение или вы не знаете, как осуществить, задуманную идею, обращайтесь в наш центр световых технологий «Копилка светлых идей». Мы сможем поделиться с нашими коллегами некоторыми хитростями. Свои вопросы вы можете задать, направив письмо на адрес музея «Огни Москвы» moscowlights@mail.ru/

Г. В. Великовская

Популяризация фольклора Северного Урала

в рамках музейной публикации

Рукописный отдел Государственного литературного музея хранит большое собрание фольклорных материалов, выделенных в отдельный фонд. Фольклорный фонд строится по территориальному принципу.

Коллекция фольклора Свердловской области включает двадцать сброшюрованных книг, собранных по годам и именам собирателей. Временные границы собрания: 1890 –1950 годы. Наиболее «богатые» годы – это 1930-1940. Список имён собирателей достаточно разнообразен. Среди них сотрудники Государственного литературного музея, фольклористы, студенты, работники местных органов печати и домов культуры, педагоги средних учебных заведений, сами сочинители. Здесь есть коллекции фольклорных материалов известных учёных, просто собирателей, сказителей – В. И. Дробышевского[26], А. Н. Спешилова[27], Э. В. Гофман-Померанцевой[28], Н. Я. Брюсовой[29], В. И. Дёмина[30], В. Е. Гусева[31], В. Н. Серебренникова[32], В. М. Калашникова[33], М. Д. Клопина[34], А. И. Крюковой[35].

В книги вшиты рукописные листы с текстами, сдублированные машинописными вариантами. Пишущие машинки были настолько изношены, что при печатании буквы часто наползают друг на друга, или не пропечатываются полностью. Иногда рукописи отсутствуют, иногда нет машинописных копий. Собиратели или не имели возможности, или не успевали перепечатывать тексты, поэтому часто сшиты в книгу только оригиналы. Состояние рукописей, в основном, хорошее, хотя имеются и угасающие тексты. Рукописи выполнены карандашом, лиловыми, чёрными и синими чернилами.

Листы с записями необыкновенно живописны. Это листы из школьных тетрадей или из амбарных книг, огромные по формату, или длинные узкие полоски, или обычная писчая бумага. От времени и плохого качества бумага пожелтела, стала хрупкой. Из-за дефицита бумаги часто тексты записаны на двух сторонах листа или на чистых сторонах уже использованных ранее листов.

Возрастная характеристика сказителей зависит и от жанра произведения и от времени. Например, в 1930-годы частушки записаны от юных исполнителей, от 12 до 19 лет, в 1950-годы их поют люди 50-60 лет. Рассказы-воспоминания, сказы 1930-х годов записаны от 40-50-летних сказителей, у кого за плечами революция и гражданская война. Сказки, в основном, от детей 5-6 лет. Собиратели порой сталкивались с определёнными трудностями в процессе работы, преодолевая нежелание владельцев делиться имеющимися материалами.

Социальные группы сказителей разнообразны. Большинство авторов занимаются сельскохозяйственным трудом: доярки, трактористы и т.д. Это  и городская трудящаяся молодежь, и учащиеся средних профессиональных училищ.

Жанровый состав собрания очень многообразен. Это частушки, песни, сказы, рассказы-воспоминания, сказки, плачи, пословицы, поговорки, загадки….

Тематика произведений зависит от времени записи и места бытования произведения: гражданская война, революция, коллективизация, новый быт, деревня, город, общежитие рабочих. Очень разнолика и богата любовная тематика.

Расскажем о самых интересных людях, с кем привелось встретиться на страницах архивных книжек, и о ярких образцах устного народного творчества, с которыми познакомились в процессе этой работы.

Рабочий Шихов (Мотовилиха), 11 апреля 1930 г. – «Письмо к брату и тт. колхозникам-крестьянам»[36]. «Шихов – райзав. им. Молотова. В особые тетради записывал копии своих писем к брату колхознику. Эта тетрадь в 1930 году попала случайно тов. Иголкину. Письма занятные. Жаль, что найти этого Шихова в Молотове нам с Иголкиным не удалось. Вся тетрадь записана рукой тов. Шихова».

Тетрадь не сохранилась. «Письмо к брату…» состоит из трёх частей. В перепечатанном виде все три письма к брату состоят из двадцати трёх страниц.  Задумывая эти письма, автор планирует содержание каждого из них, что наводит на мысль, что перед нами художественное произведение, поводом к написанию которого была историческая реальность: два брата, один живёт в деревне, другой – в городе, работает на заводе. С началом коллективизации у городского брата возникает необходимость распорядиться семейным хозяйством. Городской брат, более развитый, читающий книги, к деревенскому обращается с вопросом об избе и земле, принадлежавших ему, и пытается растолковать ему важность и необходимость коллективизации. Более того, он принимает на себя выполнение некоего социального заказа: «А товарищи сказали: /Мы тебя в актив послали, /В этом активе я так развернулся, /А потом лицом к вам я повернулся. /А теперь я понял: /Что заводское производство, – /В активности моей, меня развёртывает /И для деятельности, – /В крестьянский мир повёртывает».

В первом же письме возникает тема культуры, понимаемая рассказчиком более широко, как цивилизация. Туда же автор зачисляет и коллективизацию, и электрификацию. Тема культуры здесь завершается неожиданным выводом: «Что мешает мужику идти к культуре? Вот что: бабы верят суеверию, а мужики живут по-бабьему велению, что и получается, – беспросветная деревенская суетня и бабья брехотня».

Здесь же он сообщает о содержании  частей произведения. «Итак, брат, это я письмо кончаю, а затем второе начинаю. И в конце третьего скажу, что оно у меня богословно. А покойный уж теперь брат Кирилл говорил, что оно стихотворно, а второй брат скажет – смехотворно. Друг Родион говорит, нет, оно энергично а товарищ Андрей скажет, что оно очень политично».

Пафос первого письма заключается в следующих выводах: «Сядем же мы на мировую историческую колесницу и вооружимся три составно так. Идеалистически – экономически – политически. Следовательно: 1/ свободомыслящие и ндравственно воспитанные, 2/ обеспеченные экономически, социально-материалистически, 3/ научно-развитые политические. И помчимся в путь царства жизни социализма и идеализма».

Второе письмо объясняет, почему так настойчиво автор хочет встретиться с братом и всё обсудить: «Побуждает меня не более коллективизация, а более чем религиозная организация. Здесь узел задачи моей. Его мне нужно развязать – неотложно, но более чем осторожно, но при том решительно». И предлагает собраться крестьянам и принять резолюцию, которую тут же приводит полностью, о поддержке коллективизации. Но, оказывается, это собрание не правомочно выносить такие решения, хотя, «на основании ст. 9-й декрета и конституции РСФСР граждане вправе пользоваться религиозной свободой». При этом автор произведения самокритично сообщает: «Письмо не поспешается, –/А стишок за стишком всё сочиняется. /Писать можно много, – /Но от этого ничего дело не решается».

Третье письмо о свободе совести начинается также рифмованными строками. Монархическая церковь «рабство во все роды и во век, – Твёрже всякой догмы утвердила /А тут как раз рабочая власть, – /В церковь за догмой не сходила, – /У неё разрешения не попросила, – /А по-божьему как раз установила».

Затем повествование заканчивается прозаическими философскими размышлениями о сущности человеческого бытия.

«Человек имеет три составления. Вот они: плотское, душевное и духовное. Плотское составление: это то, что хочет радоваться и веселиться, а других озлоблять и обижать… Душевное составление – это то, кто никому не хочет приносить вреда, тот и сам желает ни от кого неповрежденным и непорабощенным.  … Хочешь быть необиженным, сам не обижай, не хочешь быть порабощенным, сам никого не порабощай, что и названо общее человеческое, а в современном слове сказать и выйдет – интернациональное. Духовное составление – это то, кто хочет ради той человеческой общей жизни добровольно пострадать и не оправдывается в том, что он нарушает данный порядок законов жизни, где обоготворено рабство и насилие».

У писем интересный финал, имеющий отношение к нашей профессиональной деятельности. «Сколько ни на есть в природе кровожадных, диких и сильных зверей, над всеми ими обладает какое-то особое существо. Конечно, существо разумное, которое мы и называем человек. / Сколько бы ни хищные и сильные те были звери, всё же побеждены человеческой культурой. А культура нам показывает в зоологическом музее персонально всех животных и зверей, в экспонатах нам показывает. / И недалеко то время, когда все эти войны отпадут и в историческую область отойдут, а тогда и всемирные со сцены последние владыки мира все сойдут. А которые останутся живыми, – в зоологическую клетку, по примеру всех животных попадут».

Шихов мыслит глобально: во-первых, человек культурой победит природу, во-вторых, революция будет всемирная, в-третьих, он – гуманист, оставшихся в живых владык помещает в музей, чтобы впредь прочим неповадно было…

Василий Михайлович Калашников, учитель, с помощью учеников 5 группы Куртамышской школы II ступени в селе Куртамыш Курганского округа Уральской области в 1928-1929 учебном году собрал и напечатал на машинке сборник произведений устного народного творчества «Голос советского чернозёма»[37]. Девяносто учеников девятилетнего возраста, подготовленных учителем к сбору фольклора, в течении двух недель собирали этот материал. Калашников обработал, классифицировал, прокомментировал и проанализировал собранный учениками материал. Этот сборник больше похож на учебное пособие, настолько подробно и обстоятельно описаны все особенности жанров собранных произведений, их употребление, изменение условий бытования., переосмысление. Виктор Михайлович Калашников – простой учитель деревенской школы, обладающий глубокими знаниями по истории, культуре, пониманием значения собирательской работы устного народного творчества, проделывает колоссальную работу по фиксации собранного материала. У него мало бумаги. Печатает на огромных листах бумаги плохого качества с двух сторон. Делает, как полагается, три-четыре закладки через копирку. Наш экземпляр, похоже, третий или четвёртый. Слепой. Поэтому приходится Калашникову прописывать чернилами каждую вторую-третью букву. И так все 57 листов с оборотом. Адский труд!

В общем заключении В. М. Калашников пишет о смене популярных жанров народного творчества в деревне в связи с технизацией (тягучая песня меняется на озорную частушку, «короткая отрывистая частушка – спутник стальных машин»), о трудностях собирательской работы детьми (не успели вжиться в повседневность конкретных людей, не раскрыли старики им тайны своего творчества, бабушкины сказки заменяются рассказами из книг), о распространении этой деятельности (теперь и ученики 8 группы ведут наблюдения над местными говорами), о повышении у детей интереса к устному народному творчеству и продолжении этой работы, о недостаточной проработанности материала при классификации, выражает надежду, что когда-нибудь это сделают ученые-фольклористы. Он пишет, что «о творчестве советской послеоктябрьской деревни сказано еще мало, а сказать о ней есть что». И делает вывод, что «лучше допустить ошибку, чем прозябать никчемным небокоптителем. Искание – залог победы. Мы надеемся, что и здесь мы кое-что победим».

Этот материал ждёт своего издателя.

1. Фото. Титульный лист сборника «Голос советского чернозема».

Старик-крестьянин.

В одной из поездок по Свердловской области со слов старика-колхозника    В. П. Трапезников, инструктор литературного отдела Свердловского областного Дома самодеятельного искусства, записал «Сказку про хорошую песню». Ни имени, ни возраста, ни места проживания этого старика он не зафиксировал, но сделал приписку: «Если будете помещать, пожалуйста, сохраните язык и стиль,… вся ее прелесть именно в особенностях языка коренного уральского крестьянина».

Сказка про хорошую песню[38]

Жил в старое время крестьянин один. Хозяйство у него было справное: лошадёнка там, коровёнка, земли на две души, огород, пчелы, ‑ воопче ‑ жить можно. И был у этого крестьянина сын. Старуха давно померла. Можно было им вдвоем у этого хозяйства прокормиться. Но старик не держал сына дома, с хозяйством сам робил-управлялся, а сына в люди отдавал, в дальние деревни. Так с малых лет парень дома не бывал, всё в людях да в людях. И была у того крестьянина привычка такая: к богатым парня не отдает в работники, а к самому бедняку, и денег не выряжат, за один хлеб. А сыну свому наказыват: робь ладом, на харчи не обижайся, что дадут, то и ешь, узнавай нужду, как хлеб людям достается.

Так и жили: отец дома живет, всего у него довольно, сын в людях робит и в силу и через силу, нужду узнает.

Много ли мало ли прошло годов, только не поглянулись сыну такие порядки,   терпение у него кончилось. Поклонился хозяину, у коего жил, кусок хлеба в карман, шапку надел и домой. Пришёл в свою деревню. Глядит – у ихней избы весь народ собрался, бабы ревут, мужики без шапок стоят. Парень, сын от этот, никого не спрашиват, прямо в избу идет. А там, в избе-то никого нет, только отец на лавке лежит, зипуном накрылся и здышет тяжело. Сын ишо рот не раскрыл, а старик уж ему высказывает: знаю, грит, ишо вчера я учуял, што терпленье у тебя кончилось. А коли так, стало быть, мне помирать пора. Выди, сынок, за ограду, скажи народу, пущай отойдут от нашей избы подале, я тем временем расскажу тебе в чем дело. Сын еще сумлевался: не послушает меня народ-от.

– Скажи, говорит, што я велел, а как пересудим с тобой, их тожно назадь сгаркаю.

Ну тожно сын и сделал, как отец велел. Народ, верно, ушел. Остались они глаз-на-глаз. И зачал отец сыну пересказывать в чем дело.

– Знаю, грит, сынок, большую ты на меня обиду держишь. Отдавал, мол, отец меня в люди, а сам жил в свое удовольствие.

На этом слове сын отца перебивает и сам его спрашивает.

– Скажи мне, дорогой отец-папаша, отдавал ты меня в люди, а как же ты один-одинок с хозяйством поправлялся?

Старик ему отвечает: чуял я, сынок, еще вечор, что ты меня на этом слове перебьешь и сам меня спросишь, как я один-одинок с хозяйством поправлялся. Вот я тебе и сказываю. Поправлялся я не один, пособляли мне робить все суседи, целой помочью.

– А за что тебе, дорогой отец-папаша, все суседи пособляли-робили, за злато, за серебро, за хлеб, за мёд, али исполу?

– Не за злато, не за серебро, не за хлеб, не за мёд и не исполу, а робили они за хорошую песню.

– За каку, за таку, за хорошую песню? – спрашивает сын.

– А вот за каку. Хресьянская работа чежолая. И пауты гудят, и комары едят, и сонцем печёт и дождём сечёт А как станет людей-хресьян устаток морить, да им кости ломить, они тожно и бегут по меня, просят, молят, зовут на помоч. Я просить не велю и молить не велю, сам на поле иду, на копну становлюсь посередь все помочи. Поклонюсь народу-хресьянам на все стороны, да и запою хорошую песню. Моя песня складом и работа ладом. Робят – сонце ни по чем, робят – дождик ни по чем. Траву ли косить, али сено метать, пахать-боронить, али жать-молотить, всё под песню мою, как по маслу идет. И никто той хорошей песни, окромя меня, запеть не умет, и слов не запомнит, и голос[39]  не знат.

И стал тут сын у отца молить, просить, штоб слова ему сказал, штоб голосу выучил. А отец ему и отвечат: я на то тебя, сын, и в людях держал, на чижелой работе твои кости гнул, штоб узнал ты, сын, кака хресьянская работа чижолая. Я слова тебе скажу, голосу выучу. Только есть на той песне зарок большой. Посулись-побожись отцову волю не нарушать, зарок не переступать. Соблюдёшь зарок – будешь жить хорошо, не соблюдёшь, – от людей будет совестно и себе не хорошо. Тут сын отцу сулится, божится, на иконы, на божницу крестится, отцовску волю не нарушать, зарок не переступать.

Тожно отец ему сообщат зарок. Штобы люди тебя не упрашивали, штобы на помоч им добровольно шёл. Песни даром петь, ни копейки не брать, сами люди придут, все тебе сделают. Сообщил старик зарок, – давай песне учить. Песне выучил – и помер тожно.

Тут сын из избы выходит, народ огаркиват. Хоронили старика большой помочью, поминали старика в сорока деревнях, в колокола звонили, поп молитвы пел, – стал без голосу.

А утре народ на работу пошол, на чежолую, на хресьянскую. Стало сонце высоко, стало робить чежало. Бегут люди по тово старикова сына. Давай его просить, молить; на помоч притти, хорошую песню спеть.

А он не идёт, кочевряжется. Просили-молили, сговорили его. Велел он себя на поле на себе везти, в расписну кошеву[40] посадить – на руках нести. Посадили в кошеву – понесли на поле. Он стал на копну и шапку не снимат, народу-хресьянам не кланятца, достаёт из-под полы два мешка-пятерика. Кладет мешки перед копной и народу кричит: покуль мешки деньгами не наполните, хорошую песню не учуите. Положил народ-хресьяне по пятаку в мешок-пятерик, не завяжется. Набили народ-хрестьяне другой мешок по бумажному рублю, мешок-пятерик по всем швам трещит. Стал тожно сын стариков, подбоченился, открыл свое горло шире бычьего и . . . залаял вдруг по собачьему, закричал на народ по-бычачьему, захрюкал по-свинячему, а хорошей песни все слова забыл, слова забыл, сбился с голосу. А народ-хресьяне тожно деньги из мешка вытрясли, дурака того жадного вицей[41] выстегали и прогнали его из деревни совсем. Тем дело и кончилось.

2. Фото. Конверт письма В. И. Дёмина, надписанный его рукой.

Василий Ильич Дёмин, 1894 года рождения, малограмотный, колхозник колхоза «1-го Мая» Коркинского сельсовета Туринского района Свердловской области. Василий Ильич не стал ждать, когда придет к нему собиратель фольклора. Он сам в январе 1951 года отправляет в Москву в Государственный Литературный музей свои произведения с просьбой напечатать их. Три письма-посылки в течении двух лет приходят в музей. Каждый конверт со своим лицом. Оранжевый конверт – почтовый. Вторым конвертом становится сложенный лист с произведениями сказителя, надписанный рукой неизвестного, с двумя адресами на всякий случай, на Моховую, 6 и Б. Якиманку, 38, и семью почтовыми штемпелями. Третий конверт склеен в виде трубочки, куда вложены тексты. С каждым новым письмом он становится немного смелее.

Сначала сказитель выступает как собиратель. Сказки и анекдоты, ссылается Дёмин, он слышал от определённых людей в разное время: в детстве от отца или старого солдата, после войны от фронтовиков. Потом присылает уже свои сочинения: «Белая горячка», «Сиротинка», песня; «Сказание о Москве»,  «Наполеон», «Фокусники», «Солдат с огарком», «Отцовский совет», «Белая горячка», «Колода» и даже свою «Автобиографию»[42]. Ещё одна характерная черта, выдающая авторство Дёмина: под каждой вещью он ставит свою подпись, четыре раза со ссылкой на источник, четыре раза без ссылки, и одна вещь без ссылки и без подписи.

Почти все произведения Дёмин снабжает чётким указанием жанра вещи: два рассказа, два сказания, анекдот, две сказки, песня, частушки. Две вещи вызвали затруднение. «Спор 2-х воинов» – это анекдот, «Отцовский совет» мы определяем как притчу. Такое специальное  разнообразие также свидетельствует об авторстве Дёмина. Особого исследования требует язык произведений. Это и строго повествовательная, и сказовая, и простонародная речь – всё соответствует избранному жанру произведения.

Василий Ильич очень трепетно относился к будущему этих произведений. В последнем письме просит сообщить о судьбе своих литературных трудов, будут ли они напечатаны. Прошло 64 года, и мы стараемся сейчас это сделать.

В «Автобиографии» Дёмин достаточно подробно, интересно и грамотно рассказывает историю своей жизни, из которой мы узнаем, что «Илья Потапович, отец и мать, Арина Дмитриевна, были бедняки. Семья состояла из восьми человек, нас было детей 5 человек, да ещё была бабушка», и батрачить ему пришлось у кулака с девяти лет. Когда началась империалистическая война, он был мобилизован. Да не судьба была стать солдатом.  «Через 2 месяца в Галиции получил ранение, после чего угодил в госпиталь в город Корков[43]. Лечился полгода, а потом был уволен в бессрочный». Вернулся, женился на батрачке, опять работал у кулака, от Колчака на Урале спасла инвалидность. При советской власти работал милиционером, «был выбран членами пайщиками в потребительское общество членом правления, где работал в качестве кладовщика и товароведа. В 1923 году был послан сельским обществом на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку в Москву, где пробыл 23 дня». На этой должности был оклеветан своими сотрудниками и просидел девять месяцев в 1925 году, затем суд оправдал. Опять батрачил четыре года. Во время коллективизации всей семьей вступает в колхоз, где активно работает. «Район меня направляет (на работу) по укреплению колхозов, и лично мной были организованы 5 колхозов по району. Из колхоза я не выходил, в разное время работал в колхозном ревизие, во время Отечественной войны был бригадиром, потом работал конюхом, а сейчас работаю рядовым колхозником. Трудодней[44] имею в 1950 году 360.

Семья моя состоит из 10 человек, 8 человек детей. Возраст детей от году до шестнадцати, четверо детей ходят в школу. Вот и вся моя незадачливая биография».

Рассказ Колода[45]

Жил я у кулака в батраках. Воскресенье утром после обедни я пил чай. Заходит мой хозяин в комнату, что-то не в духе. И так мне круто говорит, полусердито: ей, парнюга, живей с чаем управляйся, запрягай Серка, поедем к Митюхе. Митюха – брат его старшой, с которым оне недавно поделились, и всё ещё переживали тот пыл, который обычно следует при етом деле. И часто спорили о том, что обделили друг друга.

Я, конечно, не заставил долго ждать, быстро покончил с чаем и пошёл запрягать Серого. Парень я был расторопный, шёл мне 19 год.. Запряг Серого, сел верхом. Хозяин, Пётр, сел на дровни, поехали.

Приехали во двор к брату, брат нас увидел, не вышел, а скорее выбежал, Тоже, видимо, был занят едой, потому что ещё пережёвывал пищу. Видимо, сразу понял, в чем дело, и поперхнулся. И зверем зарычал, грабить приехал, ещё тебе мало. А мой хозяин, не обращая внимания, отпер ворота в пригон и командует. Я быстро заворотил дровни, поставил в ряд с колодой. Пётр, мой хозяин, вооружился стегом и велел мне. И принялись колоду наваливать на дровни. А брат его схватил сзади, давай оттаскивать. В это время пришёл тоже батрак Игнатий, ростом парень богатырь, 2 аршина 10 вершков, силёнку имел, но был тихоня. Он опять жил у брата, к которому мы приехали.

И вот братья спорили, толкались и в конце концов схватились драться. Но Петро был крепче Димитрия, быстро Димитрия подмял под себя и держит, приговаривая: что, хошь, хошь я тебе покажу. Тогда Димитрий из-под Петра на своего батрака: ты что, Игнашка, стоишь, хозяина бьют, грабят, а ты что глядишь? Игнатий как схватит Петра с Димитрия, да носом его в землю, и прижал его коленом в спину. Петро и так, и сяк, где же вырваться от такого медведя. А Димитрий соскочил, отряхает с себя навоз и приговаривает: вот так, вот так. А Игнатий держит, но тут случилось вот что.

Димитрий со всей силой как даст кулаком Игнатью по носу. Кровь брызнула. Отпустил Игнатей Петра. Пётр соскочил, и давай оне оба сыпать удары Игнатью по голове. Игнатей закрыл лицо руками, стоит, как бык, но не падает. Били оне его били, наконец, Димитрий бросил бить, побежал из пригона, приговаривая: бог с тобой, всё возьми, возьми всё. После этого мы с Петром накатили колоду и поехали.

Записал, воочью сам видел

Дело происходило 1912 году в декабре

Демин Василий Ильич

«Сказка о том, как русский фокусник съел английского фокусника». Английская королева предлагает Пётру I найти в его армии человека для состязания с английским фокусником . Нашёлся среди солдат  Ванька (да земляк Сенька), «с четвертого отделения, коротышки». В качестве реквизита отняли вилы у английского крестьянина. Английский фокусник, показывая фокус, доставал из-за обшлага шкалик и кусок колбасы и накормил-напоил весь корпус в тыщу человек. Ванька достал оттуда же четверть водки, сам выпил и Сеньке дал. Потом поддел английского фокусника вилами да и закусил. Шум поднялся. Ванька говорит: «что все хорошо, сами затеяли». Английская королева вынуждена была дать документ, что русские фокусники перехитрили английского. И Пётр их наградил.

Здесь очень интересна роль Сеньки. Он взят для поддержки – земляк всё-таки. Сенька дважды пугается, что они не справятся (во время соглашения Ваньки идти на это дело и после показанного фокуса), он разумно замечает, что у них нет никакого инструмента, после этого отбирают вилы у крестьянина. Он их несет, держит, участвует в распитии четверти. И больше ничего. Но какая мощная поддержка!

3. Фото. Анекдот про Гитлера. Автограф В. И. Дёмина.

Спор двух воинов в 1941 году

Дело было в первый год Отечественной войны. Сошлись два воина: наш, русский, и немец. И затеяли разговор о том, о сем. Немец свое хвалит, что у нас все хорошо, ишь, как мы скоро идем вперед. Наш солдат говорит: погоди, дай срок, обратно еще скорее побежишь. Немец кричит: да мы с нашей техникой нигде не пропадем, наша техника выше вашей А русский солдат говорит, что на деле докажем. Немец говорит: давай я тебе докажу даже на ето. Взял сигарету в зубы и чиркнул зажигалку-афтамат, и хотел быстро прикурить. А руский дунул – зажигалка угасла. Немец растерялся, а руский солдат быстро набил свою трубку махоркой, ударил огнивом о кремень, трут загорелся.  Он сунул немцу под нос и сказал: на, дуй! Немец что мочи дунул, а трут пуще загорелся. Тогда немец сказал: да, ваша надежнее.

Демин Василий Ильич  записал

 со слов фронтовиков Отечественной войны.

Сказание о том, как Наполеон Бонапарт

с русским солдатом говорил знаками

Известно, что Наполеон вояка был неплохой, в Европе уже только осталась одна Расея, им не покорённая. А он на Расею зуб точил. И вот начал с того, что стал узнавать, какая армия в Расее, насколько умны рядовые солдаты.

Однажды приезжает к русскому царю в гости. А царём в то время был Александр 1^й и погостил, выпили, закусили, пошли в сад погулять. В разговоре с царём русским Наполеон сказал: а что, Саша, найдётся у тебя такой солдат, который со мной смог бы разговаривать знаками? Русский царь сказал: я тебе смогу дать взвод целый, а не одного. Наполеон говорит: мне одного надо, доставь его завтра утром в 9 часов, мы с ним будем разговаривать знаками сквозь стеклянные двери. Потом Наполеон ушёл отдыхать, а царь пошёл искать.

Идёт и думает, что же рядовые могут знаками. Пожалуй, ни одного не найти грамотного. Пойду я лучше поищу среди офицеров, из них, конечно, найдётся. А чтоб Наполеон не узнал пока что это не простой солдат, дак мы вымажем чем-нибудь. Сделаем как просто.

Заходит в корпус, команда «Смирно, царь пришёл». Царь говорит: Вольно. Господа офицеры, я к вам по делу. Не найдётся ль среди вас пойти говорить знаками с Наполеоном. Все молчат, так царь и ушёл ни с чем.

Идёт и думает: но плохо дело. Это Наполеон неспроста выдумал. Идёт, задумался. Ниоткуль возьмись навстречу царю идёт здоровый рядовой солдат, заметил царя, хотел свернуть, но царь его тоже заметил, остановил солдата и говорит: вольно, не тянись, какой роты?- Я, ваше царско величество, нестроевой, водовоз 7 роты. – Ну хорошо, пойдёшь разговаривать знаками с французским царём. – Рад стараться, ваше царско величество, пойду сейчас, где он. – Царь говорит, молодец, что не отказался, приходи завтра в 9 часов. Солдат ушёл. Царь думает: но что-то будет. Завтра солдат стал, умылся, подкрепился, оделся почище и пошёл к царю. Там об ём доложили, Царь его принял, для смелости велел подать солдату шкалешной стакан вина и сказал: но если ты дело не провалишь, то ещё не то тебя ждёт, получишь награду

Приходит Наполеон, русский царь представил солдата ему. Наполеон покосился на солдата и подумал: какой здоровяк. А солдат ростом был 2 аршина 12 вершков[46], грудь колесом.

Ну и пошли туда, где будут разговаривать. Наполеон ушёл в комнату напротив, а солдат остался на месте. Между емя были стеклянные двери, сквозь которые оне видели хорошо друг друга. Солдат не спускает глаз с него. А Наполеон ходит, заложивши руки назад. Ходил, ходил и стал прямо солдата, развёл свои руки широко и обратно, как бы обнял кого, и так держит. Солдат долго не думал, выставил и прямо к нему, как бы в грудь здоровенный свой пудовый кулак и покачал им. Наполеон распустил руки, выставил в пространство указательный перст. А солдат недолго думал, выставил два перста по направлению к нему. Наполеон подумал маленько и правой рукой стал водить поверх своей головы, покрутил и отпустил руку. А солдат поднял руку и быстро отпустил её вниз, как бы тыча в землю указательным перстом. Наполеон махнул рукой, дескать кончено, и разошлись.

А русский царь ждёт в заботе, не надеется, потому что солдат-то вовсе неграмотный.

Наполеон приходит и говорит, а что, Саша, этот гвардеец со мной говорил знаками. А царь русский спросил: а что, как он? –  Эх, брат, да очень хорошо. – Тогда царь говорит: да это же нестроевой, водовоз. – Да, сказал Наполеон, с такими я бы весь мир покорил. – Но, слушай, расскажи всё-таки, о чём вы говорили и как он понял тебя, как отвечал. – Очень хорошо понял и ответил твой солдат. Вот я развёл руки и сжал на груди, этим я говорю, что бог создал весь мир. А он мне выставил здоровенный кулак и покачал им, этим жестом он сказал, что не только создал, но и укрепил его. А потом я выставил вперёд указательный перст, этим я сказал, что бог создал солнце, которое всему даёт жизнь. А он выставил два перста, этим он сказал, что не одно солнце, а и луну. А потом я поднял руку выше головы и покрутил ей над головой в пространстве, этим я сказал, что всё видимое и невидимое выше нас тоже бог создал. А он быстро поднял руку вверх и сразу опустил её вниз в землю указательным перстом, этим он сказал, что всё-таки для нас главная наша земля, на которой мы живём. Очень хорошо ответил.

Наполеон ушёл отдыхать. Царь зовёт солдата, солдат приходит. Царь спрашивает: ну как поговорили? – Хе, да что там с ним зря язык чесать? Пришли, он ходил, ходил, стал против меня, руки развёл, как схватить меня, этим он сказал, что я заберу вашу Расею и вас всех. А я ему- кулак, говорю этим, врёшь, вот на это налетишь. А потом он выставил один перст, этим говорит, я тебе выткну глаз. А я ему два перста, этим я сказал, что ты мне один, а тебе оба. А потом он поднял руку выше головы, и давай ей водить, этим он говорит, что я всю вселенную покорю. А я быстро руку поднял и быстро указал в землю перстом, этом я сказал: не хвастай, мы тебя в землю загоним, скоро будешь там.

Сбылось слово солдата

Сказание это я слышал от старого солдата Якова Деточкина ещё в детстве. Записал так, как слышал, Демин В. Ильич.

Отрывок из «Сказания о Москве»

 …Прошло много время, опять на Москву напасть, Наполеон Бонапарт захотел в Москву попасть. Конечно, цели добился, но потом чуть не удавился. Русский народ увидел, Москва в беде, стал подыматься на врага везде. Тогда патриот, который любил Москву, звать его Кутузов, он учил народ бить французов. И вот русский народ, мужики и бабы с вилами, с топорами окружили, как волков, и всех истребили. А Наполеону на могилу осиновый кол вбили, спасли дорогую Москву…

Отцовский совет

Умирая, отец сыну совет давал: скоро меня, сынок мой любезный, не станет, слушай, я тебе посоветую, как жить без меня.

Вот мой совет: на работу когда пойдешь –  ни с кем не здоровайся. Хлеб кушай всегда с мёдом. Пахать будешь пашню – на краю соху мой. И жизнь твоя будет хорошая, и будешь меня благодарить за совет. Недолго пожил старик и умер. Схоронил отца. Принялся сын хозяйничать. Набрал мёду, примакивает, куском поедает. Наевшись сладкого, нежится. На работу идет поздно, ни с кем не здоровается. Придет пахать, кадку с водой везет, на край приедет, соху моет. Народ над ним смеётся, чудаком зовут. Прожил без отца год,  дожил до того, что все смеются. И обеднял.  И мёду брать не на что. Сидит на завалинке и на чем свет стоит ругает отца.

Подходит старичок к нему: о чем, молодой человек, судачишь. А вот, дедушка, отец мой совет мне дал, когда стал умирал, вот я и живу, маюсь, исполняя его совет. И рассказал старичку все. Старичок покачал головой, рассмеялся, да и говорит: слушай, давай совет твоего отца по другому повернем. На работу выходить надо раньше всех. Тогда здороваться не с кем. До завтрака надо крепко поробить, тогда хлеб покажется как с мёдом. Пахать будешь —  на край выезжай всегда, задевай плугом новое место. Он будет всегда чистый.  Вот так-то, дружок, попробуй. Стал сын так делать. После этого и все сразу понял. Пошто мне отец не разъяснил, а то я и намаялся, и в дураках побывал.

Записал Дёмин Василий Ильич.

Самая значительная вещь в собрании Дёмина сказка «Солдат с огарком». Она с трудом поместилась в рукописном виде в простую школьную тетрадь в 12 листов. Это очень правдивая и ироничная сказка о нашем менталитете. Сюжет и прост и замысловат, но все очень четко выстроено композиционно и все логично и оправданно.

Сюжет: солдат отслужил 5 лет, осталось 20, но все надоело и «радости никакой не видишь». Как уйти из армии? Грубил, не исполнял обязанности – не помогает. Придумал: «А что ежели я етого гостя шлепну по плеше, вот тогда меня или сошлют куда нибудь или повесят. Но только чтобы отбится от службы.» Ему все равно, что с ним сделают, только бы не служить.

«Суд приговорил повесить. Но так как царь его тоже любил, да и оскорбил не своего начальника, то он его вызвал к себе. И говорит: вот что, солдатик, дарую тебе жизнь. Но только вот тебе дам такой документ, который зовется волчий билет. Больше 3х дней не можешь жить на одном месте.»

Вполне логичным образом к солдату попадает волшебный огарок свечи из дома в лесу со спящей красавицей, который во время грозы по прямому назначению для розжига костра и хотел использовать герой. Тут и появились в его распоряжение два черта и стали исполнять желания. Влюбчивый солдат захотел пообщаться с индийской царевной. Поиграл с ней в карты, потешился с ней по ночам, когда прямо в кровати к нему доставляли красавицу, но разумные родители девушки их выследили и поженили. Женились они за время сказки трижды. Затем дважды солдат, как говорится, наступал на одни и те же грабли. После некоторого времени совместной жизни красавица ласками узнавала, откуда сила его, выкрадывала волшебные вещи: сначала огарок, потом меч-кладенец, тростку-драчун, скатерть-самобранку и сапоги-скороходы; и отправляла его первый раз туда, откуда явился, а второй раз – на необитаемый остров. А вот уж на третий раз он ее старинным способом вылечил от обмана, а заодно от шерсти на теле и рогов на голове, – розгами в бане. «Бьёт да приговаривает: не обманывай простого солдата. А вышла, дак живи.

А она уже больше не делала с ним ничего, потому что он ей не стал доверять. А все вещи и огарок закопал. И ей не сказал, да и сам забыл, то и дожили до глубокой старости. Тут и сказке конец».

     Выше приведённые тексты наглядно демонстрируют стремление наших соотечественников зафиксировать происходящие события в оригинальной интерпретации. В этих интерпретациях и мудрость народная, и его юмор, и оценка всего того, что происходит вокруг. Поэтому чрезвычайно важно хранить и популяризировать фольклор, выражающий духовный мир человека.

Н.И. Коренева, В.А. Притчина, Н.И. Решетников

Крестьянские рукописи о Первой мировой войне в музейных коллекциях

100-летие начала Первой мировой войны отмечал весь мир в 2014 году. 100-летие её окончания будет праздноваться в 2018 году. В связи с этими юбилейными датами проводится множество различных мероприятий, снимаются кинофильмы, восстанавливаются памятники и братские захоронения. Многие европейские музеи открыли новые экспозиции. В Москве в Государственном историческом музее, Музее Москвы, а также в других городах России с большим успехом прошли музейные выставки. Были организованы научные конференции, симпозиумы, чтения. Появляются и различные публикации, как художественные, так и документальные[47].

Однако среди многочисленных публикаций и научных исследований практически не уделяется внимания самому многочисленному классу России – крестьянству. А ведь именно крестьяне кормили страну и армию. И солдатская масса также состояла из крестьян. Мы теперь много знаем о боевых действиях, революционных событиях, генералах и офицерах, георгиевских кавалерах и их подвигах. Но что мы знаем о жизни крестьян в эти суровые годы? Каково было их восприятие этой войны? Как они сопереживали происходящим событиям? Как оценивали всё, что происходило в стране, селе, семейной жизни? Как относились к глобальным переменам в обществе? Как влияли эти перемены на их крестьянскую жизнь?

Эти и масса других вопросов крестьянской жизни остаётся за рамками интереса как исследователей, так и специалистов музейного дела.

Мы предлагаем читателю мысленно войти в мир крестьянской жизни в переломные годы истории. Статья наша основана на крестьянских мемуарах. В их эпистолярном наследии, дневниках и фронтовых письмах неприкрытая правда жизни. Правда, не подвергнутая цензуре. Правда, исходящая от прямого сопереживания с внешним миром. Правда, которую можно назвать истинной, ибо авторы писали не для публикации, не по заказу, а по зову души. Что думали, то и писали. В этом и проявляется их достоверность.

О том, как воспринимал крестьянский мир войну, мы узнаём от них самих. И это восприятие, а также крестьянская оценка характера войны расходятся с мнением так называемого общественного или, точнее скажем, официально признанного, мнения. Современные журналисты обвиняют отечественных публицистов прошлого в том, что в советской историографии война характеризовалась односторонне как империалистическая захватническая, и якобы именно про коммунистически настроенные историки назвали войну Первой мировой. На самом деле, утверждают современные идеологи, война была Второй Отечественной (после Отечественной войны 1812 года) и Великой.

Так ли это?

С одной стороны, да. Именно так. И это подтверждается документами, публикациями в печати того времени. Печатались и грамоты, которыми награждались за заслуги в ходе Отечественной войны. И добровольческое движение было. Не только женщины из благородных семей, в том числе княжеских, служили добровольно санитарками в госпиталях. Но таковых были десятки. И о них написаны очерки, книги, отсняты кинофильмы. А добровольцев из крестьянской среды были десятки тысяч. О них практически нет никакой информации, не говоря уже о научных монографиях, научно-популярных книгах и кинофильмах. Может проскользнуть лишь косвенная информация о деревенских жителях. В описаниях героических подвигов солдат тоже говорится лишь об этих самых подвигах, но не о крестьянском происхождении героев и их крестьянском мировоззрении.

Но если посмотреть на проблему с другой стороны, а именно со стороны основной массы населения России – крестьян, то получается иная картина. С этой целью обратимся к крестьянским мемуарам, их дневникам, воспоминаниям и письмам. Мы предлагаем читателю дневниковые записи жителей деревни Русского Севера. Они представляют, вопреки распространённому мнению, наиболее грамотную часть русского крестьянства, потому мы к ним и обращаемся. Это дневник тотемского крестьянина А. Замараева[48] (из-под Тотьмы ныне Вологодской области), дневник пежемского крестьянина Ивана Глотова[49] (из-под Вельска ныне Архангельской области) и дневные записки усть-куломского крестьянина зырянина И. С. Рассыхаева[50] (из-под Сыктывкара ныне Республики Коми). Кроме дневников, в которые включены и воспоминания, познакомимся с фронтовыми письмами солдат, призванных на позиции из Тотемского уезда. Их авторы И. А. Борисовский, В. А. Зародов, И. А. Кондаков, П. Е. Лунёв, П. П. Марков, А. В. Попов, В. А. Серанов, М. А. Тютиков, В. В. Чекалёв[51].

Во всех  свидетельствах этих крестьян нет ни одного упоминания об Отечественной или Великой войне. Патриотические настроения крестьян ощущаются, это бесспорно. Но война воспринимается как тяжёлая, ужасная, кровавая, кровопролитная, жестокая, нескончаемая. Тотемский крестьянин А. Замараев в начале войны, приветствуя добровольцев, сам готов пойти на фронт, «если позовут нас стариков». Но потом удручающе пишет, что начали призывать сорокалетних. А с какой горечью он описывает страдания солдатских жён, которые приходят на сборный пункт в Тотьму с призванными на позиции мужьями, сколько мучений они испытывают, идя в лаптях по грязи в холодную пору. Сколько сострадания он высказывает в адрес солдатских вдов и оставшихся сиротами детей. Сколько обиды звучит в его словах в связи с тем, что на фронт забирают всех мужиков, отрывая их от полевых работ.

Свой мир раскрывают и фронтовики в своих письмах родителям. В начале писем многочисленные поклоны родным и близким. О боевых действиях пишут мало. Всё больше выражают заботы о семье, сообщают о получении и отправке писем, посылок и  денег. И никакого восторга о справедливой Отечественной войне. Никакого ура-патриотизма, что насаждалось газетами, журналами, проповедями.

А. Замараев с тяжёлым чувством отмечает разложение русской армии. Он восторгается подвигами офицеров, которые ведут в бой бойцов, и негодует по поводу тех, кто бежит с фронта. Бегут толпами, бегут сотнями тысяч. И наш крестьянин вполне справедливо называет их трусами и предателями. Но ведь это те же крестьяне, одетые в солдатские шинели. Почему бегут? Почему мародёрствуют? Не это ли один из результатов мировой бойни? Да и сам А. Замараев, будучи патриотом России царской, с воодушевлением принимает весть о свержении царя. Так за какое Отечество он ратует? За то, которое принесло смерть, разруху, голод, разлад в обществе и, как он часто выражается, «дороговизнь»? Он искренне радуется победам русских войск и глубоко переживает их поражениям. В этом смысле он патриот. Но сплошное обеднение народа, нищета, воровство и грабежи, моральное разложение его глубоко удручают. Такого Отечества он не желает. Все надежды возлагает на Временное правительство и Учредительное собрание. Но это уже предполагает совсем другое Отечество.

Вчитываясь в крестьянские дневники и письма с фронта, начинаешь понимать, сколь противоречивы были восприятия той мировой войны. Для одних ‑ она была империалистическая, захватническая, и они стремились превратить её в войну гражданскую, обернуть солдатские штыки против самодержавия. Для других ‑ война была Отечественной, и Отечество нужно было защищать до победного конца. Для третьих – война жестокая, разорительная, приносящая горе и беду, разорение и разруху, разложение нравственности и морали. Для ‑ четвёртых это была просто война с Германией. В сибирских семьях ещё в 1950-х годах называли её Германской. Когда вспоминали ту войну, рассматривая дореволюционные фронтовые фотографии её участников, говорили: «Ушёл на Германскую», «Пришёл с Германской», «Ранен на Германской», «Это было ещё в Германскую» и т.д.

Если рассматривать объективно, то это была Первая мировая война – и для России, и для других стран. Все остальные названия – это лишь её характеристики различных социальных групп, зависящие от идеологических установок.

С мнением крестьян северной деревни мы и познакомимся, читая дневники и письма крестьян Русского Севера.

Вот они, наши крестьяне, доносящие до нас своё мироощущение простым и ясным русским языком.

Замараев Александр Александрович, крестьянин-середняк одной из подгородных волостей Тотемского уезда. До революции 1917 года временами привлекался к службе на мелких должностях местного управления (до волостного старшины включительно). Его дневниковые записи представляют собой 12 тетрадок без переплёта с гражданской скорописью чернилами и карандашом[52]. Тетрадки самодельные в половину тетрадного листа, сшиты нитками.

Среди всех других крестьянских мемуаров дневник А. Замараева является наиболее полным и содержательным по описанию событий, нравов, обычаев, хозяйственной деятельности, политической и общественной жизни. Поэтому о его записях следует рассказать более подробно.

Записи порой просты и лаконичны, но за ними раскрывается всеобъемлющая палитра крестьянской жизни. В основе дневника записи о полевых и хозяйственных работах. Изо дня в день, в течение 15 лет, А. Замараев отмечал время вспашки, посева, сенокоса, жатвы, внесения на поля удобрения, заготовки дров и т.д. Записи эти дают яркую и точную характеристику крестьянского труда, его беспрерывности.

Дневниковые записи А. Замараева ‑ почти готовый сценарий историко-бытового романа или художественного кинофильма. Причём, содержание дневников позволяет раскрыть и отдельные стороны крестьянского бытия, и явления общественно-политической жизни.

Самостоятельным сюжетом может быть выделено описание событий, связанных с первой мировой войной. Вот некоторые записи за 1914 год: “18 утром (июля – Н.Р.), в пятницу, как громом ударило всех вестью о мобилизации всего запаса сил, начиная с 1897 г., т.е. за 17 лет, всех без исключения, кроме матросов. Предвидится война с коварной Австрией. Черт бы ее побрал, эту лоскутную империю. В разгаре самого сенокоса утром увели с пожней всех солдат…

25-го утром уехал в город с подводой. Действительно, народу на лошадях полон город. Принимают и осматривают лошадей и хорошие экипажи. С уезда надо взять 800 лошадей. Цена лошади 100руб. и 150 и 175. В тот день отправили больше 300 человек на пароходе и очень много на лошадях. Мы уехали в три часа вечера. К нам привязали по три лошади, положили по мешку овса и по одному солдату посадили. Страсть что и делается. По всем площадям и улицам солдаты и лошади. Такого сбора еще не помню. Верно, что большая война. Кажется, вся Европа сошла с ума, и лезут друг на друга…

Товары сделались дороже. Не знаю, это война или алчность торговцев…

Кажется, настало великое переселение народов. Сегодня везли ратников из Вельска. И конца-краю нет. Кажется, 950 человек. Сюда, в город, привезли много немцев, 200 человек мирных жителей, проживающих в России. Есть уже с войны, приходят раненые, которые ушли месяц тому назад из запаса…

Русские войска здорово теснят австрийцев. Взяты города Львов и Галич. Одна австрийская армия разгромлена вся. В Вену дорога открыта. Дай бог, проучить хорошенько заносчивых австрийцев…

Ну уж и война тяжела. Страшное напряжение. Получено, насколько верно, известие, что здешние запасные есть убиты. Сколько крови, сколько слез принес проклятый Гогенцоллерн Вильгельм…

Сегодня унес помазейную рубашку для отсылки вместе с другими вещами в армию…

Завтра сбор ратников с трех годов. Когда будет и конец этим мобилизациям. Вот опять слез-то…

Упорные бои идут между реками Вислой и Варной. Немцы, действительно, такие враги, что с таким упорным неприятелем никогда еще сталкиваться не приходилось. Бьются прямо насмерть. Есть слухи, что скоро австрийцы займут Белград. Англичане опасаются налета аэропланов на Лондон…

Купил отрывной календарь с портретом бельгийского короля Альберта!, нашего союзника и героя…”

Среди прочих запись от 25 декабря 1914 г.: “Нынче молебен после обедни служили не такой, как раньше служили об избавлении России от нашествия французов, а нынче о даровании победы союзным народам над Германией”. И, наконец, итог за 1914 г.: “Этот год не будет помянут добром во всех отношениях… для всей России тревога, с 1 июля разразилась эта ужасная война, так что почти все мужское население было встревожено, а именно спросили сразу всех запасных солдат с 17 лет. Потом мобилизация ратников и набор лошадей. Затем в августе взяли опять небольшую партию ратников, а в октябре набор новобранцев и лошадей, в канун ноября ‑ опять ратников с 909, 908 и часть с 907 г. Затем в конце декабря опять распоряжение собрать ратников к 3 января с шести годов, начиная с 902 и 907 г. Война, по-видимому, продлится долго, так как союзники твердо решили довести дело, до конца, несмотря ни на какие жертвы, и уничтожить совсем германское могущество, которое давило в последние годы всю Европу. Пусть бы мечты союзных держав осуществились в скором времени, и наступающий новый 1915 г. принес всему миру счастье и спокойную жизнь, и осушил бы слезы, всех разоренных и осиротевших от этой ужасной войны”.

Записи событий, связанных с войной, ведутся постоянно до её окончания, включая 1918 г.

А. Замараев ‑ человек в душе добрый. Он горячо переживает за исход войны, сожалеет глубоко о гибели русских солдат, называет фамилии тех, кто не вернулся с фронта, и тех, кто вновь призывается. Его дневник прямо-таки изобилует фамилиями солдат из разных деревень. Как истинный патриот он восклицает: “Кажется, заберут всех молодых. Хотя бы еще потребовали нас, стариков, я бы пошел с охотой” (15.01.1915). Много неласковых слов он пишет в адрес неприятеля. К примеру: “На всех фронтах идут тяжелые бои. Но, кажется, конец Германии и Австрии недалек. Сегодня видел во сне, как наказывали Вильгельма. Его жгли на горячих углях” (19.05.1915).

8 марта появляется первая оценка февральских событий 1917 года: “Романов Николай и его семья низложены, находятся все под арестом и получают все продукты наравне с другими по карточкам. Действительно, оне нисколько не заботились о благе своего народа, и терпение народа лопнуло. Оне довели свое государство до голоду и темноты. Что делалось у них во дворце. Это ужас и срам! Управлял государством не Николай II, а пьяница Распутин. Сменены и уволены с должностей все князья, в том числе главнокомандующий Николай Николаевич. Везде во всех городах новое управление, старой полиции нет”.

В октябре появляется тревожная запись: “26 октября в Петрограде было выступление большевиков. Часть Временного правительства арестована и находится в крепости, а Керенский с фронта идет на усмирение советов и большевиков. Чья возьмет ‑ не известно. Жалко бедной России, вся истерзана, разорена. Кругом смута и анархия. Твердой власти нет. Никто ничего не слушает, и никто никому не подчиняется”. Далее все записи безотрадные. 7 ноября: “В Петрограде опять неспокойно. Большевики сгубили все дело. Телеграмм и газет нет. Кажется и Учредительное собрание, назначенное на 28 ноября, в срок не соберется. Везде бунты и голод”.

С грустью подводит А. А. Замараев итоги 1917 г.: “Старый год кончается погромами и междоусобной войной. Мир с немцами окончательно еще не заключен. Учредительного собрания нет. Везде смятение и голод, и гражданская война. Дело плохо. Горожане запуганы. Власти твердой и суда нет. Большая часть населения хочет, чтобы власть была одна ‑ Учреди тельное собрание, а большевикам надо, чтобы управляли советы и народные комиссары. Но этой последней власти никто не желает и не доверяет”.

Скорбь и огорчение слышатся в итоговой записи за 1918 г.: “В этом году много неурядицы, большой голод и полная разруха во всем. Большой тopгoвли нет. Купцы все нарушены в городах, а в деревнях у крестьян отобрали хлеб и скот, и взыскана контрибуция. К весне надо ожидать больше голода, хотя этот страшной непрошенный гость давно уже свирепствует сильно в больших городах, также и у нас. В Тотьме дают только по 15 фунтов в месяц на человека, а скоро, говорят, будут давать печеным хлебом по одной четверти фунта на едока в сутки. Ну и жизнь. Зато много советских служащих. Вали, ребята. Сегодня ночью уже молебна не будет. Что-то будет через год, да и доживем ли еще. Бог знает”.

1919 год резюмируется так: “Кончился и этот кровавый год, но братоубийственной войне конца еще не видно. Республика советов теперь далеко раздвинула свои пределы, но везде еще встречает сопротивление. Что скажет этот, по-видимому очень тяжелый 20-й год? И утихнет ли эта кровавая бойня”.

Бойня не кончилась, а итоговая запись за 1920 г. гласит: “Кончился и этот 20-й год, но ничего хорошего он не принес. Народ стонет от большевизма, потому что у народу все взяли, а взамен ему ничего не дали. Везде отряды и отряды, да агенты. Завтра по-нашему наступит новый год, но надежды, на облегчение не видно”.

Дневниковые записи А. А. Замараева просты и незамысловаты. Описывая события, фиксируя наблюдения за погодой и внося различные сведения по хозяйству, он время от времени подводит итоги. Итоги о состоянии погоды с соответствующим предположительным прогнозом и видами на урожай. Итоги проделанных хозяйственных работ с указанием, что еще нужно сделать (вспахать, посеять, сжать, смолотить, заготовить сено, дрова). Итоги состояния цен и их изменение в соответствии с политической обстановкой (исключительной важности источник по ценообразованию). Итоги социально-политических преобразований. Итоги военных действий.

Дневник А. А. Замараева – содержательный источник, в том числе и по изучению истории Первой мировой войны

Таковы мысли о войне крестьянина А. А. Замараева. Как отзываются о войне другие крестьяне, см. в опубликованных мемуарах:[53].

Письма с фронта

В составе научного архива Тотемского музея  хранится рукопись с воспоминаниями М. П. Попова о Первой мировой войне[54].

Уникальной коллекцией является подборка писем солдат с фронтов Первой мировой войны[55]. Примечательно, что письма эти не являются подлинниками. Они скопированы в 1916 году учеником Тотемской учительской семинарии Н. Юдиным. Возможно, это было сделано по заданию только что вернувшегося с фронта Николая Александровича Черницына, основателя и первого директора Тотемского краеведческого музея. Письма аккуратно переписаны в тетради в количестве 36 единиц.

Ниже мы публикуем сведения об авторах и некоторые тексты из их фронтовых писем.

Борисовский Иван Арсентьевич

Когда началась война, он служил вначале в 8 роте 209 Богородского полка. Первого августа полк дислоцировался в Москве, а уже 17 августа полк с боями подошёл к городу Ковно. Сохранились копии пяти его писем. В одном из писем он пишет:

1914 года 1 августа.

Здравствуй, дорогая моя жена Лизавета Васильевна и дочка Павла. Шлю я тебе всенижайшее почтение и с любовью низкий поклон и желаю быть здоровой. Затем всем своим родным низко кланяюсь, а всем особенно  писал я в письме, которое посылал 30 июля. Затем уведомляю я вас Лизавета в том, что я посылаю свои вещи тебе, рубашку, почтаники и сапоги, как приходится здесь мотать не за что, за сапоги, если продавать, то рубля полтора, больше не взять, а нам все выдали казенное, а свое я так расположил, что после сгодится, потому что предполагаем, что скоро вернемся домой, хотя если куда и угонят из Москвы, но все – таки думаем, что не придется вступать в бой. Затем прошу вас Лизавета Васильевна, когда если будете посылать мне письма, то опиши подробнее, как управляла сенокос, пахала пашню и жала жниву, продала или нет корову. Все это мне опиши пожалуйста мне очень хочется узнать. Каждый день мы по десят раз поговорим про вас и про работу рады бы мы помочь вам да очень далеко не как не возможно. Затем посылаю я тебе Лизавета Васильевна две карточки. Захотели сняться конечно ето нечего не ясно увидимся или нет но я думаю что скоро домой приеду так как у меня заболела нога и наверно определят на комисью. Мы захотели сняться Петрушенок Иван и Николай Маришенок мы с ним пьем чай и все вместе. Затем и досвиданья. Остаюсь пока жив и здоров. Хотел послать и пенжак да много денег требуется, а их у меня мало. Разберите по две карточки на память. Адрес мой г. Москва 209 богородский полк в 8 роту Ивану Борисовскому.

Зародов Виталий Александрович

Сохранилось два письма с фронта, когда его воинская часть находилась на Днестре. 3 сентября 1914 г. он пишет:

«Здравствуйте дорогой мой родитель, папаша Александр Иванович от сына вашего Виталья Александровича и шлю я вам свое сыновское почтение и сердечной поклон и прошу я вашего заочного родительского благословенья и ниско кланяюсь дорогому брату с супругой и божатке  Марие Иановне и желаю я вам всего хорошаго. Уведомляю я вас, что я сейчас нахожусь в старом здравии, хотя был в бою. Но нам Господь помог победить врага и остались все живы и здоровы, и было сначала страшно, как начался бой, но потом привыкли, так стало интересно смотреть, как летит снаряд и разрывается, и рвались снаряды перед нами и за нам – нас Господь Бог спас и тепере мы каждый день на разном месте, и в бой не знаю когда пойдем, и больше писать нечего. Затем досвиданья. Известный вам сын ваш Виталий Алек. Зародов. Дорогой тятя передайте письмо, когда прочитаете, моей жене Александре Алек.

Здравствуйте, милая и горячо любимая супруга Александра Александровна и дорогой  наш сын Шура Витальевич, и шлю я вам свое нижайшее почтенье и сердечной поклон. Желаю я вам всего хорошаго, скорого и счастливаго успеха в делах ваших, еще ниско кланяюсь тестю и теще Александру Степановичу и Анне Карповне и всем вопще ниско кланяюсь братьям и сестрам, всем родным и знакомым и желаю я вам всего хорошаго и счастливаго успеха в делах ваших.. Затем прощайте, дорогая и горячо любящая супруга Саша и дорогой сын Шура Витальевич, и был я Саша, в бою, но меня Господь спас, остался жив и здоров. Снаряды валились перед нами и позади нам, но нас не задевали. Затем прощайте, прощайте, прощайте. Видатца или нет, Бог знает – Прощайте. От сего письма остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Затем досвиданья.

Известный вам Виталий Александрович Зародов».

Марков Павел Павлович служил в артиллерийских частях. В своих письмах представляет себя как караульный начальник ферверкер 23-й непобедимой бригады. С боями он прошёл Польшу, воевал на Австрийском фронте. За боевые заслуги награждён Георгиевским крестом и медалью. Сохранились его письма с 5 ноября 1914 года по 6 июня 1916 года. В сентябре 1915 года он был направлен в Киев за снаряжением для своей батареи. Воспользовавшись пребыванием в Киеве, посетил Киево-Печерскую лавру. Одно из его 8 писем.

1914года ноября 8 дня.

Здравия желаю дорогие родители тятя и мама и прошу заочно родительскаго благословенья, которое может служить во всю царскую службу. Еще кланяюсь дорогим братьям Василию Павловичу, Николаю Павловичу и Александру Павловичу и всем душевно кланяюсь. Спешу уведомить вас дорогие родители и братья в том, что живу пока хорошо. Под город Краков прибыли 5 ноября, до фортов осталось только тридцать верст, а до самой крепости 16 верст. Нередко за 13 верст снаряды прилетают и такие ямки вырывают, что всадник может скрыться, а если человека заденет, то и костей не оберешь. Вот пишу вам про 7 ноября. В четверг 7 ноября было туманное утро и летел первый снежок, все было мертво, только слышны были отдаленные выстрелы передовых цепей. Нам нужно было обстрелять лес, находящийся около двух верст от нас, и изменили фронт и открыли огонь по ближней опушке леса и не успели выпустить и двух очередей, как вдруг из-за этого же леса зажурчали неприятельские шрапнели, то есть пушечные снаряды и стали рваться над нашей батареей, но мы продолжали стрелять, но в конце концов нам пришлось стрельбу прекратить, потому что неприятель пулями, как горохом, осыпал всю батарею и пришлось укрыться в ровиках. Ящик стоял сзади батареи и был прострелен снарядами за которым находились три телефониста. Их всех трех ранило и старший офицер их благородие штабс капитан Козерский был тут же, остался невредим.  А бомбардировка нашей батареи продолжалась, ежеминутно лопали шрапнели и пули осыпали наши ровики, как бобов горох валился к нашим ногам. Избили все орудийные щиты, испрстреляли все ранцы, находящиеся на зарядных ящиках и порвали в них белье, и через два часа неприятельские снаряды стихли и люди из ровиков повылезали и стали танцовать от холода около своих орудий и несчастный австриец заметил, что мы шевелимся и снова начал стрелять и пробил щит и спортил понырамной ящик у 7 орудия и вторично ранил телефониста и пробил ему щеку. К часу дня все это утихло и мы ушли в избы, которые находились недалеко от позиций. Потом до самого вечера только слышались одиночные выстрелы и шрапнели рвались около тех домиков, где мы сидели и один снаряд прилетел к нам на бивак и убил пять лошадей и одного солдата ранил в ногу, который был немедленно отправлен в госпиталь. Еще прошу вас опишите, что новенькое есть и как заговенье проводили. Вася опиши, имеешь ли тальянку и куда больше гулять ходишь. У меня хотя ежеминутно смерть на трудовом кресту, но всетаки пока жив, хочу знать про твою гулянку и прошу вас писать. Еще прощайте все леса и горы, луга и болота, все родные и знакомые, наверно мне из-под Кракова не вернуться, потому что ужасное наше положение здесь.

Караульный начальник ферверкер Марков»

Кондаков Илья Андреевич по призыву в армию служил первоначально в 11 роте 2010 запасного пехотный батальон. Подготовка к участию в боевых проходила в Ярославле. 20 сентября 1915 года он находился на фронте под Двинском. В одном из семи писем он пишет:

«1915 года сентября 20 дня.

Письмо на родину милым и дорогим  родителям  Андрею Ильичу и маменке Надежде Васильевне и дорогой супруге Надежде Анеподистовне и дорогим  детям Анеподисту и Василью и брату  Александру Андреевичу и  сестрице Надежде Андреевне и прошу я у вас заочного родительскаго благословенья, которое может существовать на всю царскую службу. А я отправился из Ярославля 15 сент. 5 суток ехали на машине, приехали 20 сент. В городе Двинске. 21 выступим в бой. Неприятель стоит от нас 20 верст. Со мной знакомых Михаил Тютиков и Вячеслав Евсеевич Кандаков и Федор Анефанович, Анеподист Жуков, с Пайсова и с осипихи Анатолий Лунев и с Бирякова Алексан Жуков, с Савкина домовик. А зводной у нас из Митрополья Иван Петухов, аодленый Федор Линко и еще кланяюсь тестю Анеподисту Ивановичу и маменьке Фелицате Васильевне, Василью Анеподистовичу и Настасье Ивановне и Александре Васильевне и всем вопще по низкому поклону. И я ваше письмо получил, которое вы писали 10 сентября и так слезы брызнули из глаз и затем досвиданья дорогие родители тятя и мама и дорогая жена милая Надежда и досвиданья дети дорогие и милы и братец. Живите с Богом. Я поступаю в бой. Жив буду или нет Господь знает. /Адрес/… А мы получили все снаряженье новую винтовку. 125 патронов. Остаюсь от позиции четыре версты. Пишите письмо мне пожалуйста скорее. Слышим стук и грохот пушек, нечево неслышно впроход стук и стук, то и смотри, что скоро пуля в лоб. Затем досвиданья дорогая супруга и милая Надежда Анеподистовна. Остаюсь жыв и здоров и вам того желаю. О Господи!

Илья Андреев Кондаков.

Лунев Павел Егорович (сохранилось 3 письма) служил в 9 роте 209 пехотного Богородского полка, участвовал в позиционных боях под Ковно после наступления германских войск в ноябре 1914 года.

Здравствуйте любезный брат Александр Егорович и супругой вашей Павлой Васильевной, деткам Ольгой Александровной и посылаю всенижайшее почтение слюбовью по нискому поклону Александру Егоровичу и Павле Васильевне и дочке Ольге во вторых посылаю всенижайшее почтение и слюбовью ниской поклон жене моей Александре Александровне и желаю тебе Шура всего хорошаго тестю Александру Ивановичу ниский поклон и желаю всего хорошаго писем не получал. Затем всем родным и знакомым суседям и суседкам понискому поклону вовторых прошу любезный брат Александр Егорович послать неотказать денежек по силе возможности так как мое критическое положение взять мне денег негде а купить чтобы непотребовалось то отдать надо тройную стоимость. Но в крайнем случае хотя рублика три и прошу неотказать послать по братски так то я совершенно обеднял и неимею ниодной копейки заисключением вшей на – грош около опушки мы находимся теперь в крепости Ковне а доетого временибыли вгермании прямо около 150 верст нас оттуда выжили и отступили всего около 300в. прошли пешью полдня деремся да полсуток удираем ввиду того что наша сила совершенно внесколько раз менее и по случаю этого пришлось нам отступать а теперь пока неприятель 60верст от нас и ждем кадый час досвиданья Адрес Действующая армия 209пехот. Богородский Полк 9роту.

Попов Анемподист Васильевич первое из трёх писем прислал из Минска 12 сентября 1915 года. Прошёл с боями при отступлении от Брест-Литовска. В 1916 году находился под Луцком на Австрийском фронте.

 «2 августа. Любезныя и неоценныя родители тятя и мама, Володя, Анюта. Живу пока хорошо а в перед Бог сейчас жду я на свою Преображенскую гостя хорошаго немчуру не иначе придет на кануне Спасовской, я так располагаю и прогостит с праздника весь покудова не проводим его своим вином не напоим. Сейчас время такое настает вот вышли мы и на охрану своего форта на свою называемой батареей упорной и мы там расположились ночевать как все равно в тесной и хорошой истопке и выбелено, печь белая хорошая а тесно спать и безпокойно, немца ждем каждый день, даже каждый час, аэропланы каждый день летают вот вчера т. е. 1 августа мы уже встали в землянке утром первый раз стали заниматься и появились 5 аэропланов и начали бомбы опускать мы все ученье прекратили а здругих фортов обстреливали из пушек, пулеметов три часа. Немецкий ероплан опустил много бомб две упали на станцию отнас недалеко с ½ версты поврежденья сделал мало и народу прибили мало, а остальныя неизвесно зделали или нет какое повреждение. Выдали всю амуницию брюки рубашку гимнастерку, шинель котомку, бутылку в котомке для воды сейчас занятья реже все работаем снаряды возим по орудиям и укрепляемся. Германец уже 25 верст вечером как когда бывают пожары у нас да заревы у нас так всегда пожар. Письмо начато было писать 31 июля, а окончить пришлось 2августа, писал из трою. Передайте поклоны всем родным и знакомым писать особых писем некогда время свободного ни одной минуты нет.

Досвиданья Пошел на работу в 5 ч. вечера».

Серанов Василий Александрович (6 писем) по призыву в армию находился в Ярославле, где служил в 1 роте 211 запасного батальона. 23 ноября 1915 года был отправлен на фронт.

1915года 13 октября.

Здравствуйте  дорогие мои родители тятя и мама посылаю я  свое нижайшее почтение с любовью низкий поклон и прошу у вас родительского благословенья, которое может существовать по гроб моей жизни. Еще посылаю я …. /поклоны/ … еще уведомляю, мои родители, житье стало не очень хорошее стали хватать холоду и голоду и денги стали выходить все, а без денег жить здесь совсем нельзя потому что хлеба дают совсем мало. Принесут 12 караваев на звод и если кто озевает, так и так сидит без хлеба целый день, и чаю сахару выдавали 2 раз. Один раз выдавали 12 кусков, а другой 7 кусков, а пьем три раза на день и карточки еще не вышли, выйдут дня через три. Нас гоняли в баню уже три раз и за баню по семь копеек за номер. На кажную штуку надо деньги – на ваксу на щетку. Если сапоги нечищеные, то ставят под ружье. Пошлите пожалуйста поскоряе денег. Я слышал что Мити сельскова приезжала сюда и дяде Михайлу Асикритовичу привезли денег, а вы и письма мне не послали и просите – пиши письма чаще, а на письмо надо деньги две копейки, а от вас получил только два письма. Пишите сами чаще погуда не угонили на позицию.

Алексан Иринеевич не получил единова письма, жалуется, тоже денег копейки нет. Хотел со мной сниматься было идти, но денег нет. Пошлите пожалуйста поскорее, буду ждать с нетерпением денег. Еще опишите что работаете и как идет у вас работа и что есь новенькое, ково станут брать на службу. Затем досвиданья. Остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Известный ваш сын Василий Серанов. Адрес: г. Ярославль 211 запасной батал. 1 роту 2звод 3отделенье».

Тютиков Михаил Алексеевич проходил подготовку к боевым действиям в Ярославле, а потом был направлен на позиции под город Двинск.

1915 года сентября 15 дня.

Во первых строках моего письма посылаю Тяте всенижайше почтенье и с любовью ниско кланяюсь. Еще также и маме посылаю всенижайшее почтенье и с любовью ниско кланяюсь. Еще также и Батькю посылаю всенижайшее почтенье и ниско кланяюсь с любовью. Еще также брате Евгенью и с женой вашей Александрой Вас. посылаю всенижайшее почтенье и с любовью ниско кланяюсь. Еще также посылаю Василью Александровичу всенижайшее почтенье и с любовью ниско кланяюсь. Еще также посылаю Хреснику Николаю всенижайшее почтенье и с любовью ниско кланяюсь и посылаю крестное Благословение которое может существовать по гроь твоей жизни. Еще также кланяюсь своему Дяде Алексею Вас. И всему вашему дому посылаю всенижайшее почтенье и с любовью ниско кланяюсь. Еще также кланяюсь своему тястю Василью Никифоровичу и всему вашему дому посылаю всенижайшее почтенье и с любовью ниско кланяюсь. Я домой послал посылку сентября 11 дня. Послал пенжак полотенцо лошку две пары портянок в мешочке, тут перевязано ремнем Черемхоскаго Иринея Подшивалова. Я было хотел послать платок да не мог купить собраться. Я от вас получил пять писем всего 12 сентября. Мы сегодня уезжаем из Ярославля на позиции. Мы с простинам выпили немного, спирту нашли – зем–ячек угостил. Я иду на позицию срадости, не знаю, что и будет. Я кладусть на Бога, может Бог поможет с врагом побороться я нечего не думаю – воля Божья. Может Бог не оставит. Мы сели на поест в част за полдень, поехало три роты вместе. Мы будем сражаться за веру, Царя и отечество. Я пописал бы и боле да нечего. Вы больше письма не посылайте пока я вам не пошлю. Мы растаемся с поповым все по хорошему. Затем досвиданья. Остаюсь жив и здоров того и вам желаю от Господа Бога доброго здоровья. Видно поехав ваш паренек на позицию. Мы насилу дождались, чтобы наст назначили на позицию.

Чекалев Василий Васильевич (4 письма) служил в действующей армии на Австрийском фронте в 15 стрелковом полку 4 стрелковой бригады.

1915года марта 16дня.

Здравствуйте дорогие мои родные. Во первых дорогая моя мама Павла Васильевна посылаю я тебе мама всенижайшее сыновнее почтение и с любовью ниский поклон и прошу я у тебя мама родительского благословенья, которое может существовать погроб моей жизни еще многоуважаемой жене Александре Александровне с любезнейшим и дорогим моим детям Василью и Ольге Васильевичам всенижайшее почтенье и с любовью ниский поклон и даю я вам дети родительское благлсловенье которое может существовать погроб вашей жизни еще Александре Надежде и Павлу Васильевичам всенижайшее почтенье и с любовью ниский поклон еще Михайлу Васильевичу с супругой Павлой Васильевной всенижайшее почтенье ниской поклон еще свату Василью Андреевичу всенижайшее почтенье и ниский поклон еще передайте на старово  и навотчину понискому поклону, еще отцу крестному Михайлу Кузьмичу и всему ихнему дому  понискому поклону всем моим родным и знакомым понискому поклону затем уведомляю я вас мои родные что мы находимся в городе Львове Австрийском и перешли в другия казармы и ходили в баню, за баню отдали 15 коп., и принесли уже нам винтовки и патроны, мы шли от своей границы 22 версты пешком и видели могилы своих братьев, кормят нас здесь очень хорошо, нетужите обо мне а молитесь Господу Богу и Пресвятой Богородице может Господь и неоставит может Господь приведет и домой побывать. На все Господня воля. Теперь прощайте незнаю получу или нет отвас письмо. Сейчас когда начинал это письмо писать нечево было а вдруг пришла телеграмма и 3 роты угонили наших волостных угонили пенковскова Олькю Матюженка брюхокова цыгана и наверно и нас тоже насутках угонят теперь досвиданья прощайте. Передайте поклоны всем родным и знакомым прощайте быть может больше напишу или нет писмо наша участь теперь такая одевались да и пошел сейчас получаем патроны может быть сейчас нас погонят пока это писмо писал много перемен прошло.

Письма, дневники и воспоминания крестьян не лежат мёртвым грузом в фондах Тотемского музея. Их содержание используется при подготовке публикаций, проведении экскурсий, а также в экспозиции музея. На их основе в музее  организована тематическая выставка и готовится к изданию книга «Русский Север в первой мировой войне».

Ю. В. Пономарёва

Эволюция музейной мысли в СССР в 1930-1940-е гг.

Культурная жизнь государства всегда находится под его огромным влиянием и событий, происходящих в нём. Наиболее ярко эта мысль подтверждается на примере развития советской культуры, когда придя к власти, большевистская партия полностью подчинила себе все сферы культурной жизни страны, превратив их в инструмент пропаганды своей идеологии. И особое место в этой пропаганде занимал музей, который мог наглядно воздействовать на советский народ. Более того, музей обладал огромной коммуникативной силой, имея возможность через язык экспозиции доносить основные идеи и установки правящей партии даже на малообразованные слои населения, что было очень важно в условиях неграмотности  населения и неразвитости других средств массовой информации.

В истории советского музейного дела можно выделить переломные эпохи, оказавшие влияние на его развитие в целом, а также на его методологические, теоретические и практические аспекты. Одной из таких переломных эпох является период 1930-1940-х годов. Изменения, произошедшие в этот период, имели свои предпосылки, а в дальнейшем и последствия, оказавшие влияние на дальнейший ход развития истории музейного дела в СССР.

Музейная мысль этого периода прошла определённую эволюцию, которая теснейшим образом была связана с исторической и общественной мыслью того времени. На протяжении периода 1930-1940-х годов в советском государстве происходили смены идеологических парадигм, которые особым образом отразились на развитии музейной мысли, а точнее её направление задавалось самой государственной идеологией.

С самого образования советского государства основные его идеи были связаны со строительством нового государства, основанного на идеях социализма. Одной из областей разносторонней деятельности коммунистической партии по построению социалистического общества являлось руководство проводимой ею «культурной революции». Отныне все культурные учреждения страны предназначались для того, чтобы внедрить в сознание людей марксистско-ленинские идеи, убедить их в преимуществах строящегося социализма. И музей занимал в этой идеологии не последнее место. Тогда музейное строительство было объявлено государственным делом, и в последующие десятилетия деятельность музеев строго регламентировалась рядом законодательных мер.

В 1920-е гг. мнения руководства страны, интеллигенции и самих музейщиков в целом ещё совпадали. Музеи рассматривались в первую очередь как сокровищницы исторической памяти народа, хранилища национальной культуры, которые должны были быть доступны народу и служить образовательным и просветительным целям.

Однако на рубеже 1920-1930-х гг. претерпевает изменения роль музея как социокультурного института, а вместе с тем меняется, и направление самой музейной мысли. Связано это было с пришедшим в жизнь тоталитарным режимом, внёсшим в деятельность музеев свои коррективы. Теперь идеологические факторы приобретают ещё большее значение в сталинской концепции, которая заключалась в жёстком контроле и политизации всех сторон жизни общества. В правительственных постановлениях проводится мысль о том, что музей теперь становится неким инструментом для формирования нового быта и нового мировоззрения людей[56].

Большое значение на музейное дело 1930-х годов оказал прошедший в декабре 1930 года Первый всероссийский музейный съезд, который окончательно закрепил условно наметившееся в музейном деле еще в 1920-е годы представление о музее как о полит- или культ- просветкомбинате. Съезд принял решение о немедленной реэкспозиции всех музеев. Они должны были создать «отделы социалистического строительства, организовать краеведческие музеи в каждом районном центре, всемерно усилить массово-идеологическую работу»[57]. Не имея времени на создание «новых» экспозиций, музеям часто приходилось создавать их преимущественно из этикеток, текстов, газетных вырезок и пр., что несомненно принижало значение подлинных памятников культуры и в целом негативно сказывалось на экспозиционной деятельности музеев. Предметность исчезала из практики музеев.

Всё лишнее, не соответствующее новым веяниям, убиралось из экспозиционного ряда, а иногда ликвидировались и целые музеи, если они не соответствовали требованиям, закреплённым на Съезде. После Съезда отмечался рост историко-революционных и мемориальных музеев, призванных воспитывать массы на революционных традициях.  В 1936 г. в Москве открылся Центральный музей им. В. И Ленина, воплотивший в себе музей нового типа. Его коллекция была построена согласно новой концепции. Он стал своего рода «идеальным типом» для советских музеев 1930-х гг. По его образцу создавались музеи и других партийных деятелей: И. В. Сталина, С. М. Кирова, М. В. Фрунзе, Г. К. Орджоникидзе, Я. М. Свердлова и др. Особенно сложно было выживать в новых условиях художественным музеям, где было практически невозможно организовать экспозиции, основанные на принципах марксизма-ленинизма.

Последствия решений прошедшего музейного съезда в целом были негативными для музейного дела страны. Они ограничивали поле музейной деятельности рамками массовой идеологической работы, навязывая новые социалистические идеи, примитизировали формы и методы работы, принижали значение подлинных памятников культуры, лишали музейные учреждения индивидуальных особенностей и своеобразия. Музеи становились всё более однотипными. Более того, в 1930-е гг. снизилось внимание к таким направлениям музейной работы, как комплектование фондов, исследовательская работа на базе фондов, исследовательская работа по хранению, реставрации и консервации музейных ценностей.

К концу 1930-х годов СССР вступает на новый путь, путь упрочения победившего социализма. Вместе с тем на идеологию страны начинает оказывать влияние осложнение международной обстановки и реальная опасность военного конфликта. В связи с этим в стране начинается всесторонняя подготовка к приближающейся войне. И вновь происходит значительная модернизация в области  культуры. Анализируя политику в области культуры рубежа 1930-1940-х годов, мы имеем основания говорить о кардинальной смене в этот период идеологической парадигмы советского государства. В условиях приближающейся войны партийное руководство страны, да и сам И. В. Сталин уделял большое внимание патриотическому воспитанию масс. Оно велось на основе обращения к историческим и культурным ценностям отечественной истории. И если ещё совсем недавно великие имена стирались из русской истории, когда в стране существовал лишь один культ, а ценнейшие произведения искусства объявлялись хламом и продавались за бесценок, то теперь резко меняется отношение к историческому прошлому страны, особенно к историческим личностям. Вместе с тем, новая идеология меняет и направление музейной мысли.

При активном участии исторических, художественных и мемориальных музеев в стране происходят различные мероприятия, призванные пробудить у народа национально-патриотические чувства. Особое значение в воспитании патриотизма имело почитание великих предков народа. Широко пропагандировалась деятельность Александра Невского, Дмитрия Донского, Козьмы Минина, Дмитрия Пожарского, М. И. Кутузова и др. Иван Грозный и Пётр I провозглашались образцовыми правителями. В это время издаются новые книги, снимаются фильмы, проходят выставки и создаются экспозиции, прославляющие русский народ и его историю, героические подвиги предков русского народа. В 1937 году было торжественно отмечено 125-летие Бородинской битвы. В 1938 году в серии ЖЗЛ вышла книга К. Осипова «Суворов», тогда же на киноэкранах появился фильм С. М. Эйзенштейна «Александр Невский» – «патриотический фильм о величии, мощи и доблести русского народа, его любви к родине, о славе русского оружия, о беззаветной храбрости в борьбе с захватчиками Русской земли, как писала о нем газета «Правда»»[58]. Кроме прославления героических подвигов русского народа, чувство принадлежности к нации формировалось приобщением и прославлением русской литературы и культуры. В 1939 г. отмечалось 125-летие со дня рождения М. Ю. Лермонтова, столетие И. Н. Крамского, двухсотлетие со дня рождения архитектора В. И. Баженова (1938) и т.д.

Особая роль в деле подъема патриотического духа населения отводилась музеям. В сентябре 1938 года в Эрмитаже открылась выставка «Великое прошлое русского народа в памятниках искусства и предметах вооружения». Важным событием культурно-политической жизни Москвы стала открытая в 1939 году в Третьяковской галерее выставка, на которой впервые за годы советской власти были представлены лучшие полотна выдающихся русских художников, ‑ В. Верещагина, В. Васнецова, И. Репина и многих других. На выставке были представлены шедевры исторической живописи, привезённые в Москву из разных городов страны. В 1939 году была восстановлена как музей «Кутузовская изба» в Филях. В 1937 году в Государственном историческом музее проходит грандиозная выставка, посвященная юбилею гибели А. С. Пушкина, которая впоследствии вылилась в создание Всесоюзного Пушкинского музея. Перед войной заметно расширилась сеть литературных музеев, посвященных выдающимся писателям. В эти же годы открылся Музей В. В. Маяковского в Москве (1938), Музей-усадьба В. Г. Белинского ‑ в Пензенской области (1938), Музей М. Ю. Лермонтова (будущий музей-заповедник «Тарханы») ‑ также в Пензенской области (1939), Дом-музей Д. Н. Мамина-Сибиряка – в Екатеринбурге (1940), литературно-мемориальный музей М. Горького (1938) ‑ в Москве, библиотека-музей Маяковского (1938) и мн. др.

Таким образом, в конце 1930-х годов, в связи со сменившейся правительственной идеологией, резко меняется и музейная политика, а также  наступает новый этап в развитии отечественной музейной мысли, который оказал положительное влияние на музейное дело  и на его дальнейшее развитие.

С началом войны естественно такой всплеск создания новых музеев прекратился. На смену десятилетию 1930-х годов наступила следующая сложная и даже трагическая эпоха в истории музейного дела – годы Великой Отечественной войны. И теперь на первый план выходит главная задача – задача спасения и сохранения культурных ценностей. Известно, что «немецко-фашистские войска постоянно, в течение всей войны, подвергали преднамеренным атакам культурно-исторические ценности…»[59]. Государство и местные органы власти предприняли значительные усилия по сохранению музейных коллекций. Музейные сотрудники в этот непростой период проделали огромную героическую работу на высоко профессиональном уровне. «Именно они охраняли тайники с музейными коллекциями на оккупированной территории, вывозили музейные ценности в глубокий тыл, спасали хранилища от зажигательных снарядов, сохраняли музейные и частные коллекции в блокадном Ленинграде»[60]. Они понимали, что сохранность экспонатов зависела в первую очередь от их энергии. Несмотря на большой урон и потери, благодаря мужеству и стараниям музейщиков, большинству музейных предметов удалось обеспечить охрану.

Кроме обеспечения сохранности экспонатов перед музейными сотрудниками стояла ещё одна важная задача – посредством музейной работы поддерживать дух и силы советского народа. Принимаемые в то время партийными и советскими органами решения требовали от музеев продолжать и даже активизировать работу с населением. В этот период получили распространение оперативные формы работы: выставки (в том числе передвижные, обслуживавшие предприятия, госпитали, колхозы и т.д.), лекции, беседы, исторические и краеведческие кружки.

Для ведения агитаторской работы НИИ краеведческой и музейной работы подготовил и рекомендовал к внедрению выставки «Героическое прошлое русского народа», «Били, бьём и будем бить» и прочие экспозиции, позволявшие включать любые примеры успешной борьбы с врагами. На основе некоторых выставок или разделов выставок, посвященных борьбе с фашизмом, уже после войны будут создаваться самостоятельные музеи.

Следует отметить, что послевоенный период также был отмечен значительными переменами в области музейного дела, однако в данной статье мы не будем на этом останавливаться, поскольку послевоенный период является самостоятельной темой исследования. Скажем лишь то, что основное направление музейной мысли после окончания военных действий было связано с возвращением утерянных ценностей и восстановлением пострадавших памятников.

Итак, мы попытались обозначить основные направления музейной мысли в период 1930-1940-х годов. Прослеживая её эволюцию на протяжении непростого этапа в истории России, мы подтвердили заявленную нами в начале статьи мысль о том, что основные тенденции и процессы в мире музейного дела, да и в области культуры в целом не могут развиваться самостоятельно и быть свободными от государственной идеологии. Рассмотренный нами временной отрезок наглядно демонстрирует данную мысль. Мы проследили, как в зависимости от перемен в правительственной идеологии, кардинально менялась деятельность музеев всего за какие-то два десятилетия. Не во все времена это происходит настолько явно и наглядно. Однако анализ и изучение истории музейного дела и его взаимосвязи с историей страны на сегодняшний день является одним из важнейших направлений в музееведении, поскольку на сегодняшний день наша страна также переживает непростой этап своей истории, и нам представляется, что и сегодня государственные музеи не могут являться свободными от существующей в стране идеологии. Впрочем, данный вопрос заслуживает отдельного всестороннего исследования.

М. П. Кузыбаева

О специфике коммуникации музейного и научного сообществ в музеях медицинского профиля:

прошлое и современность

Как и любой музей на территории РФ, музеи медицинского профиля являются научными и культурно-просветительскими учреждениями, которые занимаются сбором, хранением, и популяризацией историко-медицинского наследия. Наряду с исследованиями самих музейных предметов проводится изучение медицины как целостной системы научных знаний и практической деятельности, основанной на идеях гуманизма, цель которых – укрепление и сохранение здоровья, продление жизни людей, предупреждение и лечение болезней человека. Российские медицинские музеи тесно связаны с научными образовательными и просветительскими центрами – академиями, университетами, институтами, научно-медицинскими обществами. Именно в академиях и университетах появились первые музеи – кабинеты при кафедрах и клиниках, став наиболее распространённой формой медицинского музея. Научно-медицинские общества страны стали инициаторами и организаторами отраслевых медицинских музеев. Специфика исследуемых музеев заключается в их многопрофильности, соединении технического и эстетического, социального и естественнонаучного аспектов. Медицинские музеи различают по типам, определяющим их целевое назначение и характеризующим специфику собирательской и экспозиционной работы: музеи здравоохранения, демонстрирующие на общественно-историческом фоне состояние охраны здоровья населения; историко-медицинские  музеи общего профиля и отраслевые – музей хирургии, фармации, стоматологии, педиатрии и т.д.; мемориальные музеи, посвящённые жизни и деятельности выдающихся представителей медицинской науки и здравоохранения; санитарно-просветительные музеи, создаваемые, главным образом, при Домах санитарного просвещения и посвящённые профилактике различных заболеваний, популяризации здорового образа жизни и т.д.; производственные музеи, экспонирующие образцы выпускаемой медтехники и др.

Интерес к вопросу о коммуникации научного и музейного сообществ проявился при исследовании фондов медицинских музеев страны как источниковой базы в изучении и преподавании истории медицины, выполняемому в лаборатории музееведения и фактографии Национального научно-исследовательского института имени Н. А. Семашко (научный руководитель – академик РАН А. М. Сточик). Ранее этот аспект не рассматривался специалистами применительно к данной профильной группе музеев. Использование сравнительно-исторического метода, аналитического метода (причинно-следственный и историко-системный анализ) при изучении источников помогло выявить общее и особенное во взаимодействии представителей науки и сотрудников музеев в прошлом и в настоящее время. Решить заявленную научную проблему удалось за счёт сочетания хронологического и проблемного подходов.

Для истории музейного дела в России 1714 год стал точкой отсчёта. Учреждение Санкт-Петербургской Кунсткамеры ознаменовало начало новой эры, как в собирательстве естественнонаучных памятников, так и в их изучении и популяризации специалистами, учёными. Большую часть лиц учёного сословия в тот период составляли иностранцы, которых приглашали работать и обучать профессии природных россиян по сложившейся традиции. Они привносили в жизнь русского общества не только свои знания в той или иной области, но и опыт устройства музеев. Выработанная в Европе форма музея-кабинета с универсальным собранием образцов мира природы была перенесена на русскую почву, адаптирована к российским условиям и получила дальнейшее развитие, сохранившись до настоящего времени. «Государев кабинет» ‑ личное собрание Петра I, в составе которого купленные царём редкости: «плоды морские», «раковины», «морской зверь крокодил», заспиртованные «рыбы, птицы и гады», а также живые обезьяны и попугаи, и прочие естественнонаучные образцы ‑ сформировался в Москве. По указанию государя за рубежом были приобретены: научная литература по анатомии, математике, географии, медицине и другим отраслям знаний; а также медицинские и хирургические инструменты, микроскопы и др. Привезённые в Москву покупки молодого царя (естественнонаучная коллекция и большая часть библиотеки) разместили при Главной Аптеке, где они находились до начала XVIII в., дополнив уже имевшуюся там медицинскую часть. Примечательно, что наблюдение за «Государевым кабинетом» было поручено лейб-медику Роберту Арескину[61], архиатру ‑ руководителю Аптекарской канцелярии, ближайшему сподвижнику царя. Одним из предшественников «Государева кабинета» в европейской традиции можно назвать кабинет копенгагенского врача Олафа Ворма, в котором находились чучела экзотических рыб, птиц, полярного медведя, крокодила, черепах, ящериц, прикреплённых к стенам или свешивавшихся с потолка. Там же находилось минералогическое, этнографическое, медицинское собрание предметов, природных образцов и изделий. Универсальность состава кабинета делала его энциклопедическим собранием, поскольку в нём было представлено всё многообразие мира природы. Всё богатое имущество кабинета Ворма было тщательно учтено и описано в специальном издании 1655 г. «Музей Ворма»[62].С Главным критерием ценности естественно-научного собрания стала выступать не уникальность образца и их количество, а систематизированность и полнота определённых групп образцов и объектов природы[63]. Новые открытия в медицине и биологии, связанные с именами У. Гарвея, М. Сервета, Б. Евстахия, А. Чельзапино и др., дали толчок широкому распространению в Европе анатомических театров и кабинетов. Изучение строения животных и человека, многочисленные анатомические исследования, появление технических новшеств и способов консервации органических материалов привнесло много нового в практику естественнонаучного коллекционирования. Все новшества перенимали русские исследователи и путешественники и распространяли в нашей стране. В отчёте о своей поездке по научным центрам Западной Европы  в 1721-1722 гг. секретарь Медицинской канцелярии, библиотекарь Академии наук Иван Данилович Шумахер писал о составе осмотренных им кунсткамер и кабинетов натуралий в Антверпене, Делфте, Лейдене, Лондоне, Париже, Данциге, Риге и других городах. Он сравнивал их с тем, что имела Санкт-Петербургская Кунсткамера, отмечая что «в анатомических Вашего императорского величества кабинет себе подобного не имеет»[64].  Европейские новации в собирательстве переносили в Россию, развивали с учётом местных традиций, использовали в соответствии с задачами российской культуры нового времени, научными поисками. Шёл активный процесс накопления различных материалов, поступление которых регламентировали государственные документы.

Увлечение Петра Великого анатомией и хирургией, помимо его личных устремлений, являлось отражением новых европейских тенденций. Это обстоятельство способствовало распространению научных медицинских знаний в России, а также коллекционированию медицинских раритетов. В Санкт-Петербургской Кунсткамере было положено начало анатомическим коллекциям. Петр I был увлечён анатомией и стремился познать  её основы. Это не было лишь прихотью просвещенного властителя. Историк медицины петровской эпохи Н. Куприянов писал, что «в хирургии император приобрел, многие познания и даже практический навык. Обыкновенно монарх носил при себе два набора: один с математическими, другой с хирургическими инструментами и до того любил хирургию, что под руководством Термонта методически вскрывал трупы, делал разрезы, пускал кровь, перевязывал раны и выдергивал зубы. Царь повелел доносить о каждой более интересной операции, произведённой в госпитале или частном доме. Монарх не только следил за операциями, но и сам их делал»[65]

Многие анатомы того времени, изобретая различные способы консервации и изготовления музейных препаратов, держали их в тайне. Техника наливки сосудов человеческого тела окрашенными отвердевающими массами с использованием алкоголя, изобретенная Ф. Рюйшем так и осталась неразгаданной. Анатом умел делать настолько тонкие инъекции, что ему удавалось наполнить красителем даже артерии надкостницы слуховых косточек. Эта техника получила название «рюйшевского искусства»[66]. Таким образом, в России были приобретены самые современные по технологии исполнения анатомические препараты того времени, которые являлись не только куриозными, необычными и редкими, но представляли значительную научную ценность.

Постепенно Кунсткамера становилась музейным учреждением со штатом сотрудников, которым вменялось выполнять особые функции. Так, с 1735 года в её штате появилась специальная должность – «комиссара», служителя при музее, прилагавшего «старание о сохранении спиртуозных и сухих кунсткамерских старых и вновь поступивших вещей». Первым «комиссаром» был Семён Бухвостов, затем он стал помощником при Кунсткамере. В его задачу входило сменять в препаратах спирт, просушивать и обрабатывать консервирующими средствами бальзамированные образцы. Контроль над этими манипуляциями осуществляли профессиональные медики, многие из которых сыграли важную роль в развитии  науки в России и коллекционировании медицинских предметов на основе своих личных научных изысканий. Начальный этап деятельности Кунсткамеры отличает строгое разделение функций её персонала: С. Бухвостов осуществлял практическую хранительскую работу по поддержанию оптимального состояния анатомических препаратов, а учёные-медики проводили исследования и изучение особенностей анатомического строения человека и животных по собранным экземплярам.

На протяжении всего XVIII в. коллекции Кунсткамеры активно пополнялись материалами, которые доставляли участники научных экспедиций по изучению России и народов, её населявших. Соответственно появлялись новые разделы и коллекции. Середина столетия ‑ период интенсивного формирования фондов музея, в том числе и медицинскими предметами, которые доставлялись со всей России. Например, профессор Каспар – Фридрих Вольф с 1766 г., заведовавший анатомическим кабинетом и анатомическим театром, собирал коллекцию препаратов, которая наиболее полно иллюстрировала основы учения об индивидуальном развитии организмов – онтогенезе. Основы этого нового для медицины XVIII в. направления науки К. Ф. Вольф заложил, работая в Кунсткамере. Таким образом, можно говорить о зарождении в его деятельности сразу нескольких направлений музейной работы ‑ целенаправленное собирательство предметов и коллекций по онтогенезу, их систематизация и описание, а также популяризация анатомических знаний в обществе.

В первой четверти XIX в. директором анатомического и зоологического кабинетов Кунсткамеры был назначен профессор Императорской медико-хирургической академии (ИМХА) Петр Андреевич Загорский, роль которого историограф академии определил так: он был «истинным украшением академии в течение 34 лет и не менее важные услуги делу преподавания он оказал устройством кабинета и музея»[67].  Главное внимание Петра Андреевича Загорского, было обращено на изучение аномалий, которые часто встречаются во внутриутробном периоде развития человеческого тела. Тератология или наука об уродцах была в тот момент важным направлением исследований[68]. В данном случае научные интересы  профессора П. А. Загорского во многом определяли качественный и количественный состав анатомической коллекции Кунсткамеры и ИМХА. Этот факт (направление исследований кафедры и клиники будет определять и основной характер собрания) отчётливо прослеживается на протяжении формирования любого анатомического музея. Немалые усилия, которые прилагал профессор П. А. Загорский к систематизации и каталогизации (описанию) значительного собрания анатомического музея ИМХА не дали должного результата. Все попытки П. А. Загорского составить каталог и даже его напечатать не были осуществлены.

Коллекции Кунсткамеры формировались как научные собрания по различным областям знаний, что впоследствии (1836) сделало возможным организацию на её основе самостоятельных  специализированных (отраслевых) музеев в системе Российской Академии наук (Зоологический, Этнографический, Кабинет Петра I, Биологический, Азиатский, Египетский и др.). Высокий статус академического музея Кунсткамера (Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого РАН) сохраняет и поныне. «Среди различных мероприятий, которые были приурочены к юбилею музея, выделяется международная научная конференция «Кунсткамера ‑ первый музей России: 300 лет традиций и развития», состоявшаяся  24-25 ноября 2014 г. в Малом зале Санкт-Петербургского научного центра РАН. Среди докладчиков ‑ исследователи и руководители зарубежных музеев, постоянно сотрудничающих с Кунсткамерой.  Обсуждались проблемы этнографических собраний и этнографических музеев  их роль в современном мире, а также способы интерпретации научных коллекций по культурам народов мира. Доклад о перспективах Кунсткамеры познакомил участников с программой развития музея, разработанной на ближайшие 5 лет»[69].

Таким образом, медицинские коллекции нового времени в нашей стране формировались в составе естественноисторических собраний известными учеными, профессорами академии наук и университетов. Деятельность научно-медицинского сообщества России способствовала появлению музейной специальности – хранителя (комиссара) коллекции, который исполнял все необходимые действия по поддержанию музейных предметов в хорошем состоянии, готовил описи и вел учет всего собрания. Выработанные в XVIII в. принципы взаимоотношений между представителями науки и музейными работниками оказались устойчивы, сохранившись в общих чертах до настоящего времени. Это утверждение находит обоснование в специфике медицинского знания, закрытого для всех, кто не принадлежит к данной профессии.

Большинство медицинских музеев современности имеют ведомственное подчинение. Они остаются малодоступны  для публики, ориентируясь в своей деятельности на целевую аудиторию, которую составляют, как правило, врачи, средний медицинский персонал, школьники старших классов и учащиеся колледжей. Исключением является Военно-медицинский музей в Санкт-Петербурге (ВММ), который подчиняясь Министерству обороны РФ, ведет большую работу с различными группами населения и является общедоступным учреждением культуры.

Среди многочисленных музеев медицинского профиля особое место  занимает Музей истории сердечнососудистой хирургии НЦ ССХ им. А. Н. Бакулева РАН, который существует более 10 лет. Его коллектив активно работает с публикой, представителями музейного и медийного сообщества страны. Уникальность этого Музея состоит в том, что он фактически является Российским музеем истории ССХ, т.е. центральным музеем отрасли. Бурное развитие новых технологий в хирургической практике сделало возможным проводить лечение пациентов, которые ранее не могли рассчитывать на благополучный исход своей болезни. Многочисленные врождённые и приобретенные патологии сердца в настоящее время подвергаются корректировке и устраняются, обеспечивая людям, ранее страдавшим от этих недугов, достойное качество жизни. Среди специализации в области хирургии – кардиохирург и сосудистый хирург – одни из наиболее востребованных обществом. Кардиохирургия превратилась в самостоятельную отрасль медицины. Естественно, что история становления и развития этого направления в отечественном здравоохранении – одна из актуальных тем для медицинских экспозиций. Музей Бакулевского Центра создавался на рубеже 1900-2000-х гг., дополнялся и будет совершенствоваться. Экспозиционные комплексы из медицинских предметов, книг и документов сгруппированы в научно обоснованные разделы о предыстории ССХ, о появлении грудной хирургии и одноименного института в СССР, о роли А. Н. Бакулева, В. И. Бураковского, их современников и коллег в развитии ССХ, о современном центре и его деятельности. Созданы для представления публике два операционных комплекса разных лет.  Здесь можно увидеть уникальную коллекцию искусственных клапанов сердца, начиная от первых лепестковых механических до современных биопротезов. Зритель получает представление о хирургии врождённых и приобретенных пороков сердца, чему во многом способствовало внедрение новых моделей клапанов в клиническую практику. Разумеется, что поиск и комплектование такой коллекции по силам лишь специалисту, владеющему определенными знаниями. Потому научно-исследовательская работа в медицинском музее проводится не только историком науки, но, прежде всего, человеком с высшим медицинским образованием, который специализируется в данной области. В настоящее время сложилась очень непростая ситуация, когда возрастной состав учёных, работающих в фондах с коллекциями, составляют лица в начале своей карьеры (постдипломное обучение, аспирантура, интернатура) или ветераны, завершившие клиническую работу. Острый дефицит кадров для медицинского музея тормозит дифференциацию его работы, что всё более проявляется в деятельности государственных музеев страны.

Музей истории сердечнососудистой хирургии в НЦ ССХ им. А. Н. Бакулева в Москве создавался по инициативе директора центра ‑ академика РАН Л. А. Бокерия. В нем зрителю представляют целостную историю ведущей отрасли отечественного здравоохранения, опираясь на редкие музейные предметы, документы, мемориальные комплексы. Один из уникальных экспонатов этого ведомственного музея ‑ игольчатый зажим. Он был придуман  академиком АМН СССР Борисом Васильевичем Петровским в 1960-х гг. Этот зажим использовался при иссечении аневризмы аорты. Он конструктивно значительно отличался от зажима Румеля, применявшегося иностранными хирургами. Впоследствии операция на работающем сердце с применением игольчатого зажима Б. В. Петровского потеряла свою актуальность, так как хирургические вмешательства стали выполнять с помощью аппаратов искусственного кровообращения (ИК). Инструмент, сыгравший на определенном этапе значительную роль в развитии кардиохирургии, стал музейным экспонатом.

С историческим материалом, собранным в научных фондах, работают интерны, аспиранты и ординаторы центра, выступающие затем с докладами и сообщениями на международных и всероссийских конгрессах и съездах, подготавливаются диссертационные исследования. Руководитель музея, профессор С. П. Глянцев ежегодно проводит историко-медицинские конференции в рамках Всероссийского съезда сердечно-сосудистых хирургов, приурочивает их к знаменательным событиям прошлого и современности. История создания искусственного сердца и приспособлений вспомогательного кровообращения, а также история сердечнососудистой хирургии – таковы некоторые направления комплектования фондов и наполнения соответствующих экспозиций. Музей стал участником альманаха «Чёрные дыры, белые пятна» телеканала «Культура», подготовив совместно с редакторами программы несколько сюжетов. Активно используются музейные коллекции в информационных сюжетах российского и зарубежного телевидения. Важным фактором взаимодействия с посетителями является общий психотерапевтический эффект, который отмечается у пациентов, познакомившихся с музеем накануне плановых хирургических вмешательств. Проходит расширение московского музея ССХ. Например, уже создан музей в Новосибирском НИИ патологии кровообращения им. Е. Н. Мешалкина (директор – член-корреспондент РАМН А. М. Караськов), планируется учреждение музея Пермского Института сердца (директор – профессор С. Г. Суханов), подготавливаются новые выставки, совершенствуются разделы постоянной экспозиции.

Музей в НЦ ССХ им. А. Н. Бакулева РАН хранит не только свидетельства о разработках и внедрении в практическое здравоохранение отечественных и мировых инноваций. Работа коллектива музея пропагандирует новшества, помогает врачам  освоить и применить их. Фонды и экспозиция музея являются рабочей площадкой, где совместно с научной частью центра организовываются мастер-классы, обучение на специальных циклах повышения квалификации для чего используется образовательный и научный потенциал его коллекций. Если в мировой музейной практике история науки и научного  знания, его передача от поколения к поколению посредством материальных свидетельств через экспозицию музея возложена главным образом на университетские собрания, сети естественнонаучных и научно-технических музеев, то в России имеет место иной подход. Наряду с государственными и негосударственными музеями, сосредоточенных главным образом в учреждениях высшего профессионального образования, работает также большая группа медицинских музеев в научно-исследовательских институтах и центрах, например, в Бакулевском. Коллекции музея не только об истории ССХ, истории медицины, лекарств или биологии, но, что ещё более важно, об истории  поисков человечества на пути познания. Музей НЦ ССХ им. А. Н. Бакулева РАН является визитной карточкой этого научно-исследовательского медицинского учреждения, он предназначен, в первую очередь, для узких специалистов и обычно функционирует как учебный музей в системе последипломного образования и непрерывного повышения квалификации медицинских кадров различного уровня. Если в XIX столетии через кафедру госпитальной хирургии (профессора П. И. Дьяконова в Императорском Московском университете) и созданный при этой кафедре музей прошли почти все практикующие хирурги страны, то в настоящее время та же традиция реализуется на качественно новом уровне. Музейные коллекции Центра – часть национального достояния России, которое одновременно является наследием  всего человечества.

Музей в НЦ ССХ им. А. Н. Бакулева РАН ‑ один из основных трансляторов актуального научного знания не только целевой медицинской аудитории, но и пациентам, и гостям этого учреждения, всему российскому обществу. Он сохраняет высокий статус музея истории медицинской науки и практики, оставаясь ведомственным музеем. Соответственно, что цели и задачи такого музея, его миссия в постсоветском обществе во многом продиктованы интересами ведомства и руководством конкретного учреждения, в котором он создан и работает. Претендуя на  роль Российского музея истории ССХ, т.е. центрального музея отрасли, музей Бакулевского Центра выступает как коммуникативный центр, интегрирующий науку, культуру и образование, что стало феноменальным явлением на современном этапе развития отечественных музеев и музеологии.

Медицинские музеи в России с момента возникновения и на протяжении всей истории их деятельности были и остаются музеями науки. Они отражают развитие научного познания окружающего нас мира, роль человека в его изучении, место медицины среди других наук. Музей-кабинет натуралий, широко известный и распространенный в Западной Европе, перенесённый на российскую почву в XVIII веке, получил дальнейшее развитие в составе научных учреждений – Академии наук,  университетах. Музейно-выставочная работа в медицинской сфере  XX – первой трети XXI в. осуществлялась отечественной профессурой, организаторами здравоохранения и медицинского музейного дела в стране, что предопределило высокий научный уровень деятельности всей сети медицинских музейных учреждений.

1. Кабинет копенгагенского врача Олафа Ворма. XVI в. Из книги: Юренева Т.Ю. Музей в мировой культуре. М.: «Русское слово – РС»,   

За многие столетия работы музеев медицины в России утвердился особый, специфический характер контактов между учёными и музейными сотрудниками, которые составляют единую группу профессионалов, совместно создающих и развивающих музейную деятельность в медицинской сфере.

2. Начало музея. Доктор медицинских наук С. П. Глянцев (2001). Из фондов музея.

3. Коллекция аппаратов искусственного кровообращения (1959-1979). Фото 2014 г. Из фондов музея.

М. М.  Гайдин, И. М.  Мохирева

От академических концепций музея к концепциям проектным.

Музей Первой в мире АЭС – Музей третьего тысячелетия

30 июня 1954 года ТАСС сообщил:  «В Советском Союзе успешно завершены работы по проектированию и строительству первой промышленной электростанции на атомной энергии полезной мощностью 5000 киловатт».

Это событие стало мировой сенсацией. Тысячи людей посетили Первую в мире АЭС. Здесь были гости из самых отдалённых уголков нашей страны и многих стран мира. За первые 20 лет (1954-1974) Первую в мире АЭС посетили 2200 делегаций численностью более 60000 человек.

Хроника создания Первой АЭС

11 февраля 1950 года – Принято решение о сооружении Первой АЭС

5 марта 1951 года – Выпущен технический проект ядерного реактора

Ноябрь 1951 года – Начало строительных работ

Ноябрь 1953 года – Начало монтажа ядерного реактора

9 мая 1954 года – Осуществлена загрузка активной зоны топливными каналами. Началась самоподдерживающаяся цепная реакция деления ядра урана

26 июня 1954 года 17 часов 45 минут – Осуществлена подача пара на турбогенератор

27 июня 1954 года – АЭС включена в сеть МОСЭНЕРГО

Принципиально новый технический объект был построен в рекордно короткие сроки. Расчёты реактора велись на обычных бухгалтерских счётах, логарифмических линейках и арифмометрах. Строительство АЭС было осуществлено в тяжелейшие послевоенные годы, когда государственной задачей номер один являлось создание ядерного щита, наше государство вложило огромные средства в развитие атомной энергетики. «Мы сделали это!» ‑ говорят ветераны пусковики, и тут же добавляют, «с высоты сегодняшних дней даже трудно в это поверить».

Пуск станции ознаменовал собой начало новой эры – эры Мирного атома! Это была Победа! Победа русского Духа! Духа нашего великого народа!

29 апреля 2002 года после 48-летней безаварийной работы реактор Первой в мире АЭС был остановлен, ‑ начался процесс вывода из эксплуатации. Эта историческая дата является началом пути Первенца атомной энергетики от эпохального атомного объекта к мемориальному  Музею мирового значения, – Храму Мира. Без преувеличения можно сказать, что такой музей достоин, в будущем, занять почётное место в ряду влиятельных музеев мира.

+

В 2004 году по решению Экспертного совета при Политехническом музее (г. Москва), от имени Ассоциации научно-технических музеев Российского национального комитета Международного совета музеев был выдан специальный Сертификат, удостоверяющий, что Первая в мире атомная электростанция –  «Выдающийся памятник науки и техники». В 2009 году в рамках поручения Президента Российской Федерации Д. А. Медведева «…о создании на базе Первой в мире атомной электростанции музея с образовательным центром» приказом руководителя Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом» С. В. Кириенко станции был присвоен статус «Отраслевой мемориальный комплекс», ‑ как промежуточный этап на пути становления Государственного музея мирового значения.

В настоящее время в инстанциях разного уровня прорабатывается вопрос о включении Первой АЭС в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, в том числе, в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Работы по музеефикации Первой АЭС в ФЭИ начались ещё задолго до останова реактора на основании приказа Министерства Российской Федерации по атомной энергии от 05.03.97 № 130. Тогда министром атомной энергетики В. М. Михайловым было дано задание руководству ФЭИ «…подготовить предложения для последующего принятия решения о создании после вывода реактора из эксплуатации музея Атомной Энергетики России (на базе АМ)…».

Тогда же, в 1997 году, руководством ФЭИ в институте была создана музейная группа, которой разработана методологическая «Концепция  Государственного музея атомной энергетики России»[70] (далее Концепция), одобренная Президиумом Ученого совета ФЭИ 10 ноября 1997 года.

В заключении ведущих специалистов Российского института культуры (РИК РАН), опубликованного в газете «Атомпресса» за 1999 год, Концепция музея названа «Музей атома – музей третьего тысячелетия».

Авторы статьи отмечают: «В канун нового века и грядущего III тысячелетия важно правильно определять приоритеты и пути выхода из кризиса – как экономического, так и духовного, связанного с потерей идеологической опоры, духовных ориентиров, осознания значимости собственной истории. Проект создания Музея атомной энергетики России может стать важным звеном в решении этих проблем. …

Авторы концепции музея атомной энергетики развивают свои идеи именно в русле самых перспективных и актуальных направлений мирового музейного дела. Деятельность будущего музея они планируют как культурно-историческую, миротворческую и цивилизаторскую миссию, направленную на сохранение и поддержание самого высокого интеллектуального потенциала, сосредоточенного в отрасли, и  выработку высококультурного отношения к атомной энергетике, соответствующего уровню третьего тысячелетия»[71].

Концепция содержит 19, системно связанных, установочных тезиса, в основу которых положен системный подход к проектированию в культуре.

Основные положения, заложенные в основу концепции, проблемно и конструктивно реализуются на протяжении всех лет становления музейно-образовательного комплекса Первой в мире АЭС в условиях случившихся драматичных глобальных эволюционных перемен.

Рассмотрим только основные тезисы Концепции.

Базовым положением Концепции является  элитарность Музейного проекта, его высочайшая интеллектуальная «планка», как необходимое условие для создания музея мирового уровня, музея XXI века. Все тезисы музейной концепции подчинены этой высокой духовной миссии.

Первая в мире АЭС выполнила великую миротворческую спасительную миссию во времена затяжной тяжёлой холодной войны между двумя ядерными сверхдержавами, грозящей человечеству планетарной ядерной катастрофой,  указав, принципиально другой, мирный созидательный путь служения атома человечеству. Тем самым, Первая АЭС в тяжелейшие годы открыла новую эру человечеству – Эру атомной энергетики, –  путь к учёному братству, братству всего человечества, в противовес атомной агонии.

И теперь важно отметить, что сегодняшнее время отмечено гораздо большим планетарным напряжением, чем во все предшествующие времена. Именно поэтому, основной миссией музея в этом новом мировом противостоянии является  продолжение планетарной  миротворческой миссии на новом витке развития цивилизации с ещё большей глубиной и планетарной ответственностью, что и возможно на деле осуществить только в рамках масштабного элитарного по профессиональному замыслу Музейного проекта.

Б. Г. Дубовский – участник пуска Первой в мире АЭС в своем экспертном заключении о мировом культурном статусе атомного Первенца писал: «…перед нами уникальный инженерный объект, уникальная исследовательская лаборатория. По-видимому, эту инженерную и исследовательскую функции легендарный АМ может продолжать и далее, но теперь у же в качестве историко-культурной и научно-технологической музейной лаборатории»[72] .

Основной упор для реализации базовых системных принципов, заложенных в концепции, сделан на клубную деятельность.

В системной Концепции обозначена «Клубная деятельность в музее – как базовая образовательная деятельность  по образованию и социальному проектированию».

В рамках общей стратегии (принцип системности) одновременно с разработкой концепции  при Музейном проекте с самого его основания был организован  «Музейный клуб» с целью привлечения в проект людей, ориентированных на сохранение культурных ценностей, собирательство, краеведение, музейное дело, историко-культурные исследования атомной проблемы, системное и социальное проектирование, трансляцию культуры, освоение современной методологической и деятельностной игровой культуры.

Музейный клуб – это реальный (саморазвивающийся) инструмент системного методологического образования  и  социального (системного) проектирования в культуре. Музейный клуб объединил вокруг себя «друзей музея». Это наши многоуважаемые ветераны, краеведы, учителя, студенты и школьники, ветераны подводного флота, молодые учёные, проводники и подвижники инновационных начинаний. Через Музейный клуб осуществляется творческое сотрудничество со многими организациями города Обнинска, Москвы и других городов России, среди них: Институт истории естествознания и техники (ИИЕТ РАН) им. С. И. Вавилова, Политехнический музей г. Москва, Музей-библиотека Н. Ф. Фёдорова, Обнинский учебный центр ВМФ, Музей истории города Обнинска, Обнинский музей истории в куклах, Обнинский музей «Судьба солдата», Обнинский музей истории комсомола, ИАТЭ НИЯУ МИФИ, НОУ ДПО «ЦИПК Росатома», Обнинское краеведческое объединение «Репинка», музеи Росатома и атомной сферы,  и многие другие. При этом, системодеятельностный подход предполагает не просто формальное сотрудничество  (обмен предметной информацией), но проблемное сущностное налаживание деятельностных принципов в сфере долговременного стратегического сотрудничества.

Базовой деятельностью музейной группы является концептуальная проектная работа по созданию принципиально нового музейно-образовательного комплекса на базе Первой в мире АЭС – объекта мирового значения.

Это стало технически  возможным благодаря опыту, накопленному в результате долголетней систематической работы методологического семинара Музейного клуба по системному проектированию, инноватике, включая ТРИЗ, «Виденику» и другие методы эвристики.

Тезис 11 Концепции звучит так:

«Музей Первой в мире АЭС – многофункциональное комплексное культурно-историческое, просветительско-образовательное и проектно-изыскательское учреждение».

В настоящее время на Первой в мире АЭС и музее ФЭИ регулярно проводятся экскурсии, адаптированные к разным  возрастам посетителей, разному образовательному цензу, кругу интересов. Проводятся конференции, проблемные семинары, круглые столы, экскурсии-уроки по атомной тематике с участием наставников-ветеранов атомной отрасли, проблемам экологии, проблемам и перспективам образования и музейного дела, проводятся игровые тренинги, осваиваются подходы к системному проектированию и методологии системного мышления.

Запущен ряд образовательных проектов для школьников. «Атомный проект глазами внуков», в рамках которого школьники учатся работать как с документальными источниками, видеоархивами, так и с живыми носителями истории, осваивают азы методологии аналитической истории. Результаты своей работы, оформленные в виде докладов и презентаций, школьники представляют на конференциях регионального и федерального уровня.  В своих работах ребята простым, детским языком пишут не только о жизни своих бабушек и дедушек, но и их научной работе в институте, их вкладе в создание Великой истории советского народа.

Проект «Планета Мирный атом» включает в себя проведение творческих и научно-образовательных конкурсов. Ребята рисуют, пишут стихи, поют песни, танцуют. В рамках подготовки к празднованию 60-летия атомной энергетики и 70-летию Великой Победы были проведены городские конкурсы граффити. Уже традицией стали выступления школьников из разных городов России на пульте Первой АЭС с литературно-поэтическими музыкальными композициями, стихами и песнями, посвященными эпохальной героике России. Такой подход позволяет участникам быть не пассивными посетителями Музея, а людьми сопричастными к тем далеким эпохальным событиям, – «возвращение времени».  Неподдельный интерес ребят, их творческое участие дают уверенность в том, что у Первой в мире АЭС продолжается «вторая насыщенная и интересная жизнь». На наш взгляд, только так и воспитывается истинный неподдельный патриотизм.

Детско-взрослые проекты «Планетарные энергетические сценарии», «Инновационные стратегии в пространстве культуры», «Русский космизм в фокусе современной системной методологии» ориентированы на освоение методологии эвристики, воспитание исторического самосознания, этики ответственности, ноосферного экологического мышления, сценарного видения сложной современной социокультурной реальности.

В рамках проекта «Родные наши ветераны» ведётся работа по воссозданию и сохранению памяти о ветеранах-победителях, участниках Великой отечественной войны и становления атомного проекта СССР.  Более 10 лет видеостудией «Умное сердце», созданной при Музейном клубе, ведется видеоархив «Живая история». Совместно с «Советом ветеранов ФЭИ» организуются тематические вечера с участием ветеранов отрасли,  школьников, молодёжи института и города. Основной задачей проекта является наставничество и  преемственность поколений. Тёплые сердечные беседы за чаем оставляют неизгладимые воспоминания о боевом сложном, но настоящем прошлом, что и называют в народе памятью сердца.

Как указывалось ранее, в основу методологической концепции заложен «Деятельностный подход к разработке проекта и созданию музея – основа реализации элитарного Музейного проекта».

Многолетняя работа методологического семинара стала базой для организации практической школы развития «Умное сердце». В идее школы развития разрабатываются и практически осваиваются в реальном времени «7D технологии». «7D» – это условное название, но замыслы, заложенные в концепции школы достаточно реальные, которые позволяют объединить в целостной связке чувственную, интеллектуальную и духовную стороны Человека, в пределе осуществлять реальное движение к гармонии ума и сердца.

     В тезисе 14 Концепции отражена историко-культурная направленность проекта. «Музей Первой в мире АЭС должен отразить все направления в развитии атомной энергетики, в том числе, тупиковые и ошибочные».

Ниже перечислены предполагаемые линии музейного поля в музейном комплексе – представление реликвий атомной энергетики и ее истории в документах, текстах, экспонатах, моделях, макетах, видеоархивах, фильмотеках и т.д.

1. Атомная энергетика, как принципиально новая система деятельности.
2. Атомные объекты и промышленные предприятия, исследовательские центры.
3. Образовательное пространство системы атомной энергетики.
4. Экология и стратегии безопасности. Аварии в системе атомной энергетики и их влияние на развитие деятельности по обеспечению безопасности.
5. Управление в системе атомной энергетики в разные годы и его развитие.
6. Эргономика, психология, безопасность на атомных объектах.
7. Дух и люди легендарного времени.

Открытость проекта, т.е. не скованность его декларативными планами, позволяет включать в него людские ресурсы на любой стадии становления музея.

Первая в мире АЭС – музей третьего тысячелетия – выдающийся памятник науки и техники – Символ мира планеты.

В духовной основе концепции Музея как мемориального культурно-образовательного комплекса заложены идеи русского космиста, основателя «Философии общего дела» Н.Ф. Федорова «Музей. Школа. Храм». Идеи русских космистов являются этической базой «Школы развития «Умное сердце», созданной в рамках Комплекса.

В современном затерянном мире воспитание умного сердца это пока единственный Путь к ноосферной экологии – спасению земной цивилизации.

В рамках проекта «Школа развития «Умное сердце» реализуется три базовых стратегии, подтверждённые проектами: «Планетарные энергетические сценарии» (проект ориентирован на воспитание сценарного стратегирования), «Инновационные стратегии в пространстве культуры» (ориентирован на освоение полного инновационного цикла и синхронизацию во времени инновационных и этических основ развития мировой цивилизации).

Особенно актуально сейчас для атомной сферы деятельности воспитание этики ответственности, для чего и создана при музейном проекте Школа развития «Умное сердце» как основа воспитания ноосферно-экологического сознания). Главный принцип школы «Умное сердце» – от педагогики подавления к воспитанию «к свободе!», жить «в настоящем» и «настоящим», анализировать  информацию, понимать её и чувствовать умом и сердцем. А, если говорить еще более простым языком – помочь ребенку стать человеком, чувствующим и уважающим окружающий мир.

В рамках системной концепции нами разработаны  три вида экскурсий: обзорная «Первая в мире АЭС – выдающийся памятник науки и техники», тематическая «От уникального ядерного объекта к Храму мира», день в музее «Экскурсия-школа – от музея внешнего к музею внутреннему».

Инициатива создания Музейно-образовательного комплекса поддержана Президентом России.

Как уже указывалось ранее, в основе мировоззрения заложена новая философская методологическая концепция (системо-мыследеятельностный подход). Это новое философско- методологическое мировоззрение, ставшее мощным методологическим движением в рамках которого проведено сотни конференций, интенсивных семинаров, организационно-деятельностных игр, написано сотни книг. Организатором и бессменным лидером  методологического движения на протяжении долгих лет оставался Георгий Петрович Щедровицкий.

Базовые принципы школы развития «Умное сердце» взяты нами из книги «Педагогика и логика»[73], а также трудов выдающегося русского мыслителя Николая Фёдоровича Фёдорова. Общими принципами СМД движения и «Философии общего дела» Н. Ф. Фёдорова являются единство Мысли Слова и Дела. Наиболее эффективным, на наш взгляд, на современной стадии освоения этого сложнейшего отечественного мыслительного явления в педагогике является образовательный проект «Вертикаль»[74], направленный непосредственно на воспитание умного сердца.

В основу развития экскурсионной деятельности Отраслевого мемориального комплекса также заложен СМД подход, – это, прежде всего, осмысленность единства настоящего, прошлого и будущего на исторических артефактах, единство текста, подтекста и контекста в рамках современной социокультурной ситуации, а также реализация принципов «7D технологий», адаптированных к конкретной  экскурсионной ситуации.

Все больше неравнодушных людей поддерживают идею Музея АЭС как Храма Мира, притягательную масштабность самого замысла, дающую возможность творческой реализации каждому участнику проекта, обещающую стать значимой не только для города, но и для всей страны и мира. Создание уникального музея есть, например, один из возможных (если не единственный) способ включения Обнинска в туристический маршрут «Золотое кольцо России» и привлечение в него туристов всего мира.

А. В. Калашникова, С. В. Новиков

Дагестан: страна живых традиций и промыслов

(По итогам этнографической экспедиции

по республике Дагестан 16.03. 2015 – 27. 03. 2015)

Маршрут нашей экспедиции охватил достаточно крупную территорию равнинного и горного Дагестана, начиная от г. Кизляра и заканчивая г. Дербентом, всего было посещено четырнадцать населённых пунктов и два объекта. Из г. Кизляра мы двинулись в чеченский город Гудермес, оттуда через с. Хасавьюрт приехали в г. Махачкалу. Из Махачкалы сначала одним днём выезжали в Уллубей-аул, бывший город Бойнак, а также в город Избербаш, а затем уехали в Лакские горы. Через село Леваши мы приехали в село Вачи, оттуда – в село Сумбатль. Из Сумбатля добрались до Чирагского перевала, сделали круг по горным селениям Кумух, Кубра, Шара, затем выехали к Дербенту. Из Дербента мы направились в село Кубачи и, пробыв там сутки, снова вернулись в город. Изучив город-музей Дербент, мы по бакинской трассе вернулись в Махачкалу, откуда уже отправились домой.

Дагестанцы обожают свою историю, свою культуру и свои традиции. Это связано в некоторой степени с многонациональным составом населения республики – самоопределение небольшого этноса в рамках республики осуществляется и в результате сохранения язык и обрядов, легенд, промыслов, элементов костюма. Так, любой дагестанец расскажет вам подробную историю своего села, перечислит всех известных выходцев из своего народа. В Кубачах местные жители собственными силами реставрируют и консервируют средневековые постройки, восстанавливают разрушенные, причём довольно грамотно: по старым чертежам, фотографиям и письменным источникам, с использованием аутентичных материалов и технологий.

Традиционных промыслов в Дагестане множество: это и производство холодного оружия (Дагестан всегда считался оружейной кузницей Российской Империи), и обработка металла, и ювелирное производство, и насечка по дереву (с. Унцукуль), и керамика, как посуда, так и игрушка (с. Балхар), и ковроткачество (с. Табасаран) , и камнерезное производство, и обработка шерсти.

Центром оружейного дела в Дагестане сейчас является город Кизляр. Около пятнадцати лет назад несколько оружейников-дагестанцев организовали комбинат по производству холодного оружия, прежде всего для того, чтобы сохранить традицию оружейного дела и вырастить новых специалистов.

На сегодняшний день Кизлярский завод располагает огромной территорией, сочетает в себе традиционные и современные методы производства и работает не только на внутренний, но и на внешний рынки. Оружие изготавливается как из прокатной, так и из кованой стали.

Наибольшей гордостью кизлярских мастеров является кузница, где оружие изготавливается по традиционным кавказским технологиям и где куются ножи, кинжалы и шашки из высокоуглеродистой булатной и дамасской стали. Кузнецы Кизлярского завода обладают техникой выковывания определённого узора на дамаске, это могут быть горизонтальные или вертикальные полосы, круги или капли.

Изготовление рукоятей и декорирование происходит вручную, с применением классических технологий резки по дереву и ювелирного искусства. В декоре оружия используются традиционные дагестанские растительные орнаменты, причём нередко при продаже ножа на нём указывается, для какого региона такой предмет является традиционным. На заводе работает штат художников-оформителей, разрабатывающих дизайн каждой новой модели, а также вручную наносящих узор на каждый предмет для дальнейшего травления. Применяются и современные технологии лазерного рисования и клеймения ножей.

Ещё один повсеместно распространённый в Дагестане промысел – ручная обработка шерсти. Овцеводство является основой жизни горного Дагестана, овцы – это и мясо, и сыр, и шкура, и шерсть. Однако сейчас дагестанская шерсть практически не поступает в продажу – цена на неё слишком низкая, поэтому в разведении остались в основном мясные породы овец. Тем не менее, для покрытия внутренних потребностей шерсть всё же обрабатывают. Стрижка овец приходится на летний период, когда в горах становится тепло и подрастает молодняк.

Шерсть стрижётся, вычёсывается на ручной двухрядной чесалке, затем прядётся и окрашивается. Наиболее характерны для Дагестана вязаные носочки «джурабки». Орнамент на этих носочках также соответствует определённой народности, и может быть цветочным или геометрическим.

Продолжая тему овцеводства, добавим, что мясо в Дагестане также обрабатывается вручную «по заветам предков». Это или высушенные туши, или сушёная колбаса. В высушенном состоянии мясо может храниться почти год.

Не менее интересным и известным дагестанским промыслом является обработка серебра. Село Кубачи, где традиция изготовления серебряных изделий восходит к средневековью, сейчас известно не только в России, но и в Европе.

В советское время в Кубачах работал ювелирный завод, выпускавший полторы тонны серебряных изделий ежемесячно, после распада Советского Союза завод прекратил свою работу, однако производство не остановилось, просто перекочевав в дома. Кубачинские мастера работают по принципу разделения труда на фабрике – каждый специализируется на какой-то одной технике, каждое изделие проходит несколько рук, а прибыль в итоге делится на всех. Обучают ювелирному делу и дома – от отца к сыну, и в школе на уроках труда. Сначала подростки тренируются на медных пластинках, и только потом их допускают к серебру. Ювелирами становятся не только мужчины, но и женщины.

В случае отсутствия у человека таланта к работе по серебру, он, тем не менее, находит свою нишу в общем деле, в сфере продаж или рекламы.

В Кубачах изготавливаются не только ювелирные изделия, но и посуда, предметы интерьера, эфесы и ножны к холодному оружию, оклады для книг.

Нас пригласили посмотреть на гравирование, чернение и технику перегородочной эмали по скани (филигрань). Чернь и гравировка являются визитной карточкой кубачинских мастеров, однако филигрань – не менее красивая и не менее древняя техника. Сначала мастер выкладывает сканный узор на листе серебра, затем наносится эмаль, а затем предмет покрывается позолотой.

Интересно, что в женском костюме кубачинок практически нет ювелирных украшений. Браслеты и кольца надевают только невесты. Главная драгоценность кубачинок – ткани, расшитые золотыми и серебряными нитями. Традиционный кубачинский платок «каз» расшивается серебром, а парчовый край платка имеет бахрому из серебряной канители.

Не менее древним и интересным промыслом является резьба по камню. Этот промысел известен и по сей день и применяется в основном для изготовления надгробий, но в Кубачах резными камнями декорируют и очаг, и стены домов.

Для резки используется в основном песчаник или известняк. Вырезается как традиционный орнамент, так и мусульманская вязь, в некоторых случаях на надгробиях могут быть вырезаны предметы, свидетельствующие о профессии покойного. Например, в Уллубейауле на могильных камнях военнослужащих (до революции) вырезались винтовки, сабли и револьверы.

Все традиционные промыслы дагестанцев хорошо представлены в музеях столицы республики – Махачкалы. Историко-краеведческий музей им. Тахо-Годи обладает богатейшими фондами по истории региона, а его сотрудники – первоклассные специалисты в своей области.

Одной из основных целей нашей поездки было знакомство с традициями Дагестана, в том числе с праздником Навруз, уходящим корнями в зороастрийское прошлое и известный в России под тюркским названием Новруз-байрам.

Его родиной является Древняя Персия, где праздник отмечают более двух тысяч лет. В переводе с фарси, государственного языка Ирана, «Новруз» означает «новый день». Этот праздник, день весеннего равноденствия, астрономическое начало весны, стал одним из известнейших символов персидской культуры.

В Иране в этот день вся семья собирается в родном доме. Основная часть новогодних ритуалов – это подготовка скатерти с семью предметами. На «софре» ‑ расстилаемую на полу скатерть ‑ кладут семь предметов, начинающихся на арабскую букву «син»: яблоко как символ красоты, пророщенные зёрна пшеницы ‑ символ возрождения, уксус ‑ символ долголетия и терпения, дикую маслину – как знак любви, монету ‑ символ процветания, чеснок как символ здоровья, а также специю сумах, символизирующую солнце.

Помимо Ирана Новруз отмечают везде, где так или иначе укоренились традиции персидской культуры – от Турции на западе до Индии на востоке и от Афганистана на юге до Башкирии на севере.

Обычай весело встречать приход весны прошёл проверку временем. Его не смогли искоренить ни многовековое господство ислама, ни борьба советской власти с «пережитками прошлого», ни борьба афганских талибов с «пережитками язычества».

Мы отмечали Навруз у лакцев, одной из наиболее многочисленных народностей Дагестана. Прежде всего, потому, что лакский вариант наименее известен среди российских путешественников. Все связанные с Новрузом обряды мы видели в горных аулах, то есть в максимально аутентичной обстановке. Туда, в селения Вачи и Сумбатль Кулинского района, нас позвали как раз по случаю праздника.

На районном уровне празднование проходило днём раньше, 20 марта. В доме культуры селения Вачи, центре Кулинского района, был организован концерт, на котором выступили представители каждого из более чем двадцати кулинских аулов. Как нам предстояло убедиться в процессе почти трёхчасового действа, организаторам удалось совместить традиционные песни и танцы с современной музыкой и древний праздник – с тенденциями нынешнего дня. Сразу после занавеса следовало продолжение – на небольшой площади перед домом культуры был разведён праздничный огонь, всех угощали лакскими праздничными блюдами, выступали воспитанницы школы канатоходцев из аула Цовкра под руководством тренера Рамазана Гаджиева.

Главная предпраздничная забота в каждой семье – встретить весну достойно. Для этого ещё 20 марта готовят праздничное угощение – сладкие пироги «барта», а к вечеру 21-го – мясной суп «итти нак» (в переводе – «мокрый суп») с растёртыми пшеничными зёрнами. Как правило, их перемалывает старшая в доме женщина. Для этого во двор выносят ручные каменные жернова, которым может быть сто или двести лет.

Мужчины собираются в центре села, чтобы разбудить весну. В качестве «будильника» используют самодельные петарды, которые взрывают с утра до захода солнца. В ауле Шара Лакского района мы увидели такую конструкцию: деревянные колышки вставляются в плоский камень с тремя углублениями, куда предварительно насыпается порох. Чтобы при поджигании колья вылетали синхронно, от углублений насыпают три пороховые дорожки, которые у края камня сходятся в одну точку.

Дети ближе к вечеру идут «колядовать». Прихватив праздничный пирог «барту», они ходят по домам с возгласами «Барт-луй-са!» Старший в доме должен взять «барту» у ребёнка, разломить пирог пополам и отдать, но уже с конфетами и другими сладостями.

Мальчики и подростки заняты другим важным делом – они заготавливают дрова для большого аульского костра. «Дрова» здесь понятие условное: в дело идёт всё, что можно поджечь – автопокрышки, брёвна, старые доски, сено, ветошь. Место для костра выбирают такое, чтобы было видно издалека – в горах над селением или у главной дороги.

В маленьком ауле Сумбатль, где мы гостили всё время праздника, костёр разводят в единственном месте – на высокой поляне, с которой днём видно всё селение. С началом сумерек, когда в долину наползает густой туман, а в ясном небе разгораются звёзды, у огня собирается весь аул.

В небо взлетают первые языки пламени, начинает играть народная музыка, и маленькие девочки пускаются в пляс. Девушки и молодые женщины обходят всех, угощая конфетами. Среди мужчин по кругу идёт стакан с водкой: Кинса бьяннау! – Цуллу аннау! («Всего тебе хорошего!» – «И ты будь здоров!»)

Молодые парни соревнуются в метании «турби» – глиняных шариков размером с кулак, с закреплёнными фитилями из соломы. Их поджигают тут же, от общего огня. «Турби» готовят в каждой семье, где есть дети. Эти горящие шарики кидают в сторону аула. До самих домов они, конечно, не долетают, но… Кулинцы рассказывают, что брошенным со всей силы комком глины можно убить. Говорят, такие случаи были. Правда, чаще оказывается, что не на памяти рассказчика, а «во времена предков», когда «турби» метали с помощью пращи, а не голыми руками. В ту несентиментальную эпоху горе-метателей прощали, во всяком случае, не объявляли им кровную месть.

Большое пламя прогорает, и люди расходятся по домам. Каждая семья зажигает костёр у себя во дворе. Через семейный костёр прыгают, чтобы избавиться от невзгод и болезней. Разбежавшись, каждый произносит «заклинание»: «Хворь мою – огню, здоровье – моему телу!».

А перед сном вся семья собирается за столом, чтобы отведать «мокрого супа». Его варят с таким запасом, чтобы можно было есть три дня подряд, «пока нижние рёбра изнутри не погнутся».

Вероятно, те же самые традиции бытуют у лакцев и на равнине – в бывшем Ауховском районе недалеко от города Хасавюрт, куда лакцев переселили в 1944 г. после депортации чеченцев. Однако утверждать это мы не можем, так как не присутствовали на «равнинном» праздновании.

В целом можно сказать, что Новруз у лакцев воспринимается как любимый праздник и является живой традицией. В некотором смысле она продолжает существовать даже вопреки реалиям сегодняшнего дня. Среди последних наиболее заметны миграция горцев в города, главным образом в Махачкалу, и растущая исламизация молодого поколения. По словам местных жителей, последняя тенденция характерна для всего Дагестана. Многие молодые люди, начиная серьёзно изучать религию, забывают народные традиции.

Главным итогом нашей этнографической экспедиции можно назвать возобновление контактов между музейными сотрудниками Москвы и Дагестана, практически утраченных в последние двадцать лет. Дагестанский государственный объединенный исторический и архитектурный музей им. А. Тахо-Годи и Государственный Исторический музей в середине XX века поделили между собой коллекцию наград Кавказской войны из усадьбы князей Барятинских. Совместная работа двух музеев позволит опубликовать эту коллекцию целиком, продемонстрировав как награды Российской Империи, относящиеся к периоду Кавказской войны, так и награды имама Шамиля.

Не менее значительным достижением стало знакомство с подлинными орденами Республики Ичкерия, которые были известны только по фотографиям. Несколько таких орденов находятся в частной коллекции владельца одного из антикварных магазинов Дагестана.

С точки зрения музейного работника, Дагестан – это настоящий кладезь, интереснейшая, но непрочитанная книга. Вся та история и культура, которую пытаются восстановить музейные работники, в Дагестане жива.

Любое горное село Дагестана можно назвать музейной этнодеревней, где люди живут по обычаям предков в домах XVI века, ведут традиционное натуральное хозяйство, носят элементы традиционного костюма, делают детям игрушки из оружия XVIII века и используют в хозяйстве вещи, которые, если собрать их воедино с одного села, составили бы фонд историко-бытового музея.

Мы надеемся, что налаживание межмузейных связей и привлечение интереса музейного сообщества к этому региону позволит в дальнейшем музеефицировать по крайней мере часть интереснейших объектов истории и культуры, сохранившихся в республике Дагестан.

В заключение считаем своим долгом выразить благодарности людям, без участия которых наш маршрут так и остался бы на бумаге: Чопалаву Баганову (г. Избербаш); Элине Батаевой (г. Грозный); Юлии Вершининой (г. Красноярск – г. Москва); Александру Волощуку (Украина, г. Чернигов); Саше Газиеву и его семье (с. Сумбатль Кулинского района РД);
семье Куртаевых (с. Кубачи Дахадаевского района РД); Дмитрию Лемешеву (г. Москва); Дмитрию Назаренко (г. Белореченск Краснодарского края); Максиму Плешкову (г. Калининград); Андрею Родимцеву (г. Саратов); Салавату Салаватову (с. Уллубийаул); Руслану Салахбекову (г. Москва); Владимиру Севриновскому (г. Москва); сотрудникам историко-краеведческого музея им. Тахо-Годи Багдаду Тумалаеву и Елене Шейховне Мамаевой (г. Махачкала).

А. В. Калашникова

Комплектование музейных фондов по современности

(на примере предметов фалеристики)

Фонды большинства музеев комплектуются предметами старины в ходе историко-бытовых экспедиций, раскопок, сборов. Однако зачастую гораздо проще получить в музей вещь, имеющую хождение в настоящее время, чем разыскать её, когда она уже стала антиквариатом. Особенно это касается предметов уникальных, или вышедших небольшим тиражом.

Примеров можно привести массу: в Дагестане ещё в 1970-х гг. повсеместно использовались и продавались водоносные кувшины, сейчас же их можно найти только в частных коллекциях, биметаллические монеты РФ, поступая в обращение, очень быстро скупаются коллекционерами, выходят из оборота и становятся нумизматической редкостью.

Поэтому, на наш взгляд, крайне важно своевременно отслеживать появление того нового, что может стать интересным для потомков, и комплектовать музейный фонд такими предметами.

Это касается и предметов фалеристики, возможно, даже в большей степени, чем многого другого. К сожалению, наградной материал довольно плохо сохраняется, некоторые награды возвращаются государству после смерти владельца или попадают в переплавку, особенно если они сделаны из драгоценных металлов (например, ордена Славы первой степени нередко шли на изготовление зубных коронок), некоторые утрачиваются в процессе боевых действий, другие попадают на антикварный рынок и их след теряется в закрытых коллекциях. Поэтому надёжнее формировать наградной фонд действующими наградами, тем более что выдающие их организации чаще всего рады передать награду в музей.

Рассмотрим опыт комплектования коллекции наград Донецкой народной республики (ДНР).

Предметы фалеристики – материал, способный проиллюстрировать практически любые военные действия в истории как России, так и всего мира. Начало любых, даже локальных конфликтов приводит, как правило, к учреждению новых медалей, а в некоторых случаях и орденов. Зачастую это единственный материал, способный предметно показать событие, и потому особенно ценный для музеев. Так, например, награды белого движения – это то единственное, что сохранилось от Деникинской армии за исключением мемуаров. Аналогичная ситуация сложилась с государством Северо-Кавказский Имамат, о котором сейчас могут рассказать только художественные произведения, мемуаристика и ряд предметов фалеристики – награды имама Шамиля с одной стороны и медали и кресты Российской Империи с другой.

Непризнанные государства, существующие на территории бывшего СССР, находятся в «подвешенном состоянии» и могут исчезнуть с политической карты мира в любой момент. Зачастую эти полугосударственные объединения не имеют ни собственной валюты, ни почтовых марок, а их граждане не имеют паспортов государства. Символику государств несут в себе флаги, гербы и, конечно, награды.

В настоящее время все существующие непризнанные государства имеют собственную наградную систему, и Донецкая Народная республика – не исключение. В случае её ликвидации награды – единственное, что может сохраниться в музеях.

Донецкая Народная Республика – непризнанное государственное образование, согласно Конституции Украины, территория, на которую претендует ДНР, входит в состав Украины. Большая часть заявленной территории ДНР контролируется украинскими властями, примерно треть заявленной территории ДНР, неподконтрольная украинским властям, согласно постановлению Верховной Рады Украины, считается временно оккупированной территорией.

Власти Украины рассматривают ДНР как террористическую организацию, а участников политических и военных организаций республики как сепаратистов и террористов. В свою очередь, Министерство иностранных дел ДНР рассматривает власти Украины как «преступный режим», который совершает на территории республики военные преступления, вызвавшие жертвы среди мирного населения и гуманитарную катастрофу.

Донецкая республика была провозглашена в Донецке 7 апреля 2014 г. В тот же день и.о. президента Украины Александр Турчинов объявил о начале силовой антитеррористической операции в регионе. 12 мая 2014 г., после состоявшегося днём ранее референдума о самоопределении Донецкой Народной Республики и на основании декларации о независимости от 7 апреля 2014 г., был провозглашён государственный суверенитет ДНР. Независимость ДНР на сегодняшний день признана только частично признанной республикой Южная Осетия и непризнанной Луганской Народной Республикой.

10 апреля 2014 г. председатель «временного правительства» ДНР Денис Пушилин объявил на брифинге о начале формирования собственной «народной армии» «для защиты народа и территориальной целостности республики». Первым её командующим стал Игорь Хакимзянов; было предложено вступать в «народную армию» бывшим и действующим офицерам и активистам «сил самообороны», созданных митингующими.

26 апреля 2014 г. руководство республики приняло решение подчинить все отряды самообороны в Донбассе повстанцам г. Славянска. Силовой блок перешёл под командование руководителя Народного ополчения Донбасса Игоря Ивановича Стрелкова.

4 февраля 2015 г. депутаты Донецкой Народной Республики провозгласили ДНР государством-преемником Донецко-Криворожской Республики, существовавшей недолгое время на этой территории в ходе Гражданской войны 1920-х гг.

Разработкой символики и атрибутики занимался Политический отдел Штаба Вооружённых Сил (ВС) ДНР во главе с И. Б. Ивановым. Наградная система Донецкой республики эклектична и строится на сочетании элементов российской императорской, белогвардейской, советской и современной российской наградных систем, а также собственного творчества донецких идеологов. Она формировалась и продолжает формироваться в ходе боевых действий, в связи с чем большинство наград – боевые.

Звание «Герой Донецкой Народной Республики» и связанная с ним Медаль «Золотая звезда Героя» являются высшей наградой в ДНР практически полностью повторяет аналогичные звание и медаль Российской Федерации, заимствованные, в свою очередь, из наградной системы СССР. Согласно заявлению Заместителя министра обороны ДНР С. Н. Петровского, они учреждены 3 октября 2014 г. На данный момент звание присвоено В. П. Кононову, А. Ю. Бородаю и И. И. Стрелкову.

Орден «За воинскую доблесть» трёх степеней перекликается с российским орденом «За заслуги перед отечеством» с мечами. Он учреждён 20 сентября 2014 г. для награждения за заслуги в деле обороны ДНР как в военное, так и в мирное время, в обеспечении государственной безопасности.

Орден Святителя Николая Чудотворца двух степеней скопирован с одноимённой награды белого движения, учреждённой бароном Врангелем 17 апреля 1920 г. На данный момент орденом награждены И. И. Стрелков и В. П. Кононов.

Георгиевский крест четырёх степеней заимствован из императорской наградной системы. Он выдаётся в порядке строгой последовательности — от низшей степени к высшей. Первые награждения отличившихся ополченцев Георгиевским крестом ДНР IV степени состоялись по инициативе министра обороны ДНР полковника И. И. Стрелкова 16 апреля 2014 г. в г. Славянске. Георгиевский крест ДНР № 001 был вручен пулеметчику с позывным «Кирпич» за уничтожение из ручного пулемета ПК самолета-штурмовика Су-25 украинских ВВС в бою 3 июня 2014 г. у с. Семёновка под г. Славянском.

Первые Георгиевские кресты ДНР были изготовлены московской кампанией «Лейбштандарт» и безвозмездно переданы ополченцам. Для отличия этих крестов от аналогичной государственной награды Российской Федерации, на них используется гравировка с номером на обратной стороне верхнего луча, например, «ДНР 004». Награждения предваряются соответствующим представлением, оформляются приказом, награждённым выдается выписка из приказа и документ, подтверждающий награждение. Ранее являлся высшей наградой в ДНР.

Медаль «За боевые заслуги» учреждена для награждения за активное содействие успеху боевых действий, укрепления боевой готовности войск. Вскоре после первых награждений Георгиевским крестом ДНР, министром обороны ДНР И. И. Стрелковым был поднят вопрос об учреждении награды для отличившихся ополченцев, но с более низким статусом. Таковой наградой и стала медаль «За боевые заслуги». Медаль «За боевые заслуги» является почти точной копией аналогичной награды времен Союза Советских Социалистических Республик.

Собственной, не имеющей аналогов, наградой Донецкой республики является медаль «За оборону Славянска». Она была учреждена приказом министра обороны ДНР полковника И. И. Стрелкова от 25 июля 2014 г. и предназначена для награждения «ополченцев, непосредственно принимавших участие в боевых действиях и в несении боевой службы по защите города, а также гражданские лица, находившиеся в Славянске в период его обороны и своей деятельностью внесшие весомый вклад в дело его защиты».

Медаль бронзовая, круглая, диаметром 29 мм с выпуклым бортиком по краям аверса и реверса. На аверсе медали, в центре, изображен Георгиевский крест в обрамлении лаврового венка. Над ним даты «13 апреля – 5 июля», ниже «2014». На реверсе – восьмиконечный православный крест в сиянии и надпись «За оборону Славянска». Ниже ставится номер награды. Носится медаль на оранжево-черной Георгиевской ленте.

К 70-летию победы в Великой Отечественной войне была учреждена памятная медаль «70 лет победы», аналогичная медали, выпущенной в РФ. Ею награждают ветеранов войны, проживающих на территории республики, а также участников современных боевых действий.

Кроме того, в Вооруженных Силах ДНР существует практика награждения именным огнестрельным (автоматические пистолеты АПС) и холодным оружием (боевые ножи). Самой массовой наградой было наградное именное холодное оружие, которое изготавливалось на местах и выглядело всегда по-разному в зависимости от того, какие боевые/охотничьи/туристические ножи удавалось раздобыть в осажденном Славянске/Донецке.

Удостоверения существуют только к медалям «За оборону Славянска» и «За боевые заслуги». Во всех остальных случаях, в частности, на Георгиевские Кресты и наградное холодное и огнестрельное оружие, выдаются только выписки из приказа с печатью и подписью.

Заинтересовавшись наградами донецкой войны и вопросом возможности их музеефикации, сотрудники ГИМ обратились в штаб общественного движения «Новороссия», организованного 30 октября 2014 г. в Москве, созданного гражданами и общественными объединениями России и возглавленного И. И. Стрелковым. Основное направление его деятельности – «оказание помощи жителям Новороссии, восставшим против кровавого киевского режима». Первостепенные задачи участников движения «Новороссия» – создание единой, прозрачной и действенной системы сбора и распределения гуманитарной помощи, оказание помощи беженцам, поддержка раненных, проходящих лечение в российских клиниках. Наградной отдел республики организован именно на базе общественного движения.

Послав письмо с просьбой о передаче наград, мы нашли живейший отклик сотрудников наградного отдела.

В Государственный Исторический музей были переданы две медали, «За боевые заслуги» и «За оборону Славянска», а также удостоверение к последней[75]. Медали, которые попали в музей, были изготовлены специально для этого, а потому имеют отличие – на реверсах выбит номер «000»

Удостоверение № 1 имеет более интересный жизненный путь.  Начальник наградного отдела ДНР Д. И. Болотина начинала заполнять его для полковника И. И. Стрелкова, так как медаль № 1 принадлежала ему. Но эту медаль И. И. Стрелков вручил поэту, военному корреспонденту Юрию Васильевичу Юрченко.

Юрий Юрченко работал переводчиком обращений и новостей террористов на французский язык для «прорыва информационной блокады Новороссии в франкоязычных странах Евросоюза». Журналист попал в плен, где медаль у него отобрали, поэтому удостоверение осталось невостребованным.

В ближайшем будущем фонд наград ДНР ГИМа дополнят две нашивки ВС ДНР, купленные журналистом Сергеем Новиковым в Ростовской области, а также первые марки ДНР, переданные музею журналистами информационного агентства «Россия Сегодня».

Таким образом, опыт формирования коллекции предметов современной истории непосредственно во время их бытования оказался для Государственного Исторического музея достаточно удачным. Формирующаяся коллекция ДНР уже включает в себя три уникальных предмета и продолжает формироваться, в процессе обработки находятся ещё двадцать два. Руководство ДНР, как и правительства большинства непризнанных государств, заинтересованно в популяризации своих действий, а потому легко и с удовольствием идёт на контакт с музеем. Не менее охотно с музеем сотрудничают и журналисты, считающие музейных сотрудников в некотором смысле коллегами.

В заключении надо добавить, что боевые действия обычно отражаются в наградных системах всех противоборствующих сторон. Украинский конфликт – не исключение. Наградная система Украины также была дополнена рядом медалей, свидетельствующих о боевых действиях, а в российской наградной системе появилась медаль «За возвращение Крыма». Эта ведомственная награда Министерства обороны Российской Федерации была учреждена 21 марта 2014 г. Прототипом внешнего вида медали послужил нереализованный проект советской медали «За освобождение Крыма» 1944 г.

Первые медали были вручены 24 марта 2014 года. Награды из рук Министра обороны Сергея Шойгу получили сотрудники и военнослужащие спецподразделения «Беркут», российские морские пехотинцы, офицеры из командования Черноморского флота ВМФ России и глава правительства Республики Крым Сергей Аксёнов. Сам министр обороны Сергей Шойгу в связи с возвращением Крыма был награждён орденом «За заслуги перед отечеством» с мечами. Сотрудники ГИМ надеются, что в недалёком будущем наградной фонд пополнится и этими наградами, и, таким образом, станет возможным разносторонняя иллюстрация ещё одной страницы современной истории.

Н. И. Решетников

Проблемы музеефикации

историко-культурного и природного наследия

Рассматривая поставленную проблему, прежде всего, определим понятие музеефикации. В обыденной жизни слово это практически не употребляется. Термин музеефикация не включен в словари и энциклопедии общего пользования. Да и компьютерной программе это слово не известно. То есть для широкого круга читателей понятие музеефикации не раскрывается. Оно рассматривается только в специальных музееведческих изданиях. К сожалению, несколько в упрощённом виде. В словаре музейных терминов читаем: «Музеефикация памятников – направление культурной политики и отрасль музейного дела, сущность которой заключается в превращении недвижимых памятников истории и культуры или природных объектов в объекты музейного показа»[76]. Из музейной энциклопедии следует, что музеефикация ‑ направление музейной деятельности, заключающееся в преобразовании историко-культурных или природных объектов в объекты музейного показа с целью максимального сохранения и выявления их историко-культурной, научной, художественной ценности.

Однако при этом не рассматриваются некоторые важные аспекты в понятии музеефикации. Во-первых, музеефикацией в широком смысле слова можно считать переход в музейное состояние любого объекта, не только относящегося к недвижимым или средовым объектам. Во-вторых, если объект подлежит музеефикации и, следовательно, он определён как памятник, существенным является раскрытие социальной памяти, заключённой в музеефицируемом объекте. В третьих, характеристика социальной среды вокруг памятника и восприятие его человеком. В полной ли мере он осознаёт действительную значимость памятника? Если осознаёт, будет к нему бережно относиться. Если не осознаёт, в лучшем случае, будет его игнорировать, проходить мимо, не замечая, не задумываясь о музеефикации, в худшем – подвергать вандализму.

Рассмотрим примеры отношения к памятнику со стороны разных категорий людей. В Сибири под Томском находится город Северск. Это закрытый город с секретными разработками, и именовался он как почтовый ящик Томск-7. Там работает городской музей с интересными и эффективными формами работы. Однако директор музея на конференции «Шатиловские чтения» (2012) сетовала на то, что памятники в городе подвергаются постоянному вандализму. Даже новые, не имеющие отношения к советской власти музеефицированные объекты, оскверняются. В противоположность этому, директор музея в отдалённом районе Томской области отмечает, что к памятникам у них относятся бережно, и никто, никогда не подвергал их осквернению. В чём причина такого разного отношения к памятникам? А причина как раз в состоянии социальной памяти людей, отчего и зависит их поведение. Томск-7 строился узниками ГУЛАГа. Там проводились разработки химического производства. Тяжёлые условия работы на предприятиях, рабочий состав которых формировался из числа уголовников. Ныне там работают их дети и внуки. Это особый контингент людей, негативно относящихся к любой власти. Неприязнь к власти сохраняется. Выражается она в разного рода пакостях, в том числе и по отношению к памятникам, ежели эти памятники исходят от власти. А в далёком районе местные жители знают и уважают свою историю, потому и бережно относятся к памятникам любой эпохи.

Почему во многих городах доселе оскверняются не использующиеся по назначению храмы? Даже те, которые, судя по табличкам, охраняются государством. За годы правления воинствующих безбожников и в последующее время формировалось негативное отношение к религии, а храмы приспосабливались под хозяйственные нужды. Всё это повлияло на сознание людей, хотя коммунистическая идеология ушла в прошлое. Определённой категории людей и невдомёк, что это памятник эпохи, что к памятнику нужно бережно относиться. А если не понимают этого люди, особенно молодёжь, то памятник подвергается осквернению. Иногда жители одного поселения и одного возраста по-разному воспринимают памятники эпохи. В селе Никольском Тотемского района Вологодской области восстанавливается Николаевская церковь. На её стенах во всю высоту стен выложены кирпичной кладкой шестиконечные кресты. Здесь уже оборудованы выставочный зал и молельная комната, где проводится служба. На вопросы, почему храм называют Николаевским, а не Никольским, что означают шестиконечные кресты и почему место службы называют молельной, местные жители ответить не могут. Одни из них посещают службы в храме, но подобные вопросы их не волнуют. Другие отвечают, что им дела нет до какого-там храма: «Мы при советской власти воспитаны, и никакая церковь нам не нужна». Изменится ли их настроение, если в результате музеефикации полуразрушенное здание приобретёт статус памятника?

В музееведческой литературе отмечается, что наибольшее количество среди музеефицированных объектов составляют памятники архитектуры. Полно и разносторонне рассматривает музеефикацию М. Е. Каулен, посвящая этой проблеме свою монографию[77]. Но в её и других работах рассматриваются лишь памятники архитектуры как таковые. Градостроительное наследие и окружающая среда не рассматриваются или только упоминаются в связи с изучаемой темой. Не рассматривается и состояние социальной памяти, а также проблемы восприятия сущности памятника.

Но ведь проблему изучения и сохранения памятников нужно рассматривать с разных позиций:

1) памятники архитектуры и градостроительства как объект специального изучения;

2) изучение их в контексте городской историко-культурной среды;

3) изучение и сохранение памятников храмовой и гражданской архитектуры;

4) музеефикация и формирование социальной памяти;

5) отношение к памятникам и памятным местам местного населения и восприятие им историко-культурного наследия.

Если первые три позиции так или иначе рассматриваются исследователями, то проблема музеефикации и формирования социальной памяти практически не раскрывается и поэтому требует специального изучения.

Любой памятник – будь то храм, обелиск, дворец, крестьянский дом, святой родник… ‑ представляет для нас интерес не столько своим внешним обликом, сколько тем содержанием, которое в памятнике заключено. Нам важно, какую историко-культурную значимость имеет памятник, какая социальная память в нём заключена, с какими событиями ассоциируется. Когда мы идём по Валушкам в Каргополе, у нас возникает образ крепости, и мы вспоминаем героическую оборону от нашествия «литвы» в 1612 году. Одновременно возникает ассоциация с земляными валами в Дмитрове Московской области и Белозерске. Наша социальная память подсказывает необходимость музеефикации каргопольских Валушек. Это если мы знаем ситуацию или стремимся к её познанию. А если мы ситуацией не владеем, то перед нами просто заросшая травой земляная насыпь, внутри которой расположены дома и огороды местных жителей. Ассоциаций с историко-культурным наследием не возникает. Отсюда и вопрос: а зачем нам эта самая музеефикация?

При изучении историко-культурного наследия важным представляется выявление гармонического их архитектурного и градостроительного сочетания. У каждого города свой облик, своё лицо. Этот облик связан с основными реперными точками. В Кириллове это монастырь, в Великом Устюге – храмы на набережной, в Каргополе – Соборная площадь. Но как гармонируют эти памятники с городской средой, со средой обитания местного населения? Как воспринимает местное население существующие и вновь создающиеся памятники? В этом отношении имеются различные примеры.

В Каргополе, когда храм Иоанна Предтечи, в котором располагалась экспозиция музея, передали церкви, это воспринималось закономерным явлением. Местные жители ныне активно посещают все службы. А вот в селе Могочино Томской области, где в центре поселения на бывших улицах и огородах возник женский монастырь, местные жители Никольскую церковь в монастыре не посещают, а сам монастырь обходят стороной. В первом случае произошёл процесс музеефикации, затем демузеефикации, когда музейный объект передан церкви. Во втором случае вообще речь не идёт ни о какой музеефикации. Но дело здесь не в музеефикации памятников, а в отношении людей к архитектурному и градостроительному наследию, которое имеет духовную составляющую. Церковь Иоанна Предтечи, являясь архитектурным памятником, гармонично входит как в сложившийся облик города, так и в духовную жизнь прихожан. Могочинский монастырь, являясь архитектурным памятником, в духовную жизнь местного населения не вошёл по причине отсутствия гармонического взаимопонимания между монастырём и местным населением.

Памятник может сохраняться в условиях, когда в нём испытывают потребность местные жители. Ни законы, ни материальные средства, ни охранные таблички не сохранят памятник, если в этом не заинтересованы местные жители. Отсюда необходимость формирования общественного сознания по сохранению национального достояния. Усилиями музея и научной общественности эту проблему, по большому счёту, не решить. Только при совместных, скоординированных действиях всех сторон, при непременном участии органов власти, может быть решена проблема сбережения памятников и сохранения сложившейся историко-культурной и природной среды.

Проблема сбережения памятников тесно взаимосвязана с проблемой использования как самих памятников, так и окружающей среды. В Барнауле, например, создан музей «Город». Казалось бы, что такой музей, прежде всего, отражает историю города и его изначальное возникновение. Известно, что в своё время Демидов, открывая новое производство на реке Барнаулке и набирая рабочих, переселил 400 семей крестьян из Олонецкой губернии. Память об этом до сих пор сохраняется в названиях двух Олонских улиц. Но сотрудники музея «Город» проигнорировали этот значительный для истории города факт. В экспозиции не отражается, научные исследования не проводятся, охранная зона не устанавливается, историко-культурная среда не музеефицируется. А ведь на той территории сохранился старинный городской парк, заложенный более двух веков назад. Там находятся здания, представляющие собой архитектурную и градостроительную ценность. Историческое и культурное прошлое этой части городской среды не фиксируется, хотя там в одном из особняков XIX века располагается краеведческий музей. И деятельность этого музея представлена только экспозиционными залами. Окружающая историческая среда, характер и особенности в архитектуре и градостроительстве не отражаются.

Это одна сторона вопроса – использование памятников в окружающей городской среде. Другая сторона заключается в характере использования. Например, на Соборной площади Каргополя логично вписываются ярмарки, праздники мастеров, фестивали колокольного звона. Но совершенно не вписываются концерты рок-исполнителей да ещё и непременно в ночное время.

Здесь важно понять, что любое мероприятие в городской среде, имеет воспитательное значение для молодёжи, формирует её моральный облик и характер поведения в обществе. Сравним. Для наведения порядка и пресечения неправомерных действий во время проведения рок-концертов привлекаются значительные силы полиции, сотрудники которой нередко вынуждены пресекать буйство молодых людей. В то же время при проведении вечеров ретро-танца в каргопольском Музейном дворике и концертов хора духовной музыки «Светилен» в церкви Зосимы и Савватия надобности в полицейской охране нет. Там царит иной дух, иные поведенческие настроения. Там приобщаются к своему историко-культурному наследию, формируется историческое сознание и уважение к своей истории и культуре.

Известно, что отношение к памятнику зависит от складывающейся социо-культурной обстановки. Меняется эпоха, меняется политический строй, меняется экономические условия развития. Всё это ведёт к смене историко-культурных приоритетов. В каждом социуме создаются свои памятники, утверждающие господство той или иной части общества. Происходит процесс музеефикации. В эпоху революционных преобразований, либо при завоевательных войнах победители стремятся свергнуть памятники прошлого и утвердить новые. Происходит обратный процесс ‑ демузеефикация. Это опасное явление. Оно приводит к утрате исторической памяти и, следовательно, не позволяет использовать опыт поколений прошлого для строительства будущего. Однако, история, развиваясь не по кругу, а по эллибсу, повторяется на более высоком уровне. Возникает потребность возвращения к прошлому опыту. И тогда общество восстанавливает порушенные памятники. Происходит процесс ремузеефикации. Общество в разных его формациях затрачивает физические и моральные силы в одном случае на создание памятников, в другом ‑ на их разрушение и в третьем – на их восстановление. Нужны ли обществу такие затраты? Не пора ли задуматься обществу над тем, что, прежде чем музеефицировать какой-либо объект, надобно проанализировать последствия такой музеефикации? Не последует ли вслед за скороспелой музеефикацией в угоду политической ситуации демузеефикация? Не возникнете ли необходимость ремузеефикации после разрушения существующих памятников?

Можно с уверенностью сказать, что рассматриваемую проблему можно решить при комплексном подходе к сохранению архитектурного и градостроительного наследия. Восстановление памятника и его использование, то есть музеефикация, достигает своей цели в случае совместных усилий архитекторов, искусствоведов, реставраторов, инженеров, музееведов, церковных деятелей, работников культуры, молодёжных организаций, местного населения и, конечно же, органов власти. И здесь представляется необходимым рассмотреть наиболее важные позиции.

• Формы восстановления. Необходимость единства в сохранении экстерьера и интерьера, как реставрируемых памятников, так и городских строений. При восстановительных работах, прежде всего, следует решать проблемы консервации, а затем уже и реставрации. Отсюда и предназначение восстановленного памятника. Если восстанавливается в его первоначальном использовании, это одно дело. Если ‑ в приспособлении для другого назначения в качестве памятника, то требует музеефикации.
• Ответственность реставраторов. Качество реставрационных работ и их долговечность. Необходимость фиксации в договорах условий материальной ответственности и возмещения утрат в случае некачественно проведённых работ.
• Согласованность действий пользователей историко–культурного наследия. Необходимость отчисления доходов предпринимателей и турфирм на реставрацию памятников. Положительным примером можно назвать опыт Тотемского района Вологодской области, где проблемы сохранения историко-культурного и природного наследия решают совместно и согласованно Тотемское музейное объединение, муниципальное унитарное предприятие «Туризм и народные промыслы», Молодёжный центр «Тотьма», местный театр, Школа путешественников Фёдора Конюхова, отдел культуры и туризма администрации Тотемского района. При этом тесная связь осуществляется с Клубом деловых людей Вологодского землячества, Петровской ремесленной школой, музеями Вологодской области, а также с Центром научного просветительства «Бирюзовый дом» (с. Никольское ‑ Зеленоград, Москва), национальным заповедником Форт Росс (Калифорния, США) и научно-просветительным обществом «Русская Америка» (Москва). В таком взаимодействии в Тотьме музеефицируются новые памятники истории и культуры, разрабатываются новые экскурсионные маршруты.
• Предназначенность памятников при их использовании. Каждому зданию-памятнику может быть своё предназначение. Например, в зданиях православных храмов могут создаваться музеи церковного искусства, истории православия, истории православных праздников, житийных деяний святых, православных обрядов, духовной музыки, истории церкви, истории прихода и т.д. В Тотьме, например, осуществлена музеефикация православного храма, в котором успешно функционирует музей церковной старины. Жилые сельские дома могут быть музеефицированы как дома-памятники крестьянского быта с проведением в них мастер-классов, как это делается в сёлах Биряково и Никольское Вологодской области или в селе Шушенское Красноярского края.
• Город мастеров. Каждый исторический город имеет свои особенности, свои привлекательные стороны. Каргополь, например, известен как город мастеров. Он славится не только каргопольской глиняной игрушкой, но и резьбой по дереву, изделиями из бересты, ткани, живописными работами. Закономерно, что именно здесь проводится традиционный праздник мастеров России. Музеефикацию здесь можно осуществить в различных вариантах: 1) музеефикация каждого дома народного мастера, разработка экскурсионных маршрутов, обеспечение деятельности мастер-классов; 2) оборудование городка мастеров на набережной и вокруг Соборной площади с мастер-классами, реализацией продукции и созданием гостиничного комплекса. Основа для этого уже заложена созданием Николаем Фоминым музея-мастерской «Медвежий угол».
• Пешеходная зона в исторической части города. Такие зоны создаются во многих странах, в том числе и в городах нашей страны. В Дмитрове, например, горожан и гостей привлекает пешеходная улица, воссоздающая облик средневекового города. Создание историко-культурной заповедной зоны в каждом историческом городе – это и есть одна из форм музеефикации. Этим достигается, с одной стороны, сохранение историко-архитектурного наследия, с другой – привлекается внимание гостей, увеличивается их количество, расширяются формы работы с посетителями, что приносит доход в городской бюджет.
• Культурно-познавательный туризм. Тема эта становится всё более и более актуальной. В условиях развала народного хозяйства, когда остановлено производство, пахотные земли зарастают бурьяном, кустарником и деревьями, крайне важно найти формы выживания малых исторических городов и сёл. Опыт такого выживания уже имеется, и его полезно изучать и применять, учитывая свои местные традиции. Например, в Тотьме проводятся научно-практические конференции «Культурно-познавательный туризм как фактор развития российской глубинки». При взаимодействии с сохранившимися колхозами и лесхозом здесь отреставрированы практически все архитектурные памятники. В двух храмах располагаются музеи, одна церковь восстановлена как действующая, другая отреставрирована, но пока ещё не предназначена к использованию, третья находится в стадии начала реставрации. Восстанавливается и Спасо-Суморин монастырь, на территории которого располагаются хранилище Тотемского музея и гостиница «Монастырские кельи». В селе Никольском Тотемского района создаётся Школа русского слова на родине вологодского поэта Николая Рубцова. Здесь планируется создание летних лагерей с активными формами познания края и организуются научно-просветительные экскурсии с проведением различных мастер-классов. В селе Биряково Сокольского района Вологодской области действует интерактивный музей с новым познавательным природным объектом «Курсевель». На его основе решаются наболевшие вопросы вымирающей деревни в рамках программы культурно-образовательного туризма. Примечательно, что объектами музеефикации здесь стали: бывшее здание машино-тракторной станции с сохранением всей её сельско-хозяйственной техники, конюшня с шестью лошадьми; действующая пекарня; некоторые сельские дома; бывшая автостанция в доме Рубцовых; урочище и гора Кульсевая; и другие объекты. И всюду в активной форме проводятся мастер-классы. В Каргопольском районе силами общественности села Ошевенское создаётся народный музей под открытым небом «Ошевенская слобода», где предполагается музеефицировать храмы, сельские дома, а также местные историко-культурные и природные достопримечательности с разработкой различных туристских маршрутов и восстановлением традиционного была и сельскохозяйственного производства.
• Памятник и окружающая среда. Памятники могут сохраняться при условии, если будут «жить» в среде бытования, если будут востребованы местным населением, если буду действовать в разнообразной форме, если внешние формы будут соответствовать внутреннему содержанию, если органы власти будут обеспечивать меры по сохранению историко-культурного наследия. Наша задача – формировать общественное сознание и ответственность за сохранение историко-культурного наследия.

Всё это вместе взятое можно рассматривать как музеефикацию памятников историко-культурного наследия и может служить его сохранению для будущих поколений. При наличии общественного движения важное значение имеет решение проблем музеефикации государственными органами. Когда местное население участвует в восстановлении памятников, решаются узконаправленные локальные задачи. В целом задача сохранения историко-культурного и природного наследия в регионах не решается. Для этого необходимо разрабатывать долгосрочные программы и включать их в национальную целевую программу «Культура России».

Решение обозначенных и иных проблем может способствовать решению вопроса музеефикации памятников и включение их в состав историко-культурного и природного наследия.

С. М. Шестова

Философия права сохранения памятников культуры

Основным принципом философского рассуждения является осмысление существа вопроса, возникающего в общественной жизни. Осмысление, в свою очередь,  предполагает определение таких категорий, как должное и сущее.

Право – часть социальных норм, наряду с политическими, моральными, религиозными и др. Право рассматривается в триединстве принципов равенства, свободы, справедливости, и предполагает:

– соблюдение формального равенства, т.е. равенство всех перед законом;

– свобода волеизъявления, правовая свобода личности;

– справедливость, долженствование, соответствие прав и обязанностей субъектов общественных отношений.

Для обеспечения триединства принципов права государством устанавливаются нормы права.  Норма права является регулятором общественных отношений, это правила поведения субъектов общественных отношений, влияющих на объект отношений. Норма права – должное поведение и  соразмерная ответственность в случае её несоблюдения. Норма права, облекаемая в форму закона, обязательна для всех. Закон, как форма выражения права, принимается высшим органом  законодательной власти, имеет концепцию, предмет правового регулирования, структуру, реквизиты.

Предназначение философии права состоит в определении смысла права и его места в общественной жизни, его ценности и значимости для общества и личности в частности.

В этой связи, при проведении исследования философии права по сохранению памятников культуры, необходимо раскрыть вопрос – как в системе общественных отношений существующие нормы права по сохранению памятников культуры соотносятся с должными нормами. Иными словами, отвечают ли нормы права, закреплённые в законах, принципам равенства, свободы и справедливости.

Памятник культуры. Под памятником подразумевается любая вещь, с которой можно считать разнообразную полезную информацию: место и время его происхождения; автора-производителя; назначение вещи; природные или технические свойства, материал, из которого вещь изготовлена.

В обыденном смысле слова вещь, вызвавшая интерес широкой общественности, может рассматриваться как памятник, например, памятник архитектуры деревянного зодчества Севера, памятник религиозной культуры, памятник космонавтики, памятник древней Руси и т.п.  Вместе с тем, это не означает, что каждый из них будет признан, как памятник культуры и поставлен на государственный учёт в целях сохранения для настоящего и будущих поколений. Такие памятники могут находиться под охраной общественных организаций или частных лиц.

Памятник культуры следует рассматривать как материальный источник информации, представляющей культурную ценность, и находящийся под государственной охраной после проведения историко-культурной экспертизы. Памятники культуры классифицируются: по мобильности – движимые и недвижимые, и по происхождению – памятники истории, памятники индивидуального творчества, памятники народного творчества и природные памятники. Совокупность памятников культуры в целом составляет культурное наследие страны.

Ценность памятника культуры определяется востребованностью, содержащейся в нём информации. При этом обязательным условием является аутентичность, полученной в ходе исследования памятника культуры, информации. Искажение, торможение, дозирование информации, приводящие к манипулированию общественным сознанием, его неадекватной реакции, к нарушению права личности на свободное интеллектуальное развитие, не допускается. Предназначение памятника культуры состоит в использовании достоверной информации.

Функциональность памятника культуры можно определить как наглядное пособие, в качестве музейного предмета, объекта культурного наследия. Функциональность памятника культуры состоит в возможности его исследования, изучения и трансляции, содержащейся в нём социальной памяти в целях воспитания, образования, культурного развития настоящего и будущих поколений, почитания исторического наследия предыдущих поколений. Утрата функциональности приводит к переводу памятника культуры в разряд предмета старины.

Естественное право человека. Окружающий открытый мир первоначально воспринимается личностью спонтанно, порой неосознанно, эмоционально. Вторичное восприятие сопряжено с применением некоторых методов и приёмов познания окружающей среды, что относится к проявлению уже не эмоционального, а осознанного волевого решения. И в первом и во втором случае результат восприятия неоспоримо свидетельствует о культурном развитии личности.

Стремление человека постоянно познавать объективный реальный мир приближает его к совершенствованию своих знаний, навыков, опыта, развитию духовности. А желание передавать накопленную информацию непосредственно или через материальные носители – памятники – о собственных знаниях, умениях и опыте настоящему и будущему поколениям является естественным правом человека. Адекватное восприятие обществом переданной информации, определяет её место в общественной жизни – сохранять или не сохранять. Таким образом, общество определяет ценность полученной информации.

В случае определения информации в качестве культурной ценности, предназначенной для воспитания, образования, развития или почитания, общество сохраняет вещь в качестве музейного предмета или объекта культурного наследия.

Конституционные права и обязанности человека. Бережливое отношение к памятникам культуры и забота об их сохранении является конституционной обязанностью каждого. Частью третьей статьи 44 Главы 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции Российской Федерации, установлено, что «каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры»[78]. Частью второй этой же статьи гарантировано право каждого «на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям». Отсюда следует, что у государства имеется право сохранять культурное наследие, а у человека – обязанность их беречь и право быть допущенным к сохраненным государством культурным ценностям.

В данной сравнительной системе отношений отсутствует равновесная составляющая: у человека – иметь право, а у государства – быть обязанным сохранять, иными словами гарантировать сохранение, избранные человеком памятники культуры. В этой ситуации сталкиваемся с вопросами:  как, и на основании чего, отбираются памятники культуры; означает ли, что человек действительно лишается права сохранять избранные им памятники культуры?

В соответствии со статьёй 29 Конституции Российской Федерации государством гарантировано право личности на свободу мысли и слова, право на свободный поиск информации, сбор, производство и распространение открытой информации. Следовательно, сбор и хранение коллекции памятников, как источников разнообразной полезной информации, сведений о них, производство и распространение новой информации, разрешено.

Кроме того, согласно Федеральному закону «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» (глава IV)[79] допускается создание негосударственных, частных музеев, коллекции которых включаются в негосударственную часть Музейного фонда Российской Федерации. Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (глава X.1.)[80] также содержит нормы, допускающие нахождение недвижимого объекта культурного  наследия в частной собственности. Соответственно, государственный патронаж памятников культуры, находящихся в частной собственности, обеспечивается. Таким образом, можно считать, что принципы: свобода равенства и свобода волеизъявления формально соблюдаются.

Однако для того, чтобы памятники, избранные частными лицами, вошли в состав культурного наследия народов России и находились под государственной охраной необходимо проведение государственной историко-культурной экспертизы.

Экспертиза культурной ценности памятника. Понятие «культурная ценность» – это  не что иное, как качественная характеристика памятника, значимого для сохранения настоящего и будущего поколений. Культурная  значимость памятника в контексте статьи рассматривается в обобщённом смысле, в смысле понимания необходимости его сохранения.

Законодательством уточняются свойства культурной ценности и культурного значения памятников. Конкретно, в соответствии со статьёй 4 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» установление культурной значимости недвижимого памятника осуществляется для определения категории историко-культурного значения: федерального, регионального и местного. А Законом Российской Федерации  «О вывозе и ввозе культурных ценностей»[81] под термином «культурная ценность» обозначаются предметы с признаками культурной ценности. В соответствии со статьёй 9 Закона – это предметы, которые составляют весь комплекс культурно значимых характеристик: представляющие историческую, художественную, научную ценность, и, находящиеся на хранении в музеях, библиотеках, архивах; либо включены в списки и реестры, как особо ценные; или созданы более 100 лет.

Для целостности восприятия существа вопроса о культурной ценности памятника необходимо разобраться, что подразумевается под  термином «культура».

В широком смысле слова, культура  всеобъемлюща, она включает общие вопросы воспитания, образования, развития и почитания[82], т.е. не что иное, как процесс формирования личности, общества и государства в целом.

В узком смысле, культура носит субъективный характер и подразумевается отношение личности к окружающему миру, в сочетании с качественным содержанием его воспитания, образования, развития, почитания интересов других лиц, кстати говоря, отсюда и множественность определений понятия культуры.

Объективным фактором культуры является осознание гармоничного сочетания интересов личности и государства, признание личности интересов государства, а государства – интересов личности.

Объективным фактором причинно-следственной связи сохранения того или иного памятника культуры являются согласованные действия личности и государства в определении культурной ценности памятника  для широкого круга лиц с точки зрения полезности воспитания, образования, развития настоящего и будущего поколений, почитания ими истории предыдущих поколений.

Согласно законодательству, определение культурной ценности памятника осуществляется государственной историко-культурной экспертизой. Историко-культурная экспертиза памятника ‑ это комплексное исследование, проводимое специалистами, для установления подлинности предмета, места, времени, автора создания памятника, категории, историко-культурной и социо-культурной значимости. На основании экспертного заключения Министерством культуры Российской Федерации принимается решение о предоставлении права вывоза/ввоза культурных ценностей, о постановке на учёт путём включения памятников культуры, движимых или недвижимых, в Музейный фонд Российской Федерации или в Единый государственный реестр объектов культурного наследия, соответственно.

Принятый на государственный учёт памятник культуры считается включённым в состав культурного наследия народов России, на него ограничиваются права пользования и распоряжения, устанавливается система государственной охраны и режима использования. Результат экспертизы и решение уполномоченного лица о постановке памятника культуры на государственный учёт определяет права и обязанности собственника на сохранение памятника культуры.

Состав экспертов и порядок проведения государственной  историко-культурной экспертизы движимых и недвижимых памятников отличаются.

Экспертизу «культурных ценностей» в соответствии с Положением о проведении экспертизы и контроля за вывозом культурных ценностей, утвержденным Постановлением Правительства Российской Федерации  от 27 апреля 2001 г. № 322  «осуществляют уполномоченные на это Министерством культуры Российской Федерации специалисты музеев, архивов, библиотек, реставрационных и научно-исследовательских организаций, иные специалисты, являющиеся внештатными экспертами Министерства культуры Российской Федерации и (или) членами экспертных комиссий Министерства культуры Российской Федерации или его территориальных органов по сохранению культурных ценностей» [83].

Экспертиза недвижимых объектов культурного наследия осуществляется аттестованными экспертами в соответствии с приказом Министерства культуры Российской Федерации от 26.08.2010 № 563 «Об утверждении Положения о порядке аттестации экспертов по проведению государственной историко-культурной экспертизы»[84].

Экспертиза для включения памятников  в фонды музея и затем в Музейный фонд Российской Федерации в соответствии с Положением о Музейном фонде Российской Федерации, утвержденном Постановлением Правительства Российской Федерации от 12.02.1998 № 179[85], проводится  специалистами музея в составе экспертной фондово-закупочной комиссии.

Применительно к практике: на начальном этапе создания государственного музея экспертная комиссия в соответствии с концепцией отбирает из имеющихся в наличии предметов необходимые для создания музейной коллекции. Затем, для пополнения фонда музея, из поступивших на экспертизу предметов, комиссия отбирает их по принципу приоритета  и соразмерно финансовой возможности музея. Ответственность за отбор и включение в музейную коллекцию предметов, возлагается на лицо, уполномоченное принимать решение. Экспертная комиссия ответственности за их отбор не несёт, экспертное заключение носит рекомендательный характер. Для включения музейных предметов, находящихся в государственных музеях, в Музейный фонд Российской Федерации повторная экспертиза не осуществляется.

Проблема состоит в том, что экспертиза проводится без участия потребителя культурных ценностей, т.е. человека, как личности, и без участия независимых специально аттестованных экспертов.

Субъективный фактор принятия избирательного решения в пользу постановки на учёт того или иного предмета на начальном этапе формирования музейной коллекции и впоследствии, при его пополнении, и включении затем в Музейный фонд Российской Федерации вполне возможен. Ответственность за ошибки при проведении экспертизы и необъективное принятие решений законом не предусмотрена. Следовательно, исключается право на судебную защиту интересов личности по учёту и сохранению отобранных памятников культуры. Личность должна соглашаться с принятым комиссией заключением и решением уполномоченного лица. В дополнение следует отметить, что законом не установлены ориентиры, на основании которых осуществляется экспертиза, как для включения в государственную, так и негосударственную части Музейного фонда Российской Федерации. Внесённый Правительством Российской Федерации 10 января 2015 года в Государственную думу Федерального Собрания Российской Федерации законопроект № 692856-6 «О внесении изменений в Федеральный закон «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации»[86] не изменяет существующего положения.

Статьёй 1 названного законопроекта, предусмотрена возможность проведения экспертизы с целью определения, наряду с историко-культурной,  художественной, «музейной и иной ценности» памятника без толкования этого словосочетания. В случае принятия законопроекта, такая позиция окончательно подведёт черту под заведомо субъективным отношением к деятельности экспертной комиссии и широтой взглядов на экспертное заключение уполномоченным лицом по решению вопроса о включении памятника культуры в музейную коллекцию и в Музейный фонд Российской Федерации. Доверие личности не может быть достигнуто путем закрепления в законе субъективных подходов по проведению экспертизы.

В целях соблюдения принципа гласности необходимо доведение до личности информации о планах заседаний экспертной комиссии, сведениях о членах экспертной фондово-закупочной комиссии и предметах, подлежащих экспертизе. Формой доведения до личности таких сведений, может служить опубликование их в средствах массовой информации, включая объявление на официальных сайтах музеев (статья 2 Закона Российской Федерации от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации»[87]).

Также необходимо рассмотреть возможность установления ориентиров, которыми должна руководствоваться экспертная комиссия.

Федеральным законом «Об объектах культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации», регулирующим отношения по сохранению недвижимых памятников культуры, такие ориентиры установлены в виде принципов. Статьей 29 Федерального закона предписаны следующие принципы проведения экспертизы недвижимых объектов: научная обоснованность, объективность и законность; презумпция сохранности объекта культурного наследия при любой намечаемой хозяйственной деятельности; соблюдение требований безопасности в отношении объекта культурного наследия; достоверность и полнота информации, предоставляемой заинтересованным лицом на историко-культурную экспертизу; независимость экспертов; гласность.

Распространение принципов  государственной историко-культурной экспертизы недвижимых памятников на экспертизу движимых было бы вполне оптимальным решением. При этом необходимо учитывать, что указанные принципы по существу являются общими, а специфические свойства памятников предполагают разработку и приятие специальных принципов, соответствующих профилям музеев.

Рассуждая о праве сохранения памятников культуры, можно сделать вывод, что должное положение не согласуется с сущим. Права личности соблюдаются не в полном объёме. Бережливое отношение к памятникам культуры необходимо воспринимать не только как обязанность, но и как естественное право человека.

При рассмотрении вопроса о совершенствовании законодательства в области сохранения памятников культуры необходимо всесторонне и объективно учитывать интересы личности, как на начальном этапе отбора памятников, так и впоследствии при проведении историко-культурной экспертизы для постановки их на учёт и государственную охрану.

Е. С. Змеева

Попытка классификации

музыкально-мемориальных музеев

Обращение к проблеме классификации музыкально-мемориальных музеев вызвано необходимостью подведения некоторых промежуточных итогов изучения этой группы музеев в рамках моего диссертационного исследования, а также стремлением поделиться накопленным практическим опытом.

В отечественном музееведении (музеологии) музеи подразделяются по: 1) профильным группам – по отношению музея к профильной дисциплине, комплексу наук, виду искусства, отрасли культуры или производства – выделяют исторические, художественные, естественно-научные, музеи науки и техники, архитектурные, музыкальные, театральные, промышленные, сельскохозяйственные, педагогические, музеи комплексного профиля 2) организационным типам (научно-исследовательские, научно-просветительские, учебные); 3) доминантному типу хранимого музеем наследия (коллекционные музеи, ансамблевые музеи, средовые музеи); 4) категориям культурной значимости (музеи федерального, регионального и местного значения; музеи – особо ценные объекты культурного наследия; музеи, входящие в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО); 5) видам собственности – государственные музеи (федеральные, субъекта РФ), муниципальные музеи, общественные музеи, частные музеи; 6) по правовому статусу (головные музеи, филиалы). В музееведении также используется традиционно устоявшаяся Классификация музеев по принадлежности (государственные, муниципальные, общественные, частные, ведомственные музеи, церковные музеи), и выделены группы музеев, обладающих специфическими признаками (мемориальные музеи, краеведческие музеи).

Мемориальные музеи создаются в память о выдающемся деятеле или историческом событии, чаще всего на месте или в здании, с ним связанным, и вся деятельность мемориального музея направлена на выявление, интерпретацию этой связи, а также популяризацию наследия выдающегося деятеля или значимости исторического события. Профиль мемориального музея определяется сферой деятельности меморируемого лица или спецификой меморируемого события. Мемориальные музеи иногда называют монографическими музеями, отражая тем самым их узкую специализацию на одном человеке, реже семье.

Внутри группы мемориальных музеев также присутствует профильная классификация: выделяют литературно-мемориальные музеи (самая многочисленная группа), художественно-мемориальные, музыкально-мемориальные, театрально-мемориальные, музеи учёных и естествоиспытателей, а также музеи исторических событий, хотя на мой взгляд их логичнее отнести к традиционной профильной группе исторических музеев. Существует типология мемориальных музеев, основанная на различии помещений, в котором расположен музей: дом-музей, музей-усадьба, музей-квартира, музей-мастерская, и т.д. Другой классификации мемориальных музеев пока предложено не было.

Музыкально-мемориальные музеи, классификация которых рассмотрена в данной статье, это музеи выдающихся музыкантов. В нашей стране таких насчитывается 54.

В попытке выделить сущностные признаки, принципиально отличающие музеи друг от друга, раскрывающие основные цели и принципы существования, была проанализирована история создания мемориально-музыкальных музеев, ключевые особенности, цели, принципы и специфические условия работы. Замечено, что часть музеев создана методом музеефикации – моментальной фиксацией предметов, архивов и коллекций в мемориальном помещении сразу после или даже до смерти фондообразователя. Другая категория музеев создана путём восстановления спустя некоторое количество лет – в мемориальном здании, в восстановленном мемориальном помещении, на фундаменте или на месте, где находилось подлинное здание с восстановлением мемориальной обстановки и созданием полного ощущения подлинных интерьеров. А также есть группа музеев, специально созданных в память о выдающемся человеке на месте, не связанном непосредственно с меморируемым лицом, коллекции которого сформированы путем целенаправленного тематического комплектования. В любом случае, однозначно, неотъемлемой частью фондовых коллекций мемориального музея являются подлинные вещи меморируемого лица, принадлежавшие ему при жизни.

Итак, все музыкально-мемориальные музеи можно разделить на три группы:

1. Сразу созданные – «музеефицированные» ‑ в мемориальном помещении с сохранением обстановки и всего, что находится внутри. Примеры: музей А. Н. Скрябина, П. И. Чайковского в Клину, музей А. Б. Гольденвейзера, музей-квартира Ел. Ф Гнесиной, дом-музей Б. Ш. Окуджавы, музей-квартира С. Т. Рихтера, музей-квартира Зои Куприяновой.
2. Воссозданные спустя некоторое время на том же месте или в том же здании где жил или бывал фондообразователь – это самая большая группа, в которой можно выделить 2 подгруппы – музеи в подлинных зданиях и в воссозданных.

Примеры: в подлинных зданиях – музей Л. Собинова, музей Н. А, Римского-Корсакова в Тихвине, в Санкт-Петербурге, музеи П. И. Чайковского в Воткинске и Алапаевске, музеи Фёдора Шаляпина в Москве и Петербурге, дом-музей Т. Н. Хренникова

В отреставрированных зданиях – музей М. И, Глинки в Смоленской области «Новоспасское», музей-заповедник Н. А. Римского-Корсакова Любенск-Вечаша, музей-усадьба С. В, Рахманинова в Ивановке, музей «П. И. Чайковский и Москва»,

3. Музей, созданный в специально отведённом или построенном здании – не мемориальном, но в том населённом пункте, где жил, родился, работал или бывал фондообразователь, возможно, живут его потомки, поклонники, сохранилась память у местных жителей, возможно фотографии, предметы, просто гордость за выдающегося земляка – музей В. С. Высоцкого, музей И. Талькова, музей В. В. Андреева (Бежецк), музей Н. В. Плевицкой (Курская обл.), музей Н. Г. Свиридова (Фатеж, Курская обл.), музей Сары Садыковой (Тутаево, Татарстан).

В таких музеях может даже не быть ансамблевых экспозиционных комплексов, таких привычных для мемориальных музеев, но важен сам факт сохранения памяти о человеке для местных жителей и приезжих.

Логично предположить, что метод создания и комплектования фондов музея определяет специфику его дальнейшей работы, её цели и задачи, а также миссию и социальные функции.

Безусловно, главной целью работы всех мемориальных музеев является сохранение и популяризация наследия своего фондообразователя, его осмысление и изучение. Но, исходя из истории создания музея, различаются основы, на которых строится работа, задачи, которые ставятся и решаются, пути достижения главной цели.

В музее, созданном методом «музеефикации» ‑ мгновенной консервации и последующего сохранения обстановки в неприкосновенности – изучение меморируемой личности строится в первую очередь на том, что сохранилось: изучается и описывается интерьер, обстановка, разбирают архивы, классифицируют и составляют учётные документы, опираясь на уже имеющийся фонд. И только потом переходят к планам комплектования, поиску предметов, которые могут дополнить и раскрыть более полно и подробно жизнь, творчество и наследие меморируемого лица. Сотрудники таких музеев обычно говорят о мемориальной экспозиции как о главной ценности их собрания, которая красноречивее любого отдельного предмета расскажет о выдающемся человеке. Примеры музеев, созданных путем музеефикации: первый музыкально-мемориальный музей в России – музей П. И. Чайковского в Клину, музей А. Н Скрябина, музей-квартира А. Б. Гольденвейзера, музей-квартира Н. С. Голованова, музей-квартира Ел. Ф. Гнесиной,

В музеях же, созданных заново, на месте, где проживал и работал выдающийся музыкант, но в силу обстоятельств и различных исторических причин музей не был создан после его смерти, архивы и наследие было рассеяно по другим музеям, передано наследникам или поклонникам, а помещение занято под другие нужды, а возможно – как в случае музея Н. А. Римского-Корсакова «Любенск-Вечаша» ‑ вообще уничтожено – главные усилия основателей и первых сотрудников будут направлены на научное восстановление помещения и мемориальных интерьеров: поиск и работу с источниками, сбор и изучение наследия выдающегося человека, поиск архивов и музейных предметов, связанных с меморируемым лицом, а также людей, которые возможно могут вспомнить и рассказать о человеке и его жилище или указать на пути поиска информации. Таким образом, перед сотрудниками вновь созданного музея в мемориальном здании стоит задача не только сбора и изучения, но и восстановления обстановки, которая поможет раскрыть личность фондообразователя и представить его творчество, но так, чтобы максимально аутентично воссоздать атмосферу, в которой он жил и творил. Казалось бы, по сравнению с музеефицированными музеями задача гораздо сложнее и объёмнее, но при создании музея заново существует возможность заранее продумать организацию помещений таким образом, чтобы было место для хранения и работы с фондами, служебные помещения, комнаты для осуществления культурно-образовательной работы. А это, в свою очередь, упрощает последующие условия работы, расширяет возможности для работы с посетителями, комплектования фондов, проведения выставок и т.д. У сотрудников «музеефицированных» музеев в этих вопросах часто оказываются связаны руки, так как площади ограничены мемориальными помещениями. Нельзя отрицать, что воссозданные с научной точностью мемориальные интерьеры обладают большой ценностью, они стремятся к высшему уровню подлинности – аутентичности. Часто воссозданные интерьеры воспринимаются именно как музеефицированные, а не как плод труда реставраторов и исследователей, что накладывает на них огромную ответственность, так как необходимо придерживаться принципов научной реставрации, осторожно вносить дополнения, не вводя в заблуждение зрителя, воспринимающего экспозицию как целостный источник. Но и в тех случаях, когда между жизнью выдающегося деятеля и созданием его музея пролегает большой временной отрезок, и даже мемориальные интерьеры и здания оказываются утраченными, часто сохраняется мемориальный ландшафт, окружение дома или квартиры. Это особенно актуально для музеев-усадеб (Музей М. И. Глинки в Смоленской области, музей М. П. Мусоргского в Карево и Наумово, музей С. И. Танеева в Дютьково и т.д.), где в роли мемориальной экспозиции выступает природа, вдохновлявшая музыкантов и нашедшая отражение в их творчестве. Трудно судить, насколько это так на самом деле, об этом могут свидетельствовать только отрывочные сведения из воспоминаний и переписки, где часты упоминания о том, что музыкант любил бывать на лоне природы, в усадьбе.

Однако мемориальные парки и ландшафты однозначно могут дополнить рассказ и экспозицию, часто сохраняются отдельные деревья, которые были посажены самим меморируемым лицом или «помнят» его – росли в парке в период его проживания в усадьбе, черпать в природе вдохновение для работы.

Мемориальные музеи, созданные как традиционные коллекционные, с элементами ансамбля в экспозиции или без них, но сохраняющие память о музыканте, начинаются с осознания необходимости существования музея того или иного человека, с признания его значимости для культуры и истории, а затем происходит поиск подходящего здания. Это может быть здание, каким-то образом связанное с судьбой меморируемого лица, может каким-то образом фигурировать в его творчестве, а может быть специально выделено или даже построено для музея. В таком случае поиск подходящего помещения уже как бы включен в концепцию будущего музея, присутствует комплексный подход к образу будущего учреждения как социокультурного института, обладающего множеством функций. При таком варианте развития событий с одной стороны все условия для успешного функционирования музея в области хранения и изучения фондовых коллекций и культурно-образовательной деятельности создаются изначально, но перед научными сотрудниками стоит проблема разработки экспозиции, полноценно раскрывающей жизнь и творчество фондообразователя, а также предстоит огромная работа по комплектованию фондов, приобретению подлинных мемориальных предметов, поиску, изучению, интерпретации в экспозиции и научно-просветительной работе. Часто в коллекционных музеях формируют ансамблевые экспозиционные комплексы как наиболее выразительные части экспозиции, полнее раскрывающие меморируемую личность. Для этого необходима также большая научая работа, сбор предметов, изучение разнообразных источников для максимально достоверной реконструкции.

Таким образом, предложенный критерий классификации история или метод создания даёт возможность, во-первых, осознать свою принадлежность и соответственно, свою миссию разным музеям, чтобы обратиться к наиболее важным, именно в их специфической ситуации формам работы, областям деятельности.

Создателям и сотрудникам музеев не нужно напоминать о научных принципах реставрации и восстановления интерьеров на момент жизни фондообразователя, важности сохранения подлинности, стремлении к наиболее точному воссозданию исторических фактов при разработке мемориальной экспозиции, работе с фондами. Но, к сожалению, имеют место случаи достаточно вольного отношения к исторической действительности, грубого нарушения подлинной обстановки, что в итоге приводит к искажению исторических фактов.

К примеру, в музее Ф. И. Шаляпина на Новинском бульваре – полностью восстановлены мемориальные интерьеры, в подлинном особняке, купленном Фёдором Ивановичем для себя и семьи, где он жил, работал. Но в комнате жены певца – Иолы Шаляпиной-Торнаги – висит её портрет работы сына, написанный в 1935 году в Париже, когда особняк на Новинском был превращен в большую коммунальную квартиру. Т.е. при жизни семьи Шаляпиных портрет этот там висеть не мог. Мало того, в особняке сегодня есть выставочные помещения и целая комната отведена для работ художника Бориса Шаляпина, сына певца. Музею с восстановленными подлинными интерьерами важно стремиться к их достоверности, а не к заполнению пустот или созданию в ущерб ей художественного образа обитателей дома.

Из музея-квартиры А. Б. Гольденвейзера после масштабного ремонта убрали подлинную кровать хозяина, несмотря на то, что она сохранилась и при жизни его стояла в квартире, а некоторые элементы интерьера, такие как двери – восстановлены без соблюдения требований достоверности. Это вызывает некоторое удивление, так как музей А. Б. Гольденвейзера был создан именно путем музеефикации ещё при жизни пианиста, педагога и композитора, а значит сохранил уникальный образ его жилища, творческую атмосферу и подлинные ансамбли.

Предложенная классификация является первой попыткой осмысления видов мемориальных музеев с точки зрения истории их создания и бытования, она не претендует на законченность, являясь лишь промежуточным этапом работы по изучению этого направления музейного дела и музейного строительства. Однако можно надеяться, что такой подход будет способствовать повышению эффективности работы музеев через осмысление своего уникального места среди мемориальных музеев. Не исключено, что применение данной классификации возможно и к другим профильным группам мемориальных музеев.

Е. С. Семилетникова

Наследие старообрядчества как объект музейного освоения: краткий исторический обзор

В деле музейного освоения старообрядческого наследия можно выделить три основных периода: дореволюционный (1860-е–1917), советский (1917–1991) и современный (с 1991). Эти три периода имеют ряд специфических особенностей относительно музейных трактовок старообрядческого движения и отношения к его культурно-историческому наследию.

Прежде чем обратиться к обзору исторических периодов музейного освоения старообрядческого наследия, отметим, что старообрядчество, в силу исторически сложившихся обстоятельств, тесно связано с традициями собирания, изучения и сохранения древних и средневековых памятников русской истории и культуры, прежде всего памятников церковной старины. В этой связи, представителей старообрядчества иногда даже называют первыми российскими «музейщиками». Отвергнув церковную реформу патриарха Никона, в соответствии с которой древние иконы и богослужебные книги должны были быть исправлены по новогреческим образцам, старообрядцы приложили огромные усилия для сохранения старых, «дониконовских» книг, икон и предметов церковной утвари. Целенаправленная собирательская деятельность старообрядцев способствовала тому, что в их руках сосредоточивались уникальные иконы, рукописные, старопечатные книги и другие памятники. Старообрядцы осуществляли реставрацию и атрибуцию этих предметов, и, кроме этого, в связи с необходимостью обоснования своей точки зрения в церковных спорах с «никонианами», занимались тщательным изучением богословских книг, исследованием иконографии древних образов[88].

Понимая свою духовную миссию не только в сохранении древних церковных памятников, старообрядцы также осознавали необходимость в создании и распространении исторических, полемических, художественных сочинений, житий старообрядческих мучеников и святых, а также необходимость продолжать и совершенствовать художественные традиции в деле изготовления икон, рукописных книг и богослужебных предметов по старым церковным канонам. Во многих регионах Российской империи, начиная с конца XVII века, возникают самобытные старообрядческие художественные школы. Помимо этого, старообрядцы создали свою уникальную бытовую и материальную культуру, которая тесным образом связана с культурой крестьянской, народной.

Сами старообрядцы довольно рано начали собирать и изучать свое иконописное, книжное и рукописное наследие. При крупных старообрядческих монастырях, скитах, общинах (Выговский монастырь, Преображенский монастырь, Рогожский монастырь и др.) формировались библиотеки, которые комплектовались за счёт приобретений, пожертвований и вкладов. Также в старообрядческой среде исторически было развито частное коллекционирование, которое подразумевало глубокое знание и изучение предмета собирания.

Научное и музейное освоение старообрядческого наследия, в силу объективных причин, происходит довольно поздно − во второй половине XIX − начале XX века. На данном этапе внимание исследователей было направлено, прежде всего, на старообрядческую иконопись и книжное наследие. Рассмотрим этот период более подробно.

Период с 1860-х по 1910-е годы является очень значимым и важным в деле изучения истории старообрядчества. В это время сама правящая власть признаёт это движение одним из важнейших и сложнейших явлений в российской истории. Во многом это произошло благодаря деятельности Министерства внутренних дел (МВД) России, которое в 1840-е годы начало масштабное исследование старообрядчества как крупной и малоизвестной религиозной общности. Исследования раскола, проведённые властями, позволили накопить и обнародовать разнообразный исследовательский материал о старообрядчестве, и, начиная с конца 1850-х годов, происходит «открытие» широкой публикой старообрядчества как феномена российской истории. Пик общественного интереса к теме старообрядчества и раскола приходится на 1860-е–1870-е годы. Старообрядческим наследием начинают интересоваться частные коллекционеры-не старообрядцы, среди них следует назвать Н. П. Лихачева (в 1913 году его собрание поступило в Отделение христианских древностей Русского музея), Н. М. Постникова. Наиболее значительные коллекции старообрядческих книг и рукописей были сформированы в XIX веке коллекционерами Е. В. Барсовым, П. М. Строевым, М. П. Погодиным[89].

Именно в этот период учёное российское сообщество начинает осознавать старообрядческие предметы как ценные, во многом уникальные, памятники российской истории и культуры. Старообрядческие памятники (прежде всего иконы, книги, кресты) становятся объектами целенаправленного музейного собирательства, они приобретаются музеями исторического профиля, церковными музеями, учебно-вспомогательными музеями при различных учреждениях. Важно подчеркнуть, что все эти процессы происходят в период, когда официально старообрядчество всё еще оставалось вне закона.

Исследовательница Н. В. Пивоварова, ведущий научный сотрудник Государственного Русского музея, на основе архивных документов установила, что огромное количество старообрядческих икон, книг и крестов, конфискованных из моленных в ходе репрессивной политики Николая I, поступали в Санкт-Петербург, в специальный «архив раскольничьих вещей», образованный при МВД[90]. Впоследствии, был принято решение передать часть предметов в Синод. В 1860-е–1870-e годы старообрядческие предметы из МВД и Синода передаются в Музей христианских древностей при Академии художеств, а также в Общество любителей духовного просвещения Отдела иконоведения при Чудовом монастыре, Московский Публичный и Румянцевский музей,  музей при Московской Духовной академии, князю П. П. Вяземскому для Музея Общества любителей древней письменности[91]. Важно отметить, что большинство этих музеев имели вспомогательный характер, и были созданы с учебными целями, то есть старообрядческие памятники рассматривались как уникальные произведения традиционной русской культуры, не подвергнутые влиянию извне, по которым можно изучать древнерусские художественные традиции.

Старообрядческие памятники поступали на хранение и в собрания церковных музеев, которые начали активно создаваться в последней трети XIX века при духовных академиях, церковно-археологических комитетах и обществах. Эти музеи создавались, прежде всего, с просветительской целью, для демонстраций образцов иконописи, литья, резьбы, просвещения духовенства и светской публики, а также для сохранения памятников церковной старины и находились в ведении Синода. Основу собраний таких музеев составляли предметы из храмовых древлехранилищ, также собрания пополнялись материалами церковно-археологических обществ, различных региональных комитетов, занимавшихся изучением церковной истории[92].

В 1883 году был открыт для публики Российский исторический музей, который был призван, согласно своему Уставу, «служить наглядною историею главных эпох Русского государства и содействовать распространению сведений по отечественной истории»[93]. Памятники старообрядческого культурно-исторического наследия рассматривались учёными Исторического музея как объекты, безусловно, необходимые для комплектования, имеющие богатейший научно-исследовательский потенциал. До 1917 года старообрядческие памятники поступали в Исторический музей разными путями: в результате музейных закупок, в составе крупных собраний. Так, в 1905 году в Исторический музей поступает собрание рукописей П. П. Щукина, в том числе большое количество старообрядческих сборников типа «Цветников» XVII-XIX вв., два лицевых экземпляра «Истории об отцах и страдальцах Соловецких» XIX в., старообрядческая берестяная книжечка XVIII в., содержащая слово о «брадобритии»[94]. В 1909 году в Исторический музей поступает собрание рукописей Ивана Егоровича Забелина – выдающегося историка, коллекционера, одного из основоположников музея. Среди ценнейших памятников его собрания – «Сборник старообрядческий, содержащий челобитную старца Авраамия и сказание Фёдора о протопопе Аввакуме» XVII века[95]. Важно отметить, что старообрядцы сами передавали в дар Российскому историческому музею свои памятники. Так, согласно отчёту музея за 1910 год, в дар библиотеке Исторического музея от Московской старообрядческой книгопечатни были переданы два издания – «Апокалипсис трехтолковый», изданный в 1910 по рукописи XVII в. и «Прение живота со смертию, с пояснениями Иоанна Дамаскина» 1910 г[96].

Освящая научное и музейное освоение старообрядческой темы в дореволюционный период, необходимо также отметить выставки древнерусского искусства и памятников старины, которые способствовали развитию общественного и научного интереса к древнерусскому искусству в целом, и к старообрядческому наследию в частности (например, выставка памятников искусства и старины в Историческом музее 1890 года, приуроченная к 25-летнему юбилею Императорского Московского Археологического общества, выставка древнерусского искусства 1913 года, проходившая в рамках празднования 300-летия Дома Романовых и др.).

Подводя итог, можно сказать о том, что период 1860-х–1910-х годов характеризуется осознанием ценности старообрядческого наследия, которое становится объектом музейного собирательства. Российские историки осознают старообрядческие памятники как уникальные исторические источники, признаётся важная роль старообрядцев в деле сохранения древнерусского историко-культурного наследия. В этот период старообрядческие культовые и богослужебные предметы осознаются как памятники российской истории и культуры, к которым необходимо подходить как с научно-исследовательских, так и с эстетико-художественных позиций.

Рассмотрим теперь советский период в рамках музейного освоения и осмысления старообрядческого наследия. В этот период, не смотря на государственную атеистическую пропаганду, признаётся важная роль церковных предметов как памятников истории и культуры. Музеи проводят собирательскую и исследовательскую работу относительно церковных и культовых памятников, в том числе изучаются и старообрядческие собрания в музеях[97]. Следует отметить, что большая часть музейных публикаций по старообрядческим собраниям приходится на 1970-е–1980-е годы, когда произошло относительное «потепление» политического климата и выбор тем научного исследования, стал более свободным.

В первые десятилетия советской власти музеи активно пополнялись церковными памятниками из ликвидировавшихся монастырей и церквей, в том числе и старообрядческих, также старообрядческие предметы поступали из частных собраний. Так, например, в 1917 году в Исторический музей поступают собрания рукописей А. С. Уварова и старообрядца А. И. Хлудова. В составе этих собраний находились ценнейшие сочинения деятелей старообрядчества, а также памятники, которые давали материал по истории старообрядчества. В 1921 г.  в Исторический музей поступает собрание Н. П. Вострякова (сочинения протопопа Аввакума)[98]. В 1939 году в Музей истории религии и атеизма поступило собрание выдающегося исследователя истории старообрядчества, археографа, члена-корреспондента АН СССР В. Г. Дружинина (1859–1936). В его собрании, помимо других памятников, находилось более 150 уникальных старообрядческих рисованных лубков, среди них преобладали работы мастеров Выговской поморской пустыни – одного из крупнейших центров старообрядцев поморского согласия.

В период 1950-1980-х гг. памятники старообрядческой истории и культуры поступали в музеи в результате историко-бытовых, этнографических, археографических экспедиций, а также в результате прекращения действия старообрядческих приходов и общин, вымирания деревень, где жили старообрядцы, которые нередко сами передавали в местные музеи свои книги и иконы. Так, например, в 1989 году последние прихожанки Серпуховской беспоповской старообрядческой общины передали ключи от своего храма вместе с утварью, иконами и богослужебными книгами дирекции Серпуховского историко-художественного музея, сейчас храм является филиалом музея (на момент передачи храма музею в нем находилось 610 икон, 73 из которых относились к допетровской эпохе, 142 старопечатные и рукописные книги)[99].

Отдельного внимания заслуживает деятельность археографических экспедиций, которые стали систематически проводиться, начиная с 1960-х годов в различные старообрядческие районы СССР крупными университетами и библиотеками. Археографические экспедиции по комплектованию старообрядческих рукописных и старопечатных книжных памятников проводились библиотекой Академии Наук (руководители Н. Ю. Бубнов, А. И. Копанев, А. А. Амосов), Археографической лабораторией МГУ (экспедиции были организованы по инициативе профессора И. В. Поздеевой), Уральским государственным университетом, Институтом русской литературы РАН (руководитель В. И. Малышев), Научной библиотекой ЛГУ, Институтом истории, филологии и философии АН СССР, Новосибирским государственным университетом и др. География археографических экспедиций охватывала Архангельскую, Вологодскую, Кировскую, Ленинградскую, Московскую, Нижегородскую, Новгородскую, Пермскую, Псковскую области, Карельскую АССР, Коми АССР, Бурятскую АССР, Урал, Сибирь, Белорусскую ССР, Украинскую ССР, Литовскую ССР, Латвийскую ССР, Эстонскую ССР, Молдавскую ССР и другие регионы[100].

По результатам археографических экспедиций при некоторых университетах создавались музеи старообрядческой книжности и культуры (при Уральском государственном университете был создан музей книги), организовывались выставки и конференции совместно с музеям, некоторые университеты передавали полученные памятники местным музеям (благодаря археографическим экспедициям МГУ и Вологодского педагогического института пополнили свои собрания старообрядческими предметами Пермский областной краеведческий музей, Вологодский областной краеведческий музей). В Государственном литературном музее совместно с археографической лабораторией МГУ в 2007 году была организована выставка «Между прошлым и будущим – традиционная культура русских крестьян-старообрядцев». В Каргопольском государственном историко-архитектурном и художественном музее совместно с Археографической комиссией РАН была проведена всероссийская конференция, на которой рассматривались вопросы старообрядческой культуры Русского Севера и по её материалам был издан сборник[101]. Проблемы старообрядческой культуры рассматривались и на других Каргопольских научных конференциях[102].

Построения экспозиций советских музеев, которые отражали историю старообрядчества, были подчинены советской исторической концепции, согласно которой, старообрядчество в XVII-XVIII вв. представляло собой антифеодальное движение и являлось формой протеста угнетённых крестьян против усиления гнёта крепостничества и произвола церковных властей. Эта концепция согласовывалась с рядом положений В. И. Ленина, утверждавшего в ряде своих работ, что сектантство является религиозной формой политического протеста крестьянства (например: «выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть явление, свойственное всем народам, на известной стадии их развития»; «сектантское движение в России является во многих его проявлениях одним из демократических течений в России»[103]). Согласно советской исторической науке в XVII веке старообрядчество представляло собой оппозицию царской власти, и большинство его представителей составляли посадские люди и крестьяне, однако в середине XIX в. старообрядчество начинает переживать «разложение», от него начинается отход рабочих и крестьян. Постепенно во главе старообрядчества становятся купцы, превратившие старообрядческие организации в «орудия эксплуатации трудящихся»[104], старообрядческое купечество постепенно занимает промонархическую позицию. «Из старообрядческой среды выходят крупнейшие представители торгово-промышленного капитала – Рябушинские, Морозовы, Гучковы и др., жестоко эксплуатировавшие на своих фабриках рабочих-старообрядцев»[105]. В путеводителе по музею истории религии и атеизма за 1965 год отмечалось, что к началу XX века старообрядчество практически полностью перерождается в реакционное религиозное течение и становится «служанкой самодержавия»[106]. Все эти построения отразились на экспозициях советских музеев. В советский период наиболее развернуто (с XVII до начала XX вв.) тема старообрядчества была представлена на экспозиции Музея истории религии и атеизма АН СССР (сейчас Государственный музей истории религии).

Таким образом, советская историческая наука, а вслед за ней и музейные экспозиции, сводили многоплановый пласт проблем старообрядчества к антифеодальным противогосударственным выступлениям, игнорировали важный религиозно-философский фактор старообрядческого движения, и, следовательно, не могли быть объективны в своих построениях относительно этой тематики.

Период 1990-х годов знаменуется новым этапом в музейном освоении старообрядческой тематики. Именно в эти годы впервые на музейных экспозициях и выставках старообрядчество стало осмысляться одновременно как сложное религиозное, историческое и культурное явление. В этот период исторические и историко-краеведческие музеи начинают разрабатывать новые концепции своих экспозиций, в которых по-новому переосмысливается роль Русской Православной церкви (РПЦ) в российской истории, начинают разрабатываться отдельные аспекты её деятельности и истории, в том числе история старообрядчества, роль и значение его культурно-исторического наследия. Тема старообрядчества начинает активно разрабатываться по разным направлениям музейной работы, прежде всего в рамках выставочной деятельности.

В 1990-е годы первыми крупными выставочными проектами по теме старообрядчества стали две выставки 1994 года, посвященные 300-летию старообрядческого Выговского монастыря – в Государственном историческом музее и в Петрозаводске. В Историческом музее прошла выставка под названием «Неизвестная Россия. К 300-летию Выговской старообрядческой пустыни».  В каталоге выставки было подчёркнуто, что «до последнего времени большая часть художественного наследия Выга оставалась не только неизученной, но и почти невыявленной в музейных хранилищах»[107]. Важной концептуальной идеей выставки было представление материального и духовного наследия старообрядческого Выга как наследия русской народной культуры XVIII-XIX вв., не обособляя старообрядческую культуру, а подчеркивая её единство, духовную тождественность с русской народной культурой в целом.

Другая выставка Исторического музея – «Тайна старой веры» (2005), была приурочена к 100-летию Высочайшего указа “Об укреплении начал веротерпимости”, благодаря которому начался т.н. «золотой период» русского старообрядчества, продолжавшийся вплоть до революции 1917 года. Эта выставка, пожалуй, впервые, попыталась представить широкой публике старообрядчество как феномен русской истории, проследить его историю в период с XVIII века до начала XX в., рассказать о двух главных течениях – поповстве и беспоповстве и их духовных центрах – Рогожском и Преображенском кладбищах, показать роль московского старообрядчества в торговле и промышленности. Важен концептуальный подход этой выставки, который заключался в попытке обобщить столь многогранное и сложное явление как старообрядчество, показать формирование и развитие этого движения не отдельно, а в контексте истории всей страны. Важно отметить, что впервые в подобной выставке приняла участие Митрополия русской православной старообрядческой церкви, которая предоставила для экспонирования несколько памятников[108]. Автором выставок по старообрядчеству в Государственном Историческом музее являлась Е. М. Юхименко – доктор филологических наук, главный научный сотрудник отдела рукописей и старопечатных книг Исторического музея, крупнейший специалист по старообрядчеству, внесшая большой вклад в изучение истории старообрядческого Выговского монастыря и его литературного наследия.

Актуальное на сегодняшний день исследовательское направление – история повседневности – нашло свое отражение в ряде выставок, посвящённых бытовой культуре старообрядческого мира. Выставка, проведенная Российским этнографическим музеем в 2006 году, носила название «Хранители древлего благочестия» и знакомила посетителей со специфическими региональными традициями старообрядцев Русского Севера, Северо-Запада, также Среднего Поволжья, Урала, Забайкалья[109]. Уже упомянутая выше выставка «Между прошлым и будущим – традиционная культура русских крестьян-старообрядцев», прошедшая в Государственном литературном музее (2007-2008) была организована совместно с археографической лабораторией исторического факультета МГУ. Лаборатория представила на выставке экспонаты из своих фондов, которые собирались более чем 40 лет в процессе исследовательских работ в старообрядческих поселениях различных регионов РФ, Белоруссии, Украины и Молдавской Республики[110].

Тема сохранения в старообрядческой среде уникальных художественных произведений и создания старообрядцами оригинальных художественных стилей и памятников нашла своё отражение в нескольких выставках. Выставка «Художественные центры старообрядчества: искусство Поморья XVIII-XIX веков» (2011), подготовленная Центральным музеем древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева демонстрировала искусство обширного северного региона, где проживали старообрядцы-поморцы, и где уже в XVIII столетии сформировалась своеобразная художественная школа[111]. На выставке «Алфавит духовный: старообрядческий рисованный лубок» (2013 г.) в Государственном музее истории религии публике демонстрировалось уникальное собрание старообрядческого рисованного лубка XVIII–XIX вв[112].

Выставка Серпуховского историко-художественного музея «Серпухов и семья А. В. Мараевой в годы Первой мировой войны» (2014–2015) была посвящена выдающейся личности из среды серпуховских старообрядцев – А. В. Мараевой, её семье и деятельности в период Первой мировой войны.

Российский этнографический музей провел ряд интересных выставок, посвящённых жизни современных старообрядцев[113].

Таким образом, начиная с 1994 года, впервые начинают проводиться музейные выставки, тематика которых охватывает различные аспекты старообрядческой истории и его наследия. Выставки затрагивают проблемы повседневности старообрядцев, освящают их культурное и художественное наследие, показывают жизнь современных старообрядцев и выдающихся личностей прошлого, некоторые выставки пытаются обобщить этот сложный феномен российской истории.

Однако тема старообрядчества разрабатывается современными музеями не только в рамках выставочной деятельности. Приморский государственный объединенный музей имени В. К. Арсеньева во Владивостоке в 2011 году стал победителем конкурса «Первая публикация» благотворительного фонда В. Потанина. На конкурс была представлена коллекция фотографий, запечатлевших жизнь и быт русской деревни Романовка, основанной в 1936 году на территории Маньчжурии бежавшими из советского Приморья старообрядцами.  Интересна история создания этих фотографий и этапы работы над альбомом «Дни в Романовке», который вышел в 2012 году.  В 1930-1940-е годы японское правительство, предполагавшее заселить Маньчжурию японскими колонистами, изучало опыт жизни русского населения в этих краях как положительный пример освоения территории. Был создан НИИ освоения земли, научные сотрудники которого в период с 1938 по 1941 годы наблюдали и исследовали жизнь старообрядцев в Романовке. Благодаря этому появилась уникальная фотографическая серия, часть которой (более 200 снимков) в настоящее время находится в Приморском государственном объединённом музее имени В. К. Арсеньева. Фотографии были переданы в музей известным японским славистом профессором Токийского университета Ёсикадзе Накамурой. Сотрудницы музея В. Кобко и Н. Керчелаева ранее уже занимавшиеся поиском свидетельств о приморских старообрядцах, провели колоссальную работу, разыскав жителей Романовки и их потомков в Хабаровском крае, США, и Австралии, записали их воспоминания, определили практически всех запечатлённых на фотографиях людей и установили их последующую судьбу. Эти уникальные материалы с  вступительными статьями крупных современных исследователей старообрядчества – Е. М. Юхименко и Н. Н. Покровского стали важнейшей частью альбома «Дни в Романовке»[114].

Следует отметить также внимание к нематериальному старообрядческому наследию в современных музеях. Так, Егорьевский историко-художественный музей разработал проект «Провинциальный эксперимент», посвященный «возрождению гуслицкой росписи» – старообрядческому местному промыслу книжной миниатюры и орнамента. В 2014 г. при поддержке «Фонда Тимченко» музеем было проведено исследование технологии промысла, созданы образцы для воспроизведения росписи на бумаге, разработана методика обучения приёмам росписи. Для местных сельских жителей были проведены занятия по освоению техники росписи, созданные ими сувениры были переданы в художественный салон музея[115]. В 2015 году в рамках проекта музеем проводятся мастер-классы для всех желающих по обучению приемам гуслицкой росписи. С участниками мастер-классов, которые проявят себя как наиболее талантливые, музеем заключаются договоры на создание сувениров для художественного салона. Данный проект стал победителем конкурсов «Культурная мозаика» – 2014 и «Культурная мозаика: Лучшие из лучших» –2015, а также был презентован на международном фестивале музеев «Интермузей-2015» и стал победителем в основной конкурсной программе фестиваля в номинации «Лучший проект, направленный на сохранение нематериальной культуры».

Итак, на сегодняшний день очевиден интерес музейных специалистов и публики к теме старообрядчества. Однако, не смотря на достаточно большое количество проводимых выставок, а также повышенный научный и общественный интерес к теме старообрядчества, разработка концепции современной экспозиции по теме старообрядчества остаётся до сих пор весьма актуальной проблемой. Современному музейному специалисту при разработке экспозиции, связанной с расколом РПЦ XVII века и темой старообрядчества, приходится сталкиваться с целым рядом трудностей, прежде всего, концептуального характера. Не смотря на значительное количество научных и научно-популярных публикаций по этой тематике, в настоящее время сложно говорить об однозначной и чёткой научной концепции церковной реформы XVII века и старообрядческого движения. История раскола РПЦ и старообрядчества продолжает оставаться достаточно дискуссионной и сложной темой для изучения, научного осмысления[116] и музейного представления. Музейному специалисту приходится учитывать целый ряд специфических проблем, возникающих при изучении и разработке экспозиции по интересующей нас тематике. Тщательная научно-исследовательская работа, понимание специфических проблем музейной презентации старообрядческой тематики и внимательное изучение современных тенденций выставочной деятельности помогут музейному специалисту в процессе создания концепции и построении современной музейной экспозиции по истории и культуре старообрядчества.

В. Н. Денисов

Опыт использования исторических звукозаписей Первой мировой войны для организации выставки

(на примере Берлинского Фонограммархива)

История двух последних мировых войн знает немало самых разнообразных нестандартных событий. Одно из них, заслуживающее особого внимания, связано с проведением масштабных антропологических исследований военнопленных из различных стран, оказавшихся в лагерях на территории Германии и Австро-Венгрии во время Первой мировой войны. Не имея возможности. в связи с военными действиями, участвовать в экспедициях по сбору антропологического и этнографического материала в других регионах, учёные обратили внимание на этническое многообразие военнопленных из самых разных уголков мира в лагерях на территории Тройственного (с 1915 г. – Четверного) союза, которых можно было бы использовать в своих научных интересах. В Австро-Венгрии первым идею о проведении таких исследований высказал известный ученый-антрополог Рудольф Пёх. В Германии подобным инициатором выступил популярный немецкий педагог и филолог Вильгельм Дёген, будущий основатель Берлинского Звукового архива (Лаутархива). Они обратились в военные ведомства своих стран с просьбой о проведении масштабных исследований гуманитарного характера. Получив одобрение, осенью 1915 г. в Германии была создана Королевская Прусская Фонографическая комиссия, в которую вошли немало известных учёных: лингвистов, антропологов, этнологов, музыковедов и востоковедов. Возглавил ее профессор Карл Штумпф, основатель и первый директор Берлинского Фонограммархива. Задачей комиссии было проведение антропологических и этнографических исследований в лагерях военнопленных, включая фольклорные и языковые записи. Члены комиссии обследовали почти 70 лагерей военнопленных на территории Германии, но сами записи были проведены в 31 лагере. Записи начались во второй половине  1915 г. и продолжались вплоть до Рождества 1918 г. В общей сложности удалось зафиксировать материалы на 250 языках и диалектах из разных регионов мира[117], а количество информантов доходило до 2000. Столь массовое привлечение военнопленных к научным исследованиям было, пожалуй, единственным в своём роде случаем в истории войн.

При проведении записей заполнялась анкета, в которой указывались персональные данные: дата и место рождения информанта, сведения о родителях, профессия, религиозная принадлежность, знание языков, умение играть на музыкальных инструментах, жанр исполняемого произведения. Помимо записей образцов речи и фольклора одновременно снимались антропологические данные с информантов, проводилось фотографирование некоторых из них, иногда даже использовался фоторентген для фиксации работы речевых органов. Звуковые записи велись как на фонографе Т. Эдисона, так и с помощью граммофона Э. Берлинера. Результаты работы были зафиксированы на 1022 восковых валиках и 1651 шеллаковой пластинке[118]. Длительность звучания записей на восковых валиках составляла примерно 2 минуты, а на шеллаковых пластинках – до 4 минут. При этом языковые записи велись преимущественно на граммофонные (шеллаковые) пластинки, а музыкальные – на восковые валики.

Материалы, собранные членами Прусской Королевской Фонографической комиссии, до сих пор являются уникальными как с точки зрения языка, так и фольклора. Случилось так, что вскоре после завершения процесса записей военнопленных они были разделены. Значительная часть музыкальных записей на восковых валиках была передана на хранение в Берлинский Фонограммархив, а шеллаковые пластинки с записями преимущественно образцов речи оказались в Лаутархиве, организованном в 1920 году по инициативе и при участии В. Дёгена. Впоследствии Лаутархив вошёл в состав университета им. Гумбольдта. Сейчас это второй по значимости звуковой архив Германии. Судьба коллекций Берлинского Фонограммархива оказалась весьма трагичной. В конце Второй мировой войны звуковые носители – восковые валики и шеллаковые пластинки – были вывезены в Силезию, а описания этих коллекций и сопроводительные документы остались в помещениях Фонограммархива в Западной части Берлина, в районе Далем. После окончания войны звуковые носители были вывезены в СССР, а в 1959 году официально переданы представителям ГДР[119]. Долгое время они хранились в закрытом архиве университета им. Гумбольдта и были недоступны для исследователей. И лишь в начале 1990-х гг. после объединения Германии они вновь оказались в исторических помещениях Фонограммархива, который к тому времени уже входил в состав Этнологического музея Берлина. Доктор Сюзанна Циглер, в то время главный хранитель исторических коллекций Берлинского Фонограммархива, сразу же приступила к анализу поступивших восковых валиков и объединению их с рукописными материалами. В 2006 г. она завершила свою поистине титаническую работу и опубликовала полный каталог из 351 коллекции, включивший в себя описание 32 028 валиков[120]. В этом каталоге коллекции, собранные  в 1915-1918 гг., объединены под номером 238 и состоят их 985 валиков.

Фото 1. В день открытия выставки 9 октября 2014 г.: Сюзанна Циглер, в недавнем прошлом – главный хранитель исторических коллекций Берлинского Фонограммархива, составившая их подробное описание (с автором данной статьи).

В связи со столетием начала Первой мировой войны и организацией процесса записей военнопленных руководством Берлинского Фонограммархива было решено подготовить полное издание всех исторических звуковых материалов того периода. Одновременно сотрудники этого звукового архива подготовили уникальную выставку, связанную с указанными историческими событиями. Основными организаторами выставки выступили Этнологический музей, в составе которого находится Берлинский Фонограммархив, и Музей Европейской культуры. Официальное открытие выставки состоялось 9 октября 2014 года в помещениях Фонограммархива. Выставка была объединена под общим названием «Зафиксированные звуки – запечатленные моменты: звуковые и визуальные документы Первой мировой войны из германских лагерей для военнопленных» («Phonographed sounds – photographed moments: sound and image documents from World War I German prisoner camps»).

Перед организаторами выставки стояла непростая задача – логично объединить звучащие образцы языковых и фольклорных записей, фотографии и сопроводительные документы в единой выставочной экспозиции. И надо сказать, что эта задача была успешно решена. Центральное место в экспозиции занял стенд-инсталляция, отображающая момент записи татарских музыкантов в 1915 г. во Франкфурте-на-Одере Карлом Штумпфом и его коллегой, музыкологом Георгом Шюнеманном. Она состоит из фотографии в натуральную величину и включает в себя также предметы: стол с установленным на нем фонографом Эдисона, на котором производились записи, и его футляр. Это необычное и оригинальное решение в экспозиции оказывает сильное воздействие на посетителей выставки. Невольно возникает ощущение непосредственного присутствия и даже участия в процессе записей. Для того, чтобы это ощущение усиливалось, экспозиция отделена от остальной выставки и представлена как бы в отдельной комнате.

Фото 2. Фрагмент выставочной экспозиции: запись татарских музыкантов на фонограф, справа – Карл Штумпф, в центре – Георг Шюнеманн (фото автора)

Большое количество копий исторических документов и фотографий, относящихся к процессу записей, были представлены на стендах и витринах. Подробные пояснительные надписи на немецком и английском языках сопровождали каждый документ. Отдельный стенд посвящён организаторам проведения столь масштабного гуманитарного проекта – В. Дёгену и К. Штумпфу. На больших стендах размещены карта расположения лагерей военнопленных в Германии, список зафиксированных языков и диалектов, количество восковых валиков, записанных в каждом лагере (см. фото 3), и

Фото 3. Стенд со списком лагерей в Германии, в которых проводились записи военнопленных,  с указанием количества записанных восковых валиков (фото автора).

т.д. Представленные материалы и инсталляция позволяют почувствовать реальную атмосферу во время проведения записей.

Организаторам выставки удалось также удачно решить вопрос демонстрации звуковых образцов. Для этого в центре зала был установлен квадратный стенд с наушниками для прослушивания. На каждой стороне на немецком языке предлагался пронумерованный список записей, а внизу – соответствующие кнопки для их включения (см. фото 4). На этом стенде под номером 8 демонстрируются, например, песни в исполнении военнопленного из России Петра Евлева (лагерь во Франкфурте-на Одере), который исполнил на балалайке мелодию «Тамбовских страданий», а также спел песню «Ах, да соловей мой, соловей». Демонстрационные образцы записей предварительно прошли реставрацию в звуковой лаборатории Фонограммархива, поскольку качество звучания на исторических носителях – восковых валиках и шеллаковых пластинках – не всегда высокого качества и непривычны для слуха современных слушателей.

Фото 4. Часть музыкального стенда для прослушивания исторических звуковых материалов с указанием списка записей; внизу – кнопки для включения звукозаписей (фото автора).

В целом, выставка вызывает смешанные чувства: с одной стороны, она так или иначе связана с трагедией солдат, оказавшихся в плену вдали от своей родной земли, а с другой – интерес немецких учёных к языку и этнографии народов, оказавшихся на другой стороне противостояния. Конечно, противоречивые чувства возникали и у тех, кого исследовали и записывали немецкие ученые. Поэтому сейчас трудно сказать, все ли они шли на контакт с учёными добровольно или по принуждению. Но сейчас, по истечении 100 лет с момента проведения записей, становится очевидным, что материалы, собранные Королевской Прусской Фонографической комиссией, несомненно, составляют важнейшую часть историко-культурного наследия многих народов мира. Таким образом, трудами немецких учёных собрана и сохранена подробная и достоверная информация о представителях народов – участниках записей в лагерях военнопленных во время Первой мировой войны.

О. А. Денисова

100-летие начала Первой мировой войны в выставочных проектах

Музея истории и культуры Среднего Прикамья

2014 год стал годом памяти такого глобального конфликта в истории человечества, как Первая мировая война. Этот трагичный период, определивший вектор политического и культурного развития всего XX века, был заслонён другой катастрофой столетия – Второй мировой войной и проблемами послевоенного времени, ввиду чего приобрёл в историографии статус «Забытой войны». Одновременно за Первой мировой закрепился оправданный эпитет Великой войны, вклад в осмысление которой спустя 100 лет внесли многие музеи России и мира.

Музейный мир России посвятил 100-летию начала Первой мировой войны множество выставочных проектов, получивших признание отечественных и зарубежных посетителей. Государственный исторический музей организовал масштабную международную выставку под названием «Первая мировая. Последняя битва Российской империи». МГВЗ «Новый Манеж» воплотил в жизнь интересный выставочный проект «Взгляни в глаза войны. Россия в Первой мировой войне в кинохронике, фотографиях, документах». ГМЗ «Петергоф» реализовал выставку «Петергоф. Первая мировая. Прелюдия трагедии». Яркие выставочные проекты, посвященные Первой мировой, состоялись в Музейном объединении «Музей Москвы», в музее-заповеднике «Дмитровский Кремль», во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике, в Ярославском государственном историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике, в музее-заповеднике «Подолье», в Мордовском республиканском объединенном краеведческом музее им. И. Д. Воронина и в других музеях и учреждениях музейного типа.

Свой вклад в общее дело внесла и Удмуртская Республика. Очень интересные выставочные проекты были подготовлены Музеем истории и культуры Среднего Прикамья, который находится в городе Сарапул. Город расположен на правом берегу реки Камы, в юго-восточной части Удмуртии, в 62 км от столицы республики Ижевска. До революции это был второй по величине город в Вятской губернии, один из крупнейших центров обувной и кожевенной промышленности. Сейчас Сарапул является городом, где очень динамично развиваются промышленность и культура. Важную роль в развитии культуры играет Музей истории и культуры Среднего Прикамья, один из наиболее ярких и значительных музеев Удмуртии, который фактически является музейным комплексом, состоящим из трёх объектов: историко-краеведческого (головного) музея, художественно-выставочного комплекса «Дача Башенина» и Дома-музея им. академика Н. В. Мельникова.

Художественно-выставочный Среднего Прикамья  комплекс.  Музей истории и культуры

 «Дача Башенина»

На протяжении 2014 года Музей истории и культуры Среднего Прикамья участвовал в проекте регионального масштаба совместно с Удмуртским институтом истории, языка и литературы УрО РАН (г. Ижевск). Одним из направлений проекта стала подготовка и открытие выставки «Сарапул. Мобилизация духа», которая рассказывает о жизни города в годы Первой мировой войны. Экспозиция не содержит хронологии военных событий и крупных сражений. Уникальность её в том, что экспозиция направлена на раскрытии местной истории уездного города в контексте событий Первой мировой войны.

Целью выставки стало воссоздание исторического духа той эпохи на примере уездного города с помощью максимально доступных музейных средств. Внутренняя структура экспозиции подчинена некоему сюжету, трактовке исторических событий через призму человеческих отношений, условно разделяя её на три блока: 1 ‑ Мобилизация солдат на фронт, 2 ‑ Благотворительность в разных ее проявлениях, 3 ‑ 166-й пехотный запасный полк.

Подлинной изюминкой выставочного проекта стали аудиозаписи голосов военнопленных с удмуртской земли, записанные в лагерях Германии в годы Первой мировой войны. Они были предоставлены сотрудниками Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН  в рамках проекта «Вернём голоса предков на Родину»[121] только для выставки, так как оригиналы записей находятся на постоянном хранении в Берлинском Фонограммархиве и не могут передаваться в фонды других музеев. Эти записи представляют собой песенный и инструментальный фольклор народов Российской империи начала XX века и имеют высокую культурную и историческую значимость. Исследование этих записей ведется в настоящее время сотрудниками Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН.

Уникальными экспонатами выставки стали награды и оружие периода Первой мировой войны (из фондов МИКСП и личных архивов жителей города и республики); список сарапульцев, участников Первой мировой войны, мобилизованных в Сарапуле; документы по истории 166-го пехотного запасного полка[122]. Список ушедших на фронт сарапульцев был составлен впервые: в ходе кропотливой работы удалось восстановить 583 фамилии.

Название выставки – «Сарапул. Мобилизация духа» ‑ было выбрано неслучайно: с первых дней войны тыловой Сарапул мобилизовал людей, мобилизовал средства, мобилизовал дух. Тысячи жителей ушли на фронт, горожане жертвовали на нужды войны деньги, дома, личные награды. Духом патриотизма был пропитан весь город. Организаторам выставки блестяще удалось воссоздать настрой сарапульчан той эпохи и представить все сферы жизни тылового Сарапула: патриотический подъём, духовную и общественную жизнь, благотворительность, быт, мобилизацию, лазареты, размещение военнопленных, промышленность, строительство железной дороги и моста через р. Каму, коллекцию оружия и наград Российской Империи, и даже стилизованный окоп.

Общие виды экспозиции «Сарапул. Мобилизация духа»

Торжественное открытие выставки состоялось 28 августа 2014 г., и автору данной статьи посчастливилось побывать на яркой и необычной презентации этого выставочного проекта. Гостей церемонии встречали у входа в главное здание сотрудники музея, одетые в форму солдат и сестёр милосердия Первой мировой войны, гласный городской думы провел пешеходную экскурсию по улицам города, расположенным в непосредственной близости от музея. А внутри здания зав. научно-исследовательским отделом Е. А. Касимова провела экскурсию по выставке, и собравшимся была предоставлена замечательная возможность прослушать голоса удмуртских военнопленных: эти ценные аудиозаписи были получены в Берлинском Фонограммархиве.

Выставочный проект «Сарапул. Мобилизация духа» был отмечен дипломом II степени на Всероссийском конкурсе на лучшую музейную экспозицию патриотической направленности. За период с августа по декабрь 2014 года выставку посетило около 1000 человек.

Отметим особенность подготовки этого выставочного проекта, который получился не только высокопрофессиональным, но и народным. 28 января 2014 г. в группе Музея Вконтакте было размещено обращение к жителям Сарапула (и всего бывшего Сарапульского уезда), в котором сотрудники музея просили помочь в сборе материалов о 501-м пехотном Сарапульском полке и о знаменитой уроженке Сарапула Антонине Тихоновне Пальшиной-Придатко. Таким образом, музей начал проведение акции «Сохраним историю вместе». В результате этой акции из частных коллекций были предоставлены документы для двух выставочных проектов музея – «Сарапул. Мобилизация духа» и «А. Т. Пальшина – героиня трёх войн».

Имя Антонины Тихоновны Пальшиной известно по всей России[123]. Многие часто сравнивают Антонину Тихоновну Пальшину с кавалерист-девицей Надеждой Андреевной Дуровой. И это сравнение уместно и оправдано: в судьбах этих легендарных женщин много общего ‑ тяжёлое детство, юность в Сарапуле, любовь к верховой езде, участие в крупнейших мировых войнах, служба добровольцами под мужским именем, ранения, звания Георгиевского кавалера и Почётного гражданина города Сарапула, отчаянная смелость в бою и сочувствие к ближним в мирное время.

Только Надежде Дуровой довелось жить в XIX веке, а Антонине Пальшиной ‑ в ХХ-м. Пальшина была свидетельницей Первой мировой, Гражданской, Второй мировой войн и двух революций. Она была кавалером двух Георгиевских крестов и двух Георгиевских медалей. Георгиевский крест 3-ей степени ей вручил лично генерал Брусилов. Её бесстрашие и необычная судьба вдохновляли художников, писателей, музыкантов: Композитор Г. Корепанов-Камский посвятил ей оперу «Россиянка», художники Д. А. Белюкин и П. С. Семёнов написали её портреты, лётчик-испытатель М. Л. Попович посвятила ей главу своей книги «Жизнь – вечный взлёт», а С. Самсонов – повесть «Это не сказка». В 2001 г. вышел фильм «ХХ век. Великая Россия», где одна из серий ‑ «Женщины России» ‑ об Антонине Тихоновне Пальшиной.

Отмечая 100-летие начала Первой мировой войны, Музей истории и культуры Среднего Прикамья, в фондах которого есть личный фонд Антонины Пальшиной, насчитывающий около 300 предметов, включая её личные вещи и воспоминания, не мог не обратиться к биографии этой уникальной личности: во-первых, в музее прошла выставка, посвящённая героине Великой войны, а во-вторых, было проведено несколько акций по сбору средства на памятник Антонине Пальшиной в рамках музейных мероприятий.

Что касается выставки, она была размещена как новая секция в зале «Город Надежды», являющемся частью постоянной экспозиции музея, посвященном Надежде Дуровой. Количество предметов в экспозиции не столь велико, но посетитель может составить представление о том, какая это была удивительная женщина.

Акции по сбору средств на памятник Антонине Пальшиной были проведены очень красиво и выразительно: 2 марта 2014 г. в группе музея Вконтакте был размещен видеоролик о Первой мировой войне с упоминанием Сарапула и его знаменитой уроженки, в котором была высказана идея создания памятника, 7 июня сбор средств проводился в рамках «Дня открытых дверей» музея, а 1 августа ‑ в рамках цикла мероприятий, приуроченных к 100-летию со дня начала Первой мировой войны. В ходе цикла этих мероприятий состоялась народная акция по сбору средств на изготовление памятника ‑ «Кружечный сбор» с участием исторических персонажей у проходной Сарапульского радиозавода (ул. Первомайская) и от историко-краеведческого музея была организована пешеходная экскурсия «Сарапул времен Первой мировой».

Оба выставочных проекта имели успех и были тепло встречены разновозрастной музейной аудиторией, чему в немалой степени способствовало активное распространение информационных материалов о выставках и мероприятиях с ними связанных как в бумажном виде, так и через сайт музея и его странички в социальных сетях Facebook и Вконтакте[124]. Сотрудникам музея удалось организовать ряд тематических встреч и экскурсий по выставкам. Масштабная научно-исследовательская и организационная работа Музея истории и культуры Среднего Прикамья стала его вкладом в дело сохранения исторической памяти о Первой мировой войне и о жителях города Сарапула.

А.В. Лучкин

Музейная экспозиция: дефиниции

Начиная со второй половины XX века, музееведение получает ответвление в виде учебной дисциплины. Впервые встал вопрос не только о создании первых учебников и учебных пособий по музееведению, но и о выработке категориально-понятийного аппарата. Как пишет Петер ван Менш: «Одним из критериев, опираясь на которые мы можем считать музеологию самостоятельной академической дисциплиной, является наличие у неё своего собственного языка»[125].

Возникновение в Советском Союзе к 1950-м годам вопроса о наличии профессиональной учебной и справочной литературы было связанно с отсутствием специализированных кафедр и учебных заведений, которые готовили бы квалифицированных музейных сотрудников в рамках учебных программ по музееведению. Назрела серьёзная необходимость в создании трудов, которые смогли бы предоставить музейным сотрудникам серьёзную теоретическую базу. К работе были привлечены видные практики музейного дела, способные и, самое главное, готовые поделиться своим многолетним опытом работы в стенах музеев. Как отмечается в предисловии к «Словарю музейных терминов» 2010 года издания «На рубеже XX-XXI вв. отмечен огромный интерес музееведов, культурологов, источниковедов, историков и других специалистов к разработке этих проблем (музейная терминология – А. Л.). Ими занялись профессиональные научно-исследовательские институты, кафедры музееведения и охраны памятников истории и культуры различных вузов страны, ряд музеев – региональных центров. За прошедшие 20 с небольшим лет опубликовано значительное количество учебников, учебных пособий по музееведению, появились работы по отдельным аспектам музейной деятельности. Многие из изданий снабжены словарными статьями наиболее употребляемых терминов»[126].

Рассмотрим и проанализируем всё разнообразие понятий Музейная экспозиция, представленное в учебной и научно-справочной литературе. Во внимание не берутся методические рекомендации на страницах, которых нашли своё место дефиниции понятия музейная экспозиция и многочисленные статьи, связанные с ней, поскольку это достаточно обширный пласт, требующий отдельного рассмотрения.

Каждая дефиниция музейной экспозиции представляет собой не только определённый этап в развитии отечественного музееведения, но и носит на себе отпечаток истории страны. Если рассматривать историю становления музейной практики в нашей стране, начиная ещё с периода зарождения музейного дела в России, то именно музей и его экспозиция, в меньшей степени, выставка находились под постоянным надзором и идеологическим давлением государственной политики, государственной пропаганды и догматов воспитательной работы подрастающего поколения, что получило явное отражение в первом учебнике по музееведению в нашей стране.

Вышедшие в 1955 году «Основы советского музееведения»[127] фактически полностью построены без использования музееведческой терминологии. Глава, посвящённая экспозиционной работе музея, не содержит дефиниций привычных для нас определений экспозиции, тематический комплекс, принципы и приёмы экспозиционного показа даны лишь описательно. В общем массиве текста распределены размышления авторов на тему тех или иных теоретических вопросов. Это может говорить лишь о том, что музееведение формирующиеся как учебная дисциплина ещё не перешла на стадию науки. Но, несмотря на это, первые советские учебники по музееведению стали неоценимым подспорьем для музейных сотрудников, поскольку полностью были построены на личном опыте самих музейщиков и на основе совершенно конкретных примеров того, как тот или иной вид музейной работы должен осуществляться в музее. Этот практический и неоценимый пласт полностью ушёл из учебников созданных уже после 1990-х годов, уступив место голой теории.

Обращает на себя внимание и тот факт, что анализируя тексты глав «Основ советского музееведения» мы встречаем именно слово работа, что свидетельствует больше о практической значимости учебника. Исходя из этого авторы главы, посвящённой экспозиционной работе музея и характеризуют основные задачи музейной экспозиции. Говоря о музейной экспозиции, они констатируют, что «Давая знания и расширяя кругозор, поднимая общекультурный уровень советских людей, экспозиции советских музеев способствуют выработке марксистко-ленинского мировоззрения, содействуют коммунистическому воспитанию трудящихся и помогают практике коммунистического строительства»[128]. Кроме этого экспозиционная работа в значительной мере определяет содержание научной и собирательской работы музея[129]. Далее мы видим, что при создании экспозиции «<…> нельзя ограничиваться наличным музейным фондом, приходится дополнительно собирать необходимые материалы. Именно требования экспозиции в первую очередь определяют ту или иную тематику экспедиций и других форм собирательской работы для пополнения фондов музея. В процессе построения экспозиции, таким образом, не только используются наличные фонды музея и результаты научных изысканий, связанных с их изучением и обработкой. Экспозиционная работа, стимулируя и направляя собирание материалов, содействует обогащению фондов; она выдвигает тематику научных исследований»[130].

Особая ставка авторами главы делалась на музейный предмет как организационное ядро экспозиции и экспозиционной работы: «Каждый музейный предмет свидетельствует о том или ином факте или явлении из жизни природы или общества. Но показанные без определённой системы, как разрозненные остатки прошлого, музейные предметы мало способствуют достижению образовательных и воспитательных целей. Чтобы экспозиция могла раскрыть жизненные явления в их связях и опосредованных, в их развитии, чтобы это раскрытие было целенаправленным, музейные предметы должны быть тематически объединены»[131].

Исходя из вышеизложенного, можно говорить о том, что в опосредованном виде авторы «Основ советского музееведения» корректно проложили ярко выраженный водораздел между непосредственно самой музейной экспозицией и экспозиционной работой, выделив совершенно конкретные задачи первого и второго. Сконцентрировавшись на ключевых смыслах разрозненных рассуждений об экспозиции и экспозиционной работе можно сформулировать следующие дефиниции не сформулированных, но пунктирно намеченных авторами первого учебника по музееведению:

1. Музейная экспозиция – это тематически объединённые музейные предметы, раскрывающие жизненные и природные явления в их связях и развитиях, призванные давать знания и расширять кругозор посетителя музея, поднимать его общекультурный уровень. При этом общие задачи экспозиции конкретизируются, прежде всего, применительно к профилю музея.
2. Экспозиционная работа определяет содержание научной и собирательской работы музея; выдвигает тематику научных исследований и программу комплектования фондов.

Такое представление о том, что же такое музейная экспозиция и экспозиционная работа просуществует в отечественном музееведении достаточно долгое время, пока к 1980-м годам не произойдёт переосмысление функций и задач музейной экспозиции, что было вызвано достаточно активно развивающейся научной терминологией музейного дела.

Как уже отмечалось выше «Основы советского музееведения» являлись коллективным трудом, в котором каждая глава была посвящена отдельному виду внутримузейной работы, представленной в виде совокупности конкретных примеров применимых для различных музеев, в силу универсальности подхода объяснения темы и последовательно изложенных материала и этапов работы. В последующее десятилетие почти для каждого отдельного вида музейной работы был написан свой отдельный учебник, одобренный Министерством культуры и образования СССР для использования в лекционном курсе высшей школы.

Так, в 1964 году выходит учебник А. И. Михайловской «Музейная экспозиция». Несмотря на то, что учебник полностью посвящён вопросам научной организации экспозиционной работы в музее, в этой книге, так же как и в предыдущем учебнике, мы не находим чёткого научно-справочного аппарата. Определение музейной экспозиции автор даёт во введении. Анна Ивановна пишет о том, что «<…> под музейной экспозицией понимается совокупность предметов, подобранных и выставленных по определённой системе для обозрения»[132]. Как видно это определение пересекается с дефиницией музейной экспозиции сформулированной нами на основании материала соответствующей главы в «Основах советского музееведения». В своём учебнике А. И. Михайловская старается отойти в определении экспозиции от решающей роли партии, уводя её за скобки, и говорит о системе. Системность и системный подход, выработанный в практике музейной экспозиции к середине XIX века, был, фактически, истёрт в советской России и заменён решениями и постановлениями партии. На ведущую роль партии в деле работы музея указывалось и в предыдущем учебнике, выводя тезис о том, что «Только Советская власть превратила музеи в научно просветительские учреждения, поставив перед ними наряду со специальными научными целями и цели массовой пропаганды»[133].

Достаточно тактично формулируя введение к своей книги, А. И. Михайловская структурирует текст таким образом, что роль партии в музейном строительстве идёт своеобразным фоном, на котором отчётливо выступает внутримузейная работа, которая, выполняя очередное постановление и решение вышестоящего органа, развивается в струе выгодной и необходимой исключительно для самого музея. В этом же введение мы встречаем первые попытки ввести в научный оборот сугубо музееведческую терминологию. Пусть пока робко, в общем массиве текста, но это первый пример выделения конкретной дефиниции как таковой.

Как это было и в предыдущем учебнике, в работе А. И. Михайловской весь текст (все этапы работы над экспозицией) построен на конкретных примерах с многочисленными таблицами, шаблонами, лекалами, легко применимых на практике в любом музее, а не только исторического профиля. Связанно это ещё и с тем, что главу посвящённой экспозиционной работе в «Основах советского музееведения» писала А. И. Михайловская в соавторстве с А. Б. Закс, которая станет автором главы посвящённой музейной экспозиции в следующем по времени выхода учебнике.

В 1988 году выходит учебник «Музееведение. Музеи исторического профиля» написанный коллективом советских и немецких музейных работников. В учебнике музейная экспозиция понимается как «<…> основная форма музейной коммуникации, образовательные и воспитательные цели которой осуществляются путём демонстрации музейных предметов, организованных объяснённых и размещённых в соответствии с разработанной музеем научной концепции и современными принципами архитектурно-художественных решений»[134].

Как видно, из дефиниции музейной экспозиции часть определения перешло из предыдущих учебных изданий, особенно та, что касается музейного предмета и системности его размещения и группировки в экспозиционном пространстве, однако здесь появляется и коммуникационный подход.

Появление такой дефиниции было связано с тем фактом, что начиная с конца 1970-х годов НИИ культуры начал проводить крупномасштабную программу социологических опросов, получивших общее название «Музей и посетитель»[135]. Результаты проведённого опроса показали, что основная форма общения посетителя с музеем и с темой, раскрывающейся в ней, это не общение с экскурсоводом, а прямое общение посетителя с экспозицией. На что и указывает и автор главы учебника, посвящённой музейной экспозиции А. Б. Закс, говоря о том, что «знакомясь с музейной экспозицией, посетители музея, несмотря на различие в восприятии выставочных материалов, получают разнообразную информацию. Отвлекаясь от каждодневного труда, музейный зритель может также провести здесь свой досуг, рассматривая пребывание в музее как активный отдых и развлечение. Все эти черты роднят музейные экспозиции с другими видами массовой коммуникации»[136]. Об этом же за восемь лет до выхода учебника в одной из своих статей Анна Борисовна писала: «Экспозиционная работа занимает в музее особое место. Она непосредственно опирается на фонды музея. Чем полнее скомплектованы фонды, чем лучше они систематизированы и изучены, тем интереснее и глубже могут быть раскрыты темы, поставленные в экспозиции. Экспозиция является основной базой для научно-просветительской, пропагандистской и воспитательной работы музея. Вместе с тем создание экспозиции – один из видов научно-исследовательской работы, своеобразная форма публикации научных трудов музея. И хотя работа музея начинается с формирования фондов, о полноценном существовании музея можно говорить лишь после открытия его экспозиции»[137].

Нельзя также игнорировать и тот факт, что А. Б. Закс принимала активное участие и в разработке программы социологического опроса проводившегося НИИ культуры, где вопросам экспозиции было отведено одно из ведущих мест.

Появление коммуникационной компоненты в выше приведённом определении музейной экспозиции было связанно ещё и с активно развивающейся в это время теорией «языка музея»[138]. Экспозиция начинает рассматриваться как текст. Текст, сложившийся за счёт языка экспонатов, тогда как по всем законам семиотической науки язык и текст являются фундаментальными представлениями[139].

В это же самое время, разрабатывая вопросы теории музейной коммуникации, и разбирая теоретические аспекты «языка музея» применительно к музейной экспозиции Н. А. Никишин писал: «Новые возможности открываются также в результате переосмысления роли экспозиции и фондов музея. В частности, мы получаем возможность, исходя из общего основания, объяснить происхождение свойств музейных экспозиций как знаковых композиций (в семиотических аспектах); как сообщений (в аспекте передачи информации); как носителей и источников знаний (в аспекте гносеологической специфики); как моделей (т.е. инструментов изучения действительности) и т.д.»[140].

Учитывая всё выше изложенное, можно констатировать тот факт, что на излёте существования советского музееведения определение музейной экспозиции пройдя сравнительно короткий путь, получило весьма существенное развитие. Если изначально музейная экспозиция представлялась как предметная среда, созданная за счёт определённой системы показа музейного предмета, то впоследствии экспозиция трансформировалась в пространство культурной коммуникации, в границах которого происходит насыщенный диалог между посетителем и экспонатом. Предмет, выведенный на первый план экспозиции ещё в 1950-х годах, на исходе 1980-х годов трансформировался в знаковое звено общения посетителя с прошлым. Кроме этого предмет стал не просто наглядным пособием, иллюстрацией к той или иной теме, раскрывающейся в пространстве экспозиции, он стал важным звеном, посредником, между посетителем и основной идеей/целью музейной экспозиции. Он стал являться буквой, предложением, целым абзацем в стройном экспозиционном тексте, документирующим социокультурные процессы[141]. Эта эволюция, вернее смысловая и функциональная трансформация музейной экспозиции, нашла своё отражение и в дефинициях музейной экспозиции.

Смена государственной политики в области не только музейного дела в России, но и всей культурной картины страны раскрыла новые горизонты для отечественного музееведения. Смена государственной власти в начале 1990-х годов, да и самого государства, позволило музейной экспозиции развернуться в новом идейном русле, освободившись от давления некогда задававшихся государством идей, целей и задач. В это время начинает назревать конфликт между практиками музейного дела и появившейся плеядой теоретиков музейного строительства, фактически оторванных от практической действительности. Конфликт, остриё которого, очень сильно ощутит музейное сообщество спустя каких-то десять лет. Пришедшие в 1990-х годах на смену авторам практикам авторы-теоретики, предпочли перекроить внутреннюю рабу музея под созданные ими шаблоны и лекала зачастую отвлечённые от музейной реальности. Бурно развивающееся теоретическое музееведение всё быстрее и быстрее опережало развитие практической музейной действительности, что вызвало появление новых определений понятия Музейная экспозиция и новых учебников для подготовки музейных специалистов.

Отличительной чертой вновь выходящих учебников стало то, что на первый план вышла именно теория музейного дела без конкретной привязки к практической деятельности. Учебники стали «говорить» что нужно делать, а вот как это делать осталось за рамками теоретического курса.

В 2003 году выходит учебник «Музейное дело России» под редакцией М. Е. Каулен, где музейная экспозиция понимается как «<…> целостная предметно-пространственная среда, в которой музейные предметы и другие экспозиционные материалы объединены концептуальным (научным и художественным) замыслом» [142]. М. Е. Каулен, будучи автором этого определения, поставила во главу угла внутренний потенциал музейного предмета, т.е. информацию, которая в нём заключена, и, как следствие, задача экспозиционера свелась к тому, чтобы художественными средствами и системой этикетажа раскрыть скрытую информацию иконически зашифрованную в экспонате. Именно эти смыслы, значения, знания, информация и т.д., локализованные в «материальной оболочки» музейного предмета, ставшего экспонатом, и формируют специфическую предметно-пространственную среду, что собственно можно отнести при такой дефиниции не только к музею, но и к любому другому учреждению так или иначе создающего в ходе своей деятельности экспозиции, например, к магазину и магазинной витрине. Вся разница при этом заключается только в том, что в определение М. Е. Каулен попадают музейные предметы.

Весьма неординарный подход к поставленной задаче, однако, не лишённый определённого логического смысла. Действительно, если посетитель приходит в музей, то его основная цель не только осмотреть музейное собрание, представленное в основной экспозиции, но и получить знания и сведения. Только при такой постановке вопроса нельзя упускать из вида и столь немаловажный нюанс, как предвзятое отношение к тому или иному факту или явлению, представленному в экспозиции. В отечественной музееведческой литературе неоднократно отмечалось, что выражение своего личностного отношения к фактам прошлого в рамках экспозиции для экспозиционера недопустимо[143].

Полностью согласится с определением выдвинутым Марией Елисеевной, на наш взгляд, нельзя, поскольку в данном случае искусство экспозиционера превращается в механическую работу по извлечению из предмета зашифрованных смыслов и информации, что является параллелью с работой уже сотрудников фондового отдела. Как это не парадоксально звучит, но в определении М. Е. Каулен вообще нет места для экспозиционера, поскольку по её же словам написать концепцию и создать предметно-пространственную среду может не только музейный сотрудник.

Ещё в 2001 году в своей работе «Экспозиция и экспозиционер: Конспект лекций» М. Е. Каулен, анализируя определение А. М. Разгона[144], приведённое в учебнике «Музееведение. Музеи исторического профиля», критикует и предлагает не рассматривать вообще в современных условиях развития современного дела три немаловажных аспекта, а именно:

1. говоря о музейной экспозиции М. Е. Каулен считает излишним делать акцент на её образовательных и воспитательных целях[145]. Тогда возникает вопрос, если экспозиция не преследует своей целью воспитание и образование, то тогда, в конечном счёте, к чему ещё должна привести основная цель музейной экспозиции: презентация коллекции музея?
2. основной функциональной задачей сотрудников экспозицонно-выставочного отдела всегда было создание научных концепций выставок и экспозиций, теперь же М. Е. Каулен подвергает это сомнению, говоря о том, что сегодня нередко концепции для музея разрабатывает сторонняя организация[146]. Если согласится с этим тезисом, то тогда нужно признать, что-либо сотрудники музея не компетентны в своей работе, либо руководитель не способен подбирать работоспособную команду[147];
3. и последнее, на что обращает внимание М. Е. Каулен, это на формулировку «современные принципы» замечая, что «если принципы не современны, экспозиция может не отвечать определённым требованиям, но всё же не перестаёт быть экспозицией»[148]. При такой формулировки не особо понятно это высказывание, или утверждение. В любом случае современные принципы – это дело сегодняшнего дня, а завтра они уже классические. При условии темпов развития отечественного музейного дела современными можно считать принципы, разработанные и десять лет назад. Вот приёмы могут быть и современными и устаревшими, а принципам присуще понятие «Новое – хорошо забытое старое». Даже принципы построения экспозиции выработанные в XIX веке сейчас являются востребованными для современной экспозиционной практики[149].

А теперь снова вернёмся к определению экспозиции выдвинутой М. Е. Каулен. Исходя из всего выше изложенного, можно констатировать следующее: при такой дефиниции места в музейной экспозиции для экспозиционера просто нет, а считаться музейной она может только из-за факта присутствия в ней музейных предметов. Следовательно, данная дефиниция, под определение музейной экспозиции, которое охватывало бы всю её специфику, особенности и существенные отличия, на наш взгляд, просто не подходит.

К большому сожалению, разделы, связанные с музейной экспозицией, а, следовательно, и дефиниция из «Музейного дела России» перешли и в вышедший в 2005 году в учебник «Основы музееведения», являющийся на сегодняшний день достаточно полным и компетентным в пространстве музееведческой учебной литературы[150]. Исходя из повторяемости определения музейной экспозиции переходящего у М. Е. Каулен из работы в работу, в данном учебнике её невозможно считать отдельной дефиницией.

Не менее любопытную дефиницию музейной экспозиции мы встречаем в учебнике «Музееведение» Т. Ю. Юреневой, писавшей: «Экспозицией можно назвать размещение любых предметов, представленных для обозрения. Но музейная экспозиция имеет специфику. Её основу составляют не любые, а музейные предметы, обладающие определённой совокупностью признаков и свойств. В экспозиции они обретают новый статус: становятся экспонатами, то есть предметами, выставленными для обозрения»[151]. Давайте внимательно вчитаемся в эту дефиницию. В глаза сразу бросается обилие слова предмет: любой, музейный, выставленный на обозрение. Но нигде не указано, как, каким, образом, почему, а самое главное, зачем те или иные музейные предметы попали в экспозицию. Из данного определения можно сделать вывод, что музейная экспозиция – это набор музейных предметов выставленных для обозрения и обладающих какой-то определённой совокупностью признаков и свойств, непонятно, правда связанных между собой или нет. Если в определении М. Е. Каулен мы встречаем и экспозиционные материалы, и концептуальный замысел, то здесь этого нет, что само по себе уже странно и необоснованно. Данное определение ещё с большим основанием смело можно считать не отвечающим основным целям, задачам и назначениям музейной экспозиции.

Если положить перед собой любой учебник по музееведению вышедший уже после 1993 года, а параллельно ему музееведческий глоссарий, предшествующий выходу учебника, то встаёт резонный вопрос: почему создатели глав по экспозиционной работе не обращают внимания на то, что было уже сформулировано до них, а «изобретают каждый раз новый велосипед»? Анализируя сейчас это противоречие, создаётся стойкое ощущение того, что теоретики музейного дела просто разделились на какие-то эфемерные школы, или «группы товарищей» не признающие достижения друг друга. Это видно хотя бы даже по тому, какие определения музейной экспозиции представлены в музееведческих словарях и энциклопедиях.

В сборнике научных трудов Центрального музея Революции СССР за 1986 год, «Терминологические проблемы музееведения», мы встречаем определение музейной экспозиции, значительно отличающиеся от всех выше изложенные на страницах учебных изданий. Авторы определения считают музейную экспозицию «частью музейного собрания, выставленного для обозрения; представляющую собой, во-первых, результат научной разработки темы экспозиции с учётом доступных музейных материалов, во-вторых, специфическое произведение, в котором средствами архитектуры и пластических искусств создаётся экспозиционный образ, выражающий тему»[152]. Далее мы читаем: «Экспозиция музейная возникает в результате совместной работы экспозиционеров и художников экспозиции; в отдельных случаях в ней участвуют и другие специалисты»[153].

Приведённые выше тезисы вступают в противоречие, например, с уже приводившейся выше дефиницией музейной экспозиции выдвинутой М. Е. Каулен, хотя бы исходя из того, что согласно данному определению музейная экспозиция плод работы именно музейных сотрудников. Кроме того, обращает на себя внимание и факт присутствия в определение той точки зрения, что музейная экспозиция создаёт всё же образ, а не некий текст. Трудно не согласится с этой точкой зрения, поскольку именно образное представление о прошлом и является основой музейной экспозиции, т.к. воспроизводить буквально и строить на этой буквальности экспозицию можно только при условии стопроцентной объективности создаваемого. Иными словами реконструировать в пространстве экспозиции и превращать реконструкцию в ядро можно только при наличии исчерпывающего комплекса исторических источников, не допускающих домысливания и гипотез. Личностная же точка зрения экспозиционеров и уж тем более художников, как уже указывалось выше, не допускается вовсе. Что же касается специалистов из числа не сотрудников музея, которые, по словам всё той же Марии Елисеевны, могут стать авторами концепции экспозиции и прийти со стороны, то они в части определения, приведённого выше, могут призываться лишь в отдельных случаях.

Отходя от тезиса, что экспозиция является частью музейной коммуникации авторы определения в сборнике «Терминологические проблемы музееведения» указывают на то, что «Являясь важной формой использования музейного собрания, экспозиция музейная служит основой для реализации образовательно-воспитательной функции музея и выступает как база для массовой научно-просветительной работы»[154]. То есть, здесь мы уже видим непосредственно практическое применение результатов создания музейной экспозиции, вернее её фактическое использование. Словом, исходя из определения музейной экспозиции 1986 года мы чётко представляем себе, какое место занимает экспозиция в музейной работе, кто непосредственно и из чего её создаёт и самое главное, основой для чего созданная музейная экспозиция может стать. Ни до, ни после 1986 года мы больше не встретим столь удачно структурированную дефиницию музейной экспозиции.

Начиная с 2000-х годов академическое музееведение стало развиваться активнее по сравнению с практическим. В словарях и энциклопедиях дефиниции экспозиции даны уже по принципу проектирования: ансамблевая, систематическая, виртуальная и т.д. Всё это стало показателем развивающейся науки, сменяющих друг друга подходов.

В 2001 году коллектив всё того же НИИ культуры, ставшего теперь уже НИИ культурологии выпустил в свет двухтомную Российскую музейную энциклопедию, в которой мы уже встречаем пять определений музейной экспозиции: Экспозиция ансамблевая, Экспозиция ландшафтная, Экспозиция музейная; Экспозиция систематическая и Экспозиция тематическая[155]. Как видно из этого разнообразия музейная экспозиция уже подверглась дифференциации. Следует отметить, что такое деление возникает впервые. До этого ансамблевый, систематический, тематический относились к методам проектирования экспозиции и как отдельная экспозиция не выделялись, определение ландшафтной экспозиции впервые возникает именно в энциклопедии.

Мы не ставим перед собой задачу рассмотрения экспозиции как таковой со всеми делениями и структурными элементами, а ограничиваемся лишь понятием непосредственно музейная экспозиция.

В Российской музейной энциклопедии мы встречаем определение музейной экспозиции следующего содержания: «Экспозиция музейная, целенаправленная научно обработанная демонстрация музейных предметов, композиционно организованных, комментированных, технически и художественно оформленных, создающих специфический музейный образ природных и общественных явлений»[156]. Автором этого определения является уже упоминавшаяся выше А. Б. Закс. В отличие от её же определения музейной экспозиции, выдвинутого в 1988 году, настоящее определение представляет собой весьма любопытное явление. Во-первых, из преамбулы дефиниции пропало слово концепция, которая встретится нам в смежной с экспозицией статье проектирование музейное. Во-вторых, данное определение музейной экспозиции более пространно, нежели сформулированное в 1988 году. В-третьих, данное определение состоит из нескольких составных частей: непосредственно самой дефиниции; определения цели, функции и задачи музейной экспозиции; принципа деления на виды; этапы проектирования экспозиции. Такую усложнённую структуру можно оправдать лишь жанром энциклопедической статьи.

Отводя в сторону всё лишнее, перейдём непосредственно к рассмотрению самой дефиниции.

В определении мы не встречаем ничего спорного и возможного для критического разбора. Оно конкретно, понятно и при этом достаточно определённо. Экспозиция это действительно научно обоснованная демонстрация музейных предметов, где научным обоснованием и является концепция, а из формы музейной коммуникации она трансформируется в основу коммуникации путём создания музейного образа. На лицо трансформация не только функций музейной экспозиции, но и способов раскрытия информации заложенной экспозиционером за счёт экспонатов. От языковой модели А. Б. Закс переходит к семиотической. Теперь не каждый отдельный предмет говорит с посетителем, а каждый отдельный предмет создаёт собой конкретный сюжет, образ, визуальную картинку, которую посетитель считывает, используя минимальный набор средств. В теоретическом плане это несравненный прорыв. Готовая картинка, как продукт, более понятна посетителю, нежели набор предметов, иллюстрирующий конкретное событие или явление, причём каждый конкретный предмет нужно «прочитывать» отдельно для понимания, или личностного создания картины происходящего конкретно для себя. В качестве примера можно провести не совсем корректную, но достаточно наглядную параллель – книжная иллюстрация. Определение музейной экспозиции 1988 года – это книга со сплошным текстом, без иллюстраций, читая которую мы сами себе представляем тот или иной образ, а определение 2001 года – это та же книга, но с иллюстрациями. И чем ярче и объёмней эти иллюстрации, тем ярче и объёмней мы представляем себе того или иного персонажа, эпизод, или какой-нибудь другой элемент из структуры текста. Конечно, у каждого человека образное мышление работает по своему, но при этом иллюстрация всегда заставляет проверить так или иначе мы представляем себе того или иного героя, ведь и наше представление, и авторское описание, и иллюстрация – это субъективная точка зрения.

В данном случае А. Б. Закс, выдвигая данное определение в музейной энциклопедии находится на краю той же самой тонкой линии, что и М.Е. Каулен со своим определением музейной экспозиции. А именно: выставление экспозиционером своей личностной точки зрения на различные события, явления, факты за счёт музейной экспозиции. Формирование конкретного образа запрещено. Каждый образ выдвинутый в пространстве музейной экспозиции посетитель должен достраивать сам, а не получать в виде константы[157].

Ни менее интересный сплав концепций и идей мы наблюдаем в определении музейной экспозиции, вошедшем в Словаре актуальных музейных терминов, вышедшем в пятом номере журнала «Музей» в 2009 году. Если судить по тексту определения, то автором его является, по всей видимости, М. Е. Каулен. В определении значится, что музейная экспозиция ‑ это «Основная форма презентации музеем историко-культурного наследия в виде искусственно созданной предметно-пространственной структуры… Современная Э.м. является особым синтетическим научно-художественным произведением, которое создаётся в соответствии с идейным замыслом, определяющим принцип отбора, группировку и интерпретацию экспонатов на основе научного, сценарного и художественно-дизайнерского проектирования экспозиции. Являясь центральным звеном коммуникации музейной, Э.м. в соответствии с семиотическим подходом рассматривается как текст, а в соответствии с экономическим – как основной продукт музейный»[158]. Если сравнить это определение с тем, что было представлено М. Е. Каулен на страницах «Музейного дела России», то здесь мы видим ряд новшеств. Во-первых, здесь уже не предметно-пространственная среда, а искусственно созданная предметно-пространственная структура, что уже само по себе не грешит против истины. Во-вторых, мы здесь встречаем словосочетание идейный замысел, кстати сказать, чего не было во всех указанных выше дефинициях. Это факт уже сам по себе положителен, поскольку при создании экспозиции, или выставочного проекта идейный замысел превыше всего (в рамках разумного, разумеется). И наконец, третье: мы здесь снова видим возврат к «тестам» и семиотическим элементам, чего не было ни в одной дефиниции М. Е. Каулен, но достаточно часто встречающееся в определениях сформулированными А. Б. Закс. Таким образом, здесь можно констатировать тот факт, что авторы статьи экспозиция музейная, использовали и определение М. Е. Каулен, и определение А. Б. Закс.

Самое парадоксальное в вопросе музейной терминологии – это то, что большинство теоретиков музейного дела не могут размежевать между собой конкретику и философскую абстракцию. Вот определение музейной эксплозии – это факт, а рассуждения в дефиниции об «экспозиции как тексте» ‑ это уже философия, которая к практике музейного дела не имеет ни малейшего отношения. Сюда, кстати, можно отнести и музейную коммуникацию, как совершено практический элемент музейного дела, а не как составную част семиотики музейной экспозиции. Семиотику скорее можно отнести к внутреннему содержанию уже самой экспозиции, причём в каждом конкретном случае она будет индивидуальной.

Говоря о термине музейная экспозиция, философию не следует привлекать вообще, как элемент требующего отдельного рассмотрения. Сюда же входит и семиотика экспозиции. Если очистить «физику от лирики», то дефиниция, сформулированная в Словаре актуальных музейных терминов, достаточно приближена к объективной музейной реальности.

Словарь музейных терминов, вышедший в 2010 году, содержит уже девять определений музейной экспозиции: экспозиция ансамблевая, экспозиция виртуальная, экспозиция ландшафтная, экспозиция музейная, экспозиция основная, экспозиция пробная, экспозиция систематическая, экспозиция стационарная, экспозиция тематическая[159]. Как видно градация уже значительно шире, нежели было представлено в музейной энциклопедии. Это говорит о том, что представления об экспозициях её разновидностях, а самое главное о функциональной принадлежности каждой из них значительно расширилось по сравнению с 2001 годом.

В рамках данной работы подробно рассмотрим определение именно музейной экспозиции.

Содержание термина приведённого в Словаре совершенно чётко и логично делится на несколько составных частей взаимосвязанных между собой. Прежде всего, это непосредственно сама дефиниция: «Экспозиция музейная – целостная предметно-пространственная информационно-коммуникативная система, построенная на основе выставленных для обозрения подлинных музейных предметов и др. экспозиционных материалов, объединённых в соответствии с определённой научной и художественной концепцией»[160]. Чёткая, ёмкая дефиниция, включающая в себя непосредственно все этапы создания экспозиции – реализованная научная и художественная концепция, подкреплённая специально отобранными музейными предметами и иными экспозиционными материалами в стройную структуру. Не упущено абсолютно нечего, включая и пространственную составляющую, и коммуникационный подход.

Далее следует ещё более конкретная часть определения, согласно которой музейная экспозиция «Является важнейшей формой использования музейного собрания, основой музейной коммуникации»[161]. Вот оно чёткое определение места музейной коммуникации в экспозиции – механизм раскрытия внутреннего содержания музейного предмета. Отсюда вытекает и главная задача экспозиции, выдвинутая в данном определении «<…> с помощью специальных музейных средств (музейных предметов, научно-вспомогательных материалов, художественного оформления, информационного обеспечения, технических средств) создать экспозиционный образ исторических или природных явлений, раскрыть их смысл и содержание»[162]. Собственно, перед нами музейная аксиома, не требующая доказательств именно экспозиционный образ, а не художественный, ставится во главу угла – предмет первичен, его художественная интерпретация вторична, как раз тот подход, который с таким старанием начиная с конца 1980-х годов целый ряд художников музейной экспозиции старались изменить. Именно это имела ввиду Л. И. Скрипкина говоря о том, что «<…> научный подход к проектированию экспозиции был заменён художественным, при котором музейные предметы приобретают новое символическое значение и используются в качестве элементов, формирующих ассоциативно-образный строй экспозиционного текста. При этом образное воплощение в форме общепринятых символов опирается не столько на музейные предметы, сколько на ассоциирующиеся с ним архетипы сознания»[163]. И как следствие «Отрыв музейного предмета от сущности музея привёл к тому, что экспозиция превращается в шоу, а музей – в одно из звеньев индустрии развлечений»[164].

И наконец, в итоговой части определения, выдвинутого Словарём мы читаем: «Экспозиция музейная создаётся в результате совместной работы экспозиционеров, художников и др. специалистов. Экспозиция музейная является основной базой для реализации образовательно-воспитательной функции музея»[165]. Всё! Все точки расставлены над i. Заключительная часть определения чётко устанавливает место каждого участника создания экспозиции, каждый из которых не может существовать без другого.

Исходя из всего сказанного выше, можно заявить о том, что данное определение в наибольшей степени попадает под сущность музейной экспозиции во всех её проявлениях и стадиях её создания и реализации.

В 2013 году Сибирский федеральный университет под грифом Министерства образования и науки Российской Федерации создаёт электронной издание учебно-методического пособия Словарь музейных терминов[166].

Определение, сформулированное в электронном издании, говорит само за себя, представляя собой весьма специфический сплав всего того, что было написано до этого. Итак, под музейной экспозицией понимается: «<…> основная форма презентации музеем историко-культурного наследия в виде искусственно созданной предметно-пространственной структуры. Включает архитектуру, музейные предметы и их коллекции, воспроизведения музейных предметов (объектов), научно-вспомогательные материалы, специально созданные произведения экспозиционного искусства, тексты, информационные технологии и т.д. Современная экспозиция музейная является особым синтетическим научно-художественным произведением, которое создаётся в соответствии с единым идейным замыслом, определяющим принцип отбора, группировку и интерпретацию экспонатов на основе научного, сценарного и художественно-дизайнерского проектирования экспозиции. Являясь центральным звеном музейной коммуникации, экспозиция музейная в соответствии с семиотическим подходом рассматривается как текст, а в соответствии с экономическим – как основной музейный продукт»[167].

Исходя из основанного содержания данной работы, как нам кажется, выше приведённое определение не нуждается в отдельном комментировании или подробном рассмотрении, поскольку из всех возможных вариантов для компилирования, что свойственно коллективной работе, составители этого словаря воспользовались всеми определениями, которые уже были достаточно подробно рассмотрены.

Фактически можно сказать, что дефиниции музейной экспозиции, выдвигаемые в тот или иной период, постоянно находились под влиянием нескольких обстоятельств. Во-первых, это давление со стороны государства, считавшего музейную экспозицию своим рупором, или, чаще всего, транслятором основной идеи правящей элиты. Во-вторых, по мере ослабевания давления государства на содержание музейной экспозиции, она начинала развиваться под напором расширяющихся функций и задач музея, всё больше и больше ориентируясь на потребности посетителя. Исходя из этого, менялись и дефиниции музейной экспозиции. Чем сложнее становился посетитель и чем конкретней становились его требования к экспозиционному пространству, тем сложнее становилось и определение музейной экспозиции как таковой. Этот процесс бесконечен и безвозвратен.

О. В. Мачугина

Архивы князей Юсуповых в собрании ГМУ «Архангельское», их состояние и изучение

в настоящее время

Музей-усадьба «Архангельское» тесно связана с родом князей Юсуповых. На протяжении нескольких веков Юсуповы занимали видное место в общественно-политической и культурной жизни России. Огромная хозяйственная деятельность, общественная и политическая активность, влиятельность в культурной сфере, меценатство и коллекционерство – все эти грани жизни Юсуповых иллюстрируются сохранившимися архивами.

После революции почти все громадное состояние Юсуповых осталось в России. Их дворцы, наряду с другими частными особняками, стали музеями.

В этом ряду одно из ведущих мест занимает подмосковное Архангельское, где сохранились юсуповские собрания живописи, скульптуры, предметов декоративно-прикладного искусства, библиотека редких книг.

Значение архивных материалов для музейной деятельности трудно переоценить. Так, проводимая в настоящее время реконструкция интерьеров дворца на период первой трети XIX века, целиком и полностью опирается на архивные источники. Изучение предметов коллекций также в известной степени нуждается в проработке архивных материалов. А так как юсуповские коллекции состоят, в основном, из произведений известных западноевропейских мастеров, изучение этих документов имеет значение не только для отечественной, но и для мировой культуры.

Исходя из этого, можно судить о том, насколько широка сфера изучения юсуповских документов.

Для продуктивной работы с архивными документами важно знать места размещения юсуповских архивов, составы фондов и то, насколько они изучены.

Отдельно выделенные юсуповские архивные комплексы находятся в Российском государственном архиве древних актов, в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки, Отделе письменных источников Государственного исторического музея, Государственном музее-усадьбе «Архангельское», Государственном архиве Автономной Республики Крым (г. Симферополь).

Разрозненные юсуповские документы хранятся в Государственном архиве Российской федерации,  Центральном историческом архиве Москвы, Российском государственном архиве литературы и искусства, в  Российском государственном историческом архиве,  Пушкинском доме (ИРЛИ).

В Государственном музее-усадьбе «Архангельское» хранится архив Голицыных и Юсуповых (АГЮ), насчитывающий 1111 инв. номеров, в составе которого часть юсуповского архива – 323 ед. хранения (6506 листов)[168].

Фонд систематизирован с выделением пяти разделов:

1. Имущественно-хозяйственные материалы – 193 ед. хр., 1783-1915 годы;
2. Личные материалы – 104 ед. хр., 1790-1917 годы;
3. Общественная деятельность – 12 ед. хр., 1761-1909 годы;
4. Каталоги, описи, реестры – 10 ед. хр., 1816-1903 годы;
5. Материалы других лиц – 4 ед. хр., 1820-1844 годы[169].

Внутри каждого раздела документы распределены по хронологическому признаку.

Наибольшее количество документов находится в разделе «Имущественно-хозяйственные материалы». Здесь собраны дела, отражающие многообразную хозяйственную деятельность не только по Архангельскому, но и по другим имениям и домам. Это приходно-расходные книги и ведомости на товары, различные счета, накладные, примерные сметы на строительные работы.

Отдельного внимания заслуживает «Гросс-бух» (465 листов, 43,5х30,0х11,0 см)[170], в которой сделана подробная опись имущества князей Юсуповых, находящегося во Дворце на Мойке: столовых приборов, мебели, картин, скульптуры, старинных предметов, предметов одежды.  В отдельных колонках описи отмечалось количество, передвижение предметов (вывоз в другой дом, продажа, порча и т. д.). Книга велась, начиная с 1850 года. Самые поздние записи относятся к 1888 году.

Ценным историческим источником является «Опись Архангельскому Большому дому, флигелям и кладовой (1850 год)»[171].

В разделе «Личные материалы» находятся личные письма, телеграммы. Здесь же «Гостевая книга» Архангельского[172], в которой оставили свои автографы гости Юсуповых, среди которых были императоры, великие князья, творческая элита.

Раздел «Общественная деятельность» содержит «Списки генералитету и штабу офицеров» (за 1761 г.)[173], «Именные списки, состоящих в экспедиции Кремлевского строения» (в разные годы)[174], приказы по Кавалергардскому полку (1908, 1909 гг.)[175] и другие документы, отражающие круг обязанностей князей Юсуповых на разных поприщах, начиная с 1761 по 1909 годы. Так, список лиц, прибывающим на коронацию последнего Российского императора Николая II (1896 г.) находится в адресной папке, на верхней крышке которого золотым тиснением выполнена надпись: «Его сиятельству / Князю Феликсу Феликсовичу / Юсупову графу Сумарокову-Эльстон»[176]. В списке имена министров, главноначальствующих, высокопоставленных лиц, особ императорской фамилии, высочайших особ и представителей иностранных государств. Здесь же план Москвы с обозначением мест пребывания приехавших на коронацию. Этот документ неоднократно был задействован на выставках и всегда вызывает живой интерес у музейных посетителей.

В числе «Каталогов, описей и реестров» находятся каталоги и описи книг из библиотеки Юсуповых.

К пятому разделу были отнесены документы, имеющие косвенное отношение к юсуповским, например, визитные карточки.

Сделаем акцент на редком музейном предмете – Гостевой книге князей Юсуповых, которая велась в Архангельском с 1884 по 1917 годы[177]. В Книге содержатся автографы императоров Александра III и Николая II,  великого князя Сергея Александровича,  его супруги Елизаветы Федоровны и других представителей Дома Романовых. В мае-июне 1896 года свои записи в Книге оставили приглашенные на коронацию Николая II: Генрих, принц Прусский, Людвиг, принц Баттенбергский и его супруга принцесса Виктория, Эрнст Людвиг Гессенский с супругой Викторией Мелита, Фердинанд, принц Румынский с супругой принцессой Марией и многие другие знатные особы, посетившие Архангельское в дни коронационных торжеств.

Частыми гостями Архангельского были представители творческой элиты, которые работали у Юсуповых, выполняя их заказы. Летом 1894 года в Книге оставил свой автограф  французский художник Франсуа Фламенг, работавший в это время над портретом княгини З. Н. Юсуповой. Свои записи в Книге оставил художник Валентин Серов, сделавший в Архангельском летом 1903 года эскизы к портретам всех членов семьи Юсуповых и работавший здесь в 1909 году над портретом князя Ф. Ф. Юсупова с лошадью. Свои автографы оставил в Книге  архитектор Н. В. Султанов, длительное время сотрудничавший с Юсуповыми, выполняя их заказы в Архангельском и в московском доме по Б. Харитоньевскому переулку.

В Гостевой книге Юсуповых есть подписи: пианиста, профессора московской консерватории К. Н. Игумнова (1910), архитектора Р. И. Клейна (1908, 1910, 1916), под руководством которого в усадьбе строился храм-усыпальница; П. В. Жуковского (1893, 1895) – художника, архитектора, сына поэта В. А. Жуковского, а также художников: И. Е. Крачковского (1896), К. Е. Маковского (1899), И. С. Остроухова (1901, 1909, 1910), Н. П. Богданова-Бельского (1903).

Записи в Книге показывают широкий круг общения Юсуповых. Чаще других усадьбу посещают хозяева окрестных имений: из Ильинского – великие князья Романовы, из Никольского-Урюпина – большая семья князей Голицыных, из Петровского представители другой ветви большого родословного древа Голицыных, из Кораллова – князья Васильчиковы.

Автографы юсуповских гостей обрываются зимой 1917 года, а с июня 1924 года начинаются записи уже музейного периода.

Частью юсуповского архива являются также фотодокументы. Известно, что в 1920-е годы фотоснимки в составе огромного архива Юсуповых были разделены между многими крупными музеями и архивами Москвы и Ленинграда.

Собрание юсуповских фотографий, хранящихся в музее-усадьбе «Архангельское», насчитывает более полутора тысяч инвентарных номеров. Наибольшее количество фотографий поступило в музей из Ленинградского отделения государственного музейного фонда в 1927 и в 1928 годах[178]. Вероятно, некоторая часть фотографий находилась в Архангельском еще при владельцах и была обнаружена в середине 1920-х годов, когда в музее была начата учётная работа.

Хранится и 10 фотоальбомов[179]. Каждый альбом посвящён отдельной теме: «Архангельское», «Красное Село», «Замок Кериоле», «Военно-санитарный поезд», «Пчеловодный альбом» и другие.

В юсуповском собрании наиболее ценными являются дагерротипы[180] – первые фотографии, сделанные на медных посеребренных пластинах. Особая ценность имеющихся в «Архангельском» дагерротипов состоит в том, что они выполнены в виде стереопар и раскрашены вручную различными красителями.

Один из самых ранних снимков в коллекции – фотопортрет князя Николая Борисовича Юсупова-младшего[181], снятый мюнхенским фотографом Ф. С. Ханфштенглем. Снимок, предположительно, сделан в 1855 году, когда князь находился на дипломатической службе в Баварии.

Самый поздний снимок – портрет князя Феликса Феликсовича Юсупова сделанный петербургскими фотографами Г. К. Ренцом и Ф. Г. Шрадером (ателье H. Rentz & F. Schrader) в 1915-1917 годах[182]. На фотографии князь в чине генерал-адъютанта свиты императора Николая II.

Кроме музея-усадьбы «Архангельское», юсуповские фотографии хранятся в Отделе письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ), фототеке Музея Архитектуры им. Щусева, Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ),  фототеке Государственной Третьяковской галереи,  Институте истории материальной культуры Российской Академии наук (ИИМК РАН), Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга (ЦГА КФФД), Российском государственном архиве кинофотодокументов г. Красногорска (РГА КФД), а также в личных архивах за рубежом[183].

Значительное число архивных документов введено в научный оборот исследователями обширного наследия князей Юсуповых.

В советское время одним из первых за изучение юсуповских документов взялся историк профессор К. В. Сивков (1882-1959)[184]. Бюджет крупного собственника-крепостника князя Н. Б. Юсупова, а также его владение «Архангельское» с его суконной фабрикой и хрустальным заводом являлось для учёного, занимавшегося историей экономического развития России дореформенного периода, почти идеальным примером для исследования.

В 1937 году вышла в свет монография профессора С. В. Безсонова «Архангельское»[185], написанная на основе глубокого научного исследования архитектуры усадьбы и ее художественной коллекции.

Исследуя архивы Юсуповых, С. В. Безсонов дал историю развития усадьбы, начиная со строительного периода 1880-х годов. В работе пошагово прослежены основные вехи жизни Архангельского: годы войны 1812 года и послевоенное восстановление, пожар 1820 года и последующий ремонт выгоревшего Большого дома, благоустройство парка и реконструкция террас, расширение старых и строительство новых оранжерей.

Монография была написана в трудные, переломные для музея-усадьбы годы, и «в значительной степени явилась заслоном от варварского разрушения уникального памятника русской культуры»[186].

Как и в предыдущие годы, в настоящее время научными сотрудниками музея-усадьбы «Архангельское» ведётся большая исследовательская работа в архивах. Благодаря этому была сделана новая атрибуция некоторых произведений живописи, скульптуры, предметов декоративно-прикладного искусства. Выпускаются также каталоги коллекций, многочисленные буклеты по отдельным тематикам, готовятся выставки. Вся эта работа способствовала выходу в свет научных сборников в 2009, 2011 и 2012 годах[187].

Значительная часть юсуповских архивов была введена в научный оборот научным коллективом Юсуповского дворца на Мойке. В 2003, 2008 и 2010 году были изданы иллюстрированные альбомы «Юсуповский дворец»[188]. В альбомах повествуется об истории Дворца, об этапах формирования его художественного облика, названы имена мастеров, трудом которых были сделаны неоднократные перестройки дома. Авторы сообщают, что имена архитекторов, скульпторов, художников, лепщиков, позолотных дел мастеров были установлены благодаря изучению архивов Домовой канцелярии Юсуповых.

Рассредоточение юсуповских архивных документов по разным городам, дополнительно к этому – по разным архивам, библиотекам и музеям создает определенные трудности для системного изучения документов, так как всякий раз есть сомнения относительно полноты сведений.

Ханфштенгль Ф.С. (Hanfstaengl F. S.)

Князь Николай Борисович Юсупов-младший. На бланке под фотографией автограф князя, включающий нотную цитату из его музыкального сочинения – тему «Большого симфонического концерта для скрипки с оркестром». В 1855 году князь находился на дипломатической службе в Баварии, снимок сделан предположительно тогда же.

Отпечаток на альбуминовой бумаге. 28,0 х 22,6 (40,2 х 29,6) см. / Инв. № Мфф 540.

В этом отношении для ГМУ «Архангельское» и Юсуповского дворца на Мойке сложилась благоприятная возможность научного взаимного партнерства, которую, на наш взгляд, необходимо всячески использовать и развивать.

Историческое сознание человечества подсказывает каждому поколению важность сохранения документальных материалов уходящего времени. Архивные документы – это овеществленная история, они помогают увидеть и понять исторические процессы, меняющиеся уклады общественной и частной жизни. В этом отношении архив Юсуповых – ценнейший источник, позволяющий глубже понять историю России.

Шнайдер Т. и сыновья (T. Schneider und Soehne).

Санкт-Петербург. Дворец князей Юсуповых на Мойке. Античный зал. 1861 г.

Помещение выполнено в стиле античной галереи, вдоль стен беломраморные скульптуры богов и героев.

Стереодагерротип. Медная посеребренная пластина, под стеклом. Окантовка черной бумагой. Внутри вкладка из золотой бумаги с вырезанными для изображений окнами (имитация паспарту). В окантовке: 9,0 х 11,5 см. (в свету два изображения одинакового размера 3,6 х 5,2) / Инв. № Мфф 1169.

Верхняя крышка Пчеловодного альбома с тисненой золотом дарственной надписью. (1903 г.).

Переплет коленкоровый. 21, 4 х 27,0 х 3,5 см. / Инв. № Мфф 1184.

Лист Пчеловодного альбома (1903 г.). Фотография наклеена на открытку. Открытка вставлена в декорированное альбомное паспарту.

Отпечаток на коллодионовой бумаге. 7,8 х 10,3 см. / Инв. № Мфф 1184.17.

Лист № 15 Гостевой книги Архангельского. В верхней части автографы великокняжеской четы: Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны и сопровождающих лиц.  Ниже автографы семьи Голицыных из Никольского-Урюпина и фотографа Ивана Григорьевича Ностица.

28,0 х 22,0 см. / Инв. № АГЮ 230.

л. 22 об.

Лист 22 (оборот) Гостевой книги Архангельского. В верхней части запись генерал-адъютанта адмирала Дмитрия Сергеевича Арсеньева, адресованная княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой: «Княгиня с ликом Ангельским / И Ангельской душой, / Владеете Архангельским! / В нем просто рай земной!»

28,0 х 22,0 см. / Инв. № АГЮ 230.

В. А. Ткаченко

Из истории посмертного почитания преподобного

Сергия Радонежского XV – начала XX века

Со сменой в 1990-е гг. социально-экономического строя в России произошла смена общественных и государственных идеалов и тех, кто их олицетворял. На место героев революций, войн и социалистического труда с их активным стремлением к переустройству мира, прежде всего, ради материального благополучия, пришли святые – апостолы, мученики, первоиерархи, преподобные, исповедники, благоверные и юродивые, которые жили не по стихиям мира сего, а ради стяжания даров Духа Святого.

Активное участие в пропаганде новых героев принимают участие не только церковные организации, но и различные государственные учреждения. Например, Сергиево-Посадский музей-заповедник к 700-летию рождения преподобного Сергия Радонежского в 2014 г. открыл выставку «И свеча не угасла…», на которой представлены памятники изобразительного и декоративно-прикладного искусства XV ‑ начала XXI в., памятники истории и археологии музеев Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга, Казани, Вологды и частных собраний.

В этом же году по рекомендации Издательского совета Русской Православной Церкви музеем был издан альбом-каталог «Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. Иконография XV – начала XX века» (М., 2014). Вступительные слова к нему написали патриарх Московский и всея Руси Кирилл и президент Фонда социально-культурных инициатив С. Медведева.

На праздничных мероприятиях преподобный Сергий был представлен патриархом РПЦ и президентом России в качестве автора русской идеи, которая заключается в призыве к единению и любви.

Праздничные мероприятия проводились на основе соответствующего указа президента России от сентября 2011 г., который был подписан: «В целях сохранения культурных и нравственных ценностей, укрепления духовного единства русского народа».

В основе общих усилий, предпринятых Церковью и государством по празднованию 700-летия рождения преподобного Сергия, лежит исторический опыт. В настоящей статье предпринята попытка рассмотреть особенности складывания образа преподобного Сергия Радонежского как общерусского святого или, иначе говоря, как шло развитие почитания этой личности в течение XV – начала XX в.

Исследование строится на анализе упоминаний имени святого с теми или иными определениями в документах, нарративных источниках и художественных произведениях. Настоящие определения отмечают представления людей о значении преподобного Сергия в жизни общества. Изменение определений свидетельствует об изменении общественных представлений о его роли как молитвенника перед Богом о живых собратьях по вере.

Первое упоминание основателя Троицкого монастыря после его кончины встречается В Слове о житии великого князя Дмитрия Ивановича рубежа XIV-XV вв. – «Сергий игумен, преподобный старец»[189].

В Похвальном слове преподобному Сергию, написанном в 1412 г. троицким иноком Епифанием Премудрым[190], трижды упоминается «преподобный отец наш Сергий»[191] и один раз «преподобный игумен наш святой»[192]. Тем же иноком в 1418-1419 гг. было составлено Житие Сергия[193]. В этом сочинении упоминается «преподобный и богоносный отец наш игумен Сергий чудотворец»[194], несколько раз «преподобный Сергий»[195], по разу «преподобный отец наш Сергий»[196] и «блаженный отец наш Сергий»[197] и «игумен Сергий»[198].

В Сказании о Мамаевом побоище первой четверти XV в. трижды упоминается «игумен Сергий»[199] и по разу «преподобный старец Сергий»[200] и «святой Сергий»[201].

Около 1438 г. в Троицком монастыре появился сербский писатель-агиограф Пахомий Логофет, который на основе сочинения Епифания Премудрого создал новую редакцию Жития Сергия[202]. Всего им было создано пять новых редакций. В первой редакции чаще всего встречаются выражения «преподобный отец наш игумен Сергий» и «преподобный Сергий». Значительный интерес представляет третья редакция, написанная около 1442 г.[203] В неё включено описание посмертных чудес преподобного Сергия. В этой редакции несколько раз встречаются определения Сергия как чудотворца: «святой великий чудотворец Сергий», «новый чудотворец», «чудотворец Сергий» [204].

В Троицкой летописи, созданной в начале XV в., чаще всего встречается в нескольких вариантах выражение «преподобный игумен Сергий старец»[205].

В Рогожском летописце первой половины XV в. также в разных вариантах встречается в основном подобное выражение «игумен Сергий, преподобный старец»[206].

В надписи на потире работы Ивана Фомина, вложенного в Троицкий монастырь великим князем Василием II в 1449 г., указан «преподобный отец наш игумен Сергие»[207].

В летописной повести о Куликовской битве, созданной около середины XV в., об основателе Троицкой обители сказано: «преподобный игумен Сергий, святой старец»[208].

В актах, начиная со времен правления великого князя Ивана III, появилась в нескольких вариантах формула «к святей Живоначальной Троице и чюдотворцу Сергию»[209].

В Московском летописном своде конца XV в. встречается в нескольких вариантах единственное выражение «преподобный игумен Сергий»[210]. В одном случае оно дополнено уточнением, игуменом какого монастыря является Сергий и где расположен монастырь: «игумен Сергий Троицкий, иже в Радонеже»[211].

В Ермолинской летописи конца XV в. также встречается в нескольких вариантах единственное выражение «преподобный игумен Сергий»[212].

В Никаноровской летописи последней трети XV в. и сокращенных летописных сводах конца XV в. преобладает количественно выражение «игумен Сергий»[213] в нескольких вариантах, с уточнением в одном случае – «троицкий»[214].

На пелене «Избранные святые и праздники», созданной в мастерской великой княгини Софьи Палеолог в 1499 г., во вкладной надписи отмечено: «…молилася Троице Живоначальныя и Серьгею чюдотворцу…»[215].

В Типографской летописи конца XV – начала XVI в. основное выражение –

‑ «преподобный игумен Сергий»[216]. В одном случае уточняется, как и в Московском летописном своде, в каком монастыре был Сергий игуменом: «богоносный отец игумен Сергий святый Троецкий»[217].

В летописных сводах 1497 и 1518 гг. также основное выражение ‑ «преподобный игумен Сергий»[218].

В Вологодско-Пермской летописи конца XV – первой половины XVI в. количественно преобладает выражение «преподобный игумен Сергий»[219]. В одном случае о Сергии сказано, что он «прозорливый старец»[220].

При великом князе Василии III помимо формулы «в дом Живоначальной Троицы и чудотворцу Сергию»[221] стала использоваться также в нескольких вариантах формула «в дом Живоначальной Троицы и Пречистой Богородице и чудотворцу Сергию»[222].

В Устюжском летописце начала XVI в. за одним исключением встречается в разных вариантах единственное определение «игумен»[223] с уточнением в отдельных случаях места игуменства Сергия и его чудотворений – «Радонежский» и «Троицкий».

На иконе «Преподобный Сергий с житием», созданной около 1512 г. в Москве, по обе стороны нимба надпись: «Преподобный Сергий чудотворец»[224].

Никоновский летописный свод 1520-х гг. выделяет большое количество определений преподобного Сергия в качестве игумена и единственное указание на место его игуменства – Радонеж[225].

Во Владимирском летописце первой четверти XVI в. в нескольких вариантах употребляется выражение «преподобный старец Сергий»[226], дополненное несколько раз определением «игумен»[227], один раз с уточнением «Троицкий»[228].

В годы правления Ивана Грозного в актах встречаются в нескольких вариантах формулы «в дом Живоначальной Троицы и чудотворцу Сергию»[229], с середины XVI в. ‑ «в дом Живоначальной Троицы и Пречистой Богородице и чудотворцу Сергию»[230] и ближе к концу его правления ‑ «в дом Живоначальной Троицы и Пречистой Богородице и великим чудотворцам Сергию и Никону»[231] и со второй половины XVI в. ‑ «в дом Живоначальной Троицы и великим чудотворцам Сергию и Никону»[232].

На покрове с изображением преподобного Сергия, вложенном в ноябре 1524 г. великим князем Василием II и его женой Соломонией Сабуровой, около нимба святого вышита надпись «Святой преподобный Сергиа чюдотворецъ», и на вкладной надписи сказано, что «сделан покров сеи на гроб преподобного Сергиа чюдотворца…»[233].

На другом покрове с изображением преподобного Сергия, также созданном в мастерской Соломонии Сабуровой, по сторонам нимба святого вышито: «Преподобны чюдотворець»[234].

В Холмогоровской летописи середины XVI в. встречаются три разных определения Сергия: «игумен»[235], «преподобный»[236], «игумен Радонежский»[237].

В Львовской летописи 1560-х гг. преобладают выражения «преподобный игумен Сергий», «игумен Сергий»[238], а также выражение «святой Сергий»[239].

На иконе в окладе с изображением святого, вложенной в Троицкий монастырь около 1560 г. В. К. Воронцовым-Вельяминовым, надпись на окладе около нимба: «Оагиос преподобныи игуменъ Сергие»[240].

В светлице Ирины Годуновой в 1560-1580-е гг. был вышит покров с изображением Сергия с надписью около нимба: «Преподобныи Сергиа»[241].

Такая же надпись около нимба святого вышита на покрове, созданном в 1581 г. в мастерской царицы Марии Нагой. Во вкладной надписи отмечено, что покров создан «на преподобне и великого чудотворца Сергия»[242].

В частных актах 1570-1580-х гг. употребляется нередко формула «в дом Живоначальной Троицы и великим чудотворцам Сергию и Никону»[243].

На окладе иконы с изображением Сергия 1585 г., которая служила крышкой серебреной раки преподобного, вырезана надпись: «Огие преподобные Сергие чюдотворец»[244].

На иконе с изображением Сергия 1586 г. по обе стороны нимба надпись «Преподобный Сергий Радонежский чудотворец»[245].

На покрове с изображением явления Пресвятой Богородицы преподобному Сергию в надписи сообщается, что «положил его на преподобного Сергия чудотворца боярин и конюший Борис Федорович Годунов со своею женою Мариею»[246].

В плащанице 1595-1598 гг. отмечается, «дана сия плащаница в дом Живоначальныя Троицы и Пречистые Богородицы честнаго и славнаго ея Успения великих чюдотворцов Сергия и Никона в лето 7606»[247].

На иконах с изображением преподобного, созданных в последние десятилетия XVI в., встречается надпись: «Преподобный Сергий чудотворец».[248]

На иконе-минеи из Вологды конца XVI в. над изображением троицкого игумена надпись: «Того же дни Сергия Радонежского»[249].

В грамотах царя Фёдора Ивановича употреблены в вариантах формулы «в дом Живоначальной Троицы и чудотворцу Сергию»[250] и «в дом Живоначальной Троицы и великим чудотворцам Сергию и Никону»[251].

Таким образом, во времена правления московских Рюриковичей чаще всего употреблялись выражения «преподобный игумен» и «чудотворец». Первое выражение использовалось в основном в летописях, второе – в актах и художественных произведениях. Наиболее широко выражение «чудотворец» стало применяться со времён княжения Ивана III. В отдельных случаях отмечалось место и территория игуменства преподобного Сергия. Поскольку выражения «в Радонеже», «Радонежский» стали использоваться с конца XV в., когда существовали городок Радонежский и Радонежский уезд, состоявший из четырех волостей, можно предположить, что под указанными выражениями понималась Радонежская волость, на чьей территории находился Троицкий монастырь.

В царствование Михаила Федоровича в актах встречались в разных вариантах формулы «в дом Живоначальной Троицы и Пречистой Богородице и великим чудотворцам Сергию и Никону»[252], «в дом Живоначальной Троицы и великим чудотворцам Сергию и Никону»[253] и «Пресвятая Живоначальная Троица и великие преподобные отцы Сергий и Никон, Радонежские чудотворцы»[254]. Последняя формула появилась после пожалования Троице-Сергиеву монастырю запустевшего городка Радонежского в ноябре 1616 г.[255]

Между 1613-1617 гг. келарь Авраамий Палицын составил сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря[256]. В нём в разных вариантах чаще всего встречаются выражения: «великие чудотворцы Сергий и Никон» и «великий чудотворец Сергий» и по одному разу выражения: «преподобный игумен Сергий» и «преподобный отец Сергий, радонежский чудотворец».

В 1620-е гг. при дворе патриарха Филарета был составлен так называемый Новый летописец. В нём чаще всего использовано в разных вариантах выражение «чудотворец Сергий» и дважды выражение «чудотворцы Сергий и Никон»[257].

В Пискаревском летописце 1630-х гг. в описаниях событий XIV в. используется в разный вариантах выражение «преподобный игумен Сергий»[258] и лишь один раз выражение «игумен Сергий Троецкий, иже в Радонежи»[259].

В сборном кресте-мощевике первой трети XVII в. вырезана надпись: «Зделан сий честный крест в дому Пресвятыя Троицы и преподобных отец Сергия и Никона в Маковце… в лето 7126…»[260]. Близкое по содержанию выражение приведено в переписанном в первой трети XVII в. Уставе церковном: «…преписа бысть сия богодухновенная книга Устав в дому Пресвятыя и Живоначальныя Троица и великих чюдотворцов преподобных отец Сергия и Никона, иже в Маковце Радонежском…»[261]. Троицкий монастырь был основан на пустоши Маковской, поэтому монахи в своем кругу нередко использовали выражения «Маковский» и «Маковец». Например, в третьей Пахомиевской редакции Жития преподобного Сергия мы встречаем выражение, относящееся к троицкому игумену: «…его же веси Маковский…»[262].

На иконе с поясным изображением преподобного Сергия середины XVII в. около главы надпись: «Преподобный отец наш Сергий чудотворец»[263].

В 1640-1650-е гг. иеромонах Симон Азарьин составил новую редакцию Жития преподобного Сергия. В её состав он включил пространную редакцию Жития, написанную Пахомием Логофетом, Похвальное слово преподобному Сергию, написанное Епифанием Премудрым, описания совершенных преподобным Сергием во время осады чудес из сочинения Авраамия Палицына и добавил к ним рассказы о чудесах, которые преподобный Сергий совершил в XV-XVII веках[264].

В этом сочинении, состоящем из 85 глав, преобладают выражения «чудотворец Сергий» и «преподобный Сергий». Один раз использовано выражение Радонежский чудотворец Сергий».

Между 1648-1654 гг. келарем Симоном Азарьиным было написано Житие архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия[265]. В нём в разных вариантах чаще всего встречаются выражения: «чудотворец Сергий» и «преподобные чудотворцы Сергий и Никон». Один раз использовано выражение «преподобный чудотворец Сергий Радонежский».

В переписной книге 1645 г. было указано, что стане Радонежский и Бели находится «монастырь Живоначальной Троицы и преподобных отец Сергия и Никона радонежских чудотворцов»[266]. Подобный адресат указан также в писцовых книгах 1680-х гг.[267] Уже в последние десятилетия XVII в. в различных делопроизводственных документах при упоминании Троицкого монастыря стали употреблять формулы, в состав которых были включены радонежские чудотворцы: «Дом Пресвятые и Живоначальные Троицы и великих чудотворцов преподобных отец Сергия и Никона Радонежских» (1679 г.)[268]; «Монастырь Живоначальные Троицы и преподобных отцов Сергия и Никона Радонежских чудотворцов» (1680 г.)[269].

Во вкладной книге монастыря 1672/73 г. только в записях 1688 г. и 1718 г. были употреблены словосочетания «преподобных отец Сергия и Никона Радонежских чудотворцев»[270] и «преподобных Сергия и Никона Радонежских чудотворцев»[271].

В Мазуринском летописце конца XVII в. несколько раз упоминается преподобный игумен Сергий чудотворец[272] и несколько раз к имени Сергий добавлено определение «Радонежский»: «радонежский чудотворец», а также употребляются выражения «собеседник Сергию Радонежскому», «ученик преподобного Сергия Радонежского»[273].

Выражение «преподобный Сергий, Радонежский чудотворец» часто встречается на иконах второй половины XVII века[274].

На иконе с изображением преподобного Сергия рубежа XVII-XVIII вв. написано: «Образ преподобного Сергия игумена, Радонежского чудотворца»[275].

В «Записках» графа А. А. Матвеева (†1728), написанных после 1716 г., Троицкая обитель названа следующим образом: «Преподобного отца Сергия Радонежского чудотворца монастырь»[276].

В жалованных грамотах императрицы Елизаветы Петровны 1752 г. используется выражение «угодники Божии, святые Сергий и Никон, Радонежские чудотворцы»[277].

В первом опубликованном историческом описании Троице-Сергиевой лавры употребляется только одно выражение «преподобный Сергий»[278].

В 1782 г. было издано сочинение митрополита Московского Платона (Левшина), посвящённое игумену Радонежскому Сергию[279].

В иконах и покровах последнего десятилетия XVIII и начала XIX в. повторяется выражение «Преподобный Сергий, Радонежский чудотворец»[280].

Назначенный в 1821 г. на Московскую кафедру архиепископ Филарет (Дроздов) в следующем году на день обретения мощей преподобного Сергия прочитал на всенощном бдении написанное им Житие Преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, Радонежского и всея России чудотворца[281]. В этом сочинении впервые основатель Троицкой обители был назван чудотворцем всей России. Оно неоднократно переиздавалось и его название в разных вариантах повторялось в других сочинениях.

В Житии Сергия Радонежского, написанном архиепископом Филаретом, преобладает определение «преподобный». Впервые о Сергии Радонежском сказано: «великий светильник Церкви и Отечества».

В церковно-историческом месяцеслове лавры середины XIX в. используется выражение «преподобный и Богоносный отец наш Сергий, игумен Радонежский»[282].

В иконах второй половины XIX в. в нескольких вариантах даётся надпись «Преподобный Сергий Радонежский чудотворец»[283].

В 1885 г. троицкий иеромонах Никон (Рождественский) опубликовал своё сочинение «Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца». Оно пользовалось большой популярностью и несколько раз переиздавалось, последний раз в начале нынешнего столетий[284]. В нём, как и в сочинении архиепископа Филарета, используется в основном выражение «преподобный».

Весной 1892 г. хоругвеносцы Московских Кремлёвских соборов и монастырей и храма Христа Спасителя выдвинули предложение ознаменовать 500-летие памяти преподобного Сергия Радонежского торжественным крестным ходом из Московского Кремля в Троице-Сергиеву лавру. В июле Синод утвердил программу празднования юбилея в Москве и Московской губернии. Император Александр III издал указ о порядке проведения торжеств. 21 сентября крестный ход двинулся от Успенского собора Кремля по направлению к лавре. В полдень 24 сентября “мирные крестоносцы” подошли к лавре. В этот день во всех церквах Московской епархии после вечерни состоялось молебное пение с акафистом, затем всенощное бдение и чтение Жития Сергия, составленное в 1822 г. митрополитом Филаретом. На всенощную в лавру прибыли московский генерал-губернатор с супругою. 25-го в соборах и церквах лавры было совершено 8 ранних и 4 поздних литургии. В полдень вокруг стен обители прошёл торжественный крестный ход.

К 500-летию памяти преподобного Сергия Радонежского было издано несколько книг и брошюр, посвящённых как основателю Троицкой обители, так и самой лавре. В названиях большинства из этих публикаций использовалось в нескольких вариантах выражение «преподобный Сергий Радонежский»[285]. Исключение представляла одна из брошюр, в которой преподобный назван чудотворцем всей России[286]. В одной из икон с изображением преподобного Сергия в молении конца XIX в. дана такая же по содержанию надпись: «Память рода преп. Сергия Радонежского и всея России чудотворца»[287]. Приведённая надпись представляла собой исключение. В последующие годы на Сергиевских иконах по-прежнему писали «Святой преподобный Сергий Радонежский чудотворец»[288].

Таким образом, в царствование Романовых в актовой документации, летописях, литературных сочинениях, иконописи и лицевом шитье стала преобладать представление о преподобном Сергии как радонежском чудотворце.

В качестве общего итога отметим, что представления о преподобном Сергии в XV ‑ начале XX в. менялись в двух отношениях. Первоначальное определение «преподобный старец» сменилось определением «преподобный чудотворец». Начало этой смены можно отнести ко второй половине XV в., времени правления Ивана III. Коренным рубежом перехода от одного определения к другому явилось Смутное время начала XVII в.

Со временем изменились представления о месте посмертных деяний преподобного Сергия. Первоначально таким местом являлся основанный им монастырь, что выразилось в определениях «игумен», «Троицкий игумен». К концу XVI в. местом деяний игумена стала Радонежская волость, и с конца XVI в. стала получать распространение формула «Преподобный Сергий, Радонежский чудотворец». В этом случае также коренным рубежом перехода от одного определения к другому явилась Смута начала XVII в.

С начала XIX в. в монашеской среде появилось стремление представить местом чудотворной деятельности преподобного Сергия всю Россию. Но формула «Сергий Радонежский и вся России чудотворец» за почти вековой период своего существования не успела получить широкого распространения в обществе, а революции 1917 г. прервали этот процесс.

Определение значимости изменения представлений о Сергии как святом возможно на основе сравнительного анализа подобных изменений относительно других наиболее известных православных святых и с учётом других явлений в духовной жизни российского общества XV – начала XX в.

Н.В. Тазова (Лукаш)

Уникальная коллекция П. В. Губара в собрании

Государственного музея А. С. Пушкина

Одной из форм комплектования Государственного музея А. С. Пушкина на всем этапе его существования является работа с дарителями. Организуются выставки даров, публикуются статьи и издаются альбомы и каталоги. Как пример: альбом «Дары и дарители ГМП». Продолжается заполнение книги даров.

Об одной коллекции, поступившей в качестве дара в Музей в 1977 г., и пойдёт речь в этой статье. Это коллекция П. В. Губара, инженера, старейшего ленинградского  коллекционера, библиофила, издателя каталогов по антиквариату.

Павел Викентьевич Губар родился в 1885 г. в крестьянской семье в селе Межеречье Гродненской губернии.

С 1907 по 1911 г. он учился экстерном в Рижском политехническом институте. После окончания института он поступил в техническую контору механического и чугунолитейного завода Сан-Галли.

В 1914 г., с началом Первой мировой войны, его переводят в Управление строительства Кронштадтского военного порта, где он значится как «ратник ополчения с оставлением в занимаемой должности по Морскому ведомству». В Кронштадтском порту П. В. Губар, инженер по монтажу подъёмных сооружений в сухом доке, проработал шесть лет.

В 1919 г. он был призван из Кронштадта в Красную армию, но, благодаря своим редким тогда познаниям автотехники, проходил службу в резервной автороте. В 1923 году был демобилизован.

За свою долгую жизнь (а прожил Павел Викентьевич 91 год) он сменил много мест работы. В 1930-е гг. работает по своей инженерной специальности, руководит крупными строительными проектами, но постоянно меняет места работы, выбирая длительные командировки на Урал, в Среднюю Азию, на Север.

В период блокады Ленинграда П. В. Губар работал водопроводчиком в РЖУ. В 1944 г. он поступил на службу в «Ленрыбпромпроект», где и проработал до выхода на пенсию в 1957 г.

Параллельно с этой служебной деятельностью протекала совсем иная жизнь — жизнь собирателя.

В 1903 г., впервые приехав в Петербург на практику на один из заводов, в поисках нужных ему изданий по инженерному делу, он оказался на книжных развалах. Его поразило множество книжных лавок. Как вспоминал букинист П. Н. Мартынов: «В лавках букинистов люди забывали свои титулы и ранги, они превращались в скромных библиофилов, стоявших на одной ноге с букинистами, с которыми они часами вели задушевные беседы о книгах…»[289]. У П. В. Губара выработалась привычка посещать этот базар в свободное время и наблюдать, кто что покупает. Сам же по финансовым причинам он воздерживался от покупок, оставляя покупку на потом.

После многих встреч с одними и теми же людьми, П. В. Губар начал с ними здороваться, и они приветствовали его в ответ. Так состоялось знакомство Павла Викентьевича с Петром Александровичем Ефремовым (1830-1908), имя которого известно не только в библиофильской среде. Библиограф, член-корреспондент Петербургской академии наук, П. А. Ефремов был исследователем, редактором и публикатором сочинений многих русских авторов.

П. В. Губар вспоминал: «Сидя на куче из книг, Петр Александрович разбирал горы книжного хлама, рассказывая всегда при этом, какие перлы находил он в этом „хламе”, как из ничего он создал свою неповторимую библиотеку. Рассказы Ефремова были всегда такими увлекательными и убедительными, что мне стало казаться, что я могу последовать его примеру. Пользуясь и руководствуясь советами Петра Александровича, я начал собирать и подбирать книги XVIII и XIX вв., главным образом иллюстрированные издания, а также альбомы, рисунки и акварели, литографии и гравюры, как бытовые, так и с видами Петербурга и его окрестностей, Москвы и др. городов. Позднее начал собирать Rossica, фейерверки и др. издания по искусству с учетом, что все должно быть только в хорошем и отличном виде и сохранности»[290].

Общаясь с библиофилами и букинистами, П. В. Губар не только расширял и углублял знания, но и овладевал умением классифицировать и систематизировать свои приобретения. Это позволило ему впоследствии собрать коллекцию, обладающую чёткой, хорошо продуманной структурой: разноплановые вещи, относящиеся, порой, к разным эпохам, пришедшие из разных источников, образуют внутри коллекции тонкую связь друг с другом и создают единое целое.

Он начал собирать старинные издания, гравюры, альбомы с 1910 года, когда молодому коллекционеру было всего 25 лет. Со временем сложилась удивительная коллекция акварелей и рисунков крупнейших художников XVIII-XIX веков; гравюр и литографий — видов Петербурга и его окрестностей, фейерверков; книг и альманахов пушкинской поры. В 1923 г. П. В. Губар открыл совместно с Николаем Михайловичем Волковым букинистический магазин «Антиквариат» на Невском проспекте, 72.

А квартира П. В. Губара находилась в доме примечательном, вошедшим в историю, на углу Невского проспекта и набережной Мойки — в том доме, где была кофейня Вольфа и Беранже, откуда А. С. Пушкин отправился на дуэль с Дантесом.

В дни блокады Павел Викентьевич вместе с женой Анастасией Григорьевной сберегли коллекцию. Не была продана ни одна вещь. Они отказались, хотя была такая возможность, покинуть Ленинград. С самого начала блокады вся коллекция была тщательно запакована в мешки и прикрыта в квартире листами железа, что сберегло её от взрывной волны и от мелких осколков.

В послевоенные годы П. В. Губар не столько пополняет своё собрание, сколько старается предусмотреть возможность его дальнейшего существования. Наследников у него не было.

Известно, что П. В. Губар продавал вещи из коллекции только в музейные собрания, об этом он сам пишет в «Анкете библиофила»[291], причем он отдавал, как правило, комплексы материалов соответствующие профилю музея.

Необходимо было найти такой музей, который будет готов принять коллекцию целиком. История знакомства П. В. Губара с сотрудниками Государственного музея А. С. Пушкина описана Александром Зиновьевичем Крейном в его книге «Жизнь в музее»[292]. Решение в пользу музея объясняется тёплыми, дружескими связями, установившимися между семьёй собирателя и Ладой Ивановной Вуич, в ту пору хранителем эстампа в фондах ГМП, а также её родителями — Иваном Георгиевичем Спасским и Лидией Ивановной Вуич. Лада Ивановна и стала, впоследствии, первым хранителем коллекции.

Когда 13 марта 1976 г. Павла Викентьевича не стало, зная волю и желание мужа — сохранить коллекцию как единое целое, Анастасия Григорьевна решила подарить коллекцию молодому московскому Музею А. С. Пушкина.

Передача коллекции, особенно в другой город, дело очень хлопотное и трудоёмкое. Две основные части собрания Анастасия Григорьевна успела передать, участвуя и в составлении описей, и в контроле над процессом передачи.

«В своём даре я руководствуюсь пожеланием моего покойного мужа, а также своим желанием, чтобы коллекция, основу которой составляют материалы, связанные с Пушкиным и его времени, вошла в собрание московского пушкинского музея, с которым нас связывают давние дружеские отношения и деятельность которого всегда вызывала наше уважение. Формирование фондов московского музея было и остаётся неотделимой от самой широкой общественной помощи; в этом благородном деле служения Пушкину, помощи самому молодому пушкинскому музею мы всегда желали принять посильное участие». Главными условиями передачи были: «1. Вечное хранение в единстве всех составляющих ее материалов. 2. Выделение для коллекции специального помещения»[293].

После смерти Анастасии Григорьевны в 1980 году, музей, согласно завещанию получил в наследство всё имущество Губаров.

В музее, располагавшим тогда очень небольшими фондовыми и выставочными площадями, коллекцию расположили в отдельном помещении, в котором была воссоздана обстановка рабочего кабинета П. В. Губара в Ленинграде.

В составе коллекции более четырёх тысяч «единиц хранения»: знаменитое в среде библиофилов книжное собрание, виды русских городов и усадеб, народов, населявших Российскую империю, изображения экипажей и повозок, географические карты, миниатюры и гравированные портреты, portfolio русских художников середины XIX в., фарфор и предметы быта. Инвентарные книги и карточки тематического каталога картотеки содержат полное, профессионально выполненное описание каждой вещи, ссылки на справочники и каталоги, оценку сохранности и редкости.

Основная часть его коллекции — прекрасно подобранное собрание отечественных книг XVIII—XX веков на русском и иностранных языках, включающее пушкиниану, альманахи, сборники, периодические издания, детскую художественную и учебную литературу, книги по библиографии и библиофилии, а также западноевропейские издания XVI-XVII веков. Всего более 2 000  томов.

Одно из самых удивительных и редких изданий — «Театральный альбом», изданный А. Г. Черноглазовым (СПб., 1842-1843). Большеформатный альманах, выходивший отдельными тетрадями при участии известных художников, литераторов и музыкантов, в него входили литографированные портреты и биографии популярных артистов, очерки-либретто, крокады — сцены из спектаклей, нотные переложения для фортепьяно музыки к этим спектаклям. По финансовым причинам это предприятие быстро прогорело, успели выйти из печати только четыре тетради, но и они не сохранились как единое целое — литографии прекрасного качества становились самостоятельным украшением стен или коллекций. Библиофилы и знатоки книги уже в XIX в. отмечали и высокий уровень, и уникальность издания, о нём писали такие корифеи библиографии, как Н. А. Обольянинов, В. В. Верещагин, Г. Н. Геннади. Известный библиофил советского периода Н. П. Смирнов-Сокольский в «Рассказах о книгах» (М., 1959) посвятил «Театральному альбому» целую главу, которая начинается определением «неуловимая мечта каждого собирателя». В губаровском собрании — полный экземпляр «Театрального альбома», уникальный тем, что происходит из собрания П. А. Ефремова. Помимо всех опубликованных тетрадей, в ефремовский «Альбом» вошли неизданная пятая тетрадь, литографированные портреты артистов и изображения сцен из спектаклей из других изданий. В дополнение приложено письмо Г. Н. Геннади, автора «Русских книжных редкостей», к П. А. Ефремову, подтверждающее, что его экземпляр — самый полный из всех известных.

В XIX в. в библиофильских кругах именно с этим экземпляром «Театрального альбома» была связана легенда о том, что обладание им приближает смертный час владельца. Смирнов-Сокольский признается в своей книге, что и он поддался этому суеверию и в 1935 г. упустил возможность купить ефремовский конволют. Павел Викентьевич, которому в это время было пятьдесят лет, приобрёл этот раритет и прожил ещё 41 год.

На каждой книге — один из четырёх экслибрисов П. В. Губара. Они тоже выражают дух его коллекции. На двух из них — в проёме окна в разном обрамлении книги, а на корешках дорогие имена: Пушкин, Гоголь… Один из экслибрисов особо поэтичен. На стопке книг сова — символ мудрости. Рядом сидит девушка в платье фасона начала XX в.

Среди предметов изобразительного искусства: серия пейзажей Ж.Б. Траверса (9 работ), 18 видов Петербурга Б. Патерсена; 19 акварелей В. С. Садовникова и 5 раскрашенных листов его знаменитой панорамы Невского проспекта; вид Московского Кремля 1838 года, исполненный художником Э. Ф. Гертнером; городские пейзажи С. Ф. Галактионова, К. Ф. Сабата, М. Ф. Дамам-Демартре, А. Л. Брюллова; интереснейшая серия гуашей с видами Петербурга 1810-х годов художника И. В. Барта; пушкинский Петербург в знаменитых литографированных изданиях А. Плюшара, П. П. Свиньина, А. М. Прево; жанровые сцены в гравированных сюитах Ж. Б. Лепренса XVIII века и литографиях 1820-х годов по рисункам А.Г. Убигана; редчайшее собрание гравированных «Русских фейерверков» — 50 изданий (самые ранние 1730-х гг.). Имеются также рисунки и эскизные наброски художников второй половины XIX в.: И. К. Айвазовского, В. В. Верещагина, А. П. Боголюбова, К. Е. Маковского и др.

В приёме коллекции участвовал, можно сказать, почти весь музейный коллектив. Большинство научных сотрудников приступило к описанию предметов. За очень короткий срок не только были составлены учётные документы, но многие вещи получили научное описание. Ещё при жизни Анастасии Григорьевны появились первые публикации: в «Альманахе библиофила» за 1979 год (вып. 6 и 7) статьи А. С. Сигриста, сотрудника книжных фондов, составлявшего описание книжной части коллекции, его же статья о пушкинских изданиях в собрании П. В. Губара вышла в сборнике «Встречи с книгой». Там же опубликованы статьи Л. И. Вуич о видах Москвы и В. Ф. Муленковой об изображениях фейерверков и иллюминаций. И это было только начало. В последующие годы трудами музейного коллектива в научный оборот было введено множество материалов коллекции П. В. Губара.

В 2006 году был издан каталог «Дар Губара: каталог Павла Викентьевича Губара в музеях и библиотеках России». Это издание помогло популяризировать коллекцию и дать возможность специалистам вне музея познакомиться с её содержанием.

На сегодняшний день предметы коллекции востребованы и интересны исследователям.

Портреты Витгенштейнов и Радзивиллов из альбома Садовникова  экспонируются на выставке «Семейный портрет. Вторая половина XVIII-XIX века». И планируется издание одноимённого буклета.

Альбомом Садовникова и, в частности, изображениями усадьбы Верки интересуются наши коллеги из Республики Беларусь. Учреждение «Музей «Замковый комплекс «Мир» (Гродненская обл.) планирует использование изображений из альбома на Международной научной конференции «Князья Витгенштейны и их владения в XIX в.».

Виды и интерьеры дворца в Верках вызвали интерес и санкт-петербургских исследователей. Для готовящегося к выходу издания о швейцарском архитекторе Бернаре де Симоне, одном из архитекторов, реконструировавших дворцовый ансамбль.

Совсем недавно в Государственный музей А. С. Пушкина обратился Государственный институт искусствознания с просьбой предоставить изображения предметов из коллекции П. В. Губара для иллюстрирования 15 тома «Истории русского искусства».

В самом музее также ведётся работа по исследованию коллекции. Хранитель отдела редкой книги Виктория Тарасова готовит к выходу каталог переплётов работы А. Шнеля из коллекции П. В. Губара.

Разрабатывается и тема экслибрисов книжной части коллекции.

Таким образом, можно сказать, что коллекция Павла Викентьевича Губара — это «музей в музее». Собрание пользуется заслуженной известностью среди специалистов и любителей русского искусства. Оно знакомит с обликом русских городов и усадеб, позволяет представить традиции и обычаи народов, населявших Российскую Империю, историю литературы и печати, достижения русских художников. А прижизненные издания А. С. Пушкина из книжной части коллекции — то, что стало сейчас  недоступным для приобретения — вошли в «золотой» фонд музея.

А. И. Персин

Проблема разработки концепции школьного музея

Размышляя о музее, мы, прежде всего, вспоминаем такие термины, как музейный предмет, экспонат, комплектование, фонды, экспозиция, экскурсия, посетитель и др. Концепция музея – понятие важное, но не очень употребительное. Вместе с тем, концепции музея, под которой мы понимаем комплекс проблем, связанных с общим замыслом модели конкретного музея, планирования, практического воплощения идеи и его функционирования в музееведческой литературе уделяется мало внимания. Музей, каким бы он ни был, обычно представляется как данность, уже существующий организм. В итоге получается парадоксальная ситуация. Специалисты рассуждают о специфических музейных особенностях (чрезвычайно важных!), но ими при этом не всегда ставится задача определения назначения музея, постановки стратегических задач на самом первом предварительном этапе его строительства. А ведь отсюда вытекают и специфические музейные вопросы: комплектование фондов, организация на их основе экспозиции. Что первично? – вот главный вопрос. Иными словами, рассуждают о здании, его структурных единицах, не ответив на главный вопрос – а для чего строится здание? Что будет составлять его основу, содержание? (в нашем случае под зданием подразумевается некая оболочка конкретного музея).

Прежде чем перейти к специфике школьных музеев, остановим наше внимание на некоторых теоретических аспектах проблемы. Обратимся к изданиям справочного и учебно-методического характера. Концепции музея не посвящено отдельной статьи в фундаментальной двухтомной Российской музейной энциклопедии[294]. Многие издания и пособия, посвящённые музейным проблемам, если и касаются этого понятия, то вскользь, отдавая приоритет иным не менее важным компонентам музейной жизни. Прежде всего, уделяется внимание музейному предмету, фондам, экспозиции. Многие специалисты, по устоявшейся традиции, в числе приоритетного понятия выделяют, конечно же, музейный предмет. Например, учебное пособие, подготовленное Государственным историческим музеем совместно с музеем немецкой истории ГДР[295], в теорию музейного дела включает четыре основных элемента: 1) общую теорию музееведения; 2) теорию документирования; 3) теорию научно-фондовой работы; 4) теорию музейной коммуникации. Уже эта классификация оставляет без ответа вопрос, в каком разделе будет уделено должное внимание концепции музея. Для большего прояснения понятия «концепция» введём в контекст рассуждений родственные значения: моделирование, программа деятельности, планирование, стратегический замысел и т.п. Если перевести разговор в практическую плоскость, то представим следующую картину: есть город, село, организация, учреждение, школа. Какой нужен музей (в городе, селе и т.п.)? Односложно не ответить. Вероятно, следует рассуждать дальше: а какие условия для создания музея есть? Что мы хотим получить в итоге? Какие цели и задачи мы ставим перед гипотетическим музеем? Что мы при этом имеем? (традиции, ресурсы, приоритеты, возможности и т.п.). Каков будет масштаб деятельности музея? Подобных рассуждений на стадии проектирования такого сложного организма как музей мы не находим. Уважаемые авторы упомянутого учебника одной из важнейших задач научных исследований в области комплектования (а комплектование разве не является вторичным по отношению к общему замыслу, концепции музея?) называют выработку «научной концепции комплектования». Далее в учебнике следуют главы (порядок сохранён), посвящённые фондам музея, комплектованию фондов музея, учету музейных фондов, хранению музейных фондов, музейной экспозиции, массовой идейно-воспитательной работе. Возможно, как говорится, по умолчанию подразумевается зависимость комплектования от профиля музея, его задач. Но, согласимся, что логика построения всей деятельности музея нарушается. Иными словами, выпадает важное звено деятельности, связанное с определением стратегических задач, фронта дальнейшей работы.

В современном учебнике Т. Ю. Юреневой[296] в главе «Музей как научно-исследовательское учреждение» читаем: «Разработка научной концепции музея (выделено Т.Ю. Юреневой) представляет собой всестороннее обоснование целей и задач создания, функционирования и развития музея, а также способов и средств их реализации». Тут важно отметить две вещи. Первое. Очень ёмкое и точное определение дано в главе «Музей как научно-исследовательское учреждение». Из этого следует, что данная проблема рассматривается в очередной раз не на самой ранней стадии деятельности – времени создания музея, а в тот период, когда музей уже функционирует. Хотя в этом случае речь может идти, скорее, о развитии музея, его модернизации. Или о его реорганизации, связанной с теми или иными факторами, сложившимися обстоятельствами. Ведь музей уже существует. Второе. Содержательная часть очень важного тезиса отсутствует. Далее следует подзаголовок «Исследования в области комплектования фондов».

В коллективной монографии «Музейное дело в России»[297] более подробно данная проблема рассматривается в главе «Научно-исследовательская деятельность музеев». Разработкой научной концепции музея здесь предложено заниматься «научному коллективу под руководством директора и с привлечением научных сил регионов, а также специалистов из научных центров страны»[298]. И в данном случае авторы солидарны с Т. Ю. Юреневой. Разговор о концепции ведётся в рамках деятельности уже существующего музея, а не на предварительной стадии – обдумывания замысла, построения гипотетической модели будущего музея. Однако сама концепция раскрывается более обстоятельно. Вся работа над ней подразделяется на три этапа. Первый включает подготовку аналитической справки (анализ исторических и природных особенностей региона, анализ состояния музейного дела, социально-демографическая характеристика населения, состояние изученности темы). На втором этапе разрабатывается «идейный замысел» музея, который включает «научное обоснование системы взаимосвязанных направлений деятельности музея с учетом исторических, географических, национальных, культурных и других особенностей региона. На третьем – составляется генеральный план развития музея, предусматривающий конкретные практические меры по реализации «идейного замысла».

Более детально концепции музея уделяет внимание Н. И. Решетников, который пишет, что при проектировании музейной деятельности «первоначально разрабатывается научная концепция музея, затем на её основе – концепции научно-фондовой, научно-исследовательской, научно-просветительной, экспозиционно-выставочной, редакционно-издательской и административно-хозяйственной деятельности»[299]. И далее: «Проектирование музейной деятельности исходит из понятия музея и начинается с разработки проекта научной концепции музея»[300]

Пристальное внимание Н. И. Решетников уделяет и разработке концепции школьного музея. Он перечисляет двенадцать позиций, среди которых наиболее важные «социокультурная обстановка», «место музея», «цель», «план комплектования фондов» и другие[301] Последним пунктом указаны «основные затраты», о чём обычно умалчивалось в прошлом. Автор также подчёркивает важную отличительную вещь: современный школьный музей является структурным подразделением образовательного учреждения. Это уже не общественная организация. Поэтому подход к управлению данным музейным организмом должен быть поставлен на профессиональные рельсы: «Иными словами – руководителем школьного музея может быть педагог с музееведческой подготовкой»[302].

Почему мы так подробно анализируем ситуацию с концепцией музея, опираясь на исследования учёных и специалистов, ориентирующихся на систему государственных музеев? А ведь это особый мир, во многом отличающийся от мира школьных музеев. Но так сложилось исторически, что музеи в школах и других образовательных учреждениях развивались в течение всего ХХ века, ориентируясь на «взрослые» музеи. Их создатели подчас невольно подражали (это относится, прежде всего, к тематической структуре и экспозиции) государственным музеям. При этом у школьного музея не всегда хватало достаточных ресурсов для работы на должном уровне. Это связано с отсутствием необходимого финансирования, необходимой подготовки руководителей. К сожалению, на всех этапах развития музейного дела на серьёзном научном уровне не обсуждалась концепция музея образовательного музея. Когда-то в конце XIX – начале XX вв. он был призван дополнить процесс образования наглядными пособиями, предметами. В дальнейшем он выполнял во многом идеологическую функцию, связанную с формированием у учащихся «коммунистической убежденности, советского патриотизма и пролетарского интернационализма»[303]. Одновременно (что вторично) он позволял расширять кругозор школьников, стимулировал познавательные интересы, помогал овладеть практическими навыками поисковой, исследовательской работы.

Концепция и профиль музея. Эти два понятия близки и подчас одно вытекает из другого. Профиль – это набор тем, направлений, по которым работает музей, в соответствии с которыми строится экспозиция. Как правило, в большинстве случаев, профиль – термин более привычный и понятный, чем концепция музея. Говоря о сети школьных музеев, принято, прежде всего, оперировать понятием «профиль». Чем шире и разнообразнее тематика музея, тем ближе он к профилю комплексного (или краеведческого) типа. Большинство музеев образовательных учреждений (особенно это характерно для сельских школ) тяготело к подобному типу музеев – комплексным или комплексным краеведческим. В 1947 г. в методическом письме Министерства просвещения РСФСР предлагались следующие разделы экспозиции: 1. География родного края. 2. Природа нашего края и перспективы использования его природных богатств. 3. Хозяйство нашего края и перспективы его развития. 4. История, культура и быт нашего края. Несмотря на некоторый сумбур (история смешана с культурой и бытом), здесь явно прослеживается тенденция поощрять создание комплексных краеведческих музеев. Музеев, существующих обычно в областных центрах, крупных городах. Есть о чём поразмышлять. Набор направлений говорит о географическом приоритете. Это объясняется отчасти тем, что в то время географы были более активны, чем историки или филологи. Ни у кого не возникло наивного вопроса: а где, собственно, создается музей? И очень часто среди перечня тем нет ни слова о самой школе. Трудно представить себе музей завода, фабрики, где не было ничего об этом заводе или о фабрике… Наоборот – любое промышленное предприятие (завод, фабрика и т.п.), создавая музей, прежде всего, стремится рассказывать о своей собственной истории. Наглядный пример – музей завода «Серп и молот», созданный ещё в советское время и словно законсервированный для потомков (почему – отдельный разговор). Но нам он интересен как факт музейной истории и подхода специалистов советского времени к созданию ведомственного музея. Почему же учителей, школьников не ориентировали на создание музеев, посвящённых истории своего учебного заведения, с рассказами о педагогах, ярких выпускниках и т.п.? Однозначного ответа нет. Видимо, традиции советского музейного дела, определённые стереотипы в подходах стали преобладающими. Проще всего было ориентироваться на традиционные музейные представления, существующие приоритеты, в том числе идеологические. Возможно, имело значение и то, что долгое время вопросами культуры и образования в стране занималось одно ведомство. Позднее для подготовки методических рекомендаций привлекались опытные специалисты – сотрудники государственных музеев. В начале 1970-х гг. в Государственном Историческом музее существовал целый сектор по работе со школьными музеями. Вместе с выходом первого Положения о школьном музее (1974 г.) сотрудниками сектора были подготовлены методические рекомендации. Обратим внимание на набор: «Учёт и хранение фондов школьных музеев», «Экскурсоводу школьного музея», «О порядке передачи наиболее ценных экспонатов из фондов школьных музеев в собрания государственных музеев». Данные рекомендации были выпущены совместно с профильной организацией Министерства просвещения РСФСР, курирующей краеведческой и музейное направление в системе образования, – Центральной детской экскурсионно-туристской станцией. Как видим, задач определить назначение музея, сформулировать его оптимальную модель (в контексте нашего размышления – концепцию) не ставилось.

Существенную роль играла в те годы идеология. Школьный музей, прежде всего, был «призван содействовать коммунистическому воспитанию учащихся», а уже затем «расширению их кругозора, развитию познавательных интересов и общественной активности, формированию у них практических умений и навыков поисково-исследовательской работы». В изданном пособия перечислялись распространённые музеи: исторические (Ленинские, историко-революционные, истории школы, села, посёлка, колхоза, боевой славы и пр.), литературные, естественнонаучные и другие, более узкого профиля[304]. Авторы пособия констатировали, что наибольшее распространение в школах получили краеведческие музеи широкого профиля, отражающие природу, историю, экономику и культуру своего региона. Круг, как говорится, замкнулся. Вновь организаторов школьных музеев направляли в прокрустово ложе типового краеведческого музея.

В 1940-1950-х гг. учёными были продолжены традиции увязывания краеведческой (а значит и музейной работы) в школе по традиции 1930-х гг. с задачами социалистического строительства, хозяйственной деятельности. Эту идею активно пропагандировал, например, действительный член АПН РСФСР А. С. Барков[305].

Предварительный вывод таков. Многие годы большинство школьных музеев не имели определённой разработанной концепции. При этом музей создавался с учётом ряда факторов. Во-первых, общая установка исходила из определенной общественно-политической ситуации того времени. Не была достаточно чётко поставлена задача учёта местных особенностей, традиций и возможностей. Наверное, проще было дать всем единую установку. Одновременно складывались традиции массовых мероприятий (смотров, конкурсов и т.п.), приуроченных к историческим датам (годовщины Октябрьской революции, возникновения ВЛКСМ, рождения В. И. Ленина и др.). Например, в рамках празднования круглой даты, связанной с юбилеем В. И. Ленина, был объявлен смотр школьных ленинских музеев (1980 г.). Смотр был призван стимулировать создание в школах экспозиций, музеев, посвященных В. И. Ленину. Эффект был незначителен. Новых ленинских музеев в большом количестве не возникло. На что заместитель министра просвещения РСФСР Л. К. Балясная в присутствии автора данной статьи философски и несколько иронично произнесла: «Ну вот, гора родила мышь». Сказался определённый менталитет учителей: сделаем для галочки, как требуют, но кардинально переделывать не будем. В связи с этим, второй фактор: интерес учителей, их уровень восприятия действительности. Эта проблема мало изучена. Поэтому сложно ответить, почему в похожих школах и при аналогичных ситуациях создавались во многом отличные музеи. Кстати, несмотря на многолетний устойчивый культ фигуры В. И. Ленина, музеев подобного профиля в школах РСФСР было сравнительно немного. Следующий фактор связан с целесообразностью. Например, вполне целесообразным было создание музея В. И. Ленина в том учебном заведении города Ульяновска, где когда-то он учился (тогда – Симбирск).

О содержании экспозиции, определённых идеологических приоритетах можно говорить и спорить отдельно. Целесообразным было создание музеев военно-исторического профиля в месте боев в годы Великой Отечественной войны. Избыточное количество военно-исторических музеев в Москве в ущерб музеям других профилей (прежде всего – краеведческих) – отдельный феномен советского времени. Одно из объяснений – активность многочисленных ветеранов, желающих увековечить память о своих однополчанах. И школа создавала неплохие условия для решения данной задачи. Следует отметить, что школьные музеи (при всех их издержках и недостатках) во многом восполняли пробел, существующий объективно в исторической науке, музейной практике. Не мог даже самый крупный государственный музей охватить все локальные проблемы даже на его формально подведомственной территории. А в школах находили уникальные документы, реликвии, которыми не всегда мог похвастаться районный и даже областной музей. Заметим, что далеко не каждый районный центр в 1970-1980-е гг. имел государственный музей. Общественники – педагоги и ученики – из школ небольших городков, посёлков  по-своему компенсировали существующий пробел.

Какой же должна быть концепция современного музея образовательного учреждения? Пока ясно одно – музей в школе в силу бурного развития современных технологий в определенной мере утрачивает функцию предметного кабинета. У педагогов и руководителей образовательных учреждений достаточно богатый выбор тем для реализации проектов более или менее амбициозных. Но о некоторых очевидных вещах стоит помнить. Школа без памяти о своей истории напоминает дерево без корней. Виртуальные проекты типа «Одноклассники» проблемы не решат. Собственная история – основа для любого музея. Далее следует учитывать самые разнообразные факторы. Городская и сельская школы – две отдельные истории. Для сельской школы доминирующими, несомненно, темы связанные с ближайшим окружением. Ведь подчас кроме учителя и его подопечных писать летопись родного края просто некому. Иное дело – город. Здесь определённый соблазн в связи с большими возможностями, насыщенностью историческим наследием. Но и тут изучение своей локальной территории – важная задача, так как в Москве, например, практически нигде нет не только государственных районных музеев, но и окружных. Проблема выбора – важная вещь. По-прежнему нужна координация, взвешенный подход. Школа в центре города (особенно крупного, как Москва или любой областной центр) – одна концепция, на окраине – другая. В последнем случае мы имеем более разреженное пространство. Многие окраинные московские школы, например, стоят на месте бывших деревень и сел. Хорошо бы вспомнить о них, собрать сохранившиеся фотографии, воспоминания старожилов.

Ясно и то, что концепция музея – явление системного характера. Она создается с учётом многих факторов. Здесь, как справедливо отмечалось выше, и важен анализ историко-культурной и природной ситуации (региональный аспект), и возможность использования будущего музея в образовательном пространстве (педагогический аспект), и личные интересы и возможности (субъективный фактор). Максимальная эффективность возможна при их разумном сочетании.

Н. А. Александрова

Выставки Музея истории детского движения

как форма изучения и популяризации исторического наследия

Музей истории детского движения образовательного комплекса «Воробьёвы горы» (бывшего Московского городского Дворца пионеров и школьников) ведёт свою историю с 1962 года, когда был создан Кабинет истории Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина и началось собирание коллекции. Через два года, в 1964 г., была открыта первая выставка по истории пионерской организации, приуроченная к 40-летию присвоения ей имени В. И. Ленина.

Открытие первой постоянной выставки «Страницы истории пионерии Москвы» состоялось 3 ноября 1971 года в Ленинском зале Дворца. В апреле 1978 года выставка была дополнена материалами по истории Всесоюзной организации и стала называться «Страницы истории пионерии страны». К 60-летию пионерии экспозиция была обновлена и переработана.

13 мая 1982 года был открыт Музей пионерской славы «Страницы истории Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина», которому в феврале 1985 г. было присвоено звание «Школьный музей», а в ноябре того же года Министерством культуры РСФСР было присвоено почётное звание «Народный музей».

В течение многих лет выставка, а затем и музей, были одной из главных достопримечательностей Дворца. Здесь принимались высокие гости из разных стран, руководители нашей страны и столицы, проводились торжественные линейки, пионерские церемониалы и ритуалы, сборы, учебные мероприятия, конференции пионерских и внешкольных работников.

Высоко оценили экспозицию музея участники и гости XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве (1985), с большим интересом рассматривавшие экспонаты, отражающие историю Всесоюзной пионерской организации (ВПО).

Следует добавить, что сотрудники кабинета истории ВПО постоянно помогали пионерским лагерям, школам, домам и дворцам пионеров в создании экспозиций по истории пионерии, не только консультациями, но и предоставляя из своих фондов копии документов и фотографий, негативы.

В 1987 г. в связи с ремонтом и реконструкцией Ленинского зала экспозиция музея и оборудование были демонтированы.

Тем не менее, музей продолжал быть организатором и участком многих выставок. Материалы музея были представлены во Всесоюзном пионерском лагере «Артек», Всероссийских пионерских лагерях «Орлёнок» и «Океан», на Выставке достижений народного хозяйства (ВДНХ) и её правопреемнике Всероссийском выставочном центре (ВВЦ), в Государственном историческом музее, Государственном музее Революции и его филиале – музее М. И. Калинина, Дворцах и домах пионеров, пионерских лагерях.

Изменения в государственной политике, перестройка внесли изменения в деятельность Музея. Шла речь о его ликвидации, но сотрудники нашли новые формы деятельности, стали развивать образовательные программы. На время пришлось отказаться от экспозиционной и фондовой работы. Усилилось комплектование Музея материалами по истории Московского городского Дворца пионеров и школьников.

В апреле 1991 г. Музей истории Всесоюзной пионерской организации был переименован в Музей истории детского движения. С января 1992 г. на его базе был создан отдел информационно-досуговой работы, который впоследствии несколько раз изменял название. Последнее – Центр культурологического образования. Деятельность Музея снова стала осуществляться фактически на общественных началах на базе сектора истории детского движения, который также неоднократно переименовывался.

После выхода из ремонта Ленинского зала, преобразованного в Большой гостиный зал (БГЗ), в нём располагались выставки, посвящённые Дворцу пионеров и его юбилеям.

1 декабря 2014 г. сектор «Музей истории детского движения» вошёл в состав службы организации образовательной деятельности.

В мае 2014 г. Музей истории детского движения получил Сертификат Департамента образования города Москвы о соответствии статусу «Музея образовательного учреждения», а в январе 2015 г. – Свидетельство музея образовательного учреждения (школьного музея), выданное Федеральным центром детско-юношеского туризма и краеведения МОиН РФ.

Следует отметить, что тема детства, истории детства, а тем более истории детского движения, не имеет достаточного охвата в музейном пространстве Москвы. Выставки крайне редки, а если проводятся, то пользуются большим спросом у населения.

Предметы, фотографии, документы, плакаты, отражающие мир детства, являются частью исторического наследия нашей страны и мира. Они интересны учёным, педагогам, журналистам, родителям и самим детям. У каждой категории они вызывают свои эмоции, свой настрой.

Только за последние пять лет в Музей истории детского движения по разным темам обращались исследователи из США, Франции, Италии, Швейцарии, Великобритании, Беларуси и Украины. Неоднократно музейные предметы снимали для репортажей, документальных и публицистических телефильмов ведущие телеканалы «Россия 1», «НТВ», «Москва-24», «Москва. Доверие», «Lifenews», «ТВЦ». Особо были востребованы пионерские символические предметы – знамёна, барабаны, горны и фанфары, галстуки, значки, вымпелы.

Многие музейные предметы имеют интересные легенды. За время бытования в музейной коллекции они дополняются, иногда обретают новый смысл. По мере изучения отдельные из них приоткрывают или раскрывают свои тайны. И эти открытия часто происходят в процессе подготовки выставок, когда на музейный предмет начинаешь смотреть по-новому. Таким образом, музейные коллекции нашего музея, как часть исторического наследия, способствуют духовному обогащению детей и взрослых.

Не имея помещения под экспозицию по истории детского движения, Музей начал участвовать в выставочных проектах, затрагивающих эту тематику, а также устраивать кратковременные выставки в разных помещениях Московского городского Дворца детского (юношеского) творчества (переименование 2001 г.).

Некоторое представление даёт краткий обзор наиболее значительных выставок, подготовленных Музеем истории детского движения, и выставок государственных музеев и выставочных организаций, в которых музей участвовал с 2002 г. по настоящее время.

Пожалуй, одной из первых в этом ряду стала большая выставка «С Днём рождения!», посвящённая 40-летию открытия комплекса Дворца пионеров на Ленинских горах (2002). Среди экспонатов были детские поделки и дидактические разработки педагогов. Большинство экспонатов бралось во временное пользование и в фондах музея не осталось. Эта выставка работала до ноября 2011 г. Экспонаты на ней периодически заменялись.

К 85-летию ВЛКСМ в БГЗ 20 октября 2003 г. была открыта выставка «Общество, комсомол, дети: страницы истории», на которой кроме экспонатов Музея были представлены предметы из частных коллекций сотрудников Дворца. Кроме фотографий и документов на выставке можно было увидеть комсомольские значки, памятные медали и знаки.

В апреле-июне 2005 г., к 60-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне была подготовлена выставка «У войны недетское лицо» (Страницы военной истории пионерии Москвы). На этой выставке были представлены экспонаты, связанные с военной тематикой.

Первое масштабное участие Музея истории детского движения в выставке за пределами Дворца в этот период состоялось на выставке «СССР – сквозь годы. Маленькие вещи Большой страны (эпоха 50-60-х годов)» в ГВЗ «На Каширке» (19 апреля – 14 мая 2006 г.). Там были представлены пионерское знамя, барабан, горн и другие предметы пионерской атрибутики, картины, пластинки, книги. Изображения этих экспонатов были опубликованы в каталоге выставки.

Через год Музею было предложено принять участие в выставке «Пионерское детство моё…», посвященной 85-летию пионерской организации, в Государственном музее – гуманитарном центре «Преодоление» им. Н. Островского (апрель-август 2007). На выставку было подобрано и передано 250 экспонатов, к ним составлены аннотации, подготовлена справка о пионере-герое Мусе Пинкензоне, сделана подборка пионерских речёвок. Экспонаты Музея стали самыми яркими предметами экспозиции. На выставке экспонаты были подобраны в комплексы по хронологии и тематике. Знакомство с ними позволяло прочувствовать дух эпохи.

85-летию пионерии также посвящалась краткосрочная выставка, организованная в фойе Концертного зала МГДД(Ю)Т под названием «История пионерии в фотографии» (19-22 мая 2007). На ней было представлено более 360 экспонатов, куда входили не только фотографии, но и документы, исторические реликвии, значки, книги и журналы. Среди экспонатов был представлен увеличенный макет первого пионерского значка, вылитый из чугуна, который был подарен музею в 1982 г. ветеранами пионерии. Рядом помещалась фотография, напоминающая об этом событии. С выставкой ознакомились участники торжественного заседания, посвящённого этой дате. Было очень приятно, когда на фотографиях люди узнавали своих знакомых, а иногда и себя.

С декабря 2007 г. Музей истории детского движения систематически устраивает выставки, посвящённые новогодним праздникам, в Большом гостином зале Дворца. На них варьируются экспонаты из фондов Музея и частных коллекций. Неоднократно предоставлял свои материалы известный коллекционер игрушек Сергей Романов, в то время работавший во Дворце. На этих выставках демонстрировались фотографии новогодних праздников, пригласительные билеты на праздники Новогодней Ёлки, проходившие в Доме и Дворце пионеров, новогодние игрушки, коробки от новогодних подарков и другая новогодняя атрибутика. Новогодняя выставка сезона 2014/2015 гг. называлась «Новогодние праздники советского детства» и охватывала период с 1936 по 1991 годы. Название было навеяно выставкой в Музее Москвы, куда наш музей передал много материалов, но большинство из них не было выставлено. Эта выставка пользовалась большой популярностью и впервые именно на неё поступали заявки на проведение экскурсий.

В течение 2007-2008 учебного года Музеем устраивались в основном однодневные выставки, посвященные круглым датам сотрудников и коллективов Дворца. Особо следует отметить фотовыставку, подготовленную к 80-летию Л. К. Балясной. Любовь Кузьминична ‑ председатель Центрального Совета Всесоюзной пионерской организации (1958-1964), заместитель министра просвещения РСФСР (1964-1987), кандидат педагогических наук, человек, преданный пионерскому и детскому движению, друг и помощник нашего музея.

В ноябре 2007 г. в коридоре второго этажа 1 и 6 корпусов была открыта выставка, посвящённая 70-летию Ансамбля песни и пляски имени В. С. Локтева, работающая по настоящее время. Для этой выставки были подобраны фотографии, документы и вещевые предметы, которые художники Дворца использовали в оформлении. Среди предметов – пластинки, цифровые диски, книги, подарки и значки Ансамбля. Одна из книг создана сотрудниками центра культурологического образования и музея.

Первой экспозицией, на которой были представлены материалы по истории скаутинга из фондов музея, стала выставка, посвящённая истории российского скаутского движения в России и за рубежом в Библиотеке-фонде «Русское зарубежье», которая работала в рамках Педагогической научной конференции памяти скаутмастера, профессора М. В. Агапова-Таганского. Выставка работала три дня – с 25 по 27 октября 2008 г., но воспоминания о ней со стороны скаутских работников сохраняются и сегодня. Музей представил редкие издания, фотографии, документы, предметы дореволюционного периода, материалы зарубежных скаутских организаций, постсоветскую скаутскую символику, а также составил справки на лидеров скаутского движения того времени. Информация об авторе и соавторе книг «Бой-скауты» (1915, 1917), преподавателе В. С. Преображенском, впоследствии епископе Василии Кинешемском, причисленном к лику святых подвижников веры и благочестия в 2006 г., потрясла участников конференции. С этого времени скауты стали изучать его жизнь и наследие, организовывать исследовательские экспедиции. По сути, аннотация к экспонату стала причиной серьёзной исследовательской деятельности. Хотя и для составления данной аннотации была проделана серьёзная аналитическая работа.

В 2008 г. исполнилось 90 лет системе дополнительного образования в нашей стране. К этой дате была подготовлена выставка, работавшая с декабря 2008 г. по март 2009 г. в БГЗ. На специальных выставочных стендах, была отражена история внешкольного и дополнительного образования и современные направления его деятельности через фотографии, документы и сопроводительные тексты. Спустя  пять лет стенды выставки с небольшими дополнениями были снова выставлены, на этот раз в фойе Концертного зала Дворца. В настоящее время с ними можно познакомиться, проходя по улице мимо БГЗ, так как они развёрнуты в сторону площади парадов.

С 21 октября 2009 г. по 19 января 2010 г. четыре экспоната Музея были представлены на выставке Государственного исторического музея «Поход за культурой» (к 90-летию принятия декрета СНК РСФСР «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР»). Это были пионерский барабан 1920-х гг., сумка книгоноши 1930-х гг. и фотографии, послужившие иллюстрациями вклада пионерии в дело борьбы с неграмотностью.

К 85-летию Всероссийского детского центра «Артек» и презентации книги «Когда поёт Артек» в Большом гостином зале Дворца была открыта выставка «Артеку – 85» (9-11 июня 2010). В создании книги принимали участие сотрудники музея. На выставке можно было увидеть издания о лагере, открытки, галстуки, значки, документы. История Музея истории детского движения тесно связана с историей «Артека». Первый музей лагеря был создан при помощи Кабинета истории ВПО, который передал лагерю немало предметов. Сегодня в фондах музея хранятся негативы 1920-1930-х годов, фотографии, документы, галстуки, значки и другие предметы, отражающие историю «Артека». Этот фонд постоянно пополняется как историческими, так и современными материалами.

Первым опытом сотрудничества с частной галереей стало участие в выставке «Коричневая пуговка, или Шпиономания» в Галерее Проун в Центре современного искусства «Винзавод» (27 января – 17 марта 2011), где были представлены экспонаты, отражающие 1930-е годы – бюсты пионеров-героев периода коллективизации (Павлик Морозов, Коля Мяготин, Кычан Джакыпов), горн, барабан, пионерский галстук.

Навстречу 75-летию Московского городского Дворца пионеров и школьников – Дворца детского (юношеского) творчества сотрудниками Музея было подготовлено несколько выставок. Главная экспозиция «Дворцу – 75» разместилась в Большом гостином зале. Она открылась 24 ноября 2011 г. и работает по сей день. На этой выставке представлена деятельность учреждения за пять лет, от 70-ти до 75-летия Дворца. Здесь можно познакомиться с педагогами, коллективами и мероприятиями, проводимыми во Дворце. В коридоре первого этажа 3-го корпуса размещены фотографии директоров и выпускников Дворца. Над Большим гостиным и Выставочным залами помещены фотографии педагогов – воспитанников Дворца. В верхнем фойе Концертного зала в дни празднования юбилея работала фотовыставка о Дворце. Все эти выставки оформлялись профессиональными художниками. На выставке «Дворцу – 75» представлены экспонаты, отражающие детское творчество в области декоративно-прикладного искусства, технического моделирования, комплексы предметов о детских организациях и Ансамбле песни и пляски имени В.  С. Локтева.

Все эти годы продолжалось создание однодневных и кратковременных выставок, посвящённых сотрудникам и коллективам Дворца – Е. В. Галкиной, О. И. Грековой, Ю. С. Дьячковой, В. Я. Игошкину, М. Л. Легран, А. Л. Монахову, А. Ф. Родину, Р. В. Соколову, 45-ти и 50-летию Московского городского пионерского штаба, 40-летию музыкального пионерского отряда «Кибальчиш», 20-летию студий «Москвоходы» и «Никитники».

С 2004 г. сотрудники Центра культурологического образования, куда входил Музей истории детского движения, подготавливали выставки, посвящённые Дню Победы, которые размещались либо в Большом гостином зале, либо в Зимнем саду Дворца. Масштаб и содержание выставок было разным. Наиболее масштабной стала выставка «Всегда в огне жива, в войне – права Россия» (апрель-май 2014), включавшая разделы: «Преемственность поколений», «Защитникам Отечества», «Сегодня вы история сама», «Поклонимся великим тем годам» и «Никто не забыт, ничто не забыто». Последний раздел представлял фотографии с традиционных торжественных линеек кружковцев и педагогов Дворца в Александровском саду у Могилы Неизвестного Солдата, проходящих с 2000 г.

В апреле 2012 г. было продолжено сотрудничество с Государственным музеем – гуманитарным центром «Преодоление» им. Н. Островского на выставке «Пионерия. Мир детства в потоке истории», посвящённой 90-летию пионерской организации (26 апреля – 3 июня 2012). На эту выставку были представлены такие уникальные экспонаты, как скульптура «Пионерка» работы Иннокентия Жукова; самодельная Карта СССР, сделанная пионерами в Доме пионеров Москворецкого района Москвы; значок тимуровцев военных лет, пионерское знамя того же времени; скрипка из фильма «Полонез Огинского», посвящённого памяти пионера-героя Муси Пинкензона; пионерский барабан с автографом первого космонавта планеты Ю. А. Гагарина, «Вымпел Терешковой» – миниатюрная копия Государственного флага СССР, которую первая женщина-космонавт брала в Космос. А также много других экспонатов.

Также, в связи с 90-летием пионерии, Музей предоставил ряд документов на выставку, организованную в ЦАОПИМ.

Практика предоставления материалов на разные выставки была продолжена в следующем учебном году. Причем большинство этих выставок проходило в библиотеках. Так, ряд предметов был передан на выставку к 50-летию Недели детской книги в библиотеку Дворца; материалы по Неделе игры и новогодним праздникам, музыкальные инструменты – в Детскую библиотеку № 125. Следует отметить, что с последней библиотекой сложились добрые взаимоотношения на почве изучения и популяризации москвоведения и сотрудники Музея в течение двух лет там провели 8 выставок.

Следует отметить ещё две однодневные экспозиции, проведённые в 2013 г. Это выставки «Дети и война» (из фондов Музея истории детского движения) (20 февраля) и «Вожатый – профессия-птица!» (19 мая), которые были организованы в рамках проведения мероприятий детских общественных организаций. На них также были представлены как уникальные, так и типичные экспонаты по истории пионерии. Так на первой из них впервые был показан макет памятника «Юным героям обороны Ленинграда» (оригинал установлен в Таврическом саду). Также были представлены пионерский барабан, патефон, муляж дневника Тани Савичевой, книги о пионерах-героях, скрипка, капсулы с землёй городов-героев и другие экспонаты. В целом на этой выставке демонстрировались как экспонаты военного времени, так и произведения, созданные после Великой Отечественной войны, рассказывающие о детстве того времени.

На выставке о вожатых были  представлены форма пионервожатой Москвы, пионерские галстуки и другая атрибутика пионерского и современного детского движения, книги бывших вожатых и для вожатых.

Накануне 95-летия комсомола в Государственном музее – гуманитарном центре «Преодоление» им. Н. Островского открылась выставка «Легенды расскажут, какими мы были…», рассказывающая о премии Ленинского комсомола и её лауреатах (25 октября – 1 декабря 2013). На эту выставку Музей истории детского движения предоставил комплекс экспонатов об Ансамбле песни и пляски имени В. С. Локтева – костюмы танца «Школьная полька», пластинки, книги, значок, открытки, буклет.

В качестве оформления игрового уголка, посвящённого «Олимпиаде-80», во время проведения традиционной Недели игры и игрушки в МГДД(Ю)Т (ноябрь 2013 г.) была подготовлена выставка «Москва олимпийская». На выставке можно было познакомиться с коллекциями книг, открыток, значков и марок. Эти экспонаты были впервые показаны публике. Следует сказать, что часть экспонатов – это коллекции сотрудников Музея. А в целом все экспонаты выставки сложились в интересный зрительный ряд, погружающий в атмосферу столицы ХХII Летних Олимпийских игр.

По заявке Дирекции Дворца были подобраны фотографии знаменитых людей страны и мира, в разные годы посещавших Дворец пионеров. Эти фотографии, автором которых был самый знаменитый наш фотограф И. И. Гольдберг, стали основой выставки «Знаменитые люди во Дворце», расположенной в фойе Малого зала. Впервые выставка открылась в декабре 2013 г. С тех пор она периодически выставляется в этом помещении. На фотографиях можно увидеть Сергея Михалкова, Фёдора Хитрука, Бориса Полевого, Саманту Смит, Александру Пахмутову, Николая Носова, Тимура Гайдара и других знаменитостей.

Новый этап в выставочной деятельности музея наступил в январе 2014 г. С этого времени мы начали активнее осваивать пространство Зимнего сада Дворца, устраивая тематически выставки к различным значимым юбилеям и событиям. Особенностью этих выставок стала более глубокая и тщательная подготовка экспозиций. Отдельные выставки появились в результате кропотливой исследовательской деятельности сотрудников музея и фактически являются публичными научно-популярными публикациями.

Первой выставкой в этой череде стала экспозиция, посвящённая 110-летию со дня рождения выдающегося детского писателя Аркадия Гайдара (Голикова) (21 января – 7 февраля 2014). На выставочных стендах была представлена хроника жизни писателя; места, связанные с его биографией; выпуски газеты «Пионерская правда», посвящённые А. П. Гайдару; материал о пионерском музыкальном отряде «Кибальчиш». В витрине демонстрировались книги А. Гайдара и о а. Гайдаре, в том числе первое издание «Клятвы Тимура» (1941) – фактически последнего произведения писателя; будёновки, конверты, рапорты, журналы, носовой платок с изображением Мальчиша-Кибальчиша, материалы о тимуровцах.

Значительным событием стала выставка, посвящённая 90-летию журнала «Пионер». Она проходила с 14 марта по 17 апреля 2014 г. во Дворце, а потом частично переехала в Общественную палату города Москвы, где демонстрировалась с 20 по 24 апреля. На стендах можно было увидеть страницы журнала за разные годы разнообразной тематики – от серьёзных общественно-политических публикаций до юмористических страниц; фотографии, в том числе с юным С. О.  Шмидтом (1934); приветствия журналу. В трёх витринах демонстрировались журналы разных периодов, начиная с 1920-х годов до последнего, юбилейного номера за март 2014 г. Этот номер начинался со статьи, рассказывающей, в том числе, и о нашем музее, в котором хранится самый первый номер журнала. Также в витринах демонстрировалась пионерская атрибутика; значки журнала; две скульптуры работы Иннокентия Жукова; книги, выпущенные издательством «Пионер», в том числе посвящённые истории Дворца пионеров. Изюминкой этой выставки стало представление двух экземпляров одного журнала со статьёй в одном номере закрашенной чёрной краской (результат цензуры), а в другом – без этого. Главный редактор журнала «Пионер» А. С. Мороз передал для выставки и последующего хранения несколько предметов. По результатам выставки была опубликована статья в журнале «Пионер» № 4 за 2014 год.

Заключительной выставкой сезона 2013-2014 гг. стала экспозиция, посвящённая трём событиям 90-летней давности. 16 мая 1924 г. вышел первый номер детского журнала «Мурзилка», 23 мая – на Красной площади Москвы состоялся Первый пионерский парад и 10 июня появился первый номер журнала «Вожатый», адресованный пионерским вожатым. На выставке было представлено около 300 экспонатов: журналы разных лет, значки, фотографии, документы, книги, игрушки, форменная рубашка участника первого пионерского парада и пионерская форма 1970-х гг., пионерские барабан и горн, фарфоровые статуэтки и др. Большинство экспонатов было впервые представлено зрителям.

Особо следует отметить тему «90 лет Первому пионерскому параду». Для создания экспозиции была проделана серьёзная исследовательская работа, так как данная тема никогда нигде никем не рассматривалась. Прежде всего, авторы выставки составили список всех пионерских парадов, состоявшихся на Красной площади. Далее были отобраны публикации, документы, фотографии и негативы по теме, проведены встречи и консультации с участниками парадов, уточнены аннотации фотографий. В результате был собран уникальный материал по истории пионерских парадов на Красной площади Москвы. Конечно, для выставки были отобраны не все найденные материалы, но наиболее значимые и интересные. Кстати, после окончания выставки работа по выявлению материалов о парадах продолжается. Возможно, музей подготовит к изданию соответствующий фотоальбом.

Что касается двух других разделов выставки, то 90-летию «Мурзилки» было посвящено несколько выставок в Москве, организованных как редакцией самого журнала, так и детскими библиотеками. Наша была одной из первых. Главный редактор журнала Т. Ф. Андросенко передала музею на выставку и постоянное хранение пакет материалов, включающий книги, плакаты, календарики, мягкую игрушку «Мурзилка» и юбилейный номер журнала. Журнал «Мурзилка» как долгожитель среди детских журналов в 2011 г. был внесён в Книгу рекордов Гиннеса.

У журнала «Вожатый» другая история. Созданный в 1924 г. он пользовался большой популярностью у пионерских вожатых и сотрудников внешкольных учреждений. Он издавался до 1990 г. под эгидой центральных комсомольских и пионерских органов. В 1991 г. назывался «Ступени. Вожатый». Вторая попытка реанимации журнала под названием «Вожатый века» была предпринята Педагогическим обществом России с 2001 по 2011 гг. В настоящее время журнал не издаётся. По сути, история журнала ещё не написана. И экспозиция музея – погружение в историю журнала «Вожатый».

В ноябре 2014 г. музеем было подготовлено две выставки: «Неделя игры и игрушки на просторах страны» – в БГЗ, в рамках проведения одноимённой недели, и  «Стадион ʺВоробьёвы горыʺ: страницы истории» ‑ в Зимнем саду. Если выставка к Неделе игры была запланирована ранее, то выставка «Стадион…» возникла стихийно. Причиной стало открытие стадиона «Воробьёвы горы», расположенного на территории Дворца пионеров, после ремонта и реконструкции. Как и в случае с парадами, этой темой ранее никто не занимался. В результате поисково-исследовательской работы сотрудниками музея были выявлены фотографии и документы, связанные со стадионом и яркими событиями на нём происходившими. Документально-изобразительные материалы были дополнения вещевым рядом – футбольным мячом, подаренным Дворцу пионеров заместителем Мэра Москвы в Правительстве Москвы по социальным вопросам Л. М. Печатниковым в честь открытия стадиона, вымпелами, медалями и другими предметами.

Также в ноябре 2014 г. в Музее Москвы открылась выставка «Советское детство», на которую Музей истории детского движения предоставил 150 предметов, 120 из которых было выставлено. Фактически материалы музея были размещены в одном большом экспозиционном зале. Среди экспонатов, представляющих пионерию, на выставке были показаны две уникальных реликвии – пионерский барабан с автографом Ю. А. Гагарина и «Вымпел Терешковой», а также пионерские знамёна, барабан, горн, будёновка красных следопытов, плакаты, значки, школьно-письменные принадлежности, новогодние подарки и др. Эта выставка являлась своеобразным погружением в детство 1950-1980-х годов, ностальгией для одних поколений, знакомством с детством родителей, бабушек и дедушек ‑ для других. Она пользовалась большим успехом у посетителей.

Ещё одной «спонтанной» стала экспресс-выставка «Торжественные марши и шествия, посвящённые годовщинам парада 7 ноября 1941 года» (7-18 декабря 2014). Она была подготовлена для праздника «Эстафета поколений: Подвиг в наших сердцах, память в наших делах» и продлена на декаду. Фактически эта выставка стала продолжением темы пионерских парадов, так как на ней были представлены материалы об участии членов детских организаций в Торжественных маршах и шествиях на Красной площади, организуемых с 2002 г. Кроме фотографий демонстрировались мандаты, грамоты, видеофильмы.

Из-за разных производственных проблем, связанных с реорганизацией нашего учреждения, было перенесено открытие выставки, посвящённой 100-летию Первой мировой войны, намеченное на сентябрь 2014 г. В итоге она открылась 18 февраля 2015 г. и работала до 17 апреля. Выставка включала два раздела «К 100-летию общества «Русский скаут» и «Юные герои Первой мировой войны». Задача выставки: открыть неизвестные страницы как в истории этой войны, так и в истории детского движения. С Первой мировой войной связано два события в истории детского движения. Первое – это создание Обществ содействия мальчикам-разведчикам «Русский скаут». Второе – участие детей, в том числе и скаутов, в этой войне.

Патриотический подъём в русском обществе в годы Первой мировой войны, особенно в её начале, был огромен, и юные граждане не остались в стороне, вписав своими делами яркие страницы в историю войны. Воспитанники училищ, семинарий, гимназий, кадетских корпусов рвались на фронт, стремились принять участие в борьбе с врагом. Многие юные герои за свои подвиги были награждены Георгиевскими крестами и медалями. Тема юных героев Первой мировой ранее не рассматривалась в истории детского движения. Первые публикации по этой теме появились только в 2012 г. Поэтому музею было важно откликнуться и продемонстрировать фотографии юных героев 1914-1917 годов, воскресить их имена и подвиги для современного поколения детей.

1914 г. стал годом реального создания скаутинга в России. Хотя первые скаутские объединения, а точнее организации юных разведчиков, были созданы в 1910 г. в Москве, Санкт-Петербурге, Царском Селе. Деятельность некоторых из них была прекращена через 1-2 года в связи с отъездами руководителей на новые места службы. Начало Первой мировой войны стало стимулом к формированию новых скаутских организаций по стране. Вокруг работы с детьми стали объединятся взрослые – военные и гражданские, литераторы, педагоги и общественные деятели. На этой волне и были созданы сначала в Петрограде, а затем и в Москве Общества содействия мальчикам-разведчикам «Русский скаут».

Эта тема оказалась совершенно не исследованной. Подбор изобразительного материала, документов и публикаций занял значительное время. В результате проведённого исследования было решено применить в экспозиции краеведческий принцип, показав исторические здания, связанные с деятельностью петроградского и московского обществ, портреты и краткие биографии руководителей и членов обществ, а также фотографии, отражающие скаутскую жизнь дореволюционного периода в обоих городах. На выставке были представлены основные документы, в том числе страницы Устава Общества и материалы о двух съездах по скаутингу, публикации и фотографии 1914-1918 гг. В экспозиции использовались материалы Музея истории детского движения, журнала «Юный краевед», А. Русанова, Е. Тягилевой, Интернет-сайтов. По результатам исследования были подготовлены статьи.

Очень интересной стала выставка «Полвека с Дворцом в душе» (Работы фотожурналиста Василия Мариньо), торжественно открытая 27 февраля 2015 г. в Большом гостином зале Дворца пионеров. Василий Хуанович Мариньо – бывший кружковец Дворца, воспитанник педагога-фотографа И. И. Гольдберга. Работая профессиональным фотографом в журналах, газетах, Мосгорархиве, он продолжал сотрудничество с Дворцом. В последние годы В. Х. Мариньо стал передавать свои фотографии и негативы в Музей истории детского движения. Фонд Мариньо насчитывает более 4000 единиц хранения. Выставка была приурочена к 50-летию его творческой деятельности, начавшейся в стенах Дворца пионеров. На ней были представлены работы, отражающие детскую тематику, журналы и газеты с публикациями фотографий автора. В качестве антуража выставлены книги по фотоделу, фотоаппараты, фототехника и фотоатрибутика. Всего было продемонстрировано 354 экспоната, в том числе 136 фотографий. Выставка пользовалась большой популярностью, её работа несколько раз продлевалась. Экспозиция была демонтирована 27 мая, уступив место другой выставке.

К 70-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. в Зимнем саду Дворца была открыта выставка «70 звёзд Победы», включавшая разделы: «Московский городской Дом пионеров в годы Великой Отечественной войны», «Книга Памяти», «Торжественные шествия и марши, посвящённые параду 7 ноября 1941 г.» (18 апреля – 9 июля 2015). Первый раздел представлял страницы истории Дворца в годы войны, помощь детей фронту, занятия кружков, рассказ о танковой колонне «Московский пионер». Во втором разделе были представлены страницы «Книги Памяти», создающейся во Дворце и комплексе «Воробьёвы горы», на которых рассказывается о сотрудниках Дома-Дворца пионеров – участниках Великой Отечественной войны. В основу третьего раздела легли материалы декабрьской экспресс-выставки, дополненной новыми фотографиями.

Много реликвий и подлинных предметов военного времени наш музей передал на выставку «Люди! Покуда сердца стучатся, – Помните!» в Государственный музей – гуманитарный центр «Преодоление» имени Н. А. Островского, торжественное открытие которой состоялось 28 апреля 2015 г. Выставка посвящалась 70-летию Великой Победы, Году литературы и 75-летию Музея-центра. Наши экспонаты были самыми зрелищными. На выставке можно было увидеть два пионерских знамени военных лет, в том числе спасённое и сохранённое молдавской пионеркой Адрианой Гуцу; пионерский барабан; легендарный пионерский галстук со значком-зажимом лётчика Ивана Бондарева, известный как «галстук трёх поколений»; значки юных тимуровцев Москвы 1943 г.; кирпичи из дома, где пытали членов подпольной молодежной организации «Партизанская искра» (село Крымка Николаевская обл.) в феврале 1943 г.; материалы пионерского лагеря Совинформбюро и ТАСС 1945 г.; дневник юного бойца ВЭО-4 Николая Васильева, книги, открытки, конверты, значки с изображениями юных героев и другие материалы.

Заключительной в 2014-2015 учебном году стала выставка «Артек – 90», подготовленная к 90-летию первого Всесоюзного пионерского лагеря, а ныне Международного детского центра, в Крыму. Её проведение также было приурочено к круглому столу «Артековец сегодня ‑ артековец всегда!», состоявшемуся 28 мая 2015 г. На выставке, работавшей в Большом гостином зале Дворца пионеров ГБПОУ «Воробьёвы горы», можно было увидеть книги, открытки, конверты, памятные галстуки и платки, значки, форму пионерского вожатого Артека, футболки и другие экспонаты знаменитого пионерского лагеря – детского центра, хранящиеся в Музее. Эта выставка также работала до 9 июля.

Представленная палитра выставок Музея истории детского движения показывает, что на сегодняшний день музей может создать сам или принять участие в выставках практически по любой тематике, как связанной с детством, так и с историей государства. Фонды музея позволяют откликаться на события, годовщины рождения, помнить об ушедших.

При создании выставок, в зависимости от их тематики, важен показ как известных, так и новых экспонатов, как типичных, так и уникальных. Поэтому мы нередко демонстрируем музейные предметы, ранее использованные в других экспозициях. При этом вводим и новые экспонаты, в том числе систематически поступающие в фонды музея.

Сферами исторического наследия в нашей области являются: советское прошлое, история детства, история пионерии, скаутинга и других детских организаций, а также Московского городского Дворца пионеров – Дворца творчества и ряда других внешкольных учреждений – организаций дополнительного образования детей. Материалы, хранящиеся в музее – это духовный, экономический и социальный капитал детского движения, составная часть культурно-исторического наследия страны и мира.

Е. А. Ефимова

Материалы по истории Ансамбля песни и пляски им. В. С. Локтева в фондах Музея истории детского движения ГБПОУ «Воробьевы горы»

Музей истории детского движения ГБПОУ «Воробьевы горы» ведёт свою историю с 1 июня 1962 г. – с даты открытия на Ленинских (ныне Воробьёвых) горах комплекса Московского городского Дворца пионеров и школьников и создания Кабинета истории Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина в структуре методического отдела.

На базе Кабинета истории был создан Музей истории пионерской организации, в 1991 г. переименованный в Музей истории детского движения. За почти четверть века менялись структуры Дворца, в которых состоял Музей, но направления его деятельности были неизменны. Все эти годы он выполнял свою основную функцию – сбор, хранение документов и материалов по истории детского движения, работа по популяризации истории детского движения.

Изучение истории нашего учреждения (Московского городского Дома-Дворца пионеров, Дворца детского творчества, ГБПОУ «Воробьевы горы») – одно из важных направлений работы Музея истории детского движения. Работа ведётся как на основании собственных материалов, так и с привлечением материалов архивов города Москвы (ГАРФ, РГАСПИ, ЦОА УСО г. Москвы). Итогам этой деятельности стали выставки по истории Дома-Дворца, статьи и публикации по теме.

История Ансамбля песни и пляски им. В. С. Локтева тесно связана с историей Дома-Дворца. Ещё 29 июня 1936 г. на открытии Дома пионеров в переулке Стопани в театральном зале Дома пионеров состоялся спектакль-концерт «Счастливое детство», в котором «приняли участие наиболее талантливые дети столицы», как писала о этом газета «Пионерская правда». С 1937 г. Ансамбль работал под художественным руководством народного артиста СССР А. В. Александрова; первое крупное выступление Ансамбля состоялось в Колонном зале Дома Союзов. В ноябре 1937 г. прошел первый концерт Ансамбля в театральном зале Дома пионеров. Были исполнены, в частности, песни «Пионерский барабан» Белова, «У костра», «Жить стало веселее» А. В. Александрова, народные песни и танцы[306].

Численность Ансамбля пионерской песни и пляски МГДП уже в 1937 г. составляла около 500 человек. В его составе был хор пионеров под управлением А. С. Крынкина. Дирижёром хора был В. Г. Соколов, балетмейстером – Л. В. Якобсон. Имелись ещё шумовой оркестр и оркестр баянистов, а также два хора – для старших ребят и для октябрят. Н. М. Молева, кружковец МГДП военных лет, сообщает о шефстве над Ансамблем народной артистки СССР В. В. Барсовой[307].

В ноябре 1938 г. пионерский Ансамбль песни и пляски Мосгордома пионеров участвовал в концерте детского творчества в Большом театре для иностранных делегатов, прибывших в СССР на празднование XXI годовщины Октябрьской революции.

В 1939-1941 гг. Ансамбль пионерской песни и пляски организационно входил в музыкальный сектор МГДП; был и хореографический сектор. Педагоги, в частности, будущие знаменитости Ансамбля хореографы В. С. Константиновский и Е. Р. Россе, числились и в том, и в другом. В. Г. Соколов, значащийся как главный дирижер Ансамбля песни и пляски[308], получал зарплату по музыкальному сектору.

К лету 1941 г. в Ансамбле было более 20 педагогов. С началом войны его деятельность сократилась. Но Дом пионеров не закрывался. Дети не покинули его, педагоги не покинули детей. Имеется приказ от 24 июля 1941 г. о выплате пианисту-аккомпаниатору, педагогу Ансамбля В. Б. Шайкевичу «за 20 часов по 10 рублей в час за концертмейстерскую работу в июле в связи с выступлением детей на допризывных участках»[309].

В тяжелые дни, когда враг рвался к Москве, педагоги были уволены «в связи с выездом из Москвы»[310]. Но уже с начала декабря 1941 г. в Доме пионеров начались учебные занятия, были приняты на работу уволенные ранее педагоги, затем прошли праздники новогодней ёлки, в которых принимали участие и педагоги Ансамбля (в частности, Е. Р. Россе)[311].

С февраля 1942 г. Ансамбль возобновил свою работу под руководством В. С. Локтева.

Владимир Сергеевич Локтев — яркая личность, талантливый педагог, крупнейший специалист в области детского хорового пения. Биография В. С. Локтева неотделима от истории Ансамбля — его детища.

В .С. Локтев родился в 1911 г. в дворянской семье. Отец его был инспектором Императорского Большого театра. С юных лет Владимир был очень музыкален. «Детство его прошло среди кулис, декораций, костюмерных, в мире классической музыки, танца и вокала», ‑ так писал о нём журналист, кинематографист А. Можаев, автор документального фильма о В. С. Локтеве и его Ансамбле (1985)[312].

Не имея возможности вследствие своего происхождения получить музыкальное образование, Локтев работал лаборантом кабинета физики. В 1938 г. он всё же поступил в консерваторию, где и проучился до начала войны.

В первые дни войны Локтев вступил в ряды народного ополчения. Но пробыл там недолго, его комиссовали в октябре 1941 г. по причине туберкулеза. Вернувшись в Москву, он занялся педагогической деятельностью. Первым и главным делом стала для него организация Ансамбля песни и пляски в Московском городском Доме пионеров. В январе-феврале 1942 г. он смог собрать в Доме пионеров детей, имеющих желание петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах, часто независимо от способностей. В. С. Локтев несколько раз выступал по радио, приглашая детей заниматься музыкой и пением в Дом пионеров. «Так начиналась его личная московская битва за спасение детства», ‑  писал А. Можаев[313].

В мае 1942 г. прошли концерты Ансамбля в прифронтовой полосе: под Смоленском, Воронежем, в городе Калинине, недавно освобожденном от врага. За годы войны этот Ансамбль и другие кружки художественной самодеятельности Дома пионеров дали более 650 концертов в госпиталях, воинских частях, на призывных пунктах[314].

Одним из ценных начинаний В. С. Локтева было объединение им на одном сценическом пространстве хора, инструментальной группы и балетной группы Ансамбля.  С марта 1944 г. начались большие сводные репетиции хора, оркестра и балетного кружка Ансамбля[315].

Слово «ансамбль» в применению к своему коллективу В. С. Локтев всегда писал с большой буквы, и мы продолжаем его традицию.

В мае 1945 г. прошли выступления Ансамбля на центральной площади города Сталинграда, на пионерском костре, посвящённом защитникам города-героя. С этого времени начинается традиция майских Отчётных концертов Ансамбля песни и пляски Московского городского дома пионеров.

В. С. Локтев вывозил своих воспитанников в летние лагеря, где отдых сочетался с усиленной репетиционной подготовкой.  Летом 1947 г. такой лагерь прошел в Карелии, летом 1948 г. ‑ в с. Захарово Одинцовского района Московской области.

В 1950-е гг. широко развернулась гастрольная деятельность Ансамбля: Киев, Севастополь, Украина; Артек; отдых в лагере «Ждановка» на берегу Азовского моря (1954),  Киев, Черное море, Ленинград  (1955),  Черноморский флот (1956)[316]; Краснодарский край (1963), Болгария (1964)[317], Иркутск — Ангарск — Шелихово — Усть-Орда — Байкал — Братск (Братская ГЭС) — Красноярск — Дивногорск (1965)[318], Дальний Восток (1966)[319].

Кружковцы Ансамбля снимались в детских фильмах «Сказка о потерянном времени», «Айболит-66».

В честь 25-летия Ансамбль песни и пляски Московского городского Дворца пионеров занесен в Книгу почета ЦК ВЛКСМ[320].

Ансамбль во главе со своим обаятельным руководителем широко известен. Многие лучшие песни из его репертуара стали общеизвестны, любимы детьми и взрослыми.

Первые исполнения своих произведений доверяли Ансамблю известные композиторы Д. Б. Кабалевский, А. Н. Пахмутова, М. Р. Раухвергер, А. В. Лепин, М. И. Коваль, Ю. М. Чичков.

Д. Б. Кабалевский называл В. С. Локтева одним из немногих крупных специалистов в области детского.

В. С. Локтев, создатель и душа Ансамбля скончался 29 ноября 1968 г.[321]; 3 марта 1969 г. Исполком Моссовета принял решение присвоить Ансамблю песни и пляски Дворца пионеров и школьников имя В. С. Локтева[322]. В 1970 г. Ансамбль песни и пляски им. В. С. Локтева награждён юбилейной медалью Всемирного Совета Мира и занесён в Книгу Почета ЦК ВЛКСМ.

У коллектива много различных наград, среди которых есть и «звезда с неба». В связи с 60-летием Ансамбль был награждён Международным Сертификатом «О присвоении звезде в Созвездии Лиры имени «Ансамбля им. В. Локтева» за подписью лётчика-космонавта Г. С. Титова[323].

Преемником В. С. Локтева в течение многих лет (1969-2003) был его ученик А. С. Ильин (1825-2003), затем Ансамбль возглавляли В. Е. Соболев (2004-2011) и Л. Фрадкин (с 2011).

***

Материалы, касающиеся учебного, методического, массового, гастрольного и др. направлений работы Ансамбля в течение многих лет концентрировались в методическом кабинете Ансамбля. Об объёме массива говорит хотя бы тот факт, что в 1990-е гг. А. С. Ильин пытался организовать ставку ответственного за архив Ансамбля, обратившись с этим предложением к автору данной статьи.

В 2000-е гг. материалы были почти полностью утрачены при странных обстоятельствах — картонные коробки, в которые они были упакованы для очередного перемещения из кабинета в кабинет, были сочтены уборщицей за мусор и отправлены в контейнер…

Сохранилась коллекция материалов Ансамбля, находящаяся в Музее детского движения; в основном, это фотографии, издания, документы, вернувшиеся с выставок. Этот комплекс стал основным, на который стали опираться сотрудники при подготовке выставок, изданий и пр. К счастью, фотографий в нём содержится немало, что дало возможность Музею в сотрудничестве с Ансамблем издать в 2008 г. фотоальбом по истории Ансамбля[324].

Также был издан в 2011 г., к 100-летию В. С. Локтева сборник документов и материалов[325]. В него вошли отрывки из книг, учебных программ и статей В. С. Локтева, фрагменты ранее изданных статей и очерков об Ансамбле и его руководителе, а также воспоминания кружковцев, педагогов, журналистов. Широко представлены фотоматериалы; опубликованы и библиографические списки песен авторства В. С. Локтева и репертуара Ансамбля.

Работа над сборником послужила весьма существенным поводом к упорядочиванию материалов Ансамбля, хранящихся в фондах Музея.

К сожалению, горизонтальные связи — передача материалов из Ансамбля в Музей — налажены недостаточно. Методические, учебные материалы за последние годы в настоящее время концентрируются в структуре Ансамбля, в его учебной части. Это планы и отчёты, протоколы педагогических советов, учебные программы и пр. В фондах Музея представлены книги и другие издания, текстовые документы, буклеты, пригласительные билеты, программки концертов и выступлений, афиши, фотографии и пр.

Над материалами Ансамбля в разное время работали два методиста Музея истории детского движения, проводившие систематизацию материалов, опираясь на их выставочную ценность. Поэтому наибольшее внимание они уделяли фотоматериалам и немногочисленному вещевому фонду (значки, вымпелы).

Материалы объединены тематически. Крупные подборки посвящены В. С. Локтеву, А. С. Ильину, отдельным педагогами воспитанникам.

В этих подборках имеются текстовые документы (рукописные и машинописные), фотографии, немногочисленные книжные и нотные издания.

Весьма интересны анкеты выпускников Ансамбля разных лет. Это рукописные подлинники, они впоследствии будут оцифрованы.

Имеются списки (неполные) педагогов разных лет, биографические справки о них, данные о награждении Ансамбля и отдельных педагогов и воспитанников.

Имеется несколько тематических подборок фотографий: «Гости и друзья Ансамбля», «Гастроли Ансамбля», «Концерты, выступления». Есть интереснейшая подборка большемерных, наклеенных на картон фотографий «Танцы», когда-то являвшаяся выставочным материалом; в настоящее время их сохранность (потертые углы, следы клея) неудовлетворительна с точки зрения экспонирования. Эта подборка должна быть отсканирована, обработана в Photoshop’е и тогда может быть выставлена.

Отдельно сконцентрированы буклеты, пригласительные билеты, программки концертов и выступлений, афиши (имеются и на иностранных языках).

Немалое место занимают вырезки из газет и журналов, в основном, о выездных мероприятиях и выступлениях Ансамбля. После сокращения в 2013 г. нотной библиотеки Ансамбля, в Музей поступило некоторое количество нот (сборники песен с текстами, сборники нот, клавиры).

Особую ценность представляют воспоминания педагогов, выпускников Ансамбля, других людей, близко знавших В. С. Локтева, других выдающихся педагогов Ансамбля. Часть этих воспоминаний была ранее опубликована в печати, в интернете, и получена сотрудниками Музея опосредовано. Конечно же, наиболее ценны и интересны воспоминания, написанные специально для Музея, для публикаций в изданиях Дворца.

Материалы по истории Ансамбля песни и пляски им. В. С. Локтева, хранящиеся в фондах Музея истории детского движения ГБПОУ «Воробьевы горы», несмотря на свою неполноту, представляют существенный интерес для исследователей истории Московского городского Дома-Дворца пионеров — Дворца детского творчества, а также — истории отечественного музыкального образования в 1930-х ‑ 2010-х гг.

А. Е. Ерешко

Проблемы описания фотографий

(на примере фотографий 1930-х гг. из фондов Музея истории детского движения)

В Музее истории детского движения ГБПОУ «Воробьёвы горы» хранится большое количество фотографий по истории детского движения с конца XIX века по настоящее время. Их пополнение происходит как от частных лиц, так и от организаций. Иногда они подписанные, иногда нет. Во втором случае – задача понятна: пытаться проаннотировать фотографию исходя из её содержания. В первом случае всё сложнее: подписи могут быть сделаны автором фотографии, её держателем (сдавшим её в музей) или сотрудником (либо со слов дарителя, либо в результате собственного исследования). Причем фотография может быть подписана как сразу, по горячим следам, так и через долгие-долгие годы после события. И здесь необходимо быть предельно осторожным, чтобы не внести в опись откровенной несуразицы и не породить новые легенды. Постараемся раскрыть некоторые проблемы при описании фотографий на примере нескольких фотографий 1930-х гг.

В персональном фонде Тамары Михайловны Даргольц (1912-?)[326] находятся фотографии по истории пионерии Бауманского района г. Москвы, с которым её связывают долгие годы работы. В 1970-е гг., в связи с 50-летием Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина, она вела активную работу по сбору материалов по истории пионерии и именно их передала в Музей истории детского движения вместе с учётной книгой в 1989 г. В книге чаще всего указывается когда, от кого и сколько материалов получено, по предметно они, как правило, не расписаны.

В этом фонде есть любопытная подборка из трёх фотографий встречи пионеров с интересными людьми. Первоначально были подписаны две фотографии из трёх: первая лаконично – «Баранов», вторая несколько загадочно – «Участники ансамбля. Анка-пулемётчица»; а третья – подписана позже, исходя из предыдущих подписей, – «Баранов и Анка-пулемётчица среди ребят Бауманского района»[327]. Кто такие эти Баранов и Анка-пулемётчица? На фотографии на нас глядят полноватый мужчина средних лет в военной форме и достаточно молодая женщина.

Анка-пулеметчица – литературный персонаж, созданный писателем Д. А. Фурмановым. Поэтому встречаться с пионерами она никак не может. Но у неё было два прототипа: боец 25-ой стрелковой Чапаевской дивизии Мария Андреевна Попова (1896-1981) и жена писателя Анна Никитична Стешенко-Фурманова (1899-1941). Внимательно рассматриваем фотографию женщины и находим на левой груди орден Трудового Красного Знамени (второго типа) и не читающийся значок. Но ни М. А. Попова, ни А. Н. Стрешнева-Фурманова не награждены таким орденом. Вариант, что на фотографии актриса, сыгравшая в фильме «Чапаев» Анку-пулемётчицу, Варвара Сергеевна Мясникова (1900-1978), не подходит по той же причине. Здесь зацепок больше нет. Обратимся ко второму гостю пионеров – товарищу Баранову. Из известных военных людей того времени – Баранов Сергей Васильевич (1897-1942) — советский военачальник, участник Гражданской и Великой Отечественной войн. Сверяемся с фотографией и обнаруживаем, что на петлицах нет знаков отличия (рядовой?!), а только значок-эмблема родов войск и служб, которые относят его к сапёрным частям и подразделениям. При этом у него три награды, среди которых отчётливо читается Орден Ленина (второго или третьего типа), и точно такой же значок как у «Анки-пулемётчицы». И здесь он узнаваем – это значок депутата Верховного Совета СССР первого созыва. Итак, фотографию уже можно аннотировать: «Депутаты Верховного Совета СССР в гостях у пионеров Бауманского района».

Дальнейшие изыскания потребуют не в пример больше времени и сопряжены с рядом трудностей. Список депутатов опубликован, он насчитывает 1143 депутата[328]. В списке есть депутат Баранов Иван Васильевич от Орловской области, но у нас вызывает вопрос, как достоверность всех приведенных подписей, так и зачем депутату от Орловской области встречаться с пионерами Бауманского района Москвы. Разумно предположить, что с детьми будут встречаться депутаты от Москвы и Московской области. Так из депутатов-женщин на первый взгляд подходят (награждены орденом Трудового Красного Знамени) Ольга Федоровна Леонова и Прасковья Никитична Пичугина. Чтобы с бóльшей точностью установить, кто встречался с пионерами Бауманского района, необходимо ознакомиться с личными делами депутатов Верховного Совета СССР первого созыва, находящимися в ГАРФ[329], что уже для описания одной группы фотографий нецелесообразно.

Теперь следует объяснить, почему мы предлагаем подпись: «Пионеры Бауманского района», хотя под одной из фотографий чётко написано: «участники ансамбля». Дети на двух из трёх рассматриваемых фотографий разные, и даже если одна из этих групп является участником ансамбля (причём неясно, что это за ансамбль), то другая – нет; подпись «Пионеры Бауманского района» объединяет и тех и других и является более точной.

Следующий вопрос: каким годом можно датировать фотографии? Поскольку на заднем плане мы видим Новогоднюю ёлку, то это уже после публикации в газете «Правда» письма П. П. Постышева о праздновании Нового года и официальном признании новогодней ёлки от 28 декабря 1935 г., то есть, вероятнее всего, начиная с 1936 г. и до начала Великой Отечественной войны. Наличие у одного из депутатов ордена Трудового Красного Знамени второго типа, вручавшегося в 1936-1943 гг., подтверждает эту датировку. А время деятельности депутатов Верховного Совета СССР первого созыва сузит датировку до декабря 1937 г.

Фото 1. Депутаты Верховного Совета СССР в гостях у пионеров Бауманского района. Декабрь 1937 – январь 1941 гг.

В рассмотренном случае о неправильности аннотации говорит сама фотография. Но это не всегда так просто обнаружить. При подготовке и издании фотоальбома по истории Московского городского Дворца детского (юношеского) творчества «Город детства на Воробьёвых горах» [330] в разделе «Гости» были помещены проаннотированные фотографии, взятые из фонда Дворца: «1. В. С. Гризодубова, советская летчица, первая женщина – Герой Советского Союза. 1939 г. <…> 5. В. Е. Дровяников, солист Большого театра. 1936 г. 6. Ф. В. Шевченко, актриса МХАТа, и Е. К. Котульская, солистка Большого театра, народная артистка СССР. 1936 г.»[331]. После выхода альбома при описании фонда Т. М. Даргольц были найдены точно такие же фотографии как помещённые в альбоме под №№ 5-6. На обороте вновь найденных фотографий утверждается, что это Дом пионеров Бауманского района. С одной стороны, Т. М. Даргольц собирала материалы по истории пионерии Бауманского (и Первомайского) района Москвы. С другой – первый директор Московского городского Дома пионеров в переулке Стопани Н. А. Паншин был раньше директором Дома пионеров Бауманского района и часть своих материалов передал Т. М. Даргольц. Поэтому в её фонде могут оказаться фотографии и по ранней истории Дворца. Когда сделаны подписи к фотографиям, установить сложно, но точно не 1930-е гг.; фон фотографий ничем не примечателен. Поэтому доподлинно установить в каком доме пионеров встречались с детьми в 1936 г. солисты Большого театра В. Е. Дровяников и Е. К. Котульская и актриса МХАТа Ф. В. Шевченко установить затруднительно. Теперь это уже скорее вопрос: каким источникам большее доверяет исследователь.

Фото 2. В. Е. Дровяников, солист Большого театра в гостях у пионеров. 1936 г.

Фото 3. Ф. В. Шевченко, актриса МХАТа, и Е. К. Котульская, солистка Большого театра, народная артистка СССР в гостях у пионеров. 1936 г.

С фотографией Валентины Степановны Гризодубовой получилась интересная история. Альбом «Город детства на Воробьёвых горах» был подарен руководителю Музея истории школы и семьи Космодемьянских Н. В. Косовой. Через некоторое время пришёл отклик: на фотографии с В. С. Гризодубовой вверху стоит Зоя Космодемьянская. При составлении альбома у нас было такое предположение, но в то время мы не смогли найти этому никакого подтверждения. Теперь нам любезно была предоставлена статья из газеты «Комсомольская правда», где аналогичная фотография была подписана: «Редкая фотография. В канун Великой Отечественной войны в редакции «Пионерской правды» пионеры встретились с В. С. Гризодубовой, знаменитой летчицей, Героем Советского Союза. В верхнем ряду – будущая героиня, школьница Зоя Космодемьянская (четвертая справа)»[332]. Противоречие в описании идентичных фотографий заставило нас провести дополнительные поиски и найти её первую публикацию.

Фото 4. Герой Советского Союза В. С. Гризодубова с читателями «Пионерской правды» в Московского городском Доме пионеров. 1939 г.

Фото С. Васина»[333]. Место встречи В. С. Гризодубовой с пионерами здесь не указано, и вполне возможно, является плодом творчества сотрудников редакции газеты «Комсомольская правда».

В газете «Пионерская правда» за 1939 г. под фотографией была несколько другая подпись: «Герой Советского Союза орденоносец Валентина Степановна Гризодубова с читателями «Пионерской правды».

Главная проблема при описании фотографий: их очень часто не подписывают сразу после события или подписывают не полностью, опуская важные данные. Через некоторое время люди, события и место действия иногда дописывались по наитию. Поэтому у исследователей и научных сотрудников музеев бывают проблемы с уже подписанными, проаннотированными фотографиями. Они могут быть подписаны заведомо неверно как «Анка-пулемётчица» в гостях у пионеров и при внимательном учёте эти ошибки могут быть исправлены; но могут встречаться и разные подписи одной фотографии, где установить истину затруднительно и встаёт вопрос критики источника и общего доверия к тому или иному источнику. Особенно, если разница в описании похожих мест (например, дома пионеров) и событий (например, слёт). Показательна резолюция 1970-х гг. к одной из фотографий, где у двух отпечатков были различные подписи: «Позвонить В. А. Зорину. Уточнить с кем он был в Артеке: с делегатами 1-го Всесоюзного слета юных пионеров 1929 г. или с делегатами Всемирного детского конгресса в Гале в 1930 г.»[334]. Но такая возможность есть не всегда, и неизвестно насколько правильно вспомнит очевидец события 50-летней давности.

При описании фотографий следует уделять особое внимание каждой мелочи – форме, наградам и значкам, заднему фону (символике, характерным вещам, портретам на стенах). Когда определён круг, к которому принадлежат изображенные на фотографиях люди, полезно обратиться к спискам военачальников, депутатов, делегатов и др. Внимание к таким мелочам помогает не только описать фотографию, но и заметить противоречие между уже написанной аннотацией и содержанием фотографии. При противоречии друг другу нескольких описаний одного и того же изображения желательно постараться выявить откуда появилось каждое из них. Какое наиболее раннее, принадлежит ли оно очевидцу, журналисту, исследователю-интерпретатору; как оно вписывается в комплекс материалов, в котором находится. И только тогда возможно будет сделать хорошую аннотацию к фотографии.

Швоб Луция (Хорватия)

Направления научно-исследовательской работы в Музее разбитых отношений

(Загреб, Хорватия)

Научно-исследовательская работа играет большую роль в современных музеях. Это одно из главных направлений музейной деятельности, которое определено задачами накопления, обработки и введения в научный оборот документальных данных и источников знаний. Подразумевается, что её характер зависит от типа музея и специфики его экспозиции. В связи с этим, прежде, чем внести предложения о возможных направлениях научно-исследовательской работы в «Музее разбитых отношений», представляется необходимым объяснить его специфику, условия его работы и обстоятельства его возникновения.

Необычное название, «Музей разбитых отношений» сразу ассоцируется с разбитыми любовными отношениями между двумя людьми. И в данном случае это правильное представление. Специфика музея и история его возникновения необычны. Он был основан как концептуальный художественный проект двух молодых людей: художника Дражена Грубишича и кинопродюсера Олинки Виштицы после их расставания. Но в знак сохранения дружеских отношений художники решили собрать вещи, связанные с их любовью (подарки, памятные знаки и пр.), и представить их в виде своеобразной выставки. В течение трёх лет они разрабатывали концепцию такой необычной выставки следов неудачных любовных отношений. Вместе со своими они собрали аналогичные предметы, принадлежавшие их друзьям и знакомым, которые, вместе с их историями, представили на Загребском салоне[335] 2006 г. Уже на первой выставке проект имел большой успех в стране, был отмечен многими наградами и стал получать приглашения из стран Европы, Азии, Северной и Латинской Америки.

Соблюдались следующие принципы: за некоторое время до новой выставки желающие участвовать в проекте, присылают или приносят разнообразные предметы – память о своих прежних романтических отношениях. Каждый раз художники и их сотрудники открывают новую выставку с первой коллекцией, которая пополняется новыми, полученными и отобранными предметами. Таким образом, каждая новая выставка расширяется и изменяется, отличаясь от предыдущей.

После целой серии выставок, прошедших в течение четырех лет, в 2010 г. художники открывают постоянный Музей разбитых отношений, начав заниматься музейной работой, хотя ранее не имелн такого намерения. Постоянное расширение состава первоначальной коллекции предметов, шедшее во время последующих выставок, привело к созданию внушительного фонда. Сегодня, после пяти лет работы, Музей разбитых отношений открывает свой филиал в Лос-Анджелесе. Теперь стоит задача развёртывания полноценной музейной работы.

Здесь предлагаются три направления, в которых можно проводить научно-исследовательскую работу в Музее разбитых отношений в контексте его специфики: музееведческий, искусствоведческий и психологический.

1. Музееведческое направление

Музей разбитых отношений с 2010 г. действует в качестве полноценного музейного учреждения со всеми присущими ему функциями. Поэтому логично было бы рассматривать его научную деятельность с позиций музееведения.

Сразу же подчеркнём, что ценность его коллекции состоит не в историко-культурном значении предметов, а в личной истории владельцев каждого предмета, связанной с его конкретикой. Со дня открытия музея его фонд составил 500 музейных предметов. Сегодня он насчитывает уже 1500 предметов, собранных усилиями посетителей со всего мира, отправленых по почте с регистрацией и заполненной анкетой[336]. Музейная экспозиция (из второй коллекции музея) была представлена в марте 2014 г. 94 предметами, а в коллекциях, отправляемых на выставки, имеется 100 предметов. Остальные предметы фонда хранятся в запасниках, каждый в сопровождении документации с номером, описанием, атрибуцией в электронном каталоге и на бумажном носителе.

Эти предметы весьма разнообразны и отражают повседневную жизнь и историю двух близких людей. Ценность таких предметов состоит в том, в каком контексте они существовали, какова история каждого предмета. Именно это и придает им музейное значение. Предмет не существует в данном случае сам по себе, и нет необходимости его тщательного изучения: это, обычно, довольно тривиальные вещи. Каждый предмет со своей историей группируется с другими, аналогичными, по определённой тематике, и в таком виде они размещаются в экспозиции. Музейные предметы в экспозиции представлены очень просто, группируясь по темам[337]. Все они находятся на определенном месте, составляя некое единства, с индивидуальным освещением, со своим указателем и текстом, рассказывающим его историю. Перенос информации прост, всё ясно и доступно посетителю, без дальнейших объяснений.

Внимание, прежде всего, обращено на музейную коммуникацию, и исследование проблематики относится к различным формам этой коммуникации. Коммуникация между предметом и посетителем осуществляется дважды: во-первых, на выставке, а во-вторых, в процессе пересылки и отбора предмета в экспозицию.

2. Искусствоведческое направление

В соответствии со спецификой Музея разбитых отношений, в рамках которой он действует, как художественный проект, его можно рассматривать в контексте искусствоведения и выделить искусствоведческое направление работы. Оно довольно условно и заключается не столько в художественной ценности предметов, которая может отсутствовать, столько в эстетике человеческих, и именно любовных отношений. Описанная выше концепция музея и собирания предметов – памятников неудачных любовных отношений, отвечает на вопросы, связанные с выбором темы, причинами появления проекта и характером его разработки и реализации. После выяснения художественной концепции проекта, действующего в качестве выставки, можно рассматривать его эстетическую ценность и формулировать критический обзор всего проекта. Представляется, что едва ли не самым важным здесь будет художественная, эстетическая значимость проекта, его влияние на искусство, культуру и общество в целом.

3. Психологическое направление

Музей разбитых отношений представляет существенный интерес с психологической точки зрения. Тема любовных отношений между людьми, их зарождения, кульминации, краха и горькой или счастливой памяти о них всегда привлекала людей и останется актуальной. Это хорошо видно на примере работы музея: могие люди хотят участвовать в собирании коллекции музея, предлагая свои предметы – следы собственных любовных отношений. Вполне возможно, что в основе этого желания лежит психическая терапия: люди полагают, что участие в развитии музея поможет им излечить душевные травмы, отгонит негативные или грустные мысли, связанными с рухнувшей любовью. Не исключено, что активные участники пополнения коллекции музея руководствуются историями других людей, чьи предметы представлены в музее. Выяснение этих причин, разработка психологических характеристик разбитого любовного чувства может составить психологическое направление музейной работы.

Но каковы бы ни были причины участия людей в пополнении коллекции или в их посещении музея и выставок, он необходим людям. Свидетельство тому то, что он уже пять лет успешно работает и поддерживается людьми не только в Хорватии, но и в других странах в Европы[338], Америки и Азии.

Список сокращений

ААЭ ‑ Археографическая экспедиция Академии наук

АМН – Академия медицинских наук

АССР – автономная советская социалистическая республика

БГЗ – Большой гостиный зал

ВВЦ – Всероссийский выставочный центр

ВДНХ – выставка достижений народного хозяйства СССР

ВММ – Военно-медицинский музей

ВПО – Всесоюзная пионерская организация

ВЭО – военное эксплутационное отделение (в документе  ­ “Дневник бойца ВЭО-4 НКО – НКПС Ленинградского и II Белорусского фронтов”)

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации

ГБПОУ – Государственное бюджетное профессиональное  образовательное учреждение

ГВЗ ‑ Государственный выставочный зал (в настоящее время галерея “На Каширке)

ГИКМЗ – Государственный историко-культурный музей-заповедник

ГМЗ – Государственный музей-заповедник

ГМИРиА – Государственный музей истории религии и атеизма (Санкт-Петербург)

ГМП – Государственный музей А. С. Пушкина

ИМХА ‑ Императорская медико-хирургическая академия

ЛГУ – Ленинградский государственный университет

МГВЗ – Московский государственный  выставочный зал

МГДД(Ю)Т – Московский государственный дворец детского (юношеского) туризма

МГДПиШ – Московский городской дом пионеров и школьников

МИДД – Музей истории детского движения

МИКСП  ‑ Музей истории и культуры Среднего Прикамья

МИФИ – Московский институт физических исследований

МОиН РФ – Министерство образования и науки Российской Федерации

МПГУ – Московский педагогический государственный университет

МХАТ – Московский художественный академический театр

НИОР РГБ – Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки

НЦ ССХ – научный центр сердечно-сосудистой хирургии

Пг – Петроград

ПРОУН ‑

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей

РАМН – Российская академия медицинских наук

РГАДА – Российский государственный архив древних актов (ранее ЦГАДА – центральный).

РГАСПИ – Российский государственный архив социально-политической истории

РЖУ – Районное жилищное управление

РПЦ – Русская православная церковь

СНК РСФСР – Совет народных комиссаров Российской советской федеративной социалистической республики

ССР – Советская социалистическая республика

Стбл. – столбец (в других случаях Стб – автор указывает в соответствии с цитируемым документом)

УИИЯЛ – Удмуртский институт истории я\зыка и литературы

УрО РАН – Уральское отделение Российской академии наук

ФГАОУВПО “НИЯУ МИФИ” ‑ Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»

ФГБНУ ‑ Федеральное государственное бюджетное научное учреждение

ФГБУ ГНЦ РФ ФМБЦ – Федеральное государственное бюджетное учреждение «Государственный научный центр Российской Федерации – Федеральный медицинский биофизический центр имени А.И. Бурназяна»

ФГБУК – Федеральное государственное учреждение культуры

ЦАОПИМ ‑ Центральный архив общественно-политической истории Москвы

ЦК ВЛКСМ – Центральный комитет Всесоюзного Ленинского Коммунистического союза молодёжи

ЦОА УСО г. Москвы ‑ Центральный объединённый архив учреждений системы образования г. Москвы.

Наши авторы

Александрова Наталья Анатольевна, зав. сектором «Музей истории детского движения», ГБПОУ г. Москвы «Воробьёвы горы», канд. пед. наук, отличник народного просвещения (с сентября 2015 – начальник отдела «Музей истории детского движения»).

Великовская Галина Викторовна ‑ старший научный сотрудник Государственного литературного музея, Заслуженный работник культуры, Отличник народного просвещения

Гайдин Михаил Михайлович – старший научный сотрудник Государственного научного центра Российской Федерации – Физико-энергетический институт имени А. И. Лейпунского (АО «ГНЦ РФ – ФЭИ») г. Обнинск – Отраслевой мемориальный комплекс Первой в мире АЭС.

Дементьева Наталья Ювенальевна – декан социально-гуманитарного факультета

Денисов Владимир Николаевич ‑ Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН.

Денисова Ольга Александровна – доцент кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК, канд. ист. наук

Ерешко Александр Евгеньевич ‑ заведующий кабинетом информатизации фондовой работы Музея истории детского движения ГБПОУ «Воробьёвы горы».

Ефимова Елена Алексеевна ‑ заведующая кабинетом хранения и обработки фондов Музея истории детского движения,  Государственное бюджетное профессиональное  образовательное учреждение города Москвы «Воробьевы горы» кандидат педагогических наук) (Москва).

Змеева Екатерина Сергеевна ‑ главный хранитель Мемориального музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной, аспирантка кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК.

Ижевский Павел Владимирович  ‑ ведущий научный сотрудник лаборатории разработки новых методов лучевой терапии ФГБУ ГНЦ РФ ФМБЦ им. А. И. Бурназяна ФМБА России,  канд. мед. наук, доцент

Ильичева Любовь Сергеевна ‑ научный сотрудник отдела тканей и костюма ГИМ, аспирантка кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК

Калашникова Александра Владимировна – хранитель музейных предметов отдела нумизматики Государственного исторического музея, аспирантка кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК.

Корнева Наталья Ивановна – зам. директора по научной работе Тотемского музейного объединения, г. Тотьма Вологодской области.

Кузыбаева Мария Павловна ‑ старший научный сотрудник ФГБНУ «Национальный НИИ общественного здоровья имени Н. А. Семашко» РАН, секретарь Конфедерации историков медицины (международной), КИМ(М), канд. ист. наук.

Лучкин Алексей Вячеславович ‑ заведующий экспозиционно-выставочным отделом Музея-панорамы “Бородинская битва”, доцент кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК

Мачугина Ольга Васильевна  ‑ хранитель фотофондов и архива Государственного музея-усадьбы «Архангельское».

Мохирева Инна Михайловна ‑ начальник бюро обеспечения функционирования Отраслевого мемориального комплекса Первой в мире АЭС.

Новиков Сергей Владимирович ‑ журналист-путешественник (Национальная служба новостей).

Панова Татьяна Дмитриевна ‑ ведущий научный сотрудник ФГБУК ГИКМЗ «Московский кремль», доктор ист. наук

Персин Анатолий Иванович ‑ шеф-редактор журнала «Юный краевед», руководитель музея «История родного края» Центра «Феникс», г. Москва.

Пономарева Юлия Витальевна ‑ редактор электронных баз данных музея Государственного музея А. С. Пушкина, аспирант МГИК.

Потапова Наталья Владимировна ‑ директор музея «Огни Москвы» (Москва).

Притчина Валентина Алексеевна – зав. отделом «Музей церковного искусства» Тотемского музейного объединения

Решетников Николай Иванович – профессор кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК, доцент, канд. ист. наук.

Семилетникова Елена Сергеева ‑ научный сотрудник методического отдела ГИМ, аспирантка кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК.

Тазова (Лукаш) Наталья Викторовна ‑ редактор электронной базы данных в Отделе книжных фондов Государственного музея А. С. Пушкина, студентка отделения музееведения МГИК

Ткаченко Владимир Александрович ‑ заведующий историческим отделом Сергиево-Посадского музея-заповедника, канд. ист. наук

Федотов Юрий Андреевич ‑ инженер лаборатории разработки новых методов лучевой терапии ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, Магистрант кафедры “Медицинская физика” ФГАОУВПО “НИЯУ МИФИ”.

Хмельницкая Ирина Богдановна – учёный секретарь МГИК, зав. отделением музееведения кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК, доцент, канд. ист. наук.

Швоб Луция ‑ аспирантка 1-ого курса по культурологии кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК, магистр истории искусства.

Шейно Игорь Николаевич – заведующий лабораторией разработки новых методов лучевой терапии ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, канд. физ.-мат. наук

Шестова Светлана Михайловна – доцент кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК,  канд. культурологии.

Список сокращений

ААЭ ‑ Археографическая экспедиция Академии наук

АМН – Академия медицинских наук

АССР – автономная советская социалистическая республика

БГЗ – Большой гостиный зал

ВВЦ – Всероссийский выставочный центр

ВДНХ – выставка достижений народного хозяйства СССР

ВММ – Военно-медицинский музей

ВПО – Всесоюзная пионерская организация

ВЭО – военное эксплутационное отделение (в документе  ­ “Дневник бойца ВЭО-4 НКО – НКПС Ленинградского и II Белорусского фронтов”)

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации

ГБПОУ – Государственное бюджетное профессиональное  образовательное учреждение

ГВЗ ‑ Государственный выставочный зал (в настоящее время галерея “На Каширке)

ГИКМЗ – Государственный историко-культурный музей-заповедник

ГМЗ – Государственный музей-заповедник

ГМИРиА – Государственный музей истории религии и атеизма (Санкт-Петербург)

ГМП – Государственный музей А. С. Пушкина

ИМХА ‑ Императорская медико-хирургическая академия

ЛГУ – Ленинградский государственный университет

МГВЗ – Московский государственный  выставочный зал

МГДД(Ю)Т – Московский государственный дворец детского (юношеского) туризма

МГДПиШ – Московский городской дом пионеров и школьников

МИДД – Музей истории детского движения

МИКСП  ‑ Музей истории и культуры Среднего Прикамья

МИФИ – Московский институт физических исследований

МОиН РФ – Министерство образования и науки Российской Федерации

МПГУ – Московский педагогический государственный университет

МХАТ – Московский художественный академический театр

НИОР РГБ – Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки

НЦ ССХ – научный центр сердечно-сосудистой хирургии

Пг – Петроград

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей

РАМН – Российская академия медицинских наук

РГАДА – Российский государственный архив древних актов (ранее ЦГАДА – центральный).

РГАСПИ – Российский государственный архив социально-политической истории

РЖУ – Районное жилищное управление

РПЦ – Русская православная церковь

СНК РСФСР – Совет народных комиссаров Российской советской федеративной социалистической республики

ССР – Советская социалистическая республика

Стбл. – столбец (в других случаях Стб – автор указывает в соответствии с цитируемым документом)

УИИЯЛ – Удмуртский институт истории я\зыка и литературы

УрО РАН – Уральское отделение Российской академии наук

ФГАОУВПО “НИЯУ МИФИ” ‑ Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»

ФГБНУ ‑ Федеральное государственное бюджетное научное учреждение

ФГБУ ГНЦ РФ ФМБЦ – Федеральное государственное бюджетное учреждение «Государственный научный центр Российской Федерации – Федеральный медицинский биофизический центр имени А.И. Бурназяна»

ФГБУК – Федеральное государственное учреждение культуры

ЦАОПИМ ‑ Центральный архив общественно-политической истории Москвы

ЦК ВЛКСМ – Центральный комитет Всесоюзного Ленинского Коммунистического союза молодёжи

ЦОА УСО г. Москвы ‑ Центральный объединённый архив учреждений системы образования г. Москвы.

Научное издание

Научно-исследовательская работа в музее. Материалы XV Всероссийской научно-практической конференции (Москва, 3-4 апреля 2015 г.) / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников, И. Б. Хмельницкая. М.: МГУКИ, 2016. – 349 с., илл.

Формат 60х90 1/16

Объём 13,5 п.л.

Тираж 100 экз.

[1] См.: Панова Т. Д. Христианская символика в городском погребальном обряде Руси (XI-XVI вв.) // Russia mediaevalis. Munchen, 1998. T. IX. 1. P. 54-77; Она же. Каменные гробы в погребальном обряде русского средневековья (XI-XVII вв.) // Russia mediaevalis. Munchen, 1999. T. X. 1. P. 156-166; Она же. Au Royaume de la mort les rites funeraires urbains en Russie (XI-XVI s.). Paris: De Boccard, 2009. P. 187-223.

[2] Добровольская М. В., Крымова Т. Г., Колкутин В. В. Основные проблемы исследования характера питания человека на основе результатов анализа элементного состава костной ткани // Проблемы экспертизы в медицине. 2007. Т. 7. № 26-2. С. 40-44; Багашев А. Н., Московченко Д. В., Ражев Д. И., Пошехонова О. Е. Химический анализ костной ткани нарымских селькупов // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2012. № 1 (16). С. 53-63.

[3] Герасимов М. М., Лебединская Г. В., Рабинович М. Г. Антропологическая реконструкция и проблемы палеоэтнографии. М., 1973. Приложения. С. 179-186.

[4] Янин В. Л. Некрополь Новгородского Софийского собора. М. 1988. Приложение 4. С. 210-217.

[5] Герасимов М. М., Лебединская Г. В., Рабинович М. Г. Указ. соч.

[6] Янин В. Л. Указ. соч.

[7] Кулаков В. Н., Липенгольц А. А., Федотов Ю. А., Хохлов В. Ф., Шейно И. Н. и др. Метод рентгено-флуоресцентного анализа гадолиния и висмута в биологических тканях // Научная сессия МИФИ. Аннотация докладов. Т. 1: Ядерная физика и энергетика. М., 2009. С. 130.

[8] Кудряшов В. И., Серебряков А. С., Сирро С. В., Римская-Корсакова С. В. Незаменимый музейный эксперт, 2006 Электронный ресурс: http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=print&sid=418; Серебряков А. С. Новый подход к исследованию многослойной структуры художественных работ // Реликвия. 2008. № 18. С. 26-27; Кудряшов В. И., Парфенов В. А., Серебряков А. С. Применение рентгено-флуоресцентного анализатора для контроля лазерной очистки в реставрации // Оптический журнал. 2010. Т. 77, № 8. С. 8-12; Ижевский П. В., Панова Т. Д., Федотов Ю. А., Шейно И. Н. Исследование содержания тяжёлых металлов в костных останках людей средневековья // Вестник МГОУ. Серия «Естественные науки». 2013. № 4. С. 14-24.

[9] Кудряшов В.И., Мороз А.П., Серебряков А.С. Оценка содержания продуктов изнашивания в моторных маслах методом ЭД РФА без отбора проб на фильтры // Трибология и надежность: Сб. научных трудов IX межд. конф. С.-Петербург, 8-10 окт. 2009. СПб.: Изд-во Петербургского гос. ун-та путей сообщения, 2009. С. 157-158.

[10] Закарян Ст. И. Криминалистика – наука точная., 2009. Электронный ресурс: www.arms-expo.ru/site.xp/049051124054057056056.html

[11] Кулаков В. Н., Липенгольц А. А., Федотов Ю. А., Хохлов В. Ф., Шейно И. Н. и др. Метод рентгено-флуоресцентного анализа гадолиния и висмута в биологических тканях // Научная сессия МИФИ. Аннотация докладов. Т. 1: Ядерная физика и энергетика. М., 2009. С. 130.

[12] Серебряков А. С. Рентгенофлуоресцентная спектрометрия Универсальный анализатор X-Aрт M (Рентгенофлуоресцентный энергодисперсионный анализатор X-Aрт M), 2009 Электронный ресурс: http://www.х-art.comita.ru/main.html#X-Art M

[13] Кудряшов В. И., Серебряков А. С., Сирро С. В., Римская-Корсакова С. В. Незаменимый музейный эксперт, 2006 Электронный ресурс: http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=print&sid=418; Кудряшов В. И., Парфенов В. А., Серебряков А. С. Применение рентгено-флуоресцентного анализатора для контроля лазерной очистки в реставрации // Оптический журнал. 2010. Т. 77, № 8. С. 8-12.

[14] Кудряшов В.И., Мороз А.П., Серебряков А.С. Оценка содержания продуктов изнашивания в моторных маслах методом ЭД РФА без отбора проб на фильтры // Трибология и надежность: Сб. научных трудов IX Межд. конф. С.-Петербург, 8-10 окт. 2009. СПб.: Изд-во Петербургского гос. ун-та путей сообщения, 2009. С. 157-158.

[15] Воронова Н. В., Панова Т. Д. Наветом и отравами царицу изведоша // Наука в России. №. 3. М., 1998. С. 66-70; Макаренко Т. Ф., Панова Т. Д. Вернее яда средства нет // Наука в России. № 2. М., 2000. С. 85-90; Макаренко Т. Ф. Метод спектрального анализа человеческих останков // Некрополь русских великих княгинь и цариц в Вознесенском монастыре Московского Кремля. Т. 1: История усыпальницы и методика исследований захоронений. М., 2009. С. 191-193.

[16] Кулаков В. Н., Хохлов В. Ф., Шейно И. Н. и др. Способ фотон-захватной терапии опухолей. Патент РФ № 2270045 от 20.02. 2006 г.

[17] Юрьев, Владимирский. Правила светской жизни и этикета. Хороший тон. М., 1889. С. 85.

[18] Гончаров И.А. Обрыв. М., 2005. С. 85.

[19] Там же. С. 139.

[20] Современный словарь русского литературного языка. Т. 9. П. М., 1957. С. 383.

[21] Достоевский Ф. М. Село Степанчиково и его обитатели. М., 1987. С. 120.

[22] Современный словарь русского литературного языка. Т. 5. К. М., 1957. С. 280.

[23] Салтыков-Щедрин М. Е. Пошехонская старина. М., 1975. С. 156.

[24] Современный словарь русского литературного языка. Т. 6. Л-М. М., 1957. С. 703.

[25] Мамин-Сибиряк Д. Н. Именинник. М., 1986. С. 54.

[26] Дробышевский Вячеслав Иванович (псевд. Д. Веснин; 1913-1990), журналист, публицист, член СЖ СССР, Заслуженный работник культуры РСФСР, участник Великой Отечественной войны.

[27] Спешилов Александр Николаевич (1889-1985) , пермский писатель, автор романа «Бурлаки», книг «В лесах Прикамья», «Приключения Белки в Саянской тайге», «Сказки Прикамья», автобиографической повести «Страницы прожитого».

[28] Гофман-Померанцева Эрна Васильевна (1899-1980), советский фольклорист и этнограф, доктор исторических наук. Свою фольклорную собирательскую деятельность начала в середине 1920-х годов и не прерывала её до конца 1970-х годов. Э. В. Померанцева опубликовала около 300 книг, статей и рецензий.

[29] Брюсова Надежда Яковлевна (1881-1951), музыковед,  педагог, профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР. Сестра поэта В. Я. Брюсова. Участвовала в фольклорных экспедициях. Собиратель и исследователь музыкального фольклора. Брюсова – активный деятель музыкального образования и просвещения.

[30] Дёмин Василий Ильич (1894 – ?), сказитель, малограмотный крестьянин, п/о Коркино, Туринский район., Свердловская область.

[31] Гусев Виктор Евгеньевич (1918-2002), фольклорист, русист, славист, доктор исторических наук, член СТД СССР, заслуженный деятель искусств РСФСР, участник Великой Отечественной войны. Автор более 400 научных работ, в том числе 9 монографий

[32] Серебренников Валентин Николаевич (псевд. Аргентов А., Горбунов Г.А., 1881-1943), фольклорист, краевед, музейный работник, занимался методической работой (составил инструкцию «О записывании произведений народного творчества»), пытался организовывать школьные краеведческие кружки, занимался собирательской работой более 40 лет, оставив громадную коллекцию записей текстов фольклорных произведений.

[33] Калашников Василий Михайлович, учитель в селе Куртамыш Курганского округа Уральской области, организовал детей для сбора фольклора в селе, составил фольклорный сборник «Голос советского чернозема» с подробным разбором и анализом произведений.

[34] Клопин М. Д., литработник, сотрудник газеты «За большевистские колхозы», Сысерть, Урал, погиб в годы Великой Отечественной войны.

[35] Крюкова Анна Иероновна, народная писательница, завод Старая утка, Жалинский район, Свердловская область.

[36] ГЛМ, КП 50715/92, №800

[37] ГЛМ, КП 50715/151

[38] ГЛМ, КП 50715/147/19

[39] Голос – здесь мелодия (комм. автора).

[40] Кошева – широкие и глубокие сани с высоким задком, обитые кошмой, рогожей и т.д.

[41] Вица – ж. (вить). Сев. вост., хворостина, прут, розга, хлыст, длинная ветка, лоза. Свитая в два-три прута хворостина.

[42] ГЛМ, КП 50715/111/1,2,3

[43] Корков – вероятно, Харьков

[44] Трудодень – мера учёта труда  колхозников и распределения доходов с 1930-1966 гг. Существовало 7 групп распределения трудодней. В 7 группе день работы исчислялся 2 трудоднями. Воспитательнице детского сада начислялось 128 трудодней в год.

[45] Колода выдолбленная из цельного дерева 10 метров, задавать корм скоту (комм. автора).

[46] 2 аршина 12 вершков – 195,6 см

[47] Например, см. издание Государственного исторического музея: Первая мировая война. Исследования. Документы. М., 2014. 320 с., ил.

[48] ТМО. 36454/1-13 Дневниковые записи А. Замараева // Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель. Ч. 1. Рукописные книги / Отв. сост. А. А. Амосов. Вологда, 1982. ТКМ. № 36-47. С. 105-106. Опубликовано: Дневник тотемского крестьянина А. А. Замараева. 1906-1922 годы / Публ., предисл. и коммент.: В. В. Морозов, Н. И. Решетников. М., 1995; То же  // Тотьма. Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда: Русь, 1997. С. 247-517.

[49] ВКМ. Инв. 2560. Опубликовано: На разломе жизни. Дневник Ивана Глотова, пежемского крестьянина Вельского района Архангельской области. 1915-1931 годы. М., 1997.

[50] НМРК. Р-76; ин-7392/3. Записки И. С. Рассыхаева. 1920-1950-е гг.  Опубликовано: «Дневные записки» усть-куломского крестьянина И. С. Рассыхаева (1902-1953) / Вступ. статья и подгот. текста Т. Ф. Волковой и В. В. Филипповой; пер. В. В. Филипповой; ком. В. А. Семенов. М., 1997

[51] ТКМ. НА 73. Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель. Ч. 5. Документы советского периода / Отв. сост. Н. И. Решетников. Вологда, 1984. С. 118.

[52] ТМО. 36454/1-13. См. также: Дневниковые записи А. Замараева // Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель. Ч. 1. Рукописные книги / Отв. сост. А. А. Амосов. Вологда, 1982. ТКМ. № 36-47. С. 105-106. Опубликовано: Дневник тотемского крестьянина А. А. Замараева. 1906-1922 годы / Публ., предисл. и коммент.: В. В. Морозов, Н. И. Решетников. М., 1995; То же  // Тотьма. Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда: Русь, 1997. С. 247-517; Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель. Ч. 1. Рукописные книги / Отв. сост. А. А. Амосов. Вологда, 1982. С. 105-106 (№ 36-47).

[53] Мильчик М. И. Предисловие //  На разломе жизни. Дневник Ивана Глотова, пежемского крестьянина Вельского района Архангельской области. 1915-1931 годы. М., 1997; Волкова Т. Ф, Филиппова В. В. Предисловие // «Дневные записки» усть-куломского крестьянина И. С. Рассыхаева (1902-1953) / Вступ. статья и подгот. текста Т. Ф. Волковой и В. В. Филипповой; пер. В. В. Филипповой; ком. В. А. Семенов. М., 1997.

[54] ТКМ. НА 84. См. также: Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель. Ч. 5. Документы советского периода / Отв. сост. Н. И. Решетников. Вологда, 1984. С. 118.

[55] ТКМ. НА 73. ТМО. НА 73/А-В. См. также: Памятники письменности… С. 118.

[56] Гиленсон А. Б. В помощь работнику музея. Законы, распоряжения, разъяснения по музейному строительству.  М., 1936. С. 9, 10, 11, 12, 15

[57] Музейное дело России / Под ред. М. Е. Каулен (отв. ред.), И. М. Коссовой,  А. А. Сундиевой.  М., 2006. С. 146

[58] История России XX-XXI века / Под ред. Л. В. Милова.  М., 2006. С. 135

[59] Разгон А. М. Эвакуация музеев и музейных коллекций в период Великой Отечественной войны //Слово о  соратнике и друге. К 80-летию А. М. Разгона.  М., 1999. С. 122

[60] Музейное дело России… С. 153

[61] Неверов О. Я. Памятники античного искусства в России Петровского времени // Культура и искусство Петровского времени. Л., 1977. С. 38.

[62] Юренева Т.Ю. Музей в мировой культуре.  М.: «Русское слово – РС»,  2003.  С. 160.

[63] Там же. С.157-159

[64] Цит. по: Музееведческая мысль в России XVIII-XX веков: Сборник документов и материалов / Колл. авт. // Отв. ред. Э. А. Шулепова  М.: Этерна, 2010, С. 39.

[65] Куприянов Н. История медицины России в царствование Петра Великого. СПб., 1872. С. 6-8.

[66] Радзюн А. Б. Коллекция уродов в первом музее России // Ультразвуковая диагностика в акушерстве, гинекологии и педиатрии. № 1, 1995. С. 133.

[67] История Императорской Военно-Медицинской (бывшей Медико-хирургической) академии за 100 лет 1798-1898 / Под ред. Н. П. Ивановского.  СПб., 1898. С. 90.

[68] Там же. С. 95

[69] Официальный сайт Кунсткамеры. Новости. http://kunstkamera.ru/ Дата обращения 14.02.2015 г.

[70] Концепция Государственного музея атомной энергетики России (Версия третья) // Одобрено Президиумом Ученого совета ГНЦ РФ – ФЭИ им. А. И. Лейпунского 10 ноября 1997 года.  (Внутренний документ).

[71] Каулен М.Е., Сундиева  А.А. Музей атома – музей третьего тысячелетия. // Атомпресса. № 25, 26, июль, август, 1999.

[72] Дубовский Б. Г. Экспертное заключение по Первой в мире АЭС как потенциального Памятника науки и техники // Подготовлено к Экспертному Совету по программе «Памятники науки и техники» при Политехническом музее  (заседание № 13 от 07.12.2004)

[73] Щедровицкий Г.П., Розин В.М., Непомнящая Н.И., Алексеев Н.Г.. Педагогика и логика  // «Касталь», 1992.

[74] Губанова Т.М., Губанов А.Ю., Нечипоренко А.В.. Образовательный проект вертикаль. Книги первая и вторая // «Мегион», 2007.

[75] КР отдела Нумизматики  ГИМ 104721-104723

[76] Музейные термины // Терминологические проблемы музееведения: Сб. трудов / ЦМР СССР. М., 1986. С. 78.

[77] См.: Каулен М. Е. Музеефикация историко-культурного наследия России. М.: Этерна, 2012.

[78] Конституция Российской Федерации // Российская газета.  № 237. 25.12.1993.

[79]Федеральный закон от 26.05.1996 № 54-ФЗ (ред. от 23.02.2011, с изм. от 01.12.2014) «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации.  1996. 27.05. № 22. Ст. 2591.

[80] Федеральный закон от 25.06.2002 № 73-ФЗ (ред. от 13.07.2015) «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. 01.07. № 26. Ст. 2519.

[81] Закон Российской Федерации 15.04.1993 N 4804-I «О вывозе и ввозе культурных ценностей» // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации.  1993. 29.07. N 20. Ст. 718.

[82] Советский энциклопедический словарь. М., 1987. С. 669.

[83] Постановление Правительства Российской Федерации «Об утверждении Положения о проведении экспертизы и контроля за вывозом культурных ценностей» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. 07.05. N 19. Ст. 1938.

[84] Приказ Министерства культуры РФ от 26 августа 2010 г. N 563 «Об утверждении Положения о порядке аттестации экспертов по проведению государственной историко-культурной экспертизы» (Зарегистрировано в Минюсте РФ 14 октября 2010 г. Регистрационный N 18718) // Российская газета. 2010. 29 октября. N 246.

[85]Постановление Правительства Российской Федерации от 12.02.1998 № 179 (ред. от 08.05.2002) «Об утверждении Положений о Музейном фонде Российской Федерации, о Государственном каталоге Музейного фонда Российской Федерации, о лицензировании музеев в Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. 23.02. N 8. Ст. 949.

[86]http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/%28SpravkaNew%29?OpenAgent&RN=692856-6&02 (дата  обращения 23.08.2015).

[87]Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. 13.02. N 7. Ст. 300.

[88]Подробнее о церковно-археологических разысканиях старообрядцев см.: Юхименко Е. М. Старообрядческий опыт церковной археологии // Патриарх Никон и его время: Сборник научных трудов / Отв. ред. и сост. Е. М. Юхименко. Труды ГИМ. Вып. 139. М., 2004. С. 348-363.

[89]Таранец С. В. Старообрядчество в Российской империи (конец XIX − начало XX века) ∕ Под ред. члена-корреспондента НАН Украины Г. В. Боряка. Киев. 2013. Т. 2. С 384.

[90]Пивоварова Н. В. Старообрядческие иконы в музеях Петербурга и Москвы: середина XIX -‑ начало XX в. // Старообрядчество в России (XVII-XX вв.): Сб. науч. тр.  Вып.  4. М., 2010. С 520-541.

[91] Там же. С. 526.

[92] Российская музейная энциклопедия. Т. 2. М., 2001. С. 315-316.

[93]Устав Музея имени его императорского высочества государя наследника цесаревича //Отчет императорского Российского исторического музея имени императора Александра III в Москве за XXVлет (1883-1908). М., 1916. С. 187.

[94] Щепкина М. В., Протасьева Т. Н. Сокровища древней письменности и старой печати. Обзор рукописей русских, славянских, греческих, а также книг старой печати Государственного Исторического музея. М., 1958. С. 41.

[95] Там же. С. 45.

[96] Научно-ведомственный архив ГИМ. Отчет Исторического музея за 1910 год. Оп. 1. Д. 106.

[97]Принцева М. Н. К вопросу об изучении старообрядческого медного литья в музейных собраниях  // Научно-атеистические исследования в музеях: сб. науч. трудов ГМИРиА. Л., 1986. С. 47-68; Чагин Г. Н., Димухаметова С. А. Изучение культуры и быта старообрядческого населения Верхокамья // Музеи в атеистической пропаганде. Л., 1986. С. 5-19 и др.

[98] Щепкина М. В., Протасьева Т. Н. Сокровища древней письменности и старой печати. Обзор рукописей русских, славянских, греческих, а также книг старой печати Государственного Исторического музея. М., 1958. С. 62.

[99] Пилипенко А. Д. Коллекции, формировавшие историю музея // Собиратели, хранители, реставраторы. 3-й вып. СПб., 2005. С. 114.

[100] Таранец С. В. Старообрядчество в Российской империи (конец XIX − начало XX века) ∕ Под ред. члена-корреспондента НАН Украины Г. В. Боряка. Киев. 2013. Т.2. С 391-437.

[101] Старообрядческая культура Русского Севера. Тезисы докладов и сообщений Каргопольской научной конференции / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников; Науч. конс. Н. А. Кобяк. М.-Каргополь, 1998.

[102] См.: Исторический город и сохранение традиционной культуры: опыт, проблемы, перспективы. Материалы V Каргопольской научной конференции / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников. М.; Каргополь, 1999 (статья В. В. Морозова); Христианство и Север. По материалам VI Каргопольской научной конференции / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников. М.; Каргополь, 2002. (статьи Н. Ю. Бубнова, Е. В. Прокуратовой, В. Н. Водолазко, В. Г. Подковыровой, В. П. Ершова, Ю. Н. Звездиной); Святые и святыни северорусских земель (по материалам VII научной региональной конференции) / Науч. ред. и сост. Н. И. Решетников. Каргополь, 2002 (статьи В. Г. Подковыровой, Е. М. Юхименко, А. Н. Старицына) и др.

[103] Ленин В. И. О религии и церкви. М., 1966. С. 163-164.

[104] История православия и русского атеизма. Краткий справочник-путеводитель по музею истории религии и атеизма АН СССР. М.-Л., 1960. С. 119.

[105] Там же.

[106]Бутинова М. С., Красников Н. П. Музей истории религии и атеизма. Справочник-путеводитель. М-Л. 1965. 194 с. С. 144.

[107] Неизвестная Россия. К 300-летию Выговской старообрядческой пустыни. Каталог выставки. М. 1994. С. 12.

[108] Тайна старой веры. К 100-летию именного Высочайшего указа «Об укреплении начал веротерпимости» 17 апреля 1905 г. Автор текста Е. М. Юхименко. М. 2005. 43 с.

[109] Хранители древлего благочестия. Традиции российского старообрядчества в XIX-XX вв. Выставка в Российском этнографическом музее. Буклет. СПб. 2006. С. 5.

[110] Музеи России. Новости музеев. «Между прошлым и будущим» в Государственном Литературном музее // [сайт] URL:  http://www.museum.ru/N32875 (дата обращения: 04.03.2015).

[111] Выставка «Художественные центры старообрядчества: Искусство Поморья XVIII-XIX веков» // [сайт] URL: http://www.rublev: museum.ru/museum/exhibitions_events_news/2011/iskusstvo-pomorja.aspx (дата обращения 04.03.2015).

[112]  «Потешные листы» с серьёзным содержанием. Интервью с организатором выставки А.А. Буровым. [сайт] URL: http://www.rusvera.mrezha.ru/683/9.htm (дата обращения: 04.03.2015).

[113] Российский Этнографический музей. Выставки и события. Культура староверов Причудья // [сайт] URL: http://www.ethnomuseum.ru/kultura-staroverov-prichudya (дата обращения: 03.03.2015); Российский Этнографический музей. Выставки и события. В поисках Беловодья // [сайт] URL: http://www.ethnomuseum.ru/vystavka-v-poiskah-belovodya (дата обращения: 03.03.2015); Российский Этнографический музей. Выставки и события. Уральские староверы в начале XXI века. Ресурсы традиции // [сайт] URL: http://www.ethnomuseum.ru/uralskie-starovery-v-nachale-xxi-veka(дата обращения: 03.03.2015).

[114] Подробнее о том, как выходил в свет альбом «Дни в Романовке» см.: Ёсикадзу Накамура. Унесенные верой  ∕∕ Мир музея. № 137. Январь 2014. С. 48-51.

[115] Егорьевский историко-художественный музей // [сайт] URL: http://egmuseum.ru/pages/o-muzee/nagrady (дата обращения: 21.08.2015).

[116] Так, например, в 2008 году при встрече представителей РПЦ Московской Патриархии с представителями Русской православной старообрядческой церкви, историк, специалист по истории, культуре и богословию старообрядчества Г. С. Чистяков вёл многочасовую полемику с миссионером РПЦ о. Данилом Сысоевым по вопросам формы и содержания церковных таинств.

Официальная стенограмма диспута // [сайт] URL: http://staroobrad.ru/modules.php?name=News2&file=print&sid=240 (Дата обращения: 24.08.2015);

В 2013 году по инициативе редакции исторического журнала «Дилетант» и РИА Новости, состоялась дискуссия о значении церковного раскола в России XVII в., на встрече присутствовали историки, религиоведы, представители церкви. Анонс дискуссии // [сайт]  URL: http://ria.ru/. (Дата обращения: 01.03.2015).

[117] Ross J. On Estonian recordings made in German prisoner-of-war camps during World War I // Encapsulated Voices: Estonian Sound Recordings from the German Prisoner-of-War Camps in 1916–1918 / Ed. by Jaan Ross. Estonian Academy of Music and Theatre, Tallinn. Bohlau Publishers: Cologne, Weimar and Vienna, 2012. P. 45.

[118]Suzanne Ziegler. “Die Wachszylinder des Berliner Phonogramm-Archivs“, Staatliche Museen zu Berlin,  2006, S. 52;

[119]Подробнее об этом см.: Teriukov, A. The Berliner Phonogramm-Archiv in Leningrad/Manuscripta Orientalia. Vol. 16 NO. 1 June 2010. – Thesa, St. Petersburg. P. 68–72.

[120]Suzanne Ziegler, 2006, S. 51.

[121] Подробнее о результатах проекта см.: Денисов В. Н. История одного «невоенного проекта»: фонографические и граммофонные записи военнопленных-удмуртов в 1915-1918 гг. в Австро-Венгрии и Германии // Удмуртский край в годы Первой мировой войны / УИИЯЛ УрО РАН; общ. ред. А. Е. Загребина и Н. В. Тойкиной. Ижевск, 2014. С. 171-185.

[122] Музейное значение этих документов исключительно: фонда данного полка нет даже в Российском Государственном историческом архиве.

[123] О новых фактах биографии Антонины Пальшиной см.: Касимова Е. А. «Сарапульская девушка-доброволец»: жизнь и судьба Антонины Пальшиной // Удмуртский край в годы Первой мировой войны / УИИЯЛ УрО РАН; общ. ред. А. Е. Загребина и Н. В. Тойкиной. Ижевск, 2014. С.150-158.

[124] См. подробнее: http://museumsarapul.ru/; https://www.facebook.com/sarapulmuseum; http://vk.com/sarapulmuseum

[125] Ван Менш П. Музеологическая терминология // Вопросы музеологии. 2014. № 1 (9). С. 109.

[126] Предисловие // Словарь музейных терминов. Изд. 2-е, переработанное, дополненное и исправленное. Сборник научных трудов ГЦМСИР. Вып. 31. М., 2010. С, 3.

[127] Основы советского музееведения. М., 1955.

[128] Основы советского музееведения. М., 1955. С. 240.

[129] Там же.

[130] Там же. С. 240-241.

[131] Там же. С. 241.

[132] Михайловская А. И. Музейная экспозиция. М., 1964. С. 4.

[133] Основы советского музееведения. М., 1955. С. 240.

[134] Музееведение. Музеи исторического профиля / Под. ред. К. Г. Левыкина и В. Хербста. М., 1988. С. 197.

[135] Музей и посетитель: Сборник научных трудов НИИ культуры. Вып. 1-4. М., 1975-1979.

[136] Там же. С. 195.

[137] Закс А. Б. Подготовка музейной экспозиции // Актуальные вопросы деятельности общественных музеев / Под об. ред. А. Б. Закс и Л. Е. Янбых. Труды ГИМ. Вып 52. М., 1980. С. 60

[138] На то, что музейная экспозиция – это язык на котором говорит с посетителем музей, ещё в 1931 году писал А. А. Мансуров. См.: Мансуров А. А. Место научно-исследовательской работы в музеях // Советский музей. 1931. № 3. С. 32.

[139] Степанов Ю. С. Семиотика. М., 1971. С. 145.

[140] Никишин Н. А. «Язык музея» как универсальная моделирующая система музейной деятельности // Музееведение. Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности: Сборник научных трудов НИИ культуры. М., 1988. С. 15.

[141] Как пишет Н. Г. Самарина, функция документирования социокультурного процесса, фиксация культурной и природной среды обитания человечества, сохранение свидетельства об этой среде обитания и результатов деятельности в ней человека – это всё основные черты отличающие музей от образовательно-воспитательных и досуговых учреждений. См.: Самарина Н. Г. Науки о культуре: Материалы к курсам лекций по культурологии и социологии культуры. М., 2012. С. 107.

Существенное отражение этих отличительных черт музея мы наблюдаем в экспозиционном пространстве.

[142] Музейное дело России / Под. ред. М. Е. Каулен. М., 2006. С. 124.

[143] См., например, Решетников Н. И. Музей и проектирование музейной деятельности: Учебное пособие. М., 2014. С. 64.

[144] Как указывалось выше, это определение принадлежит перу не А.М. Разгона, а А.Б. Закс.

[145] Каулен М.Е. Экспозиция и экспозиционер: Конспект лекций. Изд.2-е, исправ. и доп. М., 2001. С. 5.

[146] Там же.

[147] Рассуждая об особой роли экспозиционеров на всех этапах создания экспозиции, А. Д. Тельчаров писал: «Экспозиционеры должны обладать профильными музею знаниями, иметь понятия об основных принципах музееведения, педагогики и психологии, современного дизайна. Их содружество позволяет создать экспозиции, отвечающие требованиям научности, познавательности, эмоциональности, служащие основой формирования музейных коллекций». См.: Тельчаров А. Д. Музееведение. Изд. 2-е, исправ. и доп. М., 2011. С. 155.

[148] Каулен М. Е. Экспозиция и экспозиционер: Конспект лекций. Изд. 2-е, исправ. и доп. М., 2001. С. 5.

[149] Подобное использование старых форм в практике экспозиционного проектирования Л. И. Скрипкина списывает на незнание практиков музейного дела теоретических исследований в области экспозиционной работы. Что на наш взгляд кажется необоснованным, поскольку периодический возврат в экспозиционной работе прошлых лет и веков, зачастую, вызвано именно концептуальным замыслом. См.: Скрипкина Л. И. Значение теоретического наследия А. М. Разгона для решения современных проблем развития музейного дела России // Теория и практика музейного дела в России на рубеже XX-XXI веков. Труды ГИМ. Вып. 127. М., 2001. С. 17.

[150] Основы музееведения / Под. ред. Э. А. Шулеповой. М., 2005. С. 258.

[151] Юренева Т. Ю. Музееведение: Учебник для высших школ. М., 2007. С. 427.

[152] Терминологические проблемы музееведения. Сборник научных трудов ЦМР СССР. М., 1986. С. 132.

[153] Там же.

[154] Там же.

[155] Российская музейная энциклопедия. В 2 т. Т. 2. Н-Я. М., 2001. С. 354-358.

[156] Там же. С. 355.

[157] Как отмечает Л. И. Скрипкина, при подходе к проектированную экспозиции как к законченному текстовому или образному, символическому, продукту конечным результатом становится не раскрытие знаковой природы и символизма самих памятников культуры, а составление из них языковых выражений и формирование в образной форме определённых символов. Далее мы читаем «В результате музей, жонглируя символами и овеществлёнными ценностями различных эпох, превращается в одно из звеньев индустрии развлечений. Такие манипуляции утверждают вторичность музея и первичность дизайнерского искусства, которому всё равно, что преобразовывать, – магазин, офис или музей» См.: Скрипкина Л. И. Музей в системе постмодернистской парадигмы научного знания // Музей в современном мире: традиционализм и новаторство: Труды ГИМ. Вып. 104. М., 1999. С. 35, 37.

[158] Словарь актуальных музейных терминов // Музей. 2009. № 5. С. 64-65.

[159] Словарь музейных терминов. 2-е изд., переработанное, дополненной и исправленное. Сборник научных трудов ГЦМСИР. Вып. 31. М., 2010. С. 221-224.

[160] Там же. С. 222.

[161] Там же.

[162] Там же.

[163] Скрипкина Л. И. Значение теоретического наследия А. М. Разгона для решения современных проблем развития музейного дела России // Теория и практика музейного дела в России на рубеже XX- XXI веков. Труды ГИМ. Вып. 127. М., 2001. С. 25-26.

[164] Там же. С. 26.

[165] Словарь музейных терминов. 2-е изд., переработанное, дополненной и исправленное. Сборник научных трудов ГЦМСИР. Вып. 31. М., 2010. С. 222.

[166] http://www.sfu-kras.ru/files/Slovar_muzeynyh_terminov.pdf

[167] Там же.

[168] Шамшилина С. Г. Краткий обзор фонда Юсуповых, хранящийся в ГМУ «Архангельское» // ГМУ «Архангельское». Научный архив. Инв. № 1015-НА.

[169] Там же. С. 2.

[170] ГМУ «Архангельское». Инв. № АГЮ-150.

[171] ГМУ «Архангельское». Инв. № АГЮ-147.

[172] Там же. Инв. № АГЮ-230.

[173] Там же. Инв. № АГЮ-546.

[174] Там же. Инв. № АГЮ-545, 141-144.

[175] Там же. Инв. № АГЮ-555, 556.

[176] Там же. Инв. № АГЮ-138.

[177] См. прим. 5.

[178] Научный архив ГМУ «Архангельское». Д. 79-ФА. Л. 84-87. Акт от 9.04.1927 г.; л. 109. Акт от 14.06.1928 г.

[179] ГМУ «Архангельское». Инв. № Мфф 131, 321-325, 425, 1183-1185

[180] Там же. Инв. № Мфф 1162-1173, 1178.

[181] Там же. Инв. № Мфф-540.

[182] Там же. Инв. № Мфф-585.

[183] Информация получена, в основном, путем личного ознакомления с фондами вышеперечисленных музеев и архивов. Сведения о юсуповских фотографиях, хранящихся в зарубежных личных архивах,  взяты из книги Ж. Феррана «Князья Юсуповы графы Сумароковы-Эльстоны. Хронология и фотографии» (Jacgues Ferrand. Les princes Youssoupoff & les comtes Soumarokoff-Elston. Chronologie et Photographies. Paris, 1991).

[184] Сивков К.В.: Бюджет крупного собственника-крепостника первой трети XIX века (на примере князя Н.Б. Юсупова) / Исторические записки. Т. IX. М., 1940; Крепостная суконная фабрика в Архангельском в начале XIX века / Сб. Московский край в его прошлом. Ч. 2. М., 1930; Хрустальный завод в Архангельском в начале XIX века / Московский краевед. 1929. Вып. 4.

[185] Безсонов С. В. Архангельское (Подмосковная усадьба). М., 1937.

[186] Л. Н. Кирюшина. Предисловие к третьему изданию. С. II // Там же.

[187] Архангельское. Материалы и исследования. 90 лет Государственному музею-усадьбе «Архангельское» / Под общ. ред. Л. Н. Кирюшиной. М.: ГМУ «Архангельское», 2009; Архангельское. Материалы и исследования. К 200-летию приобретения усадьбы Архангельское князем Н. Б. Юсуповым / Под общ. ред. Л. Н. Кирюшиной. М.: ГМУ «Архангельское», 2011; Архангельское. Материалы и исследования / Под общ. ред. Л. Н. Кирюшиной. М.: ГМУ «Архангельское», 2012.

[188] Свешникова Г. И. Юсуповский дворец. Спб., 2003; Свешникова Г. И. Юсуповский дворец. Санкт-Петербург, Мойка, 94. СПб., 2008; Кукурузова Н. В., Уточкина О. В. Юсуповский дворец. СПб., 2010.

[189] Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1999. Т. 6. С. 219.

[190] Клосс Б. М. Избранные труды. Том I Житие Сергия Радонежского. М., 1998. Часть III. Рукописная традиция жития Сергия Радонежского. Глава 1. С. 148.

[191] Там же. Часть IV Тексты. I. С. 271, 277, 283.

[192] Там же. Часть IV Тексты. I. С. 273.

[193] Там же. Часть III. Глава 2. С. 156.

[194] Там же. Часть IV. С. 285.

[195] Там же. Часть IV. С. 313, 314 и др.

[196] Там же. Часть IV. С. 290.

[197] Там же. Часть IV. С. 325.

[198] Там же. Часть IV. С. 326.

[199] Сказание о Мамаевом побоище // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. С. 151, 165, 167.

[200] Там же. С. 151.

[201] Там же. С. 151.

[202] Клосс Б. М. Указ. соч. Глава 3. С. 161.

[203] Там же. Часть III. Глава 5. С. 168.

[204] Там же. Часть IV. С. 425; 441.

[205] Приселков М. Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950. С. 397, 398, 410, 418, 421, 429, 432, 434, 440.

[206] ПСРЛ. Пг., 1922. Т. XV (выпуск 1) Рогожский летописец. Стбл. 108, 109, 137, 138, 142, 150, 151, 156, 163-164.

[207] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. М., 2014. С. 30.

[208] Летописная повесть о Куликовской битве // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. С. 127.

[209] Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в. М., 1952. Том I. № 308 [1462-1466]. С. 219; № 434 [1474-1478]. С. 325; № 435 [1474-1478]. С. 325; № 461 [1478-1482]. С. 347-348; № 464 [1478-1482]. С. 350; № 465 [1478-1482]. С. 350-351; № 515 1485 г. С. 389-390; № 556 [1490-1495]. С. 433; № 599 [1495-1506]. С. 496-497; № 652 1504 г. С. 576-577; № 654. 1504 г. С. 578-579.

[210] ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25 Московский летописный свод конца XV в. С. 183, 189, 190, 197, 200, 202, 206, 212, 218.

[211] Там же. С. 219.

[212] Ермолинская летопись. Рязань, 2000. С. 153, 159, 164, 167, 168, 174, 177.

[213] ПСРЛ. М.; Л., 1962. Т. 27 Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века. С. 67, 73, 86, 328.

[214] Там же. С. 258.

[215] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 138-139.

[216] ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24 Типографская летопись. С. 123, 124, 130, 139, 143, 145, 156.

[217] Там же. С. 158.

[218] ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28 Летописный свод 1497 г. Летописный свод 1518 г. (Уваровская летопись.). С. 77, 81, 85, 86; 239, 244, 248.

[219] ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т. 26. Вологодско-Пермская летопись. С. 130-131, 140, 161.

[220] Там же. С. 34.

[221] Акты Русского государства 1505-1526 гг. М., 1975. № 11 1506 г. С. 21-22; № 26 [1506-1507 гг.]. С. 33; № 31 1507 г. С. 37; № 46 [1508-1511 гг.]. С. 51-52; № 47 [1508-1514 гг.]. С. 52; № 48 [1508-1515 гг.]. С. 52-53; № 78 1511 г. С. 84-85; № 79 1511 г. С. 85-86; № 82 [1511-1512 гг.]. С. 88; № 84. 1511 г. С. 89-90; № 97 [1511-1514 гг.]. С. 102; № 104. 1512/13 г. С. 107; № 109 1513/14 г. С. 112; № 110 1513/14 г. С. 113; № 149 1517/18 г. С. 145-146; № 161. 1518 г. С. 156-157; № 175 1519 г. С. 170-171; № 176. 1519 г. С. 1710-172; № 184 1520 г. С. 181-183; № 186 1520 г. С. 184; № 212. 1522/23 г. С. 214-215; № 236 1524/25 г. С. 238-239; № 237. 1524/25 г. С. 239; № 258. 1525/26 г. С. 263-264; № 280 1526 г. С. 282; № 283 1526/27 г. С. 285; Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (далее – НИОР РГБ). Ф. 303. Д. 528 № 100 1532 г. Л. 171об.-172.

[222] Акты Русского государства 1505-1526 гг. № 12 1506 г. С. 22-23; № 13 [1506-1510/11 гг.]. С.23; № 21 1506 г. С. 30; № 49 [1508-1515 гг.]. С. 53; № 126 1515/16 г. С. 125; № 152 1517/18 г. С. 147; № 167 1518/19 г. С. 162; № 180 1519/20 г. С. 178-179; № 191. 1520/21 г. С. 190-191; № 198 [1521-1522 гг.]. С. 202; № 200 1521 г. С. 203-204; № 201. 1521/22 г. С. 204; № 221 1523/24 г. С. 223; № 232. 1524 г. С. 235-236; № 239. 1524/25 г. С. 240-241; № 259. 1525/26 г. С.264-265; № 263 1525/26 г. С. 267-268.

[223] ПСРЛ. Л., 1982. Т.3 7 Устюжский и Вологодские летописи XVI-XVIII веков. С. 33, 35, 73, 74, 76, 78, 79, 167.

[224] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 109.

[225] ПСРЛ. Т. 11. СПб, 1897. Никоновский летописный свод. С. 5, 20, 21, 22, 34, 38, 44, 45, 52-53, 59, 63, 67, 70, 86-87, 116, 117, 128-129, 219.

[226] ПСРЛ. М., 1965. Т. 30 Владимирский летописец. С. 120.

[227] Там же. С. 120.

[228] Там же. С. 129.

[229] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 240 1534 г. Л. 334об.; Там же. № 262. 1537 г. Л. 336об.; № 271. 1540 г. Л. 380; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 637. Запись 1542/43 г. Л. 456; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 624. 1542/43 г. Л. 1; Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою экспедициею Академии наук (далее – ААЭ). СПб., 1836. Т. I. № 199. 1543 г. С. 178; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528 № 286. 1544 г. Л. 404; Там же. № 289. 1544 г. Л. 411об.; ААЭ. Т.I . № 202. 1544 г. С. 181; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 432. 1545 г. Л. 745-об.; Лихачев Н. П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. СПб., 1895. Часть 1. № V. 1545/46 г. С. 13-18; Лихачев Н. П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. Часть 1. № VII. 1551 г. С. 21-24; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 311 1551 г. Л. 461; Там же. № 309 1551 г. Л. 454; Там же. № 313 1553 г. Л. 465об.; Сборник грамот Коллегии экономии. Пг., 1922. Том первый. № 148. 1556 г. Стбл. 146; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 319. 1561 г. Л. 481; Там же. № 331 1575 г. Л. 501; Там же. № 332. 1575 г. Л. 507; Там же. № 350. 1583 г. Л. 536.

[230] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 637. Запись 1541/42 г. Л. 449об.; Там же. Запись 1554 г. Л. 475; Сборник грамот Коллегии экономии. Том первый. № 131. 1554/55 г. Стбл. 141; Там же. № 143 1554/55 г. Стбл. 141.

[231] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 637. Запись 1554/55 г. Л. 385; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 316. 1555 г. Л. 477; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 637. Запись 1557/58 г. Л. 369; Там же. Запись 1557/58 г. Л. 476; Там же. Запись 1572/73 г. Л. 462; Сборник грамот Коллегии экономии. Том первый. № 235. 1580-1581 гг. Стбл. 228-229.

[232] Лихачев Н. П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. Часть 1. № XIII. 1559/60 г. С .41; Сборник грамот Коллегии экономии. Пг., 1922. Том первый. № 247. 1581 г. Стб. 238; Там же. № 252 1581 г. Стб. 243; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 354. 1582 г. Л. 542об. Сборник грамот Коллегии экономии. Том первый. № 259. 1582 г. Стб. 250.

[233] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 65.

[234] Там же. С. 69.

[235] ПСРЛ. Л., 1977. Т. 33 Холмогоровская летопись. С. 85.

[236] Там же. С. 87, 90.

[237] Там же. С. 91.

[238] ПСРЛ. М., 2005. Т. XX Львовская летопись. С. 191, 195, 200, 201, 205.

[239] Там же. С. 197, 242-244.

[240] Там же. С. 67.

[241] Там же. С. 68.

[242] Там же. С. 73.

[243] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 531. Москва № 207. Л. 196об.; Радонеж. № 12. Л. 255.

[244] Там же. С. 38.

[245] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 120

[246] Там же. С. 150.

[247] Там же. С. 172.

[248] Там же. С. 114-119.

[249] Там же. С. 78.

[250] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 359 1586 г. Л. 584об.; Там же. № 361 1586 г. Л. 589.

[251] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 363. 1587 г. Л. 592; Там же. № 367. 1588 г. Л. 600.

[252] Сборник грамот Коллегии экономии. Том первый. № 421. 1611 г. Стб. 428; Там же. № 432 1612 г. Стб. 447; Там же. № 434. 1612 г. Стб. 452; Там же. № 457. 1612 г. Стб. 507; Там же. № 460 1616 г. Стб. 510; Там же. № 470. 1617 г. Стб. 520; Там же. № 472. 1617 г. Стб. 522; Там же. № 474. 1617 г. Стб. 523-524; Там же. № 476. 1617 г. Стб.5 25-526; Там же. № 484 1617-1618 г. Стб. 538.

[253] Сборник грамот Коллегии экономии. Том первый. № 463 1616 г. Стб. 513-514; № 465. 1616 г. Стб. 515; № 466. 1616 г. Стб. 516; № 468. 1616 г. Стб. 518; № 471. 1617 г. Стб. 521; НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 540. 1641 г. Л. 1215.

[254] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 473. 1617 г. Л. 819; Там же. № 475. 1618 г. Л. 822; Там же. № 518. 1618 г. Л. 1119; Там же. № 532. 1618 г. Л. 1203-об.

[255] НИОР РГБ. Ф. 303. Д. 528. № 533. 1616 г. Л. 1204.

[256] Сказание Авраамия Палицына об осаде Троице-Сергиева монастыря // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 2006. Том 14. С. 238-335.

[257] Новый летописец // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 263-410.

[258] ПСРЛ. М, 1978. Т. 34 Постниковский, Пискаревский, Московский и Бельский летописцы. С. 119, 125, 128, 134, 140.

[259] Там же. С. 143. См.: Московский летописный свод конца XV в.

[260] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 273.

[261] Костюхина Л. М. Записи XIII-XVIII вв. на рукописях Воскресенского монастыря // Археографический ежегодник за 1960 год. М., 1962. С. 281-282.

[262] Клосс Б. М. Избранные труды. Том I. Житие Сергия Радонежского. Часть IV. С. 435.

[263] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 222.

[264] Житие и чудеса преподобного Сергия, игумена Радонежского, записанные преподобным Епифанием Премудрым, иеромонахом Пахомием Логофетом и старцем Симоном Азарьиным. М., 1997.

[265] Житие архимандрита Троице-Сергиева монастыря Дионисия // Библиотека литературы Древней Руси. Том 14. С. 356-463.

[266] НИОР РГБ. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 9809. Л. 154.

[267] НИОР РГБ. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 273. Л. 536об.; Д. 275. Л. 15об.

[268] Дворцовые разряды.  СПб., 1855. Том IV. Стбл. 113.

[269] РГАДА. Ф.1 209. Оп. 1. Д. 273. Л. 563об.

[270] Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. С. 285.

[271] Там же. С. 295.

[272] ПСРЛ. М., 1968. Т. 31 Летописцы последней четверти XVII в. Мазуринский список. С. 88, 91, 96.

[273] Там же. С. 92, 96, 97, 98.

[274] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 223, 231, 237, 243.

[275] Там же. С. 315.

[276] Матвеев Андрей Артамонович, граф. Записки // Рождение империи.  М., 1997. С. 373.

[277] Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, составленное по рукописным и печатным источникам профессора Московской духовной академии А. В. Горским в 1841 году. С приложениями архимандрита Леонида. М., 1890. Часть 2. Приложения к историческому описанию Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандрита Леонида. С. 102, 118.

[278] Павел, иеромонах, наместник Троице-Сергиевой лавры. Краткое историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы лавры, с приложением знатных происшествий, случившихся в оной. СПб, 1782.

[279] [Платон (Левшин), митр. Московский]. Житие Преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, Радонежского чудотворца, вкратце собранное… Преосвященным Платоном, Архиепископом Московским и Калужским… и обители Преподобного Сергия Священно-архимандритом. М., 1782.

[280] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 292, 301, 302, 317, 361, 376, 383.

[281] Филарет (Дроздов), архиепископ Московский. Житие Преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, Радонежского и всея России чудотворца, почерпнутое из достоверных источников, читанное в Лавре его на всенощном бдении июля 5 дня, 1822 г. М., 1835.

[282] Смирнов С. К. Церковно-исторический месяцеслов Свято-Троицкия Сергиевы лавры. М., 1854. Издание второе, исправленное и значительно дополненное.

[283] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 304, 306-307, 310-311, 386, 393, 308, 333, 339.

[284] Житие, чудеса и подвиги преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца. Составлено иеромонахом Никоном (Рождественским).  М., 1998.

[285] В память 500-летия преставления преп. Сергия, игум. Радонежского чудотворца.  М., 1892; Василий (Преображенский В. Х.). Преподобный Сергий, игумен Радонежский. М., 1892; Голубинский Е. Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. Жизнеописание Преподобного Сергия и путеводитель по лавре. Сергиев Посад, 1892; Горчакова Е. С. Житие преподобного Сергия Радонежского и описание св. Троице-Сергиевой лавры. М., 1892; Ляскоронский В. Г. Значение и заслуги св. Сергия Радонежского для русского государства. Киев, 1892; Назаревский В. В. Государственное значение преподобного Сергия. М., 1892; Небесный гражданин русской земли: к 500-летию памяти. М., 1892; Торжественное празднование 500-летия преставления Преподобного и Богоносного отца нашего Сергия. М., 1892.

[286] Житие, подвиги и чудеса преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца, основателя Троице-Сергиевой лавры: с рисунками и кратким описанием торжества 500-летия его блаженной кончины. СПб., 1899.

[287] Преподобный Сергий Радонежский. Образ простоты, правды, святости. С. 402.

[288] Там же. С. 341.

[289] Мартынов П.  Н. Полвека в мире книг // Шилов Ф.Г. Записки старого книжника; Мартынов П. Н. Полвека в мире книг.  М.: Книга, 1990. С. 316.

[290] Губар П. В. Анкета библиофила, рукопись. Личный архив П. В. Губара (ГМП).

[291] См.: Там же.

[292]Крейн А. З. Жизнь в музее. М.: Радуга, 2002. С. 356.

[293] Дарственная А. Г. Ливер Государственному музею А. С. Пушкину от 12 января 1977 года. Цит. по: Дар Губара: собрание Павла Викентьевича Губара в музеях и библиотеках России: [к выставке в Государственном музее-заповеднике “Царское Село”, Санкт-Петербург, 20 июня-20 сентября 2006 г.: альбом]/ [авт.-сост. О. В. Аснина, М. Ф. Уманцева]. М.: Ассоциация “ЭКОСТ”;  Государственный музей А. С. Пушкина, 2006. С. 13.

[294] Российская музейная энциклопедия: в 2 тт.- Прогресс, «РИПОЛ КЛАССИК», 2001.

[295] Музееведение. Музеи исторического профиля: Учеб. пособие для вузов по спец. «История». Под ред. К. Г. Левыкина, В. Хербста. М.: Высш. шк., 1988.

[296] Юренева Т. Ю. Музееведение: Учебник для высшей школы. М.: Академический Проект, 2003.

[297] Музейное дело в России / Под ред. М. Е. Каулен М.Е. (ответственный редактор), И. М. Косовой, А. А. Сундиевой. М.: Изд-во «ВК», 2003.

[298] Там же. С.

[299] Решетников Н. И. Музей и проектирование музейной деятельности: учебное пособие. М.: МГУКИ, 2014. С. 35.

[300] Там же. С. 36.

[301] Решетников Н. И. Школьный музей и формы его деятельности: Учебно-методическое пособие. М.: ФЦДЮТиК, 2015. С. 27-29

[302] Там же. С. 37.

[303] С этой целью была создана специальная лаборатория, в результате деятельности которой была опубликована книга «Музей воспитывает юных. См.: Сейненский А. Музей воспитывает юных.

[304]  Краеведение: пособие для учителя / Под ред. А. В. Даринского. М.: Просвещение, 1987. С. 147.

[305] См: Барков А. С. О научном краеведении // Краеведение в средней школе. Сборник статей / Под ред. А. А. Яковлева. М.: АПН РСФСР, 1949.

[306] Пионерская правда. 1937. 16 октября.

[307] Молева Н. М. Московские тайны: дворцы, усадьбы, судьбы.  М.: Алгоритм, 2006. С. 376.

[308] Центральный объединённый архив учреждений системы образования г. Москвы (ЦОА УСО г. Москвы). Ф. 359. Оп. 1. Д. 5. Л. 13.

[309] Там же. Д. 2. Л. 174.

[310] Там же. Д. 2. Л. 85.

[311] Там же. Д. 2.

[312] Можаев А. «Над Россией солнце светит»: Локтев и локтевцы (Историко-биографический очерк) // Песня в наследство. К 100-летию В. С. Локтева. Статьи. Воспоминания. Фотографии. М.: Изд-во «Редакция журнала «Пионер», 2011. С. 24.

[313] Можаев А. Указ. соч.

[314] Страницы летописи Московской городской пионерской организации (1922-1945 гг.)  М.: МГДПиШ, 1986. С. 30.

[315] Крючков В. С. Локтев и локтевцы. М.: Советский композитор, 1975.  С. 16.

[316] Вечерняя Москва. 1955. 11 июля; Вечерний Ленинград. 1955. 9 августа.

[317] Крючков В. С. Указ. соч.  С.40-50.

[318] Там же.  С. 51-62.

[319] Там же.  С.63-74; Юные посланцы столицы // Красное знамя (Владивосток). 1966. 12 июля; Мы приехали подружиться // Молодой дальневосточник.  1966. 2 июля.

[320]          Страницы летописи Московской городской пионерской организации (1946-1982 гг.)  М.: МГДПиШ, 1986. С.29-30.

[321] Комсомольская правда. 1968. 30 нояб.;  Пионерская правда. 1968. 30 нояб.

[322] Московская правда. 1969. 4 марта.

[323] http://dvorec-pionerov.ru/23-04-2012-22 (доступно: май 2015)

[324] Ансамбль песни и пляски им. В. С. Локтева. Художественно-информационный альбом. М.: Изд-во «Пионер», 2008. 96 с.

[325] Песня в наследство. К 100-летию В. С. Локтева. Статьи. Воспоминания. Фотографии.  М.: Изд-во «Редакция журнала «Пионер», 2011. 160 с.

[326] Музей истории детского движения ГБПОУ «Воробьёвы горы» (далее – МИДД). Ф. VIII  (Т. М. Даргольц).

[327] МИДД. Ф. VIII  (Т. М. Даргольц). КП. 13545-13547. Инв. 56-58.

[328] Депутаты Верховного Совета СССР I-го созыва 1937-1946 // Центральная избирательная комиссия Российской Федерации URL: http://www.cikrf.ru/vistavki/65let/spisok_dep.html (Дата обращения 15.08.2015 г.)

[329] ГАРФ. Ф. Р7523. Верховный Совет СССР. Оп. 1. Личные дела депутатов. 1937-1946 гг.

[330] Город детства на Воробьёвых горах. Альбом / Рук. проекта Костьева С. М. Авт. кол.: Александрова Н. А., Базыкина Е. С., Ерешко А. Е, Ефимова Е. А., Мягкова В. С. М.: Троица, 2013. 128 с.

[331] Город детства на Воробьёвых горах … С. 8-9.

[332] Комсомольская правда.  3 марта 1965 г.

[333] Пионерская правда.  8 марта 1939  г. № 33 (2203).

[334] МИДД. Ф. VIII (МДЦ «Артек»). Оп. 1. Фотографии. 1929. Фото 12. Л. 4.

[335] Загребский салон – известная ежегодная выставка современного искусства и дизайна, которая проводится от 1966-го года в Загребе, в Хорватии.

[336] На веб сайте музея находятся инструкции как отправлять предметы.

URL: https://brokenships.com/en/join/send_your_exhibit

[337] В первой экспозиции, с которой открылся Музей, экспонаты были распространены по комнатам, по темам, которые обозначали различные эмоции с начала любовных отношений до их конца.

[338] В конце 2014 г. Музей разбитых отношений, стал членом большого европейского проекта, вместе с некоторыми известными институтами. Цель проекта, создать исследовательскую платформу художников и ученных, которые занимаются проектом европейского города будущего.