ИСТОРИЯ (от греч. historia - рассказ о прошедшем, об узнанном), 1) процесс развития природы и человечества; 2) система наук, изучающих прошлое природы и общества.

1) Представления об истории как процессе и его системообразующих элементах начали складываться в античных обществах (труды Геродота, Фукидида и др.). В основу ист. повествования были положены описания деяний правителей, военачальников и др. Важнейшим фактором истории признавалось вмешательство в происходящее богов языческого пантеона. Противопоставление античных обществ и их культур окружающему «варварскому» миру определяло перспективу античной истории. Формировалось представление об истории народов и государств как связной последовательности событий. Получила признание идея вечного изменения в природе и обществе. Было обращено внимание на последовательную смену форм государственного устройства (Аристотель), хозяйственных укладов, нравов, обычаев и т. п. (Тит Лукреций Кар, Марк Терренций Варрон). Формировалось также представление об истории как однажды начавшемся и бесконечно циклически повторяющемся процессе. В странах Древнего Востока (Китай, Индия) возникло понимание истории как бесконечной цепи трансформаций человеческой сущности в границах того или иного божественного, космического или социального единства. Античная история через византийское посредство стала известна на Руси в 11 в. (переводы хронографов и др. соч.). Средневековая христианская, теологическая традиция рассматривала исторический процесс как ограниченный началом и концом путь человечества в земном мире зла, греха и скорби к «граду Божиему» (Блаженный Августин). Споры христианских ученых велись о степени божественной предопределенности истории, о свободе воли человека, о возможности и путях спасения души. В библейской традиции сложилось представление об универсальности истории; вводилось понятие однонаправленного линейного необратимого исторического времени; последовательность эпох определялась либо ключевыми событиями библейской истории, либо сменой четырех монархий (ассиро-вавилонской, мидо-персидской, греческой и римской). Важнейшими составляющими исторического процесса стали церковные события, деяния монархов и знати, войны, символически истолковываемые явления природы. Христианская традиция осмысления исторического процесса была воспринята древне-русскими книжниками и органически воплощена в летописании. Во 2-й пол. 14 – нач. 15 вв. арабский ученый Ибн Хальдун разрабатывал идею исторических циклов и рассматривал роль в истории географической среды. Одним из основоположников географического детерминизма в истории был французский мыслитель Ж. Боден (1530–96). Итальянский философ Дж. Вико (1668–1744) утверждал, что история человеческого рода подчиняется таким же вечным циклическим законам, как и мир природы. Рационалистическое мировоззрение в 17 – нач. 19 вв. пересмотрело понятие истории как процесса. Сохраняя преобладающее внимание к династической и политической истории, историки нового времени включили в описание истории географическую среду; историю сословий, ремесел, торговли и мореплавания; городов; просвещения и т. д. Системообразующим элементом исторического процесса в рационалистической науке стало представление о суверенном человеческом разуме, о свободе воли в выборе исторического пути (Г. Гроций, Т. Гоббс, Вольтер, Д. Дидро, Э. Гиббон, Д. Юм, И. Гердер и др.). Защищая идеи общественного блага, естественного права, общественного договора, рационалисты разрабатывали ряд направлений в изучении исторического процесса: прагматическое, психологическое, географическое, экономическое и т. д. Мысль о безграничной возможности познания истории стала преобладающей для рационализма. Большинство философов и историков-рационалистов придерживалось мнения о неизменности качеств разума и свойств человеческой натуры, снимая тем самым проблему эволюции. История как процесс получала истолкование как количественное накопление обретений разума. Рационалистическое понимание истории как процесса обусловило идею ее универсальности.

Намечались пути преодоления европоцентристских воззрений и использования исторического опыта народов Азии и Америки. Рационалистический подход к истории был усвоен и углублен русскими историками 18 – 1-й трети 19 вв. (труды В. Н. Татищева, Г. Ф. Миллера, М. В. Ломоносова, М. М. Щербатова, И. Н. Болтина, Н. М. Карамзина и др.). В 1-й пол. 19 в. рационалистическое понимание истории сменилось эволюционным, органическим, развивавшемся в русле философии Ф. В. Шеллинга, И. Фихте, Г. В. Ф. Гегеля. Оно расширило проблематику истории как процесса (история права, история государственных и общественных учреждений и установлений, история социальных движений, история землевладения и сословий, история войн, история формирования наций и т. д.). Органическое направление сделало системообразующим фактором исторического процесса понятие самопроизвольного развития абсолютного духа, проявляющего себя в истории отдельных народов и создающего новые начала исторического процесса в ходе разрешения его внутренних противоречий (Шеллинг, Гегель). Эти воззрения отразились в трудах русских историков С. М. Соловьева, Б. Н. Чичерина и др. Ученые 19 в. продолжали разработку периодизации истории и выявления системообразующих элементов исторического процесса (культурно-историческая периодизация Л. Г. Моргана, теория «культурно-исторических» типов Н. Я. Данилевского и др.). В 19–20 вв. обсуждался вопрос об эволюционном и революционном путях развития истории. Основанное в 30-х гг. 19 в. О. Контом философское направление – позитивизм оказало значит. влияние на выработку методологии истории и понимание исторического процесса. Зародившийся в сер. 19 в. марксизм пытался сочетать позитивистский н диалектический подходы к изучению истории. На основе признания первичности материальной жизни общества – общественного бытия по отношению к общественному сознанию марксисты представляли исторический процесс как прогрессивное движение и смену общественно-исторических формаций: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической, коммунистической. Движущей силой развития антагонистического общества признавалась классовая борьба. Разрабатывалась археологическая периодизация древней истории, основанная на эволюции материальной культуры (см. Каменный век, Бронзовый век, Энеолит, Железный век). Историки 19–20 вв. не пришли к единому взгляду на характер исторического процесса и его составляющих элементов. История рассматривается рядом исторических школ и направлений как закономерный объективный процесс, поддающийся систематизации и обобщению. В то же время не ослабевает тенденция подчеркивать решающую роль субъективных факторов, влияющих на развитие истории; ставится под сомнение сама возможность познания истории. Представление о поступательной направленности развития истории человеческого общества формировалось на основе наблюдений эволюции человечества от простых систем социальной организации к сложным, от примитивных приемов изготовления орудий труда к овладению совершенными технологиями, от нерасчлененных представлений о мире, человеке и обществе к многообразным формам науки, культуры, религии и др. проявлений духовности. При этом на всем протяжении известной нам истории человечества в истории отдельных народов периоды подъема материального развития сопровождались иногда фазами глубокого упадка духовной культуры, что приводило историков к выводам, отрицавшим общепринятые представления о прогрессе (М. С. Корелин, М. И. Ростовцев). В случаях же реализации тупиковых, регрессивных путей развития цивилизации на гибель и насильственную приспособляемость обрекались отдельные народы и социальные группы. Значит, поправки в понимание истории как процесса внесли ученые, занимающиеся исследованием духовной жизни общества, ее высших достижений, и в первую очередь религиозного сознания, искусства и т. д. В кон. 19–20 вв. формировалось представление о неоднозначности познания ист. процесса вследствие сложных взаимодействий между историческим фактом, историческим источником и субъективными намерениями историка (Р. Ю. Виппер и др.). В трудах мн. историков проявилась, вызванная политическими мотивами, избирательность в выборе объектов изучения: В области переосмысления структуры исторического процесса и изучения исторических цивилизаций в 20 в. значительный вклад внесли М. Вебер, О. Шпенглер, А. Д. Тойнби, Э. Трёльч и др.

2) История как единый процесс эволюции природы и общества изучается совокупностью общественных наук с привлечением данных естественных и технических наук. История природы и человечества тесно связана с познанием универсальных законов развития Вселенной как целого. Историческая наука – составная часть группы общественных наук (философия, социология, политэкономия, филология, искусствознание и др.). Место истории в этой группе определяется ее предметом и методами исследования (сравнительно-исторический, типологический и др.). В 18 – 1-й пол. 19 вв. произошло уточнение предмета истории в связи с обращением к изучению экономики, культуры и социальных отношений. Будучи самостоятельными и относительно независимыми друг от друга, общественные науки органически связаны между собой. Только в своей совокупности они дают представление об обществе в целом и решают главную задачу, стоящую перед ними, – познание прошлого и современного состояния общества с целью представления перспектив развития общества в будущем. При этом для истории объектом изучения является вся совокупность фактов, характеризующих жизнь общества и в прошлом, и в настоящем, в т. ч. как их составная часть и те стороны и явления, которые исследуют др. общественные науки. В исторической науке, как и во всех др. науках, происходит неизбежная специализация. Современная история – область знаний, состоящая из отдельных разделов и отраслей науки. Степень специализации отдельных частей различна, что позволяет выделить среди них несколько групп.

Первую группу составляют разделы и отрасли исторической науки, в пределах которых идет изучение истории общества в целом (всемирная история) и его отдельных сторон. Изучение ведется по эпохам, пространственно-географическому принципу, комплексным проблемам, а также выделяется изучение отдельных явлений истории человечества. Во всемирной истории вычленяются история первобытного общества, древняя история, средневековая история, новая история и новейшая история, по пространственно-географическому принципу – региональная история крупных, исторически связанных между собой районов (напр., история Европы и др. частей света; отд. регионов – Дальнего Востока, Средней Азии) и отд. стран и народов. Разработка комплексных проблем связана с необходимостью изучения этапных периодов и явлений, которые пережили группы стран и народов (история Возрождения, Реформации и т. п.). Исследование отд. сторон истории человечества привело к выделению отраслей исторической науки, напр. экономическая история, политическая история, военная история, история внешней политики и т. д.

Вторую группу составляют вспомогательные и специальные исторические дисциплины. Их выделение в исторические дисциплины и развитие обусловлены необходимостью выработки для истории собственной методики исследования. Самостоятельное место занимают специальные исторические науки – антропология, археология и этнография. Особая группа – смежные науки, обособление которых вызвано потребностями др. наук (история естествознания и его разделов, история техники, история государства и права, история экономических учений, история военного искусства). Историю самой исторической науки изучает историография.

История опирается на сведения исторических источников, в которых отражен процесс общественного развития. Посредством анализа и оценки сведений источников историк выявляет и описывает факты прошлого. Собирание фактов, их систематизация и рассмотрение в связи друг с другом есть та внутренняя основа исторической науки, которая ей свойственна с момента зарождения. Даже на ранней стадии развития историческая наука постепенно создавала фактографическую картину развития общества. По мере накопления фактов историки устанавливали связи и взаимозависимость отд. явлений. История русского средневековья (особенно раннего) бедна источниками, утраченными во время войн, восстаний, пожаров. Историки 18 в. использовали главным образом летописи, и в первую очередь текст «Повести временных лет», бывший в равной степени памятником истории и литературы. Следуя летописной исторической схеме, ученые 18 – 1-й пол. 19 вв. занимались по преимуществу описанием деяний выдающихся личностей. Пользуясь в основном логикой «здравого смысла» при объяснении исторических явлений, они пытались установить соотношение достоверных и легендарных сведений в летописном тексте. В 19 в. начался процесс отделения исторического повествования от литературного, т. е. происходило систематическое очищение исторических сочинений от легенд, мифов, поверхностных обобщений. Значительной вехой в этой работе стало творчество Е. А. Болховитинова. Введение в научный оборот актовых и др. документальных источников (археографические экспедиции П. М. Строева и др.), археологических памятников позволило ученым перейти к описанию обобщенных категорий. Основанное на материале массовых источников исследование основных этапов исторической динамики общественного развития получило объективное содержание, независимое от вкусов и концептуальных пристрастий ученых. Отделившись от литературы, история взяла на себя освещение в первую очередь общих законов прошлого. Из трудов историков ушла художественная образность, свойственная сочинениям Карамзина, Н. А. Полевого, Н. И. Костомарова, В. О. Ключевского и др. Сформировался сухой, а иногда и тяжеловесный стиль исторического повествования (кон. 19 – нач. 20 вв.). К немногим исключениям относилось творчество А. А. Шахматова, сумевшего объединить критический метод анализа летописного текста с художественно-гипотетическим описанием русской раннесредневековой действительности.

Слово «История» в России в значении устного или письменного повествования о каком-либо событии или лице впервые употреблено в древне-русских переводах (11 в.) с греч. яз. (сб. «Златоструй», «История иудейской войны» Иосифа Флавия). Слово «историк» встречается в соч. Кирилла Туровского (12 в.), где «историк» сравнивается с «летописцем» и «песнетворцем». Во 2-й·пол. 16–17 вв. слово «История» входит в назв. соч.: «История о Казанском царстве» (см. Казанский летописец), «История о великом князе Московском» кн. А. М. Курбского, «История в память предыдущим родам» Авраамия Палицына, «История о царях и великих князьях земли Русской» дьяка Ф. И. Грибоедова, «Скифская история» А. И. Лызлова и др. В нач. 18 в. (под влиянием нем. и польск. языков) в источниках появилось слово «гистория» и прилагательное от него «гисторический». На развитии исторической. терминологии 18–19 вв. отразилось различие значений понятия история – «деяния людей в прошлом» и «историописание».

Осмысление истории как процесса и науки происходило в отечественной традиции 18 – нач. 20 вв. под влиянием ряда религиозных и философских концепций (провиденциализм, рационализм; философия истории Гегеля и др.).

Начиная с 18 в. историки пытались определить смысл и назначение истории, объем исторического знания; обсуждали противопоставление: прошлое – настоящее, рассматривали движущие силы исторического процесса, изучали вопрос о роли личности в истории. Татищев, различая историю церковную и светскую, приближался к объяснению с рационалистических позиций причинности человеческих «деяний», размышлял о пользе истории. Ломоносов, так же, как и Татищев, писал об общественной пользе истории.

Значение истории, по Ломоносову, заключалось в выделении из прошлого вечных ценностей. По мнению Щербатова: «Историк изображает последствия деяний в их естественном порядке, восходит до тайных пружин и до причин сокровенных и выводит наиотдаленнейшия следствии» («История Российская от древнейших времен», т. 1, СПБ, 1901, с. 26). Болтин призывал к объективности исторического исследования: «Историк не должен закрывать или превращать истину бытий по пристрастию к своему отечеству; к сродникам, к друзьям своим; но всегда и при всех говорить правду, без всякого лицеприятия» (« Примечания на историю древния и нынешния России Г. Леклерка», Т. 2, СПБ, 1788, с. 120-21).

В 19 в. начался новый этап развития исторической мысли в России, связанный с выработкой представлений о смысле, сущности и формах исторического знания. Философско-исторические концепции (Гегеля, Шеллинга, Фихте, Конта и др.), определявшие эволюцию западно-европейской исторической мысли, были органически восприняты историками России. Особое место в складывании отечественной науки истории принадлежало Карамзину. Карамзин – историк «деяний людей в прошлом», одновременно и историк-мыслитель. Его "Записка о древней и новой России... » (1811) – один из первых фундаментальных опытов историко-политической мысли, а также художественное воплощение исторических, историко-политических, философско-исторических идей, обращенных к одному-единственному читателю – государю. «Последний летописец» (по выражению А. С. Пушкина), Карамзин был также одним из создателей современного литературного языка, собрав тем самым широчайший круг читателей исторической литературы нового и новейшего времени; он сформулировал ряд важнейших принципов исторического познания: «История в некотором смысле есть священная книга народов… зерцало их бытия и деятельности; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего... История не роман, и мир не сад, где все должно быть приятно: она изображает действительный мир… Историк не летописец: последний смотрит единственно на время, а первый на свойство и связь деяний: может ошибиться в распределении мест, но должен всему указать свое место» ("История государства Российского... », т. 1, М., 1988, с. 13, 16, 20). Говоря об истории как процессе, М. П. Погодин определял ее как ткань т. н. случаев, следовавших один за другим по намерению и действиям человека, и в то же время как «ткань законов высших, законов необходимости» («Исторические афоризмы», М., 1836, с. 124–125); он выступал против мыслителей, нарушавших логическими схемами «таинство истории (там же, с. 98). Считая историка орудием самопознания народа, Погодин писал: «Историк по преимуществу есть венец народа, ибо в нем народ узнает себя» (там же, с. 11). «История, – по его мнению, – вершина великого мастера, время стерло с нее живые краски, невежество испортило гениальный чертеж, злонамеренность провела свои кривые линии. Какой знаток возьмется восстановить ее?» (там же, с. 61). «Чем больше будет развиваться человечество, тем деяния его будут яснее, простее, и, наконец, История будет самое настоящее время, т. е. человек будет вместе и действовать и знать свои действия, или, лучше, уже не будет Истории» (там же, с. 7).

В трудах отд. историков сохранялось провиденциальное понимание истории. Так, А. С. Стурдза утверждал, что «истинное познание истории раскрывается через Божественное откровение» («Нечто о этимологии и эстетике по отношению к истории и к науке древностей», М., 1842). Специальные науковедческие проблемы рассматривались в 1-й пол. 19 в. в трудах, посвященных введению в историю (Средний-Камашев И. Н., Взгляд на историю, как на науку, ВЕ, 1827, № 4; Давыдов [И. И.], Содержание, форма и изложение истории, «Уч. записки Имп. Моск. ун-та», 1834, ч. 4, № 12; Лебедев К. Н., История, М., 1834, и др.). В 40–50-х гг. 19 в. углублялись междисциплинарные взаимоотношения исторической науки («гражданская история») С историей права, историей философии, экономической историей, археологией, этнографией. фольклористикой и др. Обсуждались связи отечественной и всеобщей истории и др. В 1850–70-х гг. издан ряд работ, посвященных истории как науке и методам исторического исследования (Гиляров-Платонов Н. П., Несколько слов о механических способах в исследовании истории, «Рус. беседа», 1858, № 1; Погодин М. П., Нечто о методах исторических исследований, «Атеней», 1858, Ч. 3; Павлов П. В., Опыт введения в историю, ОЗ, 1874, № 5–6, и др.). Во 2-й половине 19 в. историки значительно углубили понятие об основных компонентах исторического процесса (тема народа, роль личности в истории, областное начало и др.). А. П. Щапов утверждал: «... не с мыслью о государстве, не с идеей централизации, а с идеей народности и областности вступаю я на университетскую кафедру русской истории. В настоящее время, кажется, уже утвердилось убеждение, что главный фактор в истории есть сам народ, дух народный, творящий историю, что сущность и содержание истории – есть жизнь народная... Но вот другое начало, которое еще не осознано ясно в нашей науке, начало областности» («Общий взгляд на историю великорусского народа. Вступит. лекция, читанная А. П. Щаповым в Казанском ун-те 12.11.1860 г.»). Ставя задачей истории как науки определение «духовной физиономии народа», Костомаров считал, что на основе этнографического и историко-географического материала историк должен определить главные черты психологии и быта данного народа в настоящем, а затем проследить раскрытие их в ходе истории («Об отношении русской истории к географии и этнографии. Лекция, прочитанная в Петербурге в 1863 г.», в его кн.: Исторические монографии и исследования, т. 3, СПБ, 1867). Представитель государственного направления Соловьев доказывал исключительное значение деятелей в историческом процессе: «История имеет дело только с тем, что движется, видно, действует, заявляет о себе, и потому для истории нет возможности иметь дело с народными массами, она имеет дело только с представителями народа, в какой бы форме ни выражалось это представительство, даже и тогда, когда народные массы приходят в движение, и тогда на первом плане являются вожди, направители этого движения, с которыми история преимущественно и должна иметь дело» (Собр. соч., СПБ, 1901, стлб. 1123). К. Н. Бестужев-Рюмин писал о необходимости изучать исторический процесс в масштабе «целой жизни человечества»: «Всеобщая история только тогда станет в полном смысле всеобщей, когда она будет обнимать все народы, не пренебрегая и теми, которые почему-либо не успели развиться» («Русская история», т. 1, СПБ, 1872, с. 2). Он призывал изучать русскую историю в единстве со всеобщей историей, особенно с историей славянства. Бестужев-Рюмин утверждал, что все науки (гуманитарные и естественные) имеют связь с историей. В трудах Данилевского, К. Н. Леонтьева и В. И. Ламанского разрабатывалась проблематика культурно- и философско-исторической типологии цивилизаций. В работе «Методология русской истории» (1884–85) Ключевский определял задачу исторической науки как изучение в исторических формах деятельности человека и «социального общежития» и считал необходимым рассматривать основные элементы человеческого общества; их взаимосвязи; отношение исторических н физико-географических процессов и т. п. (Соч., т. 5, М., 1989, с. 5–93, 392–400). Представление о народе как движущей силе исторического процесса побудило В. И. Семевского обосновать необходимость (1881) написания истории крестьянства. В 1880-х гг. разрабатывал социально-психологическую теорию о роли в истории «героев и толпы» Н. К. Михайловский. В конце 19 – нач. 20 вв. творчество множества историков испытало воздействие идей марксизма. Объективная закономерность исторического процесса, движущие силы истории рассматривались с марксистских позиций в соч. Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, Н. А. Рожкова, М. Н. Покровского. Взгляд на роль географического фактора в истории в освещении Плеханова («История русской общественной мысли..., т. 1, М., 1914) надолго закрепился в отечественной науке: «... географическая обстановка влияет на характер данного народа через посредство общественных отношений, принимающих тот или иной вид, в зависимости от того, замедляет или ускоряет она рост производительных сил, находящихся в распоряжении данного народа» (Соч., т. 3, М.-Л., 1925). «Культурная история, по мнению П. Н. Милюкова, «обнимает все стороны внутренней истории: и экономическую, и социальную, и государственную, и умственную, и нравственную, и религиозную, и эстетическую» («Очерки по истории русской культуры», 5 изд., ч. 1, СПБ, 1904, с. 3).

Поиски новых путей в развитии методологии исторической науки в России и Западной Европе в кон. 19 в. вынудили часть отечественных историков переосмыслить традиционно сложившиеся построения и схемы и перейти к логико-методологическому обоснованию исторического знания (Малинин А. А., Старое и новое направление в исторической науке, М., 1900; Козьмин Н. Н., Исторический метод исследования, Красноярск, 1914; труды Виппера, А. С. Лаппо-Данилевского, Г. Г. Шпета, Д. М. Петрушевского). Шпет писал: «История может не быть наукой законоустанавливающей и тем не менее она есть наука объяснительная, т. е. наука, логической задачей которой является установление объяснительных теорий... («История как проблема логики», ч. 1, М., 1915, с. 25). По мнению Шпета, «История должна занять руководящее место в классификации эмпирических наук не только по приемам, которыми она пользуется при изучении действительности, но и по тем методам, к которым она прибегает в изображении действительности, – методам, имеющим целью адекватное выражение «того, что есть, как оно есть» [«История как предмет логики (1917)» , в сб.: «Ист.-филос. Ежегодник», М., 1988, с. 300]. В 1-й четверти 20 в. появились новые подходы к построению теории исторического знания (познания). Н. И. Кареев изучал ее позитивистско-плюралистическую версию, Петрушевский и Лаппо-Данилевский неокантианскую, Шпет – феноменологическую. В толковании Кареева, «... задача истории не в том, чтобы открывать какие-либо законы (на то есть социология) или давать практические наставления (это дело политики), а в том, чтобы изучать конкретное прошлое без какого-то ни было поползновения предсказывать будущее, как бы изучение прошлого и ни помогало в иных случаях предвидению того, что может случиться или наступить...» («Теория исторического знания», СПБ, 1913, с. 72). По образному определению Кареева, история – «биография народов и всего человечества» (там же, с. 224). Основная задача исторической науки, по Лаппо-Данилевскому, состояла в том, «чтобы с индивидуализирующей точки зрения достигнуть научного понимания конкретно-данной нам действительности... («Методология истории», ч. 1, СПБ, 1910, с. 231). Осознание методологических противоречий в исторической науке привело к более четкому размежеванию московской и петербургской исторических школ. В. М. Хвостов выделил 3 актуальных вопроса в теоретико-исторической литературе кон. 19 – нач. 20 вв.: а) отношение к истории как науке с учетом принципиального различия между науками, изучающими природу вообще, и наукой, изучающей историю человечества; б) проблема критерия «для выбора из подавляющей массы фактов прошлого – тех, которые заслуживают внимания историка», в) «вопрос о целях и методах анализа исторических фактов для их причинного истолкования» (К вопросу о задачах истории, в кн.: Сб. статей. посвящённых Василию Осиповичу Ключевскому, ч. 2, М., 1909, с. 796) «Под именем истории, – писал Хвостов, – следует разуметь науку, ставящую своей задачей изучение минувших событий в жизни людей, как социальных существ. («Теория исторического процесса», 2 изд., М., 1914, с. 3). Определяя предмет и задачи исторической науки, П. Г. Виноградов отмечал: «История – одна из форм обществ. самосознания, конкретным содержанием которой является «социальный опыт человечества» («История средних веков», М., 1901, с. 11). Следует, однако, иметь в виду, что теоретико-философские и логические подходы к пониманию истории, разрабатывавшиеся рядом ученых в кон. 19 – нач. 20 вв., сосуществовали с эмпирическими исследованиями, непреходящее значение которых сохранилось до наших дней (труды А. А. Кизеветтера, М. М. Богословского и др.). Традиционный взгляд на историю знаменателен в связи с этим для Е. Е. Голубинского: «История не есть поэзия, и обработка историческая не есть творчество, а именно только обработка готового и данного исторического материала» («История русской церкви», 2 изд., т. 1, М., 1901, с. 8). Конкретно-исторические задачи в понимании истории ставились и С. Ф. Платоновым: «История … есть наука, изучающая конкретные факты в условиях именно времени и места... и главной ее целью признаётся систематическое изображение развития и изменений жизни отдельного исторического общества и всего человечества» («Лекции по русской истории», 9 изд., П., 1915,с.3).

Лит.: 3ибель Г., О законах ист. знания, [пep. с нем.]. СПБ, 1866: Данилевский Н. Я., Россия и Европа, СПБ, 1871; Коялович М. О История рус. самосознания по ист. памятникам и науч. сочннениям, СПБ. 1884; Леонтьев К. Н. Восток, Россия и славянство. т. 1–2. М., 1885–86; Лакомб П., Социологич. основы истории. пер. с франц., СПБ. 1895: Гюйо М., Происхождение идеи времени, пep. с франц., СПБ, 1899; Кроче Б., Ист. материализм и марксистская экономия, пep. с итал., СПБ, 1902; Сеньобос Ш., Ист. Метод в применении к социальным наукам, пep. с франц., М., 1902; Риккерт Г., Границы естеств.-науч. образования понятий. Логич. введение в ист. науки, пер. с нем., СПБ. 1903; его же, Философия истории, пер.с нем., СПБ, 1908: Делевский Ю., К вопросу о возможности ист. прогноза, СПБ, 1906; Бернгейм Э., Введение в ист. науку, пер. с нем., СПБ, 1908; Ксенополь А. Д., Понятие «ценности» в истории, пер. с франц., К., 1912; Кареев Н. И., Историология, П., 1915; Хвостов В. М., Эволюция ист. науки и ее современное состояние, М., 1916; его же, Теория ист. процесса, 3 изд., М., 1919; Шпет Г. Г., История как проблема логики, ч. 1, М., 1916; Павлов А. П., Представления о времени в истории, археологии н геологии, М., 1920; Карсавин Л. П., Введение в историю. (Теория истории). П., 1920; его же, Философия истории. СIIБ, 1993; Виппер Р. [Ю.], Кризис ист. науки, Казань, 1921; его же, Круговорот истории, Берлин - М., 1923; Франк С. Л., Очерк методологии обществ. наук, М., 1922; Чижевский А. Л., Физич. факторы ист. процесса, Калуга. 1924; Бицилли П. М., Очерки теории ист. науки, Прага, 1925; Кондорсе Ж. А., Эскиз ист. картины прогресса человеческого разума, пep. с фраиц., М., 1936; Вико Дж., Основания новой науки об общей природе наций, пер. с итал., Л., 1940; Райнов Т., Наука в России XI–XVII вв., М.-Л., 1940; Гердер И. Г., Избр. соч., пер. с нем., М.-Л., 1959; Шафф А., Объективный характер законов истории, пер. с польск., М., 1959; Конрад Н. И., Заметки о смысле истории, в ж.: «Вестник истории мировой культуры», 1961, № 2; Поршнев Б., Ускорение ритма истории, «Проблемы мира и социализма», 1961, № 12; Рыбаков Б. А., Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи, М., 1963; его же, Язычество древних славян, 2 изд., М., 1994; Юм Д., Об изучении истории, Соч., т. 2, М., 1965; Кант И., Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане, Соч., т. 6, М., 1966; Соколова В. К., Рус. ист. предания, М., 1970; Макаровская Г. В., Типы ист. повествования, Саратов, 1972; Топоров В. Н., О космологич. источниках раннеист. описаний, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 6, Тарту, 1973; Алпатов М. А., Рус ист. мысль и 3ап. Европа [т. 1-3], М., 1973-85; Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области слав. древностей, М., 1974; Гулыга А. В., Эстетика истории, М., 1974; Никифоров В. Н., Восток и всемирная история, 2 изд., М., 1977; Фуко М., Слова и вещи. Археология гуманитарных наук, пер. с франц., М., 1977; СПБ, 1994; Вебер М., Исследования по методологии науки, пер. с нем., ч. 1-2, М., 1980; его же, Избр. произведения, пер. с нем., М., 1990; Коллингвуд Р. Д., Идея истории. Автобиография, пер. с англ., М., 1980; Проблемы историзма в рус лит-ре: кон. XVIII – нач. XIX вв., Л., 1981; Нечкина М. В., Функция худ. образа в ист. процессе, М., 1982; Балашов Д. М., Эпос и история (к проблеме взаимосвязей эпоса с ист. действительностью), РЛ, 1983, № 4; Петров С. М., Рус ист. роман XIX в., 2 изд., М., 1984; Барг М. А., Категории и методы ист. науки, М., 1984; Блок М., Апология истории, или Ремесло историка, пер. с англ., 2 изд., М., 1986; Горский В. С., Образ истории в памятниках обществ. мысли Киевской Руси, в кн.: Историко-филос. ежегодник"87, М., 1987; Лихачёв Д. С., Избр. работы, т. 3, Л., 1987; Пономарев А. М., Превращение рус ист. знаний в науку. Ярославль, 1987; Ковальченко И. Д., Методы ист. исследования, М., 1987; Пригожин И., Новое открытие времени, «Вопросы истории естествознания и техники», 1989, № 1; Бродель Ф., Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв., пер. с франц., т. 1-3, М., 1986–92; Гумилёв Л. Н., Этногенез и биосфера Земли, 3 изд., Л., 1990; Лаппо-Данилевский А. С., История рус. общественной мысли и культуры. XVII–XVIII вв., М., 1990; Гуревич А. Я., Теория формаций и реальность истории, ВФ, 1990, № 11; Бердяев Н. А., Смысл истории, М., 1990; История как объект филос. знания. Сб., М., 1991; Тойнби А. Дж., Постижение истории, пер. с англ., М., 1991; его же, Цивилизация перед судом истории, СПБ, 1995; Февр Л, Бои за историю, М., 1991; Федотов Г. П., Судьба и грехи России. Избр. статьи по философии рус. истории и культуры, т. 1-2, П., 1991-92; Буганов А. В., Рус. история в памяти крестьян XIX в. и нац. самосознание, М., 1992; Рус идея, М., 1992; Исупов К. Г., Рус. эстетика истории, СПБ, 1992; Кантор К. М., История против прогресса. Опыт культурно-ист. генетики, М., 1992; Казаков Е. Ф., Ист. процесс как система, Кемерово, 1992; Клягин Н. В., От доистории к истории. Палеосоциология и социальная философия, М., 1992; Хейзинга Й., Homo ludens. В тени завтрашнего дня, пер. с нидерл., М., 1992; Лотман Ю. М., Избр. статьи, т. 1-3, Тал., 1992-93; Россия перед вторым пришествием. Мат-лы к очерку рус. эсхатологии, М., 1993; Ильин И. А., СС в 10 тт., т. 1–4-, М., 1993-94-; Вильчек Вс., Прощание с Марксом. (Алгоритмы истории), М., 1993; Игнатьев В. И., Всемирная история как целостность, Новосиб., 1993; Мабли Г.-Б. де, Об изучении истории. О том, как писать историю, пер. с франц., М., 1993; Шпеиглер О., Закат Европы, пер. с нем., т. 1, М., 1993, Новосиб., 1993; Поппер К Р., Нищета историцизма, пер. с англ., М., 1993; Гегель Г. В. Ф., Лекции по философии истории. СПБ, 1993; Ясперс К., Смысл и назначение истории, [пер. с нем.], 2 изд., М., 1994; Трёльч Э. Историзм и его проблемы, М., 1994; Дьяконов И. М., Пути истории. От древнего человека до наших дней, М., 1994.