После того, как текст подготовляемого к печати документа окончательно установлен и приведен в надлежащий для печати вид, необходимо приступить к оформлению документа, т. е. дать ему заголовок и снабдить его контрольным аппаратом — легендою.

Составление правильного, четкого заголовка является крайне важным моментом в оформлении печатаемого документа. Правильно составленные заголовки прежде всего помогают самому археографу-историку при систематизации печатаемых документов, при их композиционном оформлении в сборнике. Затем, при всех процессах работы над изданием документов необходимо помнить, что основная задача археографа — приблизить документ к читателю и дать возможность правильно понять текст издаваемых документов. Именно, в отношении приближения документа к читателю правильно составленный заголовок имеет огромное значение. Четкий заголовок позволяет исследователю, даже не прочитывая самих документов, сразу ознакомиться с тематикою их комплекса, сразу ориентироваться в содержании отдельного документа, сразу определить его дату, составителя, адресата и т. п. Таков, например, заголовок: «Записка глазного управления Российско-Американской компании по вопросу о присоединении к России Сандвичевых островов, представленная в департамент мануфактур и внешней торговли 18 марта 1819 г.». Наоборот, такие заголовки, как «рапорт полковника Слуцкого военному министру», «записка полковника Слуцкого», хотя и объединены общим заглавием «Восстание в Казани», все-таки дают очень слабое представление о содержании публикуемых документов («записка», например, может быть и «докладной», и «служебной» и даже «личной», «для памяти»).

Хорошие, полные заголовки позволяют легко и быстро отобрать при просмотре документального сборника те документы, которые или по содержанию или по какому-либо другому признаку необходимы в данный момент исследователю. Все это заставляет

 [47]

археографа-историка с особою тщательностью отнестись к составлению заголовка и обратить внимание на строгую унификацию их по всему сборнику, так как единство заголовков особенно помогает во всех указанных случаях и придает собранию документов необходимую научность.

Каким же требованиям должен удовлетворять правильно составленный заголовок, «какие элементы должны входить в него?[1].

Изучая документ, мы прежде всего стараемся определить его содержание, тему, узнать –  о чем говорится в нем. Тематическое содержание документа может быть очень широким; например, тема — «9 января 1905 г.», но чаще всего документ говорит о какой-либо детали события, о каких-либо частностях общей темы: рапорт о подготовке войск 9 января, донесение о расстреле на Дворцовой площади, описок раненых и убитых в этот день и т. п. Тематическое содержание в зависимости от назначения документа может быть изложено в различных литературно-документальных формах, в различных разновидностях: воинский приказ, воззвание, резолюция, донесение, показание, письмо, воспоминания, статья, стихотворение и т. п. Каждой такой разновидности присущи свойственные ей особенности, как со стороны способа изложения (различно будет изложено, например, одно и то же событие в воззвании, в письме очевидца, в рапорте полицейского чиновника), так и со стороны происхождения и назначения разновидности: воззвание чье, какой партии или группы, обращение к кому, к какому объединению; донесение или рапорт, кого, кому; письмо — кем составлено, к кому обращено; показание—чье, кому дано; воспоминание — чье и т. д. Наконец, анализируя содержание документа, мы не можем не обратить внимания на тот отрезок времени, на дату, когда данная литературно-документальная разновидность составлена, так как изложение события его очевидцем в письме, составленном тотчас, под свежим впечатлением, естественно будет отличаться от изложения того же события тем же лицом в его воспоминаниях, написанных десять-двадцать лет спустя. Таким образом, изучая документ со стороны его содержания, мы намечаем основные его элементы, которые и являются элементами заголовка, даваемого изучаемому

нами документу. Таковыми будут: а) дата, б) разновид-

[48]

ность документа, в) происхождение документа и его назначение   (автор-составитель-отправитель и  адресат), г) тематическое обозначение содержания документа.

Однако прежде чем перейти к характеристике каждого отдельного из указанных элементов заголовка, необходимо предварительно рассмотреть два вопроса: вопрос о воспроизведении делопроизводственного штампа и вопрос о воспроизведении или использовании старого заголовка.

Некоторые археографы, считая необходимым при издании документа воспроизвести его со всеми внешними особенностями, воспроизводили полностью на левой стороне страницы и делопроизводственный штамп, иногда даже стараясь в точности подобрать соответствующие шрифты. Мотивировали это они тем, что воспроизведение документа во всей его неприкосновенности, сохраняя «дух» даже в деталях, делает излишним составление заголовка и позволяет археографу не становиться между документом и читателем. Так были изданы, например, ряд документов в провинциальных архивных комиссиях в дореволюционное время; так были изданы все документы в пореволюционное время в сборнике «Литературный музеум» (Л. 1919); так изданы в 1936 г. делопроизводственные документы о Гоголе, помещенные в первом томе Гоголевского сборника (Изд. Академии Наук СССР), и друг. 

Мы уже говорили выше, что фетишизм перед внешностью документа является самым ярким признаком формального подхода к документу. Прежде всего штамп не часть текста документа, а лишь особенность последнего, внешний (делопроизводственный) признак того материала (бланка), на котором документ написан. Воспроизведение делопроизводственного штампа ни в коем случае не может заменить заголовка, так как в штампе нет ряда важнейших элементов, входящих в заголовок: штамп не определяет разновидности документа, не помогает раскрыть его содержание, не дает сведений о его адресате. С другой стороны, штамп сообщает такие сведения (часть учреждения: отдел, стол, из которой исходит документ, исходящий номер последнего), которые для исследователя не всегда необходимы. Но самое главное — наличие штампа при отсутствии заголовка нисколько не способствует пониманию документа. Наоборот, оно заставляет исследователя проделать тот анализ документа, который или проделал уже или должен проделать археограф-историк при его издании. Необходимо не воспроизведение штампа, а максимальное использование для заголовка всех значимых элементов штампа. А таковыми будут: название учреждения, из которого документ вышел (составитель-отправитель), и дата отправления документа. Использование же для заголовка «исходящего номера», как на том настаивают

 [49]

правила, составленные А. А. Сергеевым, не представляется нам так необходимым, о чем подробнее будет сказано ниже (стр. 65). Таким образом с точки зрения современного подхода к изданию документа точное воспроизведение делопроизводственного штампа является излишним.

Однако следует отметить, что и делопроизводственный штамп, поскольку он является внешним признаком того материала, на котором написан документ, может быть использован в некоторых случаях не только для заголовка. Например, описания, но не воспроизведения, штампов, даваемые в легендах в сборнике «Декреты Октябрьской революции» (М., 1933), позволяют проследить до некоторой степени первоначальные стадии организации советского делопроизводства. Штамп учреждения во всей своей совокупности (название учреждения, его части, дата, исходящий №) помогает иногда археографу в поисках материала в архиве при помощи входящих или исходящих журналов, делопроизводственных алфавитов и т. п. (см. напр. приведенный выше пример о крестьянине Борунове — стр. 12). В подобных случаях, предусматриваемых редакцией сборника, описание штампа, в случае надобности, может быть дано в легенде при характеристике внешнего вида документа. Кстати сказать, при издании могут быть использованы и различные внешние признаки документов не дело-г производственного происхождения. Например, дворянский герб  или вензель на почтовой бумаге позволяют установить фамилию автора письма; бланк отеля, в котором написано письмо, позволяет определить место его написания и т. п. Характерно, например, письмо Л. Н. Толстого к Куропаткину от 24 мая 1903 г., написанное на печатном бланке со следущею надписью: «Находя обычные в письмах эпитеты обращения и подписей излишними и затруднительными в применении и часто лживыми, мы решили не употреблять ни тех, ни других и обращаться в письмах точно так же, как мы обращаемся в личных сношениях, и потому отсутствие обращений и подписей в наших письмах просим принимать не как признак отсутствия уважения или доброжелательности, а только как желание избавиться от ненужной и неприятной условности». Поэтому Л. Н. Толстой, обращаясь с официальным письмом к военному министру Куропаткину, называет его просто «Алексей Николаевич». Все такие внешние признаки документа очень важны и они должны быть максимально использованы при работе над документом; наличие же их должно быть, конечно, отмечено в легенде (а в случае надобности там же должно быть дано и описание), как характерный внешний признак, присущий издаваемому документу.

 [50]

По вопросу о сохранении старого заголовка А. А. Сергеев в своих правилах (пп. 30 и 31) указывает, что заголовок, принадлежащий составителю документа, воспроизводится полностью с подлинника в том случае, если он удовлетворяет всем принятым при публикации документа требованиям; причем в легенде подчеркивается, что заголовок принадлежит составителю документа, а не составлен издателем последнего («Заголовок подлинника»). В противном случае археограф составляет свой заголовок, удовлетворяющий современным требованиям, а старый печатается или в подзаголовке или в подстрочном примечании.

Случаи, когда старый заголовок удовлетворяет современным требованиям, предъявляемым к заголовку и к его унификации, конечно, бывают (напр., «Журнал заседания Временного правительства по такому-то вопросу»). Но чаще при составлении нового заголовка могут быть использованы только некоторые элементы старого, напр., разновидность документа, тематическое обозначение содержания и т. п., если только они политически и фактически правильны. Такие заимствования (особенно обозначение содержания) обязательно ставятся в кавычках (« »). Такое использование элементов старого заголовка в значительной степени его обесценивает, но поскольку старый заголовок принадлежит составителю документа и тем самым составляет с документом одно целое, он, несмотря на свою устарелость, может быть сохранен по усмотрению редакции и помещен в виде подзаголовка, или в подстрочном примечании, не заменяя однако собою заголовка нового.

Старый заголовок обязательно сохраняется, хотя бы он и не удовлетворял принятым при публикации требованиям, когда он принадлежит литературно-документальной разновидности, носящей печать творчества автора (например, художественное произведение, статья, прокламация и т. п.). Редактор издания «Листовки Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса» (М.-Л. 1934) поступил вполне правильно, не только оставив в неприкосновенности старые заголовки листовок (№ 14. «К рабочим Нового Адмиралтейства»; № 3. «Чего требовать работницам фабрики Лаферм?»), но и составив новые заголовки по типу большинства старых в случае, если таковые отсутствовали (№ 1. «К рабочим Семянниковского завода.» и др.).

Чтобы покончить с вопросом об использовании при составлении заголовка некоторых частей документа, необходимо еще сказать несколько слов о начальных частях делопроизводственного документа. Наименования,  например, адресата («директору

 [51]

департамента народного просвещения», «его превосходительству командиру корпуса»), или обозначения отправителя и разновидности документа («подрядчика Ивана Шарвина рапорт») при печатании обыкновенно не воспроизводятся, так как они полностью используются археографом при составлении заголовка. Но личные обращения, начинающие документ («Милостивый государь, Виктор Никитич»), при печатании документа воспроизводятся, так как они являются характерными признаками печатаемой разновидности («делопроизводственное письмо») и в заголовке могут быть использованы только частично (инициалы при фамилии адресата).

Если документ сам определяет свой характер («секретно», «конфиденциально», «в собственные руки», «срочно» и т. п.), то такое обозначение обязательно воспроизводится, как неотъемлемая составная часть документа, перед текстом, в правом верхнем углу, где оно обыкновенно и помещается в оригинале, но ни в коем случае не опускается и не вносится в заголовок. Само собою разумеется, что эти определения важны для нас не сами по себе, а лишь как показатель того, как в свое время смотрел составитель на вопросы, затронутые в документе, вышедшем из его рук.

Дата.  

Условия происхождения документа (время, автор, место) всегда накладывают на него тот или иной отпечаток, поэтому критика происхождения документа является одним из важнейших вопросов при его изучении. Только установив время возникновения документа, исследователь может пустить его в научный оборот и использовать его, и археографы-историки совершенно правильно указывают, что документ, автор, а также время и место написания которого неизвестны, никуда не годится. Поэтому для археографа-издателя документа датировка (т. е. определение времени написания) последнего, хотя бы приблизительная, является обязательной.

В большинстве случаев документы нового времени, особенно делопроизводственные, имеют точную дату (в штампе, в начальном или конечном протоколе); поэтому после надлежащей проверки имеющейся даты археограф может ею воспользоваться. Но нередко документы сами себя не датируют, и тогда археограф должен приложить все старания, чтобы по возможности точнее датировать подготовляемый к печати документ, что нередко заставляет его проделать очень сложную исследовательскую работу, о которой см. ниже (стр. 55—57).

При воспроизведении даты печатаемого документа необходимо различать делопроизводственный документ от документа

 [52]

индивидуального происхождения (напр., частное письмо, статья и т. п.). В первом дата («канцелярская») обыкновенно помещается в штампе вместе с исходящим номером; ставится она не составителем документа или лицом, которое его подписало, и не одновременно с написанием текста или с подписанием документа, а несколько позже лицом, регистрировавшим документ (исходящий №) и отправлявшим его из учреждения, после его оформления. Поэтому такая канцелярская дата не является неотъемлемою составною частью документа и при воспроизведении последнего не повторяется, как использованная уже в заголовке, «Авторская» же дата (например, в частном письме) носит другой характер. При написании письма сам его автор, при достаточном навыке, прежде всего в начале письма ставит дату и обозначает местонаписание его, а затем уже начинает обращение; или дата и место ставится автором в конце письма. Таким образом, дата и место составляют с текстом письма как бы одно неразрывное целое, как написанное одновременно; поэтому, при печатании писем даты их обыкновенно воспроизводятся на своем месте, т. е. в начале или в конце письма, хотя бы они и были уже использованы в заголовке. Это правило относится и к письму официальному, делопроизводственного происхождения. При печатании же частных писем, для которых заголовок обыкновенно дается в сильно сокращенном виде (см. ниже стр. 67) и дату и место написания удобнее в целях справочного характера вынести на место их обычного нахождения, т. е. в начальную часть текста, в правый верхний угол, ставя их в прямые скобки, если дата и место написания определены самим археографом-историком.

В некоторых случаях, когда мы имеем дело с авторским документом (письмо, статья, мемуар, художественное произведение), автор мог в конце его поставить двойную дату (1—10 января), обозначавшую начало и конец работы над произведением. В таких случаях датою данного произведения считается не начальная, а конечная дата, показывающая момент окончания работы; при печатании документа, конечно, воспроизводятся обе даты. Этот случай археографу необходимо учесть при хронологическом расположении подобных произведений.

Следует еще отметить, что даты декретов, указов, постановлений, распоряжений, грамот, приказов, инструкций, циркуляров и т. п. документов указываются по времени их утверждения или подписания, но не по времени опубликования или вступления в действие.

Место даты в заголовке.

Определив точную дату документа (год,, месяц, число) по современному летоисчислению[2]  археограф ставит ее в самое на-

 [53]

чало заголовка, так как при хронологическом распределении документов (а таковое обычно для сборника документов — или по всему сборнику или по каждому его отделу) прежде всего обращается внимание на их датировку. Вследствие этого, в дате обыкновенно на первое место выносится год, арабскими цифрами, причем вместо слово «год» ставится буква «г.», затем месяц (в родительном падеже) буквами и, наконец, число месяца без падежного окончания; сокращенное название месяца нежелательно. От остальной части заголовка дата (отбивается точкою и тире: «1905 г., января 10».—

При публикации или отдельного документа или небольшого собрания документов, относящихся к небольшому отрезку времени (год-два), выделение даты на первое место не играет такой роли, как в большом документальном сборнике, имеющем более или менее широкий хронологический охват (целое столетие, несколько десятилетий). В виду этого, дата в таком случае может быть отнесена в заголовке на последнее его место, тоже с отделением от всего заголовка точкою и тире, но с изменением порядка элементов даты: «.— 10 января 1905 г.».

В случаях, требующих большего уточнения даты, напр., при оперативной сводке, которая могла составляться несколько раз в день, при телеграмме о ходе военных действий и т. п., к обычной дате (год, месяц, число) прибавляется обозначение часов, а иногда даже и минут, причем для сокращения, чтобы не подставлять каждый раз «утра», «вечера», счет часов, согласно принятому в настоящее время обозначению, дается суточный (24 часа). Например:

«1917 г. января 28, 16 час. 45 мин.» или «28 января 1917 г., 16 час. 45 мин.».

Некоторые археографы связывают дату документа со всем заголовком предлогом «от» («донесение такого-то, тому-то, о том-то, от 10 января 1905 г.»), а иногда помещают ее в середине заголовка («Отношение такого-то тому-то от 10 января 1905 г. о том-то»). И того и другого, на наш взгляд, делать не следует. Конструкция окончания заголовка (обозначение содержания) не всегда позволяет соединить его предлогом «от» с датою, иначе получается неясность заголовка; соединение предлогом невозможно, когда датировка документа дается самим археографом и потому ставится в прямых скобках. Запрятывать же дату в средину заголовка совершенно неудобно, так как дата не так органически связана со всем заголовком, а ее важность при определении документа заставляет выделять ее особо в начало или в конец заголовка.

При издании документов, даты которых относятся ко времени до 31 января 1918 г. включительно, таковые обозначаются старым

 [54]

стилем (так назыв. «Юлианский календарь»); после 31 января 1918 г. датировка производится по новому стилю (так назыв. «Григорианский календарь»). Первая статья декрета о введении западно-европейского календаря (опубликован 26 января 1918 г.) гласит: «первый день после 31 января сего года считать не 1-м февраля, а 14-м февраля, второй день считать 15-м и т. д.». Конечно, принятая при публикации датировка должна быть оговорена в археографическом предисловии. Но если документальный сборник охватывает документы и до 31 января 1918 г. и после этой даты, то на всем протяжении сборника желательно провести двойную датировку, причем на первое место ставится дата по новому стилю с добавлением в круглых скобках даты по старому стилю.

Тот же принцип двойной датировки прилагается ко всем документам, относящимся ко времени после 31 января 1918 г., но датированным по старому стилю (например, белогвардейские документы эпохи гражданской войны). Конечно, все эти случаи должны быть оговорены в предисловии.

Но бывают случаи, когда к датировке по старому стилю на всем протяжении сборника обязательно должна быть добавлена в круглых скобках дата и по новому стилю, хотя бы документы относились к XVIII или XIX вв. Такую двойную датировку необходимо провести, когда содержание документов так или иначе связано с западно-европейскими событиями (например, дипломатические документы), или документы исходят от лица иностранного происхождения (коммерческая переписка, донесения представителя иностранной торговой фирмы из Петербурга заграницу и т. п.}, или когда описываемые в документах события связаны с путешествиями иностранцев в пределах России и т. п. Иначе, при несоблюдении этого правила и при невнимательном отношении исследователя может произойти невероятная путаница в отнесении того или другого события к той или другой дате.

Перевод старого стиля на новый не представляет труда. Необходимо помнить, что в XX веке разница обоих стилей выражалась в 13-ти днях, в XIX в.— в 12-ти, в XVIII в.— в 11-ти, в XVII — в 10-ти. Следовательно, для получения даты нового стиля, эту разницу надо приложить к дате старого стиля: «10 января 1905 г. +13 ==23 января 1905 г.». Но при сплошном переводе всех дат на новый стиль и, особенно, при переводе чисел конца каждого месяца удобнее пользоваться особою таблицею, позволяющей без всякого затруднения, чисто механически сделать этот перевод. Для каждого столетия составляется особая таблица, разграфленная на столько клеток, на сколько дней в данном столетии имеется разница, и в каждую клетку вносится число месяца, начиная с 1 января; такая таблица составляется на весь год. Верхняя ее клетка обозначает дату по старому стилю, нижняя — по новому; напр., для XIX в.: 3 января ==15 января, 20 января == 1 февраля, 24 января ==5 февраля и т. д. до конца года.

 [55]

 

Необходимо только в дополнение составить еще маленькую табличку для высокосного года (две последних цифры которого делятся на четыре) для конца февраля, когда прибавляется лишний день:

Пользование такою таблицею позволяет делать безошибочно перевод старого стиля на новый чисто механически.

До сих пор все время говорилось о датированных документах, имеющих точную «канцелярскую» или «авторскую» дату. Но очень часто археографу-историку приходится сталкиваться с недатированным документом и тогда перед ним Встает иногда очень сложная, требующая детального анализа задача — определять эту дату по возможности точно путем косвенных соображений, сопоставлений с другими источниками и т. п. Издаваемый или изучаемый документ, как указано выше, может быть использован во всей полноте лишь при установлении времени возникновения его, хотя бы такая дата и была установлена приблизительно.

Определение времени возникновения недатированного документа производится путем анализа его, причем следует различать анализ внешних признаков изучаемого документа и анализ его содержания.

Анализ внешних признаков производится методами палеографии, вспомогательной исторической дисциплины, устанавливающей приемы чтения старинного письма. На основании палеографических признаков (почерк, материал, на котором написан до-

 [56]

кумент, бумажные водяные знаки (филиграни), украшения — виньетки, орнамент и т. п.), изменявшихся в тот или другой промежуток времени, датируются, главным образом, более древние документы, до XVIII века включительно. Но ряд внешних признаков документа помогают определить время возникновения и более поздних документов — таковы, например, почтовый штемпель на конверте недатированного письма, смена вензелей на почтовой бумаге одного и того же лица, датированная помета или входящая дата на делопроизводственных документах и т. п.

Изучение формул, свойственных той или другой эпохе и употребляемых в письмах, официальных и частных актах, изучение стиля литературного произведения и его словарного материала, сопоставление недатированного документа с имеющим точную дату (например, ответное письмо), изыскание указаний самого документа на известные факты (упоминание в недатированном документе события, дата которого точно устанавливается на основании других источников) и т. п. позволяет также с большей или меньшей точностью установить время написания изучаемого документа. Но эти сведения археограф-историк получает, анализируя не внешние признаки документа, но его содержание.

Сопоставление данных, добытых посредством обоих анализов, обыкновенно позволяет сильно уточнить датировку документа, время написания которого неизвестно. Задача археографа может считаться разрешенной, когда он точно определит дату — до числа месяца включительно (см. ряд примеров точной датировки в результате работы Л. Б. Модзалевского в третьем томе «Писем Пушкина», 1935 г.).

Но чаще всего дату приходится определять приблизительно, указывая только пределы возникновения документа: «до такого-то числа», «позднее», «не ранее», «между», «около» и т. п. Если год будет определен точно, а число и месяц могут быть указаны только приблизительно, то на первое место ставится год, а на второе — приблизительное число и месяц с соответствующей оговоркой: «1920 г., не ранее 5 марта». Тот же принцип применяется, когда точно определены год и месяц, а число может быть указано только приблизительно: «1920 г., март, не позже 15».

Датированные приблизительно документы при размещении их в сборнике помещаются в зависимости от соотношения их с точно датированными — до или после них. Конечно, как общее правило, дата, установленная археографом, в отличие от даты, имеющейся в самом документе, обязательно ставится в прямых скобках [ ], а обоснование такой редакторской обработки производится в легенде, или, если оно отличается сложностью, то в комментарии со ссылкою на последний в легенде.

[57]

Вслед за определением даты документа, которая, как указано, отбивается от всего заголовка точкою и тире, археограф на основании анализа содержания документа или на основании присущих той или другой разновидности формальных признаков должен определить эту разновидность и дать наименование подготовляемому к печати документу: «-челобитная», «купчая», «письмо», «прокламация», «отношение», «рапорт», «циркуляр», «доклад», «прошение», «телеграмма», «разговор по прямому проводу», «нота», «протокол», «удостоверение», «мандат», «приказ», «дневник», «статья» и т. п. Это наименование разновидности составляет второй после даты элемент заголовка.

В большинстве случаев признаки, присущие той или другой разновидности, особенно неделопроиэводственного происхождения, настолько ясны, что определение ее наименования не представляет трудностей (например, определение «письма», «статьи», «прокламации», «дневника», «мемуара» и т. п.). Но для определения разновидности делопроизводственного документа археографу необходимо знать некоторые старые делопроизводственные термины и иметь представление о формах канцелярского делопроизводства той или другой эпохи.

Не претендуя на полный перечень разновидностей делопроизводственного характера дореволюционного времени укажем наиболее часто встречающиеся. Документы, подававшиеся в учреждение просителями, назывались «прошениями». Документы, направлявшиеся от подчиненных лиц к их начальникам, назывались «рапортами», «донесениями» (в XVIII в. — «репорты», «доношения»), «докладными записками», «докладами» (доклады министров царю назывались «всеподданнейшими докладами»); «докладные записки» по сравнению с «рапортами» давали обыкновенно более подробное изложение вопроса. Документы, посредством которых сносились лица равные по должностям или неподчиненные друг другу, назывались «отношениями» (в XVIII в. — «премемориями») или «официальными письмами»; отличительными признаками последних были личное обращение и заключительная фраза («примите уверение...» и т. п.). Начальник обращался к подчиненному с «предписанием». «Предписания» верховной власти, когда они были собственноручно подписаны царем, назывались «именными высочайшими указами»; распоряжения его устные или изложенные на основании письменных его резолюций и объявленные в письменной форме правомочными или уполномоченными на то лицами, — «высочайшими повелениями»; письменные обращения царя к отдельным должностным лицам назывались «высочайшими рескриптами». Документ, исходивший из учреждения с обращением ко всем подчиненным ему органам для распространения среди них и содержавший руково-

[58]

дящие указания, назывался «циркуляром». Документ, содержавший в себе изложение какого-либо распоряжения, касавшегося внутренней деятельности учреждения или его отдельной части, или даже отдельного лица, служившего в нем, назывался «приказом» и т. п.

При пользовании этой терминологией необходимо иметь в виду, что совершенно недопустима замена делопроизводственного наименования, характерного для определенной эпохи, наименованием типичным для другой. Например, «челобитную» XVII в. ни в коем случае нельзя назвать «прошением», «всеподданнейшее прошение» 1800-х гг. — «челобитною», «премеморию» XVIII в. — «отношением» и т. д. Делопроизводственная, характерная для каждой эпохи терминология должна быть строго выдержана в заголовках документов.

Современные делопроизводственные формы документов значительно упрощены по сравнению со старым делопроизводством. Их можно разделить на две большие группы: бумаги внешнего обращения, т. е. определяющие взаимоотношения данного учреждения с другими, и бумаги внутреннего обращения, т. е. имеющие значение для работы только данного учреждения. Наиболее употребительными наименованиями документов первой группы являются: «отношение», «письмо», «удостоверение», «мандат» (удостоверение, содержащее, кроме того, какое-либо поручение), «справка». Из документов внутреннего обращения можно назвать: «протокол», «докладная записка», «приказ», «циркуляр», «инструкция», «служебная записка»[3].

Определение наименования разновидности документа производится на основании: 1) анализа его содержания; 2) совокупности внешних признаков документа (обращение и подпись в «письмах» и т. п.); 3) имеющегося в тексте самого документа или в его старом заголовке терминологического обозначения («рапорт», «прошение»); 4) наименования документа во «внутренней описи» архивной единицы хранения; 5) типичных делопроизводственных отношений переписывавшихся лиц (подчиненный начальнику (писал «рапорт» или «донесение», начальник отдавал «предписание» или «приказ» и т. п.); 6) упоминаний в основном тексте документа (к сему «донесению» прилагается); 7) наконец,

[59]

на основании ссылки на данный документ в связанной с ним переписке (в ответ на .ваше «отношение») и т. п.

В тех случаях, когда документ печатается не полностью, а лишь в извлечении, непосредственно относящемся к выбранной теме, в заголовке к наименованию разновидности документа прибавляется предлог «из» (из «протокола», из «всеподданнейшего отчета» и т. п.), показывающий, что документ печатается не полностью; в легенде же к такому документу указывается объем его в листах и приводится обоснование извлечения.

Следующий момент работы по составлению заголовка — определение происхождения и назначения печатаемого документа, т. е. указание — кто был его автором, или для делопроизводственного документа — составителем-отправителем, а также — какому лицу или учреждению адресован данный документ. Для делопроизводственного документа составителем-отправителем является учреждение, из которого документ исходит за подписью лица, возглавляющего его. Сведения о составителе-отправителе и адресате можно получить: 1) по штампу («министерство внутренних дел», «Главное управление по делам печати»), 2) по заголовку протокола («Электроотдел ВСНХ») и 3) по подписи под документом («министр», «директор департамента» и т. п.). В официальном письме, начинающемся с личного обращения («милостивый государь, Николай Дмитриевич», «тов. Богданов»), фамилия адресата указывалась в нижнем левом углу первой страницы письма. «Письмо» обыкновенно писалось не на бланке учреждения, а на лично-должностном бланке того лица, которое подписывало письмо (Бланк: «Главноуправляющий землеустройством и земледелием по переселенческому управлению». Подпись: «А. Кривошеин»). В заголовке указываются фамилии составителя-отправителя и адресата, их титулы и их служебное положение (занимаемые должности, или профессиональное положение в момент создания документа); желательно также приводить их имена и отчества в понятном сокращении. При наличии указанных данных чины того и другого в заголовок не вносятся, как не имеющие для нас значения. При невозможности установить фамилии составителя-отправителя (например, при воспроизведении документа по отпуску без скрепы его составителем) или адресата в формулировке разбираемого элемента заголовка естественно делается упор на служебное их положение.

Обыкновенно ,в заголовке указывается только одно лицо, от имени которого исходит данный документ и которое его подпи-

[60]

сывает, лицо, возглавляющее учреждение или его самостоятельный отдел. Но бывают случаи, когда приходится несколько осложнять этот момент указанием не только одного глазы учреждения, но и начальника отдела последнего. Например, циркуляр губернаторам об оказании содействия подписке на газету «Сельский вестник» имеет штамп «Министерство внутренних дел. Главное управление по делам печати» и подписан не только министром внутренних дел Столыпиным, но и начальником Главн. управления Бельгардом. Другой пример — отношение министру внутренних дел об отмене распоряжения о прекращении продажи крепких напитков во время мобилизации подписан не только директором Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питий, но и министром финансов. Конечно, в таких случаях необходимо при печатании самого документа в конце его дать обе подписи, а при составлении заголовка отметить: «Отношение министра финансов С. Ю. Витте по Главному управлению неокладных сборов и казенной продажи питей министру внутр. дел Д. П. Сипягину об отмене...» или «циркуляр министра внутр. дел П. А. Столыпина по Главному управлению по делам печати губернаторам об оказании содействия...»[4].

Следует указать и на случай, когда документ подписан несколькими лицами,—например, коллективное прошение крестьян определенной деревни. При печатании фамилии всех подписавшихся приводятся полностью в конце документа, а в заголовке достаточно указать «прошение крестьян такой-то деревни...» без введения в него каких-либо фамилий.

При издании документов, исходящих от представителей нацменьшинств, личные имена в заголовке приводятся полностью в транскрипции, принятой редакцией.

Говоря о делопроизводственном документе, мы сосредоточили внимание на составителе-отправителе документа, а не на его фактическом авторе. Это вполне понятно, так как фактическим автором делопроизводственного документа чаще всего являлся малоизвестный и по существу неответственный чиновник того учреждения, из которого данный документ исходил за подписью главы учреждения. Исключением из общего правила является, конечно, случай, когда делопроизводственный документ весь составлен, или в значительной степени дополнен по существу, или ис-

 [61]

правлен должностным лицом с определенной индивидуальностью, проводившим в политике свою линию, особенно, когда это лицо по своей индивидуальности выделялось из общей массы бюрократии (например, Дм. Толстой, Витте, Плеве, Столыпин и др.). В таких исключительных случаях участие данного лица в составлении документа указывается в легенде: «весь документ писан таким-то» иди «такой-то абзац вставлен таким-то» и т. п.

Еще больший интерес для археографа представляет литературно-документальная разновидность, носящая на себе печать какого-либо определенного лица — публициста, писателя, политического деятеля, например, статья, художественное произведение, письмо, дневник, воспоминания и т. п. Вопрос об авторе разновидности в этом случае представляет огромный интерес, так как только знакомство с личностью автора позволяет глубже понять и правильно оценить его произведения. В большинстве случаев прямое указание на автора имеется. Но если автор подобного произведения неизвестен, то для его установления необходимо произвести значительную, трудную, но очень интересную работу, требующую умения анализировать данную разновидность и комбинировать полученные сведения.

Основным источником для установления в подобных случаях автора служит прежде всего самое произведение. Очень часто автор дает о себе ряд таких сведений, которые помогают раскрыть его фамилию. Поэтому, прежде всего необходимо произвести самый тщательный анализ содержания данной литературно-документальной разновидности и выбрать все, что так или иначе характеризует ее составителя: эпоху, в которой он живет, социальный слой, в котором он вращается, его интересы, занятия, круг лиц, с которыми он сталкивается, события, в которых он принимает участие, служебное его положение и т. п. Группировка и систематизация этих сведений позволит сузить границы возможных поисков (например, время, социальная среда), даст все меньшую и меньшую возможность выбора, пока, наконец, в счастливых случаях, не останется только одно лицо. Например, несколько лет тому назад в один из ленинградских архивов поступил обширный дневник за 1890—1914 гг. неизвестного лица. Производя указанный выше анализ содержания, удалось установить, что автор — лицо монархического направления, сотрудничал в журнале «Исторический вестник», был женат на дочери редактора этого журнала С. Шубинского; отец его интересовался Пушкиным и написал о нем книгу; сам автор писал статьи по эстетике и литературной критике, очень интересовался Фетом; кроме того, он был юристом, приват-доцентом юридического факультета Петербургского университета, специалистом по римскому праву, автором диссертации о «Двенадцати таблицах», которую защитил в 1897 г. Совокупность всех этих данных, соответствующие разыскания в литературе о Фете, просмотр отчетов Петербургского университета и

 [62]

других источников (позволили безошибочно установить неизвестного автора дневника. Им был Борис Владимирович Никольский, юрист, приват-доцент Петербургского университета, довольно яркая фигура в черносотенных организациях 1900-х гг. Конечно, для установления авторства, кроме самого произведения, необходимо широко использовать и другие источники: всевозможные справочники, воспоминания и письма лиц, упоминаемых в произведении, опросы современников, если это возможно и т. п.

Приведенный пример определения авторства документа сравнительно прост, так как документ — дневник содержал много биографических данных об авторе. Гораздо труднее раскрытие анонимности других документальных разновидностей, например, критической статьи, дающей незначительное количество биографических сведений.

При наличии автографа анонимного произведения изучение его в подобном случае является первым делом. Но определение имеющегося в наличии автографа не всегда решает вопрос об авторстве анонимного произведения. Пример такого опытного пушкиниста как М. О. Гершензона, принявшего стихотворение Жуковского, переписанное рукою Пушкина, за произведение самого Пушкина[5].

Для определения авторства анонимной статьи, при отсутствии автографа и прямых указаний на автора, исследователь должен произвести тщательный анализ ее, как с внешней стороны (главным образом языка и стиля), так и со стороны ее содержания, чтобы иметь затем возможность сопоставить определяемую анонимную статью с несомненными статьями предполагаемого автора. У каждого писателя с более или менее ярко выраженной литературною индивидуальностью имеется свой набор слов, к которым он особенно тяготеет, свои литературные приемы, целый ряд специальных только ему одному свойственных оборотов речи, своя транскрипция отдельных слов. При тщательном изучении статей, несомненно принадлежащих определенному автору, можно найти сходство идеологических и других установок таковых статей с изучаемой анонимной статьей; часто можно установить повторность оценок одного произведения в разных статьях (подписанных и анонимной), перенесение из одной статьи (подписанной) в другую (анонимную) излюбленных данным автором тем, мыслей, целых рассуждений и т. п.[6].

Тщательное изучение статей, несомненно принадлежащих определенному автору, их сопоставление с изучаемой анонимной ста-

 [63]

тьей, принадлежность которой тому же автору предполагается, детальный анализ последней и должны лечь в основу работы при определении авторства анонимных статей. При этом археограф-историк должен всегда помнить, что каждый из вышеуказанных признаков, взятый в отдельности, ненадежен, и только совокупность нескольких, подтверждающих друг друга признаков может создать уверенность в том, что изучаемое анонимное неподписанное произведение действительно принадлежит данному автору.

В крайнем случае, когда исследователь лишен возможности определить точно фамилию автора изучаемого документа или произведения, он может остановиться только на установлении классовой или партийной принадлежности автора. Необходимо обратить внимание — в какое время жил автор, с какими общественными группами был он более близок, по отношению к каким он высказывал свои симпатии или антипатии, какие стремления, требования, пожелания и т. п. он высказывал. Конечно, на определение классовой или партийной принадлежности автора изучаемого произведения необходимо всегда обращать особенное внимание, так как от этого зависит правильное понимание источника и критика его показаний о событиях, о чем подробнее см. ниже (стр. 86, 93, 113) в отделах, посвященных комментариям и вступительной статье.

После определения составителя (автора) и адресата документа необходимо охарактеризовать то, о чем говорится в документе, т. е. его содержание. Поэтому следующим и последним элементом заголовка является обозначение содержания документа. Обозначение содержания является очень важным элементом заголовка, так как именно оно, знакомя сразу исследователя с основною темою документа, позволяет определить, тай сказать, удельный вес последнего. В то же время эта часть работы по составлению заголовка является довольно трудной для археографа и требует тщательного анализа содержания документа для выделения основной его тематики. Археограф-историк должен научиться отбрасывать все, что затемняет основную тему, что очень часто бывает в делопроизводственных документах, когда

[64]

чиновник, вводя, например, изложение истории вопроса, пересказывая содержание предшествующей переписки, только осложнял содержание данного документа. Зачастую основной вопрос, ради которого и составлялся документ, находится в самом конце, в последних фразах его. Все это заставляет археографа очень тщательно вчитываться в документ и, выделив в нем основную тематику, четко и политически правильно обозначить ее так, чтобы обозначение охватывало всю суть содержания в виде ли общего вопроса, или в виде главных основных вопросов, если документ сложен по своему составу, перечисляя важные вопросы и обобщая второстепенные.

В указанной формулировке мы подчеркиваем особенно термин: обозначение, а не изложение содержания. Формулировка тематического содержания документа должна быть сжатой, четкой и конкретной, без лишних подробностей, общих фраз и расплывчатых выражений, в краткой и понятной форме. Иногда при составлении такой формулировки может помочь использование подлинных выражений, взятых из самого документа, из старого заголовка, из вынесенных на поле названий отдельных глав документа и т. п.; конечно, в каждом подобном случае необходимо особенно учитывать специфичность формулировок, имеющихся в документах дореволюционного периода, и не допускать таких выдержек, которые политически или фактически неправильно отражают исторические события. Все заимствования из документа, старого заголовка и т. п. обязательно должны быть взяты в кавычки, чтобы показать, что они принадлежат составителю документа, а не археографу.

Трудность этой работы, очевидно, и заставила А. А. Сергеева внести в правила особый пункт (40-й), в котором говорится, что «при издании документа с сложным тематическим составом, делающим затруднительным сжатую передачу его содержания в заголовке, допустимо упрощение последнего в форме опущения указания на содержание документа». Такой подход к столь важному вопросу представляется на наш взгляд неправильным, так как допускает слишком субъективное отношение археографа к документу. Понятие «сложность тематического состава» очень субъективно. То, что покажется сложным для неопытного археографа, не представляет затруднения для более опытного, сумевшего найти подходящие формулировки и правильно обозначить содержание публикуемого документа. Нет сомнения, что некоторые документы будут представлять при определении их содержания известные трудности, но ведь задача археографа-историка и состоит в том, чтобы найти такие выражения, так сформулировать сущность документа, чтобы он сразу стал понятным для читателя.

 [65]

Опущение в заголовке обозначения тематического содержания может быть, но оно зависит не от сложности содержания документа, а от характера документов, печатаемых в сборнике, от принципов, положенных в основу их систематизации и т. п. — о чем см. ниже (стр. 66—68).

Место составления делопроизводственного документа я заголовок обыкновенно не вводится, так как таковое почти всегда покрывается приводимым названием учреждения, из которого документ исходит («Ленинградский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, «Военное министерство», «Сенат», «Самарская казенная палата»), или наименованием должности, сопровождающим подпись («смоленский губернатор»). Место составления для делопроизводственных документов обозначается лишь в тех случаях, когда оно не совпадает с обычным местом деятельности отправителя.

При издании же таких разновидностей, как «.письмо», где место написания имеет значение, оно, как и дата, в заголовок не вводится, но как составная часть самого текста, печатается в начале текста письма. Если место написания письма определено археографом, то оно, как и дата, ставится в прямых скобках. См., например, «Письма Пушкина», т. III, М. Л., 1935 г.

После окончательного оформления всего сборника редакцией дается всем его документам валовая нумерация; подробнее о ней см. в отделе «расположение документов в сборнике» (стр. 167). Номер документа ставится в начале, заголовка, отделяется от него точкою и тире и выделяется при печати особым шрифтом (жирным).

Закончив характеристику отдельных элементов полного редакционного заголовка, прежде чем перейти к возможностям его сокращения, необходимо остановиться еще на одном вопросе — о помещении в редакционном заголовке исходящего делопроизводственного номера.

Вопрос этот среди археографов вызывает разногласия. Одни, как например, А. А. Сергеев, категорически настаивают на помещении этого номера в заголовке (см. его правила, пункты 28, 29, 32): «отношение такого-то тому-то, о том-то, за №  таким - то, от такого-то числа». А. А. Сергеев считал, что при опущении штампа исследователь будет лишен возможности, в случае на-

[66]

добности, установить исходящий № документа, что отсутствие № не позволит исследователю проверить правильность ссылки, установить связь документов друг с другом и т. п.

Другие археографы, к которым принадлежит и пишущий эти строки, полагают, что введение в заголовок исходящего № только отяжеляет редакционный заголовок, придавая ему канцелярский оттенок; что связь документов может быть установлена и по дате. Если в печатаемом документе имеется ссылка на исходящий № другого документа (например, «в ответ на вашу телеграмму за № таким-то») и эта «телеграмма» печатается в том же собрании документов, то археограф в подстрочном примечании к каждому указывает на их взаимную генетическую связь, отмечая, что второй документ является ответом на «телеграмму», напечатанную выше, на странице такой-то, под № таким-то; сделать это очень легко, так как собрание документов имеет свою валовую номерацию. Если же документ, на исходящий № которого имеется ссылка в вопроизводимом документе, в сборнике не печатается, то археограф, как это сделано, например, в сборнике «Международные отношения в эпоху империализма» (М. Л., 1935), в подстрочном примечании расшифровывает эту ссылку, излагая содержание отсутствующего документа, чтобы избавить исследователя от надобности обращаться к подлинному делу.

Самым важным аргументом защитников сохранения в заголовке исходящего № является то соображение, что в особых случаях одной даты для установления связи печатаемых документов бывает недостаточно, так как возможно отправление одним и тем же лицом, в один и тот же день нескольких документов, последовательность которых только и будет определяться их исходящими номерами. Действительно, этот аргумент заслуживает самого серьезного внимания, но такие случаи, конечно, должны быть предусмотрены редакцией. Во всяком случае, если археограф при воспроизведении документа будет сохранять его делопроизводственный исходящий №, то рекомендуется последний вводить не в заголовок, а помещать его, как это сделано в указанном сборнике «Международные отношения в эпоху империализма», в редакционный подзаголовок.

До сих пор в настоящей главе шла речь о полном заголовке, составляемом археографом-историком к издаваемому им документу вне зависимости от характера как документов, печатаемых в сборнике, так и самого сборника от его назначения и т. п. Бывают однако случаи, и очень частые, когда в заголовке приводятся не все вышеуказанные его элементы, а лишь некоторые из них. Сокращение и изменение заголовка зависит прежде всего от разновидности воспроизводимых документов. Например, при

[67]

издании публицистической статьи или художественного произведения сохраняется старый заголовок, а редакционный является необязательным. При печатании «писем», как правило, в заголовок не вводится ни дата, ни тематическое обозначение содержания. Дата обыкновенно вводится в начальный протокол письма, а обозначение содержания опускается, так как в письме часто не бывает единства темы при разнообразии затронутых в нем вопросов. Кроме того, при печатании писем, особенно какого-либо известного лица, интерес сосредоточивается не только на содержании письма, но и на личности автора или адресата.

Сокращение заголовка проводится всегда, когда воспроизводятся однородные документы (по разновидностям или по тематике). Принцип однородности позволяет как бы вынести за скобку те элементы заголовка, которые присущи всем печатаемым в данном случае документам.

При печатании одной прокламации Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса необходимо, конечно, дать ей полный заголовок, но при печатании целого собрания таковых прокламаций и название организации, издавшей их («Петербургский союз»), и наименование разновидностей («прокламация» или «листовка») естественно должны быть вынесены в общий заголовок всей книги. Благодаря же использованию старых заголовков редактор издания «Листовки Петербургского Союза борьбы...» (М., 1934) получил возможность сократить редакционный заголовок до одной даты. Такое же сокращение заголовка обыкновенно проводится при печатании сборника писем. Для писем, объединенных одним автором («письма Достоевского к разным лицам»), в заголовке может быть помещен только один адресат; при объединении писем адресатом («письма к Пушкину») сохраняются лишь их авторы; при объединении и автора и адресата («письма Горького Чехову») заголовок совершенно уничтожается, так как во всех случаях наименование разновидности («письмо») автор («Горький»), адресат («Чехов») выносится в общий заголовок всей публикации.

При наличии однородных элементов редакционный заголовок может быть сокращен в соответствии с принципами, положенными в основу издания. Так например, в сборнике «Международные отношении в эпоху империализма», т. I (М.-Л., 1935) в заголовок входит только указание на корреспондентов («посланник в Белграде министру иностранных дел»), причем отправитель определяется только его служебным положением («посланник в Пекине», «поверенный в делах в Константинополе»), так как фамилия его находится в конце документа в виде подписи; к обозначению служебного положения получателя прибавляется и его фамилия («послу в Париже Извольскому»); фамилия министра иностранных дел не вводится в заголовок ни как отправителя, ни как получателя, так как на всем протяжении сборника министром был

[68]

С. Л. Сазонов. Обозначение разновидности и ее исходящий № («телеграмма № 393»), а также дата документа помещаются в редакционном подзаголовке.

Опущение обозначения тематического содержания или его сокращение рекомендуется в тех случаях, когда обозначение содержания отдельного документа покрывается общим тематическим обозначением содержания отдела сборника, подотдела, группы печатаемых документов, в которые данный документ входит, как часть. Так например, в указанном выше сборнике «Международные отношения в эпоху империализма» (М.-Л., 1935), в виду того, что документы объединены тематическими разделами («Консолидация Антанты», «Борьба за Балканы и Малую Азию», «Сараевское убийство» и т. д.) обозначение тематического содержания каждого документа совсем опускается.

В тех случаях, когда документы, составляя непосредственное продолжение один другого, генетически связаны друг с другом и однородны по своей тематике, они могут быть объединены общим заголовком в единую группу (см. например, в сборнике «Аграрный вопрос в Татарии» (Л., 1934): № 17 — четыре документа «о разделе земли потомками мурз и их бывшими крестьянами дер. Берлибаш, Свияжского уезда, Казанской губ.». Такой заголовок характеризует тему («раздел земли...»), общую для всех объединенных документов. Для каждого же из четырех документов, вошедших в эту группу, составляется свой особый подзаголовок, причем если содержание подзаголовка целиком покрывается содержанием общего заголовка, то подзаголовок сокращается (напр., «прошение государственных крестьян министру государственных имуществ М. Н. Муравьеву»). В противном же случае в подзаголовке конкретизируется тема общего заголовка применительно к содержанию данного документа (напр., «Указ Сената о разрешении дела судебным порядком»). При общем заголовке для всей группы дается сводная дата (первого и последнего документа); внутри группы документы располагаются в хронологическом порядке и имеют каждый свою самостоятельную датировку.

Приведенными примерами, конечно, не ограничиваются возможности изменения и сокращения заголовка, но как бы не изменялся заголовок в зависимости от тех или иных принципов, положенных в основу издания, археограф всегда должен помнить, что такие изменения должны быть унифицированы по всему собранию и обоснованы в археографическом предисловии.

---