[374]

 

Чего ради необходимо сегодня говорить о сельском общинном самоуправлении?

Демроссам, смотрящим на деревню с позиции реставрации капитализма, торговля землей (купля-продажа) рисуется проспектом, по которому они проведут крестьянина к их вожделенной цели: он должен накормить город по стандартам, отвечающим уровню фермерского сельского хозяйства США, Канады или, скажем, другой высокоразвитой капиталистической страны.

Отвергая коллективизм в крестьянской жизни (колхозы) демроссы не менее отрицательно относятся и к традиционному общинному самоуправлению села.

Что же дальше? Если деревня мыслится не местом нынешнего вымирания людей, а, напротив, источником расцвета их новых поколений и растущего народонаселения страны, она должна отвечать качественно прогрессивным условиям жизни человека.

Ни сам по себе колхоз, ни потребительская кооперация и местная промышленность, кустарные промыслы, – как бы не стимулировались эти сферы деловой активности человека в деревне, – еще не в состоянии удовлетворить все материальные и духовные потребности развития села. Требуется приобщить ко всему этому местную организацию демократического самоуправления. Без этого не возможны животворные процессы сохранения и восстановления деревни в качестве современного поселения.

Демократическое самоуправление деревни – это община с ее законодательно обусловленным внутренним социально-экономическим

[375]

устройством и, разумеется, с правом коллективного земле-лесо-водопользования в пределах потребности конкретного села или кишлака. Об этом говорится в «Записке», представленной в свое время в Политбюро ПК КПСС и публикуемой ниже. Общинное самоуправление, по мнению автора «Записки», – специфическая форма крестьянской демократии, без узаконения которой всякие рассуждения о возрождении села сегодня останутся благими пожеланиями и обманом крестьянства.

Что касается необходимости пересмотра коммунистами ленинских взглядов на общину, могу лишь добавить, что сам В. И. Ленин уже склонялся к этому говоря: «Общину, как демократическую организацию, нуждающуюся в защите от самодержавного «попечительства», как товарищеский или соседский союз, мы будем защищать от всяких посягательств бюрократов». К слову, Советская власть долгое время не вторгалась в компетенцию общинного самоуправления. В 1927 году на территории РСФСР в общинном пользовании было 91,1 процента крестьянских земель. Существовало и самообложение в Общине. Лишь в 1927–29 годах были приняты законы, обеспечивавшие подчинение общины (сельский сход) Сельским советам. Позже общинное самоуправление упразднялось в условиях, когда 2/3 селян-членов общины вступили в колхоз.

Возрождение села, обеспечивающего компактное поселение людей, занятых в аграрном секторе страны – жизненная потребность современной России и реальность защиты ее земельных богатств, ставших объектом устремлений оголтелых спекулянтов из лагеря нарождающегося дикого капитализма.

[376]

В ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС. Настоящее письмо касается вопроса, давно назревшего и приобретающего, на мой взгляд, большую актуальность и остроту в свете нынешнего законотворчества о земле и собственности. Речь идет о самой низовой ступени нашей общественной и государственной системы, прежде всего, в деревне: о сельской (соседской, как она называлась веками) общине.

Сегодня эту общинную ступень крестьянского самоуправления не требуется искусственно создавать: без ее утверждения невозможно мыслить на селе развитие компактно расположенных культурных поселений, отвечающих интересам эффективного сельскохозяйственного производства.

Крестьянская (соседская) община имеет свои глубокие исторические корни. Сегодня, – это не должен быть конгломерат разбросанных деревень, сел и хуторов, составляющих периферию нынешних укрупненных сельсоветов, колхозов и совхозов. Это одно конкретное село, иными словами, компактное поселение оптимального масштаба, распоряжающееся приусадебными землями в размерах удовлетворяющих расширенное воспроизводство населения, и в зависимости от местных условий, имеющее минимум пастбищных выгонов, лесных угодий, лугов, водоемы.

Политическое и правовое положение общины, ее самоуправленческие функции в структуре сельсоветов (других местных Советов) должны определяться законодательством в разной степени общесоюзным и республиканским, равно как необходимо определение социально-экономических условий, позволяющих развиваться общинному самоуправлению в рамках колхозно-совхозных, кооперативных и иных форм производства, на которые опирается община.

Я сознательно здесь останавливаюсь лишь на сельской общине, не подымая проблем иных общинных формирований. Каждое из них

[377]

по-своему актуализировалось в условиях перестройки, требуя к себе особого внимания, исследований и оценок. Как известно, оживились политические и социально-экономические проблемы национально-этнических, религиозных, культурных общин. Если обратиться к общинным теориям прошлого, мы найдем объяснение традиционно существовавшим общинам, исследованиями которых занимались различные школы ученых еще до К.Маркса и Ф.Энгельса.

Но крестьянская (соседская) община – именно компактное поселение – всегда не только имела в общинном пользовании земли, выгона для домашней скотины и птицы, луга и водоемы, но еще обладала традиционным правом решать самые разнообразные вопросы общинной жизни, включая перераспределение общинных угодий, поддержки бедствующих общинников, погорельцев, сирот и т.д., установление местных трудовых и иных повинностей и льгот по ним, принятие людей на поруки и т.д.

Суть проблемы не в том, чтобы «скопировать» в нашем законодательстве и политических решениях историческую картину деревенской общины, а в рациональном извлечении всего ценного из прошлого и использовании его в интересах социализма. К сожалению, мы сталкиваемся с отсутствием внимания к этой исторической проблеме, которая не изучается сегодня ни законодателями, ни теоретиками, словно забывшими о том, сколь остро велась борьба о роли сельской общины в науке и в общественно-политической мысли прошлого.

Попросту говоря, вопрос о роли сельской общины вызван проблемами деревни, которые в условиях перестройки ставятся более глубоко и всесторонне, чем они отражены в продовольственной программе, планах возрождения неперспективных деревень или обсуждаются законодателями. Во всех концепциях о том, что «земля долж-

[378]

на иметь хозяина», «принадлежать тому, кто ее обрабатывает», в законоположениях об арендных отношениях и т.д. мы закладываем много декларативности, не подкрепляемой ее в самом низу. Наш прагматизм слаб невнимательностью к теоретическим обобщениям исторического опыта.

В самом деле, как можно говорить о каком-то наследственном закреплении Законом неделимости фермерского хозяйства с многими гектарами земли, закрывая глаза на неоправдавшую себя эту практику в других странах, на все ее социальные трагедии, возникающие тогда, когда владельцы и наследники ее умирают, делятся семьями, ведут ожесточенную борьбу из-за качества земельных угодий и т.д. В свое время Сталин пытался было поставить точку на том, что колхознику достаточно приусадебного участка земли, что в общем-то было дифференцированно и немало, как это предусматривалось примерным уставом сельскохозяйственной артели. Но поскольку общинные переделы земли не предусматривались и в колхозный клин вторгаться было запрещено, даже тогда, когда надо было обеспечить огородом новую семью, была объявлена политика преследований за «разбазаривание колхозных земель». Сегодня можно по-разному оценивать эту внеэкономическую меру: скорее, как проявление командно-административного насилия. Но ясно одно, что она базировалась на игнорировании прав и возможностей общинного распоряжения землей, нарушала артельный характер колхоза. То же самое, только с другой стороны обещает появление свободного фермерства, игнорирующего в правовом государстве крестьянскую земельную общину, а заодно и сталкивающего его с колхозом. Ведь Столыпин, замахнувшийся в свое время на общину, хотя и нанес ей удар, но подорвать ее не смог. В этом плане, важно ретроспективно обратить внимание на ту глубину подхода, которую проявил

[379]

К. Маркс в оценке жизненности и демократичности крестьянской общины в России еще задолго до того, как она подверглась испытаниям столыпинской реформой. Мы наглядно видим это, хотя бы, в набросках писем Маркса Вере Засулич (См. том 19).

Выше сказанное позволяет судить, что проблемы современной деревни, ее восстановление, преодоление отчужденности селян в отношении окружающих их условий сельскохозяйственного производства возможно будет удовлетворительно решить, лишь достаточно представляя себе то, какой должна быть оптимально необходимая сельская община, восстанавливаемая на основе возрождения исторически существовавших в России, на Украине, в Белоруссии деревень, сел и даже хуторов. Во многом специфические, но существуют подобные проблемы в наших среднеазиатских республиках.

Вряд ли было бы убедительным возражение против мысли о том, что далеко не все исторически существовавшие компактные крестьянские поселения возможно или целесообразно сегодня восстановить. Для этого есть причины, которые и объяснять не следует. Но если все это так, то на чем, на какой принципиальной основе, но какой науке строятся оптимальные, т.е. реальные планы возрождения деревни? Главным двигателем этого прогресса теперь кажется инициатива мест. На Орловщине делают много, но не так как в Белгородской области, а Белоруссии не так, как на Псковщине – и это закономерно, понятно.

Но что должен делать центр, к чему должна стремиться теоретиче­ская мысль страны, повсеместно ее носители культуры?

Скажем, столь необходимая для крестьянского народонаселения и эффективного сельскохозяйственного производства сельская община должна обладать своей инфраструктурой человеческих взаимоотношений, взаимопомощи, культуры и духовности, охраняя в том числе

[380]

богатство всего лучшего из родственных и соседских связей. Только в этой атмосфере смогут выжить и развиваться на здоровой основе наряду с колхозом и совхозом также фермерство и все виды подрядных отношений, кооперации, артельности, индивидуальных промыслов.

Чтобы быть правильно понятым, хочу подчеркнуть, что ни сельский Совет, ни колхоз или совхоз, районированные в масштабах, охватывающих сразу по нескольку (даже десятков) деревень, сел, хуторов, не в состоянии обеспечивать полнокровную жизнь каждого из этих компактных поселений.

Если наши цели состоят в том, чтобы планировать возрождение деревни по принципу: «одно компактное селение – один сельский Совет», тогда нет вопроса для наших законодателей. Остается лишь вопрос адаптации оптимальных размеров колхозов, совхозов, их производственных бригад и отделений применительно к перспективам компактных деревень, сел, других поселений. Но подобное предположение вряд ли осуществимо. В таком случае и в законодательстве и во всех социально-экономических, культурных перспективах КПСС и Советы рано или поздно подойдут к проблеме совмещения власти и других общественно-политических усилий с таким казалось бы простым понятием: «одно поселение – одна община». Возникает вопрос об общинной власти, ее праве распоряжаться демократически земельными угодьями, имеющей другие права, регулирующие реальную жизнь развивающейся (а не умертвленной) деревни.

Деревенский сход, действовавший как орган власти до 1929 года, – этот остаток от общинного самоуправления – сдал свои полномочия колхозу. Затем все процессы укрупнения колхозов (больше всего при усердии Н. С. Хрущева) и ослабленные роли сельсоветов, их укрупнения отдалили всю систему Советской власти на местах от реально

[381]

существовавшей еще деревни. Это ускоряло умирание последней, как цельной и компактной общины. Такова историческая правда.

Говоря о всех процессах перестройки, теоретикам следовало бы обращаться не только к Марксу и Энгельсу, исследовавшим конкретно и русскую крестьянскую (соседскую) общину. Им не следовало бы игнорировать и домарксовую теоретическую мысль. Развитие общинной теории на Западе и в России обросло многочисленными когортами выдающихся имен и многочисленными школами, включая российские народнические. Надо еще преодолеть спекулятивное использование историками и экономистами трудов В. И. Ленина (в какой-то мере и Плеханова), посвященных борьбе марксистов с народничеством по вопросу о роли общины, а также прежних критических работ большевиков против так называемого муниципального социализма. Все это было связано с конкретными историческими условиями, но сегодня не должно использоваться в качестве препятствия для современного теоретического осмысления и практических выводов, необходимых для развития и крестьянской общины и муниципальной политики в городах.

В науке аналитическое обращение к исследованиям в области общинных теорий даст партии еще одну мощную идейно-теоретическую опору в отношении разных школ и течений не только социал-демократического или религиозного толка, но и архаических направлений родоплеменных теорий. Оно усилит наши партийные позиции в борьбе с националистическими уклонами. Будь в скобках сказано, что и Библия и Коран по вопросу об общинном пользовании землей имеют свои главы и суры.