Агафонов С.Л. О древности типа деревянных шатровых церквей с расширяющимся вверх восьмериком

В фондах нашего виртуального музея С.Л. Агафонова (в реальности – семейном архиве) хранится много материалов, составляющих научное наследие выдающегося архитектора-реставратора. Сегодня мы знакомим посетителей (читателей) с его неопубликованной статьей, машинопись которой, датируемая самым началом 1990 года, неожиданно была нами обнаружена. Она касается происхождения деревянных шатровых храмов в русском средневековом народном зодчестве. Кроме того, в статье обосновывается реальность существования в XVII веке деревянных церквей, башнеобразный объем которых расширяется к основанию конусообразного шатра. Речь о подобных культовых сооружениях шла также в статье И.С. Агафоновой и А.И. Давыдова «О забытом типе храма в русском деревянном зодчестве», опубликованной в ЭПИ «Отрытый текст» в 2006 году. Однако, как мы видим, приоритет в этом вопросе принадлежит С.Л. Агафонову. К его статье приложен листок с зарисовкой указанных церквей из альбома А. Мейерберга и пометками, касающимися этих зарисовок, а также рисунков с видом Нижнего Новгорода из двух первых изданий книги А. Олеария «Описание путешествия в Московию». Он воспроизводится в данной публикации.

1. В ряде районов Прионежья – Карелии и Ленинградской области выделяется группа деревянных шатровых церквей необычной объемной композиции: при основной структуре восьмерик на четверике верх их восьмерикового сруба, непосредственно поддерживающий шатер, нависает над остальными венцами восьмерика. К таким памятникам относятся: Петропавловская церковь на Лычном острове (1620), Никольская церковь села Линдозеро (1634), Богородицкая церковь села Гиморецкое (1695) (Гимрека, 1659 ?), Крестовоздвиженская церковь Кожского погоста (1769) и наиболее известная и красивейшая из них Успенская церковь в Кондопоге (1774).

2. Обычно в нашей литературе считается этот тип церквей местной прионежской разновидностью деревянных шатровых храмов, что для настоящего времени, очевидно, является правильным. Однако возникновение любой разновидности стиля общего для всего Cевера типа шатровой церкви «восьмерик на четверике», очевидно, обусловлено теми или иными историческими условиями, проследить которые подчас бывает весьма затруднительно, такая попытка сделана в этой статье.

3. Основной признак этого типа – характерный силуэт: основной башнеобразный объем расширяется к основанию конусообразного шатра, так что общий контур представляет собой как бы два встречных треугольника. Сейчас в сохранившихся памятниках этого типа, тем более, обшитых тесом, эта конфигурация может быть выражена не слишком сильно, но интересно, что именно такую структуру выражают зарисовки многих иностранцев, побывавших в России в ХVI-ХVII веках, видевших наши деревянные сооружения еще без перестроек и без искажающих дощатых обшивок, рисовавших по первому впечатлению и фиксировавших то, что произвело наибольшее впечатление, следовательно, самые характерные признаки сооружений. И такой характер рисунка повторяется не у одного автора. Можно назвать, например, А. Олеария[1].

Естественно, что художник, фиксирующий на бумаге особенности незнакомого города с непривычным для него природным пейзажем и постройками, не имел много времени для размышлений, поэтому изображал то, что представлялось его взору схематически, по первому впечатлению. Поэтому он запечатлел то, что одновременно и привлекало его внимание, и удивляло своей несхожестью с привычными формами европейской архитектуры. Эта странная конфигурация из двух встречных конусов всегда вызывала недоумение исследователей, хотя никто, как кажется, не делал попытки ее объяснения.

Такие изображения, подобные популярному виду Нижнего Новгорода из книги А. Олеария, упорно повторяются рядом других авторов для объектов, значительно удаленных друг от друга, поэтому не могут быть простым плодом воображения или как-то искаженного восприятия. Все это заставляет предположить соответствие общего контура церквей, показанных на старинных рисунках и гравюрах с реально существовавшими сооружениями, которые не могут быть восстановлены иначе как шатровые храмы с расширяющимся кверху восьмериком. Сравнивая гравюры из старых книг с фотографиями сохранившихся в Прионежье церквей, вряд ли можно опровергнуть их сходство, одинаковость их структурного построения. Это говорит о большой, чтобы не сказать массовой, распространенности этого типа, этой объемной структуры едва ли не на всей территории, где в нашей древности строились деревянные шатровые храмы.

Отсюда можно сделать вывод, что сохранившиеся в Прионежье церкви с расширяющимся кверху восьмериком являются счастливо дошедшим до нас пережитком повсеместно распространенного в древности едва ли не по всей Руси типа христианского храма. А это обстоятельство заставляет нас обратиться к выяснению истоков появления на Руси деревянных шатровых церквей, к их общей истории.

4. Можно без ошибки сказать, что у всех народов Земли наблюдается непосредственная связь древнейшего типа жилища и первых культовых сооружений. Храм всегда на самых ранних этапах развития религии был как бы жилищем бога или конкретного, как в язычестве, или абстрактного, вездесущего, его символическим обиталищем, как у христиан или мусульман. Представления первых христиан не шли дальше приспособления уже существовавших общественных построек под храмы – базилики. У новых народов, только еще вступивших на путь цивилизации, как у восточных славян, не было традиции подобных сооружений, тогда как в Византии и в других странах, откуда шла к нам христианская религия, не было практики строительства деревянных церковных зданий. Поэтому образцы для церквей народов Восточной Европы, воспринявших христианство из Византии, стало возможным искать лишь в собственном деревянном строительстве и, прежде всего, в своих жилых домах, придавая им, по возможности, монументализированный образ и вид отличный от обычных строений. Этим объясняется то, что самый распространенный тип русской православной церкви – клетский, взятый из обычной рубленой клети, основы избы, тогда как верх ее мог и должен быть выделен из рядовой жилой застройки высокой клинчатой кровлей, главкой с крестом, или, наконец, простым хотя бы шатром на четыре ската (как в церкви …)[2]. Таким образом, шаги русской церковной архитектуры прошли тот же путь, какой проходили другие, более древние, народы на значительно более ранних этапах своего общественно-экономического развития, при зарождении языческих религий.

5. Но установив такие формы связи, как объяснить то, что шатровые церкви с покрытием, явно не свойственным жилым строениям, относятся, наряду с клетскими, к древнейшим типам русских деревянных церквей? По их распространенности шатровые храмы стоят на втором месте и также были излюбленной формой деревянных церквей (см. писцовая книга по Н<ижнему> Н<овгороду>)[3]. Нам представляется, что история шатровых церквей начинается с сооружений, восьмигранные объемы которых начинались непосредственно от поверхности земли, и постепенно к ним прирубались с востока и с запада прирубы для алтаря и трапезной. По-видимому, следует искать связь с какими-то мало знакомыми нам типами древнего славянского жилища, сохранившимися в пережитке, как можно предположить (как например), в сезонных постройках карпатских пастухов, возводившихся до последнего времени в виде невысокой полуземлянки со стенами восьмигранного сруба и плоской земляной кровлей (рис. Д.П. Сухова).

Восьмиугольная форма жилой постройки складывается совершенно органически на ранних стадиях развития общества, естественно <она> вытекает из желания сделать постройку более вместительной при ограниченной (из конструктивных соображений) длине бревен сруба, с наименьшей поверхностью наружных стен – для экономии строительных материалов и сокращении стен, подверженных охлаждению. Такая конструкция жилища встречается у многих народов (может быть, всех на определенной стадии развития -?) от Дальнего Востока, Бурятии, Великой Азиатской степи, <она> могла быть и у восточных славян.

Можно предположить, что в древности бытовала и другая форма перекрытия, поскольку сооружение, рубленое из горизонтальных венцов, легче и естественнее всего перекрывается деревянным сводом из постепенно надвигающихся и уменьшающихся венцов, сведением их в конус, в центре которого могло быть сделано отверстие для выхода дыма. Подобная конструкция сохранилась до наших дней в покрытии церкви из села Холм Костромской области (сейчас в Костроме, в музее). Сходные конструкции известны в народном жилище многих народов от древности до нашего времени – в Грузии, Армении, от Закавказья до Афганистана. Там эти формы покрытия применены в квадратных в плане (или близких к квадрату) помещениях с постепенным перекрытием углов и созданием деревянного ступенчатого свода.

Такой прием должен был рано или поздно появиться и в конструкциях русских деревянных церквей, когда соединились два типа, может быть, равной древности – клетские и шатровые, прямоугольные, квадратные и восьмигранные, «круглые», и когда появилось желание придать церковным сооружениям более торжественный башнеобразный высотный характер.

6. Переход к высотным композициям должен был быть связан с …[4] должен был иметь толчок в переменах общественного мировоззрения, а их причины, следовательно, и датировку появления шатровых сооружений – храмов следует искать в тех или иных исторических событиях, изменениях социальной организации или политической обстановки в общественной жизни, становления его классового или национального самосознания.

Такие корни возможно искать в двух или трех периодах истории Руси-России: это создание мощного Киевского государства – первого крупного объединения восточных славян, в возвышении Северо-Восточной и Северо-Западной Руси на рубеже ХIII века перед татаро-монгольским нашествием и, наконец, время освобождения от него, осознания единства великорусской национальной культуры и установления самостоятельного русского государства на рубеже ХVI столетия.

7. Во все эти периоды, из которых наибольшего внимания заслуживает время развития городской культуры периода феодальной раздробленности, можно заметить непосредственную связь бытовавшего тогда типа башнеобразного жилища – повалуши с шатровой композицией церковного здания. Такое многофункциональное строение – укрепленное жилище-склад существовало, по-видимому, если не у всех, то у большинства народов на определенной стадии развития родового строя, а на Руси постройка башнеобразных жилищ-повалуш прослеживается вплоть до ХVII века как в боярских усадьбах (Мейерберг)[5], так и в городах (планы Москвы ХVII в., см. А.А. Шенников)[6].

Если принять за основу то, что происхождение шатровой формы деревянной церкви следует искать от отвечающей ей по объемной структуре формы жилища (прежде искали ее связи с крепостными башнями, которые сами происходят от той же повалуши, см. рецензию на работу Н.П. Крадина по деревянным крепостям)[7], то можно смело считать происхождение объемных форм деревянных шатровых церквей от повалуши, и тогда самые древние формы их должны были унаследовать от своего прообраза, прежде всего, расширяющееся на повалах завершение повалуш, от которого произошло само их название, и которое и было предназначено для целей обороны. Этот оборонительный ярус повалуши был трансформирован в расширяющиеся под шатровым верхом венцы восьмерика, а иногда, чтобы еще больше подчеркнуть отличие божьего дома от жилой обыденной постройки, придать ей большую значительность, восьмерик завершался двумя ступенями повалов. Таким образом, можно считать, что церкви с расширяющимися кверху восьмериками являются счастливо дошедшим до нас типом древнейшего церковного христианского здания восточных славян.

Смотреть:

1. Олеарий, Мейерберг и другие издания ХVII – нач. ХVIII в.

2. Украинские древние церкви (Пам-ки культ. Новые открытия)[8].

3. Изображения на иконах и миниатюрах – Сидорова[9], Мильчик[10] и др.

4. Воронин о древности шатровых храмов [11].

5. Еще раз А. Шенников.

***

Поскольку подобный силуэт имеют далеко не все церкви, зарисованные в альбоме Мейерберга, следует думать, что таков был один из типов композиции деревянных церквей в 1660-е годы, и что художник обратил внимание и воспроизвел особо заметное расширение сруба восьмерика кверху, отличное от обычного выноса повала шатровой церкви.

На гравюре (вид Н. Новгорода) из второго издания книги А. Олеария (1656) все деревянные церкви показаны с утрированным расширением сруба под венчающим шатром. Известны, отмеченные еще Л. Далем, неточности этой гравюры, отличия ее издания 1647 г., однако гравер 2-го издания не мог выдумать такой силуэт церкви, очевидно он пользовался неизвестными нам зарисовками других художников, как и впечатлениями очевидцев, по которым и был создан стереотип русской шатровой деревянной церкви, и именно – с расширяющимся кверху восьмериком.

© Открытый текст

размещено 10.03.2011

---