(Исследование выполнено при поддержке
Российского гуманитарного научного фонда,
проект № 08-04-00101а)
Как известно, распространение русской культуры на Севере происходило в соответствии с двумя основными колонизационными потоками – новгородским и ростовским (позднее – московским). Ареальные исследования освоения Севера и распространения русской культуры проводились в рамках различных научных дисциплин. В деревянном культовом зодчестве Русского Севера выявление древних новгородских и пришедших им на смену московских традиций – тема новая, в последние годы затронутая в нескольких публикациях. В рамках именно этой обширной темы мы рассмотрим одну из особенностей деревянных церквей северо-западных областей, как отголосок традиций древнего Новгорода, заострив при этом внимание на вопросах формообразования.
Каскадные или, как их еще называли, ступенчатые, уступчатые покрытия, состоящие из нескольких скатов, расположенных один над другим, использовались на основных срубах клетских церквей и часовен, на соподчиненных объемах – прирубах. Каскадные покрытия прирубов клетских церквей, насколько можно судить по известным объектам, почти всегда сочетаются с аналогичным покрытием молитвенного помещения. Но есть примеры, когда каскадами покрывались алтарные прирубы высотных шатровых храмов. В первую очередь для нас интересны объекты, в архитектурном решении которых рассматриваемый прием выражен наиболее полно. К ним относятся клетские храмы с каскадным покрытием основного объема и прирубов.
Георгиевская церковь в селе Юксовичи Подпорожского района Ленинградской области датируется 1495 г.[1] Это один из древнейших сохранившихся памятников русского деревянного зодчества. Основу здания составляет четверик с двумя симметричными прирубами. Самая яркая отличительная особенность храма, пожалуй, вытянутые вверх пропорции, на основании чего В.П. Орфинский классифицирует церковь в Юксовичах как клетско-башенную.[2] Основной сруб отличается выразительным плавным повалом. Все три объема имеют каскадные покрытия. На центральном срубе оно состоит из трех скатов, на прирубах – из двух. Промежуточная стена между скатами небольшая – в два-три бревна. Общим для большинства построек с каскадными покрытиями является преобладание по величине верхних скатов над нижними и чуть меньший уклон нижних скатов по отношению к верхним.
В 1632 г. церковь реконструировалась. Была пристроена широкая трапезная, огибающая основной сруб с трех сторон. Чтобы внутренне пространство трапезной сделать более просторным, стены притвора в нижней части были разобраны, а оставшийся верх поддержан столбами. Тем самым первоначально доминировавшая в облике постройки вертикаль оказалась выраженной не столь явно.
Георгиевская церковь, безусловно, самый яркий образец постройки с каскадными покрытиями, архитектурное решение которой демонстрирует весь диапазон применения исследуемой формы. В изучении древних новгородских традиций это один из ключевых объектов.
Утраченная Георгиевская церковь в селе Шеменском (Шеменичи) 1522 г. представлена на нескольких старых фотографиях.[3] Это клетская постройка с высоким, характерным для Посвирья башнеобразным основным срубом. На одной из фотографий, опубликованной И.Н. Шургиным, Георгиевская церковь запечатлена с юго-восточной стороны.[4] С этого ракурса хорошо виден свес покрытия алтаря, снизу подшитый досками, на котором отчетливо просматривается небольшой излом. Подобная деталь может свидетельствовать только о существовании первоначального каскадного покрытия. Высота между скатами всего одно бревно, разница в уклоне тоже незначительная, что и позволило, видимо, при очередном ремонте сверху уложить простую прямоскатную кровлю. На основном срубе никаких видимых следов каскадного покрытия нет. В архитектурном решении Георгиевской церкви, в отличие от одноименной в Юксовичах, рассматриваемый прием настолько малозаметен, что производит впечатление отголоска исчезающей традиции.
Никольская церковь Ребовского погоста Тихвинского уезда, датируемая 1523 г., известна по чертежу XIX в., где изображен ее план и южный фасад.[5] Постройка невелика, она представляла собой высокий четверик с двумя симметричными прирубами с востока и запада. По изображению южного фасада похоже, что четверик имел двухкаскадное покрытие. Видно, что кровля состоит из двух рядов теса, между ними небольшой затененный промежуток. Предположим обратное: перед нами не каскадное покрытие, а простая прямоскатная кровля, но сделанная из коротких тесин, уложенных в два состава. Аналогичные по общему решению и близкие по месту положения объекты – Георгиевская церковь в селе Шеменичи, Покровская церковь 1667 г. Шаменского погоста[6] и несколько других построек имели кровли из целых тесин. Как было выявлено В.П. Орфинским, прямоскатные кровли, выполненные из укороченных досок, в несколько составов (до восьми), характерны для северо-восточных районов, тогда как на северо-западе преобладают кровли, состоящие из целых тесин, или при большой длине скатов (на шатрах) – из двух-трех рядов длинных досок.[7] Исходя из этого, с большой долей вероятности можно предполагать, что изображенная на старинном чертеже церковь Ребовского погоста имела каскадное покрытияе.
Сохранившаяся церковь Рождества Богородицы в деревне Лиственка Бокситогорского района Ленинградской области была построена в 1599 г., о чем свидетельствует надпись на тябле иконостаса.[8] Несмотря на то, что церковь невелика, в ее пропорциональном строе отчетливо присутствует вертикаль. Высокий основной сруб и алтарный прируб завершаются слабо выраженными повалами и каскадными покрытиями. В отличие от церкви в Юксовичах здесь уклон кровли значительно более пологий. Так же контрастно соотношение верхнего и нижнего скатов. Высота между скатами составляет три бревна.
Первоначально церковь имела небольшую каркасную паперть, примыкавшую с запада по ширине стены. В 1720 г. вместо нее был пристроен рубленый притвор, который имел косящатый дверной проем и единственное прорубленное в южной стене окошко. Однако при реставрации памятника в 1992 г. притвор был удален и восстановлена паперть.[9] Церковь в Лиственке интересна для нас своей древностью, подлинностью деталей, а также тем, что она представляет собой пример использования каскадного покрытия на очень небольшой по масштабу постройке.
Никольская церковь в селе Ковда Кандалакшского района Мурманской области достоверно определенной датировки не имеет. Здание включает прямоугольное в плане молитвенное помещение, алтарь и трапезную в виде отдельного сруба, что свидетельствует о ее неодновременной с церковью постройке. На основании анализа имеющихся архивных сведений и материалов натурного обследования И.Н. Шургиным было высказано предположение, что основная часть памятника построена в конце XVI в. после того как в 1590 г. в результате набега «свейских немцев» предшествующая постройка была сожжена, а трапезная относится к середине XVIII в.[10] Е.В. Вахрамеев, учитывая недостаточную информацию о ранних этапах строительной истории памятника, склоняется к датировке срубов храма и трапезной концом XVII – началом XVIII вв.[11] Тем не менее, проведенное И.Н. Шургиным сопоставление Никольской церкви с известными древнейшими клетскими храмами позволяет считать ее датировку концом XVI в. наиболее правдоподобной.
Действительно, в архитектурно-конструктивном решении памятника немало архаичных особенностей. К ним относятся редко расположенные окна: волоковые и косящатые, но совсем небольшие со скругленными внутренними очертаниями, частослеговая конструкция покрытия. Очень своеобразны каскады на основном срубе. Во-первых, оба ската примерно равны по величине, во-вторых, нижний скат чуть круче верхнего, что не отмечено ни на одном известном объекте. Высота между скатами – всего два бревна. Покрытие алтаря по отношению к основному срубу заметно понижено. Оно также состоит из врубленных в каждый венец слег. В нижней его части слабо выраженный перелом – как будто место для полиц. Разрабатывая эскизный проект реставрации, А.В. Ополовников и И.Н. Шургин предположили, что первоначально покрытие алтаря имело полицы, позже скрывшиеся под прямыми скатами.[12]
В архитектурном решении Никольской церкви прием устройства каскадного покрытия, как мы видим, не получил яркого выражения. Хотя он и использован на основном объеме, небольшой промежуток стены между скатами делает ступень малозаметной. К тому же здесь этот прием не поддержан аналогичным покрытием прирубов как на церквях в Юксовичах и Лиственке.
Нельзя обойти вниманием Варваринскую церковь в деревне Яндомозеро, поскольку для нас представляют интерес ранние этапы строительства памятника. Церковь датируется серединой XVII в. по надписи 1650 г. на можжевеловом кресте, находившемся внутри алтаря.[13] Эта датировка подтверждается архивными источниками, где дважды упоминается о строительстве церкви в 1658 г.[14] Исследованием памятника в разные годы занимались Л. Петтерсон, А.В. Ополовников, В.П. Орфинский. За годы своего существования церковь неоднократно перестраивалась и достраивалась. В связи с разработкой проекта реставрации А.В. Ополовниковым были выполнены графические реконструкции Варваринской церкви на разные строительные периоды.[15]
Однако наиболее полное освещение ранних этапов строительства памятника представлено в исследованиях Е.В. Вахрамеева. При детальном натурном обследовании архитектором-реставратором было выявлено, что к древнейшим частям здания относится не весь основной храмовый столп, как полагали раньше, а лишь низ четверика примерно до половины существующей высоты. На его северной и южной стенах на уровне 21-22 венца заметны следы стесанного повала, свидетельствующего о том, что первоначально церковь была клетская с коньковым покрытием. Видимо в начале XVIII в. покрытия были разобраны с целью увеличения высоты здания. Четверик был надстроен и завершен восьмериком с шатром. На восточной стене четверика сохранились врубки от примыкания каскадного покрытия алтаря, которое в дальнейшем было заменено бочкой. Предлагая графическую реконструкцию Варваринской церкви на первый строительный период, Е.В. Вахрамеев изображает на алтаре каскадное покрытие, а на основном срубе – клинчатое с полицами.[16]
Надо сказать, что клинчатые с полицами покрытия, составляя архитектурные традиции северо-восточных земель, в районе Онежского озера не встречаются. Следовательно, первоначальное покрытие основного объема церкви в Яндомозере могло быть простым двухскатным или каскадным. Учитывая, что на клетских постройках покрытие каскадами алтаря практически всегда сочетается с аналогичным покрытием основного сруба, можно предполагать, что Варваринская церковь первоначально имела каскадное покрытие и на основном срубе.
Самая необычная из рассматриваемых построек – Никольская церковь из деревни Тухоль Крестецкого района, ныне перевезенная в Новгородский музей деревянного зодчества «Витославлицы». Памятник датирован Л.Е. Красноречьевым концом XVII в. на основании характерных для того времени ряда признаков. В дальнейшем дендрохронологический анализ бревен подтвердил и уточнил дату постройки – бревна были заготовлены в 1687-1688 гг. Согласно местным преданиям первоначально церковь стояла в селе Усть-Волма (на берегу реки Мсты) и была перевезена в Тухоль в XVIII в.[17] Завершение центрального сруба напоминает каскадное, но с тем отличием, что промежуток стены между скатами составляет семь венцов. При такой высоте ступени и заметной разницей в уклоне скаты выглядят уже отдельными формами, а само завершение может претендовать на ярусную структуру, где членение на ярусы выражено только в поперечном направлении. В.П. Орфинский называет такие завершения поперечно-уступчатыми.[18]
Никольскую церковь можно рассматривать в ряду относительно редких построек с ярусными завершениями, состоящими из четвериков. Подобные структуры, кроме поперечно-уступчатых, могли быть строго центрическими (церковь Иоанна Предтечи 1694 г. в деревне Ширково) и продольно-уступчатыми (Никольская церковь середины – второй половины XVII в. из деревни Мякишево в музее «Витославлицы»). При всех различиях общим для этих объектов остается единый принцип формообразования завершения.
Интересный пример использования приема поперечно-ярусного членения сруба представляет церковь Рождества Богородицы 1701 г. в селе Рышево Новгородского района Новгородской области. Памятник утрачен, но в свое время он был зафиксирован в обмерах и графических реконструкциях Л.Е. Красноречева.[19] Основной четверик примерно на двух третях своей высоты сужался в поперечном направлении, образуя ступень, покрытую пологими полицами. Завершением церкви служило высокое восьмискатное покрытие с пятиглавием. Таким образом, структура основного храмового столпа Рышевской церкви сочетала ярусное линейное и центрическое решения.
Близкое, но менее выразительное решение верха имела церковь 1743 г., бывшая в деревне Новоселки Пестовского района Новгородской области.[20] Здесь боковые полицы значительно больше и круче, а покрытие четверика, напротив, пониженное, пологое с пятью главами. Не исключено, что зафиксированное на старой фотографии, архитектурное решение церкви в Новоселках сложилось в результате перестроек. Во всяком случае, это тоже пример поперечно-ярусного членения основного сруба, сочетавшегося с центрическим верхом.
Владимирская церковь в городе Старая Русса утрачена еще в довоенные годы. Она датируется ориентировочно XVII в.[21] Постройка была небольшая с традиционной для клетских церквей трехчастной структурой. Невысокий основной сруб был покрыт каскадным покрытием, состоявшим из двух скатов. Нижний скат, как и на большинстве аналогичных построек, уступает верхнему по величине и имеет более пологий уклон. Высота ступени, насколько можно судить по старой фотографии, составляет четыре бревна.
Возвращаясь к датировке памятника, отметим, что все известные церкви с каскадными покрытиями относятся к XVII в. и ранее. Исходя из этого предполагаемое время постройки церкви в Старой Руссе правдоподобно. Но, основываясь на таком признаке, как пятистенный алтарь, форма которого не характерна ни для начала, ни для середины XVII в., датировку церкви можно приблизить к концу столетия.
Несколько деревянных церквей с покрытиями, напоминающими каскадные, можно увидеть в альбоме А. Мейерберга (1661 г.). Самый известный рисунок церкви в Крестцах, он неоднократно публиковался и привлекал внимание исследователей. Церковь изображена с тремя каскадами, промежутки стен между скатами настолько велики, что завершение определенно выглядит ярусным поперечно-уступчатым.[22] Церковь в Печорах нарисована невысокой с двухкаскадным покрытием основного сруба, выраженной ступенью между скатами и простым прямоскатным покрытием алтаря.[23] На печорскую постройку похожи церкви в Дубровне и Понедельском монастыре, но их изображения менее отчетливы.[24] Конечно, старинные изображения нельзя признать достоверным источником, но в совокупности с другими данными они могут служить косвенным подтверждением тех или иных выводов.
Кроме церквей с каскадными покрытиями известны четыре аналогичные часовни. Самая ранняя из них – часовня Михаила Архангела из заонежской деревни Леликозеро, перевезенная в музей-заповедник «Кижи». Памятник был обследован и реставрирован в 1960-х гг. А.В. Ополовниковым.[25] Предполагалось, что часовня строилась в два этапа: сени со звонницей были пристроены позднее. В результате детальных натурных обследований, проводившихся А.Т. Яскеляйненом, выяснилось, что памятник прошел не менее трех строительных этапов. Первоначально это была одночастная постройка с крыльцом. На основе надписей на иконах уточняется датировка часовни – вторая половина XVII в. (не позднее 1671 г.). А.Т. Яскеляйнен предполагает, что первоначальное покрытие было простым прямоскатным, реконструкция верха могла быть произведена вместе с пристройкой трапезной в середине XVIII в.[26]
Действительно, слеги нижних скатов часовни Михаила Архангела врублены в каждое бревно торцевых стен, как это делалось на наиболее древних постройках. Слеги верхней части покрытия врублены через одно бревно. Правда, однозначно нельзя признать, что эта особенность склоняет в пользу позднейшей надстройки верхнего каскада. Заметим, что на церкви из деревни Тухоль нижние более пологие скаты тоже имеют врубку слег в каждый венец, слеги верхнего яруса врублены через одно бревно. В этом есть логика: низ более массивен, верх – облегчен. Кроме того, все перечисленные церкви с каскадными покрытиями были построены не позднее XVII в. Рассматриваемый прием, очевидно, очень древний, в XVIII в. на основных объемах церквей уже не использующийся. Исходя из вышесказанного, позднейшая надстройка верхнего каскада часовни из Леликозера представляется маловероятной. К тому среди всех известных объектов с каскадными покрытиями ни одного примера надстройки не выявлено.
К середине XVII в. относят Ильинскую часовню-церковь в деревне Суйсари (Прионежский район, Карелия). Как и большинство часовен Обонежья, она прошла несколько строительных этапов. К первоначальному основному срубу позже была пристроена трапезная, над западной частью которой поднялась шатровая звонница. Во второй половине XIX в. часовня была преобразована в церковь путем пристройки алтаря.[27] При реконструкции каскадное покрытие молитвенного помещения было увеличено по длине так, что оно стало общим для всего здания. Высота ступени очень мала – два бревна, скаты расположены очень тесно. Тем не менее, за счет величины покрытия устройство каскадов играет заметную композиционную роль в общем архитектурном решении.
Две другие часовни с каскадными покрытиями по архитектурному решению основного объема очень близки друг к другу. Часовня Зосимы и Савватия 1717 г. в деревне Загубье Медвежьегорского района Карелии известна по материалам Л. Петтерсона. Имеется ее схематичный чертеж, где хорошо просматривается конструкция покрытия.[28] Основной сруб приземист, покрытие пологое, нижние скаты совсем не велики и словно спрятаны под увеличенными верхними. Каскады на покрытии, даже при высоте ступени в три бревна, остаются не ярко выраженными элементами здания. Самая поздняя известная часовня с каскадным покрытием – Троицы и Дмитрия Солунского 1753 г. в деревне Селецкое Медвежьегорского района.[29] По пропорциям, уклону и величине скатов она очень похожа на часовню в Загубье.
Сравнивая все рассмотренные часовни, отметим, что в решении основного сруба часовни из Леликозера прием устройства каскадного покрытия получил наиболее отчетливое выражение. Вытянутые вверх пропорции основного объема сближают памятник с храмами в Юксовичах, Лиственке, Тухоле.
Далее рассмотрим шатровые церкви, где каскадное покрытие использованы на соподчиненном объеме. В архитектурном решении этих построек доминирует иная тема, каскадным покрытиям отведено второстепенное положение. Самая ранняя из подобных церквей – Успенская 1595 г. из села Курицко, перевезенная в музей «Витославлицы». Датировка памятника, основанная на исторических источниках, подтверждена дендрохронологическим анализом древесины. В конце XVII в. церковь переносилась на новое место, в XIX в. капитально ремонтировалась, в начале ХХ в. была близка к разрушению, но в итоге была спасена и отреставрирована. При этом она утратила более половины своих первоначальных форм.[30]
Не исключено, что первоначально завершение церкви было иным, но, видимо, не коньковым, а центрическим, о чем свидетельствует симметричный со всех сторон повал четверика. Как отмечает Л.Е. Красноречьев, определенно древнейшими и не изменившимися частями постройки являются основной четверик и алтарный прируб. Каскадное покрытие алтаря невысокое, нижние скаты короткие и более пологие, чем верхние, высота ступени – три бревна. Если сравнивать его с аналогичными решениями на других объектах, то более всего оно напоминает покрытие основного сруба церкви в Лиственке.
Ильинская церковь в селе Самино Вытегорского района Вологодской области датируется 1692 – 1702 гг.[31] Это шатровый храм с основанием в виде восьмерика на четверике, отличающийся вытянутыми вверх пропорциями, которые еще более обострились за счет увеличения высоты шатра в конце XVIII в.[32] Алтарный прируб очень строен: его высота превышает ширину более, чем в три раза. Примерно таков же алтарный прируб церкви в Юксовичах. Каскадное покрытие алтаря Ильинской церкви островерхое с выразительными повалами, равным уклоном верхних и нижних скатов и высотой ступени в три бревна. Слеги покрытия врублены в каждый венец.
Каскадное покрытие алтарного прируба также имела Преображенская церковь 1696 г. в селе Пидьма (Подпорожский район Ленинградской области).[33] Основу постройки составлял массивный восьмерик, под стать ему и невысокие прирубы. Каскадное покрытие алтаря имеет ступень в три-четыре бревна, скаты приближены друг к другу по величине и уклону.
Самый необычный пример использования каскадных покрытий на соподчиеном объеме представляет Покровская церковь 1731 г. из села Старые Ключищи, перевезенная в Нижегородский музей деревянного зодчества. Это ярусный храм, какие нередко строились в XVIII в. в центральных землях России, с четвериковым основанием и рядом убывающих кверху восьмериков. Каскадное покрытие имеет обширная трапезная. При значительной величине параллельных скатов и небольшом в два бревна промежутке между ними ступень оказывается довольно слабо выраженной. Слеги, несущие кровлю, врублены редко, что характерно для позднейших построек.
Обращает на себя внимание типологическое разнообразие объектов, где каскадные покрытия использованы на соподчиненных объемах. Примеров, как мы видим, не много, но все они разные по форме и характеру завершения основного сруба. Каскадные покрытия, дошедшие до нашего времени на сравнительно небольшом числе построек, несомненно, обладали некой универсальностью, применяясь на различных частях здания.
При рассмотрении характера распространения каскадных покрытий сразу обращает на себя внимание то, что расположение практически всех представленных построек тяготеет к северо-западу России. Однако, нанесенные на географическую карту, они образуют не единый ареал, а несколько групп. Самая большая из них окружает Новгород. Другая охватывает Посвирье и земли, прилегающие к южной части Онежского озера. Третья группа расположена в Заонежье.
Общим для большинства рассматриваемых построек является то, что они расположены в непосредственной близости от Новгорода или на территориях, в прошлом имевших удобное и оживленное сообщение со столицей «боярской республики». Все эти объекты связаны единой системой – реками бассейна Балтийского моря. Их расположение в общих чертах соответствует направлению основного торгового пути, связывавшего в XII – XV вв. Новгород с его северными владениями. За волоками относительно Новгорода постройки с каскадными покрытиями почти не встречаются. Исходя из этого, можно предполагать, что каскадные покрытия, имея распространение на территориях, составляющих основную часть Новгородской земли, относятся к традициям, наиболее давно здесь укоренившимся и в какой-то мере отражающим особенности деревянного зодчества древнего Новгорода.
Обратим внимание на различия в архитектурном решении каскадных покрытий в зависимости от местоположения объектов относительно Новгорода. В целом преобладающее количество примеров из числа рассмотренных построек представляют храмы с каскадным покрытием над молитвенным помещением. К ним относятся девять объектов, по сравнению с семью примерами использования каскадных покрытий на соподчиненных объемах. Большинство рассмотренных церквей, сгруппированных вокруг Новгорода, отличаются каскадным покрытием на основном объеме, и лишь одна из них имеет каскадное покрытие прируба. В Посвирье и в Обонежье соотношение между использованием каскадных покрытий на основном или соподчиненном объеме меняется в пользу последних. Отсюда видим, что композиционная роль каскадных покрытий в архитектурном решении построек, приближенных к бывшему центру Новгородской земли, значительнее по сравнению с объектами на более удаленных территориях.
Наиболее развитые – трехкаскадные решения известны только на двух объектах (церкви в Юксовичах и Крестцах). Эти постройки находятся не то, чтобы вблизи Новгорода, но прилегают к основным путям, ведущим в Заволочье и в среднерусские земли. Если рассматриваемые объекты сопоставить между собой по высоте между скатами покрытия, заметно, что постройки, где этот промежуток наиболее велик, тяготеют к Новгороду (церкви в Тухоле и Крестцах).
Относительно соотношений величин скатов и их уклонов, рассмотрев все известные объекты, можно сделать вывод, что для каскадных покрытий наиболее характерно преобладание по величине верхних скатов и их чуть более крутой уклон по сравнению с нижними. Также широко распространено параллельное расположение скатов. Исключение составляет церковь в Ковде, где верхние скаты наоборот более пологи так, что силуэт церкви как бы «притупляется». Отметим, что церковь в Ковде относится к одним из самых удаленных от Новгорода объектов, и ее нетипичное для каскадных покрытий решение логично отвечает предположению о распространении данной традиции из центральной части Новгородской земли.
Рассмотренный ряд объектов позволяет ориентировочно определить время распространения каскадных покрытий, но наиболее отчетливо – завершающий этап. Самое раннее свидетельство о существовании каскадных покрытий относится к концу XV в. Другие примеры использования каскадных покрытий на основных срубах датируются XVI – XVII вв. К этому времени относятся и почти все известные постройки с каскадными покрытиями на соподчиненных объемах. Конец XVII в. видится рубежом, после которого возведение каскадных покрытий становится редкостью. Угасание традиций прослеживается на примерах сочетания продольно-ярусного членения основного сруба с иными типами завершений (церкви в Рышево 1700 г. и в Новоселках 1743 г.). Причем, если в архитектуре первой постройки этот прием выражен ясно, то во втором случае он угадывается с трудом. Использование каскадных покрытий на основных объемах церквей после XVII в. не встречается вообще, а на соподчиненных объемах представлено единственным весьма необычным примером, когда каскадами покрыта трапезная (церковь в Старых Ключищах). Каскадные покрытия наиболее долго продолжали применяться в архитектурном решении заонежских часовен (в деревнях Загубье 1717 г. и в Селецком 1753 г.). Особую устойчивость древних традиций в Заонежье разные исследователи связывают с этническим самовыражением русских, контактировавших с соседствующими народностями.[34] Таким образом, объекты первой половины XVIII в. отчетливо иллюстрируют исчезновение каскадных покрытий.
Для общего хода развития деревянного зодчества Севера подобные явления не характерны. В XVIII в. здесь продолжают развиваться выработанные ранее традиционные для дерева архитектурные приемы и формы. Упадок традиций и радикальные архитектурные трансформации наступают позже – на рубеже XVIII – XIX вв., отголоски традиционных решений наблюдаются на протяжении всего XIX в. Например, последняя известная церковь с ярусно-многоглавым завершением в Обонежье (в селе Ошта) относится к концу XVIII в. На Онеге и в Поморье строительство кубоватых церквей с начала XIX в. в основном прекратилось, но в отдельных постройках видоизмененная форма куба продолжала использоваться до третьей четверти XIX в. Каскадные покрытия в деревянном зодчестве прекращают использоваться значительно раньше, что не может быть сопоставлено с общим процессом исчезновения традиционных для дерева приемов и форм и, по-видимому, имеет иные причины.
Если верхняя граница хронологического ареала распространения каскадных покрытий прослеживается достаточно четко, то нижняя представляется весьма расплывчато. Время постройки церкви в Юксовичах близко к периоду новгородского владычества. Но была ли она одним из первых примеров использования каскадных покрытий, или данный прием к тому времени уже имел широкое распространение? Если вернуться к местоположению объектов, мы видим их очень сильный разброс. Например, между Лиственкой и Ковдой, если следовать древними водными путями около 1000 км, а расстояния между Печорами и Ковдой приближается к 1500 км. Причем, прямых водных сообщений между перечисленными населенными пунктами нет. По-видимому, что для столь широкого распространения традиции должно было пройти не мало времени. Для сравнения: возведение ярусных многоглавых церквей, начавшееся храмами Вытегорского и Кижского погостов соответственно 1708 и 1714 гг., в течение XVIII в. распространилось на сравнительно небольшой территории южного и западного Обонежья (церкви в Палтоге, Шуе, Оште и другие), но так и не вышло за пределы единой акватории. Традиция строительства церквей с кубоватыми завершениями, известная по наиболее ранним поморским постройкам второй половины XVII в. (церкви в Кушереке, Чекуево), в следующем столетии распространилась по всей Онеге вплоть до верховьев (церкви в Усть-Волошке, Ноколе) и несколько вышла за пределы бассейна Онеги (церкви в Куртяево, на Ильинско-Водлозерском погосте). Но даже за полтора столетия ареал распространения кубоватых церквей не достиг величины ареала распространения каскадных покрытий.
Значительное рассредоточение объектов в сочетании с их малочисленностью само по себе наводит на мысль о древности рассматриваемой традиции. Широкое распространение каскадных покрытий в конце XVI в., которые мы наблюдаем на примерах церквей в Курицко, Лиственке, Ковде, позволяет предполагать, что эти формы были хорошо известны и в предшествовавшем столетии, и церковь в Юксовичах не была единичным примером. Для распространения каскадных покрытий на столь дальнее расстояние, несомненно, нужны были влиятельные образцы, устойчиво существовавшие в течение длительного времени. Таковыми могли быть церкви Новгорода и центральной части Новгородской земли.
Относительно происхождения каскадных покрытий высказывались разные суждения. Например, предполагалось образное сходство поперечно-уступчатых решений с галереями, огибавшими основной объем не только деревянных клетских храмов, но и древнерусских каменных. Отмечалось сходство с западноевропейскими базиликообразными церквями.[35] Позже В.П. Орфинский рассматривал поперечно-уступчатые ярусные членения клетских церквей как одно из проявлений тенденции к высотности культовых построек и предполагал, что в дальнейшем такие решения преобразовались в каскадные покрытия.[36] Последнее предположение сомнения не вызывает. Действительно, для народного зодчества характерно преобразование архитектурно-конструктивных элементов в декоративные. И.Н. Шургин также предполагает, что каскадные покрытия свидетельствуют о существовании в прошлом клетских храмов с ярусным двухскатным верхом, опираясь в своих выводах на сопоставление особенностей устройства покрытий церкви в Ковде с другими аналогичными памятниками.[37]
Если рассматривать тенденцию к увеличению высоты деревянных храмов, то она проявлялась по-разному. Наблюдение В.П. Орфинского, что северо-восточным постройкам свойственны повышенные покрытия, а северо-западным – повышенные основания, в целом справедливо.[38] Среди клетских церквей именно постройки северо-западных областей отличаются высоким срубным основанием. Примером тому уже упоминавшиеся церкви в Шеменичах и в Шаменском погосте, церковь в селе Кондуши 1613 г.[39] Надо сказать, что механическое увеличение высоты сруба – один из самых простых и достаточно выразительных способов достижения высотности, что мы видим на примерах церквей с кубоватым и шатровым на крещатой бочке завершением.
Что же побуждало зодчих ступенчато сужать сруб, что служило не столько повышению здания, сколь усложняло объемное решение? Очевидно, здесь имели место какие-то влияния или аналогии. Не исключено влияние деревянного зодчества стран Балтики, с которыми Новгород связывали тесные торговые отношения. В архитектуре североевропейских деревянных церквей можно найти приемы и формы, которые близки к некоторым решениям русских деревянных храмов. Однако, прямых аналогий здесь не наблюдается. Кроме того, пропорциональный строй деревянных базиликообразных церквей северной Европы и русских церквей с каскадными покрытиями принципиально разный. Первые растянуты в длину, вторые – высотные, церкви-башни.
Как известно, одним из основных факторов, влиявших на формообразование русских деревянных церквей, было каменное зодчество. Некоторые исследователи полагают это влияние определяющим, особенно на ранних этапах.[40] Можно говорить о совокупности факторов[41], о взаимовлияниях, но нельзя недооценивать роль каменного зодчества в развитии деревянного храмового строительства. В камне и в дереве одинаковые функциональные элементы храма в соответствии с особенностями строительного материала приобретали разные формы. Но в общих тенденциях формообразования принципиальных различий быть не могло в силу того, что каменное и деревянное зодчество были частями единой культуры. Это отмечалось многими исследователями.[42]
В развитии русского деревянного зодчества известного нам периода объяснение появлению каскадных покрытий мы не находим. Попытаемся обратиться к возможным путям формообразования деревянных церквей на более ранних этапах. Церковными канонами определялась компоновка основных помещений: алтарь, кафоликон, притвор (нартекс), и, вместе с тем, тип клетской церкви в общих чертах приближен к форме жилища. В объемном решении основной сруб выделяется, во-первых, своей высотой, во-вторых, наличием главы. Маловероятно, что ранние деревянные церкви имели каркасные главки, хорошо известные нам по памятникам XVII – XIX вв. На древних каменных храмах главы крупные, измельченность и выраженная пластичность верха получает распространение примерно с XVI в. Также и главы древних деревянных церквей, по-видимому, должны были отличаться величиной и массивностью.[43]
Как форма основного объема клетских церквей, по сравнению с каменными постройками, упрощена до клети с двухскатным покрытием, также и главы древних деревянных церквей могли представлять что-то весьма отдаленно напоминающее барабан с куполом. Самое простое, что можно предположить, это меньшая по величине клеть с прямоскатным сомкнутым покрытием. Кстати именно таково завершение часовни в местности Станчик (низовья Индигирки) XVIII в.[44] Необычное ярусное завершение можно увидеть на изображении церкви в селе Богородицкое близ Твери (XVII в.).[45] Здесь верхний ярус, по объему сопоставимый с главой, полностью повторяет форму основания – четверик с двухскатным покрытием, только в уменьшенном размере. Вызывает удивление использование столь простой формы в качестве церковного верха. Но есть еще один пример завершения ярусной структуры прямоугольным срубом с двухскатным покрытием. Это церковь Нилово-Столбенской пустыни, изображенная на иконе XVII в.[46] Несколько двухярусных, покрытых на два ската церквей, но уже завершенных небольшими главками, мы можем увидеть на плане Твери, выполненном ориентировочно в середине XVIII в.[47]
Четвериковые с двухскатным покрытием ярусы могли включаться и в состав более сложных структур, о чем свидетельствует изображенная в альбоме Мейерберга церковь в селе Медном.[48] Два нижних прямоугольных яруса завершаются восьмериком с шатром. Пример сочетания продольно-уступчатого завершения с объемами, развитыми в поперечном направлении, представляет упоминавшаяся выше Никольская церковь из села Мякишево.
Итак, исходя из рассмотренных архитектурных решений деревянных церквей с каскадными покрытиями, можно предполагать, что ярусные решения в дереве изначально связаны с влиянием каменного зодчества. Членение основного объема по вертикали на две части (основание и главу) заложено в архитектурном решении небольшого одноглавого храма, на который, наверное, и ориентировались строители деревянных посадских и сельских церквей. Правда, образы каменного одноглавого храма в дереве оказались очень сильно трансформированы. Рассмотренные примеры, известные достоверно и по старинным изображениям, демонстрируют возможность разнообразных компоновок ярусных структур, развитых на основе клети с двухскатным покрытием. Одним из таких решений являются ярусные поперечно-уступчатые храмы, преобразованием которых стали церкви с каскадными покрытиями.
Основным выводом является то, что церкви в Юксовичах, датированной концом XV в., предшествовало распространение ярусных четвериковых церквей, которое охватывало центральную часть Новгородской земли. Отсюда представляется правомерным предположение, что ярусные четвериковые церкви с двухскатными покрытиями составляли одну из особенностей деревянного зодчества Новгорода периода самостоятельности, а каскадные покрытия соответственно являются отголоском древних новгородских традиций.
1.Георгиевская церковь в с. Юксовичи 1495 г. Фото П.В. Степанова
2. Церковь Рождества Богородицы в д. Лиственка 1599 г. Фото П.В. Степанова
3. Никольская церковь в с. Ковда XVI – XVIII вв. Фото М.П. Волковой, 1970-е гг.
4. Никольская церковь из д. Тухоль конца XVII в. Фото А.Ю. Пономарева
5. Изображение церкви в с. Крестцы XVII в. из альбома А. Мейерберга
6. Часовня Михаила Архангела из д. Леликозеро второй половины XVII в. Фото автора
7. Часовня Троицы и Дмитрия Солунского в д. Селецкое 1753 г. Фото П.В. Степанова
8. Успенская церковь из с. Курицко 1595 г. Фото автора
9. Ильинская церковь в с. Самино 1692 – 1702 гг. Фото автора
10. Покровская церковь из с. Старые Ключищи 1733 г. Фото А.Ю. Пономарева
11. Часовня в местности Станчик XVIII в. По книге: А.В. Ополовников, Е.А. Ополовникова. Древний Обдорск и заполярные города-легенды. М., 1998. С. 336.
12. Изображение церкви в с. Богородицкое XVII в. из альбома А. Мейерберга
13. Церкви Ниловой пустыни с иконы XVII в. По книге: А.А. Галашевич. Художественные памятники Селигерского края. М., 1983. С. 88.
14. Никольская церковь из д. Мякишево XVII в. Фото А.Ю. Пономарева
[1] М.И. Коляда. Памятник народного деревянного зодчества в селе Юксовичи // Проблемы истории и культуры Северо-запада РСФСР. Л., 1977.
[2] В.П. Орфинский, И.Е. Гришина. Типология деревянного культового зодчества Русского Севера. Петрозаводск, 2004. С. 85.
[3] П.Н. Максимов, Н.Н. Воронин. Деревянное зодчество XIII – XVI вв. // История русского искусства. Т. III. М., 1955. С. 263.
[4] И.Н. Шургин. Исчезающее наследие. М., 2006. Рис. 1.4. Фото Д.В. Милеева, 1913 г.
[5] Там же. Рис. 1.5.
[6] С. Забелло, П. Иванов, П. Максимов. Русское деревянное зодчество. М., 1942. С. 81, рис. 176.
[7] В.П. Орфинский, И.Е. Гришина. Указ. соч. С. 56.
[8] М.И. Коляда. Реставрация церкви Рождества Богородицы в деревне Лиственка // Народное зодчество. Петрозаводск, 1998. С. 237-238.
[9] Целесообразность подобного решения вызывает сомнение. В данном случае позднейший, но подлинный притвор представляется более ценным элементом памятника, чем паперть с крыльцом, достоверность которого определяется следами на западной стене церкви и валунами, указывающими на размеры в плане.
[10] И.Н. Шургин. Указ. соч. С. 18-28.
[11] Е.В. Вахрамеев. Концепция реставрации архитектурного комплекса в поморском селе Ковда // Народное зодчество. Петрозаводск, 1999. С. 253, 260.
[12] И.Н. Шургин. Указ. соч. Рис. 2.1(е).
[13] L. Pettersson. Aanianiemen kirkollinen puuarkkitehtuuri. Helsinki, 1950. S. 333.
[14] В.П. Орфинский. Деревянное зодчество Карелии. Л. 1972. С. 79-80.
[15] А.В. Ополовников. Русское деревянное зодчество. Памятники шатрового типа. Памятники клетского типа и малые архитектурные формы. Памятники ярусного, кубоватого и многоглавого типа. М., 1986. С. 39-49.
[16] Е.В. Вахрамеев. Новые исследования Варваринской церкви в д. Яндомозеро Карельской АССР (проблемы реставрации) // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера. Петрозаводск, 1988. С. 81-94.
[17] Л.А. Филиппова. Витославлицы. Новгородский музей народного деревянного зодчества. М., 2004. С. 38-43.
[18] В.П. Орфинский, И.Е. Гришина. Указ. соч. С. 57.
[19] Красноречьев Л.Е., Тынтарева Л.Я. …Как мера и красота скажут. Памятники древнего деревянного зодчества Новгородской области. Л., 1971. С. 45-47.
[20] Известия Императорской археологической комиссии. Вып. 26. СПб., 1908. С.173.
[21] Л.Е. Красноречьев. Исследование и реставрация памятников деревянного зодчества по опыту работ в Новгородской области. СПб., 1999. С. 41.
[22] А. Мейерберг. Виды и бытовые картины России XVII в. СПб., 1903. Л. 9, рис. 27.
[23] Там же. Л. 3, рис. 4.
[24] Там же. Л. 5, рис. 12; Л. 8, рис. 22.
[25] А.В. Ополовников. Указ. соч. С. 161-163.
[26] А.Т. Яскеляйнен. Новое об эволюции часовни Архангела Михаила на острове Кижи // Народное зодчество. Петрозаводск, 1992. С. 155-166.
[27] А.В. Ополовников. Указ. соч. С. 202-207; В.П. Орфинский, И.Е. Гришина. Народное зодчество села Суйсарь // Село Суйсарь: история, быт, культура. Петрозаводск, 1997. С. 63-68.
[28] Pettersson L. Aanianiemen kirkollinen puuarkkitehtuuri. Helsinki, 1950. S. 61.
[29] А.В. Ополовников. Указ. соч. С. 190-194.
[30] Л.А. Филиппова. Указ. соч. С. 43-51.
[31] А.В. Ополовников. Сокровища Русского Севера. М., 1989. С. 67.
[32] К.Ю. Савандер. К вопросу о пропорционировании деревянных шатровых храмов Российского Севера // Народное зодчество. Петрозаводск, 1999. С. 104.
[33] Известия … Вып. 57. Пг., 1915. С. 144-145.
[34] Иванова Т.Г. Заонежская былинная традиция и проблема географического распространения былин // Международная научная конференция по проблемам изучения, сохранения и актуализации народной культуры русского Севера «Рябининские чтения – 95». Сб. докладов. Петрозаводск, 1997. С. 82-91.; Орфинский В.П. Отголоски храмостроительных традиций Древнего Новгорода на восточной периферии бывшей Новгородской земли (XVI – XIX вв.) // Православие в Карелии: материалы 2-й научной конференции, посвящённой 775-летию крещения карелов. Петрозаводск, 2003. С. 17-23.
[35] Орфинский В.П. Народное деревянное культовое зодчество Российского Севера: истоки развития // Народное зодчество. Петрозаводск, 1992. С. 43, 44.
[36] В.П. Орфинский, И.Е. Гришина. Типология… С. 44.
[37] И.Н. Шургин. Указ. соч. С. 26-27.
[38] В.П. Орфинский, И.Е. Гришина. Типология… С. 41, 42. На примере клетских церквей эта закономерность прослеживается достаточно отчетливо, чего нельзя сказать о шатровых храмах. Возможно, эта неоднозначность объясняется тем, что клетские церкви представляют более древний тип, не столь динамично развивавшийся. Поэтому, в их архитектурных решениях в большей мере выражены архаичные черты.
[39] Известия… В. 52. Пг., 1914. С. 14.
[40] О.М. Иоаннисян. Деревянные храмы домонгольской Руси // Успенская церковь в Кондопоге: сб. статей по материалам конференции. Кондопога – СПб., 1996. С. 4-46.
[41] В.П. Орфинский. Особенности деревянного культового зодчества Карелии // Архитектурное наследство. Вып. 31. М., 1983. С. 19.
[42] И.А. Бондаренко. Народное и царственное зодчество Древней Руси. К проблеме общности традиций и идеалов // Народное зодчество. Петрозаводск, 1992. С. 7-18.
[43] Рубленые главы зафиксированы на древнейших шатровых церквях Никольской в селе Лявля 1584 г., Введенской в селе Сура 1587 г., Ильинской в селе Усть-Выя 1600 г., Никольской в селе Панилово 1600 г. (Ю.С. Ушаков. Народное деревянное зодчество // История русской архитектуры. Л., 1984. С. 39-43).
[44] А.В. Ополовников. Указ. соч. С. 326, 327.
[45] А. Мейерберг. Указ. соч. Рис. 43.
[46] А.А. Голашевич. Художественные памятники Селигерского края. М., С. 88.
[47] Б. Комаров. Чертеж города Твери до перепланировки XVIII в. // Архитектурное наследство. Вып. 6. М., 1956. С. 153.
[48] А. Мейерберг. Указ. соч. Рис. 41.
Опубл.: Архитектурное наследство. М., 2010. Вып. 52. С. 98-114.