Байрамова В.Ф. Загадки садовых монограмм. Часть I

В.Ф. Байрамова (Санкт-Петербург)

Жак Соньер, в ставшей бестселлером книге Дэна Брауна «Код да Винчи», зашифровывает в надписях на теле некое тайное послание и очень много людей оказываются втянутыми в разгадывание этой шифровки. Тайны, кровь, убийства, погони и прочие атрибуты добротно написанного детектива.  А жители планеты Тральфамадор, придуманной Куртом Воннегутом, изобрели такой язык, символами которого являются все грандиозные постройки в мире. То есть если посмотреть из космоса, например, на Великую Китайскую Стену или на Московский кремль, то можно что-нибудь прочесть на тральфамадорском языке. Тоже своеобразное тайное послание. Хороший сюжет для качественной фантастики. Воннегут, впрочем, другой и не писал.

Можно попробовать объединить эти два сюжета. Чтобы и захватывающе и фантастично. Местом действия можно сделать очень известные сады. Одни партеры с монограммами чего стоят. Чем не таинственное послание будущим поколениям?

Монограмма – это ведь что? По своей сути это роспись владельца или создателя. Это такой идентификационный знак или инвентарный номер, кому как нравится. Монограммы можно оставить на монете, на бокале или на платке. Такие монограммы можно рассмотреть вблизи, пощупать или даже попробовать на зуб. Чуть менее досягаемы монограммы, оставленные заказчиком на главном фасаде своего жилища. Непонятны, в первую очередь, причины, побудившие владельца ставить фамильное клеймо на фронтоне, так далеко от глаз.

И уж совсем непонятно создание монограммы, вплетенной в рисунок партера. Этот росчерк пера можно разглядеть лишь с верхних этажей дворца. И то не всегда он виден. Общие размеры монограммы, вписанной в рисунок партера, столь велики, что в непосредственной близости перестают читаться – «…большое видится на расстоянии». Смысл надписи теряется, а монограмма воспринимается как замысловатый орнамент. И тут можно вспомнить Курта Воннегута и предположить, что монограммы эти, созданные в разных веках и чудом сохранившиеся, не что иное, как текст письма, видимый только из космоса. Ну, или с борта вертолета.

Так родилась идея создать захватывающий арт-детектив, где рядовой историк, исследователь наследия садово-паркового искусства случайно оказывается на пороге «величайшего» открытия. Разгадывая тайны рисунков, оставленные потомкам известными садовниками, исследователь делает предположение, что рисунок партера, включающий в себя монограмму, может быть не инициалами владельца сада или его создателя, а некой анаграммой, одним из способов шифровки определенного послания. Это толкает его на проведение самостоятельного расследования. А для этого надо посетить разные страны и изучить историю создания некоторых произведений садового искусства, а также узнать, что в былые времена, оказывается, существовало тайное общество садовников, сродни масонскому.

В подобного рода исследовании можно достичь нескольких целей: понять природу монограмм в садовом пространстве в условиях разных культурных традиций и разных исторических эпох и совершить увлекательные виртуальные путешествия по городам и странам.

Кокэдэра

Самая ранняя по времени создания монограмма появилась в Японии, в XIV веке. Для того, чтобы понять причину возникновения этой монограммы необходимо окунуться в удивительный мир дзен-буддизма. Известный японский философ и популяризатор идей дзэн в западном мире Дайсэцу Тэйтаро Судзуки утверждал, что, если европеец хочет постичь искусство понимания природы, которое у японцев развито практически на генетическом уровне, ему придется понять, что же такое дзэн.[1]

Перед посещением храма Сайхо-дзи (более известного под названием Кокэдэра), о котором далее пойдет речь, необходимо будет учесть несколько формальностей. Первая из них – посещение парка возможно только после письменной заявки. Не допускается оставлять заявки в электронном виде или напечатанными на пишущей машинке. Рассматриваются только рукописные заявки, отправленные обыкновенной почтой, с обязательным приложением к письму почтовых марок и бумаги для обратного письма. А иначе попасть в один из самых красивых парков в Японии не представляется возможным. Кстати это название – «самое красивое место в Японии» парк носит с 1994 года, о чем в ЮНЕСКО есть соответствующая запись.

Храм Сайхо-дзи, в котором расположен интересующий нас парк, основан в VIII веке  в Киото. Второе название храма – Кокэдэра – возникло позже и переводится как Храм мха. Парк при храме, точнее, не весь парк, а только его часть, знаменита тем, что представляет собой сообщество разнообразных мхов, которые произрастают в благости и спокойствии на территории нескольких гектаров. Мхов там произрастает, по некоторым оценкам, до 130 видов. Служители монастыря, вводя такие строгие правила для посещения Сайхо-дзи, предложили очень действенный способ сохранить это чудо природы от неуёмного и неумного человеческого любопытства. Кроме этого в монастыре придумано еще одно правило, позволяющее рассредоточить туристические потоки. Такое распределение туристов по территории и, тем самым, снижение рекреационной нагрузки на парк, достигается при помощи выполнения определенного ритуала. Смысл этого испытания состоит в том, чтобы перед посещением храма туристы должны в обязательном порядке написать сутры на японском языке японскими традиционными приспособлениями для письма. Весь процесс написания занимает около часа, что позволяет значительно снизить одновременные нагрузки на дорожно-тропиночную сеть парка.

Храм Сайхо-дзи входит в систему Годзан сейдо или, говоря европейским языком, «Систему пяти гор». Это система, в основе которой лежит управление городом или государством крупными буддийскими монастырями. Такие монастыри – центры дзэн-буддизма расположены в городах Киото и Камакура на острове Хонсю. Причем, если Киото с VIII века был японской столицей, то Камакура с XII века являлся резиденцией первого сёгуна и считался одним из самых богатых городов Японии.

Буддийский храм появился в Киото благодаря стараниям известного буддийского монаха Гёки. Его современники о нем говорили: «Гёки был почитаем более, чем кто-либо из высокопоставленных монахов, однако он не гордился этим, а продолжал неустанно трудиться».[2] Гёки строил монастыри по всей стране, и Сайход-дзи основал тоже он.

Сад при монастыре состоит из двух частей: нижней, низинной, и верхней, расположенной на склоне холма. Известно, что во времена Гёки в нижнем саду никаких мхов не было, а появились они уже после смерти легендарного монаха, и появление их связывают с неоднократными и весьма сильными наводнениями.

Новая жизнь сада началась, когда в монастырь пришел настоятелем Мусо Сосэки. Мусо Сосэки – легендарная личность. Он был поэтом, художником-каллиграфом, садовником. Но главное – он был одним из выдающихся монахов-наставников дзэн-буддийской школы Риндзай.

Среди многочисленных буддийских сект нашлась одна, которая передаёт всю сущность буддизма без каких-либо тайных посвящений и документов. Имя этой секты, а вернее было бы назвать её монашеским орденом, – «Сердце Будды» («Буддха-хридайя»). Гораздо более удобное и запоминающееся имя у этого ордена – «дзэн». Для того чтобы понять, чем дзэн отличается от просто буддизма, есть смысл обратиться вновь к Дайсэцу Тэйтаро Судзуки. «Дзэн ни монотеистичен, ни пантеистичен. Дзэн отрицает подобного рода подразделение. В связи с этим в дзэне нет объекта, на котором можно было бы сосредоточить мысль. Дзэн — это облако, кочующее в небе. Его ничто не удерживает и не останавливает, оно движется туда, куда захочет…. Дзэн выше всяких понятий. Поэтому его трудно уловить» .[3]

Мысль стать последователем секты дзен Мусо Сосэки пришла во сне, после чего он проснулся, отказался от прежнего ордена, в котором состоял, и пошёл по монастырям изучать дзен до полной своей просветленности. Трудно сказать, в какой момент своих духовных поисков он пришел к идее создавать сады, но то, что дзен помог создавать Сосэки шедевры садово-паркового искусства – это несомненно. На его счету около десятка садов при различных монастырях Японии.

Появился в саду Сайхо-дзи этот японский Ленотр не случайно. В тридцатых годах XIV века произошла смена сёгуната, и Сосэки стал активно поддерживать новую власть. Властям это понравилось, и Мусо был назначен настоятелем монастыря Сайхо-дзи. Именно в это время талант садовника раскрылся в полной мере. Годом начала перестройки в монастыре называют 1339 год. Строительство сада длилось пять лет.

Сосэки сохранил двухчастное деление сада. Считается, что верхний сад художник создавал с особым тщанием. Там горы-камни соседствовали с бурным потоком-жизнью. Что было весьма символично. Увы, до наших дней эта часть сада в первозданном виде не сохранилась. Сад подвергся реконструкции. Но, тем не менее, практически все путеводители рассказывают о «камне созерцания» и о скрытой борьбе комических сил.

В нижней части, после многочисленных наводнений, в результате естественных причин, связанных с переувлажнением почвы, к моменту появления Сосэки уже распространились мхи. Это очень понравилось Мусо. И не могло не понравиться, ведь он был ревностным последователем идей дзэна. Видимо, для сохранения постоянной влажности, так необходимой для произрастания мхов, он создает в этой части сада водоем с весьма причудливыми берегами. По своей сути – это не просто водоем. Сбегающие с вершины холма многочисленные ручейки стекались в одно место – сердце сада – водоем, очертания береговой линии которого повторяют очертания японского иероглифа 心 (Kokoro) – сердце, душа. Дзэн – это тоже «Сердце Будды». Таким образом, водоем, вернее его очертания, являются неким символом, определяющим саму суть сада.

Весь сад наполнен символами. Это и форма водоема, и многочисленные мостики, и камни, расставленные под определенным углом, и растения, каждое из которых имеют свою семантику, а сочетания этих растений также имеют свое определенное прочтение. Отдельной строкой в расшифровке этого сада стоит дорога. Дорога вокруг водоема проложена таким образом, чтобы на каждой точке обзора или предлагаемой остановке открывались новые виды, дарящие новые загадки. И это бесконечно. А еще она устроена так, что любой желающий может получить качественные фотографии без попадания в кадр ненужных деталей, в том числе и впереди идущих экскурсантов. Как это удалось предусмотреть в XIV веке остается загадкой.

Кокэдера – это коан. (Коан — короткое повествование, вопрос, содержащий алогизмы и парадоксы. В своей книге «Основы дзэн-буддизма» Судзуки уточнял, что под коаном также понимаются парадоксальные действия мастера, или учителя. «Коаны настолько разнообразны, настолько двусмысленны и настолько парадоксальны, что даже эксперты остаются в полном неведении относительно того, что может возникнуть в качестве приемлемого решения»). Удастся ли при столь кратком посещении сада этот коан постичь – очень большой вопрос. «Если греки учили нас, как нужно думать, а христиане — во что нужно верить, то дзэн учит нас, как пойти за пределы логики, советуя не мешкать даже тогда, когда мы сталкиваемся с «вещами невидимыми». Ибо дзэн стремится найти абсолютную точку вне дуализма всякого рода. Логика начинается с разделения на субъект и объект, а вера отделяет то, что видимо, от того, что невидимо».[4]

Монограмма партера  в замке Русполи

Монограмма (согласно Брокгаузу и Ефрону) – это знак, составленный из соединённых между собой, поставленных рядом или переплетённых одна с другой начальных букв имени и фамилии или же из сокращения целого имени.

Посмотрим на монограмму, оставленную в одном из старейших, сохранившихся на территории современной Италии, садов эпохи Возрождения. Согласно архивным документам сад этот был создан в 1610 году. Четырехсотлетний партер сохранил в узоре двух боскетов 5 букв. Очень четко читаются три буквы S, F, R. Еще две –  I и G – прочесть можно двояко. Предания гласят, что это имена сыновей (а их было двое) Оттавии Орсини.  Звали их Сфорца Вичино и Галеаццо. Начальные буквы их имен S-V и G.  Можно предположить, что рисунок одного боскета, где буквы S и G – это и есть начальные буквы имен сыновей Орсини. Что же обозначают другие буквы не совсем ясно. Попробуем предположить…

Сама Оттавия Орсини – дочь Джулии Фарнезе. Дочь не Julia Bella, известной всему миру красавицы, а ее полной тезки и троюродной сестры, которая родилась через три года после смерти прекраснейшей Джулии. Может, буква F во втором боскете посвящена матери Оттавии? Оставшиеся буквы никак не могли означать имя отца Пьер Франческо Орсини, Бомарцо. Отец Оттавии – тот самый Бомарцо, который был идейным вдохновителем и владельцем Sacro Bosco – Священного леса. Этот парк, созданный в духе маньеризма в 1548 году, уже в начале XX века получил название Parco dei Monstri (Сад чудовищ). Предания, опять же, гласят, что страсть к садоводству Оттавия Орсини унаследовала от отца.

Еще одна загадочная буква – I. Имён, начинающихся с этой буквы, среди детей Оттавии нет. Среди ближайших родственников тоже нет. Последняя неразгаданная буква в рисунке боскета – R. Можно предположить, что это начальная буква фамилии Русполи, той, в честь которой назван замок. Но и здесь нестыковка. Сфорца Вичино Марескотти, сын Оттавии, женился на Виттории Русполи только в 1617 году, спустя семь лет после предполагаемой даты создания сада.

Поскольку это типичный Ренессансный сад, можно предположить, что эти буквы – своеобразная подпись архитектора-садовника, который создавал сад. Его имя, к сожалению, до нас не дошло. Во всех справочниках пишут, что автором сада является сама Оттавия Орсини, что вряд ли. Сложно, практически невозможно представить, что сама Оттавия придумывала довольно сложный рисунок боскетов партера. В некоторых источниках[5] появляется предположение, что сад создавал Джакомо да Виньола. Но и это не соответствует истине, потому что  Джакомо де Виньола (Якоп Бароцци) к моменту строительства сада уже тридцать лет как умер.

Если рисунок-монограмма одного боскета легко расшифровываются – начальные буквы имен сыновей Октавии Орсини, то буквы в монограмме второго боскета остаются загадкой. Хотя, может быть, при посещении замка все загадки исчезнут сами собой.

Сад Эмиля Нольде

Есть сад на севере Европы, где монограмма также появилась не случайно. В этом саду монограмма – это автограф создателя. Сигнатура – сознательное обозначение художником авторства на своем произведении, печать принадлежности или даже магический знак. Это сад, созданный в начале XX века – сад Эмиля Нольде.

Сам Нольде родился в 27 километрах от того места, где впоследствии он устроит сад с огромной монограммой. Между этими двумя населенными пунктами стоит 59 лет. И множество стран – от Англии и Дании до Японии, России и Новой Гвинеи. Вот как раз к этому времени художник поймет две важные для себя вещи: одна, ставшая его профессиональным кредо, – «Цвет – это сила. Сила – это жизнь»[6], и вторая – поиски цвета, а, следовательно, силы, стоит совершать у себя на родине. То есть с местом поиска натуры Нольде к шестидесяти годам определился.

В течение десяти лет местом пребывания натуры и вдохновения выбиралась маленькая рыбацкая деревушка в землях Унтенварф. С маниакальным упорством, из года в год, на всё лето. Но потом что-то происходит, и художник перебирается в Зеебюль. «После осушения земель Унтенварфа художник переезжает в Зеебюль», – звучит в каждой биографической справке. И нигде не уточняется, почему это информация так важна. А это важно и даже очень! В маленькой рыбацкой деревушке на берегу Северного моря начинается грандиозная стройка. Эту землю начинают осушать, отвоевывать у моря кусок за куском. Когда-то, еще в XVII веке, такую землю, отвоеванную у моря, голландцы называли «сделанная земля». На планах и картах, с высоты птичьего полета «сделанная земля» имеет геометрически выверенный облик – прямые линии дорог, каналов и дамб, прямоугольные контуры полей, прямоугольники и квадраты фермерских усадеб. Как сказал однажды Карел Чапек «… эта аккуратная земля ничем не напоминает о полной пафоса и драматизма непрерывной борьбе человека с водой».[7]

Море, стихия, сменяется совсем другой картиной.  Художник просто вынужден уехать.

Но уезжает недалеко – в Зеебюль. Там, на холме, семья Нольде покупает старый дом и переезжает в него в 1926 году.  Больше года они живут в старом полуразвалившемся доме, который со всех сторон окружал пустырь, едва поросший травой. А уже через год по проекту самого художника на холме строится дом и создается сад.

И тут необходимо вспомнить еще одно – Нольде все время подчеркивал, что он крестьянин и искусство его «деревенское». С завидной рачительностью крестьянина художник возделывает пространство возле дома, свой будущий сад с монограммой.  Пустырь со скудной растительностью он превращает в цветущий сад. А делает это благодаря тому самому осушению, которое сгоняет его с места в деревушке Альсен.

Проект осушения земель Унтенварфа по своей сути не нов.  Вернее, это даже не осушение было, а своеобразное наращивание морского берега. В отличие от голландцев, на берегах южной Дании в течение последнего тысячелетия практиковалась так называемая шлезвиг-гольштейнская система – метод отвоевания земли у моря при помощи создания специальных седиментационных  бассейнов, окруженных дамбой. Эти бассейны –  нарезы морского дна – служили для собирания на них донных осадков и как следствие, были весьма и весьма плодородны.  Повсеместно, где применяли подобную систему, было очень развито сельское хозяйство. Кстати, к слову, в Дании на этих территориях традиционно выращивают морковь. Говорят, морковь из этих краёв очень ценится по всей северной Европе. Именно естественные донные отложения из ирригационных каналов и использовал крестьянин Нольде для создания своего сада.

В процессе создания сада художник Нольде в общую планировку и вписывает монограмму – буквы Е и А. Emil и Ada – творцы, создатели сада-картины.  И в саду этом им высаживаются растения, дающие очень чистый, наверное, даже рафинированный цвет.  Буквы Е и А в обрамлении цвета. Того цвета, который он всё время искал. Того самого цвета, о котором он писал: «Каждый цвет имеет душу, делает счастливым, отталкивает или стимулирует меня». [8]

Место в саду нашлось и крестьянину Нольде, и художнику Нольде. Огромный плодовый сад дополнялся цветущими многолетниками.  Все в саду насчитывалось около пятисот сортов и видов многолетних растений. Цветущие растения, конечно же, были подобраны таким образом, чтобы обеспечить цветение в саду с марта по ноябрь.  И по сей день в Зеебюле выращивают именно те растения, которые предпочитал художник.

А еще в Зеебюле, где Фондом наследия Эмиля и Ады Нольде поддерживается сад, который создал художник, предлагают рецепт красиво цветущего сада от Эмиля Нольде, в котором расписано какие растения в каком месяце будут радовать особенно пышным цветением. Вот собственно этот рецепт с моими дополнениями:

Март – примула Юлии – ярко-розовая или ярко-малиновая. Более 2000 этих растений, образуя плотный ковер, обрамляют буквы А и Е.

Апрель – тюльпаны – сорт  «Ile de France». Знатоки тюльпанов вам обязательно скажут, что это очень стойкий к различным проявлением погоды сорт тюльпана, на длинном толстом стебле – большой красный бокал.

Май – дицентра, которую еще иногда называют диклитра или «разбитое сердце» – насыщенно-розовая с белой «каплей». Любимый цветок Ады.

Июнь – мак – алый. Но алый – это цвет мака в естественных условиях. А в саду у Нольде, по некоторым сведениям, их было сортов 30. Впрочем, все эти расцветки можно увидеть на его полотнах.

Июль – герань садовая – насыщенно-сиреневая, я бы даже сказала фиолетовая. Излюбленный цветок загородных землевладельцев, в том числе на севере Европы.

Август – дербенник иволистный – насыщенно-розовый. А вот это растение, типичное для фризских болот, у Нольде ассоциировалось в первую очередь с родиной.

Сентябрь – подсолнечник – солнечно-желтый. Он также очень часто встречается на полотнах Нольде.

Октябрь – георгин садовый. Количество его расцветок огромно. Благо, с конца XIX века в Германии были собраны самые лучшие коллекции георгинов. А в саду у Нольде – около 80 сортов георгинов. Непонятно только чья эта заслуга – художника или уже хранителей его наследия.

Ноябрь – календула – оранжевый. Вот тут интересно. Нольде высаживал календулу в междурядье. Он точно знал ее защитные свойства, где проявилась его крестьянская смекалка.

В 1940 году, уже во время запрета на творчество, Нольде создает картину  «Великий садовник». По мнению многих искусствоведов, она отражает давнишние представления Нольде о природе, где господствует добрый Бог. Как подтверждение этой гипотезы приводят строки из письма Ады Нольде супругам Шпренгель в 1942 году: «Великий садовник хотел бы свою благословенную руку держать над Вашим домом… над всеми нами».[9]  Но и сам художник-крестьянин или крестьянин, ставший художником, имеет полное право называться Великим садовником. Как бы то ни было, монограмма в саду как подпись художника на картине вполне оправдана.

Рис. 1. Сады замка Русполи Garden_Castello_Ruspoli  – источник – http://www.grandigiardini.it/lang_EN/giardini-scheda.php?id=66

Рис. 2. Сады замка Русполи Castello-Ruspoli – источник –   сток фото www.alamy.com BWJD20 

Рис. 3. План сада Эмиля Нольде Gartenentwurf von Emil Nolde –  источник –  http://www.nolde-stiftung.de/noldes-garten/

Рис. 4. Нижний сад Сайхо-дзи.  Saiho-ji  –  источник  http://landscape.totalarch.com/saihoji

Рис. 5. Нижний сад Сайхо-дзи. Прочтение иероглифа  – часть 1 – источник http://pechetstudio.ca/portfolio/mossy-japan/

Рис. 6. Нижний сад Сайхо-дзи. Прочтение иероглифа  – часть 2 – источник http://pechetstudio.ca/portfolio/mossy-japan/

Рис. 7. План партера в замке Русполи – источник

http://www.graf-gartenbau.ch/Gartenreise/Italien%2008/Italienische%20G%E4rten%20Graf%20Gartenbau%20Badeteiche.htm

Рис. 8. Эмиль Нольде «Великий садовник» «Der große Gärtner»   источник – http://ru.artsdot.com/@@/8XXETR-Emile%20Nolde-Великий%20Садовник