Каждый раз – одно и то же.
Сначала перед тобой стоит скрюченное забитое существо. Внутри его пахнет сыростью и тряпками. Коросты. Сплошные нарывы и коросты из брусочков, досочек, реек, планочек, фанерок, галтелек, доборов, корявых плинтусов и наличников. Весь этот хлам поверх укутан и оплетён всякими пластмассовыми панельками, плёнками, клеёнками, разномастными кусками линолеума и обоев. Вымазан соплями проводов и силиконовых герметиков.
И всё, абсолютно всё, прибито на гвозди. Сотни, тысячи, миллионы гвоздей! По два, по три, по четыре гвоздя в одном месте. Ржавых и кривых. От двадцатки до двухсотки. Когда начинаешь их рвать, истыканное чрево сруба наполняется диким визгом и скрежетом. Слой за слоем сдираешь спёкшиеся омертвевшие ткани, добираясь до живого. И вот, наконец, из-под толщи всякого говна и мусора появляются брёвна.
Ни с чем не спутать этих ощущений! Когда ступаешь на сухие выпуклые плахи наката, сруб начинает гулко звенеть под ногами. Отдаваться в каждом шаге упругой силой и прежней мощью. Никакого мелкого дребезжания и жалкого скрипа. Плотный уверенный отзвук могучего организма.
И я начинаю хлопать его по бокам, трясти, разминать застоялые его чресла и орать что есть мочи: «Давай! Дыши! Дыши, родимый! Не время ещё помирать!» И что-то там внутри начинает судорожно хрипеть, кашлять и кряхтеть. А потом – бах! Словно дёрнется вдруг и начнёт распрямляться. Нужно лишь чуть поддержать, чтобы помочь ему выправить хребет и дать прокашляться. Чтобы выровнялся остов, заходили от дыхания стены-бока и распрямились плечи матичных балок.
И вот уже мы бегаем и хлопочем вокруг, приводя его в порядок, а он лежит спокойно, будто чувствуя и понимая, что его возвращают к жизни, и плохо уже не будет, и скоро вновь он задышит полной грудью и станет смотреть безмятежно и весело с угора на соседние избы, заросшие пожни вдоль берегов и дальний лес за рекою.
Вологодская область, Грязовецкий район, с. Покровское. Усадьба Брянчаниновых. Конюшня в процессе реставрации (руководитель работ Константин Смирнов, ООО «Электра»)