Краснов В.В. История усадьбы в Зименках

К числу немногочисленных усадебных комплексов, частично сохранившихся на территории Нижегородской области, относится усадьба в деревне Зименках Кстовского района. Расположенная к северо-западу от этого старинного поселения, на высоком правом берегу Волги, она занимает часть так называемой Зименковской горы – одного из живописнейших мест Нижегородского Поволжья.

Наиболее ранние сведения о Зименках содержатся в списке с Нижегородской дозорной книги 1588 года, когда это селение входило в состав «государевых» сел и деревень Нижегородского уезда: «Деревня Зименкина на реке на Волге, а в ней бортники… И всего в деревни в Зименках живущих 9 дворов крестиянских, людей в них 10 человек. Пашни пахоные 3 выти, да на льготе 3 дворы, а людей в них то ж. Пашни пахоные выть, а изо льготы выдет в 98-м году, в поле, а в дву потому ж. Земля добра, сена 50 копен. Да сена ж за рекою за Волгою, промеж Леухова и Колоколебливаго озера за Ватомою Свищенскими луги 580 копен»[2].

В дальнейшем деревня становится владельческой. Население ее было приписано к приходу Пречистенской церкви в Великонабережной пустыни (позднее – село Великий Враг)[3].

В конце XVIII столетия владельцем Зименок являлся подполковник Александр Николаевич Васильчиков (ум. в 1791 году). От этого времени сохранился план генерального межевания, выполненный 19 сентября 1785 года помощником землемера М. Быковым[4] (здесь и далее даты даются по старому стилю). Деревня располагалась близ «Большой дороги из Нижнего в Васильсурск» и состояла из двух порядков, вытянутых перпендикулярно тракту по оси северо-восток – юго-запад, разделенных прямой широкой улицей. К каждому порядку примыкал обширный приусадебный хозяйственный сектор.

Как следовало из пояснений к плану, в Зименках числилось «мужеска полу сто шесть душ». Под селением с «огородами и гуменниками и конопляниками» значилось 8 дес. 1000 саж. Наибольшее количество земли (234 дес. 2372 саж.) было занято пашней, покосы по склонам оврагов занимали площадь в 4 дес. 206 саж., еще 28 дес. значилось «под горами и песками», 118 дес. 178 саж. – «под полурекою Волгою», 6 дес. 1600 саж. – «под бечевником» (отмелью вдоль подошвы речного берега) и 12 дес.       2100 саж. – «под большою столбовою дрогою».

Вся «окружная межа» владения заключала в себе 417 дес. 256 саж. земли, из которых «удобными» признавалось только 248 дес. 1178 саж. Кроме того, при проведении межевания 15 дес. 996 саж. было «вновь вырезано к церкви Казанской Богородицы, что в селе Великом Враге… на продовольствие священноцерковнослужителям», поэтому «в дествительном владении» крестьян оставалось 233 дес. 226 саж. пригодной и 168 дес. 1434 саж. непригодной к эксплуатации земли.

К востоку от поместья располагались земли пустоши Большое Резанцово, принадлежавшей И.М. Юсуповой «с протчими», южнее и юго-восточнее шли земли села Ликеева «с деревнями» – владения «девицы» Е.Н. Шепелевой, с юго-запада подходили земли сельца Караулова – владения поручика В.Г. Колбецкого «с протчими», с запада поместье граничило с землей села Великого Врага, состоявшего в ведомстве Коллегии экономии. Естественной границей служили овраги (Великий, Мухановский и Безымянный), охватывавшие с запада, юго-запада и юго-востока большую часть имения А.Н. Васильчикова.

Особая владельческая «экономия» на плане 1785 года не отмечена. Возникновение усадьбы пришлось на более позднее время, и было связано с новыми хозяевами Зименок – князьями Дадиани (Дадиан, Дадьян), потомками старшей династии владетелей Мингрелии (Западная Грузия), выехавших в Россию в конце XVII века и принявших русское подданство.

Первые поместья в Нижегородском крае Дадиани получили благодаря своему родству с представителями грузинского царского дома Багратидов (Багратиони), также вынужденно обосновавшимися в Москве. Князь Егор Леонтьевич (Георгий Леванович, Георгий Леонтьевич) Дадиани (1683-1765) был женат на Софье Александровне – дочери старшего сына царя Арчила II из династии Панкратиони (Панкратьевых). Тетка ее, царевна Дарья (Дареджан) Арчиловна, оставшись единственной наследницей обширных владений, пожалованных Петром I, решила передать небольшую часть из них своей племяннице, что и было оформлено в конце 1720-х – первой половине 1730-х годов правительственными актами[5].

Георгий Леванович прожил большую жизнь, воевал, был произведен в генерал-майоры. А еще, в один из голодных годов в Поволжье, князь взял на воспитание безвестного чувашского мальчика – будущего архитектора П.Е. Егорова, одного из представителей раннего русского классицизма[6]. Скончавшийся в возрасте 82-х лет, Г.Л. Дадиани был погребен в церкви Сретения Господня Московского Донского монастыря, ставшего местом упокоения большинства представителей этого рода[7].

К началу XIX века часть нижегородских имений, принадлежавших внуку Г.Л. Дадиани – «артиллерии капитану 2-го ранга» Александру Петровичу Дадиани (1753-1811), была распродана. Единственным исключением стали Зименки, перешедшие к нему после смерти Анны Петровны Васильчиковой (ок. 1746-1803), урожденной княжны Дадиани. Впрочем, и эта деревня была выставлена на продажу, но осталась во владении Дмитрия Александровича Дадиани[8]. В итоге, Зименки достались его брату – Николаю Александровичу Дадиани, при котором и сформировалась усадьба.

Князь Н.А. Дадиани родился «с 14-го на 15 число марта 1792 года, в Москве, на Лубянке, в приходе Введения Божией Матери, в собственном доме родителя» А.П. Дадиани, где и был крещен в домовой церкви. Его мать, Анна Леоновна (1753-1812), урожденная княжна Грузинская, приходилась правнучкой знаменитому грузинскому царю Вахтангу VI Законодателю. Восприемниками новорожденного стали тетка А.П. Васильчикова и родной брат Леон (Леонтий) Александрович.

Службу свою Н.А. Дадиани начал переводчиком в Коллегии иностранных дел. В начале 1810 года он переходит в лейб-гвардии Семеновский полк, производится в прапорщики и в июле 1811 года переводится в 38-й Егерский полк. Вскоре ему довелось участвовать «в походах и делах противу неприятеля» – в затяжной русско-турецкой войне и в Отечественной войне 1812 года, где в одном из сражений он «подал собою пример подчиненным, первым бросившись на неприятеля, и много способствовал к поражению онаго». При взятии штурмом укреплений города Борисова в ноябре 1812 года, князь получил ранение «левой ноги в колено пулею» и отправился в отпуск «для излечения». За «отличия и ревностную службу» Н.А. Дадиани производится в кавалеры ордена св. Анны 4 степени. В июне 1818 года он выходит в отставку в чине поручика и с правом ношения мундира «за раной»[9].

После этого Н.А. Дадиани сосредоточился на оставшихся вотчинах в Нижегородском и Балахнинском уездах, прикупив в декабре 1827 года у коллежского асессора Н.В. Колбецкого (Колбицкого) соседнюю с Зименками деревню Караулову (бывшее сельцо Караулово)[10]. Еще через три года он становится предводителем дворянства Нижегородского уезда, переизбираясь в дальнейшем на эту должность и заслужив «монаршее благоволение» за «ревностную службу и отличные труды». Определением Нижегородского дворянского депутатского собрания от 30 октября 1831 года Н.А. Дадиани был внесен в четвертую часть дворянской родословной книги Нижегородской губернии[11].

Можно предположить, что усадьба в Зименках возникла вскоре после выхода в отставку нового владельца поместья. Косвенным образом об этом свидетельствует изменившийся статус населенного пункта, обозначавшийся в документах этого времени как «сельцо» – данный тип поселения исследователями связывается с наличием в нем владельческой усадьбы, являвшейся центром хозяйственной деятельности землевладельца[12]. В таком статусе Зименки упомянуты уже в 1821 году в связи с оформлением свидетельства Н.А. Дадиани для займа в Нижегородском приказе общественного призрения[13]. Впрочем, в отпускной, выданной Н.А. Дадиани в ноябре 1831 года «крестьянской девке» Анне Сергеевой, Зименки вновь отмечены как «деревня»[14].

Краткие сведения об усадьбе содержатся в рапорте уездного земского суда в Нижегородскую гражданскую палату, составленном 6 июня 1841 года по случаю начавшегося дела о перезалоге имений Н.А. Дадиани. В это время в усадьбе значились господский деревянный дом «со всеми принадлежащими к нему службами», оранжерея, скотный двор и амбары[15]. Часть господской экономии – «сад с плодовитыми деревьями» – находилась в деревне Карауловой; там же отмечены второй скотный двор и «рыга для обработывания хлеба»[16].

Наличие господской экономии привело к увеличению площади культивируемых земель. Ко времени «учинения свидетельства» 1841 года, при Зименках значилось уже 633 дес. земли, основную часть которой (500 дес.) составляла «пашенная среднего качества». Площадь «сенных покосов» расширилась до 80 дес., значительно сократилось количество «неудобной» земли. Количество «селидебной, огородной и гуменной» земли осталось прежним, отмечены также 3 дес. «лесу дровяного»[17]. Расширению сельскохозяйственных угодий способствовал и то обстоятельство, что сельцо оставалось обмежеванным одной окружной межой (в балахнинском имении земля находилась тогда в «чрезполостном владении» с соседями-помещиками)[18].

При утверждении окладов девятой ревизии, в сельце было зафиксировано 12 человек «дворовых», еще 6 человек этой категории крепостных значились в Карауловой[19] (иногда вновь называвшейся «сельцом»). Все крепостные к этому времени находились в залоге: по условиям договора с Московским опекунским советом, «в надбавок» к выданным Н.А. Дадиани в 1837 году 69600 руб. займа, он получил еще 17400 руб. ассигнациями – по 50 руб. за каждую из 348 «душ мужеска пола», имевшихся в его распоряжении. Исключение составили 4 «души» в балахнинской деревеньке Кукомойне, отпущенные «на волю», но без земли[20].

Каких-либо подробностей о пребывании в усадьбе самого владельца не сохранилось. Однако с уверенностью можно говорить о том, что, по крайней мере, последние десять лет жизни Н.А. Дадиани были тесно связаны с Зименками, где он проводил значительную часть времени[21].

В начале сентября 1851 года Н.А. Дадиани последний раз выехал из Нижнего Новгорода в свою вотчину. 9 октября того же года он скончался и был погребен на кладбище Вознесенского Печерского монастыря близ Нижнего Новгорода[22]. Средства на похороны одолжила графиня Анна Георгиевна Толстая – дальняя родственница покойного, отец которой, князь Георгий Александрович Грузинский, несколькими годами ранее присутствовал при составлении духовного завещания.

В объявлении, помещенном вскоре в «Нижегородских губернских ведомостях», сообщалось, что «по отсутствию» наследников Н.А. Дадиани, его имение «взято под управление Нижегородской дворянской опеки; почему… объявляется, дабы гг. наследники означенного имения представили законные доказательства о правах своего наследства на оное, в подлежащее место, а дворянской опеке предъявили свои требования и иски, присутственные места и кредиторы, должники покойного объявили о долговых претензиях его, на них лежащих, в положенный законами срок»[23].

По домашнему духовному завещанию «безпотомственного» Н.А. Дадиани, составленному им «своеручно» 23 ноября 1847 года и утвержденному 28 февраля 1852 года Нижегородской гражданской палатой[24], Зименки, как и остальное «родовое недвижимое населенное имение», переходили князю Антону (Антонию) Александровичу Дадиани – сыну его племянника Александра Леоновича Дадиани. Такое решение было вызвано «в том единственно уважении» к семье разжалованного родственника.

Участник двух войн и трех экспедиций, «человек высокого образования, характера мужественного и непреклонной силы воли», князь А.Л. Дадиани (1800-1865), находясь на Кавказе (где породнился с семьей командующего Кавказским корпусом генерал-адъютанта Г.В. Розена), прославился своими «ужасными беззакониями» в отношении нижних чинов вверенного ему Эриванского карабинерного полка – держал их «для прислуги в доме», заставлял работать на себя «солдаток без платы и однажды за ослушание наказал», вместо обучения рекрут «строю» отправлял их, «босых и необмундированных», пасти своих овец, волов и верблюдов, «продовольствовал накошенным сеном не одних полковых лошадей и быков, но и собственный скот, и конский завод свой» и др.

О злоупотреблениях полковника стало известно императору      Николаю I, прибывшему осенью 1837 года в Тифлис (Тбилиси). Публичная экзекуция состоялась на городской площади при разводе батальона полка: «…Окинув суровым взором Дадиани, император сделал ему строгий выговор… и, объявив, что он больше не достоин почетного звания флигель-адъютанта, приказал сорвать с плеча князя… золотые аксельбанты…. Затем… приказал: «погнать в Бобруйск» – крепость, находящуюся в Минской губернии. Князю только разрешили проститься с своей супругою, которая в это время без чувств лежала на балконе… и… усадив в заранее приготовленный экипаж, в сопровождении одного жандарма немедленно отправили в место заточения».

После трехлетнего пребывания в каземате, А.Л. Дадиани был сослан в город Вятку (ныне Киров). Вскоре по ходатайству барона Г.В. Розена ему разрешили проживать с семьей в «подмосковной» тестя, а еще через четыре года дозволили «временный въезд в Москву для свидания с матерью, и затем, по просьбе сей последней… позволено безвыездно жить в Москве». Но только в 1856 году, по случаю коронования Александра II, опалу сняли – А.Л. Дадиани было «повелено считать… уволенным от службы с возвращением ему чинов, орденов, княжеского и дворянского достоинств и всех прав и преимуществ, приобретенных им по службе до состояния об нем Высочайшей конфирмации» [25].

Поэтому передача наследства А.А. Дадиани (1842-1906), рожденного «по лишении суда его прав состояния» и последовавшая с «Высочайшего соизволения» предыдущего монарха, носила условный характер – в виде «дара». Полноценным же владельцем он становился лишь после выпуска из кадетского корпуса и производства в «военные офицеры», что давало ему право на приобретение потомственного дворянства.

Двоюродный внук Н.А. Дадиани был обязан принять «на себя» все частные и казенные долги, ежегодно выплачивать из доходов фиксированные суммы князю Георгию Александровичу Дадиани и Марии Александровне Пиоро – родным брату и сестре прежнего владельца, и «сверх того возвратил бы учителям уездных училищ Васильского Александру Евграфову и Арзамасского Николаю Ефимову Любомирским полученные… от них на сохранение деньги… без процентов». А так как А.А. Дадиани ко времени смерти деда оставался еще «малолетним», опекуном становилась его мать – Лидия Григорьевна Дадиани (урожденная баронесса Розен)[26].

С «явкой» наследников вышла заминка, поэтому некоторое время функции опекуна выполнял надворный советник «в отставке» Григорий Ильич Иванов, израсходовавший часть собственных средств на содержание усадьбы. Лишь в мае 1852 года Л.Г. Дадиани «рапортом… донесла дворянской опеке, что исполнение всех… обязанностей принимает на себя». Надлежащий контроль за хозяйственной деятельностью в поместьях был возложен на управляющего – московского мещанина Михаила Ивановича Елфимова[27].

За истекший период времени господская усадьба стала более обустроенной. В конце 1850-х годов она описывалась следующим образом: «Здесь устроено два господских дома, летний и зимний, два флигеля, два погреба, конюшня с каретными сараями, баня, скотный двор, рига с другими принадлежностями, большая и три малых оранжереи деревянные»[28].

Наглядное представление об усадьбе в середине XIX века дает план Зименок на подробной топографической съемке Нижегородской губернии, выполненной под руководством генерал-лейтенанта А.И. Менде[29]. Относительно небольшая по своим размерам усадьба с востока и юго-востока вплотную примыкала к крестьянским огородам. Западная граница усадьбы, обращенная в сторону села Великого Врага, выходила на открытое незастроенное пространство, южная шла на небольшом удалении от проезжей дороги, северная обрывалась у высокого волжского берега. Парк, разбитый на всей ее территории, продолжался северо-восточнее – узкой полосой между речным берегом и крестьянскими огородами.

Основной планировочной осью являлась широкая аллея, шедшая от парадного въезда, расположенного приблизительно по центру южной границы усадьбы, и подводившая к площадке перед главным домом. На некотором удалении от главного фасада дома, прямоугольного в плане, показаны два квадратных объема, симметрично поставленные по сторонам отрезка аллеи, соответствуя, вероятно, усадебным флигелям. Несколько строений отмечено вдоль аллеи. Вспомогательными постройками являлись, очевидно, два маленьких строения вблизи боковых фасадов главного дома. Большое квадратное здание у западной границы усадьбы можно соотнести с «Летним домом». На мысу показана площадка овальной формы. Кроме того, на некотором удалении от восточной границы Зименок, у оврага, располагались постройки хозяйственного назначения с огороженным участком.

Как видно из сохранившихся опекунских отчетов[30], усадебные постройки поддерживались в надлежащем состоянии и, по мере необходимости, ремонтировались. Так, в 1857 году было куплено «для господского дома к ставням 8 пар петель», приобретены лесные материалы «для поправки подвала на господском дворе», устроен «фронтон» на скотном дворе. В 1858 году в статье расходов отмечены деньги, выданные «за пилку леса на тес для поправки крыш на господском доме», «за разной лесной материал для поправки господских строений», «за 4000 кирпичей для переделки печей в оранжереях и людских избах», «за зделание на скотном дворе двух печей новых», «за канат к колодцу на господском дворе» и др. В 1860 году достаточно крупная денежная сумма пошла «на переделку скотного двора и выстройку вновь двух конюшен».

По завещанию Н.А. Дадиани, дворовые и «из крестьян, взятых во двор», отпускались «вечно на волю» с их семействами. Тем не менее, к началу 1860-х годов господскую экономию продолжали обслуживать 7 человек (2 садовника, 3 скотника и 2 скотницы). Все они находились на полном иждивении – помесячно получали «харчевые» деньги, муку, обеспечивались инвентарем, по мере необходимости для них покупалась одежда и обувь («сукно на кавтан», «на кавтан и лапти», «на сапоги»), выдавались деньги за работу, производилась починка «людских изб» и др.

За прошедшее время население Зименок сократилось: по данным десятой ревизии в сельце проживало 75 «ревизских мужеска пола душ», составлявших 35 тягол. В отличие от балахнинского имения, полностью переведенного на оброк, в Зименках таковых значилось лишь 4 души, выплачивавших в год суммарно 51 руб. 40 коп. Еще через некоторое время размер оброка вырос до 28 руб. 57 коп. с человека (в общей сложности 114 руб. 28 коп. серебром). Остальные крестьяне состояли «на господской запашке» (барщине), обрабатывая «во всех 3-х полях пашни 100 дес. и сенного покоса 48 дес.». Всей земли при сельце значилось 499 дес. 438 саж.

Основными возделываемыми зерновыми культурами являлись рожь и овес. Большая часть урожая шла на продажу, часть расходовалась на продовольствие, посев и пополнение общественного («мирского») магазина. Нередко собранное оказывалось «худого качества». Не помогали и молебны, служившиеся на полях (для этой цели предусматривалась отдельная статья расходов), поэтому муку и сено приходилось закупать в течение года. Возникавшие порою эксцессы с крестьянами также негативно отражались на состоянии дел в экономии[31].

Доходы поступали от продажи льняного и коровьего масла, рыбы (или от аренды «рыболовных вод»), скота (телят, коров, быков), персиков, выращенных в оранжереях  («по 8 р. за сто»; наибольший урожай собрали в 1859 году – 1000 штук), «за сады для снятия яблоков», крыжовника «в господском саду». Последний, впрочем, «постоянно уменьшал плоды» и «по старости кустов… совершенно перестал давать ягоды», а потому был «уничтожен». Каких-либо «экономических заведений и фабрик» при сельце «не имелось в наличестве».

При среднем урожае «хлебов и трав», имение приносило дохода до 1000 руб. серебром в год и оценивалось в 12621 руб. 70 коп. В дальнейшем оценка понизилась и составила 11000 рублей серебром[32].

В мае 1860 года подпрапорщик Перновского гренадерского Его Величества короля Фридриха-Вильгельма IV полка А.А. Дадиани обратился с прошением о признании его полноправным владельцем и «об определении ко мне попечителем до 20-ти лет с годом родителя… князя Александра Леоновича Дадиан», но не добился своего[33]. Только 29 ноября 1862 года последовал указ дворянской опеки «об исключении из опекунского заведывания имения». В начале декабря Л.Г. Дадиани сдала сыну, корнету 13-го гусарского Нарвского Его Императорского Высочества великого князя Константина Николаевича полка, «имение со всею без исключения находящеюся в оном движимостью и документами»[34].

Сложив с себя опекунские обязанности, Л.Г. Дадиани до совершеннолетия сына оставалась его попечительницей. Из текста доверенности М.И. Елфимову, подписанной А.А. Дадиани и заверенной         1 марта 1863 года Ржевским уездным судом Тверской губернии, следовало, что он был обязан не только доставлять все полученные деньги от имений княгине-матери «по жительству ее в Москве, Сретенской части 1-го квартала, в Дехтярном переулке, в доме Бокк под № 38-м», но и «во всем к ней относиться без ведома моего, исполнять ее приказы в точности… и что Вы по воле попечительницы моей законно учините, спорить и прекословить не буду».

Самому управляющему по «верящему письму» предоставлялись широкие и разнообразные полномочия. Ему поручалось «иметь надлежащее смотрение за всеми полевыми работами, равно и рабочими людьми, каковых нанимать, увольнять и рассчитывать, производить разного рода запашку хлеба, оный, а равно и все земляные продукты продавать», заключать «условия с покупщиками», производить в имении «постройки» и «переменять оные», получать «все оброки и доходы», а также «заводить вновь все хозяйственные заведения и изыскивать средства к увеличению доходов… какие Вы найдете полезными». Он мог отдавать в аренду имения как «в полном их составе», так и «одни земли, луга, покосы и другие угодья», заключать «условия и контракты» и получать деньги от аренды, продавать «лес на сруб для удовлетворения долгов». Кроме того, М.И. Елфимову вменялось в обязанность «иметь ходатайство» в разных инстанциях по всем делам имений, тяжбам и искам, «читать из дел выписки, делать рукоприкладство, слушать решения, подписывать удовольствия и неудовольствия, получать с решений копии и апелляционные свидетельства» и др., а также «на основании Положения 19-го февраля 1861 года входить в соглашение с крестьянами по предметам выкупа ими усадьб и полевого надела», получать «выкупные суммы, ссуды и вообще все дополнительные платежи, словом, что будет касаться до управления имением и выкупа действовать на основании законных правил»[35].

В сентябре 1865 года А.А. Дадиани оставил службу «по домашним обстоятельствам», переехал в Нижний Новгород и поселился «в Ново-Тихоновской улице в доме господ Савельевых» (дальний отрезок современной улицы Ульянова). В декабре 1866 года Нижегородское депутатское дворянское собрание, на основании сенатского указа, последовавшего ранее в Московское дворянское собрание, внесло А.А. Дадиани в пятую часть дворянской родословной книги Нижегородской губернии[36].

Как в период опеки, так и после нее, не прекращались тяжбы Дадиани с вышеупомянутым Г.И. Ивановым, которому «за всегдашнюю… свыше 35- летнюю дружбу, привязанность в болезнях… попечение и совершенную… преданность» достались «благоприобретенное» Караулово и «движимое имение, в чем бы оное ни заключалось и где бы ни находилось»[37]. Деревню Г.И.  Иванов вскоре продал[38], а «долговые претензии» частных лиц на него не распространялись.

С этим не могла смириться Л.Г. Дадиани, настаивавшая на «уничтожении завещания… в отношении отнесения всех [частных] долгов и денежных выдач на одно родовое имение, доказывая, что распоряжение завещателя по сему предмету… служит к обременению и утрате оного и затем просила: ответственность… всех законных претензий… возложить на все в совокупности родовое и благоприобретенное, движимое и недвижимое имение». В итоге, Общее собрание Московских департаментов Правительствующего сената постановило «обратить» выплату долгов «на все… имение, по соразмерности полученных наследниками частей», а поданную Г.И. Ивановым жалобу «оставить без уважения». Однако расчет долгов вызвал новые возражения, и дело растянулось еще на несколько лет.

Новые владельцы смогли практически полностью рассчитаться с прежними кредиторами и окончательно погасить старый долг Московскому опекунскому совету. Но накапливались недоимки Нижегородскому Александровскому дворянскому банку, в котором находилось перезаложенное имение. Положение усугублялась тем, что суд обязал Дадиани выплатить крупную денежную сумму «на удовлетворение» Г.И. Иванова и возместить сданный им на хранение (по заведенному порядку) «хлеб и скот», проданные управляющим. Росли новые долги частным лицам, в том числе и из-за «засеквестирования» доходов. Неприятным известием стало требование о накопившейся «выдаче», предъявленное душеприказчиком умершего Г.А. Дадиани. Впрочем, эту претензию Палата гражданского суда отклонила.

Исправить ситуацию А.А. Дадиани надеялся с помощью выкупной операции, разослав прошение о приостановке «описи и продажи… имений,… так как выкупной ссуды, испрашиваемой мною… достаточно будет на покрытие всех… денежных претензий»[39].

Надел по уставной грамоте получали 70 душ мужского пола Зименок, которым переходило 148 дес. 1895 саж. «удобной» земли – т.е. немногим более 2 дес. 301 саж. в перерасчете на каждую душу. Общее количество пригодной к эксплуатации земли при сельце составляло 129 дес. 905 саж. и распределялось таким образом: 5 дес. 755 саж. – под усадьбою, 81 дес. 1774 саж. – под пашней, 1 дес. 1389 саж. – «дровяного лесу по оврагу», 2 дес. 1778 саж. – «покосу чистого по берегу реки» и еще 38 дес. – «выгону по берегу реки Волги». К «неудобным» относились земли под проселочными дорогами, под улицами и переулками, под «скатами гор» и др. – всего 24 дес. 1676 саж. В отдельном участке за Волгой крестьянское общество становилось владельцем 19 дес. 990 саж. «сенного покосу» и 2 дес. 830 саж. «неудобной» земли. Находившиеся здесь же 24 дес. 1310 саж. «господского кустарника» передавались «во избежание чрезполосности владения» также в виде «неудобной» земли «в безвозмездную собственность». Остальная земля оставалась у временнообязанных крестьян в аренде[40].

Главное выкупное учреждение при Петербургской Сохранной казне признано сделку правильной, выкупная ссуда в размере 7116 руб. 66 коп. была разрешена с 1 ноября 1866 года. На погашение ее посредством выкупных платежей «надлежало взимать с крестьян, в течение 49 лет, по 6%, т.е. по 427 руб. …ежегодно». Свидетельство («данная») на землю вместе с копией договора было выдано из Нижегородской Палаты гражданского суда 26 апреля 1867 года[41].

К этому времени владельцем усадьбы в Зименках А.А. Дадиани уже не являлся. Еще в ноябре 1866 года Палата гражданского суда уведомила губернское по крестьянским делам присутствие о том, что «в оной 6-го октября сего года совершена купчая крепость на проданную отставным поручиком князем Антоном Александровичем Дадиан генерал-адъютанту Николаю Александровичу Огареву разного качества… землю, состоящую Нижегородской губернии и уезда при деревне Зименках и в Семеновском уезде с покосною землею, всего в количестве до 355 десятин, не оставляя за собою ничего… с находящимися на этой земле разного рода господскими строениями и угодьями…»[42].

Вскоре А.А. Дадиани переехал в город Касимов Рязанской губернии, потом обосновался с семьей в Самаре, исполнял обязанности мирового посредника в Ставропольском уезде этой губернии, был определен в 157-й пехотный Имеретинский полк, откуда в 1876 году вновь вышел в отставку. С марта 1890 года А.А. Дадиани служил секретарем Нижегородского губернского правления, состоял в штате канцелярии губернатора, получив в 1898 году чин надворного советника за выслугу лет[43]. Городской усадьбой он не обзавелся и проживал на съемных квартирах по окраинам Нижнего. Последним местом его жительства значился дом некоего А.В. Самочерного на Новой улице[44] (район современной пл. Горького). Видимо, в этом доме А.А. Дадиани и умер 8 января 1906 года[45].

В Нижнем Новгороде служил мелким клерком и сын Антона Александровича – Александр Антонович Дадиани (1869 – ?), также присоединенный в пятой части Нижегородской дворянской родословной книги к фамилии князей Дадиани[46]. Однако ни он, ни его отец землями в губернии больше не владели, довольствуясь лишь жалованьем «по трудам и заслугам».

В конце 1908 года младший нештатный контролер акцизного ведомства А.А. Дадиани был уволен за растрату 4913 руб. 91 ½ коп. Дело тянулось до 22 сентября 1911 года, когда выездная сессия Московской судебной палаты признала его виновным, приговорив к лишению «всех особенных прав и преимуществ», заключению на один год в арестантское исправительное отделение и взысканию денежной суммы[47]. Сведениями о дальнейшей судьбе А.А. Дадиани мы не располагаем.

Нового хозяина усадьбы в Зименках, происходившего из дворян Санкт-Петербургской губернии, с Нижним Новгородом связывала служебная деятельность – в 1860-х годах Н.А. Огареву неоднократно поручалось исполнять должность временного Нижегородского генерал-губернатора на период проведения ярмарки. Краткую, но весьма выразительную характеристику этому высокопоставленному чиновнику дал в одном из своих писем П.И. Мельников (А. Печерский): «…Генерал-адъютант Огарев старого закала человек; он добрый, приятный господин, но с ним надобно держать себя осторожно: играй как с медведем, все ничего, все ничего, а как вдруг озлится, да ни с того, ни с сего и тяпнет»[48].

Владельцем Н.А. Огарев оставался всего четыре месяца – 7 февраля 1867 года он скончался на 56-м году жизни и был погребен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры[49].

Позднее, хозяином имения некоторое время являлся граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918) – флигель-адъютант и личный друг императора Александра III, предводитель дворянства Московской губернии (1885-1890), член Государственного совета (с 1900 года). Человек без особых должностей, но чрезвычайно влиятельный. Просвещенный аристократ, историк и меценат, председатель ряда научных обществ, почетный член Академии наук, владелец знаменитых усадеб Кусково, Михайловское, Остафьево. И крайне консервативных убеждений, оставивший после себя весьма интересные мемуары[50].

26 июня 1887 года старшим нотариусом Нижегородского окружного суда была утверждена купчая крепость, по которой имение в Зименках перешло от егермейстера Императорского двора С.Д. Шереметева к нижегородскому 1-й гильдии купеческому сыну Матвею Емельяновичу Башкирову (1843-1924), введенному во владение 31 июля того же года[51].

Представителю известной нижегородской купеческой династии и будущему директору-распорядителю «Товарищества торговли и пароходства М.Е. Башкирова в Нижнем Новгороде» достались в собственность 318 дес. 210 кв. саж. пахотной и усадебной земли при Зименках и 36 дес. 2190 кв. саж. сенных угодий в Заволжье. Первым делом М.Е. Башкиров занялся размежеванием владений, составив в августе 1889 года с уполномоченными от крестьянского общества «полюбовные сказки». Как отмечал в своем донесении непременный член уездного по крестьянским делам присутствия В.В. Корвин-Круковский, «означенное в полюбовных сказках и… планах размежевание… вполне для крестьян… выгодно, и остающиеся… в их владении земельные угодья более достаточно обеспечивают долг казне по выкупной ссуде, чем это представлялось при прежнем владении земельным наделом, так как по новому размежеванию… поступает во владение крестьян часть земли более удобной для обработки полей и необходимой для образования новых усадебных мест, а также и для выгона»[52].

На участке к западу от усадьбы М.Е. Башкиров выстроил несколько деревянных дач, имевших сходную объемно-пространственную композицию. Выполненные в стилистике, близкой к модерну, двухэтажные на каменном цоколе постройки обладали активным силуэтом благодаря высоким щипцовым кровлям и наличию выступающих террас на столбах с угловыми беседками-ротондами. Поставленные в линию на небольшом расстоянии от кромки волжского берега, корпуса хорошо просматривались с реки, удачно вписавшись в окружавший их природный  ландшафт. Рядом с основными зданиями появились новые хозяйственные службы и деревянный каретник.

Автор проекта дачных корпусов не установлен. Высказывалось предположение, что им мог быть нижегородский архитектор П.П. Малиновский[53]. Действительно, по своему архитектурному решению дачи в Зименках напоминали некоторые из известных деревянных построек этого зодчего, возведенных в начале ХХ века[54], однако документальных подтверждений в настоящее время не выявлено. Неизвестно и время завершения строительства. Беглое упоминание о дачах содержится в «Путеводителе по Волге», изданном в 1896 году[55], но, скорее всего, речь шла лишь о новом назначении усадьбы.

Следует отметить, что к середине 1890-х годов окрестные поселения становятся популярными местами летнего отдыха горожан. Для «дачного времяпровождения» использовались незатейливые «избушки» крестьян, «ничуть не заботившихся об удобствах дачников»[56]. На этом фоне сооружение особых дачных корпусов, предпринятое М.Е. Башкировым, выглядело особенно эффектно. Их строительство стало одним из первых опытов по созданию элитного дачного поселка, рассчитанного, прежде всего, на комфортабельное проживание семьи владельца имения.

Существенно расширившиеся усадебные границы были обнесены валами и рвами. Территория благоустраивается с высадкой различных деревьев. Главной композиционной осью становится дорога, проложенная к западу от въездной аллеи и связавшая основные усадебные строения.

Вероятно, одновременно со строительством дач устраивается система водоснабжения. Грунтовые воды собирались в «полугоре» посредством двух деревянных штолен, дававших около 9200 ведер в сутки. По штольням вода поступала в приемный колодец, снабженный отводной трубой для ее излишков. Далее вода по железным трубам направлялась к гидравлическому тарану, с помощью которого подавалась наверх – в круглую невысокую каменную водонапорную башню, выстроенную на новом участке. Из башни вода поступала в дачные корпуса, где распределялась насосами по ванным комнатам и кухням.

Изменения произошли и на участке старой усадьбы. Был разобран «Летний дом». Основной объем «Зимнего дома» несколько расширили, устроив четыре боковые террасы со всходами и главную террасу с двумя лестницами по центру северного фасада. Вместо двух старых флигелей появился один новый – двухэтажный, соединенный с восточным фасадом дома протяженным узким переходом-коридором. Западнее него выстраивается прямоугольный в плане одноэтажный бревенчатый корпус бани и прачечной, поставленный перпендикулярно главному дому.

Некоторые любопытные сведения об усадьбе встречаются в местных газетах того времени. Например, в одном из июньских номеров «Нижегородского листка» за 1899 год читателям сообщалось «о странном украшении дачного поселка нижегородских купцов Башкировых, расположенного по горам, ниже Великого Врага. Над центральной дачей г. Башкирова почему-то гордо развивается американский флаг»[57]. В июне 1907 года усадьбу посетили воспитанницы нижегородского Кутайсовского приюта, совершавшие «увеселительную прогулку» на пароходе. Маленьких путешественниц угостили «чаем, молоком, яйцами, маслом и бульоном», разрешили гулять в парке, «где они пели, плясали и играли», а напоследок Анна Ивановна Башкирова вручила каждой «по узелку со сластями»[58].

Поездки организовывались и позднее, после смерти А.И. Башкировой (скончалась 23 сентября 1908 года). Так, радушный прием для 87 детей-сирот приюта был устроен в июле 1911 года: «…Из Великого Врага дети пришли в имение М.Е. Башкирова при деревне Зименках. Здесь детям был представлен для гулянья парк, где они играли и резвились. Как только пришли в имение, М.Е. Башкиров распорядился всех… напоить чаем и накормить завтраком. В 5 час. вечера тут же, в парке, были накрыты столы, и дети пообедали, а после… всех… наделили разными сластями, после чего дети, с сияющими от удовольствия лицами, поблагодарили г. Башкирова и с песнями пошли на пристань…»[59].

В апреле 1912 года сообщалось о несчастном случае с управляющим Я.И. Ганиным, который «на паре лошадей поехал на пристань легкого пароходства в Великий Враг, куда должен пристать пароход Башкирова «Башкирец». Здесь он должен был встретить приезжающих в имение из Нижнего членов семейства хозяина. Дорога к пристани идет по длинному крутому уклону. У подошвы уклона течет разлившаяся Волга. Половину горы лошади сошли благополучно. Вдруг откуда-то выскочила собака. Лошади испугались и понесли. Экипаж заторможен не был. Остановить расскакавшихся лошадей не представлялось никакой возможности. Бешеная скачка окончилась тем, что экипаж с лошадьми влетел в разлив Волги. Место здесь крутоярое и глубокое. Управляющему удалось как-то выскочить, а лошади и кучер стали тонуть. Пристяжная оборвала постромки и выплыла на берег. Коренник вместе с экипажем пошел ко дну. Кучер с трудом был спасен прибежавшими на крик крестьянами»[60].

В 1913 году около имения произошел большой оползень, причиной которого стали многочисленные родники: «Огромная масса земли, вместе с растущими на горе деревьями, сползла в Волгу и образовала на ней большую косу, далеко вдающуюся в реку. Гора сползла вплоть до самой ограды, за которой находятся дачи М.Е. Башкирова. Говорят, что этим дело не окончится и что следует ожидать новых оползней»[61]. На участке оползня были найдены 14 «древних предметов» (железные наконечники стрел, копий, удила и др.), переданные владельцем имения в Нижегородскую губернскую ученую архивную комиссию[62].

В том же году в имение забрел лось, невесть откуда взявшийся в тех местах: «Работавшие около дачи дворники пытались загнать красивое животное… за ограду, но лось перескочил через два забора и побежал по парку… к берегу Волги. По дороге он подбежал к игравшим на площадке детям, испугал их и, бросившись с кручи, несколькими прыжками очутился у самой воды. С горы видели, как животное, переплыв Волгу, скрылось в лугах, и думали, что лосю удалось уйти в лес…. Но оказалось, что он снова пытался переплыть Волгу выше Великого Врага, где был замечен двумя рыбаками, которые погнались за лосем в лодке, настигли его и стали бить веслами… Несчастное животное долго не умирало, и рыбаки, накинув на его шею петлю, причалили лося к лодке, продолжая избивать…. Наконец, эта «операция» была окончена и окровавленный труп животного завезли в овраг… недалеко от Великого Врага…»[63].

Уже в советское время М.Е. Башкиров предстал в образе «богатого помещика» – самодура, «покупавшего закон деньгами», славившегося на всю округу своим распутством, в угоду любимой дочери засеивавшего целые поля «васильками-сорняками»[64]. Вероятно, в отношениях М.Е. Башкирова с крестьянами идиллии не было, да и в частной жизни он мог позволить себе всякое. Но было и другое. У местного населения М.Е. Башкиров снискал репутацию щедрого благотворителя, отзывчиво относившегося к их нуждам. На собственные средства он благоустроил источники питьевой воды при нескольких селениях, сделал крупное пожертвование на строительство здания родильного приюта «со всеми новейшими медицинскими приспособлениями» при земской больнице в селе Безводном, оказывал большую материальную поддержку Казанскому храму в селе Великий Враг и приобрел обстановку для тамошней приходской библиотеки-читальни, а после пожара в Больших Вишенках, уничтожившего местную церковь, выстроил временную деревянную часовню. Принимали участие в жизни крестьянских обществ и члены его семьи.

После установления советской власти, «в виду хаотического состояния» имения, крестьяне Зименок, с согласия владельца, в январе 1918 года «взяли на себя учет и охрану парка и имущества». Месяц спустя сюда был назначен особый губернский комиссар[65]. Тогда же одну из четырех дач разобрали и перевезли в деревню Михальчиково, где предполагалось выстроить школу. Намерение это не было реализовано: материал, сложенный «в кучку» на задах деревни, с десяток лет «гнил под дождем и снегом», постепенно растаскиваясь «гражданами»[66].

В самом национализированном имении летом 1918 года создается трудовая коммуна-колония («санатория») для больных и ослабленных детей из приютов и рабочих семей Нижнего Новгорода: «…Приятно смотреть, как дети под наблюдением хороших руководительниц, проводят день в труде. Первой задачей заведующей колонией было внушить детям: «Ничего даром, кто ест хлеб, тот должен трудиться». Юные питомцы это прекрасно восприняли и без принуждения, охотно, с милыми серьезными личиками, исполняют возложенные на них обязанности. Это маленький муравейник: с утра детишки принимаются за работу. Одни метут полы, другие идут в прачечную, третьи отправляются за молоком в соседнюю деревню, малыши с тряпочками обтирают пыль. После утренней уборки разделяются на группы: одни уходят за грибами, старшие девочки садятся на 3 часа чинить белье, маленькая группа занимается… доступными им работами или чтением. В 2 часа обед… Послеобеденное время проводят в шумных играх… К сожалению, на зиму оставить детей в Зименках нельзя, т.к. ни одна из дач не приспособлена для зимы… На будущий год наверно дело… будет поставлено шире…»[67].

Трудовая коммуна просуществовала недолго: в мае 1920 года бывшее имение передали под санаторий для «ответственных работников» Нижегородского губисполкома. С целью обслуживания санатория, в ведение губздравотдела поступил совхоз «Зименки»[68]. В последующие годы были выполнены работы по ремонту и оборудованию дач, главного корпуса (усадебного дома), кухни и школы (флигеля), построек хозяйственного назначения. Появилась небольшая электростанция, рассчитанная «на обслуживание в будущем Зименок и Великого Врага»[69]. В связи с «расстроенным состоянием» водопровода и угрозой оползневых явлений, в 1927-1928 годах проводятся работы по ремонту и переустройству водопроводной сети. Высота водонапорной башни была доведена до 13 метров, однако надстроили ее «не по чертежу, отчего внешний вид… изменился в худшую сторону»[70].

Затем санаторий стал открытым для всего «трудящегося населения» области и соседних регионов. Осуществляется новое строительство нескольких зданий каркасного (каркасно-засыпного) типа, благоустраивается территория.

Осенью 1941 года в «Зименках» более двух месяцев жил русский советский писатель Алексей Николаевич Толстой. Здесь он работал над третьей книгой «Петр I» и над драматической повестью «Иван Грозный», написал ряд публицистических очерков. В гости к А.Н. Толстому приезжали немецкий писатель-антифашист Б. Брехт, вдова А.М. Горького Е.П. Пешкова, другие деятели культуры. Спустя сорок лет, на фасаде дачи № 4, где жил писатель, была установлена мемориальная доска, само здание взято на государственную охрану[71].

В послевоенное время здания санатория неоднократно ремонтировались, возводится ограда с каменными столбами и железной решеткой, осуществляются работы по укреплению откосов, выполняется проектно-сметная документация для нового строительства и геодезических исследований. Продолжало действовать свое подсобное хозяйство (выращивание овощей и фруктов и животноводство)[72].

С 1953 года санаторий перепрофилировали в бальнеологический. Через три года здравницу передали в ведение Горьковского территориального управления курортов, санаториев и домов отдыха Министерства здравоохранения РСФСР. Как следовало из описи зданий, к этому времени на территории санатория располагались семь корпусов-дач (кроме размещения больных, использовались под лечебные кабинеты, квартиры обслуживающего персонала, контору, лабораторию, складские помещения), водопроводная башня с двумя железными баками, одноэтажное здание столовой с читальным залом и биллиардной, солярий, танцевальная площадка, спортгородок, а также еще полтора десятка деревянных и каменных хозяйственных вспомогательных построек. Для спуска к реке была устроена деревянная лестница. На берегу Волги располагался деревянный рубленый дом, с оборудованием «для питания санатория водой» и квартирой моториста. Около въездных ворот находился деревянный дом-сторожка[73].

В 1965 году были обнаружены и введены в эксплуатацию источники минеральной воды, использовавшиеся в лечебных целях. Тогда же парк санатория, раскинувшийся на площади в 15 гектаров, был объявлен государственным памятником природы. «…Парк… действительно роскошный. Тут и изумительная березовая роща, и голубые ели, и почти все представители пород деревьев нашего края. Есть даже каштан… В густой зелени запрятались дачи, лечебный корпус, клуб, а над кручей берега повисли уютные беседки, вид откуда на «главную улицу России» действительно чарующий… Тысячи отдыхающих набираются тут здоровья… А недавно в толще этого высоченного берега… обнаружены два источника с минеральной водой… Сейчас в парке уже возведена башня для эксплуатации скважины, а в недалеком будущем… будут построены еще один лечебный корпус, водо-грязелечебница и павильон с кранами для питья целебных вод. Новую громкую славу принесут источники Зименкам»[74]…

К началу 1990-х годов санаторий, находившийся на балансе Облсовпрофа, стал приходить в упадок. Еще раньше, в связи с оползневыми явлениями в прибрежной части парка, пришлось разобрать шестой корпус. После закрытия здравницы (в 1993 году) началась несанкционированная хозяйственная деятельность (коттеджное строительство), был разобран ряд обветшавших строений, вырублена часть зеленых насаждений.

Спохватившись, в 1999 году власти объявили ансамбль усадьбы Дадиани – Башкировых памятником архитектуры регионального значения. При этом в установленные границы территории вошла лишь часть парка. Новый статус никак не повлиял на положение дел – забота об объекте культурного наследия осталась лишь на бумаге. Западный участок – охранная зона памятника, отошел в аренду ЗАО «Пирс». Здесь был устроен железобетонный забор, ограждающий территорию, и выстроен цех по розливу минеральной воды. По странному стечению обстоятельств, в начале 2000-х годов бывшая усадьба пострадала от серии пожаров, в результате которых сгорело несколько исторических построек. Исчез и фонтан, оформленный чугунным литьем, располагавшийся на площадке перед усадебным домом.

В ноябре 2003 года большая часть территории получила нового собственника в лице Нижегородской епархии Русской Православной Церкви. Были проведены ремонтно-реставрационные работы по приспособлению ее под резиденцию правящего архиерея, отчасти воссоздан архитектурный облик одой из дач. На участке центрального сектора парка выстроена небольшая деревянная Георгиевская церковь, освящение которой состоялось 6 мая 2011 года.

До настоящего времени дошло пять сооружений усадьбы: одноэтажный с мезонином господский дом (облик которого был частично изменен в советское время), фрагменты флигеля (стены первого этажа),  остатки четвертого и пятого дачных корпусов (стены цокольных этажей) и водонапорная башня. Частично сохранилась планировочная структура ансамбля с въездной липовой аллеей.

Хотелось бы надеяться, что эти осколки навсегда ушедшего мира удастся сохранить для будущих поколений.

В.В. Краснов (НИП «Этнос»)

Сокращенный вариант статьи опубликован: Краснов В.В. Усадьба в Зименках и ее владельцы // Нижегородская старина. 2012. Вып. 31 – 32. С. 81 – 97.

Зименки. План Генерального межевания, 1785 г. (ЦАНО).

Портрет Л.Г. Розен-Дадиани. Худ. Р. Вильчицки, 1836 г.

Граф С.Д. Шереметев. Фото. Конец XIX в.

М.Е. Башкиров. Фото М.П. Дмитриева. Начало ХХ в.

Зименки. Въездная аллея усадьбы. Фото И.С. Агафоновой, 2005 г.

Зименки. Главный дом усадьбы. Фото И.С. Агафоновой, 2005 г.

Зименки. Один из дачных корпусов усадьбы до пожара. Фото С.В. Зеленовой, 2000 г.

Зименки. Один из восстановленных дачных корпусов. Фото И.С. Агафоновой, 2005 г.

Зименки. Георгиевская церковь на территории бывшей усадьбы. Фото 2011 г.