Чуланова Л.В. Незабываемое

Жили мы в селе Елховка Вадского района, тогда Горьковской области. Село было большое, четыре порядка, примерно по два километра каждый порядок.

Семья наша по тем временам была небольшая – отец, мать и нас четверо: старшая сестра Настя, с 1919 года, брат Николай, с 1922 года, я, Лида, с 1927 года, и младшая сестренка Валентина, с 1930.

Мне было восемь лет, когда в 35 году арестовали отца. Причину никто не знал, мама потом не раз писала жалобу, но всегда присылали отказ от объяснений. Отца угнали на 8 лет на Колыму, а потом еще на два года в Магадан. Вернулся он спустя 10 лет, в 45 году, как раз тогда же пришел с фронта брат – командир разведроты.

Отец приехал из мест заключения очень больным, у него был туберкулёз легких и рак костей. Несмотря на это, председатель колхоза принуждал его к полевым работам, угрожая иначе выгнать из колхоза. Отчетливо помню изможденного, усталого отца, еле идущего с поля.

Хлеба в колхозе не давали, кормились мы только своим хозяйством, хорошо, корова своя была. К тому же и налоги взимались с каждой семьи: в год мы должны были отдать 40 литров молока, 50 яиц, 400 кг картошки, да еще был и налог на скотину. Отец, чтобы поддержать семью, поехал на заработки в Арзамас; там он через полмесяца и умер, там его и похоронили, нам только весточку прислали. А через двадцать лет мы получили извещение о том, что обвинение с отца снято, потому что нет факта преступления. Выплатили матери «посмертные» 90 рублей…

Учиться я пошла с девяти лет, тогда все начинали учиться с девяти лет. Ходила семь лет в нашу деревенскую школу, а один год – в Лопатино, за семь километров от нашего села.

Во время войны, зимой, мы ходили расчищать снег на закрытый аэродром близ Лопатина, каждый день по 14 км (туда и обратно) по заснеженным полям. Ездили с подругами за дровами в лес, что в семи километрах от Елховки. В сани запрягали коров, лошадей было мало. Летом ездили на лошадях в луга к реке Пьяне, там косили, собирали сено, ставили стога. Луга были далеко от дома, больше пяти километров, поэтому ночевать оставались там. Работали на сенокосе только девочки, мальчиков, которые еще не ушли на фронт, направляли на более тяжёлые работы. За время каникул нужно было отработать 50 трудовых дней, за которые каждый потом отчитывался.

И все равно жили мы по молодости весело, несмотря на то, что много работы нам доставалось, особенно в годы войны. Трудились много, но и отдыхали хорошо! У амбара – там было наше излюбленное место – собирались каждый вечер, песни пели под гармошку, смеялись, шутили, танцевали. Спать домой приходили под утро, ложились кто в амбаре, кто в мазанке, чтобы маму не будить. А вставали рано, к выгону скота надо было проснуться. Зимой в свободное время устраивали посиденки. С девчатами, ребятами собирались дома и под песни, шутки вязали варежки, носки, вышивали из ниток скатерти, занавески… Любили мы и на праздники повеселиться.

Рождество – престольный праздник в Елховке. Гуляли по три дня. На Святки ряжеными ходили по домам с прибаутками, песнями, колядками. От хозяев получали подарочки: конфетки, пироги, печенье, бывало, целый мешок насобираем. Потом у амбара собирались, где всё это и съедали, делясь впечатлениями, шутя и балагуря.

Добрый праздник  Пасха. Мать уходила на ночь в Лопатинскую церковь. Утром всей семьей пекли пироги, прожинцы – особые небольшие пироги треугольной формы. Обязательно обменивались крашеными яйцами, ходили к родным на праздничный обед. Позже, к вечеру, встречались с друзьями, собирали кто что мог принести «вкусненького», и справляли праздник. Любили играть: в песок неглубоко зарывали яйца, насыпали над каждым горку песка, а потом каждый, кто споет песню или частушку, выкапывает яйцо из понравившейся горки – было интересно, кому какое достанется; бывало, и хулиганили: то дрова на чье-нибудь крыльцо под дверь подбросим, то ставни днем закроем…

Весной – семишник. Я любила этот праздник. Сады начинали зеленеть, радовала глаз первая травка, цветочки. Мы в саду выбирали самый красивый прошлогодний репейник, наряжали его как новогоднюю ёлку, украшали резаной цветной бумагой, конфетками. Потом, набрав побольше яиц, делали яишницу  и выходили с ней в сад. Там, среди молодой зелени, в праздничном настроении, в кругу семьи ели её. Пели частушки, загадывали загадки. За частушку или отгадку на загадку была награда – конфетка с репейника.

В праздники старались приготовить что получше, повкуснее. А в будни большого разнообразия или изобилия не было. Во время войны ели практически одну картошку. Собирали траву: конёвник, липовый листок. Из нее мама делала закваску, которую добавляла в натертую картошку и всё перемешивала, чтобы картошка «ляглилась». Потом из нее пекла лепешки. С закваской из травы пекли и хлеб, потому что дрожжей не было. И не только дрожжей. Уже после войны, в семнадцать лет, я ездила по два раза в год в Горький за солью, керосином. Ездила на санях, в дороге были по три дня. На Гордеевке был ломбард, где продавали отруби. Нужно было отстоять огромную очередь, чтобы купить мешок отрубей. Их тоже использовали в пищу, подмешивали к муке.

Мне было лет пятнадцать или шестнадцать, когда меня отправили работать на ферму. В то время приплод у скотины был хороший, так что я получила премию – телочку. Мне предлагали поступать учиться в Арзамасское училище, но я в 1953 году поехала к сестре Насте, которая работала тогда на заводе «Красная Этна» и осталась у неё, стала работать на авиационном заводе.