Мы не случайно весной начали активно публиковать археологические отчеты. Мало кто из «непосвященных» знает, что после раскопок и обработки материала наступает не менее ответственный, чем полевые работы, этап написания и оформления отчета. Именно научным отчетом с детальным описанием не только процесса работ, но и каждого отдельного объекта, будь то остатки постройки, погребение или маленькая столбовая яма, который сопровождается чертежами, фотографиями, описями находок, таблицами и пр. и пр., исследователь отчитывается по Открытому листу перед Отделом полевых исследований (ОПИ) Института археологии Российской Академии наук. Без этого отчета и положительной рецензии на него археолог не получит нового Открытого листа. Официальный срок сдачи отчетов до 1 мая! Поэтому весна у подавляющего числа российских археологов – период очень напряженный (времени, как всегда, не хватает!) и уж совсем не романтичный. Читатель сам может убедиться в этом, ознакомившись с материалами отчета за 1993 год по Балахне. При этом отметим, что в данном случае речь  идет не о масштабных раскопках. Это всего лишь обследование.  И сколько всего оно требует!

            А в воздухе уже пахнет новыми экспедициями! Каждый, кто хоть раз вдохнул аромат экспедиционной романтики, как медведь после зимней спячки жадно глотает этот свежий  воздух, проклинает себя - за нерасторопность с работой над отчетом, ОПИ – за суровые сроки его сдачи. Мысль его продолжает еще сопоставлять, формулировать, обобщать…. А сердце с каждым днем бьется все учащеннее, ожидая приближающегося свидания с новой экспедицией. Экспедиция! Это магическое слово. Экспедиция – это не просто поездка за новыми находками или открытиями. Это особый уклад жизни со своими неписаными законами. Это микросоциум, который существует, живет, развивается только  цельно, в форме неразрывного единства членов, его составляющих. Это особый счет времени, где прошлое становится ближе, чем современность. Оно становится настоящим. Оно словно растворяется в нас. Или может быть, наоборот, мы перемещаемся в него? Современная жизнь кажется чем-то нереальным, существующим где-то отдельно, параллельно

           Конечно, экспедиции бывают разные. Сегодня, с интенсивным развитием охранной археологии много приходится работать в городских условиях, отвоевывая на строительных площадках каждый клочок культурного слоя исторических поселений. На первый взгляд, здесь и не пахнет экспедицией. На раскоп едешь на городском транспорте, с раскопа возвращаешься снова в городскую сутолоку, живешь не в палатке, а в гостинице или даже у себя дома. И вроде бы никуда и не уезжаешь. И вместе с тем, происходит некое раздвоение жизни. Сквозь толстый слой современной городской жизни все равно проступают черты того, что мы зовем экспедицией. Их нужно только почувствовать. И потаенные уголки вашей души не замедлят откликнуться на ее зов чистым звуком своего очищенного от шелухи повседневной суеты «я».

              А бывают экспедиции, где дух романтики не нужно выискивать. Где им пропитано все….

        Мне посчастливилось побывать 6 (шесть!) раз в одной из самых удивительных экспедиций ХХ века, знаменитой Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР (ХАЭЭ). В 70-80-е годы пять раз я с замиранием сердца мчалась на встречу с прошлым, затерянным в песках Каракумов. И каждый раз мое сердце разрывалось от тоски, когда наступала пора прощаться с хорезмской сказкой.…..

        В шестой раз я оказалась в этой экспедиции в один из морозных январских дней 2006 года. Именно тогда, когда европейскую часть России накрыли лютые морозы, в Москве в Государственном Музее Востока открылась выставка «История одной экспедиции. Люди, памятники, находки», посвященная ХАЭЭ и ее участникам-хорезмийцам.

         Старший научный сотрудник сектора археологии Средней Азии этого музея, Надежда Юрьевна Вишневская, которой принадлежит идея выставки, знает о Хорезме не понаслышке. Она унаследовала от своих родителей, известных археологов, не только профессию, но и любовь к Хорезму. Вот как она сформулировала идею выставки:

             «Что такое Хорезм?

-это область, расположенная в низовьях Амударьи, это минареты и мавзолеи Куня-Ургенча, пески и сады, бесплодные такыры и прохладные арыки.

-это древнее государство, существовавшее в среднеазиатском междуречье с IV в. до н.э. вплоть до монгольского нашествия начала XIII в. От той эпохи до нас дошли величественные руины храмов, дворцов и городов, произведения искусства и предметы быта .

-это Хорезмская археологическая экспедиция, крупнейшая в Советском Союзе, созданная в 1937 году С.П.Толстовым - мощная научная структура, включавшая десятки сотрудников - археологов, архитекторов, топографов, антропологов, реставраторов и фотографов, оснащенная машинами и самолетами, работавшая в поле в летнюю жару и в ноябрьские холода, а стационарно в Москве весь остальной год.

-это многотомные издания материалов и трудов Хорезмской экспедиции, статьи и монографии, выходящие по сей день,  а также книги и статьи, написанные о самой Хорезмской экспедиции.

      Но самое главное, это люди, Хорезмийцы, создавшие  эту экспедицию, открывшие миру древний Хорезм, раскопавшие города и дворцы, написавшие тома научных трудов, сочинившие стихи и песни. Люди, создавшие удивительный мир Хорезмской экспедиции, в котором несколько поколений археологов, профессионалов и любителей были счастливы.

Атмосфера высокой романтики и творческого труда, присущая этому миру, была заложена его создателем С.П.Толстовым, что сделало Хорезмскую экспедицию не только научным феноменом, но и уникальным культурным явлением».

        Я ехала на открытие с намерением оценить замысел и его воплощение, обменяться мнениями, пообщаться с коллегами.  

       И вот я перед входом в небольшой зал, где разместилась выставка. До открытия примерно полчаса, у меня есть время внимательно все рассмотреть, оценить…

       Но что это? Перед входом меня встречают знакомые предметы: ледоруб, вьючный ящик, летные планшет и шлем, фляжка, палатка, штормовка. Нет больше зала! Нет больше выставки! Знойное солнце обжигает мою кожу, я чувствую запах (О! Это особенный запах!) пропыленной и прокаленной солнцем брезентовой палатки, мои губы вспоминают вкус прохладной воды из верной подружки-фляжки. Я украдкой глажу ледоруб (твердые грунты хорезмской земли чаще всего лопате были не подвластны).

 Он-то знает, сколько от него было мозолей на моих ладошках. Я тайком дотрагиваюсь до штормовки. И мне кажется, что рядом мои хорезмийские друзья. Я готова их всех обнять, расцеловать. Ну, здравствуйте, мои родные! В это трудно поверить, я снова с вами, я снова в Хорезме! В шестой раз!

            Необычность выставки заключается в том, что это – выставка - воспоминание. Ее основными экспонатами являются фотографии . Находок немного. Они здесь для того чтобы рассказать не о себе, а о людях, которые их отыскали и вернули из небытия. Чтобы сказать: Посмотрите, кто нас нашел!

Я кружу по выставке то быстро, то, замедляя ход, возвращаюсь снова к уже виденным фотографиям. Да нет же! Я иду по расчищенной от песка времени тропинке в сад воспоминаний, имя которому Хорезм. Я брожу по этому саду, и все явственней проступают очертания тех далеких дней.

Удивительно! Приглушенные тона старых черно-белых выцветших фотографий, а сколько ярких красок, звуков, запахов в них!

 

      В Хорезм я попала благодаря своему научному руководителю, профессору Герману Алексеевичу Федорову-Давыдову, который рекомендовал меня своей однокурснице Белле Ильиничне Вайнберг, возглавлявшей один из экспедиционных отрядов. Нужно сказать, что попасть в Хорезмскую экспедицию было нелегко. Ограниченный контингент и суровые полевые условия в зоне пустынь служили серьезным препятствием для желающих, особенно жаждущих романтики представительниц слабого пола.

      В августе 1971 года закачивались раскопки Водянского городища около Дубовки на берегу Волгоградского водохранилища. Там я с трепетом ожидала ответа от Б.И.Вайнберг. У меня до сих пор хранится ставшая судьбоносной телеграмма следующего содержания: МОЖНО ПРИЛЕТЕТЬ ТАШАУЗ К ВЕЧЕРУ ТЧК МАШИНА ЗАЕДЕТ ГЛАВПОЧТУ=ВАЙНБЕРГ. Мне кажется, что я могу по минутам восстановить в памяти свое путешествие из Волгограда через Красноводск в Ташауз, знакомство с этим своеобразным городом, ожидание машины и встречу с членами экспедиции. Не могу только припомнить, чего же меня так потянуло из родной Поволжской экспедиции за тридевять земель.

          На всю жизнь запомнилась яркая улыбка Беллы Ильиничны, словно зажженная самим хорезмийским солнцем. С ней она руководила отрядом, с ней работала на раскопе. Эту же улыбку я увидела и на фотографии 50-х гг. здесь, на выставке. Не было только самой Беллы Ильиничны. Быть на выставке не позволило здоровье.

      С другой фотографии на меня смотрел жизнерадостный парень, в котором без труда угадывался Герман Алексеевич Федоров-Давыдов. Таким мы его не знали. Для нас, его учеников, он был маститым ученым, руководителем известной не менее чем Хорезмская, Поволжской экспедиции. Его тоже не было на выставке. Его не стало в 2000 году.

        Вот Хорезм в лицах 70-80-х гг. Здесь мои однокурсники :Паша Митяев, Сема Коляков…Увы, до них тоже далеко…Нет в живых Паши, уехал в Израиль Сема…

         А этой фотографии нет на выставке. Она хранится у меня и связана с Марьяной Александровной Итиной, ставшей начальником экспедиции после С.П.Толстова. Мы с ней познакомились в 1978 году. А на следующий год она рискнула сформировать Акча-Дарьинский отряд почти полностью из моих студентов - истфиловцев Горьковского университета. Она была влюблена в Хорезм. По ее словам ,«когда впервые попадаешь на «земли древнего орошения» Хорезма, тебя охватывает чувство нереальности того, что видишь. Перед тобой - мощные стены крепостей с предвратными укреплениями; бойницы, как будто направленные на тебя; поверхности, усыпанные битой посудой разных времен; пески окружающей пустыни терракотового цвета; небо, синее, как на картинах Верещагина. Все это можно смело назвать музеем в пустыне, невозможно пройти мимо этой красоты». Эту красоту она постаралась показать и моим ребятам. Мы не только участвовали в раскопках тазабагъябской стоянки бронзового века, но и благодаря ее содействию побывали на многих удивительных памятниках Хорезма. Марьяны Александровны уже нет в живых. А на этой фотографии она стоит рядом с нами. Фотография сделана на базе в Нукусе перед отъездом в Москву. На память. На вечную память.

        Витя-Штурман. Почему его так прозвали, я не помню. А вот доброе улыбчивое лицо узнала сразу. Экспедиция собирала самых разных людей. Рабочих набирали на месте,в Ташаузе и Нукусе. Среди них было немало людей с исковерканными, поломанными судьбами, которым не нашлось места в цивилизованной жизни. Или они сами не сумели его найти. А здесь в пустыне эти люди оживали, будто экспедиция возвращала их к нормальной жизни.

      Особо нужно сказать об экспедиционных шоферах. Это были короли пустыни. И не удивительно! Машины нередко «взбрыкивали» как дикие мустанги. То ли жара, то ли отсутствие «европейских» удобств на них так действовало, трудно сказать. Случалось такое и с их «наездниками». А что такое отряд без машины! Основное богатство-воду без нее и то не доставить. Порой и не различить было, кто не в духе: машина или тот, кто ее водит. А уж ухарство в бескрайних просторах пустыни (да еще без ГИБДД!) просто не знало границ! Но в трудные минуты на них всегда можно было положиться. Поистине, это были короли пустыни!

        Я чувствую обжигающее каракумское солнце, вижу такыры в лунном свете и тени на нем, слышу, как шелестят песком барханы, помню горьковатый аромат костра из саксауловых сучьев. И мне кажется, что все мы снова собрались там, в Хорезме.

      Центральное место в экспозиции занимает большая коллективная экспедиционная фотография 1948 года. Найти на ней С.П.Толстова можно безошибочно. Он словно магнит, который притягивает к себе окружающих.  

  Я его не застала. К тому времени Сергей Павлович в экспедицию не ездил. Но незримо в ней присутствовал: в рассказах, воспоминаниях, в им заложенных традициях.

Уважение, преклонение не только перед его заслугами, но и перед ним, как яркой  личностью передавалось и нам, работавшим уже под началом его учеников. В 1997 году о своем учителе М.А Итина написала следующее: «Когда-то зав. кафедрой археологии МГУ проф. А.В.Арциховский сказал, что есть археологи счастливые, т.е.удачливые, и несчастливые. Сергея Павловича Толстова можно смело причислить к первым, но этого мало. Он сделал счастливыми нас, всю, как теперь бы сказали, свою команду, которую набрал еще в наши студенческие годы. ….красота, разнообразие и могущество природы, которые мы видели, дорого стоили, и воспоминаний об увиденном хватило нам на всю жизнь. Эти впечатления в экспедиции и были одним из элементов счастливой жизни, прожитой нам благодаря Сергею Павловичу».

          А мне хочется повторить эти слова уже применительно и к самой Марьяне Александровне, и к Белле Ильиничне, и к другим ученикам и последователям Сергея Павловича, которые так же, как когда-то он их, сделали счастливыми нас, тех кто в 70-80-е гг. открывали для себя романтику Хорезма.

 

     Первый раз я оказалась в Хорезме осенью 1971 года. И тогда, и позже ,каждый раз    

   меня не покидало ощущение, что я попала в заколдованное царство. Возвышающиеся над песчаным безмолвием величественные развалины замков и крепостей, проступающие из-под песка очертания городских кварталов, следы древних оросительных каналов, россыпи черепков на плоских такырах… Трудно поверить, что сотни лет назад жизнь здесь прервалась. Кажется, достаточно какого-то условного знака, взмаха руки или магической формулы звуков, чтобы это загадочное безмолвие ожило.

         Помню, в 1980 году мне довелось с моим однокурсником, ныне известным археологом и антропологом Л.Т.Яблонским ездить в разведку по трассе проектируемого коллектора по руслу древнего канала Чермен-яб.Тогда были обнаружены, в частности, курганы на Сака-чаге, которые Леонид Теодорович впоследствии копал.

Но мне запомнилась средневековая крепость Кызылча-кала. Она была одним из объектов нашего обследования. Контуры ее крепостных стен отчетливо читались на фоне бескрайней пустыни еще издалека и безудержно манили к себе. Мне казалось, что я слышу доносящийся из-за стен крепости гул городской жизни. Это ощущение усиливалось оттого, что мы никак не могли к ней подъехать. Я ездила в разведку уже тогда, когда экзотические передвижения на верблюдах были воспоминанием даже у старшего поколения хорезмийцев. В нашем распоряжении был надежный стальной конь – ГАЗ-66, которому, наверное, можно с полным основанием ставить памятник. Но даже и он не мог преодолеть преграду. Каждый раз, приближаясь к крепости, мы натыкались на глубокую расщелину. Словно невидимые стражи не пускали внутрь. Наверное, именно поэтому Кызылча мне так врезалась в память.  

          Петляя вокруг, мы, наконец, нашли ровное место между расщелинами и оказались внутри крепости. Меня окружали полузанесенные песком развалины домов из сырцового кирпича. Я медленно шла по безмолвным улицам, заглядывала во дворы усадеб, где саксаул и пустынная акация создавали иллюзию жизни. Груды черепков валялись повсюду. Шофер выключил мотор. Над крепостью зависла тишина. До человеческого жилья были сотни километров, а я явственно его ощущала здесь, в крепости, жизнь  которой оборвалась многие сотни лет назад. Ноги сами вели то в один проулок, то в другой. Я осторожно заглядывала в очередной двор. Вот за этим поворотом… Нет, вот за этим... Сейчас! Сейчас произойдет чудо! Заработает машина времени, крепость снова заполнится жизнью, и я кого-нибудь встречу. Не покидало ощущение, что жители Кызылчи где-то рядом. Я их не видела. Но я их чувствовала! И это ощущение сохранилось во мне до сих пор. Может, и, правда, их души по-прежнему жили в развалинах своих жилищ и рады были мне, гостье из другой эпохи?

         А Джанбас-кала! Когда я в первый раз увидела эту крепость античного времени ( развалинами ее не поворачивался назвать язык), то не подумав, задала дурацкий вопрос: сколько лет назад ее реставрировали? Реставраторы тут были ни при чем. Ее пощадило время.

   Удивительны по своей красоте развалины древней, усовершенствованной в

средние века крепости Шах-сенем.Она носит имя героини

средневекового туркменского романа. В народном представлении

 именно здесь разворачивались его драматические события. Рядом - остатки

           когда-то великолепного садово-паркового комплекса XIII-XIV вв.

       Топрак-кала - это, в первую очередь, комплекс дворца хорезмийских правителей первых веков нашей эры. В одном из помещений был обнаружен дворцовый архив: документы, написанные на деревянных дощечках и коже. Благодаря усилиям В.А.Лившица удалось произвести их расшифровку.

       Когда-то здесь проходили торжественные церемонии, устраивались праздники, совершались священные ритуалы. Парадные залы дворца были украшены глиняной скульптурой, стены покрыты многоцветной росписью. Остатки этой роскоши были найдены при раскопках. 

       Трудно поверить, что этот холм, зияющий пустыми глазницами безжизненных помещений-раскопов, каким мы его увидели, слышал смех, музыку, пение, стихи…

      Куюсай, Кюзели,Гяур-кала, Калалы-гыр… Эти названия археологических памятников звучат мелодией давно ушедших эпох. За ними проступают очертания многотысячелетней цивилизации. А вечером, когда солнце стремительно исчезает за горизонтом и  ночь раскрывает над пустыней свой черный купол, усыпанный словно драгоценными камнями сверкающими мириадами звезд (жителю европейской части континента  невозможно даже представить себе эту фантастическую картину), Космос бесстрастно взирает на свои земные владения. И ты перестаешь ощущать разницу между мигом и  вечностью.

          Не про это ли небо писал О.Хайям :

«Кто мы? Куклы на нитках, а кукольник наш – небосвод.

Он в большом балагане своем представленье ведет.

Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит

А потом в свой сундук одного за другим уберет»?

 

      Честно говоря, я плохо помню свои археологические находки. Одна из них запечатлена на фотографии, где я старательно пропитываю сосуд раствором бутирали.О сенсационных находках, сделанных в разное время на различных памятниках Хорезма я узнавала уже из научных докладов и литературы. Главной находкой для меня был Хорезм. Весь. Целиком.

 

 

 

Я тихонько закрываю калитку в сад воспоминаний. Пока я по нему гуляла, зал наполнился людьми. Пора и мне возвращаться на выставку. Открытие начинается.  

 

       Выставку открыли временно исполняющая обязанности директора  Государственного музея Востока Татьяна Христофоровна Метакса и заместитель директора по науке доктор искусствоведения Тигран Константинович Мкртычев. 
         Предваряя выступления гостей, он отметил, что «эта выставка – эмоция, которая должна вызвать воспоминания о том удивительном проекте, который был в свое время осуществлен Сергеем Павловичем Толстовым. Эмоция, которая должна возникнуть от осознания высочайшего уровня, которого в свое время достигла советская археологическая наука, исследовавшая регионы Центральной Азии».

 

      Хорезмская экспедиция начала свою работу в 1937 году. Ее организатором, руководителем и вдохновителем на протяжении десятилетий был Сергей Павлович Толстов, на всю жизнь связавший свою судьбу с Хорезмом, уникальной областью Средней Азии, «Среднеазиатским Египтом», как он ее называл.

  

      На время войны работы экспедиции были прекращены. Толстов ушёл в ополчение, воевал и был ранен. После войны экспедиция возобновила полевые исследования. Именно в первые послевоенные годы сформировался основной коллектив экспедиции, проработавший в ее составе в полевых условиях не менее 40-50 лет.

Работы приняли большой размах и развернулись на новой методической основе. Хорезмская экспедиция стала одной из самых крупных и наиболее оснащенных археологических экспедиций нашей страны. Будучи убежденным сторонником комплексных методов исследований, С.П.Толстов реорганизовал экспедицию в комплексную археолого-этнографическую Помимо археологов и этнографов непременными участниками экспедиций стали геологи , геоморфологи, почвоведы, антропологи. Впервые в мировой практике были применены широкомасштабные аэрометоды. Успеху в разработке намеченной проблематики помогали тесные контакты экспедиции с научными силами среднеазиатских республик, среди представителей которых также немало воспитанников Хорезмской экспедиции.

 

 На протяжении нескольких десятилетий экспедиция вела раскопки и разведки на огромной территории не только собственно Хорезмского оазиса в низовьях Амударьи, но и в низовьях Сырдарьи, в пустынях Кызылкум и Каракумы. В отдельные годы в составе экспедиции работало до 8 отрядов.

 

       В результате удалось «прочитать книгу» истории Хорезма с древнейших времен до позднего средневековья, выяснить причины, в отдельные периоды приводившие к запустению цветущие земли Хорезмского оазиса, изучить историю хорезмийской ирригации, проследить этногенетические процессы этого региона, осуществить комплексные исследования древних русел Амударьи и Сырдарьи.

 Научные достижения нашли свое отражение в 16-ти томах Трудов и 8 выпусках Материалов экспедиции, многочисленных монографиях и научных сборниках, список которых открывается блестящими работами С.П.Толстова.

 

      Один из почетных гостей, приглашенных на открытие выставки, доктор исторических наук, основатель научной школы археологии в Таджикистане, академик Академии Наук Таджикистана Борис Анатольевич Литвинский  в своем выступлении дал подробный и обстоятельный анализ результатов и достижений экспедиции. По его словам, «Хорезмская экспедиция – это совершенно уникальное явление в истории археологии и этнографии Центральной Азии». 

 

      После распада СССР продолжение работы в Хорезме сделалось нереальным. Хорезм стал территорией другого государства (язык не поворачивается сказать чужого) И путь туда был закрыт. Да и время внесло изменения в жизнь ее постоянных участников. Одним уже не позволяли ездить в экспедицию возраст и болезни, другие покинули кто страну, кто этот мир.

 

            Сейчас экспедиция как таковая не существует. Хотя отдел в Институте этнологии и антропологии РАН, организованный еще самим Сергеем Павловичем Толстовым (тогда это был Институт этнографии), продолжает свою работу. Институт поддержал идею проведения выставки и принял в ее организации активное участие.

 

      О необходимости найти продолжение той деятельности, которая велась коллективом экспедиции, говорил директор Института этнологии и антропологии РАН доктор исторических наук Валерий Александрович Тишков. Он сказал, что выставка могла бы послужить толчком, стимулом для обсуждения будущего Хорезмской экспедиции. По его мнению, «потребность в этом есть и у российской археологической науки, и у наших коллег в Средней Азии. Видимо, нужно создавать трехстороннюю международную программу изучения древних цивилизаций Средней Азии, в которой будут представлены: 1) местные среднеазиатские национальные школы Узбекистана, Таджикистана и Казахстана (в зависимости от места проведения исследований), 2) российская наука – наш институт, Институт Археологии и, может быть, Институт Востоковедения – то есть Российская Академия Наук, 3) западные партнеры. Может быть и восточные. Например, австралийские, которые в последние годы там активно работают и уже имеют свои достижения и свой интерес. И важно учесть эти интересы, потому что там есть еще, над чем работать, что искать, что раскапывать».

 

Попытки такого сотрудничества уже есть. О совместной работе, проводимой с Кызылордынским университетом им. Коркыт-Ата, представители которого также были в числе гостей выставки, говорила в своем выступлении кандидат исторических наук , зав.отделом Института этнологии и антропологии Ирина Аркадьевна Аржанцева. Получены первые результаты обследования городища Джанкент в Казалинском районе Кызылордынской области Казахстана. Этот памятник имеет ключевое значение для решения проблем этногенеза тюркских племен Приаралья.

 

 А хорезмийцы продолжали вспоминать.Член Хорезмской экспедиции, доктор исторических наук, представитель старшего поколения  хорезмийцев Елена Евдокимовна Неразик говорила о том, какую роль в их жизни сыграл Сергей Павлович Толстов. Леонид Теодорович Яблонский ,представитель поколения хорезмийцев 80-х годов. (в экспедиции был с 1979 года, прошел путь от начальника отряда до зам.начальника экспедиции), вспоминая свои экспедиционные годы, признался, что с Хорезмом связана, может быть, самая романтичная часть его жизни.

 

     Я даже не ожидала, что эта выставка соберет так много людей: кафедра археологии МГУ почти в полном составе, сотрудники Института археологии РАН, музейные работники. Сколько знакомых лиц! Как приятно встретиться со своими однокурсниками, коллегами, товарищами по экспедиции. Поздравляю Тимура Габуева с успешным проведением выставки по аланской тематике. Успеваю перекинуться парой словечек с Катей Армарчук. Наши дороги в Хорезме не пересеклись. Мы познакомились позже. Но меня не покидает ощущение, что сблизил нас именно Хорезм. С Леней Яблонским вспоминаем разведку 1980г., а с Наташей Поповой литовскую польку, которую мы отплясывали под среднеазиатским небом в 1977 году. В тот год в отряде была группа литовских ребят, которые не преминули нас научить своему народному танцу. Представляете? Пустыня! Ночь! Такыр залит лунным светом! Песня на литовском языке вместо аккомпанемента. И русские исполнители польки…...

 

  ……Выступления закончились, но никто не торопился уходить из зала. С фотографии куда-то вдаль поверх наших голов смотрел Сергей Павлович Толстов. Мне  вспомнилась фраза в одной из его книг, которая удивительно созвучна идее выставки: «Мы были у ворот древнего Хорезма, на пороге пути в неизведанное прошлое».

 

Очень хочется верить, что по этому пути еще пойдут новые поколения исследователей и гордое имя «хорезмийцы» будет жить не только в воспоминаниях. Среди присутствовавших было немало представителей молодежи. Судя по возрасту, о Хорезме они знают только понаслышке. Может, путь в Хорезм для кого-то из них начнется именно с этой выставки.

 

 Как и полагается, первый день выставки закончился фуршетом и, как теперь принято говорить, неформальным дружеским общением.

        У всех желающих была возможность по достоинству и «до отвала» оценить кулинарное искусство еще одного участника Хорезмской экспедиции, зав.сектором археологии Средней Азии музея Востока, кандидата исторических наук Сергея Борисовича Болелова ,большого знатока не только керамики ,но и секретов приготовления настоящего азиатского плова.

 

 И вот уже вдогонку ночному поезду, возвращающему меня в реальность ,а заодно и в Нижний Новгород , звонок мобильника. Я слышу голоса друзей. Оттуда. С выставки….До  нее я и не считала своих поездок в Хорезм. Думала: так, эпизодическое. А на выставке поняла, что Хорезм- часть моей жизни!  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   P.S.Так что же такое мираж ? Наша жизнь в ежедневной суете сейчас и здесь ? Или в экспедиции тогда и там? Где с нас слетает все наносное. Где обнажаются характеры и души. Где приобретает истинный смысл любой, на первый взгляд, ничтожный поступок. И где вечность назначает цену каждому прожитому дню.

 

                                                           Июнь 2006г. В канун новой экспедиции.