Коллекция средневековых рукописей, имеющаяся в фондах Вязниковского историко-художественного музея, для города с 42-тысячным населением весьма значительна: 48-рукописных книг книг 15 – 20 вв. и два рукописных документа, датированных XVII в.

 

XV в. - 4 ед. хранения

XVI в. - 10 ед. хранения

XVI / XVII в.в. - 1 ед. хранения

XVII в. — 10 + 2 ед. хранения

(столбцы 1650 и 1696г.г.)

XVII / XVIII в.в. - 3 ед. хранения

XVIII в. - 8 ед. хранения

XVIII / XIX в.в. - 1 ед. хранения

XIX в. - 9 ед. хранения

XIX / XX в.в. - 1 ед. хранения

Без даты - 1 ед. хранения[1]

Вязниковская рукописная коллекция специалистам известна давно. В музей, которому отроду еще не было и года, она поступила в 1920 году. Предварительные описания делались в 30-40 г.г. Н.П.Рождественским; позднее, в 1951 г., им же был опубликован первый обзор[2]. В 70-80 гг. полное научное описание на 39 книг сделал С.П.Гордеев. В 2006г. работа была завершена автором данной статьи.

Отдельные рукописи коллекции также неоднократно были объектом внимания археографов. Например, список «Правды Русской» стал одним из ключевых при подготовке академического издания этого памятника (1940 г.)[3]. Список «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков» - даже базовым (1952 г.[4]; списки из собраний других городов учитывались только при публикации разночтений).

Регулярно запрашиваются исследователями «Сказания о чудесах иконы Казанской Богоматери соборной церкви г. Вязников» (3 списка XVIII - XIX вв.)[5], Синодики Вязниковского Благовещенского монастыря 1678г., 1686 г.[6],  и др.

Удивительно, но и после всего этого коллекция способна преподносить сюрпризы. В частности, обнаружено 10 рукописей, не имеющих научного описания[7], 8 из них относятся к периоду классического русского средневековья, т.е. XV - XVII в.в. (XV в. - 2 рукописи, XVI в. - 3 рукописи, XVII в. - 3 рукописи). Данных рукописей нет в опубликованном перечне Н.П.Рождественского, а С.П. Гордеев в личной беседе сообщил, что номера этих рукописей ему незнакомы. В списке рукописей, найденных на территории Владимирской области методом полевой археографии, ничего подобного также нет[8], да и быть не может, поскольку половина «чудесным образом явленных» вязниковских раритетов из одного с остальными собрания (помечена владельческой печатью наследников А.Г.Лаптева).

О XV веке разговор особый. Несомненно, это тема отдельного исследования. Здесь же только напомним, что как памятники федерального значения рукописи XI - XV веков имеют особый порядок регистрации, причем «Предварительный список славяно-русских рукописных книг XV века, хранящихся в СССР», опубликованный в 1986 году, упоминает только одну рукопись Вязниковского музея[9]. Последнее - явный недосмотр, поскольку уже Н.П.Рождественский говорит о двух[10]. Теперь их известно четыре[11].

Ранняя хронология – не единственное достоинство коллекции. Книги достаточно интересны по содержанию. Литература средних веков в основном духовная. В Вязниковской коллекции такой около 87%. Богослужебные книги не всегда интересны современным читателям. А вот, так называемые, четьи сборники, предназначенные для домашнего чтения не только служителей церкви, но и мирян, вызывают интерес и сейчас. Собственно, это вневременная литература, ценность которой не уменьшается при смене эпох. Говоря о научной значимости произведений, включенных в состав вязниковских сборников, можно отметить апокрифическое, то есть не вошедшее в состав Библии, Евангелие Никодима (в сборнике XVI века[12]). Уступающее новозаветным евангелиям по фактуре, оно интересно своей полемичностью, в частности, не встречающимися в иных источниках некоторыми фрагментами выступлений противников Христа.

В другой рукописи имеется статья (отдельное произведение, входящее в сборник), автор которой Федорит обосновывает законность троеперстного крещения. Это было бы совершенно естественным, если бы не дата рукописи - XV век![13] Напомним, что в России переход от двуперстного крещения к троеперстному состоялся лишь в 3-й четверти XVII века и сопровождался такой непримиримой борьбой мнений, что привел к церковному расколу, не преодоленному до сих пор.

На втором месте после духовной литературы стоит литература юридическая (4,25%). На уровне общероссийском особенно интересна «Русская правда» - древнейший (XI век) кодекс, объединивший нормы различных отраслей права: уголовного, гражданского, уголовно-процессуального и т.д. Данный источник дошел до нас в списке XV века (о нем см. выше).

Историческая литература (менее 3%) представлена уже упоминавшейся «Повестью о прихожении Стефана Батория на град Псков».[14] Драматичность сюжета и историческая значимость события (удачная оборона Пскова 1581 - 1582 гг., спасшая Россию от военной

катастрофы) привели к тому, что «Повесть» остается захватывающим чтением и по сей день. То, что по современным понятиям относится к художественной литературе, в средневековой Руси было явлением редким. Произведения такого рода количественно значимы с XVII века. В вязниковской коллекции они представлены сборником XVIII века, в который вошли два переводных романа: «История о княжне Иерониме...» и «История скифского короля Олкаменеса...».[15]

Есть книги, которые в читательском понимании поменяли свой статус. Уже не как образец церковной литературы, а как исторический источник интересны нам Синодики Вязниковского Благовещенского монастыря 1678 и 1686 г.г. и «Сказания о чудесах иконы Казанской Богоматери»[16]. Даже Российский Государственный Архив Древних Актов не в состоянии дать такой объем сведений краеведческого характера по истории населенных пунктов Вязниковского, Гороховецкого и ближайших к ним районов.

География коллекции достаточно широка и местным материалом не ограничивается. Последнее – не случайность. Раннюю хронологию и широкую географию коллекции обеспечил ее владелец – вязниковский купец А.Г. Лаптев[17]. Являясь старообрядцем, он ценил подобные качества книг и скупал их через посредников в самых отдаленных уголках необъятной империи. Вологда, Старая Русса, Чухлома, Верхотурье, Оренбургская губерния, Казань, многочисленные населенные пункты нынешних Московской, Ивановской и Владимирской областей - далеко не полный перечень бытования рукописей. В разделе местной топонимики безусловный лидер - город Вязники. За ним со значительным отрывом идут Ковров и Владимир (по два упоминания), Юрьев Польский(?) и Суздаль (по одному).

Один из главных исследовательских интересов средневековой книги - люди, ее создатели, читатели, владельцы. О них, как и пути, пройденном книгой, мы узнаем из записей на полях страниц, владельческих печатей. Нередко источником ценнейшей информации становятся вложения, зачастую являющиеся обыкновенными клочками бумаги, использованными в качестве закладок.

Постояльцы книжных страниц вязниковской коллекции - люди скромные. Ни один из них не «засветился» в ряду первых лиц русской истории. Тем не менее, некоторые имена назвать стоит. Это, прежде всего, купец Акинфий Гаврилович Лаптев. Более половины книг коллекции (25 экземпляров) несут на себе печати Лаптева и его наследников.  Коллеги Лаптева,  купцы     и  просветители братья Першины из Коврова, отметились как владельцы двух книг[18]. Но в Вязники   попал   лишь   осколок их богатого   рукописного   собрания (значительная часть которого ныне хранится в РГБ[19]),

Из сколько-нибудь заметных исторических фигур можно назвать архиепископа Холмогорского Варнаву (на должности с 1712 по 1730 год). Старания неизвестного недоброжелателя (а может и вора) по уничтожению владельческой записи Варнавы конечного результата  не дали:  имя  церковного  иерарха  все-таки  удалось рассмотреть за частоколом чернильных штрихов[20].

Господа военные - из тех людей, кому читать обычно некогда. Но книга «Страсти Иисуса Христа» делила с сержантом Яковом Бубновым трудности ратных походов[21]. Возможно, он находил в этом какие-то аналогии.

Известны имена еще двух владельцев книг собрания - это вязниковские священники Дмитрий Дубровин и Иван Орфанов (первый – даже как обладатель небольшой коллекции[22]).

Как   ни   странно, составление алфавитных списков подобного рода имеет иногда прикладное значение, временами - с оттенком печали. Владельцы книг обычно остаются в сознании археографа вечно живыми - ведь о смерти их, как правило, не говорится. Тем более горестно при знакомстве с вязниковским мартирологом было узнать, что несколько десятилетий спустя, судя по всему уже в очень зрелом возрасте, Дмитрий Дубровин и Иван Орфанов подверглись репрессиям и погибли[23]. У автора данной статьи было полное ощущение того, что узнал о смерти хороших знакомых.

Социальный состав владельцев книг весьма показателен. Из общего списка в 46 имен, 30 - были служителями церкви, 6 - купцами, 4 - крестьянами, 2 - военными. Лиц других категорий - немного: учитель, директор музея (Н.П.Рождественский как автор записи), стряпчий.

В заключение о вещах совсем уж странных. Богословская литература говорит о семи церковных таинствах. Молчит только об одном - таинстве самой книги. Писцы и владельцы - от скуки, для забавы ли, а может, чтобы закрыть непосвященным дорогу к тайным знаниям, шифровали часть текста или записей. Шифр мог быть общеупотребительным, а мог - одному Богу известным.

Приводим полный перечень обнаруженных криптограмм вязниковской коллекции как образец интеллектуального наследия предков.

 

 

 

2-я пол. XVII - н. XVIII в.в., или позднее.

В рукописи: ВРКМ 4419. Сборник смешанного состава («Страсти Христовы»)

2-я пол. XVII - н. XVIII вв. Запись на л. 86. Это единственная нерасшифрованная криптограмма. В качестве простой литореи - не читается. Сделана на чистом листе, что исключает поиск ключевых слов и иной связи между криптограммой и текстом книги, либо иными записями. Малый объем не позволяет выполнить дешифровку на основе частоты встречаемости букв русского или церковнославянского алфавитов. По степени стойкости криптограмма близка к одноразовому шифру.

Вариант гипотетического прочтения - не в качестве мудрой литореи, а в качестве безграмотно выполненного начала молитвы: «Во имя о(т)ца...» с последующими пробами пера (маловероятен)

 

4 криптограммы в тексте XVI века выполнены одним писцом (видимо, он же автор записи на л. 122б - см. криптограмму №: I - 1а), представляют собой 3 заголовка и 1 концовку (заключительную фразу). Дешифрованы по контексту: ключевые слова отыскивались в рукописной статье, к которой относился заголовок или концовка, шифрединицы распознавались путем сопоставления криптограмм между собой.

 

 

 

1. Часть текста - общеизвестное окончание «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков»: «Списана же повесть сия в ... граде Пскове от жителя того же града... имя же ему есть сие: единиц дважды со единем, пять-десятница же усугубити дважды и четверица сугубо, десятерица же трижды и четверица сугубо. Совершает же ся десятерицею, и всех обрящеши писмен (7) >>.

Шифр: (1+1=)2х1х(50х2х2=)200х(4х2=)8х(10х3=)30х(4х2=)8х10

Перевод:         В  а                  с                 и               л               и   i

Рукопись: В 22302/995. Стоглав и «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков». 1654 г. Криптограмма - конца XVI а. Л.1976[24]

2. В писцовой записи - «А по коего человека снисканью и радению сия душеспасительная книга Зерцало писана, и того имя и писавшего белецкое имя в тех (указанных выше) месяцех и числех».

 

Если наша гипотеза верна, это - оригинальная цифровая криптограмма с двойным шифрованием. Основа имени – согласные буквы – берутся из даты, произносимой просторечно (т.е. не «7144», а «144-й» год) и читаемой в обратном порядке – т.е. не «р...м...д», а «д...м...р...». Гласные буквы указаны в дате – «...и..i ...». Итог: «димi[т]р» или «димi[т]риi (цифра «иi» (18) встречается дополнительно в уточняющей дате на совершение лунного круга). Недостающая «Т»(300) могла быть либо утеряна по недосмотру шифровальщика (такие пропуски не редкость в средневековых записях), либо получалась в результате сложения года и месяца в обеих указанных датах - начала и окончания работы над книгой:

[з]рмд ноябрь, [з]рмд январь

144  +    11     +  144 +   1        = 300

 

Иные комбинации букв не дали вариантов сколько-нибудь близких к написанию русского христианского имени. Учитывая местобытование книги - г.Казань (в этой же записи, выше), а также возможность указания двух, а не одного имени (см. запись), где второе - «белецкое», а значит, возможно-не русское и не христианское, допускаем для этого второе прочтение: «Дамир» (рмд(год) + а (месяц январь) + иi (день)).

Рукопись: ВРКМ 989. Зерцало. 1636 г. л. 3276 - 328.

 

Текст: 1. Ихь   [h]абе   гезакт

Перевод:   Я      имею   сказанным

(смысловой - «я сказал»)

2. Ду заге / эр закт / эс нох

                    (зачеркнуто)

Ты говоришь /Он говорит/ еще

3. Я ... (неразб.) дас …  …

    Да ...               что ...

4. Я... Я  ... дас   аохъ

   Да      да      что   тоже.

4 строки в рукописи № В22302/1567

История о княгине Иерониме...    1756 г..

Запись 2 пол.ХVШ в. на л. 37 (39).

По сути, это – пробы пера или учебное упражнение, в силу обстоятельств ставшее криптораммой[25]

 

Всего на 45 ед. хр. в 5 рукописных книгах XVI-XVIII вв. обнаружено 10 криптограмм того же временного диапазона, из которых дешифровано 9 (в числе последних одна дешифрована предшественниками, и одна - атрибутирована).

По языку текста 9 криптограмм были на церковнославянском или средневековом русском языках, 1 - на немецком.

По использованным шифралфавитам: 4 были оригинальными, 4 - на основе кириллицы,    2 – на основе кириллических букво-цифр[26].

Подводя итоги описанию коллекции, над которым трудились три поколения археографов, стоит признать, что их усилия были не напрасны. Предварительная информация собрана, настало время фундаментальных исследований.

 

 Криптограмма № I-1-а

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

размещено 24.06.2009

---