history/historiografy/historians/\"
ОТКРЫТЫЙ ТЕКСТ Электронное периодическое издание ОТКРЫТЫЙ ТЕКСТ Электронное периодическое издание ОТКРЫТЫЙ ТЕКСТ Электронное периодическое издание Сайт "Открытый текст" создан при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям РФ
Обновление материалов сайта

17 января 2019 г. опубликованы материалы: девятый открытый "Показательный" урок для поисковиков-копателей, биографические справки о дореволюционных цензорах С.И. Плаксине, графе Л.К. Платере, А.П. Плетневе.


   Главная страница  /  Текст истории  /  Историография  /  Историки

 Историки
Размер шрифта: распечатать





Открытый текст Александра Герцена (продолжение 3) (12.54 Kb)

Т.XVI. Статьи из «Колокола» и другие произведения 1862-1863 годов. М., 1959.

 

            С.27: «Метода просвещений и освобождений, [здесь и далее курсив автора. – Ред.] придуманных за спиною народа и втесняющих ему его неотъемлемые права и его благосостояние топором и кнутом, исчерпаны Петром I и французским террором».

 

            С.28: «Человеку, видящему свет, страшно тяжело оставить других во тьме. Проповедь тиха, изучение медленно, а власть быстра, и передовые люди, с полной любовью и верой, приказали другим видеть в темноте, утешаясь, как наши предки, тем, что «поживут вместе – слюбятся». Великая основная мысль революции, несмотря ни на философские определения, ни на римско-спартанские орнаменты своих декретов, быстро перегнула в полицию, инквизицию, террор; желая восстановить свободу народа и признать его совершеннолетие, для скорости обращались с ним, как с материалом благосостояния, как с мясом освобождения, chair au bonheur public [мясом общественного благополучия (франц.) – Ред.], вроде наполеоновского пушечного мяса.

            А тут, по несчастию, оказалось, что у народа именно мяса-то на костях мало, да до того мало, что он на все реформы, революции, объявления прав отвечал:

                        Голодно, странничек, голодно,

                        Холодно, родименький, холодно!

[Из «Песни убого странника» в «Коробейниках» Н.А.Некрасова. – прим.ред.]

            А ведь законодатели не только ломали, но и строили, не только обличали, но и поучали, да мало что поучали, заставляли учиться, и что, может, всего печальнее в больших случаях, они были правы…»

 

            С.41, о природе трагического: «Что трагического в том, что пьяного идиота убила и обобрала развратная женщина [намек на обстоятельства гибели Петра III. – Б.П.]; это случается сплошь да рядом в закоптелых домах темных лондонских переулков; или в том, что человек, обороняясь от сумасшедшего, хватил его табакеркой в висок, а другие покончили его [намек на обстоятельства гибели Павла I. – Б.П.]. Это не трагические катастрофы, а дела уголовной палаты и смирительных домов.

            Трагический элемент не определяется ни болью, ни синими пятнами, ни кулачной борьбой, а теми внутренними столкновениями, не зависимыми от воли, противуречащими уму, с которыми человек борется, а одолеть их не может, - напротив, почти всегда уступает им, измочалившись о гранитные берега неразрешимых, по-видимому, антиномий. Для того чтоб так разбиться, надобно известную степень человеческого развития, своего рода помазание. Есть натуры до того будничные, до того рутинные, до того узкие и посредственные, что их счастие и несчастие пошло, по крайней мере не интересно. В холодных глазах, в прозе военно-учебного самовластия Николая, в его ограниченном взгляде, постоянно обращенном на мелочи и подробности, в его субалтерной точности и пристрастии к прямым линиям, к геометрическим фигурам лежит исключение всего поэтического. Напрасно из последних дней его хотят сделать //(с.42) что-то величаво мрачное. Человек этот не останавливался ни на чем, на него не находило раздумье, у него не было раскаяния, не было идеалов, он знал, что царствует по воле божией, что должность императора – военная, и был совершенно доволен собой; он не подозревал, что нравственная жизнь всего государства понизилась им, что он, кругом сомкнутый и обворованный, поставил Россию на край пропасти. Узнавши последнее, он с досадой увидел, что не дорос даже до того, чтоб совладать с первой неудачей, и тотчас умер от бессильной злобы. Это урок, пример, угроза, но не трагедия. В противном случае можно сделать трагический тип не только из всякого наказанного разбойника, но даже из желчевого труса Аракчеева, умирающего в Грузине, всеми ненавидимого и оставленного, у окаянной могилы, облитой кровью целой дворни».

 

            С.44, образное описание воцарения Павла I после смерти Екатерины II: «Избалованная, пресыщенная дворня старой барыни заменилась каптенармусами и камердинерами наследника, которые внесли во дворец казарму и переднюю. На место надменных дворецких воров – явились воры-доносчики, на место лакеев – палачи; дворец из публичного дома стал застенком. Разврат чувственный сменился развратом свирепости, боли, заколачивания».

 

            С.88: «Книжники почти всегда, везде держатся в стороне от треволнений житейских; не они делают историю, они ее только пишут и являются после битвы с своим фонарем осмотреть раны падших, сделать опись покинутого имущества и мудро рассудить, отчего побитые побиты, а победители взяли верх, будущим поколениям в научение, современным в назидание».

 

            С.130: «Бесчеловечное, узкое безобразие немецкого рейтера и мелкая, подлая фигура немецкого бюралиста [сборщика; здесь: сборщик податей. – Б.П.] давно срослись у нас с широкими, монгольскими скулами, с звериной безраскаянной жестокостью восточного раба и византийского евнуха. Но мы не привыкли видеть эту сводную личность вне казарм и канцелярий; она не так резко выступала вне службы: малограмотная, она не только мало писала, но и мало читала; теперь наш минотавр всплыл не в дворцах и застенках, а в обществе, в литературе, в университете…

            Мы думали, что наша литература так благородна, что наши профессора как апостолы, - мы ошиблись в них, и как это больно; нас это возмущает, как всякое зрелище нравственного падения».

 

            С.133: «Действительно, если к нашим девственным путям сообщения прибавить мужественные пути наживы чиновников, к нашей глинистой грязи – грязь помещичьей жизни, к нашим зимним вьюгам – Зимний дворец, - а тут генералитет, кабинет, буфет, Филарет, «жандармский авангард цивилизации» из немцев и арьергард с топорами за кушаком, с стихийной мощью и стихийной неразвитостью, - то, сказать откровенно, надобно иметь сильную зазнобу или сильное помешательство, чтоб по доброй воле ринуться в этот водоворот, искупающий все неустройство свое пророчествующими радугами и великими образами, постоянно вырезывающимися из-за тумана, который постоянно не могут победить».

 

            С.136: «Искусство легче сживается с нищетой и роскошью, чем с довольством, в котором видны белые нитки, чем с удобством, //(с.137) составляющим цель…».

 

            С.137: «Мещанство, последнее слово цивилизации, основанной на безусловном самодержавии собственности, - демократизация аристократии, аристократизация демократии; (…) снизу все тянется в мещанство, сверху все само падает в него по невозможности удержаться».

            С.138: «С мещанством стираются личности, но стертые люди сытее; платья дюжинные, незаказанные, не по талии, но число носящих их больше. С мещанством стирается красота природы, но растет ее благосостояние. (…) В самой природе, можно сказать, бездна мещанского; она // (с.139) очень часто останавливается на середке наполовину – видно, дальше идти духу не хватает. Кто тебе сказал, что у Европы хватит?».

С.147: «Знаем ли мы, как выйти из мещанского государства в государство народное, или нет – все же мы имеем право считать мещанское государство односторонним развитием, уродством».

 

            С.151: «Титаны, остающиеся после борьбы, после поражения, при всех своих титанических стремлениях, представителями неудовлетворенных притязаний, делаются из великих людей печальными Дон-Кихотами. История подымается и опускается между пророками и рыцарями печального образа».

 

            С.169: «Русские за границей не только беспорядочно живут, но хвастаются своими дикими и распущенными привычками. (…) Вся эта заносчивость официанта, вышедшего за вороты господского дома, показывает гораздо больше недозрелости, непривычки к воле, чем глубокой испорченности; с этой //(с.170) нравственной сыростью неразрывно хвастовство».

 

            С.221: «Насильственные перевороты бывают неизбежны; может, будут у нас; это отчаянное средство, ultima ratio народов, как и царей, на них надобно быть готовым; но выкликать их в начале рабочего дня, не седлав ни одного усилия, не истощив никаких средств, останавливаться на них с предпочтением нам кажется так же молодо и незрело, как нерасчетливо и вредно пугать ими. (…)

            Террор легок и быстр, гораздо легче труда, «гнет – не парит, сломит – не тужит», освобождает деспотизмом, убеждает гильотиной. Террор дает волю страстям, очищая их общей пользой и отсутствием личных видов. Оттого-то он и нравится больше, чем самообуздание в пользу дела. (…) //(С.222) Какая бы  кровь ни текла, где-нибудь текут слезы, и если иногда следует перешагнуть их, то без кровожадного глумления, а с печальным, трепетным чувством страшного долга и трагической необходимости…»

 

            С.251: Дисциплина не обязательна там, где она зовет на злодейство, - // (с.251) не верьте этой религии рабства, на ней основаны величайшие бедствия народов».

 

            С.252: «Нельзя начинать эру свободы в своей родине, затягивая веревку на шее соседа; нельзя себе требовать прав и теснить во имя материальной силы и политических фантазий другой народ».

 

            С.252: «Мученичество свято и прекрасно, когда оно необходимо».

 

            С.252: «Исторические грехи искупаются легко и без крови, одним отрицанием от них».

 

 


(0.3 печатных листов в этом тексте)
  • Размещено: 04.10.2013
  • Автор: Пудалов Б.М. (подгот.)
  • Ключевые слова: А.И.Герцен, русская публицистика
  • Размер: 12.54 Kb
  • постоянный адрес:
  • © Пудалов Б.М. (подгот.)
  • © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
    Копирование материала – только с разрешения редакции

Смотри также:
Открытый текст Салтыкова-Щедрина
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 2)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 3)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 4)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 5)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 6)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 7)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 8)
Открытый текст Салтыкова-Щедрина (продолжение 9)
Открытый текст Марка Блока
Открытый текст Дмитрия Буланина
Открытый текст Дмитрия Буланина (продолжение)
Открытый текст Степана Веселовского
Открытый текст Александра Герцена
Открытый текст Александра Герцена (продолжение)
Открытый текст Александра Герцена (продолжение 2)
Открытый текст Александра Герцена (продолжение 3)
Открытый текст Александра Герцена (продолжение 4)
Открытый текст Александра Герцена (продолжение 5)
Открытый текст Александра Герцена (продолжение 6)
Открытый текст Александра Герцена (продолжение 7)
Открытый текст Александра Герцена (окончание)
Открытый текст Александра Зимина
Открытый текст Антуана Про
Открытый текст Джона Тоша
Открытый текст Джона Тоша (окончание)
Открытый текст Джона Тоша (продолжение)

2004-2019 © Открытый текст, перепечатка материалов только с согласия редакции red@opentextnn.ru
Свидетельство о регистрации СМИ – Эл № 77-8581 от 04 февраля 2004 года (Министерство РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций)
Rambler's Top100