Российская Академия Наук

Санкт-Петербургский Институт Истории

 

 

 

ГРИГОРЬЕВ

Сергей Игоревич

 

ИНСТИТУТ ЦЕНЗУРЫ

МИНИСТЕРСТВА ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА

 

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

 

на соискание ученой степени кандидата исторических наук

 

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

 

 

 

Санкт-Петербург

2003

 

Работа выполнена в Европейском Университете в Санкт-Петербурге

 

 

Научный руководитель:                                                                                                                                                           член-корреспондент РАН,

доктор исторических наук

Р.Ш. Ганелин

 

Официальные оппоненты:                                                                                                                                                      доктор исторических наук

                                                                                              В.Г. Чернуха

кандидат исторических наук

Н.Г. Патрушева

 

Ведущая организация:                                                                  Российский Государственный Педагогический Университет имени А.И. Герцена

 

 

Защита диссертации состоится 23 декабря 2003 г. на заседании Диссертационного совета Д.002.200.01 по защите докторских диссертаций при Санкт-Петербургском Институте Истории РАН по адресу: Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургского Института Истории РАН

 

 

Автореферат разослан “____” _______________ 2003 г.

 

Ученый секретарь

Диссертационного совета

Кандидат исторических наук                                                                                                                                                                        И.В. Куклина

 

Общая характеристика работы

 

Актуальность темы. Репрезентация, представительство – черта, присущая любой власти. Образ власти является одним из способов выражения государственной идеологии, поскольку всякая государственная идеология должна быть соответствующим образом подана и адекватно воспринята населением. На Руси верховная власть всегда оставалась монопольным, единственным источником репрезентации своего образа, традиционно осуществлявшегося через личное участие носителей верховной власти в государственных церемониях. Эта традиция сохранилась и в Российской Империи. Однако со временем развитие капиталистических отношений и ускорившийся технический прогресс существенно расширили прежние возможности репрезентации верховной власти. Изменившиеся реалии жизни поставили перед ее носителями и новые проблемы. В XIX в. в России возникло определенное количество частных, независимых от государства источников информации – производителей печатной и изобразительной продукции: владельцев типографий и литографий, издателей газет и журналов. Многие из них из коммерческих соображений занялись, в числе прочего, и репрезентацией образа верховной власти – путем периодической публикации в печати новостей из придворной жизни и постоянным тиражированием различных изображений императора и членов императорской фамилии. Таким образом, к началу 60-х гг. XIX в. монополия верховной власти на репрезентацию своего образа оказалась по существу утрачена. Ее носители по-прежнему предпочитали традиционные формы репрезентации, через государственные церемонии. Однако этими масштабными, но единовременными и относительно редкими актами, процесс репрезентации образа верховной власти теперь не ограничивался. Между ними постоянно продолжался выпуск изображений прошедшего празднования, портретов наиболее популярных в данное время высочайших особ, публикация новостей придворной жизни и т.д. Не имея возможности (да и потребности) пресечь этот процесс неконтролируемой репрезентации, верховная власть постаралась поставить его под государственный контроль.

Таким образом, к середине XIX в. в России назрела необходимость в учреждении специального органа, занимающегося надзором за процессом репрезентации (представления) образов носителей верховной власти. Такой надзор мог быть осуществим только путем тотальной цензуры всего объема выходящей информации, содержащей любые упоминания об особах императора и членов императорской фамилии. Эта по сути идеологическая задача осуществлялась в рамках Министерства императорского двора (МИДв). В Российской Империи функции придворной цензуры последовательно выполняли подразделения двух установлений в составе МИДв – Канцелярии (1855-88, 1897-1917 гг.) и Кабинета его императорского величества (е.и.в.) (1888-97 гг.). В рамках данной работы придворная цензура может быть определена как государственное учреждение, имеющее обязанностями, в пределах печатных и других средств информации, охранять неприкосновенность верховной власти и уважение к императорскому дому, а также осуществлять влияние на процессы создания и репрезентации образа верховной власти частными источниками информации (отечественными и иностранными).

Институт придворной цензуры до последнего времени находился вне внимания исследователей, не только в России, но и за рубежом. Между тем, эта тема имеет, на наш взгляд, большую актуальность для сегодняшней России. Сохраняющаяся в посткоммунистической России персонификация политической жизни, в условиях всеобщего неверия и отхода любых идеологий на второй план, привела к резкому повышению внимания ученых, политиков, общества в целом, к проблемам формирования образа конкретных политических лидеров, путям его репрезентации и особенностям восприятия этого образа гражданами. В этой связи особое значение приобретает изучение истории данного вопроса именно на российском материале.

 

Степень изученности темы

 

Тема данной работы одновременно относится к трем областям исторической науки: истории государственных учреждений (история Канцелярии МИДв как основного учреждения, в обязанности которого она входила наибольшее время), истории цензуры (история придворной цензуры как часть истории общей цензуры), история создания и репрезентации образа верховной власти. Вследствие этого, историография данной темы должна быть представлена отдельно во всех этих трех областях.

Историография Канцелярии МИДв. Издания, посвященного истории МИДв в целом, на протяжении всей его истории, не существует, поскольку подобные труды издавались до революции только к юбилейным датам, а до своего столетнего юбилея (который был бы в 1926 г.) министерство не «дожило». Единственным (до настоящего времени) изданием, посвященным истории министерства в целом (хотя и только за один период), стал капитальный труд «Обзор деятельности Министерства Императорского Двора и Уделов за время Царствования в Бозе почившего Государя Императора Александра III. 1881-1894», подготовленный бывшим заведывающим Канцелярией министра двора В.С. Кривенко[1]. В нем рассматривается не только институциональная, но и финансовая сторона каждого из установлений МИДв в данный период. Канцелярии МИДв уделено в нем совсем немного внимания, области ее компетенции не рассмотрены. Упомянута в этом труде и придворная цензура (единственный раз во всей дореволюционной историографии) – в перечне вопросов, перешедших в компетенцию Административного отдела Кабинета е.и.в. в результате реформы 1888 г.[2]. Темы данного исследования касается и другое юбилейное издание – «200-летие Кабинета Его Императорского Величества. 1704-1904». Это – единственное в полном смысле историческое исследование одного из установлений МИДв, опубликованное до революции. Его авторы – В.Н. Строев, П.И. Варыпаев и А.Н. Коковихин – исследовали историю Кабинета как государственного института, делая акцент на финансовой стороне его деятельности. Канцелярии МИДв авторы касаются лишь вскользь, а придворную цензуру не упоминают ни разу. Так, при перечислении областей компетенции, перешедших из Канцелярии в Административный отдел Кабинета в 1888 г., придворная цензура оказалась скрыта за формулировкой «другие вопросы административного и юридического характера»[3].

Огромный фактографический материал по общей истории государственного аппарата второй половины XIX в. был наработан в трудах советских историков – Н.П. Ерошкина, П.А. Зайончковского, Ю.Б. Соловьева и др. Однако МИДв они упоминали лишь вскользь, в связи с какими-либо историческими сюжетами или конкретными персоналиями[4]. При этом Канцелярия МИДв, как отдельное учреждение, насколько нам известно, в советских исторических трудах не упоминалась вовсе. Таким образом, можно заключить, что в советское время изучение МИДв находилось на далекой периферии – не только советской исторической науки вообще, но и внутри данной области (истории государственных учреждений) в частности.

Первым советским историком, специально обратившимся к изучению одного из установлений, вошедших впоследствии в состав МИДв, стала Е.И. Индова, опубликовавшая в 1964 г. работу по экономической истории дворцового хозяйства в XVIII в.[5]. Автор на большом документальном материале прослеживает экономическое развитие дворцовых вотчин в различных регионах страны, анализирует их финансовое положение, рассматривает происходившие в них социальные изменения. Данная работа, относящаяся к экономической истории, рассматривает то, что в советской науке называлось развитием производственных сил и производственных отношений – но в среде дворцового хозяйства. В одной из глав автор кратко касается и истории центральных учреждений дворцового аппарата, прослеживая всю властную вертикаль, от Главной дворцовой канцелярии в столице – до низового вотчинного аппарата на местах.

Также к экономической истории относится и монография Г.П. Жидкова[6]. Данная выдающаяся работа является единственной в советской историографии, специально посвященной истории одного из установлений в составе МИДв (хотя только одной из граней его деятельности). На основе материалов сибирских архивов автор анализирует историю землевладения российских императоров в Алтайском и Нерчинском округах, находившихся в управлении Кабинета е.и.в. Автор детально исследует земельную, переселенческую и фискальную политику Кабинета на подведомственных территориях, анализирует его хозяйственную и финансовую деятельность. Для темы данного исследования наибольший интерес представляет глава 1, в которой Г.П. Жидков рассматривает институциональную историю Кабинета, в связи с чем касается основных этапов истории всего министерства. Автор впервые вводит понятие функций МИДв, за каждую из которых отвечало определенное установление в его составе. Всего Г.П. Жидков выделяет четыре функции: представительскую, придворно-церемониальную, престижную и меценатскую, финансово-хозяйственную[7]. Впервые в отечественной историографии в этой работе проводится различие между институтами удельного ведомства и Кабинета, и делается попытка разграничения их областей компетенции. Канцелярия МИДв упоминается в этой монографии только вскользь.

Первым историком, обратившимся к изучению МИДв в целом, как государственного института в рамках Империи, стал Н.П. Ерошкин. Он так определил его место и значение в истории России: «Министерство императорского двора было важным звеном российского абсолютизма, на той стадии его развития, когда слияние имущественных интересов и средств абсолютного монарха и государства было уже неприемлемым и потребовалось их более четкое разделение…Создание Министерства императорского двора явилось, таким образом, тоже элементом общих процессов развития абсолютизма дореформенной России»[8]. Отмечая особое положение МИДв в системе государственного управления, он подчеркивал прежде всего материальный аспект его деятельности: «…Это было административно-хозяйственное ведомство, обеспечивавшее наивысший материальный уровень жизни императора и всей императорской фамилии, позволявшее поддерживать в глазах подданных (особенно широких народных масс) и правительств других стран внешний престиж абсолютного, неограниченного монарха»[9]. Впервые в советской историографии Н.П. Ерошкин привел полный перечень установлений в составе Министерства (в числе которых была и Канцелярия МИДв), но и он не рассматривал отдельно их функции и деятельность.

Выходившие в постсоветский период исторические энциклопедические издания и монографии содержали лишь краткие справочные данные по общей институциональной истории МИДв, не касаясь изучения деятельности отдельных установлений в его составе. Исключение составила биографическая статья Д.И. Исмаил-Заде, посвященная И.И. Воронцову-Дашкову[10]. Рассматривая период министерства И.И. Воронцова-Дашкова, автор кратко касается и произведенных при нем в МИДв реформ. В последние годы появилась лишь одна небольшая статья челябинской исследовательницы И.В. Несмеяновой, посвященная МИДв в целом[11]. Автор кратко обозначает институциональное устройство МИДв: общие законодательные основы, его место в системе центрального управления, структуру министерства, основные направления деятельности важнейших установлений в его составе. Автор касается и некоторых сторон его финансовой деятельности: упоминает основные источники финансирования, приводит данные содержания министров по штатному расписанию. Перечисляя функции основных установлений в составе министерства, автор упоминает и Канцелярию МИДв, отмечая, что она «являлась одним из важнейших общих установлений, решавших вопросы административного характера по всем учреждениям МИДв», а в ее компетенцию входила также деятельность Министерства как придворного ведомства[12].

 Последним на настоящее время изданием, касающимся изучаемой темы, стал том 3 коллективного труда «Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801-1917». Впервые в отечественной историографии в нем представлена исчерпывающая справочная информация не только по МИДв в целом, как государственному институту, но и по каждому из установлений, в разное время входивших в его состав. Канцелярии МИДв в нем посвящена отдельная глава[13], в которой детально рассматривается ее структура, функции и области компетенции подразделений, персональный состав руководства. В числе прочих областей компетенции соответствующего подразделения Канцелярии упомянута и придворная цензура.

Историография придворной цензуры как части института общей цензуры. Изучение истории общей цензуры в России началось в 60-е гг. XIX в., в рамках подготовки цензурной реформы, однако придворная цензура, как цензура ведомственная, не относилась к органам общей цензуры, а потому до революции о ней даже не упоминалось. Единственным во всей советской историографии автором, отметившим сам факт существования придворной цензуры, стал И.В. Оржеховский. В числе прочих законодательных мер, направленных на изменение и сужение Временных правил 1865 г., он упомянул «установление для всех видов изданий предварительной цензуры Министерства императорского двора при публикации материалов, касающихся членов императорской фамилии»[14].

В последние годы появились первые исследования, охватывающие всю историю общей цензуры за двести лет ее существования – работы Г.В. Жиркова[15]. Занимаясь цензурой в рамках истории журналистики, автор в одной из работ коснулся и темы придворной цензуры. Так, говоря о деятельности Николая I как верховного цензора, он упомянул акт 2 января 1831 г. как одно из ее проявлений[16]. В новейшей литературе по истории цензуры имеется и еще одно упоминание придворной цензуры – в монографии М.М. Шевченко, посвященной истории общей цензуры в николаевское время, она приведена в общем ряду ведомственных цензур[17].

Историография репрезентации образа верховной власти. Первой работой по изучению репрезентации образа верховной власти в Российской империи стал фундаментальный труд Р. Уортмана «Сценарии власти»[18]. Эта двухтомная работа является до сего времени единственным общим историческим исследованием в области политической антропологии, созданным на российском материале. Предмет исследования Р. Уортмана – символический и мифологический аспекты в истории российской монархии нового времени, результатом стало создание оригинальной культурологической концепции мифа и ритуала. Автор вводит новые понятия – индивидуального сценария царствования и основополагающих мифов российской монархии. Индивидуальные сценарии царствования создавались русскими императорами, от Петра I до Николая II, придавая индивидуальный смысл каждому правлению и определяя соответствующее значение основных публичных церемоний относительно основополагающего мифа. Основополагающих мифов российской монархии, утверждает Уортман, в разное время существовало два: европейский и национальный. Р. Уортман отвергает традиционную точку зрения, согласно которой, в силу логики формационного подхода (марксистский парадигма) или конституционного развития (либеральная традиция), российское «самодержавие» считалось косным и реакционным институтом. Монархия в России, утверждает Уортман, была способна адаптироваться к вызовам времени, и ярким примером этого стала попытка национализации монархии – с помощью включения в самодержавный консервативный миф идеи национальности.

Р. Уортман стал единственным во всей мировой историографии автором (до настоящего времени), специально рассмотревшим деятельность частных, независимых от государства источников информации, из коммерческих соображений занимавшихся репрезентацией образа верховной власти. Этой теме посвящена часть 14 II тома[19], хронологически охватывающая вторую половину царствования Николая II. В ней описываются различные средства репрезентации, имевшиеся в распоряжении монархии к началу XX в., с помощью которых образ императора и его семьи тиражировался для широкой публики. Говоря о фильмах с участием высочайших особ, он упоминает и придворную цензуру, кратко отмечая, что она разработала особые правила демонстрации таких фильмов. При этом Р.Уортман ссылается на монографию Ю. Цивьяна[20], также упоминавшего о цензуре фильмов силами МИДв. По нашему мнению, оба этих упоминания имеют общий первоисточник – книгу известного советского исследователя С.С. Гинзбурга[21]. В главе, посвященной раннему хроникальному кинематографу, он говорит о том, что большей частью ранней российской хроникой были фильмы, изображающие императорскую семью, и разрешение на их съемку и показ нужно было получить в МИДв. Придворная цензура разработала и специальные правила показа таких фильмов[22]. О том, что эти упоминания восходят к одному первоисточнику, может, на наш взгляд, свидетельствовать тот факт, что во всех них придворная цензура упоминается, как и у С.С. Гинзбурга, исключительно в связи с цензурой кинолент с участием высочайших особ.

Наличие внутреннего генезиса идеологии верховной власти (ранее всегда рассматривавшейся, напомним, только в статике, как некое неизменное «самодержавие»), впервые в мировой историографии постулировано именно Р. Уортманом, и данный вывод имеет огромное значение для настоящего исследования. Проблема авторства «сценариев власти», также впервые поставленная Р. Уортманом (носители верховной власти являлись только основными «авторами» и «исполнителями» своего «сценария», но воплощали его в жизнь другие, зачастую малоизвестные лица, которые по сути являлись «соавторами» императоров), – стала отправной точкой данной работы.

 В числе работ, посвященных изучению репрезентации образа верховной власти нельзя не упомянуть небольшую но исключительно интересную, на наш взгляд, статью московской исследовательницы А.И. Барковец[23], посвященную фотографической деятельности императора Николая II и членов его семьи. В этой работе впервые в отечественной историографии анализируется роль придворного фотографа А.К. Ягельского в процессе репрезентации образа верховной власти в начале XX в. В этой связи упоминается и придворная цензура. Автор кратко описывает бюрократический механизм работы Канцелярии МИДв с А.К. Ягельским, в результате которого фотопортреты его работы утверждались придворной цензурой для дальнейшего тиражирования. К сожалению, автор не продолжил в дальнейшем эту интересную тему.

Традиция упоминаний придворной цензуры только в связи с кинофильмами продолжилась и в позднейшее время. Так, одним из них стало упоминание в работе З.И. Перегудовой[24]. Говоря о деятельности Департамента полиции в отношении кинематографа, она отмечает факт существования правил цензуры и демонстрации лент с изображением особ императорской фамилии. Автор иллюстрирует их практическое применение на основе конкретных дел из фонда № 102 Департамента полиции ГАРФ, относящихся к 1905 и 1913 гг. Работа З.И. Перегудовой стала, насколько нам известно, первым применением темы придворной цензуры к теме конкретного исторического исследования.

Таким образом, в историографии – как отечественной, так и зарубежной – на сегодняшний день не существует ни одного специального исследования, посвященного Канцелярии МИДв – как учреждению, в составе которого находилась большее время придворная цензура; придворной цензуре – как части института общей цензуры; и придворной цензуре – как средству надзора за формированием образа верховной власти. Можно заключить, что институт придворной цензуры оказался фактически полностью выпавшим из историографии России.

 

Объектом данного исследования является институт цензуры МИДв (придворной цензуры), функционировавший в составе Канцелярии МИДв и Административного отдела Кабинета е.и.в.

В качестве предмета исследования избрана делопроизводственная деятельность придворной цензуры по надзору за процессом репрезентации образов носителей верховной власти, в течение исследуемого периода.

Автор поставил перед собой следующую цель исследования: изучить процессы становления и развития института цензуры МИДв, а также его деятельность по надзору за процессом репрезентации образов носителей верховной власти в исследуемый период.

В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи исследования:

-                    проследить процесс кодификации норм цензурного законодательства, ставших основой деятельности придворной цензуры;

-                    выявить основные этапы институциональной истории Канцелярии МИДв как основного института придворной цензуры, в рамках придворного ведомства;

-                    исследовать механизм делопроизводственной деятельности придворной цензуры по надзору за процессом репрезентации образов носителей верховной власти;

-                    определить кадровый состав руководителей придворной цензуры в исследуемый период.

Хронологические рамки исследования. Впервые в российском законодательстве понятие придворной цензуры было упомянуто в высочайшем повелении императора Николая I от 29 марта 1831 г. Прекратила свое существование придворная цензура после февраля 1917 г. Фактические рамки данной работы значительно уже – с 1855 по 1896 гг. Именно в этот период происходил процесс становления института придворной цензуры; сложилась бюрократическая структура ее органа; устоялись делопроизводственные практики; выработались основные идеологические подходы, наконец, именно в этот период произошла окончательная легитимизация института цензуры (в 1870 г.), – и потому он представляется наиболее интересным. Однако при необходимости в процессе исследования конкретных вопросов данные рамки расширялись.

Источниковую базу исследования составляют как неопубликованные, так и опубликованные источники. Первые представлены материалами Российского Государственного Исторического Архива (РГИА) из двух фондов: фонда 468 (Кабинета е.и.в.) и фонда 472 (Канцелярии МИДв), а также личными фондами: в РГИА – фонда 919 (Воронцовых); фонда 1300 (В.Б. Фредерикса); фонда 1654 (Половцовых); фонда 1614 (Адлербергов); в Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФ) – фонда 1001 (А.А. Мосолова); в Отделе Рукописей Российской Национальной Библиотеки (ОР РНБ): фонда 601 (Половцовых); фонда 1000 (Собрание отдельных поступлений); а также фонда 831 (Цензурные материалы). Опубликованные источники представлены мемуарами и дневниками российских государственных и общественных деятелей: П.А. Валуева, Д.А. Милютина, Е.А. Перетца, А.А. Половцова, С.Ю. Витте, В.Н. Ламздорфа, В.Ф. Джунковского, И.И. Толстого, А.А. Мосолова, В.Н. Воейкова, Н.А. Епанчина, В.П. Мещерского, А.В. Никитенко, Е.М. Феоктистова, А. Тютчевой, А.А. Толстой, М.Э. Клейнмихель, А.В. Богданович и др.

Методология исследования основана на принципе историзма, в соответствии с которым производились системный анализ источников и интерпретация полученных данных. Кроме него, в работе использовались сравнительно-исторический и проблемно-теоретический методы, а также метод критического анализа.

Научная новизна исследования обусловлена как междисциплинарным характером данной работы, находящейся на стыке нескольких наук – истории, социологии, политологии, – так и уникальностью самой темы внутри исторической науки, лежащей на пересечении традиционной истории (история государственных институтов; история цензуры как часть истории культуры) и новой истории (история репрезентации образа верховной власти как часть политической антропологии). Она заключается в том, что автором впервые в отечественной историографии

-                    ставится проблема изучения всего комплекса процессов, составляющих процесс формирования образа верховной власти Российской Империи, во всей его совокупности;

-                    анализируется роль института придворной цензуры как органа по надзору за репрезентацией образа верховной власти;

-                    изучается делопроизводственная деятельность Канцелярии МИДв и Административного отдела Кабинета е.и.в.;

-                    вводятся в научный оборот новые пласты архивных документов, ранее не использовавшихся исследователями.

Практическая значимость работы. Материалы диссертации в дальнейшем могут быть использованы при подготовке методических пособий и курсов по следующим дисциплинам: политической истории России XIX-XX вв.; истории журналистики; психологии политики. Разработки по проблеме цензурного надзора за процессом формирования образа верховной власти могут найти свое применение при планировании идеологической политики по формированию имиджа первых лиц государства и регионов, а также при создании современных PR-технологий как государственными, так и коммерческими структурами.

Апробация материала. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях диссертационного семинара в Европейском Университете в Санкт-Петербурге в 2001-2003 гг., а также на международной конференции «Проблемы истории государственного управления: государственный аппарат и реформы в России» (к 200-летию министерской системы управления в России), проходившей на базе юридического факультета СПбГУ 24-25 октября 2002 г. По теме диссертации автором опубликованы научные статьи общим объемом более 5 печатных листов.

Структура диссертации. Данная работа включает введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы, приложение.

 

Основное содержание диссертации

 

Во введении – формулируется понятие придворной цензуры и ее функций; определяются объект, предмет, цель и задачи данного исследования; уточняются его хронологические рамки; мотивируется его актуальность и научная новизна; очерчивается источниковая база; характеризуется историография выбранной темы.

В первой главе «Юридические основы придворной цензуры» – прослеживаются основные этапы развития общего цензурного законодательства в России, и в его рамках анализируется процесс кодификации тех норм цензурного законодательства, которые стали юридической основой существования данного института.

В части 1.1 «Период до начала кодификации норм придворной цензуры (1723–1804 г.)» – выявляются основные законодательные акты, регулировавшие процесс репрезентации образа верховной власти частными производителями в XVIII в.

В части 1.2 «Кодификация норм придворной цензуры в царствования императоров Александра I и Николая I (1804–1857 гг.)» – дается общая характеристика цензурных уставов 1804, 1826 и 1828 гг. и анализируется развитие терминологии в статьях, относящихся к теме исследования. Также здесь рассматривается возникновение и распространение явления множественности видов ведомственных цензур в царствование Николая I, и определяется различие между этим явлением и понятием исключения из общей цензуры. В рамках явления множественности ведомственных цензур и возникла цензура МИДв – 29 марта 1831 г. В этой же части рассматриваются все появившиеся в царствование Николая I дополнения к статье 9 Цензурного устава, впервые вошедшей в виде единой сводной статьи в Свод уставов по цензуре в 1857 г. Именно эта статья стала юридической основой деятельности придворной цензуры до 1870 г.

В части 1.3 «Кодификация норм придворной цензуры в царствование императора Александра II» – исследуется развитие общего цензурного законодательства в процессе подготовки и проведения александровских реформ, и в этом контексте анализируются попытки разработки новой юридической основы придворной цензуры во второй половине 60-х гг. Здесь же рассматриваются положения статьи 73 Устава по цензуре, утвержденной 28 апреля 1870 г. и ставшей основной юридической нормой придворной цензуры до самого конца ее существования в 1917 г. С ее принятием институт придворной цензуры оказался окончательно легитимизирован в рамках российского цензурного законодательства. Существование статьи 73 – четко сформулированной, всегда занимающей определенное место в цензурном уставе, остающейся неизменной на протяжении длительного времени, – стало своего рода гарантией законодательной стабильности и юридической открытости в данной области. Другим важным итогом этого периода стало упрочение исключительного положения придворной цензуры, как последней ведомственной цензуры, существовавшей как бы вне построенной в Российской Империи цензурной системы, в качестве своеобразного «почетного рудимента» предшествовавшей цензурной эпохи.

В части 1.4 «Этап кодификации норм придворной цензуры после введения в законодательство ее как института (1870-1917 гг.)» – рассматриваются появлявшиеся на законодательном и нормативном уровнях дополнения к статье 73, и анализируются ее новые редакции в цензурных уставах 1905 и 1912 гг. (оставшихся неутвержденными). Также в этой части анализируются изменения в практике официального титулования особ императорской фамилии, имевшие место после принятия в 1886 г. нового «Учреждения об Императорской Фамилии», и отразившиеся в цензурной документации.

Во второй главе «Канцелярия МИДв как государственный институт» – выявляются основные этапы институциональной истории Министерства императорского двора и рассматриваются попытки адаптации МИДв к изменяющимся социально-политическим реалиям второй половины XIX в. В этом контексте анализируется место Канцелярии МИДв, как государственного института, в рамках которого большее время функционировала придворная цензура, в рамках придворного ведомства.

В центре внимания данной главы – изменения в институциональной организации и структуре Канцелярии МИДв, нашедшие отражение в законодательно утвержденных штатах содержания чинов Канцелярии. Посредством детального изучения штатов Канцелярии 1826, 1839, 1858, 1867, 1882, 1897, 1902 гг. в данной главе рассматриваются происходившие изменения в служебном (классности должности) и материальном (оклад содержания) положениях чинов Канцелярии, прежде всего ее высшего и среднего звеньев. Также в этой главе рассматриваются изменения объемов делопроизводственной документации Канцелярии МИДв.

Как показало исследование, служебное и материальное положение высшего и среднего звена чинов Канцелярии а, следовательно, и положение Канцелярии МИДв как государственного института в рамках министерства, существенно менялись в разные периоды ее истории. Таких периодов можно выделить три. В течение первого, в 1826–1882 гг., Канцелярия являлась центральным административным органом МИДв. Служебное (классность) и материальное положение (оклады содержания) чинов Канцелярии в течение этого периода постоянно росли. Причем, согласно штату 1867 г., классность достигла максимального в истории Канцелярии уровня. Однако и после 1867 г. материальное положение большинства чинов оставалось на весьма низком уровне, не соответствующем их служебному положению. В течение второго периода, в 1882–1897 гг., Канцелярия утратила свое центральное положение – сначала фактически (1882 г.), а затем и юридически (1888 г.) будучи упраздненной. Служебное и материальное положение ее чинов резко ухудшилось. Несмотря на это, те из чинов, кто после упразднения Канцелярии перешел на аналогичные позиции в Административный отдел Кабинета е.и.в, смогли значительно улучшить свое положение – даже в сравнении со временем до начала административных реформ (до 1882 г.). В ходе третьего периода, в 1897–1917 гг., вновь учрежденная в своем прежнем качестве центрального органа управления, Канцелярия МИДв заняла наиболее влиятельное, на наш взгляд, положение в министерстве, что нашло выражение в штате 1902 г., обеспечившем, как было показано, высокое служебное и материальное положение ее чинам. Рассмотренная институциональная история Канцелярии МИДв позволяет сделать вывод о том, что значение данного установления в рамках министерства не в полной мере определялось таким законодательно закрепленным фактором, как штаты. Можно предположить, что важную роль играл также неформальный фактор – личные и деловые качества руководителей Канцелярии, их влияние внутри министерства, отношения с высшим руководством и другими членами императорской фамилии.

В третьей главе «Деятельность придворной цензуры» – исследуются практические механизмы делопроизводственной деятельности придворной цензуры по надзору за процессом репрезентации образов носителей верховной власти.

В части 3.1 «Выбор и обоснование методики исследования» – конкретизируются пути практической реализации, посредством придворной цензуры, одной из функций МИДв – идеологической функции. В соответствии с этим обосновывается выбранная методика исследования, согласно которой были выбраны в качестве базовых следующие года: 1855-56, 1864, 1876, 1885, 1896 гг. В рамках выбранных годов текущие ежегодные архивные дела, охватывавшие все виды поступающих на цензуру МИДв материалов, анализировались полностью, дела же двух других типов (текущие ежегоднае архивные дела по цензуре какого-либо одного вида материалов и цензурные дела по ходатайствам конкретных лиц) – изучались на протяжении всего времени регулярного отложения документации придворной цензуры (1855-1917 гг.). В соответствии с выбранной методикой был выделен ряд изучаемых характеристик. В ходе исследования проводился анализ динамики изменения этих характеристик (за каждое полугодие и совокупно за год), раздельно по двум выделенным потокам материалов, поступающих на цензуру МИДв: внутреннему (т.е. поступающему изнутри страны, из органов общей цензуры и непосредственно от производителей) и внешнему (т.е. поступающему извне, на таможни и по почте из-за границы). Внутри каждой из изучаемых характеристик был, в свою очередь, выделен ряд групп, и в процессе исследования определялся процентный вес каждой группы. Части данной главы соответствуют изучаемым характеристикам. Результаты исследования сведены в таблицы, помещенные в соответствующие части главы.

В части 3.2 «Придворная цензура в царствование императора Николая I» – рассматривается практика цензурирования материалов, содержащих упоминания особ императорской фамилии, при Николае I. Уже с самого его начала установилась фактическая неопределенность в данном вопросе, поскольку оказалось, что на практике он относится к компетенции трех ведомств: III Отделения с.е.и.в. Канцелярии, Министерству народного образования (МНП), и Министерству императорского двора.

Разделение областей компетенции между ведомствами в данном вопросе так и не было впоследствии высочайше утверждено, что не раз становилось причиной ведомственных трений. Тем не менее, такое положение продолжало существовать, поскольку в этот период все материалы по данной теме – либо через министра народного просвещения, либо через начальника III Отделения, либо через министра двора – должны были неминуемо попасть к императору на стол. На протяжении всего царствования большинство цензурных решений по данному вопросу принимались лично императором, а затем лишь передавались руководителем соответствующего ведомства по принадлежности (т.е. в органы общей цензуры). Как показывает исследование, на практике большинство материалов, упоминавших высочайших особ, поступало на рассмотрение императора не через министра двора П.М. Волконского, согласно законодательству, а напрямую – от министров народного просвещения С.С. Уварова и П.А. Ширинского-Шихматова, как руководителей общей цензуры. Более того, в 30-е гг. такие материалы вообще не всегда попадали к Николаю I – цензоры рассматривали их наряду с прочими, не выделяя из общей массы. Как показывают источники, органы общей цензуры долгое время продолжали игнорировать цензуру МИДв, предпочитая по-прежнему решать соответствующие вопросы напрямую – с Николаем I. Соответствующие цензурные случаи, иллюстрирующие эти особенности данного периода, а также наиболее интересные случаи императорской цензуры рассматриваются в этой же части. Следует отметить, что несмотря на существовавшую долгое время неопределенность в разграничении областей компетенции будущей придворной цензуры, после занятия поста министру двора В.Ф. Адлербергом в 1852 г. они начали переходить к министру двора.

В части 3.3 «Структура делопроизводства придворной цензуры» – рассматриваются виды стандартных документов, входивших в цензурное дело: обязательных (обращение и отпуск (черновик ответного отношения), и необязательных, входивших в цензурные дела в определенный период или по необходимости (доклад по делам, справка, записка для памяти).

В части 3.4 «Виды обращений. Динамика изменения объемов архивных и цензурных дел» – анализируется динамика изменения количества и структуры входящей в Канцелярию МИДв документации. Мотивируется разделение материалов, поступающих на цензуру МИДв: по потокам (внутреннему и внешнему) и по типу источника (прошения или отношения).

В части 3.5 «Динамика изменения структуры количества прошений» – анализируется объем первой части входящей цензурной документации –прошений. В ходе анализа их источники были разделены на четыре группы: редакции периодических изданий, частные лица (авторы), частные лица (коммерсанты), негосударственные организации, и был выяснен удельный вес каждой из групп. По каждой из этих групп, на примере конкретных цензурных казусов, показаны особенности работы придворной цензуры.

Наиболее значительная группа – редакции периодических изданий. В этой части рассмотрена история возникновения цензуры придворных известий, как отдельного направления деятельности придворной цензуры. Появление его относится к 1856 г. – периоду подготовки коронационных торжеств Александра II, когда верховная власть впервые столкнулась с необходимостью не только цензурирования, но и прямого создания материалов о событиях придворной жизни силами МИДв. Далее прослеживается развитие этого направления в последующие периоды, вплоть до организации в 1888 (во время высочайшего путешествия на Кавказ), 1896 (на коронационных торжествах в Москве) и в 1900 гг. (по случаю пасхального визита императора в Москву) Бюро корреспондентов, ставших своего рода буфером между корреспондентами, как представителями общества, и органами власти. Этот успешный опыт организованного сотрудничества прессы и власти имел огромное значение для будущего (говоря современным языком, эти Бюро вполне можно назвать первым в истории России позитивным опытом в области PR-технологий).

Здесь же рассматривается и деятельность придворной цензуры по отслеживанию имевших место нарушений периодическими изданиями статьи 73 – когда какая-либо публикация, содержащая упоминания высочайших особ и потому подлежащая представлению на цензуру МИДв, обошла придворную цензуру и была напечатана без визы МИДв. Как показывает исследование, таких случаев было весьма немного.

При анализе следующей по значимости группы – частных лиц (авторов), особое внимание уделяется ключевому в данной области цензуры понятию – институту права исключительной художественной собственности на изображения особ императорской фамилии, и его практике применения.

В части 3.6 «Динамика изменения структуры количества отношений» – в ходе анализа общий объем отношений, поступивших в придворную цензуру, был разделен на две части: отношений из органов общей цензуры и отношений от прочих государственных органов. Динамика изменения структуры количества отношений каждой из этих групп рассматривалась отдельно. В качестве отдельной проблемы была проанализирована структура количества таможен, представивших в МИДв материалы внешнего потока в первой половине 1896 г.

В части 3.7 «Динамика изменения структуры количества отношений из органов цензуры» – анализируется структура количества отношений из органов общей цензуры (цензурных комитетов), и делаются выводы о причинах преобладания в потоке отношений из органов цензуры – отношений данного цензурного комитета в данный период.

В части 3.8 «Структура объемов материалов, поступивших на цензуру МИДв» – рассматриваются различные виды материалов, поступавших на цензуру МИДв (раздельно по потокам). Во внутреннем потоке этих видов было пять: тексты, стихотворения, изображения, музыкальные произведения, предметы потребления. По внешнему потоку выделено также пять видов: изображения, предметы потребления, карманные часы, произведения искусства, средства производства. Анализ динамики поступлений производится на примерах конкретных цензурных казусов, по каждому из выделенных видов материалов – поскольку многие из них стали особыми направлениями деятельности придворной цензуры. Например, в группе изображений особ императорской фамилии отдельно рассматриваются: ткацкие портреты; этикетки; медали, медальоны, жетоны (значки); юбилейные кружки; портреты на почтовой бумаге, конвертах и марках; кинофильмы с участием высочайших особ.

В части 3.9 «Технологии принятия цензурных заключений» – рассматривается динамика изменения общего количества и структуры цензурных заключений, положительных и отрицательных. Детально, на конкретных примерах, рассматриваются особенности стиля руководства придворной цензурой высших руководителей придворной цензуры – министров двора В.Ф. Адлерберга, А.В. Адлерберга, И.И. Воронцова-Дашкова, В.Б. Фредерикса. Специально анализируются имевшие место в различные периоды деятельности придворной цензуры случаи отступления от установленных правил; мотивы вносимых в материалы при цензуре изменений; основания отказов разделены на три группы: по низкому художественному уровню, по идеологическим мотивам, по причине ложности приведенной информации

В части 3.10 «Структура упоминаний особ императорской фамилии» – впервые специально рассматривается структура упоминаний конкретных особ в материалах, поступавших в разное время на цензуру МИДв. Каждое упоминание высочайших особ в материалах, представленных на цензуру МИДв, предназначалось для опубликования, издания или производства – т.е. фактической продажи. Непопулярные в народе особы императорской фамилии не фигурировали в представляемых материалах: о них не печатали известий, не продавали их портреты, не иллюстрировали события их жизни. Другими словами, на цензуру МИДв всегда представлялась только та информация, которая могла быть реализована на информационном рынке. Проанализировав, какие высочайшие особы фигурировали в материалах, произведенных внутри страны, наиболее часто в данный период, изучив динамику изменений этих упоминаний – можно попытаться выявить такую важнейшую, но всегда скрытую характеристику монархического сознания российских подданных, как их готовность к практическому подтверждению своего монархического чувства – материальными средствами, т.е. путем приобретения на свои зачастую небольшие сбережения товаров с изображением или упоминанием высочайших особ.

Изучая упоминания российских высочайших особ во внешнем потоке придворной цензуры (товаров зарубежного производства, поступающих на таможни), возможно попытаться определить, насколько адекватно представляли себе монархическое сознание россиян европейские производители (резонно предположить, что иностранные поставщики подобного рода товаров предварительно анализировали маркетинговую ситуацию на данном сегменте российского рынка – поскольку на таможни поступало только то, что они произвели, рассчитывая продать внутри России). Также при этом становится возможным выяснить то, какие российские особы императорской фамилии были наиболее популярны в Европе в определенный период – поскольку часть изделий, прежде всего произведения искусства, делалась в очень малом количестве экземпляров, с использованием редких или драгоценных материалов, и предназначалась, как можно предположить, не только для потребителей внутри России, но и в качестве сувениров за рубежом. Таким образом, сравнивая результаты такого исследования по потокам, возможно выявить те характеристики монархического сознания россиян, которые не поддаются определению и изучению другими научными способами. С помощью этих характеристик становится реальным сравнить членов российской императорской фамилии по популярности в разные периоды – как внутри страны, так и за рубежом.

Как показало данное исследование, делопроизводственные технологии принятия цензурных заключений, оставаясь в жестких рамках законодательства (прежде всего ст. 73), тем не менее, со временем существенно менялись. От оценки и принятия цензурного решения, исходя прежде всего от субъективного впечатления, производимого данным материалом – руководители придворной цензуры перешли к жесткому следованию ряду идеологических правил, нормативно не закрепленных (за редким исключением), но от этого не менее обязательных. При этом в деятельности придворной цензуры со временем начали все более отчетливо проявляться два противоположных методологических подхода. В отношении типовых, постоянно повторяющихся цензурных вопросов по-прежнему применялся прецедентный принцип цензуры (т.е. ориентация исключительно «по бывшим примерам» – аналогичным случаям из предшествующей практики). В случае же новых, нестандартных цензурных задач (а со временем именно они стали преобладать в общем потоке цензуры) – все более и более значимую роль стал приобретать индивидуальный подход к каждой конкретной цензурной проблеме, стремление учесть идеологический контекст каждого цензурного решения. В повседневной цензурной практике это привело к постоянным отступлениям от общих цензурных (а в ряде случаев и шире – идеологических) правил и подходов – в угоду сиюминутным текущим задачам или личным интересам.

В четвертой главе «Кадровый состав руководства придворной цензуры» – рассматриваются персоналии тех лиц кадрового состава, кто лично принимал цензурные решения или оказывал реальное влияние на их принятие – т.е. на практике реализовывал идеологическую линию придворной цензуры в конкретный период. Такими лицами, помимо самих носителей верховной власти, прежде всего являлись министры двора, что и было законодательно закреплено. Однако, как показало данное исследование, на практике право принятия цензурных решений в определенные периоды переходило к отдельным представителям высшего и даже среднего составов, что фактически нарушало российское законодательство, предоставляющее это право, как было показано в главе 1, только лично министру двора. В этой связи на первый план выступил субъективный фактор: черты личности, особенности биографии, деловые и человеческие качества, границы влияния всех этих лиц. Именно эти моменты определяли различия стилей руководства придворной цензурой, выявленные в главе 3. В данной главе была сделана попытка, опираясь на разрозненные документальные свидетельства современников, воссоздать возможно более полно портреты лиц, принимавших цензурные решения (руководителей, высшего и среднего состава придворной цензуры), с тем, чтобы сравнить их по следующим определяющим, на наш взгляд, критериям: основные черты характера; деловые качества; тип взаимоотношений с императором и членами императорской фамилии; границы их властных влияний.

В части 4.1 «Руководители придворной цензуры – министры двора» –на основании критического анализа источников личного характера были детально рассмотрены особенности биографий и личностей министров двора В.Ф. Адлерберга, А.В. Адлерберга, И.И. Воронцова-Дашкова, В.Б. Фредерикса. Был выявлен ряд общих черт, способствовавших им занять пост министра двора и долгое время сохранять огромное влияние. Все министры двора были военными, служившими в привилегированных лейб-гвардейских полках: В.Ф. Адлерберг – в Л.-гв. Литовском, А.В. Адлерберг – в Л.-гв. Преображенском, И.И. Воронцов-Дашков и В.Б. Фредерикс – в Л.-гв. Конном полках. Первые трое в молодости участвовали в боевых действиях (исключение составляет В.Б. Фредерикс, прослуживший всю жизнь в столице). Первые трое являлись ближайшими личными друзьями носителей верховной власти, знающими их с раннего детства (в случае И.И. Воронцова-Дашкова – с юности). Только В.Б. Фредерикс был представлен наследнику Николаю Александровичу в возрасте 50 лет. Все без исключения министры двора являлись наиболее доверенными сотрудниками носителей верховной власти, безусловно преданных своим императорам. Все они во время своего министерства обладали огромным влиянием. Все без исключения министры двора всегда имели очень хорошие отношения с императрицами – можно предположить, что это было одним из непреложных условий успешной службы на данном посту.

Имелись у министров двора и общие черты личности, отмечаемые всеми современниками. Так, все без исключения министры двора были безукоризненно честными и благородными людьми с ровным, доброжелательным, хорошим характером; все они имели репутацию обходительных и приятных в общении светских особ. Можно предположить, что именно эти черты в наибольшей степени отвечали требованиям, которые предъявляли министрам двора императоры. Напротив, черты, очевидно необходимые для любых других министров – хорошие умственные способности, всестороннее образование, широкая культура – видимо, не считались таковыми: из всех министров двора ими обладал только А.В. Адлерберг.

Профессионализм министров двора, как высших государственных чиновников, как можно предположить, также не был обязательным качеством в глазах носителей верховной власти. Две основные составляющие этого качества – работоспособность (т.е. постоянная способность лично выполнять большой объем делопроизводственных работ) и административный талант (т.е. способность направить возможности и энергию сотрудников в нужном направлении) были свойственны далеко не всем министрам двора. На наш взгляд, ими обоими обладал в полной мере только один В.Ф. Адлерберг; И.И. Воронцов-Дашков и В.Б. Фредерикс имели достаточный административный талант, но не располагали личной работоспособностью; А.В. Адлерберг не имел ни одного из этих качеств – и потому может считаться, по нашему мнению, наименее профессиональным министром двора.

Что же касается отношения министров двора к придворной цензуре, то следует признать, что единственный министр, который придавал ей большое значение, был ее фактический создатель – В.Ф. Адлерберг. Только он видел в институте придворной цензуры прежде всего идеологический инструмент воздействия на общественное мнение, и старался использовать его именно в этом качестве. Все последующие министры двора смотрели на нее только как на средство ограничения – более или менее жесткое.

В части 4.2 «Лица, наиболее влиятельные в МИДв в данный период»» – были рассмотрена деятельность второй категории лиц: принимавших на практике цензурные решения, но не имевших на это соответствующих официальных полномочий – т.е. так называемые «временщики». Данное положение могло сложиться только тогда, когда сам министр двора, в силу определенных причин личного характера, отдалялся от повседневного текущего руководства министерством. В этом случае властные полномочия в рамках министерства переходили к лицу, сосредоточившему в своих руках финансовый и административный контроль за разнообразными установлениями МИДв. Это давало такому лицу огромную власть, не предусмотренную российским законодательством. Таких лиц в истории придворной цензуры было трое: К.К. Кистер, Н.С. Степанов, В.С. Кривенко.

В части 4.2 «Официальные руководители придворной цензуры» – кратко обрисовываются, на основании немногих личных свидетельств современников, персоналии тех лиц, кто не принимал цензурные заключения единолично, но чье участие в формировании этих заключений могло быть весьма значительно, а в отдельные периоды и решающим – формальных руководителей придворной цензуры – директоров и управляющих Канцелярии МИДв (1826-88 гг.; 1897-1917 гг.): И.Ф. Ситникова, В.И. Панаева, А.К. Мейснера, А.П. Тарновского, А.Н. Кирилина, В.А. Юргенса, В.И. Друцкого-Любецкого, М.Б. Фельдта, К.Н. Рыдзевского, А.А. Мосолова, С.В. Гагарина; управляющих Кабинетом е.и.в. (1888-97 гг.) Н.С. Петрова, П.К. Гудим-Левковича; руководителя Административного отдела Кабинета А.В. Половцова; делопроизводителя Н.И. Оприца.

Проведенное исследование показало, что участие в формировании цензурных решений официальных руководителей придворной цензуры – директоров, управляющих и заведывающих Канцелярией МИДв – на протяжении долгого времени оставалось минимальным, ограничиваясь подготовкой делопроизводственной документации к всеподданейшим докладам министров двора. В те периоды, когда министры двора по каким-либо причинам не могли или не желали заниматься придворной цензурой (например, во времена их отъездов вместе с императорами в долгосрочные зарубежные поездки, или в периоды, когда они отходили от повседневного руководства министерством) – согласно сложившейся практике, право придворной цензуры переходило не по принадлежности, руководителям Канцелярии, а лицам, не предназначенных к тому существующим законодательством: в первом случае – министру внутренних дел, во втором – лицам, наиболее влятельным в МИДв в данный период (т.н. «временщикам»). Однако со временем роль официальных руководителей Канцелярии начала возрастать: уже в 70-х гг. они совместно с делопроизводителями начали готовить проекты цензурных решений. В 80-е гг. это превратилось в их прямую обязанность. В 90-е гг., во время нахождения придворной цензуры в составе Кабинета е.и.в., заведывающий Административным отделом А.В. Половцов уже не только готовил все без исключения проекты цензурных заключений, но и в отдельные периоды лично утверждал эти решения. Наконец, после восстановления Канцелярии МИДв, в период руководства ею А.А. Мосоловым (1900-10-е гг.), практика утверждения именно им, а не министром двора, большинства типовых цензурных решений стала не исключением, как в предыдущие годы, но правилом. Таким образом, можно заключить, что существовала выраженная тенденция к росту роли официальных руководителей придворной цензуры в процессе принятия цензурных решений, которая со временем преодолела существовавшую ранее практику. Причины этого заключались, по нашему мнению, как в объективном обстоятельстве – объемы материалов, поступающих на цензуру МИДв, постоянно росли, и министры должны были бы, отставив все другие дела, ежедневно принимать огромное количество однотипных цензурных решений, – так и в субъективном моменте – министр двора В.Б. Фредерикс, при котором постоянный уровень принятия типовых цензурных решений стал наинизшим, не придавал придворной цензуре большого значения, довольствуясь ее существующими охранительными функциями.

В заключении диссертации – были сделаны следующие общие выводы об институте придворной цензуры.

1)    Институт придворной цензуры возник не единовременно: как было установлено в главе 1, от момента первого упоминания данного понятия (в 1831 г.) до введения института придворной цензуры в российское законодательство (в 1870 г.) прошло около сорока лет – что по меркам российской истории представляется, на наш взгляд, весьма большим сроком. Тем не менее, уже к началу XX в. юридических основ, содержащихся в статье 73, для деятельности придворной цензуры стало явно недостаточно. Расширение ее областей компетенции после 1870 г. не сопровождалось дальнейшей кодификацией выработанных практикой цензурных норм, регламентирующих новые направления ее деятельности. В начале XX в. кодификация юридических норм придворной цензуры вообще прекратилась (по не зависящим от нее обстоятельствам), и все дальнейшие попытки к этому не увенчались успехом: цензурные уставы 1905 и 1912 гг., включавшие новые редакции ст. 73, так и не были утверждены. Таким образом, большинство правил и требований, регламентирующих новые направления деятельности придворной цензуры, остались не закрепленными ни на законодательном, ни на нормативном уровне, и статья 73 Устава о цензуре и печати осталась единственной законодательной нормой придворной цензуры вплоть до 1917 г., и. Это привело к тому, что при применении выработанных практикой цензурных правил к конкретным цензурным казусам многократно возросло количество исключений, зависящих теперь как от текущей политической ситуации, так и от субъективного, личного фактора. Можно заключить, что при существующей объективной тенденции к расширению и более жесткой регламентации новых областей компетенции придворной цензуры – на практике, напротив, количество исключений из общих правил, вызванных вмешательством личного фактора, постоянно росло. Данное положение вполне отвечало традиционной житейской мудрости – «Суровость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения».

2)    Канцелярия МИДв большую часть своей истории, как было отмечено в главе 2, являлась центральным установлением министерства, и потому вхождение именно в ее компетенцию придворной цензуры, реализующей важнейшую идеологическую функцию МИДв, может быть признано целесообразным. В разные периоды положение Канцелярии МИДв как государственного института в рамках министерства существенно менялось, что всегда отражалось на служебном и материальном положении высшего и среднего звена чинов Канцелярии. Это находило свое выражение в различных законодательно закрепленных штатах. Наиболее влиятельное положение в министерстве Канцелярия МИДв занимала в 1900–1916 гг., в период руководства ею А.А. Мосоловым. В этот же период было обеспечено и самое высокое служебное и материальное положение ее чинам, в соответствии со штатом 1902 г.

3)    Основные области компетенции придворной цензуры, как показано в главе 3, сформировались уже ко времени введения института придворной цензуры в российское законодательство. Они соответствовали видам материалов, постоянно поступающих на цензуру МИДв, – текстовых, визуальных, музыкальных. Между тем в конце XIX-начале XX вв. возник целый ряд новых видов материалов с изображениями высочайших особ, представляемых на цензуру МИДв – жетонов и медалей, изделий прикладных промыслов, средств производства таких изделий, фотопортретов и кинофильмов. Это объясняется тем, что модернизация российской промышленности в пореформенной России сопровождалась бурным развитием информационного рынка. В ходе этого развития производители информационных носителей впервые начали воспринимать упоминания или изображения высочайших особ как некий символический товар, обладающий своей собственной ценой – поскольку любое упоминание особы императорской фамилии в тексте, помещение ее портрета на изделии, использование императорских регалий в оформлении – многократно увеличивало возможности сбыта такого товара.

4)    Руководители Канцелярии МИДв, как было установлено в главе 4, как правило, не принимали цензурных решений: это входило в компетенцию высшего руководства – министров двора и императоров. Пост руководителя Канцелярии долгое время занимали чиновники, которые не пользовались влиянием в министерстве. Характерно, что лица, наиболее влиятельные в МИДв в отдельные периоды (т.н. «временщики»), одновременно возглавляли не Канцелярию, а Контроль МИДв. Это было оправданно, поскольку, хотя формально Канцелярия МИДв оставалась в этот период (1870-88 гг.) центральным установлением министерства, решающего влияния на дела ее руководство не имело – именно Контроль МИДв являлся установлением, в компетенцию которого входил финансовое управление всеми частями министерства, а значит, и реальная власть в нем. Однако после восстановления Канцелярии МИДв в 1897 г. роль ее руководителей в принятии цензурных решений резко возросла, а во время руководства А.А. Мосолова стала определяющей.

5)    Проведенное исследование показало, что с начала 1890-х гг. делопроизводственный механизм органов придворной цензуры (тогда Административного отдела Кабинета е.и.в., после 1897 г. II делопроизводства Канцелярии МИДв) стал хорошо отлажен. В 1900-10-е он работал без сбоев, о чем свидетельствует факт выполнения в короткие сроки наибольших в истории придворной цензуры объемов делопроизводства. Это было достигнуто, как показано в главах 3 и 4, за счет высокой степени стандартизации цензурных подходов и делопроизводственной документации, а также высокого профессионального уровня кадрового состава, подобранного в органы придворной цензуры. Таким образом, по нашему мнению, институт придворной цензуры достиг к началу XX в. своего наивысшего развития во всех отношениях – организационном, делопроизводственном, кадровом. И тем не менее – как известно, история показала, что институт придворной цензуры в целом оказался, несмотря ни на что, все-таки неэффективен. В чем причина этого? Ответа на этот вопрос данное исследование не дало. Можно лишь предположить, что причины исторической неудачи придворной цензуры кроются вне деятельности данного института, и обусловлены они такими обстоятельствами общеисторического характера, которые никак не могли быть устранены действиями какого бы то ни было отдельного государственного учреждения.

 

 

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

 

1.     М.Н. Катков и В.П. Мещерский как идеологи Верховной Власти эпохи последнего царствования (1894-1917) // Формула России: центр и периферия (Материалы межвузовской научной конференции 15 декабря 2000 г.). СПб., 2000. С. 299-304;

2.     Система образования наследников русского Престола на примере Николая II // Россия и Европа: на пути к единой формуле (Сборник научных трудов по материалам заседаний научного семинара «Историческая судьба России в XXI в.» в 1999-2000 гг.). СПб., 2001. С. 236-240;

3.     Был ли консерватизм идеологией верховной власти в предреволюционной России? // Русь, Россия: политические аспекты истории (Материалы XXIV Всероссийской заочной научной конференции). СПб., 2002. С. 88-92;

4.     Придворная цензура как инструмент создания образа верховной власти в Российской Империи: юридический аспект // Источник. История. Историк (Сборник научных работ), Вып. 2. СПб., 2002. С. 169-238.

5.     Канцелярия Министерства императорского двора как государственный институт // Источник. История. Историк (Сборник научных работ), Вып. 3. СПб., 2003. С. 150-177.

6.     Институт цензуры Министерства императорского двора // Государственный аппарат и реформы в России. К 200-летию министерской системы (Материалы международной научной конференции 24-25 октября 2002 г.). СПб., 2003. С. 123-134.

 

Материал опубликован 30.07.2006 г.

---