СЛУЖИЛЫЙ НИЖНИЙ В 1622 ГОДУ

(нижегородская десятня 1622 г.: персональный состав и основные параметры уездной служилой корпорации*)

Десятни – являются основным источником изучения уездных корпораций дворян и детей боярских (служилых «городов») Московского государства XVII в. Одной из них было сообщество служилых людей «по отечеству» Нижнего Новгорода, сыгравшее заметную роль в Казанских войнах и в Смутное время. Из четырех дошедших до нас нижегородских десятен (1607, 1616, 1618, 1622 гг.) наиболее информативной является разборная десятня 1622 г.[1]. В опубликованной недавно работе были реконструированы утраченные фрагменты  десятни 1618 г., представлены и проанализированы ее основные данные[2]. Сведения десятни 1622 г. также неоднократно привлекались нами. В настоящей публикации, имеющей выход на большую аудиторию, будут представлены наблюдения, сделанные в предыдущих работах доступ к которым может быть осложнен[3]. Их дополнят новые построения и размышления. К статье прилагается полный свод данных о нижегородских служилых людях «по отечеству», упомянутых в документе. Приложение оформлено в виде таблицы. Порядок перечисления в ней членов корпорации соответствует десятне, т.е. по чиновным группам, а внутри – по степени уменьшения поместного оклада. Для удобства пользования к таблице составлен алфавитный указатель и список сокращений. В настоящее время коллективом сотрудников Российского государственного архива древних актов готовится публикация комплекса разрядной и поместной документации по Нижегородскому уезду первой четверти XVII в., в т. ч. десятен. Однако приводимая здесь табличная форма представления данных источника тоже имеет право на существование. По сути, она является частью аналитической работы, которую приходится проделывать каждому исследователю, интересующемуся в целом сведениями деятни. Ее выполнение даже при наличии публикации источника занимает много времени. Кроме того, в таблицу введены сведения отсутствующие в десятне – это указание на наличие двора (дворового места) в городе, извлеченные из писцовой книги по Нижнему Новгороду 1621 – 1622 гг. [4] Также указано процентное соотношение оклада и «дачи» по каждому члену корпорации.

Интересующая нас десятня отразила разбор, проведенный 30 января 1622 г. боярином князем Афанасием Васильевичем Лобановым-Ростовским и дьяком Воином Трескиным. Она сохранилась лучше, чем все предыдущие нижегородские десятни, тем не менее, уже в XIX в. считалась ветхой. Помимо нижегородцев в нее включены «балахонские помещики, вязмичи и дорогобужане» (последние еще в Смуту были испомещены в Балахнинском уезде)[5]. Рукопись представляет собой подлинник на 174 листах, скоропись XVII в., скрепа дьяка Воина Трескина. Разбор 1621/22 г. стал первым общим смотром служилых людей после 1605 г. Решение о его проведении принималось на земском соборе 1621 г. Он должен был навести порядок с учетом личного состава, служебной годности и земельного обеспечения после окончания Смуты в преддверье намечавшейся войны с Речью Посполитой. Для проведения разбора назначался 21 уездный центр, куда собирались представители как этих, больших городов, так и, тяготевших к ним, малых. В качестве одного из них выступал Нижний Новгород, где помимо нижегородцев разбирались дворяне и дети боярские Арзамаса, Вязьмы, Дорогобужа, Алатыря, Курмыша, а также служилые татары и поместные казаки[6].

Информативность разборной десятни значительно выше, чем предыдущих. Ее формуляр, помимо величины поместного оклада, чина, источника жалования (из четвери, с городом), его размера и выплаты (не дано, дано в половину оклада и т.п.), включает  оценку годности (добр, худ), размер владения, качество землевладения (среднее, обычное, худое) с пояснением (разорено «в межцарствие», «от войны» и т.п.), количество крестьян и бобылей, военное снаряжение.

Информация этого документа была использована Т.А. Лаптевой в новейшей монографии по данной проблематики.  Автор обратила внимание на «конность, людность и оружность», указав сколько человек могло выехать на службу с тем или иным снаряжением, размер владений и количество крестьян и бобылей у представителей различных городовых чинов[7]. Однако это статистические данные, лежащие на поверхности. Представляется, что информационный потенциал источника использован не полностью.

Начнем с того, что указывая численность различных групп внутри корпорации, исследовательница использовала сведения В.Н. Сторожева[8]. В результате неточности из работы конца XIX века перекочевали в монографию нового тысячелетия, претендующую на новизну подходов и полноту охвата темы. К ним добавились новые и, в результате,  например, данные о числе новиков оказались совершенно искажены.

I. Численность и структура корпорации.

В десятне 1622 г. к Нижнему Новгороду относится 427 описаний служилых людей. Однако некоторые упомянуты дважды. Богдашка Филиппов сына Старков первый раз фигурирует в новиках, второй – в списке тех, кто в прежние годы был переведен служить городовую службу. Во втором случае отмечено, что он был не верстан, а теперь в новиках. Также Ивашка Григорьев сын Щеглов записан одновременно среди недорослей, в соответствии со списком, присланным из Москвы для проведения смотра, и, в тоже время, среди новиков, поверстанных во время его проведения[9]. Кроме того, не был сыскан сын боярский дворовый Тимофей Григорьев сын Борисов. Окладчики сказали, что его не знают, нигде с ним не служили и «поместья за ним в Нижнем не знают». Они же категорично заявили еще про двух человек из списка, переведенных в городовую службу (Степан Иванов сын Немков и Устинко Утинской): таких у них в «городе» нет[10]. В предыдущей десятне 1618 г. нет ни Тимофея Борисова, ни Устинки Утинского. С.И. Немкова находим в ней среди несущих городовую службу. Он «худ и беден, служить нечем»[11]. Возможно, к 1622 г. его действительно уже не было в составе служилого «города». Девять человек отмечены как умершие: двое из городовых детей боярских (Борис Казаринов сын Бородин, Василий Андреев сын Слузов), один из несущих городовую службу (Михаил Иванов сын Взовский), пятеро из отставленных от службы (Копыря Гаврилов сын Доскин, Федор Васильев сын Ворыпаев, Тимофей Федоров сын Зубатый, Федор Юрьев сын Родомский, Безсон Матвеев сын Ушаков), два иноземца (Христофор Филяновский, Петр Иванов сын Шоркманов). Таким образом, количество реальных живых людей описанных десятней 1622 г. сокращается до 412.

Высший из городовых чинов, дворян выборных, насчитывал 13 человек[12]. Следующий чин имели 15 детей боярских дворовых, но принадлежность одного из них к нижегородской корпорации, как было указано выше, сомнительна. Чин детей боярских городовых носили 132 человека, но двое из них умерло[13]. Новиков, т.е. молодежи недавно поступившей на службу, было 135[14]. Отдельным списком, включавшим 20 позиций, без указания чинов записаны переведенные на облегченный вариант службы – городовую (т.е. гарнизонную). Из них один умер, один переведен в новики, двое неизвестны окладчикам[15]. Отставлено от службы было 37 человек, из которых пятеро умерло. Недорослей было 15[16]. Кроме того, четверо «по памяти ис помесного приказу 128 (1619/20) году написаны по московской росписи» в службу с отцовских поместий, но в ходе смотра выяснилось, что в службу они еще не поспели, т.е. оставались недорослями. Однако один из них, как мы знаем, все же был поверстан новичным окладом. В десятне упомянуто 10 вдов. Служилые иноземцы представлены несколькими группами: литва – 16 (в том числе один умерший), немцы – 21 (в том числе один умерший), недоросли немецкие – 3, вдовы немецкие – 6.

Получается, что служащих, отслуживших, потенциальных дворян и детей боярских было 358 человек, иноземцев – 38, из них обязанных нести службу – 308 и 35 соответственно. Для наглядности все группы представлены в таблице 1.

 Таблица 1

Категории лиц, зафиксированных десятней 1622 г.

Сопоставить численность корпорации с предыдущими десятнями возможно только по основным чиновным группам, т.к. в десятнях 1607 и 1618 гг. нет списков, переведенных в городовую службу без указания чина, недорослей, вдов и иноземцев (см. табл. 2). Общая численность этих групп больше той, что была зафиксирована в 1618 г. На 220 выборных, дворовых, городовых и новиков в 1618 г. приходилось 292 в 1622 г. В значительной степени различие объясняется бóльшим числом новиков в последнем случае (29 и 135). В десятне 1607 г. общее количество больше (334), а новиков почти столько же, сколько и в 1622 г.  Провал с новиками 1618 г. объясняется следующим образом. Массовое верстание новиков происходило в основном во время больших смотров. Подавляющее большинство новиков 1607 года было впервые поверстано во время общего верстания  служилых «городов» в 1605 г. К 1618 г. они вошли в состав основных групп «города». Три десятка новиков было поверстано в 1618 г. Они отмечены единой группой и в 1622 г., как «новики 127 году верстанья боярина князя Бориса Михайловича Лыкова с товарыщи» (Л. 92 – 93 об.). На новом большом смотре 1622 г. дополнительно к ним было поверстано вновь еще 95 человек. Таким образом, как и после 1605 г., наблюдалось значительное число служилых людей этой группы.

Таблица 2

Численность основных групп нижегородского служилого «города» по десятням

В прочих категориях корпорации ситуация складывалась следующим образом. Число выборных по сравнению с десятней 1618 г. незначительно выросло, дворовых же сократилось, но в целом численность двух высших чинов осталась неизменной. Количество городовых детей боярских заметно уменьшилось. В действительности разница не так велика, как может показаться на первый взгляд (см. табл. 2). Как уже было отмечено, в десятне 1622 г. для людей определенных к городовой службе в прежние времена не обозначен чин. В десятне 1618 г. тоже есть дети боярские, которые еще в «московском списке» (т.е. составленном в Разрядном приказе и привезенном к месту проведения денежной раздачи) числились в городовой и осадной службе (19 чел.), но у них чин обозначен. Все они городовые дети боярские и поэтому учтены нами в соответствующей группе. Поэтому, сопоставлять 130 городовых детей боярских десятни 1622 г. мы должны не со 164, а со 145 людьми этого же чина десятни 1618 г. Соответственно, количество городовых детей боярских сократилось на 15 человек.

В целом, десятня 1622 г., с одной стороны, отразила рост численности высших чинов данного «города», который прослеживается с начала XVII в. [18], с другой – общее сокращение корпорации под воздействием событий Смутного времени. Первая из этих тенденций развивалась и дальше. Так, в боярской книге 1627 г. одних только выборных по Нижнему Новгороду 22 человека[19]. Вторая тенденция сохранялась еще несколько лет по завершении Смуты. Наиболее пострадала самая массовая и в возрастном отношении зрелая группа детей боярских городовых. Хотя к 1622 г. «город» полностью не восстановился, и общее число способных служить взрослых членов корпорации не достигло уровня 1607 г., тем не мене, процесс этот шел. Происходил он за счет пополнения новиками.

Данные о дальнейшем изменении общей численности корпорации можно извлечь из материалов, связанных со следующим разбор всех городов, который проходил в 1630 – 1631 гг.[20] После разбора была проведена раздача денежного жалованья. Ее отразили десятни датируемые 1 сентября 1630 г. князя С.В. Прозоровского и дьяков Ивана Софонова и Василия Яковлева. Основой послужили разборные списки. От такой десятни по Нижнему Новгороду сохранился алфавит, принадлежность которого именно к этому мероприятию определяется по дате (7139 г.) и указанию на дьячию скрепу (Василий Яковлев)[21]. Согласно алфавиту в десятне упоминалось до 340 человек.

Сведения десятен 1630 г. были использованы для составления перечневой росписи о численности уездного дворянства, на основании которой составлялась Смета русского войска 1630/31 г. По данным перечневой росписи в Нижнем Новгороде начитывалось дворян и детей боярских, получивших жалованье 302 человека[22]. В это число должны были входить боеспособные члены корпорации. Как видим, оно практически не изменилось с 1622 г. Согласуется оно и с алфавитом, если учесть, что в нем могло быть несколько десятков повторов (т. к. при составлении алфавитов не имело значения, что один и тот же человек мог упоминаться в десятне несколько раз на разных листах, в частности,  окладчики, помимо своих разделов также фигурируют отдельным списком во вводной части).

II. Элита корпорации.

В одной из наших работ было отмечено, что верхушка корпорации за годы правления Шуйского и первого Романова не только увеличилась, но и улучшила своё положение[23]. К 1622 г. изменения коснулись и городовых детей боярских. Если в 1607 г. средний оклад представителей этого чина был 242 чети, а в 1618 г. – 250 чети, то в 1622 г. уже 289 чети. Расширилась привилегированная группа, получающая жалование не с остальным «городом», а из четвертного приказа (четверти). Это означало выдачу денег ежегодно в соответствии с окладом. Остальные получали нерегулярно (раз в 3 – 5 лет или реже) порой не в полном объеме. В 1607 г. эта группа составляла 20 человек, и даже не все выборные вошли в её состав. К 1618 г. этой чести был удостоен 51 человек: весь «выбор», большинство дворовых и 25 городовых. Наконец в 1622 г. все выборные[24] и дворовые отмечены как четвертчики (за исключением Т.Г. Борисова, который нижегородцам не известен) и еще 25 городовых. По-видимому, к концу первой четверти XVII в. положение «выбора» и дворовых детей боярских упрочилось, выдача жалования не на общих основаниях стала для них безусловной.

Велика была в жизни уездной корпорации роль окладчиков. Они избирались всем «городом» для того, чтобы во время смотров свидетельствовать о годности, обеспеченности и окладах своих земляков. А.А. Новосельский отмечал, что даже в пределах своих полномочий окладчики руководили всем распорядком службы своего «города», а фактически их значение было гораздо больше[25]. В 1606/07 г. из десяти окладчиков половина принадлежала к городовым детям боярским, но из них трое относились к доминирующим семействам (Елизарий Васильев сын и Семен Ларионов сын Жедринские, князь Роман Федоров сын Болховской).

Список окладчиков десятни 1618 г., в значительной степени утраченный в источнике, был нами реконструирован на основе алфавита, составленного в XVIII в.[26] Из 20 окладчиков 5 относились к «выбору», 11 к дворовым и лишь 4 к городовым детям боярским[27]. Причем все четверо входили в первую двадцатку городовых, т.е. представляли их лучшую часть. Павлин Ратманов сын Матюнин, имея оклад 700 чети, был первым по списку из имеющих данный чин. Тихон Матюнин,  хотя и не имел такого высокого оклада, но приходился родным братом Павлину. Никита Федоров сын Доможиров был не случайным человеком в коллегии окладчиков. Его род еще с XVI в. занимал одно из первых мест в среде нижегородского дворянства. К 1618 г. родственник Никиты Иван Борисов сын Доможиров, возможно, первым из нижегородцев, дослужился до чина дворянина московского. Внутри корпорации позиции этой фамилии несколько пострадали к концу второго десятилетия XVII в. В десятне 1618 г. из пяти Доможировых никого не находим ни в «выборе», ни в дворовых, но первый из них по списку был, как видим, обличен доверием сослуживцев.

Почти все окладчики 1618 года сохранили свое положение ко времени составления деятни, интересующей нас в первую очередь, за исключением князя Романа Болховского, который к этому времени уже не упоминается, Петра Глядкова, служившего судьей в Казани и захудавшего Тимофея Жедринского. Им на смену пришли Ждан Петров сын Болтин и Степан Васильев сын Онучин от «выбора», Осип Федоров сын Приклонский и Мясоед Никитин сын Рокотов от дворовых, Карп Осипов сын Скрыпеев от городовых. Ждан Болтин известен еще по десятне 1607 г. Он тогда входил вместе с тремя Жедринскими и Доможировым небольшую группу городовых детей боярских с высшими окладами, получавших жалование «из чети» и примыкавшую к высшим чинам[28]. Степан Онучин появился в десятне 1618 г. сразу в «выборе». Имя его отца встречаем вторым после Бориса Иванова сына Доможирова в самом раннем списке выборных по Нижнему Новгороду 1602 – 1603 гг.[29] Осип Приклонский был представителем еще одного первостепенного рода местных дворян. В 1607 г. он, будучи новиком, участвовал в поволжской экспедиции боярина Ф.И. Шереметева, в 1618 г. с одним из самых крупных окладов в 800 чети, возглавлял список дворовых детей боярских Нижнего Новгорода[30]. Мясоед Рокотов в 1607 г. был в городовых и тоже принимал участие в том походе. В 1618 г. он нес службу стрелецким головой в Уржуме[31]. Карп Скрыпеев в 1607 г. числился в новиках, а в 1618 г., как ни странно, в дворовых, а в 1622 г. в городовых[32]. Иначе говоря, все новые окладчики либо относились к родам уже надежно закрепившимся в высших городовых чинах, либо к только начинавшим туда пробиваться, но группа потенциальных окладчиков была довольно узка.  

В результате этих перемен и перевода некоторых дворовых в «выбор», список окладчиков 1622 г. стал включать 23 имени: 8 выборных, 11 дворовых, 5 городовых. Все они получали жалование не «с городом», а «из чети». Таким образом, комиссия окладчиков представляла далеко не все слои служилого «города». Нет сомнений в том, что выборные[33] и дворовые вполне могли контролировать ее действия.

Между двумя высшими чинами не было непреодолимого барьера. Они были тесно связны между собой. В десятне 1622 г. среди тех и других находим Жедринских и Приклонских. Выборные в 1622 г. Петр Андреев сын Глядков, Иван Семенов сын Змеев, Тимофей Протасьев сын Нормацкий и Афанасий Петров сын Суровцев еще в 1618 г. были в дворовых[34]. Григорий Владимиров сын Жедринский был в дворовых в 1607 г., а с 1618 г. в «выборе»[35]. Петр Алексанов сын Парфеньев в 1618 г. являлся городовым, а через четыре года уже выборным дворянином[36].

Проведенный нами ранее анализ показал, что к числу первостепенных родов первой четверти XVII в. должны быть отнесены Доможировы, Жедринские, Приклонские, Соловцовы и князья Болховские. К ним примыкают Болтины и Онучины. Алфавиты к несохранившимся десятням конца XVI в. и боярский список 1602 – 1603 гг. показывают, что в последние десятилетия XVI в. (а судя по косвенным данным и ранее) лидерство было за Доможировыми. В годы Смуты на первые позиции вышли представители относительно недавно появившейся в регионе фамилии Соловцовых. Как уже отмечалось, к рубежу второго – третьего десятилетий XVII в. Доможировы заметно сдали свои позиции. Не находим среди высших городовых чинов в 1622 г. никого из князей Болховских. В тоже время и стремительный взлет Соловцовых выдохся. На первый план в это время вышли Приклонские, за ними Жедринские. В 1622 г. те и другие смогли выдвинуть по два своих представителя в «выбор» и еще по одному в дворовые. В обоих случаях Приклонские записаны выше Жедринских. Богдан Мирославов сын и Осип Федоров сын Приклонские возглавляли списки «выбора» и дворовых соответственно.

Представители указанных семи родов в 1607 г. почти полностью составляли группы выборных, дворовых, городовых четвертчиков, в 1618 г. – только первую из них, в 1622 г., не смотря на рост представителей этого чина, а также выпадение Болховских и Доможировых, они укомплектовали его более чем наполовину. Боярская книга 1627 г. показывает, что доминирование элиты начала века и далее продолжало размываться. Количественно в состав «выбора» в 1627 г. они дали почти столько же человек, сколько и ранее (1607 и 1818 гг.  – по 9 человек, 1622 г. – 7, 1627 г. – 8), но на фоне едва ли не  двукратного увеличения представителей этого чина, первые его обладатели терялись. В отношении положения отдельных фамилий в Боярской книге 1627 г. можно отметить, что Болховские и Доможировы в «выборе» так и не появились, а Григорий Владимиров и Афанасий Дмитриев дети Жедринские возглавили корпорацию, отодвинув Приклонских.

Людей пополнивших состав высших чинов служилого «города» условно можно разделить на две группы. К первой относим тех, чьи роды фиксируются в уезде, как минимум с середины XVI в. Как правило, источники дают информацию о нескольких представителях их фамилий, связанных как ближайшими узами родства (отцы, сыновья, деды, внуки, братья, дядья, племянники), так и, что особенно важно, более дальними. Большинство лиц из этой группы известны по всем трем указанным десятням и прошли разные ступени службы в составе нижегородской корпорации. Эта группа больше второй, в ней десять человек, в основном дворовые дети боярские и лишь один выборный дворянин[37]. Во вторую включаем тех, чьи фамилии в уезде ранее конца XVI в. не встречаются. Некоторые являлись единственными представителями своей фамилии[38]. Другие имели немногочисленную родню. Четверо из них – выборные, трое – дворовые.

Изучение сведений о лицах, пополнивших во втором – начале третьего десятилетия XVII в. состав высших чинов позволяет сделать следующие наблюдения[39]. Во-первых, большинство выборных дворян относились к недавно появившимся в уезде родам. Большинство дворовых детей боярских, наоборот, к родам, более укоренившимся в уезде. Следовательно, сохранялось положение, имевшееся еще в начале века, когда представление о худородстве местных служилых людей мешало их продвижению по чиновной лестнице, а чужаки оказывались в более выгодном положении и теснили местные роды[40]. Арбузовы, Бартеневы, Козловы, не смотря на свою относительную многочисленность и давность службы в составе корпорации, смогли к 1622 г. достичь только второго городового чина.

Во-вторых, большинство тех, кто в 1622 г. числился в «выборе», четыре года назад били в дворовых или даже в городовых детях боярских. Большинство же дворовых 1622 года сохраняли прежний чин. Следовательно, пожалование высшим чином было делом последних лет, а значительное пополнение дворовых состоялось в более отдаленное время.

В-третьих, для продвижения в дворовые материальное положение рода не имело первостепенного значения. Так, двоюродный племянник дворового Павла Арбузова Семен безпоместен, на службе не был и «бродит меж двор». Дела родственника Алексея Бартенева – Путилы в 1618 г. были настолько плохи, что окладчики в службе не могли за него поручиться. Зато личные успехи, по всей видимости, были очень важны. О целом ряде дворовых сохранились сведения, демонстрирующие их особые заслуги.

Для нижегородских служилых людей большое значение имело участие в военных действиях в Поволжье в 1606 – 1610 гг., когда корпорация оказалась разделенной на три части. Первая весной 1606 г. отправилась в поход с ратью боярина Ф.И. Шереметева на Астрахань и Терский городок (крепость в устье Терека), позже названный «балчиковской службой». В Астрахани вспыхнуло восстание против царя Василия Шуйского. Город нужно было покорить, но войти в него Шереметев не мог и обосновался на Болдинском острове (Балчике). Между «городком», построенном на острове, и Астраханью развернулись военные действия. Летом 1607 г. войско Шереметева было отозвано в Царицын на соединение с ратью боярина И.В. Голицына, в которую вошла вторая часть нижегородцев. Еще год провел Шереметев в Царицыне, ожидая подкрепления. Однако в силу изменившихся обстоятельств он получил распоряжение выдвинуться навстречу Голицыну и далее совместно идти на выручку царю, блокированному в Москве сторонниками Лжедмитрия II. Войско с боями продвигалось вверх по Волге и остановилось на зиму в Чебоксарах. Несколько ранее из под Казани первая группа нижегородцев была отпущена на помощь своему родному городу, где «в осаде», сохраняя верность царю,  оказалась оставшаяся третья часть. Помощь пробились к городу 1 декабря 1608 г. после чего под руководством второго воеводы Нижнего Новгорода А.С. Алябьева развернулись активные действия против тушенцев в Нижегородском и соседних уездах. Лишь в мае 1609 г. Шереметев пришел в Нижний. Полтора месяца он руководил подавлением выступлений в его окрестностях, затем двинулся на Муром, Касимов, а оттуда на Владимир и Москву. Из под Москвы все нижегородцы были отпущены домой, где попали в новое «осадное сидение» (конец 1609 – 1610), «потому что пришли под Нижней многие низавые воры, стрелцы, и казаки, и татарове, и черемиса»[41].

Из интересующих нас лиц П.С. Арбузов был участником терского похода, прибыл на выручку нижегородцам и участвовал в военных действиях под командованием А.С. Алябьева, доставлял донесения от последнего в Москву, из Москвы Шереметеву, от Шереметева князю М.В. Скопину-Шуйскому и обратно, участвовал в походе на Арзамас в 1610 г. Его заслуги были оценены. В 1619 г. он получил жалованную вотчинную грамоту на часть своего поместья «за балчиковскую службу». За ту же службу и за «нижегородское осадное сидение» вотчинная грамота была оформлена М.Н. Рокотову. Он был участником той же экспедиции, из Царицына был отправлен с донесением в Москву. Царь его «пожаловал, отпустил в Нижней в осаду». Здесь он ходил в походы с Алябьевым, а далее с Шереметевым дошел до Москвы. Рокотов сидел в Нижнем в новой осаде и ходил на Арзамас. В 1618 г. он был стрелецким головой в Уржуме. А.П. Суровцев был пожалован частью поместья в вотчину в 1615 г. за чебоксарское и нижегородское «осадные сидения». Он в свое время вошел в состав рати Голицына. Вместе со всем войском Шереметева пришел в Нижний. По его приказу участвовал в походе на Юрьевец. Был не однократно ранен, и из-под Касимова Шереметев отпустил его в Нижний Новгород. Здесь сидел в новой «осаде» и участвовал в боях, где ему отсекли правую руку. В 1614 г. за «нижегородское осадное сидение» получили вотчинные грамоты Ф.С. Мостинин и Д.С. Карамзин. Они в ходе указанных событий в понизовье не ходили, а оставались в Нижнем Новгороде. Мостинин, как указывалось, был стрелецким сотником. Оба принимали участие в военных акциях под командованием Алябьева, а позднее Шереметева. Мостинин во главе стрельцов и казаков ходил в поход на Юрьевец. Шереметев направил его вперед основных сил на занятие Мурома, где он и был оставлен со своими стрельцами и казаками после ухода боярина во Владимир. Карамзин с Шереметевым дошел до Владимира и оттуда был направлен «в Нижней в осаду». В 1610 г. участвовал в походе на Арзамас. Об особых заслугах И.В. Аникеева ничего не известно, но он тоже был участником астраханского похода. В.И. Руженинов в десятне 1607 г. еще не фигурировал и в военных действиях того времени участия мог не принимать в силу возраста, но его отец отличился. Он был участником похода на Терки. Несколько раз сопровождал донесения в Москву и даже принял участие в ее обороне. За «московское осадное сидение и за балчиковскую службу» он получил вотчинную грамоту в 1614 г. Возможно, заслуги отца сказались на статусе сына. А.Ф. Бартенев как участник описанных событий не упоминается, но в 1618 г. он был в плену, еще нося чин городового, а через четыре года присутствовал на смотре уже в чине дворового.

Таким образом, местные городовые дети боярские поощрялись за успехи на службе не только вотчинами, но и повышением чина. Не малую роль в расширении состава дворовых детей боярских сыграло участие нижегородцев в борьбе с тушинцами при царе Василии Шуйском. Однако получения выборного чина было для них пока еще затруднено.

III. Фамильный состав корпорации.

В десятне 1622 г. упоминается 148 фамилий (не считая иноземцев). Это больше, чем в десятне 1618 г. (136) и столько же, сколько и в десятне 1607 г. Меньшее число фамилий в десятне 1618 г. закономерно, поскольку в ней, как указывалось выше, отразился меньший численный состав. В десятне 1622 г. находим 17 фамилий, отсутствующие в предыдущем аналогичном документе. Однако 11 из них обнаруживаем в десятне 1607 г.[42] Большинство из этих временно отсутствовавших фамилий представлено в 1622 г. новиками. Это свидетельствует о происходящей регенерации, пополнении состава корпорации, понесшей потери в годы Смуты, за счет подрастающей молодежи. Следовательно, новыми можно считать лишь 6 фамилий (4% от общего числа): Бурцев Степан Рахманинов сын,  Всполохов Лучка Иванов сын, Зворыкин Богдан Петров сын, Муранов Ивашка Иванов сын, Протопопов Богдашка Матвеев сын, Фомин Ивашка Иванов сын, вдова Фомина Устинья Иванова жена[43]. Фомин – недоросль. Остальные новики. Про Бурцева в документе отмечено, что его «велено поверстать» с Нижнего, а отец служит со Свияжска. Б.М. Протопопов, хотя и не упоминается в предыдущих десятнях, фигурирует в дозорной книге Нижегородского уезда 1613 г.[44] Фамилии Всполохов и Зворыкин[45] являются эпизодическими для корпорации, т.к. в более поздних документах не встречаются. Таким образом, пополнения новыми родами почти не произошло. Столь же не велики и утраты. Лишь 5 фамилии не упоминаются в десятне 1622 г. по равнению с предыдущей: Ветчаковский, Круглицын, Муромцев, Репехов, Родомский.

Более показательным будет сопоставление с документами, отразившими схожие с большим смотром 1622 г. мероприятия, в которых максимально полно отражается численный и фамильный состав уездного дворянства. Таковыми могли бы выступать десятни 1605 и 1649 гг. К сожалению, они не сохранились, но в нашем распоряжении имеются алфавиты к ним, составленные в XVIII в. Судя по ним, в этих недошедших до нас документах, упоминалось более 400 человек, как и в десятне 1622 г.  И так, в последней отсутствуют 38 фамилий[46], имеющихся в Алфавите 1605 г. Однако 5 фамилии, находим в Алфавите 1649 г., следовательно, их выпадение носило случайный временный характер (34 фамилии составляют 19% от 175 фамилий в 1605 г.). В десятне содержится 12 новых фамилий по сравнению с Алфавитом 1605 г.[47] (8% от 149 фамилий в 1622 г.). Таким образом, четыре пятых фамильного состава сохранилось с начала века. Сравнение с самым ранним Алфавитом 1581 г. показывает, что больше половины фамилий сохранялось со времен Ивана Грозного.

К 1649 г. из списка нижегородских служилых людей по отечеству исчезло 24 фамилии 1622 года (16% от 149) и появилось 22 новых (14,5% от 152 фамилии в 1649 г.). Таким образом, за более короткий, но менее спокойный период с 1605 по 1622 гг. служилый «город» потерял больше родов, чем за время с 1622 по 1649 гг., когда вымывание старых фамилий замедлилось, но увеличился и приток новых. В  результате к 1649 г. в составе корпорации из 152 фамилий оставалось 120 с начала столетия (79%).

Фамильная структура корпорации в 1622 г. представлена в таблице 3.

Таблица 3.

Фамильная структура служилого «города» по десятне 1622 г.

Крупных дворянских кланов почти не было. Из зафиксированных десятней служилых родов, подавляющее большинство (89%) представлено одной – четырьмя персонами, которые давали почти 70 % всего состава служилого «города». Восемь и более представителей насчитывали лишь семь фамилии: Колбецкие, Кречетниковы, Омачкины и Скорятины – по 8, Взовские и Мошенские – по 9, Жедринские – 10. По предыдущим десятням наблюдается схожая картина, хотя некоторое укрупнение родов все же наблюдается. В 1607 г. было 9 фамилий, имевших больше пяти представителей, сообща они давали 19% служилых людей. Больше восьми членов зафиксировано было лишь у двух родов (Доможировы и Жедринские). В 1618 г. эти показатели были еще скромнее: 6 фамилий, 16% членов корпорации и также два наиболее крупных рода (Взовские и Жедринские). Жедринские еще с XVI в. отличались своей многочисленностью и в XVII в. на протяжении десятилетий удерживали лидерство

IV. Землевладение[48].

Для оценки обеспеченности служилых людей землей имеет смысл не только указать  встречающиеся размеры владений по чинам, число беспоместных и отдельные примеры наполнения окладов (что было проделано Т.А. Лаптевой), но просчитать соотношение оклада и «дачи» у всех членов корпорации, для которых это возможно. Из материалов для такого сравнения выпадают все лица, записанные в десятне без оклада: молодежь, верстанная в отвод (5 чел.),  не верстанные новики (1 чел.), отставленные в прежние годы (27 чел.; у отставленных во время смотра 1622 г. еще зафиксированы оклады), не записанные в «московском списке», имевшемся у проводивших смотр лиц и, в тоже время, не известные и окладчикам (2 чел.), недоросли и вдовы, как русские, так и немецкие – 38. Таким образом, в распоряжении исследователя остается 358 персон.

С целью проверки объективности и уточнения показаний десятни о размерах землевладения было проведено сопоставление с данными составленной в тоже время писцовой книги Дмитрия Лодыгина, Василия Ивановича Полтева и дьяка Дементия Образцова[49]. Сравнительный анализ показал, что в тех случаях, когда были обнаружены соответствующие данные в десятне и в писцовой книге, полное совпадение показаний не достигает и 25%. Расхождение наблюдается как в ту, так и в другую сторону, но в большинстве случаев, оно не велико и для выяснения общих тенденций не принципиально. Поэтому были использованы, прежде всего, данные нашего основного источника – десятни. Лишь в тех случаях, когда самого человека не было во время разбора, а окладчики ничего не знали о состоянии его владения, заимствовались сведения писцовой книги. Таких случаев всего четыре: выборный дворянин Петр Андреев сын Глядков не момент проведения смотра был судьей в Казани, дворовый сын боярский Тимофей Григорьев сын Борисов от разбора бежал и найти его не смогли, городовой сын боярский Григорий Константинов сын Доможиров не служил «с тех мест, как царь Василий был под Тулою», новик Александр Иванов сын Булгаков «на Москве живет» (писцовая подтверждает, что он уже носил чин жильца). В одном случае восполнить сведения не удалось: о новике Евтихее Иванове сыне Скорятине окладчики ничего не слышали и заявили, что такого у них в «городе» нет. Писцовая книга его также не упоминает. Поэтому материал для сравнения сократился на одного человек.

Большой проблемой явилось родственное совладение, когда с одного поместья (вотчин, как правило, это не касалось) служило несколько родственников, обычно – родных братьев. При этом в статье каждого из них размер владения записывался полностью, а потом давались соответствующие разъяснения. Оформленные таким образом данные могут производить впечатление бóльшего наполнения окладов, чем это было на самом деле. Этот вопрос не требовал бы особого внимания, если бы подобное совладение не было бы распространено в Нижегородском уезде. Однако оно было довольно заметным явлением. Из поверстанных земельным окладом 76 человек (ок. 20 %) были не единственными владельцами своих поместных «дач». Оставалась теоретическая возможность того, что в писцовой книге такие владения могут оказаться размежеванными. Однако обращение к источнику позволило выявить лишь один такой случай, когда Григорий и Иван Ульяновы дети Колбецкие полюбовно разделили, доставшееся по наследству поместье.

Встал вопрос, как учесть обеспеченность землей таких дворян и детей боярских. Разборная десятня 1622 г. интересна тем, что в ней указываются неслужилые родственники – малолетние братья и сыновья разных возрастов, а иногда даже дочери. Учитывать ли как совладельцев их, а также отставленных, но живых отцов? Поскольку главным назначением поместья было обеспечение службы, и затраты на военное снаряжение не могут быть приравнены к простому прокормлению, то размер владения был разделен поровну  между служащими на момент составления десятни. Однако в ряде случаев на этом пути возникли затруднения, поскольку в статьях посвященных разным совладельцам-родственникам размер поместья указывался по-разному. Некоторую ясность помог внести указанный случай с Колбецкими. В десятне в статье старшего брата Григория отмечено поместье в 60 четей совместно с Иваном, но в статье последнего упоминаются 130 четей. Согласно писцовой книге в результате размежевания старшему досталось 83 чети, младшему – 53. Таким образом, в статью Григория, по-видимому, попали данные (возможно, несколько искаженные) о его доле после раздела, а в статью Ивана – об общем размере. Подобным же образом можно объяснить разночтения по размерам общего владения у Осипа и Ивана Степановых детей Шипиловых (65 и 142 четей) и в ряде других случаев. В связи с вышеизложенным, при вычислении соотношения оклада и землевладения было решено не учитывать и отставленных в 1622 г. Хотя их оклад нам известен, но с этих поместий уже несли службу родственники. В результате база для сопоставления сократилась до 344 человек. Итоги соотношения оклада и землевладения представлены в таблице 4.

Таблица 4

Соотношение оклада и земельного владения в нижегородском служилом «городе» по десятне 1622 г.

И так, приведенные данные красноречиво демонстрируют, что обеспечение земельными владениями, хотя обычно и не соответствовало окладам, что давно и хорошо известно, тем не менее, не хаотично, а отражает внутреннюю структуру служилого «города». Наблюдается большой разброс внутри предложенных групп по размерам владений и их соответствию окладам. Почти во всех группах, кроме «выбора» и иноземцев, есть дети боярские не имеющие собственных поместий, но, с другой стороны, имеются землевладельцы, поместья и вотчины которых приближаются к окладу или даже его превышают. Однако превышение характерно не для верхушки корпорации, а для ее низших страт, где оклады минимальны. Средний размер владения, составляя 325 четей  у «выбора», стабильно снижается по мере уменьшенья оклада и достигает своего минимума в 44 с половиной чети у детей боярских, переведенных на городовую форму службы. Интересно, что процент наполнения оклада, насчитывая в среднем по «городу» 40%, по группам не остается стабильным, а также постепенно снижается. И если выборные дворяне в среднем имели половину от оклада, то «худые», «старые», «больные» и «бедные», которые несли городовую  службу, а также новики с наименьшими окладами довольствовались лишь одной третью. В целом, хотя определенное превосходство «выбора» над остальными группами наблюдется, тем не менее, различия среднего показателя наполняемости окладов по группам не велики. Обращает на себя внимание и то, что служилые иноземцы с точки зрения интересующего нас показателя мало отличались от местных служилых людей. В среднем размер поместной и вотчиной земли иноземца, процент наполняемости его оклада находятся на уровне среднего сына боярского городового.

Однако не столько размером владения определялось благосостояние служилого человека, сколько наличием на земле крестьянского населения. Десятня 1622 г. приводит сведения о наличии у каждого члена уездной дворянской корпорации крестьян и бобылей. Простой их подсчет по чиновным группам землевладельцев, безусловно, имеет смысл. Однако вполне очевидно, что чем выше чин и оклад, тем больше владение и потенциально больше рабочих рук. Поэтому интересно также определить населенность поместий и вотчин путем соотнесения количества крестьян и бобылей с размером владения (в четях). При подсчете их число на одного владельца в совместных поместьях условно устанавливалось по вышеозначенным принципам. В немногочисленных случаях отсутствия данных, использовались сведения писцовой книги, где указаны крестьянские и бобыльские дворы. При этом количество крестьян и бобылей было принято равным числу соответствующих дворов. Результаты данной операции обобщенно по группам представлены в таблице 4, а персонально – в приложении.

Здесь мы наблюдаем схожие тенденции. Во всех группах, коме двух высших чинов, есть владения совсем без населения. Наиболее обеспеченные рабочими руками поместья и вотчины встречаются не у верхушки «города», а среди городовых и новиков со средними окладами. Однако средние показатели свидетельствуют, что в наилучшем положении находились выборные и дворовые (почти 1 чел. на 10 четв.), а в наихудшем городовые с низшими окладами (0,2) и совсем в плачевном – переведенные в городовую службу (0,07). Несколько лучше по этому показателю положение служилых иноземцев – на уровне городовых с высшими окладами. Общая картина не столь стройная, как в случае с соотношением оклада и «дачи», но это объяснимо. Населенность зависела не только от государства, которое наделяло землей, но и от многих других факторов (хозяйственного состояния местности в данный момент, деятельности самого землевладельца и пр.)

Беспоместных всего было 31 человек и подавляющее большинство из них – новики. Причем как беспоместные нами были учтены и новики, служащие с поместий своих отцов (6 чел.). Число служилых людей, не имевших земельных владений не велико. С этой стороны корпорация выглядит вполне благополучно. Гораздо хуже обстояло дело с наличием у ее членов возможности использовать крестьянский труд. Треть из них была ее лишена: почти все записанные в городовую службу, половина новиков, значительная часть городовых.

Новики, обеспечивавшиеся за счет отцовских поместий, почти все могли явиться на службу на коне или мерине с саадаком и саблей или пищалью (за исключением Давыдки Посникова сына Омачкина, который мог явиться только на мерине). Лишенным родительской поддержки новикам на службу было явиться не с чем, хотя почти все они признаны «добрыми», «середними» и «обычными» войнами. Переведенный в городовую службу беспоместный Ивашко Степанов вынужден был пойти в ярыги в Астрахань. Из четырех городовых один по своим качествам признан «худым», двое лишились поместий за «воровство» и «в службу не пригодятся», лишь Степан Исаев сын Княжегорский (стрелецкий сотник, участник Земского Собора 1613 г.) на службе должен быть на коне с саадаком и саблей потому что «сподобляет его мать да братья».

Не только безпоместне не могли явиться на службу. Из безоружных 99 человек лишь 22 не имели поместий. Еще у 46 оно «худо» или «пусто». Такие поместья в большинстве случаев меньше 100 четей, а в среднем 50, как правило, запустели, разорены или заросли лесом. В «пустых» нет населения. 22 из этих помещиков и службою своею «худы» (больны, увечны, стары). Поэтому 20 человек во время смотра были переведены в ближнюю и городовую службу. У 13 человек владение не признано «худым» (хотя его размеры такие же карликовые, крестьян и бобылей почти ни у кого нет), но «худы» они сами (6 записаны в ближнюю и городовую службу). Один увечен, четырем служить не с чего т.к. поместье меньше 50 четей или с него служит брат. У остальных причины невозможности собраться на службу не ясны.

Однако не все владельцы «худых» поместий не могли выехать на службу. 70 таких детей боярских были способны вооружиться, но их поместья в среднем на 30 четей больше и населеннее, чем у безконных и безоружных.

На противоположном полюсе благосостояния корпорации находились вотчинники. Их было немного. Не считая отставленных, вдов и недорослей – 20 человек: 5 выборных, 7 дворовых, 2 городовых, 4 новика, 2 иноземца. Четверо представляли влиятельную фамилию Приклонских, трое – столь же заметный род Жедринских. Все вотчины нижегородцев были выслуженными, пожалованными из их же поместий (за исключением А.Д. Жедринского), в основном за участие в поволжской экспедиции боярина Ф.И. Шереметева и действия против тушенцев (1606 – 1610 гг.). Положение вотчинников отличалось наибольшей устойчивостью. Среди них мы находим трех крупнейших землевладельцев: Афанасий Дмитриев сын Жедринский, Богдан Мирославов сын Приклонский, Афанасий Петров сын Суровцев. Наполнение оклада у вотчинников в среднем 53,4%, а населенность – 0,9 чел. на 10 четей. Это лучшие показатели «города». В действительности они еще выше. Почти все вотчинники во время разбора представили искаженные сведения о размере владений по сравнению с писцовой книгой. Они скрыли от 14 до 41 чети, и окладчики подтвердили их показания, что неудивительно, т.к. комиссия окладчиков находилась под контролем наиболее состоятельных членов корпорации.

VI. Служба

         Каждая статья, описывающая служилого человека, начинается с оценки, которая дана ему от имени окладчиков: «а окладчики сказали, собою добр (середней, обычной, худ)». Распределение по этим категориям представлено в таблице 5.

Таблица 5

Оценка служебной годности по десятне 1622 г.

Эта оценка не связана напрямую с состоянием землевладения и способностью снарядиться на службу. Так, городовому сыну боярскому Богдану Алексееву сыну Салтыкову и новику Климу Иванову сыну Макарьеву «служить не с чего», ибо у первого поместье «в пустошах», у второго его вообще нет. Поэтому ни коня, ни вооружения у них не было и, даже при условии выплаты денежного жалования, не предвиделось. Это, однако, не помешало оценить их, как «добрых» воинов. Так же из «середних» 21 человек и из «обычных» 12 человек не могли собраться на службу. Видимо, данная характеристика учитывала физическое состояние, возможно, боевой опыт.   

Как «добрые» оценено 24% дворян, детей боярских, новиков и четверть иноземцев (в основном немцев).  Эту характеристику получили все выборные и дворовые, четверть городовых и лишь небольшое число новиков. К «середним» отнесено 39% детей боярских, две трети из которых новики, и 58% иноземцев, к «обычным» - 13% русских (почти поровну – городовые и новики) и лишь один иноземец.  Среди тех, кто «собою худ» иноземцев нет. У двух третей из них поместья также «худы» или «пусты». Тем не менее, 20 человек, по оценке окладчиков, могли снарядиться на службу (в основном на мерине с пищалью). Почти все «худые» записаны в ближнюю или городовую службу, одни в предыдущий, а другие в текущий разборы.

Всего к облегченной службе приписано 102 сына боярского, т.е. треть всего «города»: 70 (23%) – к ближней и 32 (10%) – к городовой. Соответственно, остальные 206 (67%) считались способными к дальней службе. Назначенные к ближней службе почти поровну делились на городовых (34) и новиков (36[51]). Лишь 20 из них были признаны «худыми» и один больным, почти все остальные «середними» и «обычными». Поместья, приписанных к ближней службе, в основном меньше 100 четей. У 37 из них поместья признаны худыми и пустыми. Это не означает, что у остальных они были в порядке. Дело в том, что 25 человек данной категории – это вновь поверстанные новики, а в соответствующем разделе десятни оценка состояния владения не дается. Об экипировке семерых человек десятня не приводит сведений, по-видимому, ее и не было. Предполагалось, что остальные смогут выехать на службу конно и оружно, как правило, на мерине и с пищалью, но встречаются описания, где фигурировал конь и (или) саадак и сабля. Один человек мог явиться только на мерине без вооружения, один – на «клячке». Единственный иноземец, назначенный к облеченному варианту несения службы, Денис Владимиров сына Франчилев, также был приписан к ближнему ее варианту. Это исключительное, на фоне других иноземцев, положение объяснено тем, что он «болен черною болезнью». Таким образом, причиной записи в ближнюю службу являлось плохое материальное положение - слишком маленькие и запущенные поместья. В тех двух случаях, когда владение превышало 150 четей, содержаться разъяснения причин, по которым служба была облегчена.  Следовательно, без оговорок такие действия выглядели бы неправомерными. Рохманин Семенов сын Клепальницын владел поместьем 225 четей с четырьмя крестьянами и двумя бобылями, но он был стар, а сменить на службе его было некому, т.к. сыну Лаврику было только 12 лет. Поэтому Рохманину указано было нести ближнюю службу, «покаместа сын в службу поспеет». Василий Михайлов сын Русинов владел 203 четями поместной земли с двумя крестьянами и двумя бобылями. Он единственный в этой категории, чье поместье оценено как «обычное» (у остальных либо «худо», либо оценка не дана). Про него отмечено, что на ближней службе он «за болезнью».

Однако выявленные нами условия не были достаточными для вынесения соответствующего решения. Дело в том, что в десятне можно найти еще целый ряд людей с такими же показателями, но они на льготный вариант несения службы не переведены. По-видимому, существовали какие-то дополнительные обстоятельства, не фиксируемые деятней, которые принимали во внимание окладчики и разборщики.

            Максимально облегченный вид службы – городовая. Имена, отнесенных к ней частью разбросаны по тексту, т.к. решение об их участи было принято непосредственно во время разбора 1622 г. боярина князя А.Ф. Лобанова-Ростовского. Поэтому, также как и определенные к ближней службе, эти служилые люди записаны по своим чиновным группам. Их насчитывается 16 человек. Вероятно, были и другие. Про новика Илюшку Васильева сына Безделкина сказано, что отцу его служить городовую службу, но отдельной статьи Василия Безделкина в тексте нет. Кроме них, зафиксированы те, кто был приписан к данному виду службы еще во время прошлого смотра боярина князя Б.М. Лыкова в 1618 г. В десятне 1622 г. их имена вынесены в конец отдельным списком без указания чинов также из 16 человек. По результатам разбора 1622 г. в городовую службу были переведены 12 городовых детей боярских и 4 новика[52]. Чины, людей «забракованных» князем Б.М. Лыковым можно выяснить по десятне 1618 г. Все они были городовыми детьми боярскими, определенными к городовой и осадной службе[53].

Состояние почти всех несущих городовую службу определено как «худ». За исключением «середнего» Федора Немятого сына Скорятина и отсутствующего Ивашки Кириллова сына Степанова, оценка которому не дана.  Кроме того, про шесть человек добавлено, что они стары[54], про двух, что больны[55]. Десятня 1618 г. чуть более информативна. Из нее узнаем, что уже в том году Дмитрий Федоров сын Налецкий был стар, Борис Семенов сын Малышкин лежал больной, Никифор Иванов сын Лопатин был «увечен ногами» и плохо видел, Филька Бесчастного сын Василисов – «увечен, в голове сверчки». Если среди записанных в ближнюю службу 17 человек владели поместьями больше 100 четей, а средний размер составлял 73 чети, то в последней категории лишь один человек имел поместье в 140 четей, а остальные менее 100, средний размер – 36,5 чети[56]. У четверых поместий не было совсем. У Дмитрия Налецкого было семеро крестьян и бобылей, у Леонтия Стригина  - 1 крестьянин, у остальных – никого. Неудивительно, что лишь двое могли чем-то обзавестись для службы: Ивашко Мошенский – мерином и саадаком, Тимошка Утинский – только мерином. Таким образом, на запись в городовую службу могли претендовать лишь физически немощные и материально не состоятельные.

VII. Конность, людность и оружность

            Три четверти наличного состава корпорации могли явиться без жалования на службу конно. Сведения о боевых конях представлены в таблице 6.

Таблица 6

Владение боевым конем без жалования по десятне 1622 г.

Интересно, что понятия «конь добрый» и «мерин добрый» применены были почти исключительно к иноземцам. Из русских лишь городовой сын боярский Степан Одинцов сын Парфин мог служить на «коне добром», а выборный дворянин Михаил Игнатьев сын Алфимов на «мерине добром». Вообще показатель конности у иноземцев заметно выше. Если среди дворян, детей боярских и новиков 27 % могли обзавестись мерином, который  менее ценился, чем конь, а 23% вообще были безлошадными, то среди иноземцев лишь один человек располагал мерином, двое были без лошадей. Их исключительное положение объясняется вполне конкретными обстоятельствами. Литвины Клим Яковлев сын Юркинский и Василий Жданов сын владели «худыми» поместьем всего в 35 и 20 четей соответственно, в последнем случае без крестьян. Литвин Ждан Иванов сын располагал «худым» поместьем в 50 четей и был «стар и увечен» и «беден».

Качественный показатель «конности» объяснить не так просто. Среди тех, кто обладал «конем добрым» не заметно ни особого богатства, ни единообразия в материальном обеспечении. Самым большим поместьем из них обладал литвин Андриан Николаев сын Моисеев – 262 чети с семью крестьянами и четырьмя бобылями. На общем фоне это довольно скромное владение. А немец Тимофей Юрьев сын Рымеров вообще имел всего 50 четей земли с двумя крестьянами.

Наиболее распространено было обладание обычным конем (по 43% как у русских, так и у иноземцев). Почти все дворяне выборные и дети боярские дворовые могли выехать на службу на коне. Исключения составляют выборные Михаил Игнатьев сын Алфимов, упомянутый выше, и Петр Александров сын Парфеньев, а также дворовый Тимофей Елизарьев сын Жедринский. Они рассчитывали только на мерина. Ситуация Парфеньева объясняется тем, что у него было самое маленькое из выборных поместье – 50 чети. У Жедринского поместье «худо, потому что дано вновь ис пустошей». Также на коне могли выехать более половины городовых детей боярских и четверть новиков. Среди них почти нет собою «худых», их оклады обычно выше 200 четей, «худые» владения у них встречаются довольно часто, но, как правило, они заселены. Средний размер владений – 200 четей.

На мерине могли выехать на службу 22% городовых детей боярских и 38% новиков. Их отличали «худые» поместья плохо обеспеченные рабочими руками. Средний размер владения 90 четей. Две трети из них переведено на облегченные варианты несения службы. Среднее владения обладателей «клячек» - 53 чети. Все они были переведены в ближнюю службу.

Безлошадными являлись 16% городовых и 36% новиков. Три четверти из них охарактеризованы так, что служить им «не с чего» или «не мочно», «бродят меж двор», «скитаются по людям». У трети поместий нет. Населенная земля встречается в этой группе довольно редко. Средний размер владения 50 четей. Более половины приписаны к облегченным вариантам службы. Следует отметить, что и оставшаяся часть по своему материальному положению не отличается от первой, но ни в ближнюю, ни в городовую службу они не переведены.

Дополнительный конь («простой конь») являлся у нижегородских служилых людей большой редкостью. Лишь тринадцать человек были в состоянии им себя обеспечить без жалования (4% от обязанных нести службу дворян, детей боярских и новиков). Все они принадлежали к верхушке корпорации и были достаточно состоятельны. Среди них четверо выборных дворян, четверо дворовых детей боярских, двое городовых детей боярских с высокими окладами, двое новиков из элитарных, по местным меркам, родов (Андрей Мисюрев сын Соловцов и Тимофей Семенов сын Жедринский). Выбивается из этой компании Салтан Семенов сын Молоствов. Он числился в городовых с окладом в 300 четей. Окладчики про него сообщили, «что он поместье свое проворовал, здал брату своему меньшому Улану… и впредь в службу не пригодитца, живет по кабаком». Улан же «переписался из Нижнего в Еранск». Несмотря на то, что окладчики не знали «сколко в дачах поместья и крестьян», тем не менее заявили: служить с него можно на коне с саадаком и саблей, с «простым конем» и «человеком» на мерине с пищалью. Отсутствие самих Молоствовых на смотре и плохая информированность окладчиков вызывают сомнения в справедливости столь оптимистичной оценке потенциала этого владения. Однако поскольку реально с него по Нижнему Новгороду служить было некому, то и отвечать за свои слова окладчикам, видимо, не пришлось бы.

В отношении остальных можно отметить следующее. Собою были все «добры». Те, кто мог рассчитывать на получение жалования, получал его из четвертного приказа. Средний размер денежного жалования – 15 рублей. «Худых», не населенных владений ни у кого не было. Самое маленькое из них превышало две с половиной сотни четей. Средний размер – 375 чети. Половина владела землей не только на поместном, но и на вотчинном праве.  Выборные Афанасий Дмитриев сын Жедринский и Тимофей Протасьев сын Нармацкий, дворовые Иванис Хрисанфов сын Злобин, Мясоед Никитин сын Рокотов и Василий Иванов сын Руженинов были окладчиками. Городовой сын боярский Иван Петров сын Хохлов – губным старостой Нижнего Новгорода. Выборный Петр Андреев сын Глядков  был «в Казани в судьях». Хотя на смотре его не было и точными данными о владении окладчики не располагали, тем не менее, они посчитали, что Глядков способен вывести даже не одного, а два «коня простых», ибо «мочно ему быть так, что живет по приказом». Выборному Ивану Яковлеву сыну Соловцову было «мочно» служить «так, что у него отец был на приказах». Злобину помогало собраться на службу наличие «завода домашнего». Аталык Матвеев сын Беликов «будет на государеве службе так, потому что у нево поместье угодно и домашний завод есть». У Нармацкого «прибудет у него такова служба с своего прожитка».

Таким образом, положение людей, которые могли без жалованья явиться на службу с дополнительным конем (или конями), отличалось устойчивостью. Их наличие было скорее исключением, обусловленным какими-то дополнительными обстоятельствами, нежели правилом.

Безоружных было больше, чем безлошадных. Сведения об оружии служилых людей представлены в таблице 7. Среди местных без оружия почти треть (в основном новики), в то время как безлошадных меньше четверти. Из иноземцев лишь двое не могли вооружиться. Это упомянутые выше безлошадные литвины Ждан Иванов сын и Васька Жданов сын. Безоружные были, как правило, безконны, лишь некоторые рассчитывали на мерина и в единичных случаях на коня (выборный Петр Андреев сын Глядков, новик Ефремко Васильев сын Аникеев). Их поместья в большинстве случаев «худы», меньше 100 четей или отсутствуют. Выделяется на общем фоне П.А. Глядков, но его самого, как уже было отмечено, на смотре не было. Окладчики не указали его вооружение, зато единственному ему приписали двух запасных коней с сопровождающими их «людьми». 

Таблица 7

Владение оружием по десятне 1622 г.

На огнестрельное оружие перешло 40% служилых людей «по отечеству», сохраняли метательное (лук и стрелы) – 27 %. Самым дешевым способом вооружиться было обзаведение саадаком. Столь слабая вооруженность отмечена для небольшого числа детей боярских и новиков. В основном для них характерны следующие черты: на службу могут выехать на мерине или «клячке», переведены на облегченную службу, поместья «худы». Выбивается лишь дворовый сын боярский Павел Семенов сын Арбузов. Он владел «середним» поместьем в 270 четей с 17 крестьянами и 7 бобылями, получал денежное жалование в 26 рублей «из чети», т.е. отнести его к обездоленной части корпорации нельзя. Причины его пониженной боеготовности в десятне не раскрыты.

Гораздо больше служилых людей вооруженных не только саадаком, но и саблей. Их отличало разное положение и материальная обеспеченность. Некоторые дети боярские, обзаведясь пищалью, сохранили верность традиционному оружию – сабле. Эта небольшая группа состояла почти исключительно из дворовых и городовых детей боярских с высокими окладами. Обращает на себя внимание то, что среди выборных только два человека обзавелись огнестрельным оружием, среди дворовых таких было уже более половины, хотя большая часть сохраняла саблю. Из городовых и новиков две трети были вооружены пищалями, а сабли встречались редко. Таким образом, подтверждаются выводы сделанные исследователями на материале других служилых «городов» о том, что их верхушка пренебрегала громоздкими и неудобными пищалями, отдавая их своим холопам. Среди нижегородцев далеко не все имели боевых холопов, чтобы передать им огнестрельное оружие, но популярностью у состоятельных служилых людей оно не пользовалось[57].

Иноземцы были вооружены исключительно пищалями, что неудивительно, поскольку использование лука и стрел для них было не характерно. «Литва» в основном была вооружена одной пищалью, «немцы» – двумя. Для половины из «немцев» указано, что одна пищаль была длинная, другая – короткая. Под последней, вероятно, подразумевался карабин или даже пистоль. В единственном случае «немец» Артемий Гарлант мог выехать на службу с тремя пищалями: одной «долгой» и двумя «короткими». Известно, что комплект кавалерийского огнестрельного оружия в XVII в. состоял из карабина и двух пистолей. Однако до русской дворянской конницы эти европейские веяния еще не дошли в полной мере.

Наличие доспеха указано лишь у шести человек. Выборный Иван Яковлев сын Соловцов должен быть на службе в латах, еще двое из «выбора» Афанасий Дмитриев сын Жедринский и Тимофей Протасьев сын Нармацкий, а также новик, записанный вместе с «выбором», Андрей Мисюрев сын Соловцов и городовой Никита Кзаринов сын Бородин – в панцирях, дворовый Борис Григорьев сын Теряев в «бехтерце» и «шапке мисюрке». Все они на конях, все, кроме Бородина, с холопами, все получали жалования «из чети» от 7 до 39 рублей, владели землями в размере более 300 четей, за исключением того же Бородина, у которого было 160 четей.

Боевых холопов («людей») без выплаты государева жалования могли выставить лишь 28 человек (9%): 7 выборных, 6 дворовых, 11 городовых, 4 новика. Это все кто, обладал дополнительными конями, т.к. последних должен был кто-то сопровождать, а также еще почти столько же более-менее состоятельных членов корпорации. Их поместный оклад начинался с 300 четей, денежный с 7 рублей, средний размер владений составлял 318 четей, жалования – 7 рублей. В большинстве случаев речь шла об одном «человеке». Лишь за П.А. Глядковым, согласно показаниям окладчиков, должен был быть «человек» на коне с пищалью и еще двое на меринах при хозяйских «простых конях». Также с новиком Тимофеев Семеновым сыном Жедринским ожидался один на коне с пищалью, второй, при хозяйском коне, на мерине с пищалью. Холоп на коне, а не на мерине был редкостью. Помимо указанных случаев лишь выборный Василий Федоров сын Приклонский собирался посадить «человека» с пищалью на коня. Остальные 25 служилых людей предполагали вывести холопов на меринах: 22 с пищалью, 2 (из «выбора») с саадаком и саблей, 1 (новик) без оружия[58].

Также в десятне содержаться сведения о том, как выплата жалования повлияет на снаряжение каждого служилого человека. Документ зафиксировал три возможных варианта повышения военного потенциала. Во-первых, это качественное улучшение собственного коня. Одиннадцать человек (3%) вместо мерина смогут выехать на службу на коне. Из них один выборный, один дворовый, три городовых, два новика и четыре иноземца, т.е. представлены все чиновные группы. Но в них они занимают достаточно скромные позиции. Размер жалования от 8 до 20 рублей (максимум по Нижнему Новгороду в 1622 г. у «выбора» - 43 рубля, у дворовых – 31, у городовых – 27, иноземцев - 30). Все коны и оружны, но без запасных коней и  холопов. Поместья в основном «худые» от 50 до 350 четей, в среднем – 127 четей, но с крестьянами и бобылями.

Во-вторых, увеличение запасных коней. «Простой конь» появится у 29 человек и еще у двух он будет уже вторым. Из 31 человека (9%), собирающихся улучшить этот показатель, десять выборных, восемь дворовых, девять городовых и четыре новика с высокими поместными окладами. Это другие и более состоятельные представители корпорации с денежным жалованием от 7 до 43 рублей и владениями от 160 четей. В результате общее число служилых людей с запасными конями должно было вырасти до 42 человек (14% от всех дворян, детей боярских и новиков обязанных служить).

В-третьих, улучшение показателя «людности». Эти изменения должны были коснуться наибольшего числа членов служилого «города» - 43 человек (12%).  Из них 16 те же, кто готов обзавестись «простым конем». Пятеро (1 выборный, 2 дворовых, 1 городовой, 1 новик) пересадят холопа с пищалью с мерина на коня. Трое (1 дворовый, 2 городовых) выведут вместо одного «человека» на мерине с пищалью – двух. Один выборный кроме холопа на мерине с пищалью готов был выставить еще одного на коне с саадаком и саблей. Другой выборный вместо «человека» на мерине с саадаком и саблей, выставит одного на коне с таким же вооружением, второго – на мерине с саадаком. Третий выборный – почти также, но второй холоп на мерине с пищалью. Остальные без жалования снарядить «людей» не могли. Из них большинство готово было предоставить одного холопа на мерине с пищалью (26 человек: 4 выборных, 4 дворовых, 13 городовых, 5 иноземцев), один выборный – на мерине с саадаком, один дворовый – на мерине с саадаком и саблей, два иноземца – по одному на конях  с пищалями, один городовой и один новик – по одному на мерине без оружия. Таким образом, выплата жалования могла увеличить число вооруженных холопов на 36 человек (в том числе 32 с пищалями), а общее их число стало бы равным 64, из которых 57 за служилыми людьми «по отечеству» и 7 за иноземцами. Должно было вырасти с 28 до 60 число служилых, способных снарядить своих «людей» (см. табл. 8)[59]. Все, кто готов был повысить показатель «людности» сами были конны и оружны, могли получить жалование от 7 до 43 рублей, владели землями от 110 четей.

Таблица 8

Способность снарядить «человека» по десятне 1622 г.

Обращает на себя внимание то, что на вооружении самих служилых людей выплата жалования никак не сказывалась.

В целом выплата жалования не сильно увеличивала военный потенциал корпорации: три с небольшим десятка запасных коней и столько же вооруженных холопов. Улучшить свои показатели могли лишь люди, которые и без жалования обладали материальными ресурсами для сбора на службу. Тех же, кто не мог обзавестись конем или вооружением, жалование не спасало.

VIII. Некоторые итоги.

Нижегородская десятня 1622 г., с одной стороны, отразила рост численности высших чинов данного «города», который прослеживается с начала XVII в., с другой – общее сокращение корпорации под воздействием событий Смутного времени. Обе тенденции развивались и дальше. Наметилось размывание немногочисленной элиты доминировавшей на рубеже XVI – XVII вв.

Большинство выборных дворян относились к недавно появившимся родам. Большинство дворовых детей боярских, наоборот, к родам, более укоренившимся в уезде. Следовательно, сохранялось положение, имевшееся еще в начале века, когда представление о худородстве местных служилых людей мешало их продвижению по чиновной лестнице, а чужаки оказывались в более выгодном положении и теснили местные роды. Для продвижения в дворовые материальное положение рода не имело первостепенного значения. Зато личные успехи, по всей видимости, были очень важны. Местные городовые дети боярские поощрялись за успехи на службе не только вотчинами, но и повышением чина. Не малую роль в расширении состава дворовых детей боярских сыграло участие нижегородцев в борьбе с тушинцами при царе Василии Шуйском. Однако получения выборного чина было для них пока еще затруднено.

Четыре пятых фамильного состава сохранялось с начала века, больше половины фамилий – со времен Ивана Грозного. За более короткий, но менее спокойный период с 1605 по 1622 гг. служилый «город» потерял больше родов, чем за время с 1622 по 1649 гг., когда вымывание старых фамилий замедлилось, но увеличился и приток новых. Крупных дворянских кланов почти не было. Из зафиксированных десятней служилых родов, подавляющее большинство (89%) представлено одной – четырьмя персонами, которые давали почти 70 % всего состава служилого «города».

Средний размер владения, составляя 325 четей  у «выбора», снижался по мере уменьшенья оклада и достигал своего минимума в 44 с половиной чети у детей боярских, переведенных на облегченную форму службы – городовую. Процент наполнения оклада, насчитывая в среднем по «городу» 40%, также постепенно снижался. И если выборные дворяне в среднем имели половину от оклада, то те, кто нес городовую  службу, а также новики с наименьшими окладами довольствовались лишь одной третью. Беспоместными в служилом «городе» были всего 31 человек и подавляющее большинство из них – новики. Гораздо хуже обстояло дело с наличием у его членов возможности использовать крестьянский труд. Треть из них была ее лишена.

Треть всего «города», 102 сына боярского, была приписана к облегченной службе: 70 (23%) – к ближней и 32 (10%) – к городовой. Соответственно, формально остальные 206 (67%) считались способными к дальней. В действительности же конно и оружно могли выехать 208 дворян и детей боярских, из которых 57 были определены к ближней службе и 1 – к городовой. Соответственно, лишь 150 служилых людей, т.е. половина состава, могли отправиться в поход. Однако в действительно дальний поход нужен был запасной конь, а таковым даже в случае выплаты жалования располагали только 42 человека (10% от всех лиц, зафиксированных десятней). Это колличество могло быть дополнено 33 иноземцами и 28 боевыми холопами. Выплата жалования позволяла снарядить еще 36 холопов (7 из них от иноземцев). Таким образом, максимально Нижний Новгород мог выставить 305 вооруженных людей.

Иноземцев отличали более качественные боевые кони и вооружение, но у них отсутствовали кони запасные и, в большинстве случаев, холопы.

Мобилизационный потенциал уезда на первый взгляд может показаться невысоким. Однако он значительно выше по сравнению с западными и северо-западными уездами, которые гораздо сильнее пострадали в годы Смутного времени. Сопоставляя наши данные с цифрами, полученными В.М. Воробьевым на материале новгородских служилых «городов», мы видим следующую картину. Из новгородцев при выплате жалования были конными 29,4% служилых, из нижегородцев – 51%. Запасных лошадей имели 2,5% и 14 % соответственно. Из тех, кто мог выехать на службу конно, конем, а не мерином располагали 20,6% и 43% соответственно. Лишь показатели «людности» и «сбруйности» были приблизительно схожи[60].

С другой стороны, Нижний Новгород уступал западным уездам по вооружению. Там переход на огнестрельное оружие в начале 1620-х гг. практически завершился, поскольку их служилым людям противостояли войска Швеции и Речи Посполитой. В южных уездах наоборот, перевооружение даже не начиналось, т. к. здесь противником оставалась нерегулярная конница татар и ногайцев. Нижний Новгород, как видим, по показателю оружности занимал промежуточное положение между этими регионами[61].

В ряде работ, в частности, В.М. Воробьева проводится мысль о том, что в 20-х гг. XVII в. роль поместья в обеспечении службы дворянства была минимальной, а ключевое значение играла выплата жалования. Эти наблюдения, сделанные на региональном материале, нельзя распространять на всю территорию страны. В случае с Нижним Новгородом они не подтверждаются.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Приложение оформлено на отдельной странице

Список сокращений в приложении

Выплата жалования

г – с городом

ч – из чети

Конность, людность, оружность

к – конь

кд – конь добрый

кл – клячка

м – мерин

мд – мерин добрый

П – пищаль

ПД – пищаль долгая

ПК – пищаль короткая

пш – пеший

С – сабля

СД – саадак

Вид службы

бл – ближняя

гр – городовая

Дворы в Нижнем Новгороде

вп – верхний посад

кр – кремль

нп – нижний посад

Алфавитный указатель к приложению[62]

• Размещено: 03.07.2014
• Автор: Чеченков П.В.
• Ключевые слова: дворянство, служилый "город", уездные корпорации, десятни, Нижний Новгород, конность, людность, оружность, XVII век
• Размер: 298.22 Kb
• постоянный адрес:
• © Чеченков П.В.
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции