РОССИЙСКАЯ  АКАДЕМИЯ  НАУК

Санкт-Петербургский  филиал

Института  Российской  истории

 

ШИБАЕВ  МИХАИЛ  АЛЕКСЕЕВИЧ

 

Специальность – 07.00.09. – Историография,  источниковедение

и  методы  исторического  исследования

 

Санкт-Петербург

2000

 

 

      Работа  выполнена  на  факультете  истории  Европейского  университета  в  Санкт-Петербурге

 

 

      Научный  руководитель:                                                     кандидат  исторических  наук

                                                                                                        Вовина  Варвара  Гелиевна

 

 

      Официальные  оппоненты:                                доктор  исторических  наук,  профессор

                                                               Зиборов  Виктор Кузьмич

                                                                      кандидат  исторических  наук  

                                                                  Дмитриева  Зоя  Васильевна

 

 

      Ведущая  организация:                                    Библиотека  Российской  Академии  наук

 

 

      Защита  состоится  25  апреля  2000  г.  в  14  ч.  30  мин.  на  заседании   Диссертационного  совета  Д.200.58.01  в  Санкт-Петербургском  филиале  Института  Российской  истории  Российской  Академии  наук  по  адресу: 

Санкт-Петербург,  ул.  Петрозаводская,  д. 7.

 

      С  диссертацией  можно  ознакомиться  в  библиотеке  Санкт-Петербургского  филиала  Института  Российской  истории  РАН.

 

 

      Автореферат  разослан  «22»  марта  2000  г.

 

 

 

Ученый  секретарь

Диссертационного  совета

доктор  исторических  наук

В.А. Нардова 

 

 

 

 

[1]

 

      Постановка темы и актуальность проблемы. История русского летописания XV в. изучена достаточно полно. Существуют целые монографии и отдельные статьи, посвященные этой проблеме, и тем не менее тексту Софийской 1 летописи (далее — С1) и, в частности, ее Младшей  редакции  (далее  —  С1Мл.),  за  исключением  статьи А. А. Шахматова в его книге «Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв.», не было посвящено ни одного специального исследования. Еще меньшее внимание уделялось кодикологическому и палеографическому изучению списков этой редакции. Актуальность проблемы определяется тем, что в работе предпринята попытка изучения летописного памятника, оказавшего значительное влияние на все московское летописание XV в.

      Хронологические рамки исследования охватывают период XV — начало XVI в. Проблема генезиса текста С1Мл. рассматривается начиная с гипотетического Новгородско-Софийского свода 30-х гг. XV в. до создания в начале XVI в. списка Царского.

      Цель и задачи исследования. Цель диссертации — исследование текста С1Мл.: датировка и установление происхождения самых ранних списков этой летописи, текстологическое сличение всех списков, построение их генеалогической стеммы и реконструкция архетипного текста С1Мл. Рассматривается вопрос о происхождении и времени составления С1Мл.. а также о влиянии текста С1Мл. на московское летописание XV в.

      Источники. Работа выполнена на материале всех известных списков С1Мл., хранящихся в рукописных собраниях Москвы и Санкт-Петербурга. Были привлечены также рукописные сборники XV в. из Кирилло-Белозерского собрания РНБ и других хранилищ. Использовались печатные летописные тексты в серии ПСРЛ и другие издания летописей.

      Научная новизна работы выражается в полном текстологическом изучении списков С1Мл., предпринятом впервые. По-новому определяется место текста С1Мл. в истории летописания XV в. В работе сделана попытка пересмотреть общепринятую точку зрения на то, какой датой первоначально оканчивался текст С1Мл., о месте и времени составления этой редакции. Выдвинута и обоснована гипотеза о Кирилло-Белозерском монастыре как вероятном книжном центре, где создавалась С1Мл.

 

 

 

[2]

 

      Методологической   основой   работы    является    соединение текстологического метода исследования списков С1Мл. с кодикологическим методом изучения рукописей, содержащих С1Мл., а также сравнительно-исторического анализа полученных результатов. В работе описана методика сопоставления и отождествления филигранен (водяных знаков) при использовании оптико-электронных методов.

      Теоретическая значимость работы состоит в попытке осмысления и реконструкции приемов, которые использовали древнерусские книжники при создании летописных произведений.

       Практическая значимость работы. Материалы диссертации могут быть использованы в дальнейшем при исследовании русского летописания, а также древнерусской книжности в целом. Сведения, содержащиеся в диссертации, могут быть привлечены при подготовке учебных пособий и спецкурсов по истории России XV в., истории русского летописания, древнерусской литературы, палеографии и кодикологии.

      Апробация работы. Полный текст диссертации обсуждался на заседании Отдела древней истории России Санкт-Петербургского филиала Института  Российской  истории  РАН.  Отдельные  части  работы обсуждались на заседаниях диссертационного семинара факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге и семинара «Теория и практика исторического исследования» Исторического общества при Европейском университете в Санкт-Петербурге. По теме диссертации были сделаны доклады на научной конференции «Прошлое Новгорода и Новгородской земли» (Новгород, 1995 г.), XV научной конференции «Проблемы социально-политической истории и культуры средних веков» (Санкт-Петербург, 1995 г.), межрегиональной научной конференции «Псковская судная грамота и российская правовая традиция» (Псков, 1997 г.), международных научных конференциях «Судебник Ивана III в истории России» (Санкт-Петербург, 1998 г.), «Традиционная культура Белозерья» (Санкт-Петербург, 1998 г.), «Искусство рукописной книги. Византия. Древняя Русь» (Москва, 1998 г.), «Книга в России» (Санкт-Петербург, 1998 г.), XXXIII и XXXIV конференциях молодых специалистов РНБ (Санкт-Петербург, 1998 и 1999 гг.), научной конференции молодых ученых «Вопросы славяно-русского рукописного наследия» (Санкт-Петербург, 1999

г.).

      Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка альбомов филиграней, списка сокращений и приложения.

 

 

 

[3]

 

      Во введении обосновывается актуальность и научная новизна работы, хронологические рамки, методологические приемы исследования источников, даются основные понятия и терминология, используемые в работе.

      Первая глава подразделяется на три параграфа и посвящена обзору историографии по проблеме происхождения С1Мл., списков и редакций С1 и связанному с этим вопросу о Новгородско-Софийском своде.

      В первом параграфе освещается «дошахматовский» период в изучении списков и истории текста С1Мл. Отмечается, что началу изучения списков С1Мл. положили труды известного историка и археографа XIX в. П. М. Строева, который ввел в научный оборот и использовал при публикации «Софийского временника» два списка исследуемого в работе летописного памятника — Толстовский и Воскресенский. Следующее издание списков С1Мл. состоялось в 1851 и 1853 гг. под редакцией Я. И. Бередникова в V и VI томах ПСРЛ. Для издания были привлечены 2 списка (Карамзина и Оболенского), впоследствии отнесенные к С1 Старшей редакции (далее — С1Ст.), и 5 списков, относящихся к С1Мл.: Балъзеровский, Воронцовский, Толстовский, Царского и Горюшкинский. Именно при издании в серии ПСРЛ летописный текст, изучаемый в работе, получил современное название — Софийская 1 летопись, которое закрепилось в историографии.

      В историографии XIX в. господствовало, в общем, представление о некоем «Софийском временнике», послужившим протографом целой группы летописей, в том числе и С1. Хотя некоторые исследователи и обращали внимание на различия списков С1, в работах М. И. Сухомлинова, И. П. Сенигова, Н. Н. Яниша и И. А. Тихомирова идея о том, что текст летописи дошел в двух достаточно сильно различающихся редакциях еще не была сформулирована.

      Второй   параграф   посвящен,   как   разбору   представлений А. А. Шахматова о С1Мл., так и более широкой проблеме генезиса текста С1. Работы А. А. Шахматова явились новой вехой в изучении русского летописания.   Как  справедливо  заметил  Д. С. Лихачев  о  трудах А. А. Шахматова,   особенность   шахматовского   метода   состоит   в комплексности анализа летописного материала, в изучении не отдельных

 

 

[4]

 

взятых из летописи частей, а всей летописи в целом[1]. Однако другой не менее важной чертой наследия А. А. Шахматова была постоянная подвижность и эволюция его взглядов на происхождение летописных текстов. Это сказалось и на изучении С1Мл. Первоначально, подобно своим предшественникам, А. А. Шахматов возводил целый ряд летописей, которые имели разную степень близости (в том числе и С1), к общему протографу   —   «Софийскому   временнику»[2].   Другое   обращение А. А. Шахматова к летописным сводам XV в. связано с расширенной рецензией на работу И. А. Тихомирова, которая была опубликована в 1899 г. Рассматривая тексты С1 и Н4, исследователь высказал мнение, близкое к точке зрения И. А. Тихомирова, о том, что С1 составлена в Москве и опирается на Новгородскую 4 летопись (далее — Н4). В этой же работе А. А. Шахматов достаточно подробно обосновал мысль о принципиальном отличии списков Карамзина и Оболенского С1 от всех остальных списков С1. Все остальные списки С1 были им отнесены к редакции, составленной в 1446—1449 г., наиболее точным отражением которой был, по Шахматову, Толстовский список[3].

      Однако вскоре исследователь изменил точку зрения на происхождение летописных текстов. У него появилась концепция об общем протографе С1 и Н4 — своде 1448 г. Был изменен взгляд и на взаимоотношение списков С1. А. А. Шахматов стал считать,  что  Бальзеровский, Толстовский, Воронцовский списки и список Царского отражают первоначальный текст С1 и восходят к общему протографу — первой редакции, а списки Карамзина и Оболенского восходят к протографу второй редакции (вторая редакция происходит от первой) и отражают текст, пополненный по новгородской летописи[4]. Датируя протограф списков первой редакции, ученый, основываясь на текстах списков Бальзеровского и Царского, пришел к выводу о том, что протограф списков первой редакции С1 оканчивался 6963 (1455) г., поскольку уже следующая летописная статья 6964 (1456) г. о походе Ивана III изложена различно в обоих списках.

 

 

[5]

 

Составлен же этот протограф первой редакции был, по мнению А. А. Шахматова, до 6966 (1458) г., т. к. в списке князей не упомянут Иван Иванович Молодой, родившийся в этом году.

      Но эта точка зрения также подверглась корректировке. Очевидно, более поздний этап эволюции взглядов А. А. Шахматова отразился уже в его посмертно вышедшей работе, где сформулирован вывод о первичности редакции списков Карамзина и Оболенского и о вторичности редакции всех остальных списков. Но, вместе с тем, исследователь отметил, что протограф списков Карамзина и Оболенского (далее — редакция К. О.) не был тождественен с «основным» списком С1, и вместе с С1Мл. редакция К. О. восходит к «основному» списку С1 (С1Ст.). При этом С1Ст. оканчивалась 6930 (1422) г., а С1Мл. была продолжена до 6964 (1456) г. и составлена до 6966 (1458) г. В этой же работе ученый высказал очень краткое, но определенное мнение о соотношении списков С1Мл. согласно которому списки Толстовский и Воскресенский обнаруживают наибольшую близость между собой и восходят к общему промежуточному протографу; Бальзеровский, Ворониовский списки и протограф списка Царского восходят также к общему протографу, отличающемуся от первых двух списков несколькими вставками, а Бальэеровский список и протограф списка Царского восходят, в свою очередь, к общему протографу. Рассматривая текст С1Мл., А. А. Шахматов отмечал ее несомненную промосковскую направленность[5]. Эта точка зрения оказала наиболее сильное влияние на всю последующую историографию. Вместе с тем, наблюдения непосредственно над Воронцовским списком С1Мл. позволили в другой работе А. А. Шахматову предположить, что протограф С1Мл. оканчивался 1423 г[6].

      Третий параграф посвящен послешахматовской и современной историографии о С1Мл. и летописях новгородско-софийского круга. Новое издание С1 было подготовлено П. Г. Васенко и увидело свет в 1925 г. Однако вышел только первый выпуск — до середины статьи 6763 (1255) г. (за  основной  был  взят  список  Оболенского  С1Ст.).   Помимо использовавшихся в первом издании Бальзеровского, Толстовского, Царского, Воронцовского списков, к новому изданию был привлечен Воскресенский список  (названный в  издании  Синодальным),  а

 

 

[6]

 

Горюшкинский список исключили на числа списков, по которым подводились разночтения, так как выяснилось, что он является копией с Балъзеровского. В 1994 г. С1Мл. была издана по одному списку Царского. В издании были учтены и отмечены поправки и вставки на полях и в тексте этого списка.

      Ученик и последователь А. А. Шахматова, М. Д. Приселков, в своем обобщающем труде по истории русского летописания поддержал основные выводы, сделанные его учителем, в том числе и о том, что конечной датой протографа списков С1Мл.  был 1456 г[7].   Анализируя окончание Балъзеровского списка. М. Д. Приселков сделал вывод, что С1Мл.— митрополичья летопись. Вслед за ним и А. Н. Насонов, исходя из концепции о разделении летописания вплоть до середины XVI в. на великокняжеское и митрополичье, отнес С1Мл. к последнему. В работах Я. С. Лурье проблеме происхождения С1 и ее протографа уделено значительное внимание. Я. С. Лурье первоначально полагал, подобно А. А. Шахматову и М. Д. Приселкову. что общим источником С1 и Н4 был свод, датируемый 1448 г. Исследователь выявил основные источники свода и определил круг летописей, по которым можно реконструировать эти источники. Основываясь на тексте Балъзеровского списка, исследователь пришел к выводу, что конец свода 1448 г. отразился в тексте С1Мл[8]. В другой, более поздней работе. Я. С. Лурье выдвинул гипотезу о том, что основой всех редакций С1 можно считать текст до 1434 г., а общий протограф С1—Н4 (Новгородско-Софийский свод) оканчивался 1437 г., и его концовка отразилась в Старшей редакции Н4[9]. В более поздней работе исследователь вновь вернулся к вопросу о датировке протографа С1 и Н4. предположив, что он был составлен между 1425 и 1446 гг[10].

      Несмотря на то, что обобщающих работ по истории летописания XV в., где бы затрагивалась проблема С1Мл. не очень много, существует довольно обширная литература, посвященная как отдельным спискам С1Мл., так и некоторым произведениям в составе исследуемого нами летописного текста.

 

 

[7]

 

      При исследовании рукописной традиции агиографических произведений об Александре Невском, Михаиле Тверском, псковском князе Довмонте В. П. Мансикка. В. А. Кучкин, В. И. Охотникова пришли к близким выводам, совпадающим с мнением А. А. Шахматова о большей первичности текста С1Ст. по сравнению с С1Мл. и о явных московских переделках в тексте последней.

      До 70-х гг. XX в. все исследователи, работающие с летописями, восходящими к гипотетическому своду 1448 г. (Новгородско-Софийскому), базировались    на    схеме    их    происхождения,    разработанной А. А. Шахматовым.   Однако   работы   Г. М. Прохорова,   а   затем А. Г. Боброва существенно повлияли на изменение подходов к изучению летописания  XV  в.   Г. М. Прохоров  предложил  новую  систему взаимоотношения летописных текстов и изменил методологию их изучения. Ключевым для Г. М. Прохорова стал текст Новгородской Карамзинской летописи (далее — НК). Особенность НК (эта летопись сохранилась в единственном списке конца XV в.) заключается в том, что летопись в кодексе расположена в виде двух подборок, следующих друг за другом. Первая подборка (далее — НК1) содержит текст от самого начала Повести Временных лет до 6919 (1411) г. включительно. Вторая подборка (далее — НК2) включает текст от 6496 (988) г. и до 6936 (1428) г. включительно. Еще А. А. Шахматовым было замечено, что если последовательно соединить годовые статьи обеих подборок, то получится текст, очень схожий и даже в некоторых местах первичный по отношению к Н4. Г. М. Прохоров предположил, что обе подборки НК не есть результат попытки «разрезать» Н4, а, наоборот, протограф Н4 представлял собой как раз текст, первоначально существовавший в виде двух подборок и впоследствии соединенный в единую летопись. Текст С1 по Прохорову может быть возведен к НК1. а НК2, в свою очередь, восходит к С1. При этом все тексты, о которых идет речь, составлялись не единовременно, а  постепенно, в течении длительного времени[11].

Идеи Г. М. Прохорова во многом развиты и дополнены новыми наблюдениями в работах А. Г. Боброва. Исследователь привел ряд чтений НК1,первичных по отношению не только к С1, но и к общему тексту С1 и НК2, что свидетельствует о необратимом движении текстов от НК1 к С1 и

 

 

 

[8]

 

от С1 к НК2[12]. А. Г. Бобров обратил также внимание на связь политической истории Руси XV в. и споров вокруг принятия Флорентийской Унии с составлением летописных текстов. Активное неприятие Унии новгородским архиепископом Евфимием II привело к повороту его политики в 1439—1440 гг. Она стала узконовгородской, обращенной на возрождение новгородской старины. Это, по мнению А. Г. Боброва, дает возможность датировать протограф Н4—НК временем до 1439 г., так как после этого года Евфимий уже не стал бы предпринимать сведение новгородского летописания с общерусским[13]. Источником же свода Евфимия II по Боброву явился общерусский свод, связанный с митрополитом Фотием и датируемый 1418 г[14]. Свод Фотия (Новгородско-Софийский свод) практически может быть сближен с протографом С1[15].

В итоге рассмотрения историографической ситуации, связанной с С1Мл., в работе сделан вывод о неоднородности исследования различных аспектов истории ее текста. Так. исследователи обращались в основном к проблеме протографа С1—Н4—НК и его источников, но проблеме списков и редакций С1 после А. А. Шахматова не уделялось пристального внимания. Современная историография базируется на одном из мнений, высказанных А. А. Шахматовым, о С1Мл., доведенной до 6964 (1456) г. и созданной до 6966 (1458) г.

Во второй главе, которая состоит из двух параграфов, дается подробное описание списков С1Мл. Кроме того, приводятся результаты кодикологического исследования Толстовского и Бальзеровского списков.

В первом параграфе описываются 11 списков С1Мл.:

1. Толстовский список (РНБ. ОСРК, F. IV.211) – конец 60-х – начало 70-х гг. XV в.

2.   Воронцовский список (БАН. 34.2.31) — 20-е гг. XVII в.

3. Бальзеровский список (СПб. Филиал института Российской истории РАН. колл. 11, оп. 1, № 23) — кон. 60-х—перв. пол. 70-х гг. XV в.

 

 

 

[9]

 

      4. Горюшкинский список (РНБ, ОСРК, F.IV.602) – 50-е гг. XVIII в.

      5. РГБ список (РГБ, Музейное собрание, № 3841) — нач. XVI в.

      6. Царского список (ГИМ, Уваровское собрание, № 248) — нач. XVI в.

      7. БАН список (БАН, 17.15.19) – З0-е – 40-е гг. XVI в.

      8. Воскресенский список (ГИМ, Воскресенское собрание, № 1546) – 40-е – 50-е гг. XVI в.

      9. ГИМ список (ГИМ, Музейское собрание. № 1009) – б0-е – 70-е гг. XV в.

     10.   Копенгагенский список (Ny kongeling Samling 553 с — 4⁰ ) — втор. пол. 40-х гг. XVII в[16].

      11.  Список Ундолъского (ГБЛ. собрание Ундольского. № 754) — нач. XVII в.

      Второй параграф содержит результаты кодикологического исследования двух самых ранних и полных списков С1Мл. — Толстовского и Бальэеровского.   Исследование   каждого   списка   сопровождается кодикологической таблицей, где показано распределение филиграней в каждой тетради кодекса. На основании приведенных в диссертации цифровых снимков показывается с помощью компьютерного наложения тождество филиграней нескольких сборников из Кирилло-Белозерского собрания РНБ. принадлежащих знаменитому монаху этого монастыря Ефросину. над составлением которых он работал во второй пол. XV в., и филиграней двух списков С1Мл. Так, очень редкая филигрань «Петух» встречается в рукописи Толстовского списка С1Мл. и в трех сборниках Ефросина (РНБ, Кир-Бел. 22/1099, РНБ, Кир.-Бел. 9/1086 и ГИМ, Уваровское собр. 894. Филиграни из рукописи Бальзеровского списка («Лошадь», две разновидности «Короны», «Римский папа», «Виноград») в разных сочетаниях встречаются как в уже упомянутых, так и в других сборниках Ефросина (РНБ. Кир.-Бел. 6/1083 и Кир.-Бел. 53/1130).

      Особого    интереса    заслуживает    кодикологическая    близость Бальзеровского списка С1Мл. и сборника, включающего Физиолог, из РНБ, Кир.-Бел. 68/1145. Рукопись переписана тем же почерком (двумя

 

 

 

 

[10]

 

манерами), что и Бальэеровский список. Кроме того, на л. 61 этого кодекса обнаруживается тождественная Бальзеровскому филигрань «Корона». Это является еще одним свидетельством в пользу кирилло-белозерского происхождения Бальзеровского списка.            

      Исходя из сравнения филигранен Бальзеровского и Толстовского списков и сборников Ефросина, в работе делается вывод о том, что оба списка С1Мл., возможно, происходят из Кирилло-Белозерского монастыря. Их составление предположительно относится, судя по датировке сборников Ефросина, к 70-м гг. XV в., причем, скорее, к первой половине десятилетия.

      Третья  глава   состоит  из  двух   параграфов   и   посвящена текстологическому исследованию списков С1Мл.

      В первом параграфе анализируются индивидуальные особенности списков С1Мл. и их соотношение. В работе сделан вывод, что Воскресенский  список  может  быть  непосредственно  возведен  к Толстовскому, а Балъзеровский список был протографом списка Царского, РГБ и Горюшкинского списков. В свою очередь, к списку Царского восходят списки Ундолъского и БАН, а к списку РГБ — Копенгагенский список.

      Толстовский, Воскресенский и ГИМ списки относятся к одной группе. а все остальные списки могут быть отнесены к другому виду, который обозначен как Бальз.—Воронц. вид С1Мл. Вместе с тем, каждый список обладает индивидуальными особенностями текста.

      Толстовский список обрывается на середине статьи 6926 (1418) г.

      Текст Воскресенского списка с 1392 (6900) г. соединен с текстом свода 1518 г. (Софийской 2 летописью (далее — С2)). Однако в большинстве случаев составитель Воскресенского списка старался, очевидно, как можно полнее использовать источники. Так, известия, восходящие к С1Мл., практически не сокращались и устранялись лишь в том случае, если в С2 то же самое известие приводилось более подробно. Совпадение Воскресенского списка с другими списками С1Мл. обнаруживается вплоть до статьи 6931 (1423) г.

      Список ГИМ можно лишь условно назвать списком С1Мл. Этот список представляет собой выписки различных произведений из текста С1Мл.: Правду Русскую, Закон Судный людем, «Батыево прихождение на землю русскую» (годовые статьи 6745 – 6747 (1237 – 1239) гг.). «Побоище великого князя Дмитрия Ивановича на Дону с Мамаем» (статья 6888 (1380) г.), Слово о житии Дмитрия Ивановича и отрывки годовых статей за 6923 (1415) и 6925 (1417) гг. Список ГИМ обнаруживает наибольшую

 

 

[11]

 

близость к Толстовскому, но не отразил характерных чтений последнего, из чего можно сделать вывод, что он восходит к протографу всех списков С1Мл.

      Бальэеровский список содержит летописный текст без какого-либо заметного перерыва вплоть до 6979 (1471) г., оканчиваясь сочинением озаглавленным: «Словеса избранна от святых писаний...». «Словеса» содержат выпады не только против «неисправлений» новгородцев, но и против латинян и Киевского митрополита Григория. Время составления «Словес» можно определить, исходя из фразы (л. 308): «С ним же и Григореи богоотступныи ученикъ его, еже ныне в Киеве зовется митрополитомъ». Здесь Григорий упоминается как живущий, а умер он в 6981 (1473) г[17]. Следовательно, «Словеса» созданы между 1471 и 1473 гг. В отличие от большинства списков С1Мл., Бользеровский список под 6527 (1019) г. после Русской Правды и Закона Судного людем содержит статьи церковно-юридического характера: Устав князя Владимира Синодальной редакции,  «Правило 165 святых отец», «Правило о церковных людех» Устав князя Ярослава Краткой редакции, подтвердительную грамоту Василия I и митрополита Киприана 1402 г.

      Горюшкинский список является точной копией Болъзеровского, поскольку копирует все его лакуны и дефекты, в том числе и утраты листов.

      Список Царского содержит летописный текст до 7017 (1508) г. Однако, в этом списке полностью пропущены все юридические документы под 6527 (1019) г., и уже с конца XIV в. список Царского начинает существенно расходится с Балъзеровским из-за влияния, как установил Б. М. Клосс, летописного текста, близкого к Погодинскому виду Сокращенного свода конца XV в. (далее — Пог.) и записей московского великокняжеского летописания до 1508 г[18].

      Текст в Воронцовском списке совпадает с остальными списками С1Мл. до 1423 г. Его особенностью являются многочисленные лакуны в тексте С1Мл. и других произведений сборника — сочинений Максима Грека, Послания Спиридона-Саввы, Псковской судной грамоты, летописного текста, близкого к Вологодско-Пермской летописи и доведенного до 6994 (1486) г. Причем, сравнение текста С1 в Воронцовском списке с другими списками С1Мл. показывает, что размер лакун точно соответствует

 

 

[12]

 

пропущенному месту.  Из этого делается заключение,  что писец Воронцовского списка скопировал весьма ветхую рукопись, оставляя в точности размер мест, которые он не смог разобрать, или которые были утрачены, из чего можно сделать вывод, что протограф Воронцовского списка содержал уже и С1Мл. и другие сочинения, входящие в сборник.   

      Список У идольского обрывается на статье 6827 (1319) г.

      Список БАН содержит летописный текст только до 6532 (1024) г.

      Список РГБ обрывается на середине годовой статьи 6888 (1380) г.

      Копенгагенский, список доходит до 6889 (1481) г.

      Второй параграф посвящен реконструкции архетипного текста списков С1Мл. Привлечение С1Ст. как контрольного источника привело к заключению о том, что списки Бальз.—Воронц. вида отстоят дальше от общего архетипного текста С1Мл., чем Толстовский список и список ГИМ. Учитывая фрагментарность списка ГИМ, сделан вывод, что Толстовский список может быть фактически сближен с архетипом всех списков С1Мл.

      В работе подвергается сомнению традиционная и принятая в историографии точка зрения, восходящая к работам А. А. Шахматова. согласно которой текст С1Мл. был доведен до 6964 (1456) г. Это мнение базируется, фактически, на двух основных аргументах:

      1.  Статья 6964 (1456) г. является последней общей статьей между Бальзеровским и Царского списками.

      2. В Балъзеровском списке как раз после 6964 (1456) г. следует трёхлетний перерыв в изложении событий.

      Относительно первого аргумента отмечено, что рассказы в обоих списках не идентичны. Они обнаруживают существенные отличия, так. что помещать их пришлось в первом издании С1 в ПСРЛ параллельно в две колонки. Как раз в этом месте список Царского близок не к Бальзеровскому списку, а использует летопись типа Пог.

      Второй аргумент также можно подвергнуть сомнению, поскольку трёхлетние перерывы есть в Бальзеровском списке не только после 6964 (1456) г.. но и после 6942 (1434) и 6949 (1441) гг. Помимо этого, ни А. А. Шахматову не были известны, ни до настоящего времени не обнаружены списки С1Мл., оканчивающиеся 6864 (1456) г. Все известные списки С1Мл. оканчиваются либо 20-ми гг. XV в. (или даже раньше вследствие утраты окончания), либо, как Бальзеровский и восходящий к нему список Царского, после 6979 (1471) г.

      В работе предложен другой вариант решения вопроса о конечной годовой статье протографа списков С1Мл. Высказано предположение, что

 

 

[13]

 

он оканчивался 6931 (1423) г. В пользу этой точки зрения выдвинуты следующие аргументы:

1. Воронцовскмй список сходен с другими списками С1Мл. только до статьи 6931 (1423) г. включительно. Далее в Воронцовском списке идут сообщения, не относящиеся к С1Мл.

2. Статья под 6931 (1423) г. в списках С1Мл. оканчивается молитвенным обращением летописца: «Но Господи, царю веком, призри с небеси от святаго жилища твоего и от престола славы твоея на смирение наше милосердным си оком». Обычно подобными молитвенными обращениями древнерусские книжники оканчивали свой труд.

3. В Бальзеровском списке с л. 300 манера письма несколько меняется. Почерк становится более мелким и беглым, а чернила более светлыми, что может свидетельствовать об определенном хронологическом разрыве между написанием л. 299 об. и л. 300. Годовая статья 6931 (1423) г. как раз оканчивается на л. 299 об. и завершается словом «аминь», что может указывать на конец определенного этапа летописной работы.

4. Кодикологические наблюдения позволяют сделать вывод, что в Толстовском списке утрачен только последний лист в последней тетради. На каждом листе Толстовского списка умещается в среднем около 1400 знаков (если учитывать выносные и раскрывать титла), т. е. вместе с оборотом получается около 2800 знаков. Это достаточно для текста, доведенного до 6931 (1423) г., но не для текста, доведенного до 6864 (1456) г. То, что текст в Толстовском списке читался до 6931 (1423) г. подтверждается текстом Воскресенского списка, часть известий которого совпадает до 6931 (1423) г. с другими списками С1Мл.

      Четвертая глава посвящена структуре текста С1. Глава состоит из двух параграфов.

      В первом параграфе разбирается вопрос о протографе С1 — гипотетическом Новгородско-Софийском своде. Как указывалось выше, в современной историографии о нем существуют два противоположных мнения. В параграфе подробно разбираются аргументы Г. М. Прохорова и А. Г. Боброва.

      На основании анализа выдвинутых предшественниками текстологических примеров и изложения собственных результатов сравнения текстов С1, Н4, НК1 и НК2, в работе делается вывод о том, что С1 не могла восходить к НК1, а НК2 к С1» то есть подтверждается традиционный тезис о существовании общего протографа у С1—Н4—НК.

      При разборе различных точек зрения на то, каким годом оканчивался этот протограф, отмечается единственный возможный критерий — начало

 

 

 

[14]

 

расхождения между двумя группами летописей (Н4—НК и С1). Такое расхождение очевидно после годовой статьи 6926 (1418) г. После этого года С1 и Н4—НК перестают совпадать. Налицо также явное изменение подхода к составлению летописных текстов. Если до этого в общем тексте С1 и Н4—НК почти в каждой годовой статье наблюдается соединение известий новгородского и общерусского характера, то такая тенденция исчезает в С1 и в Н4—НК после 6926 (1418) г. С1Ст., по-видимому, оканчивалась как раз 6926 (1418) г.. а в списках С1Мл. после этого года не видно никаких новгородских известий и влияния летописи типа Новгородской 1 (далее — Н1). Наоборот, известия после 6926 (1418) г. в Н4 в обеих её редакциях (которые расходятся после 6936 (1428) г.) и в НК, оканчивающейся 6936 (1428) г.. сближаются в большей своей части с Н1 и не имеют следов влияния общерусского источника. Поэтому предполагается, что общий протограф С1—Н4—НК оканчивался 6926 (1418) г.

      Второй параграф посвящен особенностям текста и направленности С1. А. А. Шахматов обнаружил вставки из анонимного Сказания о Борисе и Глебе в тексте С1 в статьях 6523 (1015). 6527 (1019) и 6580 (1072) гг., отсутствующие в Н4. В параграфе обосновывается гипотеза, что вставки являются отличительными чертами текста именно С1, а не общего с Н4 протографа, как полагал А. А. Шахматов.

      Выявлены другие следы изменения протографа в С1 — перестановки текста, подчеркивающие ведущую роль князя в тех или иных событиях. Например, известие 6717 (1209) г., идентичное в Н4 и Н1: «Идоша новгородци на Черниговъ съ княземъ Костянтиномъ...», в С1 переделано на: «Иде князь Костянтинъ Всеволожичъ с новогородьци на Черниговъ...».

      Другой важной особенностью С1 является систематически проставляемая великокняжеская титулатура князей. При этом, начиная с XIV в., обращает на себя внимание последовательное добавление великокняжеской титулатуры по отношению ко всем московским князьям. Составитель С1. видимо, специально следил за тем, чтобы тот или иной московский князь всегда упоминался как «князь великий», причем иногда даже в тех случаях, когда данный князь такой титул носить еще не мог. Подобная тенденция не характерна ни для Н1, ни для Н4—НК. Например, под 6849 (1341) г. в С1 Семен Иванович Гордый 7 раз назван великим князем. Между тем, обращение к сходному тексту в Н4—НК. восходящему, как и С1, через Новгородско-Софийский свод, к источнику типа Н1, показывает, что там, как и в Н1, Семен Иванович назван во всех случаях просто князем. С другой стороны, в С1 заметно стремление устранить великокняжескую

 

 

[15]

 

титулатуру по отношению к основным соперникам московских князей — князьям Суздальско-Нижегородским и Тверским. Даже тогда, когда на короткое время этим князьям удавалось получить ярлык на великое княжение, что и фиксировалось в их титулатуре в других летописях, составитель С1 настойчиво исключал слово «великий» при упоминании князей. На основании отмеченных наблюдений, в работе сделан вывод, что именно С1 представляет собой первую целостную дошедшую до нас летопись,   имеющую   определенную   московскую   великокняжескую ориентацию. Очевидно, именно поэтому С1 стала основой для всего московского летописания второй половины XV в.

      Пятая глава посвящена особенностям редактирования С1Мл., времени и месту ее составления. Глава состоит из двух параграфов.

      В первом параграфе выявляются и анализируются редакторские особенности текста С1Мл. Сопоставление текстов С1Мл. с С1Ст. показывает, что составитель С1Мл. примерно в 100 годовых статьях сознательно исключил известия, относящиеся к Новгороду и восходящие в абсолютном большинстве к Н1. Подавляющее число данных известий новгородского происхождения есть и в Н4—НК. Это показывает, что перед нами именно сокращения в С1Мл., а не дополнения в С1Ст.

      В С1Мл. отразился центральнорусский источник, обнаруживающий близость то с Лаврентьевской летописью, то с Симеоновской летописью и Рогожским летописцем  (то есть,  предположительно,  с Троицкой летописью). То, что это именно пополнения С1Мл., а не пропуски С1Ст., подтверждается отсутствием этих известий и в текстах Н4—НК.

      Помимо исключения новгородских известий, а также пополнения по центральнорусскому источнику, составитель С1Мл. исправил свой протограф в антиновгородском и промосковском духе. Так, например, под 6827 (1319) г. в Повести об убиении в Орде Михаила Тверского в С1Мл. по сравнению с С1Ст. исключена явно антимосковская фраза о том, что московский князь «написаша многа лжесвидетельства на блаженнаго великого князя Михаила». Напротив, в списках С1Ст. не наблюдается какой-либо целенаправленной правки, а есть только вторичные места, которые можно отнести на счет механических пропусков и ошибок составителя редакции.

      В редактуре С1Мл можно заметить не только идеологическую направленность летописца, но и стремление осмыслить и интерпретировать текст своего протографа. Такое осмысление привело к искажению смысла летописной статьи и внесло путаницу в вопрос о первоначальной концовке С1Ст. В работе обосновывается гипотеза о том, что два последних известия

 

 

 

[16]

 

С1Ст. 6926 (1418) г. о кончине княгини Анастасии в Звенигороде и о московском пожаре 18 августа помещены в С1Мл. под 6930 (1422) г. по ошибке составителя С1Мл. При этом, очевидно, составитель С1Мл. перепутал двух Анастасий:

1. Анастасию  Юрьевну  —  дочь  Юрия  Святославича  князя Смоленского, жену Юрия Дмитриевича Галицкого (брата Василия I). Именно о её смерти упоминается под 6926 (1418) г. в С1Ст.

2. Анастасию Васильевну — дочь великого князя Василия I, жену киевского князя Александра Владимировича (Олелько).

      В С2 под 6929 (1421) г. есть интересное сообщение: «Тое же осени княгиня Настасья была у отца на Москве, а поиде съ Москвы за неделю до Рождества Христова». В сообщении, безусловно, имелась в виду Анастасия Васильевна, которая не позже 6928 (1420) г. родила первого сына Семена от князя Александра Владимировича (Олелько). Значит, она могла приезжать в Москву к отцу (Василию I) в 6929 (1421) г. Отец же другой Анастасии, Анастасии Юрьевны — Юрий Святославович Смоленский — умер в Рязанской земле в 6915 (1407) г. И Анастасия Юрьевна не могла быть «у отца на Москве» в 6929 (1421) г. Можно предположить, что составитель С1Мл., располагая центральнорусской летописью (влияние которой обнаруживается в других местах С1Мл.), в которой было сообщение о приезде Анастасии, но не зная о ком идет речь, спутал этих двух Анастасий и перенес сообщение о смерти Анастасии Юрьевны с 6926 (1418) г. на 6930 (1422) г., следующий после приезда в Москву Анастасии Васильевны. Учитывая также несомненную общую первичность С1Ст. по отношению к С1Мл., необходимо признать, что последнее известие в С1Ст. может быть с большей вероятностью датировано 6926 (1418) г. При этом едва ли случайно совпадение дат окончания С1Ст. и протографа С1—Н4— НК в., что может свидетельствовать об окончании С1 также этим годом.

      Второй параграф посвящен изучению времени и места составления С1Мл. А. А. Шахматов считал, что С1Мл. редакция была составлена до 6966 (1458) г. Обратившись к родословию русских князей, помещенному под 6395 (887) г., исследователь отметил, что в Воскресенском списке (в котором, как он полагал, отразилось первичное чтение этого родословия) последним упоминается Андрей Большой, но родословие не знает еще сына Ивана III — Ивана Ивановича Молодого, родившегося в этом году.

      Но при сличении остальных списков С1Мл. друг с другом можно убедиться  в том, что редакция была составлена не до, а после 6966 (1458) г. Окончание родословия русских князей в других списках С1Мл. (кроме Воскресенского) доведено до Ивана Ивановича Молодого. В списке

 

 

[17]

 

Царского перечень князей продолжен, но он дописан на полях и другим почерком,  что является,  очевидно, позднейшей  интерполяцией.  В Толстовском списке как раз в этом месте — лакуна (возможно, в протографе Толстовского списка в перечне русских князей в этом месте была утрата текста, которая была повторена и в самом Толстовском списке) 1.5 строки, что примерно соответствует количеству букв недостающего текста: «Василия Васильевича сынове: князь Иванъ, князь Юрие, князь Андрей… вана Васильевича сынъ князь Иван». В других списках С1Мл. (цитируем по Бальзеровскому списку):  «Василья Васильевича сынове: князь Иван, князь Юрьи. Андреи, Борис. Ондреи. А великого князя Ивана Васильевича сынъ князь Иван Ивановичь». В Воскресенском же списке, опирающемся на Толстовский, концовка перечня, из-за лакуны ставшая непонятной, была просто исключена, и перечень князей стал оканчиваться Андреем Большим.

      Заметно, что акцент в списке князей сделан именно на Иване III, в то время как его отец Василий II подобно другим уже умершим к тому времени князьям назван просто по имени и отчеству даже без великокняжеской титулатуры. Вряд ли летописец позволил бы себе такую вольность еще при жизни Василия Темного, следовательно, список князей был создан уже после смерти Василия II в 6970 (1462) г. при его сыне великом князе Иване III.

      Высказанное в историографии мнение о митрополичьем происхождении С1Мл. базируется почти исключительно на тексте Бальзеровского списка. Однако текстологические и кодикологические данные не позволяют видеть границы текста С1Мл. после 6931 (1423) г. Бальзеровский список после этого года представляет собой самостоятельную редакцию. Но и к тексту Бальэеровского списка характеристики митрополичьей летописи вряд ли могут быть применимы.

      Одним из самых важных доказательств митрополичьего происхождения Бальзеровского списка принято считать статьи церковно-юридического характера, помещенные после Русской Правды и Закона Судного людям. Все эти статьи касаются вопросов защиты имущества церкви и появление их в митрополичьей летописи казалось бы вполне оправданным.

      Можно обратить внимание на то, что в зависимости от представления о том, на каком этапе и где были включены эти церковно-юридические документы в летописный текст, меняется и их характеристика. Появление их в Бальзеровском списке объяснялась то влиянием Фотиева Полихрона 1418 г. (Я. Н. Щапов), то свода 1448 г. (Д. С. Лихачев) или С1Мл. (А. И. Плигузов). В работе сделан вывод, что отсутствие дополнительных

 

 

[18]

 

церковно-юридических документов в других списках С1 (не считая списка РГБ, восходящего к Бальзеровскому) свидетельствует о включении этих статей только на этапе составления Бальэеровского списка.

      В защите своих владельческих прав были заинтересованы не только митрополит и церковные иерархи, но и крупные монастыри, обладавшие значительным имуществом и озабоченные его сохранением. Возможно, что церковно-юридические статьи были вставлены в летописный текст в каком-нибудь крупном монастыре, имевшем промосковскую ориентацию. В этой связи важно отметить, что два самых ранних списка С1Мл. – Толстовский и Бальзеровский предположительно происходят из Кирилло-Белозерского монастыря.

      На происхождение С1Мл. из Кирилло-Белозерского монастыря указывает косвенным образом и состав уже упоминавшихся сборников Ефросина. В сборнике Ефросина РНБ, Кир.-Бел. 9/1086 на л. 98 об.—111 об. Как раз содержатся первые четыре из пяти статей церковно-юридического характера Бальзеровского списка. На л. 236—237 того же сборника находятся два отрывка о Ризе Пречистой и иконе Пречистой Одигитрии в Царьграде, которые могли быть взяты только из статьи С1 6712 (1204) г. В другом сборнике Ефросина РНБ, Кир.-Бел. 22/1099 на л. 239—244 находится Послание Василия архиепископа Великого Новгорода Федору епископу Тверскому о  Рае. Впервые это Послание встречается в С1 под 6855 (1347) г. и отсутствует в Н4. То, что Послание о Рае Ефросином заимствовано из летописи, свидетельствует запись на полях почерком Ефросина напротив начала Послания: «5 лист от летописца взято».

      В работе высказывается предположение, что протограф всех списков С1Мл. был создан не в Москве, а в Кирилле-Белозерском монастыре. При установлении места составления С1Мл. было бы естественно искать проявление монастырских интересов в последних годовых статьях, там, где кончается текст С1 — т. е. после 6926 (1418) г. В последнем известии С1Мл. 6931 (1423) г. о голоде, которое заключает молитвенное обращение, летописец с прискорбием сообщает: «… инии же по путех идуще изомроша от глада и стоудении. Зима бо бе морозна в Ростовской же области…». В этой связи уместно вспомнить, что Кирилло-Белозерский монастырь относился к Ростовской епархии, и поэтому объяснимым кажется интерес летописца именно к Ростовской земле.

      В заключении подводится общий итог исследования. Приведенный в работе материал свидетельствует о постепенном усилении промосковских черт от общего протографа С1—Н4—НК

 

 

[19]

 

(Новгородско-Софийского свода) к С1 и С1Мл.

     Следующим этапом летописания после С1Мл. было составление протографа Бальз.— Воронц. вида С1Мл., на основании которого был создан текст, продолженный до 6979 (1471) г. (Балъзеровский список). И, наконец, Бальзеровский список был положен в основу списка Царского, доводящего изложение событий до 7017 (1508) г. Итак, С1Мл. являлась постоянно продолжаемым летописным текстом.

      Выявление индивидуальных черт С1Мл. позволяет также поставить вопрос о ее влиянии на русское летописание XV в. В работе делается вывод об использовании текста именно С1Мл. при составлении протографа Московского свода 1479 г. и Ермолинской летописи.

      Изучение списков С1Мл. и выявление особенностей ее текста позволило предположить, что эта летопись была создана в Кирилло-Белозерском монастыре. Этот монастырь ко второй половине XV в. обладал значительной библиотекой и являлся наряду с Троице-Сергиевым монастырем крупнейшим центром книгописания и летописания. Необходимо учитывать роль монахов Кирилло-Белозерского монастыря и, прежде всего, игумена Трифона в победе Василия II над Дмитрием Шемякой, что, несомненно, свидетельствует об ориентации на московского князя по крайней мере части кирилловских старцев. Возможно создание С1Мл. связано с назначением как раз в 1462 г. бывшего игумена Кирилло-Белозерского монастыря Трифона ростовским архиепископом.

      Кодикологическое и текстологическое исследование дошедших до нас списков С1Мл. показывает возможности реконструкции летописного текста XV в. Большинство списков С1Мл. может быть возведено друг к другу и количество утраченных списков, гипотетических звеньев в текстологической схеме гораздо меньше, чем звеньев реально существующих. Пример С1Мл. показывает, что сохранившееся списки летописей XV в. могут дать достаточно полное представление о летописании этого периода.

 

 

[20]

      1. Из истории текста Софийской 1 летописи // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: Тезисы докладов и сообщений научной конференции 14 – 16 ноября 1995 г. Новгород, 1995. С. 49 – 52.

      2. Хождение дьякона Александра в Новгородской 4 и Софийской 1 летописях // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: Сборник статей в честь В. К. Зиборова. СПб., 1997. С. 105 – 109.

      3. Некоторые вопросы истории текста Псковской судной грамоты // Псковская судная грамота и российская правовая традиция: Труды межрегиональной научной конференции, посвященной 600-летнему юбилею Псковской судной грамоты. Псков, 1997. С 37—40.

      4. Младшая редакция Софийской 1 летописи // Материалы XXXIII научной конференции молодых специалистов (30—31 марта 1998 г.). СПб., 1999. С. 42 – 44.

      5. К вопросу об описании одной византийской святыни в хождении дьякона Александра в Царьград // Искусство рукописной книги. Византия. Древняя Русь: Тезисы докладов международной конференции. Москва, 17— 19 ноября 1998 г. СПб., 1998. С. 44.

      6. К вопросу о бумаге Толстовского списка Софийской 1 летописи и сборников Ефросина // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: Археография, палеография, кодикология. СПб., 1999. С. 200— 207.

      7. О новом автографе монаха Кирилло-Белозерского монастыря Ефросина // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: Археография, палеография, кодикология. СПб., 1999. С. 208—222.

      8. Редакторские приемы составителя Софийской 1 летописи // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: Редактор и текст. СПб., 2000. 2 авт. л. (в печати).

---