[132]

О тексте декретов Октябрьской социалистической революции и о

необходимости научного их издания

Нет никакой нужды искать особых доказательств в пользу мнения, что декреты являются одним из важнейших источников для изучения истории Советского государства. Однако правильные выводы могут быть получены исследователем лишь при условии, что он пользуется правильным же текстом изучаемого им источника. В отношении декретов вопрос о правильном их тексте не был еще предметом внимательного рассмотрения в нашей исторической литературе. Результаты этого сказались и сказываются весьма отрицательно в целом ряде случаев, когда декретами пользовались и для научно-исторических разысканий, и для повседневного практического руководства.

Не загромождая изложения изобилием возможных примеров, ограничусь немногими. Приведу два примера из изданий Центрархива.

Начало советскому архивному строительству было положено ленинским декретом 1 июня 1918 г. [См.: ДСВ. М., 1959. Т. 2. С. 383—385]. Это — основной документ, определивший собою все дальнейшее развитие советского архивного дела[1]. Он не раз перепечатывался в изданиях Центрархива. Обращу внимание на текст второй части пункта 3 этого декрета, которою определяются взаимные отношения между учреждаемым этим декретом Главным управлением архивным делом и отдельными ведомствами касательно дел, «не утративших значения для повседневной деятельности» данного ведомства. В изданиях Центрархива этот пункт печатается следующим образом:

«За период времени, особо определяемый Главным управлением архивным делом для каждого ведомства по соглашению с ним, дела, не утратившие значения для повседневной деятельности, остаются в помещении данного ведомства и не поступают в ведение и распоряжение Главного управления архивным делом»[2].

В связи с двадцатилетием издания этого декрета Центрархив воспроизвел его фотомеханически, и оказалось, что подлинный текст декрета гласит совсем другое. Именно, тот конец приведенного текста, который и определяет упомянутые выше отношения Главархива и ведомств, в подписанном Лениным подлиннике читается так:

«...остаются в помещении данного ведомства, но поступают в ведение и распоряжение Главного управления архивным делом»[3]. Кажется, нет необходимости подробно разъяснять, насколько противоположны по своему содержанию эти два текста: те права «ведения и распоряжения», которые признаются за Главархивом подлинным текстом декрета, отрицаются за Главархивом так часто воспроизводимым текстом этого декрета. Каков же правильный текст декрета? Прежде чем перейти к разрешению этого вопроса, приведу еще один пример.

[133]

Недавно в связи с исполнившимся двадцатилетием образования нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии Центрархив посвятил ей особую публикацию в «Красном архиве». На первом месте в этой публикации напечатан ленинский декрет об организации Красной Армии». [См.: Там же. М., 1957. Т. 1. С. 352—357]. Сопоставим, как и ранее, напечатанный «Красным архивом» текст начала декрета с текстом подписанного Лениным подлинника этого декрета, известного уже по давнему фотомеханическому воспроизведению.

Мы опять-таки наблюдаем существеннейшие расхождения между этими двумя текстами одного и того же декрета. В тексте, которым пользовался «Красный архив», опущена вся вводная часть декрета, которая была тщательно выправлена Лениным и давала яркую политическую характеристику разницы между старою, царскою и новою, рабоче-крестьянской армией. В этом тексте далее опущена столь же яркая характеристика той беззаветной преданности делу Октябрьской революции, власти Советов и социализма («и социализма» было вставлено в проект Лениным), которая требуется от всякого поступающего в Красную Армию. И в этой части текста, и в дальнейшей есть, кроме того, ряд частных изменений: вместо ленинского «трудящихся масс» читается «трудящихся классов»; перередактировано расчленение декрета на пункты.

[134]

В гораздо более острой форме мы стали теперь перед тем же вопросом, что и в первом случае: каков же правильный текст этого декрета? Для решения этого вопроса нам необходимо прежде всего ознакомиться с тем, что такое декреты и каковы их существенные особенности, а затем ужо мы сможем перейти к изучению самого текста декретов.

* * *

В двух речах В. И. Ленина мы находим совершенно ясный ответ на поставленный нами вопрос об особенностях декрета как особой формы революционного законодательства. В своем докладе на VIII партийном съезде, посвященном работе в деревне (23 марта 1919 г.), Ленин так охарактеризовал декреты: «Наш декрет есть призыв, но не призыв в прежнем духе: „Рабочие, поднимайтесь, свергайте буржуазию!". Нет, это — призыв к массам, призыв их к практическому делу. Декреты, это — инструкции, зовущие к массовому практическому делу. Вот что важно». И несколько далее: «...задача декрета состоит в том, чтобы научить практическим шагам те сотни, тысячи, миллионы людей, которые прислушиваются к голосу Советской власти»[6].

Второй раз Ленин остановился столь же подробно на характеристике декрета три года спустя в политическом отчете Центрального Комитета на XI партийном съезде (27 марта 1922 г.). «У нас была полоса, — говорил здесь Ленин, — когда декреты служили формой пропаганды... эта полоса была законной, когда большевики взяли власть и сказали рядовому крестьянину, рядовому рабочему: вот как нам хотелось бы, чтобы государство управлялось, вот декрет, попробуйте. Простому рабочему и крестьянину мы свои представления о политике сразу давали в форме декретов. В результате было завоевание того громадного доверия, которое мы имели и имеем в народных массах. Это было время, это была полоса, которая была необходима в начале революции, без этого мы бы не стали во главе революционной волны, а стали бы плестись в хвосте. Без этого не было бы к нам доверия всех рабочих и крестьян, которые хотели построить жизнь на новых основах. Но эта полоса прошла, а мы этого не хотим понять»[7]. В очень сжатой, но чрезвычайно яркой форме эта же мысль изложена в плане этого доклада, который был заранее составлен Лениным. Поэтому очень полезно привести и эту ленинскую запись. Здесь читаем: «„Полоса пропаганды декретами" прошла. Массы поймут и оценят лишь деловую практическую работу, практический успех в хозяйственной и культурной работе»[8].

Мы видим, таким образом, что декреты были особою формою советского законодательства. Они были приспособлены для того первого периода в истории Советского государства, когда впервые в мире возникшая рабоче-крестьянская Советская власть должна была завоевать доверие рабочих и крестьян, должна была им в ясной и понятной форме указать на тот практический путь, каким надо было идти к построению нового общественного строя.

Несомненно, что для выполнения отмеченных Лениным практи-

[135]

ческих задач декреты должны были иметь также соответственное этим задачам содержание. И мы действительно находим ряд указаний Ленина на то, как должны составляться декреты. Так, мы имеем записку Ленина, написанную им во время обсуждения в Совете Народных Комиссаров вопроса о реорганизации Народного комиссариата продовольствия 20 мая 1918 г. В ней Ленин пишет: «Надо составить циркуляр Ком[иссариата] Прод[овольствия] — или, пожалуй, еще лучше декрет С. Н. К. — с подробнейшим разъяснением...»; после перечисления вопросов, которые нужно разъяснить, Ленин кончает записку словами: «Это все архиподробно и архипопулярно изложить и напечатать». Соответственный декрет обсуждался в заседаниях СНК 22 и 23 мая 1918 г.[9]

Когда несколькими месяцами позже, 21 сентября того же 1918 г., в СНК обсуждался проект декрета об обложении сельских хозяев натуральным налогом, Ленин предложил переработать проект. Дав ряд указаний по существу декрета, Ленин первым в перечне требований поставил требование дать «популярнейшее введение»[10]. Число подобных примеров несомненно будет умножено по мере изучения соответствующих рукописных материалов. Но даже и этих двух примеров достаточно для того, чтобы понять, каков должен был быть декрет, чтобы он мог удовлетворять задачам и требованиям, которые ставил перед ним Ленин. Все в нем должно было быть изложено подробно и популярно; особую роль Ленин отводил введению, которое должно было разъяснить значение издаваемого декрета.

Можно было бы указать, что аналогичная задача при составлении декретов возникала уже в дни героической борьбы Парижской Коммуны в 1871 г. Так, 20 апреля Коммуной был издан декрет о запрещении ночного труда в булочных. Когда же возникли трудности при проведении в жизнь этого декрета, Коммуна обсудила их в заседании 28 апреля. Выступивший в прениях Френкель отмечал, что декрет составлен «неудачно». «Следовало, — говорил Франкель, — объяснить населению, по каким мотивам мы проводим эту меру... Надо исходить из интересов населения и затем рассказать ему, как следует разъяснить выгоды проводимой вами реформы»[11]. Коммуне так и не удалось выработать должного типа популярного, убеждающего и ведущего за собою массы декрета. Это было сделано лишь декретами пашей Великой Октябрьской революции.

Теперь, зная особенности декрета как законодательного акта, мы можем перейти к рассмотрению вопроса о тексте наших декретов.

* * *

Поставив себе задачей установить текст какого-либо документа, мы обязаны прежде всего поставить перед собою вопрос, какие существуют источники для установления этого текста, иначе — каковы источники текста данного документа. В отношении декретов, являющихся актами правительственной власти, нам надлежит для разыскания источников их текста прежде всего исходить из тех указаний,

[136]

которые даются нам правительственными постановлениями. В действительности такие указания существуют.

Вскоре после образования Советского правительства (скорее всего, это было 26 октября 1917 г.) В. И. Ленин набросал ряд заметок, касающихся ближайших задач организации правительственного аппарата. Три из этих заметок имеют ближайшее отношение к затронутому нами вопросу. Одна из заметок говорит о создании «Комиссии законодательных предположений при министре-председателе»; вторая и третья являются заголовками намечаемых Лениным правительственных изданий: «Вестник рабочего и крестьянского правительства» и «Собрание узаконений и распоряжений и актов правительства». Все эти ленинские предположения — первое, связанное с порядком выработки законопроектов, остальные два — с порядком публикации законов — нашли свое осуществление в актах ближайших октябрьских дней.

Уже 28 октября вышел первый номер «Газеты Временного Рабоче-Крестьянского Правительства»[12], в котором, кроме постановлений II съезда Советов (декретов о мире и земле и др.), были впервые опубликованы также декрет о печати и другие акты Советского правительства. А во втором номере «Газеты», вышедшем 30 октября, мы находим декрет «О порядке утверждения и опубликования законов, в котором легко узнать законодательное воплощение тех трех ленинских заметок, которые были приведены выше и одна из которых уже была осуществлена в виде издания правительственной «Газеты».

Декрет, опубликованный 30 октября (к сожалению, сам декрет не датирован), устанавливает порядок прохождения правительственных постановлений от момента их изготовления в виде законопроекта до их утверждения и вступления в законную силу. Ст. 2 этого декрета устанавливает порядок изготовления законопроекта и порядок передачи его на рассмотрение правительства. Именно, «каждый законопроект поступает на рассмотрение Правительства из соответственного министерства за подписью надлежащего народного комиссара или из учрежденного при Правительстве стола законодательных предположений непосредственно за подписью заведывающего отделом». Следующая статья, ст. 3, — одна из самых важных для нашей темы. После того как законопроект, внесенный на рассмотрение Правительства, был им утвержден, надлежало его изготовить уже в виде правительственного постановления. Об этом именно и говорит ст. 3. Приведем ее целиком: «После утверждения Правительством состоявшееся постановление в окончательной редакции подписывается именем Российской Республики Председателем Совета Народных Комиссаров или за него внесшим его на рассмотрение Правительства народным комиссаром и публикуется во всеобщее сведение». О публикации законов, опять-таки в прямом соответствии с ленинскими заметками, говорят ст. 4 и 6. Ст. 4 устанавливает, что «днем вступления постановления в законную силу считается день опубликования его в официальной „Газете Рабочего и Крестьянского Правительства"). Ст. 6 касается «Собрания Узаконений и Распоряжений». Статья эта прежде всего уничтожала имевшую место при царском

[137]

и Временном правительствах публикацию законов через Сенат. Вместе с тем, согласно этой статье, «Отдел законодательных предположений при Совете Народных Комиссаров издает периодически сборники узаконений и распоряжений Правительства, имеющих силу закона»[13]. Как видим, декрет этот был составлен несомненно по непосредственным указаниям В. И. Ленина.

Декрет 30 октября дает нам достаточный ответ на вопрос, что именно должно было считаться подлинными текстами декрета. Ими были: надлежаще утвержденный правительством оригинал декрета, а также два печатных его воспроизведения — в «Газете» и в «Собрании Узаконений». Дополнением к декрету 30 октября были два декрета, изданные в ближайшие же месяцы. Декрет 17 ноября 1917 г., не внося ничего нового, подтверждал лишь ст. 4 изложенного выше декрета от 30 октября о времени вступления декретов и других постановлений правительства в законную силу с момента опубликования их в «Газете»[14]. Зато декрет 31 января 1918 г. [31 января — дата, когда декрет о редактировании и печатании законодательных и правительственных актов был опубликован в «Газете» (№ 32. 24 февраля). Эта дата является, по-видимому, датой изготовления копии. Первая публикация декрета — 30 января (Газета. № 21; Известия. № 23). Данных об утверждении декрета Советом Народных Комиссаров нет. Составители 5-го тома Биографической хроники В. И. Ленина, основываясь на копии, описанной в ДСВ, в легенде пишут, что 27 января (9 февраля) декрет был подписан В. И. Лениным (ДСВ. Т. 1. С. 448—449; Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. М., 1974. Т. 5. С. 237)] имеет существенное значение для изучения текста наших декретов.

Отдел законодательных предположений, который, согласно декрету 30 октября, должен был быть образован при СНК, по-видимому, был образован при Народном комиссариате юстиции. Именно Народному комиссариату юстиции и принадлежала инициатива издания нового акта. 26 января 1918 г. в «Газете» (№ 18), а затем 27 января и в «Известиях» (№ 21) был опубликован утвержденный 19 января коллегией Народного комиссариата юстиции «Проект инструкции о редактировании и печатании законодательных и правительственных актов». Проект прежде всего останавливается на способе прохождения тех актов, инициатива издания которых исходила от НКЮ. В декрете, который был утвержден СНК 31 января 1918 г.[15], эта часть проекта совсем не нашла себе места. Дальнейшая часть проекта инструкции рассматривала порядок прохождения тех актов, которые предварительно были выработаны не в НКЮ, а в других ведомствах. В измененном виде эта часть проекта инструкции стала основой декрета 31 января. Декрет этот устанавливал прежде всего, что законодательные и важнейшие правительственные предложения отдельных ведомств вносятся на рассмотрение Отдела законодательных предположений НКЮ не позже внесения их в СНК (проект НКЮ требовал обязательно предварительного обсуждения их в НКЮ); свои замечания Отдел законодательных предположений сообщает ведомству и СНК, причем представитель Отдела участвует в заседаниях СНК с совещательным голосом (ст. 1—3 декрета). Дальнейшие статьи декрета (ст. 4—7) уже прямо говорят о тексте законов: подлежащий опубликованию акт препровождается СНК в заверенной секретарем СНК копии в НКЮ (ст. 4; проект НКЮ требовал препровождения подлинника); в НКЮ акты должны быть проверены «со стороны их подлинности и точности текста» совещанием редакторов кодификационного и других отделов и затем переданы для напечатания в «Собрании Узаконений и Распоряжений»; подлинники актов препровождаются в Государственный архив (ст. 5); в случае

[138]

сомнений «редакционного характера», которые возникли бы у НКЮ, сомнения эти должны быть представлены на разрешение СНК (ст. 6); и, наконец, ст. 7 приведем целиком: «Текст законодательного или правительственного акта, напечатанный в „Собрании Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства", почитается аутентичным».

Декрет 31 января, как мы видим, устанавливал чрезвычайно строгий контроль за подлинностью и точностью текста законов. Оба эти термина согласно указывают на то, что печатаемый текст закона должен был находиться в полнейшем соответствии с тем текстом, который утвержден был в качестве текста закона правительством и который препровождался в НКЮ в виде копии, заверенной секретарем СНК. НКЮ не имел права вносить никаких изменений редакционного характера в полученный им текст, не испросив на то соответствующего разрешения СНК. Наконец, единственным «аутентичным» текстом закона декрет признавал тот текст, который был напечатан в «Собрании Узаконений и Распоряжений», совсем не упоминая о той первоначальной публикации, которая продолжала появляться, как и ранее, в «Газете», а после ее прекращения — в другом правительственном органе — «Известиях».

Однако «Собрание Узаконений» не смогло выполнить задачи, поставленной ему декретом 31 января, уже потому, что оно чрезвычайно запаздывало. Первый номер «Собрания Узаконений» вышел лишь в декабре 1917 г., когда более чем за месяц накопилось уже значительное количество законодательных актов. Наверстать пропущенное время «Собрание Узаконений» не смогло также в течение следующих месяцев. Нет поэтому ничего удивительного, что В. И. Ленин обратил внимание на то положение, в котором оказалось «Собрание Узаконений». 15 апреля 1918 г. В. И. Лениным было направлено письмо в НКЮ, в котором он писал: «Прошу членов коллегии Юстиции (желательно всех) посетить меня (о дне и часе сговоримся) для беседы о том,

1)        что именно сделано для издания Собр[ания] Узак[онений] и Расп[оряжений],

2)        — для кодификации...»[16].

Далее следовал еще ряд вопросов, по которым Ленин желал переговорить с членами коллегии НКЮ, но на первом месте, как видим, был поставлен вопрос о «Собрании Узаконений». И сам факт включения этого вопроса в порядок обсуждения, и еще более — постановка его на первом месте достаточно свидетельствуют о том важнейшем значении, которое придавал Ленин «Собранию Узаконений». К величайшему сожалению, мы не знаем ни хода, ни результатов этого совещания. Несомненно, однако, что на «Собрание Узаконений» было обращено теперь надлежащее внимание. Доказательством этого служит II Всероссийский съезд областных и губернских комиссаров юстиции. В своей речи на этом съезде (6 июля 1918 г.) тогдашний народный комиссар юстиции говорил: «Мы считали, что „Собрание Узаконений" должно быть первоисточником закона, что закон считается вошедшим в силу со дня опубликования в Собрании Узаконе-

[139]

ний, но и до сих пор мы еще не достигли своей цели: в Питере были залежи, там вышло только 16 номеров, здесь мы сумели догнать до 44, но все-таки опаздываем на 10 дней». Таким образом, сам народный комиссар юстиции вынужден был признать, что одно из основных положений декрета, делавшее «Собрание Узаконений», как он выразился, «первоисточником закона», до июля 1918 г. не было в действительности выполнено. Выполнено ли оно было позднее, в последующие месяцы 1918 г.? В нашем распоряжении имеются данные, что не только оно не было выполнено, но, более того, действительное положение дел вынудило НКЮ изменить свое отношение к значению «Собрания Узаконений», хотя, если не ошибаемся, такого правительственного акта, который отменял бы действие декрета 31 января 1918 г., не было. [Ср.: Декрет СНК от 20 декабря 1920 г. (СУ. № 99. Ст. 533) о порядке рассмотрения и опубликования законодательных и правительственных актов.] Именно, 20 ноября 1918 г. Отдел опубликования законов НКЮ обратился к Управлению делами СНК с письмом, в котором он писал: «Ввиду того, что декреты и постановления приобретают силу закона только со времени опубликования их в „Известиях ВЦИК", Отдел опубликования сообщает, что неопубликование „Положения о социальном обеспечении трудящихся" в „Известиях ВЦИК" является препятствием к напечатанию означенного положения в „Собрании Узаконений"». Далее в этом письме Отдел опубликования законов просил, чтобы СНК сделал специальное распоряжение, если он считает нужным ввести в действие это «Положение» «независимо от напечатания его в „Известиях"»[17]. Точно также через два дня, 22 ноября, последовало другое письмо оттуда же в СНК относительно другого декрета («О реквизиции багажа, товара и грузов и о конфискации предметов и грузов, воспрещенных к вольной продаже»), утвержденного 29 августа и до сих пор неопубликованного; Отдел опубликования законов просил о «срочном распоряжении опубликовать этот закон», ибо иначе он, «как не приобретший силу закона, не может быть напечатан в „Собрании Узаконений и Распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства"»[18].

Наконец, 23 ноября было издано постановление ВЦИК, которое внесло законодательным путем ту поправку в декрет 31 января, которая требовалась всею практикою предшествовавшего времени. Новое постановление ВЦИК ставило и «Известия», и «Собрания Узаконений» в равное положение в отношении публикации законов. Оно гласило: «Все декреты и постановления Рабочего и Крестьянского Правительства (Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов[19] и Совета Народных Комиссаров) вступают в силу со дня опубликования их в «Известиях Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов» или в «Собрании Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства»[20].

Мы можем, думается, теперь утверждать, что всегда то в согласии с декретом (до 31 января 1918 г.), то хотя не в согласии с декретом, но в согласии с требованиями текущей жизни (после 31 января и до 23 ноября 1918 г.) тексты газетного издания имели то же «аутентичное» значение, что и тексты «Собрания Узаконений».

Нам надлежит перейти теперь непосредственно к вопросу о тексте

[140]

декретов. Прежде всего мы попытаемся установить, каково значение того текста декретов, который печатался в «Собрании Узаконений». Это — несомненно важнейший вопрос и в научном отношении, и в практическом отношении, так как именно этим текстом постоянно пользуются и практики, и историки. Решив вопрос о значении текста «Собрания Узаконений», нам придется поставить тем самым и дальнейший вопрос — о значении того текста, который нам дает «Газета», а также, мы увидим ниже, связанный с рассмотрением значения текста «Газеты» новый вопрос: нет ли еще каких-либо других газетных источников текста декретов? Разрешение всех этих сложных вопросов приведет нас последовательно и ко второй части поставленной в заголовке темы, связанной с научным изданием декретов.

* * *

И вопрос о значении «Собрания Узаконений», и вопрос о значении других источников текста декретов нельзя рассматривать оторванно от той исторической обстановки, в которой они создавались. «Чтобы упрочить Советскую власть, нужно было разрушить, сломать старый, буржуазный государственный аппарат и на его месте создать новый аппарат Советского государства»[21]. «Министерства были упразднены и вместо них были созданы советские аппараты управления и соответствующие народные комиссариаты»[22]. В этой обстановке грандиозной работы по созданию нового государственного аппарата шла текущая работа администрирования и законодательства. Естественно, что не легко было сразу наладить все звенья этой работы. Трудности государственной стройки оказали свое влияние и на судьбу занимающего нас вопроса.

Несомненно, что в первое время издания «Собрания Узаконений» не сразу был установлен состав «Собрания», т. е. не сразу было установлено, какие категории правительственных актов должны быть включаемы в «Собрание». Впрочем, нельзя не указать, что в первое время сама терминология издаваемых правительством актов не установилась еще в достаточной степени. Одни и те же обозначения применялись к разнородным по содержанию правительственным актам, а в то же время однородные по содержанию акты получали разные обозначения. Два термина: декрет и постановление — особенно часто чередовались в одном и том же значении. Так, например, все почти акты о конфискации имущества отдельных предприятий названы декретами, но в то же время акт о конфискации имущества Русско-Бельгийского металлургического общества назван «постановлением»[23]. Акты о назначении отдельных лиц на ту или иную должность называются иногда просто «назначениями», иногда «приказами», иногда «постановлениями», но называются даже и «декретами»[24]. Естественно, что этот постепенный процесс выработки твердых наименований правительственных актов сказывался и на «Собрании Узаконений». Однако и это уже непосредственный недостаток работы редакторов «Собрания Узаконений», что одни и те же по содержанию и по обозначению акты то попадали, то не попадали в со-

[141]

став «Собрания Узаконений». Так, например, акты о назначениях отдельных лиц на ту или иную должность, как правило, не попадали в «Собрание Узаконений», и в то же время в нем напечатано постановление о назначении на должность народного комиссара земледелия. В нем же напечатано правительственное сообщение о подготовляемом законе о пайках для солдаток, хотя правительственные сообщения ни тогда, ни позже не включались в состав «Собрания Узаконений»[25]. Правительственные обращения к населению помещаются то в качестве статьи «Собрания», как например обращение председателя СНК от 5 ноября о победе Октябрьской революции, то помещаются в качестве приложения, как, например, подписанное 20 ноября Лениным и Сталиным обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», то совсем не помещаются, например, обращение председателя СНК от 30 октября, где говорится об образовании Советского правительства и о принятых декретах[26]. В «Собрании Узаконений» опущен ряд таких актов, который бесспорно должен был туда войти, например, постановление об изменении акциза на табак [Постановление СНК об акцизе и ценах на табачные изделия указано ошибочно. См.: СУ. № 12. Ст. 169; ДСВ. Т. 1. С. 143.], Положение о выборах в Петроградскую городскую думу, декрет о демобилизации армии и целый ряд других[27]. В итоге всего сказанного можно утверждать, что одно «Собрание Узаконений» не может служить достаточным источником для установления полного состава «узаконений и распоряжений» Советского правительства.

Недостаточная систематичность в работе над составом «Собрания Узаконений» сказалась и в другом отношении. Все акты, включаемые в «Собрание Узаконений», были уже ранее опубликованы в «Газете» или в «Известиях». Можно было бы поэтому предположить, что «Собрание Узаконений» дает печатаемые им акты в строгом, как это обычно принято, хронологическом порядке. А между тем «Собрание Узаконений» печатало иной раз правительственные акты, не соблюдая хронологической последовательности. Так, например, в «Собрании Узаконений» № 4 имеются акты за 21—25 ноября, 28 ноября, 9—11 декабря 1917 г. В то же время интересующийся актами за 24 ноября 1917 г. должен их разыскивать по разным номерам «Собрания Узаконений» и найдет их в № 4, 5, 12; акты 25 ноября имеются в № 4, 5, 7; за 9 декабря — в № 4, 6, 8 и т. д.

После этих предварительных разъяснений, дающих представление о неналаженности работы над «Собранием Узаконений», перейдем к непосредственно интересующему нас вопросу о тексте «Собрания Узаконений».

Мы остановимся прежде всего на наблюдениях над текстом декрета об организации Красной Армии. Мы видели, что «Собрание Узаконений» опустило всю вводную его часть, а также одну существенную фразу в первом разделе декрета. Обе эти части декрета были собственноручно правлены Лениным, как это было отмечено выше. Мы видели также, что Ленин настаивал на наличии такой вводной части в декрете, которая разъясняла бы широким массам значение этого декрета; то же значение, несомненно, имело и выкинутое далее «Собранием Узаконений» предложение. Таким образом, то,

[142]

что было отброшено «Собранием Узаконений», составляло весьма важную часть декрета. При наличии такой существенной разницы между этими двумя источниками текста нашего декрета, между текстами подлинника и «Собрания Узаконений», мы для разрешения вопроса о правильном тексте декрета вынуждены разыскать и изучить все остальные источники текста этого декрета.

Ранее «Собрания Узаконений» этот декрет был напечатан в «Известиях» и в «Правде» 19 января; затем в «Газете» — 20 января, наконец, вторично в «Известиях» — 23 января. Все эти газетные издания при наличии некоторых редакционных разночтений сходны с подлинником и имеют обе части, опущенные «Собранием Узаконений». Итак, мы можем заключить, что текст декрета в том виде, в каком он был утвержден Советом Народных Комиссаров, был в том же виде воспроизведен в центральных правительственных и партийных органах, в том же виде вошел в законную силу и лишь впоследствии был перередактирован в НКЮ при внесении декрета в «Собрание Узаконений». Изданный двумя неделями позднее декрет 31 января допускал обращение в СНК в случае необходимости редакционных изменений в декрете. Однако в данном случае никакого обращения в СНК не было и редакция «Собрания Узаконений» самостоятельно перередактировала текст, изъяв его разъяснительную часть и оставив лишь собственно правовую часть.

Мы можем насчитать немало случаев совершенно такой же переработки текста других декретов, сравнивая текст «Собрания Узаконений» с первопечатными газетными текстами. Возьмем декрет 29 января (11 февраля) 1918 г. об организации Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Он имеет так же, как и декрет об организации Красной Армии, обстоятельное введение, разъясняющее необходимость организации Красного Флота «для сохранения народного достояния и противопоставления организованной силы остаткам наемной армии капиталистов и буржуазии и для поддержания, в случае необходимости, идей всемирного пролетариата». Этой вводной части в «Собрании Узаконений» мы не найдем[28]. Декрет 23 января (5 февраля) о конфискации акционерных капиталов бывших частных банков мотивирует этот акт намерением правительства «совершенно отстранить от руководства деятельностью создаваемого ныне Народного Банка Российской Республики капиталистов, владеющих акциями упраздненных частных банков»[29]. Декрет о введении западноевропейского календаря мотивирует это целью «установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени»[30]. Декреты о конфискации фабрик и заводов имеют вводные части, объясняющие причины конфискации: то невыплату заработной платы, то непризнание декрета о рабочем контроле, то бегство владельцев, то саботаж и т. п.[31] Во всех этих случаях «Собрание Узаконений» поступало так же, как оно поступало и с декретом об организации Красной Армии, — оно опускало мотивировочные части и оставляло только чисто правовую часть декрета.

Если «Собрание Узаконений» допускало столь существенные изменения в тексте декретов, отсекая иной раз от них целые части,

[143]

то неудивительно, что оно подвергало и другого рода редакции утвержденные СНК и опубликованные в газетах в своем утвержденном виде тексты декретов. В качестве общего правила мы наблюдаем, что это редактирование не изменяло содержания декрета, но в некоторых случаях редактор не ограничивался одною стилистическою правкою.

Примеров редактирования декретов «Собранием Узаконений» можно привести великое множество. Некоторые приемы редактирования стали трафаретными, обнаруживая стремление придать единообразность декретам. Так, например, в подлинных и первоначальных газетных текстах мы читаем то «Совет Народных Комиссаров постановил», то «СНК постановляет». «Собрание Узаконений» систематически печатало «Совет Народных Комиссаров постановляет». Точно так же не установился еще и состав подписей под декретом. Наиболее частою наряду с обязательною подписью председателя СНК в подлинниках была подпись секретаря СНК, иногда сюда присоединялась и подпись управляющего делами СНК (вопрос о подписях отдельных комиссаров здесь не затрагивается). Мы видим, что «Собрание Узаконений» с начала 1918 г. самовольно устанавливает в качестве обязательных подписей подписи председателя СНК и управляющего делами СНК, подпись же секретаря оно считает излишней. В соответствии с этим оно опускает имеющиеся в подлинниках и первоначальных газетных изданиях подписи секретаря СНК и добавляет не имеющиеся в них подписи управляющего делами СНК[32]. Точно так же «Собрание Узаконений» с начала 1918 г. приводило в единообразный вид названия учреждений, которые в подлинные тексты декретов попадали в разных сокращенных названиях. Так, например, «Польский Комиссариат» «Собрание Узаконений» изменяет на «Комиссариат по польским национальным делам»[33], «Совдеп» — на «Совет рабочих и крестьянских депутатов», «Комиссариат почт и телеграфов» — на «Народный Комиссариат почт и телеграфов»[34], «Центральный Исполнительный Комитет» — на «Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов»[35] и т. д. Однако это вводимое «Собранием Узаконений» единообразие иной раз может быть не столь безобидным, как в только что указанных случаях. Так, в декрете 27 января (5 февраля) «Об определении границ губернских, уездных и прочих» «Собрание Узаконений» изменило название местных «Советов Рабочих, Крестьянских, Батрацких и Солдатских Депутатов» на «Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов»[36]. Несомненно, что в данном случае внесение единообразия изменило существенно название Советов.

Редактированию подвергался и сам текст декрета, в котором иногда изменялись отдельные слова, а иногда и целые выражения и абзацы. Возьмем для примера декрет 23 января (5 февраля) о национализации торгового флота:[37]

Еще один аналогичный пример из декрета 20 апреля 1918 г. о разработках торфяного топлива.

Однако возможны были иногда и такие изменения, которые сказывались на содержании декрета. В «Положении о биржах труда» 27 января (9 февраля) есть примечание о составе комитетов местных бирж труда. Оно напечатано в «Газете» и в «Известиях» так: «За отсутствием профессиональных союзов в состав комитета входят представители фабрично-заводских, сельскохозяйственных и иных рабочих комитетов».

«Собрание Узаконений» изъяло здесь подчеркнутые слова, исключив таким образом сельскохозяйственные рабочие комитеты[39].

Так же было изменено «Собранием Узаконений» одно место формулы торжественного обещания воинов Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Пункт 4 формулы в «Известиях» читается:

«Я обязуюсь воздерживаться сам и удерживать товарищей от всяких поступков, порочащих и унижающих достоинство гражданина Советской республики...».

Подчеркнутые два слова (порочащих и) опять-таки были изъяты «Собранием Узаконений»[40].

Наиболее, однако, существенное изменение было сделано «Собранием Узаконений» при включении в свой состав декрета о реорганизации архивного дела. В «Известиях» (№ 116) этот декрет был опубликован (не считая двух явных опечаток) в полном согласии с подлинником. Таким образом, здесь мы видим редакционную работу «Собрания Узаконений» [Текст в «Известиях», соответствующий имеющейся копии, также неисправен (ДСВ. Т. 1. С. 384. Примеч. 1)], которая далеко вышла за пределы того простого редактирования, которое мы наблюдали в первых примерах.

Мы можем подвести теперь некоторый итог нашим наблюдениям

[145]

о «Собрании Узаконений» как источнике текста декретов Советского правительства. Мы видели, что текст «Собрания Узаконений» в целом ряде случаев отличается то более, то менее значительно от текста первоначальных изданий декрета в «Газете», «Известиях» и других газетах. «Собрание Узаконений» отсекает иной раз мотивировочные части декрета, допуская иногда изменения в тексте, и придает языку декрета однообразное словоупотребление. Нельзя не отметить, что эти черты «Собрания Узаконений» стирают важные черты декрета, те черты, которые сразу дают почувствовать те сложнейшие и труднейшие условия, в которых Советской власти приходилось создавать «новый аппарат Советского государства»[41].

* * *

Говоря о газетных изданиях декретов, приходится, конечно, на первом месте поставить «Газету». Она выходила до 9 марта 1918 г.; вышедший в этот день ее номер (№ 43) был последним. 10 марта Советское правительство переехало из Петрограда в Москву [См. также: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. С. 308. В ДСВ (Т. 1. С. 578) помещена телеграмма за подписью В. И. Ленина с извещением о переезде правительства в Москву, в которой датой переезда указано 11 марта.], а в Москве «Газета» возобновлена не была, и ее роль перешла к «Известиям». Но и в то же время, когда «Газета» выходила, она выходила не ежедневно; будучи заполненной правительственными материалами, она не могла иметь того широкого распространения, которое имеют политические органы печати. Однако Советское правительство стремилось к тому, чтобы его важнейшие мероприятия становились известны как можно скорее и как можно более широким кругам трудящихся масс. Следствием всего этого было то, что декреты и другие правительственные акты не раз печатались в других изданиях ранее, чем в «Газете». Можно привести в качестве примера декрет о государственной независимости Финляндии (18/31 декабря), который в «Известиях» (№ 255) и в «Правде» (№ 218) был напечатан 19 декабря, а в «Газете» — лишь на следующий день, и т. д. Однако гораздо хуже оказалось то, что ряд правительственных актов совсем не попал ни на страницы «Газеты», ни в «Собрание Узаконений». Ленинская радиограмма 30 октября (12 ноября) об образовании Советского правительства попала только в «Известия» (№ 212) и в «Правду» (№ 174) [Указанная радиограмма опубликована также в «Газете» (№ 2. 30 октября) (ДСВ. Т. 1. С. 32; ср.: ДОР. М., 1933. Т. 1. С. 25)]. Назначение В. Р. Менжинского в Народный комиссариат финансов было напечатано только в «Известиях» (№ 212) [Назначение В. Р. Менжинского опубликовано в «Газете» (№2. 30 октября) (ДСВ. Т. 1. С. 581; ср.: ДОР. Т.1. С. 27)], М. Т. Елизарова в Народный комиссариат путей сообщения — только в «Правде» (№ 185) [См.: ДСВ. Т. 1. С. 250]. Наконец, такой важнейший акт, как декрет 10/23 ноября 1917 г. о демобилизации армии, который тотчас же был передай всем по радио, отсутствует не только в «Газете», но и в «Известиях», и в «Правде»; с опозданием он был опубликован только в первом номере новой газеты, начавшей выходить 21 ноября, «Армия и Флот Рабочей и Крестьянской России» [Декрет СНК о демобилизации армии был опубликован 10 (23) ноября в вечернем выпуске «Правды» (ДСВ. Т. 1. С. 66)]. Только там же было напечатано подписанное Лениным и Сталиным постановление от 21 ноября (4 декабря), касающееся Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии (№ 9) [См.: ДСВ. Т. 1. С. 123]. Все указанное имеет больше значения, конечно, для первых месяцев советского законодательства, чем для последующих. Однако именно для этих героических месяцев начального строительства советского общества и государства «Га-

[146]

зета», как мы видели, не имела возможности полностью выполнить свои задачи. Поэтому историку приходится и придется в будущем привлекать для изучения деятельности правительства не только «Газету», но и другие издания, не только столичные, но и выходившие вне Петрограда.

Мы наблюдали существенное различие между текстом «Газеты» и текстом «Собрания Узаконений». Изучая текст «Газеты» и сопоставляя его с текстами «Известий», «Правды» и других изданий, мы легко можем убедиться, что все эти тексты в основном представляют собою один текст. При всем том изучение этих текстов ставит перед нами некоторые немаловажные вопросы. Именно, если нельзя считать текст «Собраний Узаконений» текстом, передающим подлинный текст декрета, то можно ли считать таким текст «Газеты», «Известий» или других изданий? Несомненно, главное внимание наше должно быть в этом отношении обращено на «Газету», а позднее на «Известия».

Нам уже приходилось выше попутно отметить, что в отличие от текста «Собрания Узаконений» тексты газетных изданий воспроизводят подлинный текст декретов, т. е. текст в том его виде, в каком он был утвержден Советом Народных Комиссаров. Тем не менее и в данном отношении необходимы более внимательные наблюдения.

Возьмем ленинский декрет о мире, подлинник которого до нас не дошел. Он был напечатан в «Газете», «Правде», «Известиях» и «Собрании Узаконений» [См.: Там же. С. 12—16]. Сопоставляя эти четыре издания, мы без труда устанавливаем некоторые разночтения, общие «Известиям» и «Собранию Узаконений», с одной стороны, и «Правде» и «Газете» — с другой. Укажу на одно, самое существенное. В «Известиях» и «Собрании Узаконений» мы читаем: «Обращаясь с предложением к правительствам и народам всех стран начать немедленно открытые переговоры о заключении мира, Правительство...». В «Газете» и «Правде» отсутствует подчеркнутое нами «немедленно». Полагаю, что нельзя сомневаться в том, что «немедленно» было в подлиннике и что оно не является выдумкою и произвольною вставкою «Известий» («Собрание Узаконений», несомненно, печатало текст не с рукописи, а с «Известий»). Возьмем другой пример. 18 ноября (1 декабря) СНК принял декрет о понижении жалованья высшим служащим, написанный Лениным. Декрет был напечатан в «Правде» (№ 195) и в «Газете», а затем в «Собрании Узаконений». В «Правде» декрет состоит в полном соответствии с рукописью Ленина и с изготовленною для печати копией из четырех пунктов, имея третьим пунктом: «поручить Министерству финансов подготовить общий законопроект о таковом понижении». В «Газете» мы не находим этого пункта, как нет его и в «Собрании Узаконений»[42]. Опять-таки мы видим, что декрет был опубликован в подлинном своем виде, но не в «Газете», а в «Правде». Приведем еще один пример. 18/31 декабря СНК был принят декрет о государственной независимости Финляндии. Он был опубликован в «Известиях» и в «Правде» 19 декабря, в «Газете» — 20 декабря, а затем вошел и в «Собрание Узаконений» [См.: Там же. С. 250]. Во всех упомянутых изданиях вводная часть читается совершенно одинаково: «В ответ на обращение финляндского правительства о при-

[147]

знании независимости Финляндской Республики Совет Народных Комиссаров в полном согласии с принципами наций на самоопределение постановляет...». Только в одной газете, в «Армии и Флоте Рабочей и Крестьянской России», подчеркнутые слова читались иначе: «с принципами права наций на самоопределение». Именно таким же образом, как в «Армии и Флоте», читается это место и в сохранившемся подлиннике, и в изготовленном для Финляндии экземпляре этого декрета. Таким образом, ни «Газета», ни другие газетные издания не воспроизвели вполне точно подлинного текста декрета.

Все эти примеры приводят, думается, к некоторому заключению о значении текста «Газеты», «Известий» и других газет. Все эти издания имеют в своей основе подлинный, т. е. утвержденный СНК, текст декретов. Однако им присущ ряд неисправностей типографского характера (опечатки вроде пропусков букв, слов и даже строк и т. п.), которые могут иной раз вызвать существенное изменение смысла изданного акта.

Теперь нам предстоит перейти к последнему из видов источников текста — к рукописным источникам текста декретов.

* * *

Не требует никаких особых доказательств положение, что среди рукописных источников текста декретов подлинник декрета, т. е. тот экземпляр его, который был надлежаще утвержден, имеет основное значение. Может быть, на первый взгляд одним этим подлинником мы и могли бы ограничиться. Если это несомненно было бы верно для целого ряда случаев, то уже не раз отмеченные нами условия первых месяцев строительства Советского государства заставляют несколько увеличить круг рукописных источников текста.

Вернемся к вышеприведенному примеру с декретом о государственной независимости Финляндии. Мы видели, что некоторые газеты, вышедшие в один день («Правда» и «Известия» — 19 декабря), сделали одну и ту же ошибку в тексте декрета, опустив слово «права» (для упрощения вопроса я оставляю в стороне от рассуждений тексты газет, вышедших 20 декабря, где имеется та же ошибка). Элементарная критика текста утверждает, что два независимых друг от друга воспроизведения одного и того же текста не делают и не могут делать самостоятельно одних и тех же ошибок. Согласимся, что трудно предположить, что и наборщик «Правды» 19 декабря, и наборщик «Известий» 19 декабря сделали один и тот же промах, что далее один и тот же промах был сделан корректором обоих изданий и т. д. Если же невозможно такое удивительное совпадение, то естественно предположить, что общая ошибка у них могла получиться только в том случае, если у них в руках был тождественный, уже ошибочный текст. Действительно, между подлинником декрета и печатными его изданиями имеется посредствующее звено, которое и служит основою печатно воспроизводимого текста. Этим посредствующим звеном является копия, изготовляемая для печати с подлинника декрета [См.: Там же. Примеч. 1].

[148]

По материалам первых месяцев деятельности СНК мы видим, что такие копии изготовлялись и посылались в тогдашнее Петроградское телеграфное агентство, которое, согласно декрету 18 ноября (1 декабря) 1917 г. [См.: Там же. С. 109—110], было объявлено «центральным информационным органом при Совете Народных Комиссаров». Агентство размножало полученную копию и рассылало ее по газетам. Ошибка, сделанная в копии, посланной в агентство, и в копиях, из него исходящих, должна была оказаться такою роковою, какой она оказалась в вышеприведенном примере. Можно было бы привести и другие примеры. Так же дело обстоит и с текстом декрета о Высшем Совете Народного Хозяйства (2/15 декабря 1917 г.), который во всех четырех своих тогдашних печатных воспроизведениях имеет совершенно тождественные ошибки: «план» вместо «планы», «совещания» вместо «совещаний»[43]. Несомненно, что и здесь причиною та же копия.

Нам приходится, однако, теперь сделать некоторые замечания и о подлинниках декретов. Возьмем такой важнейший акт, как «Положение о рабочем контроле». Пункт 6 Положения читается: «Органы Рабочего Контроля имеют право ... устанавливать минимум выработки предприятия...». ВЦИК переменил «минимум» на «нормы». Однако эта поправка, внесенная в экземпляр ВЦИК, не была перенесена в подлинник, и подлинник «Положения» не соответствовал в этом случае подлинному, т. е. утвержденному ВЦИК, тексту декрета[44]. Можно было бы привести еще в качестве примера декрет о введении государственной монополии на объявления [См.: Там же. С. 54—56], но, полагаю, что и этого примера достаточно для указания на то, как важно для установления текста знакомство не только с самим подлинником, но и с предшествующими стадиями выработки и обсуждения изучаемого акта.

Круг рукописных источников благодаря этому расширяется, однако основным авторитетом является, конечно, подлинник.

* * *

Мы можем подвести теперь некоторые итоги. Мы пересмотрели всю совокупность источников текста наших декретов и убедились, что ни одно из существующих изданий не может удовлетворить требованиям исторической науки. Мы видели также, хотя бы на том же примере с декретом об организации архивного дела, что невозможно обойтись без привлечения подлинников декретов. Необходимо, настоятельно необходимо поэтому иметь научное издание декретов, подобно тому как мы имеем научное издание ряда других первостепенных по важности наших исторических документов. Это научное издание дало бы нам на основе всех имеющихся источников текста критически установленный правильный текст декретов. Оно дало бы, конечно, и историю текста каждого из декретов. Полагаем, что делом чести советской исторической науки является дать, наконец, такое издание этих мирового значения документов[45].

• Размещено: 29.10.2014
• Автор: Валк С.Н.
• Ключевые слова: археография советского периода
• Размер: 68.86 Kb
• постоянный адрес:
• © Валк С.Н.
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции