Пятидесятилетие смерти Маркса мировой пролетариат встречает в такую эпоху, когда на одной шестой части земного шара пробил уже «час капиталистической собственности» и экспроприаторы экспроприированы. Сбылось высказанное в «Капитале» гениальное научное предвидение. Историческое развитие истекшего полустолетия шло по «Капиталу». Законы развития и гибели капитализма, гениально вскрытые в этой книге, нашли свое подтверждение в исторической действительности. Отсюда тайна влияния «Капитала» на народные массы, гигантская роль его в мобилизации масс на сокрушение капитализма.

Подлинно грандиозное и многообразное влияние «Капитал» приобрел в стране победившего пролетариата. В СССР «Капитал» изучается массами прежде всего для того, чтобы, познав законы капитализма, лучше определить пути борьбы за его уничтожение как внутри страны, так и в мировом масштаба. «Капитал» изучается и как источник мыслей Маркса о социализме и коммунизме, мыслей, которые в современную эпоху выступают в новом свете, изучается он и как неисчерпаемый источник гениальных мыслей Маркса по различным наукам.

Чрезвычайно велико также значение «Капитала» как методологического произведения, как величайшего образца применения материалистической диалектики. Эту роль «Капитала» ярко охарактеризовал Ленин в «Плане диалектики (логики) Гегеля».

«Если Маркс не оставил «Логики» (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала», и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу. В «Капитале» применена к одной науке логика, диалектика и теория познания материализма [не надо трех слов: это одно и то же], взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед» (XII ленинский сборник, стр. 291-292).

Сказанное о «Капитале» относится также и ко второму тому. Тем не менее судьба второго тома оказалась весьма своеобразной, существенно отличной от судьбы первого и третьего томов. Долгое время второй том социал-демократическими теоретиками Западной Европы игнорировался и замалчивался. Каутский, исписавший немало бумаги о «Капитале», посвятил второму тому в довоенное время лишь одну небольшую статью в «Neue Zeit». Наоборот, в России второй том, как и «Капитал» в целом, привлек огромное внимание, в особенности в 90-х годах прошлого столетия, в период ожесточенной дискуссии между марксистами и народниками. Особенно велико было внимание, проявленное к этому тому Лениным, давшим в 90-х годах в работах по теории рынка и некоторых других дальнейшее развитие ряда теоретических положений Маркса. За несколько лет до войны среди западноевропейских социал-демократических теоретиков произошел поворот: второй том начал привлекать и их внимание. Гильфердинг в «Финансовом капитале» и Р. Люксембург в «Накоплении капитала» подвергли идеи второго тома разбору, хотя и с весьма различных позиций. Еще более резкий поворот произошел после войны: второй том стал неожиданно в центре внимания теоретиков австрийского и германского социал-фашизма. «Секрет» этого поворота станет ясным, когда мы покажем те гнуснейшие извращения второго тома, которые характеризуют этот «поворот».

Исключительно внимание, которое уделял второму тому Ленин. Ленин­ская характеристика значения этого тома сохраняет свою актуальность и для нынешнего времени. Всеобщий кризис капитализма и победоносное социалистическое строительство в СССР раскрывают по-новому смысл теорий второго тома и придают им особый научный интерес.

* * *

Как известно, второй и третий томы «Капитала» не были окончательно обработаны Марксом. Тем не менее три тома «Капитала» представляют целостное произведение, связанное единством предмета и метода. Как видно из переписки, Маркс приступил к изданию первого тома только тогда, когда вся теория была им разработана во всех своих основных частях. Соотношение между томами отчетливо сформулировано самим Марксом в начале третьего тома «Капитала».

«В первой книге были исследованы те явления, которые представляет капиталистический процесс производства, взятый сам по себе, как непосредственный процесс производства, причем оставлялись в стороне все вторичные воздействия чуждых ему обстоятельств. Но этим непосредственным процессом производства еще не исчерпывается жизненный путь капитала. В действительном мире он дополняется процессом обращения, который составил предмет исследования второй книги. Там, — именно в третьем отделе, при рассмотрении процесса обращения как посредствующего звена в процессе общественного воспроизводства, — оказалось, что процесс капиталистического производства, рассматриваемый в целом, представляет единство процесса производства и обращения. Что касается задачи этой третьей книги, она не может заключаться в том, чтобы представить общие рассуждения относительно этого единства. Напротив, здесь необходимо найти и описать те конкретные формы, которые возникают ив рассматриваемого как целое процесса движения капитала... Следовательно, те формы капитала, которые мы описываем в этой книге, шаг за шагом приближаются к той форме, в которой они выступают на поверхности общества, в действии различных капиталов одного на другой, в конкуренции и в обыденном сознании деятелей производства».

Этот путь исследования Маркса, определивший соотношение томов «Капитала», есть путь восхождения от абстрактного к конкретному, от определяющих абстрактных всеобщих отношений ко всему многообразию форм их действия и проявления. Какое же место занимает в этом восхождении второй том «Капитала»? Уже приведенная здесь цитата дает ответ на этот вопрос. В первом томе Маркс исследует капиталистический процесс производства как непосредственный процесс производства. При этом Маркс вскрывает основные, решающие законы капитализма, так как эти законы складываются именно в сфере отношений производства. Процесс обращения исследуется в первом томе лишь постольку, поскольку это необходимо для понимания сферы капиталистического производства. Наоборот, во втором томе центр тяжести переносится на исследование обращения индивидуального капитала и воспроизводства и обращения общественного капитала в целом.

Продолжая исследование классовых отношений, антагонистических противоречий капиталистического общества, Маркс переносит во втором томе центр тяжести на выяснение форм их действия и проявления в сфере обращения и в капиталистическом производстве в целом как единстве производства и обращения. Выясняя эти формы действия и проявления законов, вскрытых в первом томе «Капитала», Маркс углубляет тем самым их понимание и освещает в то же время ярким светом сферу обращения. Во втором томе показано качественное своеобразие сферы обращения, взаимопроникновение и взаимодействие процессов производства и обращения, противоречия между ними, примат производства над обращением. Свое гениальное обобщение все это находит в третьем отделе, в анализе воспроизводства и обращения общественного капитала.

* * *

Задачи первого отдела второго тома сформулированы Марксом в самом начале тома. Установив, что процесс кругооборота проходит три стадии (стадию превращения денег в товар, стадию производства, стадию превращения товара в деньги), Маркс пишет:

«В первой книге первая и третья стадии исследовались лишь в той мере, насколько это необходимо для понимания второй стадия — процесса производства капитала. Поэтому там остались вне сферы внимания те различные формы, в которые на различных своих стадиях облачается капитал и которые он то принимает, то сбрасывает при повторении кругооборота. Теперь они составляют ближайший предмет исследования» (стр. 25)[1].

В первых главах Маркс подвергает исследованию три функциональные формы капитала, соответствующие трем стадиям его кругооборота, — денежную, производительную, товарную. Преследуя задачу познать эти формы «в их чистом виде», Маркс исследует их однако в неразрывном единстве с их содержанием — промышленным капиталом. В конспекте книги Гегеля «Наука логики» Ленин писал: «Форма существенна. Сущность формирована так или иначе в зависимости и от сущности»... (IX ленинский сборник, стр. 135). Ярким образцом такого понимания соотношения формы и содержания является исследование Марксом функциональных форм промышленного капитала. Восходя от абстрактного к конкретному, Маркс показывает, что денежный капитал и товарный капитал, поскольку они существуют как самостоятельные капиталы, — лишь достигшие самостоятельности функциональные формы промышленного капитала.

Выясняя единство промышленного капитала и его функциональных форм, Маркс показывает вместе с тем противоречия этого единства. Каждая функциональная форма, каждая стадия, каждый кругооборот не только обуславливают друг друга, но и исключают, ибо «процесс кругооборота капитала есть постоянный перерыв, оставление одной стадии, вступление в следующую; сбрасывание одной формы, существование в другой форме; каждая из этих стадий не только обуславливает другую, но в то же время и исключает ее» (стр. 104).

Непрерывность капиталистического производства возможна лишь в том случае, если капитал плавно переходит из одной фазы, из одной формы в другую, если сохраняется необходимое соотношение и соответствие между частями капитала, находящегося одновременно в разных стадиях и формах. Но самостоятельное существование этих форм, тот факт, что они взаимно друг друга исключают, делают в условиях анархического хозяйства такое совпадение случайностью. В анархическом хозяйстве такое совпадение, соответствие может реализоваться лишь в результате несовпадения, несоответствия: несовпадения приводят в движение стихийно-закономерный механизм, который восстанавливает на миг соответствие.

Исследование кругооборота капитала вносит поэтому ряд существенных моментов в марксову теорию кризисов.

Маркс показывает, как в результате разделения производства и обращения развивается возможность кризисов, как в движении капитала эта возможность превращается в действительность. Ряд обобщающих положений дает Маркс по этому вопросу в первом разделе второй и в начале четвертой главы. Выясняя своеобразие обмена товаров, обусловленного производством прибавочной стоимости, Маркс показывает, как с развитием капитализма масштаб производства все в меньшей степени определяется непосредственным спросом, как возникают неизбежно остановки, перерывы обращения, распухают товарные запасы, назревает и разражается кризис.

«Объем товарных масс, создаваемых капиталистическим производством, определяется масштабом этого производства и потребностью в постоянном его расширении, а не предопределенным кругом спроса и предложения, не потребностями, подлежащими удовлетворению. Непосредственным покупателем по отношению к массовому производству может быть, кроме других промышленных капиталистов, только оптовый купец. В известных границах процесс воспроизводства может происходить в прежнем или даже расширенном масштабе, хотя вытолкнутые из него товары в действительности не вошли в личное или производительное потребление... Так может возрастать производство прибавочной стоимости, а вместе с ним и личное потребление капиталиста, весь процесс воспроизводства может находиться в самом цветущем положении, — и, однако, большая часть товаров может входить в сферу потребления лишь по видимости, в действительности же оставаться нераспроданной в руках перекупщиков, следовательно фактически все еще пребывать на рынке. Но поток товаров следует за потоком, и, наконец, обнаруживается, что прежний поток лишь по видимости поглощен потреблением. Товарные капиталы взаимно оспаривают друг у друга место на рынке. Задние ряды, чтобы только продать, продают по пониженным ценам. Прежние потоки еще не сбыты, как уже наступают сроки уплаты за них. Владельцы их должны об явить себя несостоятельными или же, чтобы произвести платежи, продавать по какой угодно цене. Эта продажа не имеет никакого отношения к действительному состоянию спроса. Она связана лишь со спросом на платежи, с абсолютной необходимостью превратить товар в деньги. Тогда разражается кризис» (стр. 74-75).

Содержание первых глав освещает назревание и проявление кризисов в той части, в которой они обусловлены разделением производства и обращения, самостоятельным существованием и движением капиталов, образующих единство.

Примат производства над обращением, о котором говорится в первых главах, лежит в основе того анализа издержек обращения, которому посвящена заключительная глава первого отдела — пятая. Исследуя издержки обращения, Маркс исходит из того, что стоимость и прибавочная стоимость производятся в сфере производства, в сфере же обращения лишь реализуются.

Маркс показывает здесь теоретически, как многообразны и значительны в капитализме непроизводительные затраты общественного труда — и живого и мертвого, — обусловленные издержками обращения, обслуживающими превращение форм. Даже производительные издержки обращения (издержки, обслуживающие процессы производства, продолжающиеся в обращении), становятся, как показывает Маркс, непроизводительными, когда они обусловлены остановками и перерывами обращения.

Этот анализ издержек обращения, проливающий яркий свет на расточение производительных сил, свойственное капитализму, приобретает особое значение в эпоху империализма, и в особенности в период общего кризиса капиталистической системы, когда в силу хронической недогрузки производственного аппарата, обострения трудностей реализации и т. п. значительнее, чем в какой-либо из предыдущих периодов, вырастают непроизводительные издержки обращения.

Исследовав в первом отделе кругооборот капитала как таковой, т. е. те функциональные формы, которые капитал «то принимает, то сбрасывает при повторении кругооборота», Маркс переходит во втором отделе к исследованию оборота капитала, т. е. кругооборота, определяемого «не как единичный акт, а как периодический процесс». Таким образом внимание концентрируется здесь на закономерностях непрерывного повторения кругооборота индивидуального капитала. При этом естественно возникает необходимость исследовать те соотношения, которые должны сохраняться между частями капитала, описывающими одновременно различные кругообороты.

В первом томе «Капитала» Маркс, исследуя процесс производства прибавочной стоимости, установил деление капитала на постоянный и переменный. Это деление отражало различную роль этих частей капитала в производстве прибавочной стоимости. Исследование процесса обращения дало иное деление производительного капитала — на основной и оборотный. Выяснение противоположности основного и оборотного капитала создает возможность перехода к исследованию условий и соотношений, которые складываются стихийным порядком в процессе оборота капитала.

В условиях анархической системы хозяйства циклы оборотов капитала регулируются стихийно, при посредстве кризисов.

«Итак, в той самой мере, как с развитием капиталистического способа производства растет размер стоимости и продолжительность жизни применяемого основного капитала, в этой же мере жизнь промышленности и промышленного капитала в каждой особой отрасли вложения развивается в многолетнюю жизнь, — скажем, средним счетом в десятилетнюю жизнь. Но если, с одной стороны, развитие основного капитала удлиняет эту жизнь, то, с другой стороны, она сокращается постоянными переворотами в средствах производства, переворотами, которые с развитием капиталистического способа производства тоже не возрастают. Отсюда вытекает и смена средств производства и необходимость постоянного их возмещения вследствие их морального снашивания задолго до того, как они физически отживут свое время. Можно принять, что в решающих отраслях крупной промышленности этот цикл жизни составляет теперь в среднем десять лет. Однако дело здесь не в определенном числе. Ясно, по меньшей мере, следующее: этим, охватывающим целый ряд лет, циклом взаимно связанных между собою оборотов, к которым капитал прикреплен своей основной составной частью, дается материальная основа периодических кризисов, причем предприятие последовательно переживает периоды ослабления, средней деятельности, стремительного размаха, кризиса. Периоды, когда вкладывается капитал, весьма различны и не совпадают друг с другом. Тем не менее кризис всегда образует исходный пункт для крупного нового вложения капитала; следовательно, рассматривая дело с точки зрения всего общества, он в большей или меньшей степени образует новую материальную основу для следующего цикла оборотов» (стр. 193-194).

Этот отрывок дает обобщающую формулировку марксовой теории циклического развития капитализма. Те же причины, которые обуславливают неизбежность кризисов, обуславливают и неизбежность циклического развития. Кризис является исходной фазой цикла, исходным пунктом для новых вложений капитала, так как происходящее в результате кризиса падение цен обнаруживает моральный износ значительной части основного капитала и стимулирует его обновление в целях снижения себестоимости.

Если бы не было анархии производства, то обновление основного капитала не происходило бы концентрированными кругами, начинающимися после кризиса и заканчивающимися кризисом. Таким образом циклическое развитие обусловлено, по Марксу, не фактом обновления средств производства как таковых, а тем, что это обновление происходит в условиях анархического хозяйства.

* * *

Центральным отделом второго тома является несомненно третий. Исследование кругооборота и оборота индивидуального капитала является по существу введением к исследованию процесса воспроизводства и обращения общественного капитала в целом. Хотя и в первых двух отделах индивидуальный капитал борется как «движение ставшей самостоятельной части общественного капитала», т. е. индивидуальный капитал изучается как органическая часть общественного капитала, — именно в третьем отделе общественный капитал подвергается исследованию как таковой, как целое.

«В высшей степени важным и новым, — писал Ленин в статье «Карл Маркс», — является... данный Марксом во II томе «Капитала» анализ воспроизведения общественного капитала, взятого в целом. И здесь Маркс берет не индивидуальное, а массовое явление, не дробную частичку экономии общества, а всю эту экономию в совокупности»[2].

Политическая экономия во всей своей истории не знает даже постановки вопроса об анализе воспроизводства совокупного общественного капитала кроме таблицы Кенэ, относящейся к первой трети XVIII в. Но эти таблицы так и остались лишь «гениальнейшей выдумкой»: буржуазная политическая экономия кроме этих таблиц оказалась неспособной не только решить, не даже поставить проблему.

Маркс начинает теорию воспроизводства с разделения всего капиталистического производства на производство средств производства (I подразделение) и производство предметов потребления (II подразделение). Крупнейшее значение этого разделения выступает в связи с анализом противоречия между производством и потреблением в капиталистической системе и стремлением капитализма к безграничному расширению производства. Марксу принадлежит также открытие той особой роли, которую играет во всем процессе капиталистического воспроизводства воспроизводство постоянного капитала (С).

Исследуя, как происходит воспроизводство и обращение общественного капитала, Маркс рассматривает проблему в «идеальном», «чистом» капиталистическом хозяйстве, состоящем из двух классов — буржуазии и пролетариата. Этот метод, применяемый им вообще в «Капитале», преследует задачу установить прежде всего законы воспроизводства, внутренне свойственные капитализму как таковому. Поскольку в конкретном капиталистическом хозяйстве, в котором рядом с капиталистической системой существуют остатки докапиталистических формаций, капиталистическая система господствует, — законы, установленные для чистого капитализма, оказываются решающими и в развитии конкретного капиталистического хозяйства.

Далее Маркс исследует воспроизводство общественного капитала, предполагая наличие необходимой пропорциональности между отраслями капиталистического производства. Но в анархической системе хозяйства необходимая пропорциональность может достигаться лишь одним путем: через ее нарушения, через отклонения от нее, приводящие в движение стихийно-закономерный механизм, восстанавливающий на миг эту пропорциональность. Механизм циклического развития капитализма и есть тот стихийно-закономерный механизм, который приводит к тому, что через непрерывные стихийные колебания анархического хозяйства, на их основе и при их посредстве достигается периодически на миг известная пропорциональность.

Устанавливая те отношения необходимой пропорциональности, при которых возможно простое и расширенное воспроизводство в капиталистическом хозяйстве, Маркс устанавливает тем самым основные линии диспропорциональности, линии, по которым эта пропорциональность может реализоваться на миг лишь при посредстве непрерывных отклонений и нарушений. «Самая сложность процесса, — пишет Маркс о воспроизводстве, — представляет столь же много причин для его ненормального хода» (стр. 531. Разрядка наша. — В. М.). Таким образом совершенно очевидно, что то состояние необходимой пропорциональности, которое дается Марксом в схемах, не является для капитализма, а значит и для его теоретического изучения исходным.

Маркс подчеркивает в третьем отделе, что условия нормального хода воспроизводства суть «условия, которые превращаются в столь же многочисленные условия ненормального хода воспроизводства, в столь ж е многочисленные возможности кризисов, так как равновесие при стихийно складывающемся строе этого производства само является случайностью» (стр. 530. Разрядка наша. — В. М.).

Исходным при изучении капиталистического воспроизводства является не «постулат равновесия», а движение антагонистических противоречий этого воспроизводства, в результате которых необходимая пропорциональность, как отмечал Ленин, осуществляется путем неосуществления.

Вопреки утверждениям врагов и «друзей» марксовой теории воспроизводства Маркс в схемах воспроизводства не только не отвлекается от противоречий капиталистического хозяйства, но именно их исследует. Выясняя отношения необходимой пропорциональности, при которых возможно воспроизводство в анархическом хозяйстве, Маркс тем самым показывает, как сложен капиталистический процесс воспроизводства, как многообразны те линии, по которым он неизбежно нарушается. При этом разделение Марксом общественного производства на производство средств производства и производство средств потребления выявляет ту основную линию, по которой пропорциональность может реализоваться среди особых затруднений. Схемы непосредственно рисуют рост антагонистических противоречий капитализма, Во-первых, схемы показывают, что расширенное воспроизводство означает расширенное воспроизводство классовых отношений капитализма: в процессе расширенного воспроизводства и благодаря ему прибавочная стоимость и капитал концентрируются все в возрастающей массе в руках капиталистов, воспроизводя в расширенном масштабе их классовое господство; в то же время это воспроизводство означает расширенное воспроизводство класса наемных рабочих и нищеты масс. Во-вторых, схемы показывают, что первое подразделение, производящее средства производства, значительно обгоняет подразделение второе, производящее средства потребления. Тем самым схемы рисуют рост и обострение в капиталистическом обществе противоречия между производством и потреблением даже при предположении идеально гладкого хода капиталистического воспроизводства.

«Противоречие между производством и потреблением, присущее капитализму, состоит только в том, что растет национальное богатство рядом с ростом народной нищеты, растут производительные силы общества без соответствующего роста народного потребления, без утилизации этих производительных сил на пользу трудящихся масс. Понимаемое в этом смысле рассматриваемое противоречие есть не подлежащий никакому сомнению, подтверждаемый ежедневным опытом миллионов людей факт, и именно наблюдение этого факта приводит работников ко взглядам, нашедшим полное и научное выражение в теории Маркса. Мы вполне можем представить себе (рассуждая чисто теоретически об идеальном капиталистическом обществе) реализацию всего продукта в капиталистическом обществе без всякого избыточного продукта, но мы не можем представить себе капитализма без несоответствия между производством и потреблением. Выражается это несоответствие (как ясно показано Марксом в его схемах) в том, что производство средств производства может и должно обгонять производство предметов потребления»[3].

Таким образом теория воспроизводства и обращения общественного капитала, данная Марксом в третьем отделе, не только не отвлекается от противоречий капитализма, как доказывают иные «критики», но именно эти противоречия исследует. Значки с, v, m в схемах Маркса означают постоянный капитал, переменный капитал, прибавочную стоимость. Исторический характер этих категорий свидетельствует о том, что проблема исследуется Марксом в условиях капиталистического хозяйства. То общее различным системам общественного хозяйства, что есть в схемах Маркса (наличие закономерностей воспроизводства, охватывающих все общество; необходимость известной пропорциональности между подразделениями общественного производства и т. п.), дано в них в особенном, специфическом, историческом. Социальная природа и количественная определенность частей подразделений и их соотношений отражают специфические особенности капиталистического хозяйства. Полемизируя со Струве, утверждавшим, что для теории воспроизводство совершенно безразлично, представляют ли товарные массы капитал и какой, Ленин возмущенно писал:

«Для теории реализации Маркса, которая состоят в анализе воспроизводства и обращения всего общественного капитала, безразлично, представляют ли товары капитал! Это все равно, как если бы кто-либо сказал, что для существа теории земельной ренты безразлично, разделяется ли сельское население на землевладельцев, капиталистов и рабочих или нет, ибо, эта теория сводится-де к указанию на различное плодородие различных участков земли»[4].

Тот факт, что теория воспроизводства и обращения общественного капитала исследует движение противоречий, подчеркнут самим Марксом не только в ряде мест третьего отдела, но и в прямом указании во втором отделе, относящемся к третьему. В заметке, вставленной во второй отдел, Маркс пишет:

«Противоречие в капиталистическом способе производства: рабочие, как покупатели товара, важны для рынка. Но капиталистическое общество стремится ограничить их минимумом цены, как продавцов своего товара — рабочей силы. Дальнейшее противоречие: те эпохи, в которые капиталистическое производство напрягает все свои силы, оказываются регулярно эпохами перепроизводства, так как производительные силы никогда не могут быть употреблены таким образом, чтобы благодаря этому можно было не только произвести, но и реализовать больше стоимости; продажа товаров, реализация товарного капитала, а следовательно и прибавочной стоимости, ограничена, однако, не потребительными нуждами общества вообще, а потребительными нуждами такого общества, огромное большинство которого всегда бедно и вынуждено постоянно оставаться бедным. Однако это относится только к следующему отделу» (стр. 338. Разрядка наша — В. М.).

В этой заметке Марксом формулированы те противоречия, о которых он подробнее пишет в третьем томе. Тот факт, что он относит эти противоречия к содержанию третьего отдела второго тома, весьма показателен. Он решительно опровергает все попытки «критиков» изображать анализ Маркса во втором томе как абстрагирующийся будто бы от противоречий капиталистического хозяйства попытки их конструировать на этом основании противоречия между вторым и третьим томами «Капитала».

* * *

Отходя все дальше и дальше от идей «Капитала», усиленно фашизируя свою теорию, теоретики социал-фашизма пытались и пытаются воспользоваться содержанием второго тома и слабым знакомством масс с его содержанием, чтобы, извращая его теории, прикрыть таким образом свое ренегатство, оправдать свою измену делу пролетариата. То, что в «Финансовом капитале» Гильфердинга лишь намечалось, в послевоенных работах Гильфердинга, Реннера, Каутского и др. социал-фашистских теоретиков выступило в зрелом, завершенном виде.

Гильфердинг в «Финансовом капитале» попытался опереться на второй том, развивая в своей теории кредита и финансового капитала концепцию примата обращения над производством. Внешне Гильфердинг как бы следует положениям второго тома. По существу же Гильфердинг искажал марксову теорию кредита. Маркс показывает во втором томе, что денежный капитал, поскольку он существует как самостоятельный капитал, представляет лишь достигшую самостоятельности функциональную форму промышленного капитала. Выясняя своеобразие движения денежного капитала и создавая тем самым основу дня теории кредита, развитой подробнее в третьем томе, Маркс выясняет во втором томе в то же время обусловленность движения денежного капитала движением промышленного, примат промышленного капитала в этом движении. Гильфердинг же подменяет это приматом денежного капитала над промышленным, отождествляя по существу финансовый капитал с банковским.

Весьма показателен в этом отношении следующий пример. Во втором томе есть одно замечательное место, где Маркс гениально предугадывает дальнейшее развитие капитала:

«Чем больше возрастают нарушения, тем большим денежным капиталом должен обладать промышленный капиталист, чтобы иметь возможность выждать их устранения; и так как по мере развития капиталистического производства расширяются размеры каждого индивидуального процесса производства, а вместе с тем возрастает и минимальная величина авансируемого капитала, то это обстоятельство присоединяется к ряду других, которые превращают функцию промышленного капиталиста все более в монополию крупных денежных капиталистов, отдельных или ассоциированных» (стр. 109-110).

Приводя эту цитату, Гильфердинг заявляет:

«Итак, господство банков над промышленностью — важнейшее явление новейшего времени — предсказано здесь в эпоху, когда едва намечались лишь зародыши этого процесса» («Финансовый капитал», стр. 72).

Как видит читатель, Гильфердинг фальсифицирует Маркса. Маркс пишет здесь о крупном производстве как основе монополии. Под денежными капиталистами Маркс отнюдь не понимает обязательно банкиров, хотя такое совпадение и возможно. Если бы Маркс здесь действительно подразумевал лишь банки, то это было бы им так и сформулировано: о банках он упоминает во втором томе не раз. В действительности же он пишет о монополии крупных капиталистов, отдельных или ассоциированных, располагающих крупным денежным капиталом. Таким образом эта цитата вовсе не подтверждает гильфердинговское отождествление финансового капитала с банковским.

Не меньшие искажения Гильфердинг внес и в характеристику марксовой теории воспроизводства и кризисов. Подчеркивая, что «кризис... есть нарушение обращения», Гильфердинг рисует теорию воспроизводства Маркса как теорию равновесия и усматривает причины кризисов и нарушения пропорциональности вследствие нарушения в сфере обращения. Не понимая обусловленности анархии капиталистического производства и кризисов основным противоречием капитализма — между общественным характером производства и частным характером присвоения, — сводя анархию капиталистического производства лишь к неорганизованности сферы обращения, Гильфердинг закладывал уже в «Финансовом капитале» основы развитой им впоследствии теории организованного капитализма.

Реннер в своей послевоенной работе о капиталистическом хозяйстве как совокупном процессе и проблеме социализации[5] пытался путем фальсификации второго тома, путем систематической защиты концепции примата обращения над производством оправдать предательство австрийской социал-демократии и свое личное в первый послевоенный период, когда он, был канцлером австрийской республики, оправдать отказ от «экспроприации экспроприаторов», от пролетарской революции. Весь смысл его длинных теоретических рассуждений о процессе обращения резюмируется в следующем выводе:

«Всякое вмешательство в экономический совокупный процесс, которое этот процесс тормозит либо разрушает, поражает прежде всего рабочий класс, повергая его в бедствия, связанные с безработицей, и может отбросить хозяйство на многие годы, даже на десятки лет назад. Ибо такое вмешательство, во-вторых, поражает столь тонкий механизм, каковым является система обращения — это изумительнейшее создание человеческого ума... Здесь имеет силу удачное выражение Коля: легко разрушить капиталистическое хозяйство, но заменить его другой системой очень трудно... Социализация не может начинаться с производства. Захват фабрик, отчуждение предприятий, изгнание фабричной бюрократии — всё это может иметь место в революционной ситуации, но это не представляет пути к достижению цели» (Реннер, русский перевод, стр. 319).

Каутский в предисловии к народному изданию второго тома «Капитала» (предисловие это является одним из наиболее типичных теоретических документов социал-фашизма), отмечая свое согласие с Реннером, доказывал наличие у рабочих и капиталистов общих интересов в сфере обращения, заинтересованность пролетариата в ее нормальном функционировании. Весьма показателен следующий вывод Каутского, который характеризует всю гнусность социал-фашистской фальсификации второго тома «Капитала»:

«Так пролетариат оказывается все больше и больше в таком своеобразном положении, что к его задачам относится не просто преодоление капиталистического способа производства и его замещение социалистическим, но также защита законов этого способа производства от их изнасилования монополистами крупного капитала, связанными с крупными аграриями, генералами, бюрократами, профессорами и т. д.».

В этом положении демагогические фразы против крупного капитала, свойственные и фашистам, сочетаются с откровенной защитой капиталистического способа производства и его законов. Пролетариат призывается защищать капиталистический способ производства и его законы против... капиталистов!!!

До какой гнусности и наглости доходят социал-фашистские теоретики при изложении теорий второго тома «Капитала», показывает также следующее утверждение одного из новейших теоретиков австро-германского социал-фашизма Альфреда Браунталя: «Исследование отношений обмена между сферами производства привело Маркса по существу к подтверждению теории Сэя о путях сбыта»[6]. Таким образом Маркс превращен Браунталем в сторонника пошлейшего апологета капитализма, «гармониста» Сэя!..

Концентрируя внимание на сфере обращения и систематически извращая теорию воспроизводства и обращения общественного капитала, изложенную во втором томе «Капитала», социал-фашистские теоретики стремятся отвлечь внимание рабочих масс от коренных противоречий капитализма, запугать их сложностью и хрупкостью сферы обращения, внушить им идею наличия общих интересов у пролетариата и буржуазии в области обращения и, главное, убедить их в бесполезности и невозможности непосредственной экспроприации экспроприаторов.

Если трактовка второго тома «Капитала» Гильфердингом в его «Финансовом капитале» отражала в зародыше теоретические основы грядущего социал-фашизма, то другая крупная довоенная работа, посвященная проблемам второго тома, — «Накопление капитала» Р. Люксембург — формулировала основы «левой» социал-демократической теории автоматического краха капитализма, использованной впоследствии «левыми» социал-демократами. Пытаясь критиковать «слева» теорию расширенного воспроизводства, Р. Люксембург утверждала, что схемы Маркса являются бескровными фикциями, лишенными всякого исторического содержания, что расширенное воспроизводство невозможно без некапиталистической среды, что капитализм погибнет именно потому, что разлагает эту некапиталистическую среду. Эта «левая» критика, с которой Р. Люксембург пыталась связать свою программу пролетарской революции, в действительности была антиреволюционной, ибо демобилизовывала пролетариат. Неслучайно, что сторонниками теории накопления Р. Люксембург оказались в большей или меньшей степени ренегаты коммунизма (Тальгеймер и др.) и «левые» социал-демократы (Штернберг, Гроссман и др.), а в последнее время и вожди «левых» группировок австро-германской социал-демократии. В эпоху углубляющегося и обостряющегося общего кризиса капиталистической системы «левые» социал-фашисты нуждаются в такой теории, которая, с одной стороны, позволяла бы признать наличие этого кризиса и выступать перед рабочими массами с фразами о крахе капитализма, но, с другой стороны, переносила бы центр тяжести на стихийные процессы и не требовала действенной, подлинной революционной борьбы. Такой теорией и оказывается для «левых» социал-фашистов в условиях общего кризиса капитализма теория накопления Р. Люксембург.

В действительности Р. Люксембург и эпигоны люксембургианства возрождали теорию Сисмонди и народников о невозможности реализации в капитализме сверхстоимости, подвергнутую Лениным уничтожающей критике в 90-х годах. Выступая и против попыток апологетического извращения теории расширенного воспроизводства Маркса (против Туган-Барановского и др.) и против мещански-реакционной критики капитализма Сисмонди и народниками, Ленин подчеркивал, что эта теория «дает сильнейшее оружие не только против апологетики, но и против мещански-реакционной критики капитализма» (Соч., т. II, изд. 3-е, стр. 416). Статьи Ленина по теории рынка и другие его работы, посвященные в той или иной степени проблемам второго тома («К характеристике экономического романтизма», «Развитие капитализма в России» и др.), не только восстанавливают подлинный, смысл теории воспроизводства Маркса, но и развивают эту теорию в ряде существенных вопросов (методология исследования проблемы реализации, сущность противоречия между производством и потреблением, роль внешних рынков и др.). Поэтому в современную эпоху, когда второй том «Капитала» снова становится объектом искажений и критики, марксистско-ленинская мысль может и должна выступить против критиков и фальсификаторов теории воспроизводства Маркса во всеоружии работ Ленина.

* * *

Для марксистско-ленинской мысли второй том имеет огромное значение в современную эпоху не только потому, что он подвергается особенно усиленно критике и извращениям, не только потому, что он является органической частью «Капитала», без которой «Капитал» в целом не может быть познан надлежащим образом, но и потому, что он проливает яркий свет на ряд проблем современной эпохи.

В условиях борьбы двух систем приобретает особый интерес марксов анализ бесплановости капиталистической системы хозяйства и свойственного ей расточения производительных сил. Исследуя во втором томе обращение индивидуального капитала и процесс воспроизводства и обращения общественного капитала в целом, Маркс выясняет многообразные непроизводительные издержки, многообразное расточение производительных сил, связанные с анархической природой капиталистического хозяйства. Так например, рассматривая вопрос о ремонте и возмещении основного капитала, Маркс заявляет:

«При капиталистическом производстве, с одной стороны, много средств расточается, а, с другой стороны, при постепенном расширении дела наблюдается много случаев такого рода нецелесообразного расширения в стороны (отчасти во вред рабочей силе), потому что здесь ничто не совершается по общественному плану, но все находится в зависимости от бесконечно различных обстоятельств, средств и т. д., с которыми считается отдельный капиталист. Из этого вытекает огромное расточение производительных сил» (стр. 180).

В условиях современного мирового экономического кризиса приобретают особый интерес многочисленные высказывания Маркса во втором томе «Капитала» о цикле и кризисах. Читатель, вооруженный знанием второго тома, сможет легче ориентироваться и в особенностях современного кризиса.

Далее в условиях социалистического строительства в СССР приобретают особое значение и особый интерес высказывания Маркса во втором томе о плановом общественном хозяйстве, о коммунизме. Маркс дважды останавливается на вопросе о планировании в коммунистическом обществе вложений, не доставляющих долгое время готового продукта (стр. 335, 384-385).

Однако решающее значение для социалистического строительства имеет та методология, которую применил Маркс к исследованию проблемы воспроизводства. Ленин в замечаниях об «Экономике переходного времени» Бухарина подчеркнул необходимость теоретического изучения проблемы воспроизводства и при коммунизме. Эта мысль Ленина совпадает и с тем, что сам Маркс говорит о необходимости исследовать проблему воспроизводства при коллективном производстве. Говоря о возмещении основного капитала, Маркс замечает следующее:

«Потом надо будет исследовать, каким образом это представлялось бы в ином виде, если бы предположить, что производство коллективное и не имеет формы товарного производства» (стр. 484).

Хотя во втором томе Маркс исследует капиталистическое воспроизводство, это замечание и некоторые другие показывают, что Маркс считал необходимым и возможным теоретическое исследование проблемы воспроизводства и в коммунистическом хозяйстве.

Эти положения Маркса и Ленина развил в применении к советской экономике т. Сталин. В историческом выступлении на конференции аграрников-марксистов, критикуя теорию равновесия, т. Сталин заявил:

«…Стоило только извлечь из сокровищницы, марксизма теорию воспроизводства и противопоставить ее теории равновесия секторов, чтобы от этой последней теории не осталось и следа. В самом деле, марксистская теория воспроизводства учит, что современное общество не может развиваться, не накопляя из года в год, а накоплять невозможно без расширенного воспроизводства из года в год. Это ясно и понятно. Наша крупная централизованная социалистическая промышленность развивается по марксистской теории расширенного воспроизводства, ибо она растет ежегодно в своем объеме, имеет свои накопления и двигается вперед семимильными нагами. Но наша крупная промышленность не исчерпывает народного хозяйства. Наоборот, в нашем народном хозяйстве все еще преобладает мелкое крестьянское хозяйство. Можно ли сказать, что наше мелкокрестьянское хозяйство развивается по принципу расширенного воспроизводства? Нет, нельзя этого сказать. Наше мелкокрестьянское хозяйство не только не осуществляет в своей массе ежегодно расширенного воспроизводства, но наоборот, оно не всегда имеет возможности осуществлять даже простое воспроизводство»[7].

Применив марксистскую теорию воспроизводства к советской экономике, т. Сталин выяснил невозможность базировать долгое время «советскую власть и социалистическое строительство на двух разных основах — на основе самой крупной и объединенной социалистической промышленности и на основе самого раздробленного и отсталого мелкотоварного крестьянского хозяйства». Противопоставление теории воспроизводства Маркса теории «равновесия» секторов нанесло последний сокрушительный удар.

* * *

Восемнадцатым томом сочинений ИМЭЛ открывает издание экономических исследований, входящих в отдел второй сочинений Маркса и Энгельса. Том этот содержит перевод второго тома «Капитала» в новой редакции, предисловие, предметный указатель, именной указатель, список цитированных произведений.

Второй том «Капитала» издан был на русском языке в нескольких переводах: Н. Ф. Даниельсона (Николая-она, 1-е изд. в 1885 г.), под редакцией В. Д. Любимова (1-е изд. в 1898 г.), под редакцией В. Базарова и И. Степанова (под общей редакцией А. Богданова, 1-е изд. в 1907 г.), проредактированный впоследствии вновь И. Степановым. Второй из этих переводов — В. Любимова — отличается от перевода Николая-она весьма незначительно. Общий недостаток (хотя и не в одинаковой степени) этих переводов — неточная передача текста Маркса. Особенно значительные вольности допускал Николай-он. Передавая часто текст Маркса «своими словами», Николай-он упрощал и нередко искажал мысли Маркса. Хотя перевод, проредактированный И. Степановым, как правило, ближе к тексту Маркса, все же ряд существенных отклонений имеется и в этом переводе. Остановимся бегло на важнейших его недостатках.

1. Прежде всего следует отметить весьма частый пропуск наречий, местоимений, союзов (прежде всего, также, в то же время, одновременно, лишь, в действительности и т. п.). Это приводит к тому, что в ряде случаев содержанию соответствующих отрывков придается в той или иной степени односторонний характер. В некоторых случаях это ведет к прямому искажению смысла. Несколько показательных примеров таких пропусков читатель может обнаружить при сопоставлении первых страниц марксова текста в т. XVIII (25-26) с соответствующими страницами перевода, проредактированного И. Степановым.

2. В ряде случаев формулировки и выражения Маркса, характеризующие объективные явления, переводятся субъективистскими терминами и формулировками. Например: «seitens» или «von Seiten» переводятся «с точки зрения» вместо «со стороны»; «nach dieser Seite» — «в этом смысле» вместо «с этой стороны»; «im Durchschnitt der Bewegung» — «в общем выводе» вместо «в среднем движении» и т. п. Показательные примеры читатель может обнаружить при сопоставлении 31 стр. т. XVIII с соответствующей страницей перевода И. Степанова.

3. В некоторых случаях переводятся ошибочно систематически употребляемые Марксом выражения и слова, что приводит к упрощению или искажению смысла тех фраз, в которых эти выражения и слова фигурируют. Так например часто употребляемое Марксом слово «stofflich» переводится всегда «материально». В результате в тех случаях, когда Маркс пишет «stofflich und wertlich», дается перевод «материально и по стоимости», а это создает впечатление, что стоимость не носит материального характера. Между тем как правило, слово «stofflich» правильнее переводить «вещественно». Наоборот, слова «sachlich», «dinglich», переводимые И. Степановым словом «вещественный», правильнее переводить словом «вещный». Или другой пример: часто повторяемый Марксом глагол «vermitteln» и производные от него переводятся с словами «обслуживать», «делать возможным», «способствовать» и т. п. Между тем во многих случаях подлинный смысл можно передать лишь соответствующим ему в русском языке глаголом «опосредствовать» и его производными.

4. Недостаточно отражена в переводе И. Степанова свойственная стилю Маркса образность. Например: образное выражение Маркса «Sorten des Waarenheers» переведено «виды товара» вместо «виды товарного войска»; « das Ceschäftchenmachen» — «практические операции» вместо «обделывание делишек»; «leiblich» — «вещественно» вместо «телесно» и т. д.

5. Активные, действенные выражения Маркса переводятся словами, придающими изложению пассивный оттенок. Так например часто повторяемый Марксом глагол «bilden» почти нигде не переводится словами «образовать», «создать». Между тем во многих случаях действенный оттенок содержания можно передать лишь при помощи одного из этих глаголов.

6. Оставляя в стороне ряд других недостатков (разрыв длинных фраз Маркса на самостоятельные или наоборот; произвольная замена знаков препинания; тенденция к многословию и т. п.), следует особо отметить наличие ряда случаев, когда по непонятным подчас причинам дается совершенно ошибочный перевод целых абзацев или их частей, придающий иногда содержанию соответствующих мест прямо противоположный или явно односторонний смысл. Ниже мы приводим, несколько примеров, показывающих, какие существенные искажения имеются в переводе И. Степанова во втором томе. Даже таких искажений можно насчитать не один десяток (в приведенных ниже примерах фразы и слова, переведенные по-новому, выделены разрядкой).

Приведенные выше примеры показывают, что в некоторых случаях перевод под редакцией И. Степанова прямо искажал смысл соответствующих отрывков либо в результате произвольного толкования соответствующих мест, либо в результате прямых ошибок в переводе текста.

Хотя нами перечислены далеко не все существенные недочеты перевода, проредактированного И. Степановым, следует все же подчеркнуть, что, несмотря на эти недочеты, перевод в общем все же неплохо передавал текст Маркса и именно поэтому мог служить делу ознакомления ряда поколений со вторым томом «Капитала». Недаром Ленин в статье «Карл Маркс» характеризовал перевод Николая-она как «менее удовлетворительный», а перевод под ред. И. Степанова как «лучший».

Однако тот факт, что этот перевод был лучшим из наличных, все же не устранял необходимости в переводе, опирающемся на все достижения предшествующих, но свободном в то же время от их недочетов. Гигантское развитие марксизма-ленинизма в СССР не только выдвигало со всей остротой эту задачу, но и облегчало ее благодаря тому, что оно принесло с собою более углубленное понимание Маркса. Эпоха общего кризиса капитализма, эпоха победоносного социалистического строительства в СССР раскрывает по-новому смысл многих утверждений и формулировок Маркса, дает возможность лучше, правильнее их понять, а значит правильнее передать их смысл в переводе. Немалую роль играет также тот факт, что итоги борьбы с механистами и меньшевиствующими идеалистами позволяют избежать ряда таких переводных формулировок, которые в свете этих итогов оказываются тенденциозными.

Однако дать лучший перевод можно было лишь при условии использования всех достижений предшествующих переводов. Поэтому лучший из переводов — И. Степанова — был использован в качестве основного материала. Это обуславливает значительное сходство многих страниц восемнадцатого тома с переводом, проредактированным И. Степановым. Но сходство это все же не устраняет весьма значительного различия в переводах, обусловленного установкой ИМЭЛ на максимальное уточнение перевода, на устранение ошибок и недочетов предшествующих переводов.

Редакция нового перевода произведена была со второго немецкого издания 1893 г., так как оно является последним, проредактированным Энгельсом. Первое издание брать в основу было нецелесообразно, так как Энгельс внес во второе издание ряд изменений. Еще меньше оснований было брать в основу последнее немецкое издание, проредактированное Каутским, так как Каутский внес в это издание ряд «исправлений», которые во многих случаях грубо искажают Маркса[8].

В процессе перевода в немецком тексте обнаружен был ряд явных опечаток. В подобных случаях в восемнадцатом томе дан исправленный перевод, но сделаны соответствующие оговорки в редакционных примечаниях. В некоторых случаях произведена сверка подобных мест с соответствующими рукописями Маркса. К сожалению, сверка эта могла быть осуществлена не во всех случаях, так как не все рукописи были еще расшифрованы. В настоящее время рукописи расшифрованы, и в последующем особом издании второго тома в новой редакции будет произведен ряд дополнительных сверок с рукописями. Что касается имеющихся в ИМЭЛ не опубликованных еще рукописей Маркса, относящихся ко второму тому капитала (варианты глав и т. п.), то они будут опубликованы особо в одном из сборников «Архива Маркса и Энгельса».

Существенной особенностью нового издания является наличие в нем подробных указателей, в особенности предметного. Публикуемый в восемнадцатом томе предметный указатель является первым опытом подобного указателя, если не считать предметного указателя, составленного Бенедиктом Каутским и опубликованного в народном издании второго тома на немецком языке. Однако указатель Бенедикта Каутского составлен скорее по типу коммерческого справочника, чем указателя к теоретическому труду. При составлении предметного указателя редакция исходила, с одной стороны, из необходимости отразить основные категории и понятия второго тома, а с другой — не перегружать указатель ни числом этих категорий и понятий, ни числом ссылок на них, чтобы не затруднять для читателя пользование им. Особую трудность представлял вопрос об отражении категории материалистической диалектики. Систематическое прослеживание этих категорий в предметном указателе не могло быть осуществлено не только потому, что соответствующая научно-исследовательская работа находится еще на начальных стадиях, но и потому, что задача эта по своему характеру выходит вообще за рамки предметного указателя. Все же в целях облегчения читателю подхода ко второму тому «Капитала» и с этой стороны в предметный указатель включено несколько основных категорий материалистической диалектики, наиболее часто упоминаемых Марксом во втором томе (единство, противоречие — противоположность, форма и содержание, случайность, абстракция и т. п.).

Величайшей особенностью «Капитала», как и других работ Маркса, является тот факт, что содержание его никогда не является исчерпанным, ибо историческое развитие открывает в высказываниях Маркса все новый и новый смысл, ускользавший ранее от читателей. Особенно ярко это выступает в современную эпоху, когда общий кризис капитализма и победоносное социалистическое строительство в СССР, с одной стороны, и бурный рост марксизма-ленинизма — с другой, раскрывают особенно часто по-новому смысл высказываний Маркса. Задача марксистско-ленинской мысли — разрабатывать идеи «Капитала» в свете современных процессов и проблем и содействовать тем самым как углублению нашего понимания этих процессов и проблем, так и углублению нашего понимания «Капитала».

• Размещено: 23.03.2016
• Автор: Мотылев В.
• Ключевые слова: Карл Маркс, Капитал
• Размер: 64.53 Kb
• постоянный адрес:
• © Мотылев В.
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции