Актуальные проблемы научной публикации мемуарных источников XIX в.*

Н. П. Матханова

[16]

Мемуары принадлежат к наиболее популярным, изученным и востребованным историческим источникам. Они активно издаются: только в фундаментальном указателе под редакцией П. А. Зайончковского значится более 14 тыс. произведений, опубликованных в России до 1987 г. и охватывающих период с 1801 до 1917 г.[1] После его выхода в свет напечатаны еще десятки аналогичных произведений, причем среди них есть как следующие академическим традициям[2], так и сводящиеся к перепечатке не лучших изданий XIX в.[3] И это не единственная проблема, связанная с публикацией мемуарных источников. В данной статье затронем наиболее острые из них применительно к мемуарам, написанным с 1801 по 1900 г.

Первостепенную проблему представляет учет вышедших в свет публикаций. Сегодня мы располагаем помимо уже упомянутого аннотированного указателя книг и журнальных публикаций также аннотированным указателем под редакцией А. Г. Тартаковского и Т. Эммонса об изданных за рубежом с 1917 по 1991 г. воспоминаниях и дневниках[4], а сведения о более поздних публикациях можно почерпнуть только из библиографических ссылок и списков в монографиях и статьях; имеющиеся электронные базы данных крайне неполны.

Немаловажную проблему создает практика републикации изданий XIX - начала XX в., получившая широкое распространение с конца XX в. Дело в том, что переиздания часто повторяют устаревшие и далеко не совершенные публикации[5]. Недостатки эдиционной практики XIX - начала XX в. общеизвестны, а изменения характера публикаций и основных принципов научного издания текстов довольно хорошо изучены[6]. Однако во многих (если не во всех) переизданиях мемуаров вообще ничего не говорится о правилах или принципах передачи текста. В настоящее время репринтным способом переиздаются некоторые тома серии "Литературные памятники", при этом воспроизводятся и существовавшие даже в этом авторитетном издании недостатки. В частности, это относится к подвергавшейся серьезной критике публикации записок и писем И. Д. Якушкина, предпринятой в 1951 г. С. Я. Штрайхом[7]. В этой связи возникает потребность в оценке подобных переизданий. С одной стороны, таким способом возвращаются в научный оборот тексты, ставшие недоступными для многих читателей, в том числе историков, особенно в провинции. Еще один бесспорно положительный момент - воспроизведение и предоставление современным исследователям блистательных комментариев М. К. Азадовского, Ю. Г. Оксмана и др. С другой стороны, появление этих книг создает ложное впечатление, что в новой научной публикации больше нет необходимости.

 [17]

В самостоятельную проблему выливается широкое распространение в ущерб научным популярных и иных, не укладывающихся в рамки известной типологии[8], изданий. Зачастую их тип вообще не оговаривается составителями даже применительно к сборникам и переизданиям мемуаров в составе хрестоматий, что особенно важно. Теоретически именно научное издание должно становиться базовым, тогда при републикации можно было бы отказаться "от педантизма, от излишних сносок и технических знаков, которые усложняют текст"[9]. Правда, в нынешних экономических условиях трудно рассчитывать на повторный выпуск одних и тех же мемуаров.

Самая, пожалуй, важная проблема связана с соблюдением требований, предъявляемых к научным изданиям мемуаров. Правила их подготовки хорошо известны и закреплены в действующих нормативах, последний из которых, включая существенные дополнения, появился в 1990 г.[10], а также в весьма авторитетных рекомендациях по изданию мемуаров[11]. Есть и многочисленные публикации мемуаров, которые смело можно назвать образцовыми, например, многотомное издание воспоминаний Д.А. Милютина, современников Отечественной войны 1812 г. и др[12]. Однако даже беглое ознакомление с изданиями последних лет показывает, что эти требования нередко игнорируются. Этому, кажется, есть несколько причин. Во-первых, Правила издания исторических документов напечатаны более 20 лет назад. Во-вторых, в прошлые годы существовал институт контроля качества: ответственный редактор - обычно ученый, специалист высокого уровня, а также ученый совет вуза или научно-исследовательского учреждения и издательский редактор. Конечно, вся эта машина чаще всего была нацелена на недопущение идеологически вредных произведений, но при удачном стечении обстоятельств, профессиональной честности и добросовестности эти люди успешно противостояли и откровенной халтуре, и неумелой, некачественной работе. В наше время нередко названные институты просто отсутствуют или же не справляются с контрольными функциями. В частности, профессиональных издательских редакторов остались, во всяком случае в провинции, буквально единицы.

Что касается Правил издания исторических документов, то некоторыми их требованиями пренебрегают даже высококвалифицированные и уважаемые специалисты. Так, текстуальные (текстологические) примечания помещаются в конце документа в виде концевых нумерованных сносок, не отделенных от комментариев исторического ("реального") характера. Конечно, такое расположение гораздо удобнее при верстке, но нарушает важное требование: текстологические примечания отделяются от примечаний по содержанию (исторического комментария) обычно посредством букв или звездочек (астерисков). При этом желательно оформлять подобные примечания в виде подстрочных, а не затекстовых сносок[13].

Не всегда правила нарушает публикатор: обычно редакторы и издатели сборников возражают против "излишних" и "утяжеляющих текст" археографических и текстологических примечаний. Кроме того, при появлении автоматических подстрочных сносок психологически трудно и даже почти невозможно использовать ставящиеся вручную буквенные сноски с использованием кириллицы. При публикации небольших текстов или фрагментов объемных сочинений в сборниках или журналах, реже в отдельных издани-

 [18]

ях, в текстуальных примечаниях не оговаривается приведение написания к "нормам современной орфографии", умалчивается о том, что сокращения и недописанные части слов раскрываются в квадратных или угловых скобках и т.д. Все это публикатор полагает само собой разумеющимся, поскольку следует правилам.

Нередко отступление от Правил издания исторических документов объясняется непониманием смысла и значения включенных в них положений, обычно основанных на нормах и выводах текстологии. Например, общеизвестное и кажущееся совершенно лишним указание на использование новой орфографии. По мнению текстологов, это "транскрипция текста, т.е. передача его не побуквенно-"точным" копированием источника, а с изменением внешних приемов письма в соответствии с современными требованиями, при сохранении содержания и стиля подлинника. ... Важнейший раздел этой работы - перевод текста на новую орфографию, если автор принадлежал к давним эпохам, когда правописание было иным. Перевод этот связан со значительными трудностями, так как не во всех случаях графические и орфографические явления (которые подлежат изменению) поддаются отчетливому отличению от особенностей стиля и языка, которые должны быть сохранены. При переводе дореформенного текста на современные нормы не соблюдаются устарелые написания, имеющие чисто графический, условный характер. Но остаются без изменений особенности произносительные, фонетические, отражающие языковые - стилистические, диалектные, индивидуальные особенности авторского словоупотребления"[14].

Примером могут служить тексты, подготовленные к изданию археографами и источниковедами А. Г. Тартаковским, Л. Г. Захаровой, А. Е. Чекуновой, которые вслед за П. А. Зайончковским, соблюдая требование приводить текст в современной орфографии, делают это "с учетом языковых особенностей памятников". Так, А. Г. Тартаковский писал в археографическом предисловии к публикации воспоминаний о войне 1812 г.: "Сохранение этих особенностей тем более важно для произведений, написанных в первой трети XIX в. - в пору не вполне устоявшегося правописания, когда еще были живы речевые традиции XVIII в., а споры о языке окрашивались в идеологические тона. Поэтому и употребление тех или иных орфографических норм не было нейтральным - оно часто оказывалось результатом сознательного выбора, наполнялось определенным значением"[15]. Л. Г. Захарова во введении ("От редактора") к первому тому воспоминаний Д. А. Милютина также отмечала: "Текст приведен в соответствие с современными правилами правописания, однако сохранены стилистические и языковые особенности написания некоторых слов (например, фешионабельный, противуположный и др.). Сохранена авторская транскрипция имен собственных и географических названий" и т.д.[16] Тот же подход видим и в публикаторской деятельности А. Е. Чекуновой и Е. Г. Гороховой, указавших: "Текст "Записок" дается в современной орфографии и пунктуации. Однако при этом сохраняются все особенности лексики, характерные для конца XVIII - первой половины XIX в. В частности, оставлено без изменения написание таких слов, как "нониче", "баталион", "англинский"... "пиедистал"... сохранена вариантность, неустойчивость написания одних и тех же слов, присущая тому времени (ветер - ветр, дожжь - дождь)"[17]. Но гораздо более распространена ситуация, когда публикатор просто не заду-

 [19]

мывается над тем, как и почему следует (или не следует) исправлять тексты согласно современной орфографии.

По мнению известного литературоведа А. Л. Гришунина, предложенный текстологами и вошедший в правила издания "способ публикации памятников новой письменности не соблюдает тех устарелых написаний, которые имеют чисто графический, условный характер. Но оставляет без изменений особенности произносительные, фонетические, отражающие языковые - индивидуально-стилистические, диалектные и т.п. особенности авторского словоупотребления. Не нарушая существенных принадлежностей языка, такая система значительно облегчает восприятие текста современным читателем. Наибольшую трудность... представляет разграничение написаний, отражающих явления живого языка и потому сохраняемых, и написаний чисто орфографических, условных"[18].

Действительно, нельзя сводить работу к следованию правилам. "Инструкции, правила плохо вяжутся с идеей науки, они ее останавливают"[19]. С этим мнением можно согласиться, за исключением случаев, когда пренебрежение правилами обусловлено их незнанием или нежеланием обременять себя "излишней" работой.

Не касаясь не менее важных требований, предъявляемых к научным публикациям, - таких, как необходимость установления истории создания текста, т.е. "полноты выявления и привлечения к анализу и изданию всех копий, списков... публикаций издаваемого документа"[20] и др., остановимся на качестве комментария. Комментарий к историческим источникам, даже к столь близким к художественным произведениям мемуарам, должен быть не таким, как к литературным сочинениям, а преимущественно фактологически-пояснительным, т.е. интерпретационным[21]. Именно такой комментарий представлен в ряде названных выше публикаций, в большинстве изданий декабристских мемуаров в серии "Полярная звезда", сборнике воспоминаний крестьян[22] и др. Типичные ошибки комментаторов приводились уже не раз. Так, С. В. Житомирская, характеризуя творчество М. К. Азадовского, специально останавливалась на этом и отмечала, что в рецензии на комментарий С. Я. Штрайха он показал наиболее типичные из них: сообщение ненужных читателю или общеизвестных сведений, но умолчание о допущенных мемуаристом ошибках и отсутствие разъяснения сложных и малоисследованных вопросов[23]. Публикатору бывает очень трудно решить, что именно относится к общеизвестным сведениям, в пояснении которых читатель не нуждается. При составлении аннотированного именного указателя как средства сравнительно безболезненно решить, о ком из упоминаемых лиц надо включать краткие сведения, тоже не всегда понятно, кто именно относится к "известным историческим личностям" в глазах современного читателя. На практике приходится выбирать: объяснить, кто такой, например, Н. Н. Муравьев-Виленский, или же предоставить читателю самому искать информацию, о ком из многочисленных Муравьевых идет речь. Но, конечно, гораздо труднее соблюсти другое требование к научному комментарию: "Комментатор... обязан явиться прежде всего исследователем, неизменно критически относящимся к тексту комментируемого памятника и к тем материалам, которые он привлекает в своих примечаниях"[24]. И, увы, почти никто из археографов не приводит в примечаниях источники своих сведений.

 [20]

Еще одна проблема связана с использованием публикаций исследователями. Бесспорное положение о необходимости разграничивать научные и иные публикации вряд ли кем-либо может оспариваться, но на деле историки используют те и другие наравне, руководствуясь лишь доступностью издания. Исследователь, разумеется, имеет право выбрать любую из имеющихся публикаций. Но следует объяснить свою позицию или оговорить возможность использования менее авторитетной отсутствием разночтений с более авторитетной. Жаль, что авторы не придают значения этому выбору, не задумываются о качестве публикации.

В данной связи затронем один деликатный вопрос, касающийся использования опубликованных источников. Редко кто из историков, даже цитируя их, считает нужным указывать имена публикаторов. Это все же следует делать, прежде всего потому, что тем самым отдается дань уважения нелегкому труду по прочтению рукописного текста при подготовке к публикации нарративных источников. Наглядным примером могут послужить мемуары С. Г. Волконского, почерк которого за время существования декабристоведения умели читать только несколько человек. Однако дело не сводится к элементарному признанию значения работы публикатора. Предложенное им прочтение текста может оказаться ошибочным; читателю (в особенности специалисту) должно быть понятно, кто именно несет ответственность за такое прочтение, насколько можно ему довериться. Изредка встречаются и вовсе вопиющие случаи, когда комментарий используется без указания имени автора.

У этой проблемы есть еще один аспект: при публикации в переводе дворянских мемуаров XIX в., написанных по-французски, не всегда указывается имя переводчика, особенно когда речь идет об издании небольших текстов в сборниках. Необходимость указывать фамилию переводчика продиктована не только нормами авторского права, но и признанием ответственности осуществившего его лица.

Сегодня нельзя не заметить и отступления от действующих Правил издания исторических источников в сторону более строгого и точного воспроизведения текста. Так, Н. Н. Покровский, разрабатывая методику применения классических археографических и эдиционных приемов к документам XX в.[25], специально останавливался на непреходящем значении базовых принципов, отраженных в "Текстологии" Д. С. Лихачева, о возможности и необходимости использования их при издании документов XX в. - с неизбежным в таком случае отступлением от нормативных требований. Разумеется, ситуация в издании материалов XIX в. несравнима с той, что так долго существовала применительно к текстам XX в., но многое из высказанного актуально и для публикации мемуаров рассматриваемого времени. В первую очередь, это относится к основной идее о возможности и необходимости приложения выработанных на материалах медиевистики текстологических и археографических принципов к более поздним текстам.

Правила, в частности, предписывают указывать в текстуальных примечаниях неисправности текста, не имеющие смыслового значения, только при публикации документов, созданных до XIX в.[26] Но, исправляя все ошибки, допущенные авторами мемуаров и писем, публикатор невольно искажает, приукрашивает действительность. В результате мемуаристы выглядят абсолютно грамотными людьми, хорошо владеющими русской ор-

 [21]

фографией и пунктуацией. Даже неспециалисту ясно, насколько это не соответствует действительности. Таким образом, игнорируется важная характеристика социокультурного облика авторов или, используя филологическую терминологию, искажается языковая личность пишущего. Разумеется, следует хотя бы оговаривать наличие ошибок, но публикация выправленных текстов делает реальную ситуацию менее заметной, почти незримой, выводит ее за пределы читательского, а порой и исследовательского внимания. Кроме того, в результате соблюдения этого правила все мемуаристы выглядят одинаково грамотными на протяжении всей своей жизни, а само наличие авторской правки, ее направленность и характер нередко могут служить убедительным доказательством намерения мемуариста предать свое произведение печати, его представления о необходимой самоцензуре и т.д.

Что касается "современных правил орфографии", то под этой привычной формулой имеются в виду Правила русской орфографии и пунктуации, утвержденные в 1956 г. Однако с тех пор появилось немало изменений, а в начале XXI в. вышли новые Правила[27]. В них существенно дополнены, уточнены и частично изменены прежние нормы. Так, совершенно иным стало употребление прописных букв в названиях, связанных с религией[28] (их написание со строчной буквы требовалось в советские годы особенно жестко). В результате оказалось, что часть изданий мемуаров не соответствует орфографии XIX и начала XXI в. Довольно спорным для публикации текстов XIX в. представляется требование употреблять прописные и строчные буквы "в соответствии с современными правилами орфографии, а не с существовавшими во времена написания публикуемого текста"[29]. Конечно, странно было бы печатать с большой буквы названия месяцев, чинов и т.д. С другой стороны, написание слова "Государь" (а для некоторых мемуаристов - и слова "Бог") с прописной или строчной буквы может быть не случайным, а результатом осознанного выбора или хотя бы сложившейся привычки.

Требует дополнительных размышлений требование соблюдать при публикации современные правила пунктуации, ведь правила употребления знаков препинания со временем менялись: "Как пунктуация в целом, так и отдельные знаки пунктуационной системы исторически изменяемы - и в смысле количественном (увеличивается число знаков), и в смысле качественном (меняется значение знаков)"[30]. Филологи отмечают существенные отличия в употреблении знаков препинания в разные периоды - более широкое использование в XIX в. двоеточия и точки с запятой, иное использование тире и т.д.[31] Изучение этой важной проблемы лингвистами во многом тормозит именно то, что в современных публикациях текстов XIX в. пунктуация подгоняется под нормы XX в.

Разумеется, выработанные текстологами приемы применимы прежде всего к текстам писателей, точная передача которых важна для изучения особенностей их языка, стиля, творческого почерка и т.д. Но, во-первых, мемуары, во всяком случае некоторые из них, изучаются не только историками, но и филологами (порой и литературоведами и лингвистами), а во-вторых, эти вопросы могут быть очень важны при исследовании истории культуры, общественного сознания, социокультурного облика отдельных людей и целых групп населения.

 [22]

В данной статье затронуты лишь некоторые спорные и актуальные сегодня проблемы научной публикации мемуарных источников. Не пытаясь дать полной характеристики изданий, успехов и неудач, ошибок и достижений, ее автор стремился главным образом привлечь к ним внимание.

Опубл.: Отечественные архивы. 2012.  № 1. C. 16-23

• Размещено: 06.10.2018
• Автор: Матханова Н.П.
• Ключевые слова: мемуары, воспоминания, дневники, правила издания исторических документов, эдиционная практика, републикация, публикатор, археограф.
• Размер: 30.19 Kb
• постоянный адрес:
• © Матханова Н.П.
• © Открытый текст (Нижегородское отделение Российского общества историков – архивистов)
  Копирование материала – только с разрешения редакции