В ближайшее время выходит из печати новое издание русского перевода первого тома «Капитала», выпускаемое Институтом Маркса-Энгельса-Ленина. За ряд лет существования б. ИМЭ под руководством Рязанова к работе над научно подготовленным изданием основного труда Маркса не было даже приступлено. Очевидно Рязанов вполне удовлетворялся тем изданием «Капитала», которое было выпущено озлобленнейшим врагом революционного марксизма Каутским. К первому тому «Капитала» в этом издании, вышедшему в 1914 г., Рязановым был составлен предметный указатель. Лишь после смены старого руководства б. ИМЭ было приступлено к работе над выпуском нового, проверенного и тщательно подготовленного издания «Капитала». Второй том «Капитала» вышел в новом издании в марте 1933 г. В настоящее время заканчивается работа по выпуску первого тома. Третий том подготовляется к выпуску.
Новое издание «Капитала» должно привлечь внимание самых широких кругов нашей партийной научной общественности. Особое значение имеет, естественно, издание первого тома «Капитала». Основной груд Маркса – это произведение, на котором учатся десятки и сотни тысяч активнейших строителей социализма, высококвалифицированные руководящие кадры во всех отраслях нашего строительства. Широкие круги руководящего актива из этого произведения черпают более глубокое знакомство с основами марксистской теории; отсюда ясна та огромная ответственность, которая ложится на работу по новому изданию «Капитала», отсюда ясны те высокие требования, которые должны быть предъявлены к этому изданию.
Русский перевод «Капитала» был первым из иностранных переводов главного труда Маркса. Уже свыше шестидесяти лет существует «Капитал» на русском языке. Ряд поколений пролетарских революционеров почерпнул свои знания, свою теоретическую закалку, изучая «Капитал» на русском языке. Колоссальную революционную роль сыграли существующие переводы «Капитала», каковы бы ни были их недостатки. Из существующих переводов лучшим является перевод, сделанный еще в дореволюционное время т. И. И. Скворцовым-Степановым, пересмотренный и исправленный им уже при советской власти. Этот перевод, естественно, лег в основу нового издания «Капитала», выпускаемого ИМЭЛ. Однако над этим переводом была проделана огромная работа, чтобы получить такое издание основной работы Маркса, которое удовлетворяло бы требованиям, предъявляемым в наших современных условиях.
Новое издание «Капитала» ставит своей задачей дать научно проверенный текст основной работы Маркса в таком переводе, который обеспечивает наиболее точную передачу содержания подлинника. Сохраняя крупные достоинства степановского перевода «Капитала», новое издание в то же время должно устранить многочисленные недостатки, имеющиеся в существующих изданиях.
Издание «Капитала», выпускаемое в настоящее время ИМЭЛ, носит характер научно подготовленного массового издания. Этой установкой определяется весь тип данного издания.
Как известно, Марксом был выпущен лишь первый том «Капитала», между тем как два остальных тома были изданы Энгельсом после смерти Маркса. Маркс выпустил два немецких издания первого тома «Капитала» (в 1867 и 1872-73 гг.) и французское издание (выходило отдельными выпусками с 1872 по 1875 г.). После смерти Маркса Энгельс выпустил третье (1884 г.) и четвертое (1890 г.) немецкие издания и английское издание (1886 г.).
После выпуска первого издания Маркс не прекращал своей работы над первым томом «Капитала». Огромный труд он вложил в подготовку второго и в особенности французского издания. Уже во втором издании был сделан ряд весьма серьезных изменений и дополнений по сравнению с первым. В своем послесловии ко второму изданию Маркс отмечает, что наиболее значительным изменениям подверглись главы первая (товар), третья (деньги) и седьмая (норма прибавочной стоимости). Ко второму изданию заново был написан ряд дополнительных примечаний. Маркс отмечает, что кроме того им были сделаны многочисленные частичные изменения, часто стилистического характера, разбросанные по всей книге. О том, с какой тщательностью Маркс работал над подготовкой второго немецкого издания, как много труда вложил он в эту работу, свидетельствуют имеющиеся в ИМЭЛ материалы: экземпляр первого издания с огромным количеством собственноручных заметок на полях и исправлений текста, сделанных Марксом и использованных им для второго издания, и специальная, довольно обширная рукопись, представляющая собой материал переработки первого издания при подготовке второго.
Однако еще больше труда Маркс вложил в подготовку французского издания. И французское издание еще в большей степени отличается от немецкого оригинала, нежели второе немецкое издание от первого. В письмах того периода Маркс неоднократно упоминает об огромном труде, которого ему стоила подготовка французского издания. Так, в письме к Зорге от 21 июня 1872 г. Маркс пишет следующее:
«Что касается моего «Капитала», то на следующей неделе выйдет в свет и первый выпуск на немецком языке, и первый выпуск на французском языке в Париже Вы будете получать от меня по нескольку экземпляров того и другого издания для вас самих и некоторых ваших друзей. Надпись на французском издании
«издание, совершенно пересмотренное автором» – не пустая фраза, ибо пересмотр потребовал адского труда».
Если Маркс таким образом отзывался об «адском труде», которого ему стоило французское издание, уже после появления первого же выпуска, то опыт дальнейшей работы над этим изданием еще более подтвердил этот вывод. В письме от 12 февраля 1873 г. Маркс пишет Зорге:
«Пересмотр французского перевода доставил мне больше работы, чем пришлось бы работать, если бы я сам сделал весь перевод. Если я не найду вполне компетентного переводчика (речь идет о переводе на английский язык – А. Л.), мне придется самому сделать перевод, а французское издание уже помешало и до окончания будет мешать последней переработке второго тома»
Мы видим таким образом, что не без некоторой досады Маркс говорит о той колоссальной работе, которую ему пришлось проделать над французским изданием. Работа эта была двоякая. С одной стороны, Маркс тщательно выправлял перевод; в своем послесловии к французскому изданию Маркс указывает, что он во многих случаях изменил «точный и даже буквальный перевод», представленный ему переводчиком, с целью сделать книгу «более доступной читателю». С другой стороны, Маркс сильно переработал текст для французского издания. Об этой стороне дела он писал в своем послесловии:
«Взявшись за работу по проверке, я решил ее применить и к тексту оригинала (второе немецкое издание), упростить некоторые части изложения, дополнить другие, дать дополнительные исторические и статистические материалы, прибавить критические обзоры и т. д.».
Значительнейшая часть этих добавлений не могла попасть во второе немецкое издание, ибо оно уже вышло, когда Маркс перерабатывал текст для французского издания. Особенно много дополнений Маркс внес в последний раздел первого тома, посвященный накоплению капитала. Поэтому в своем послесловии к французскому изданию Маркс писал, что «оно обладает научной ценностью независимо от оригинала, и даже читатели, хорошо знающие немецкий язык, должны ознакомиться с ним».
Уже после выхода французского издания Маркс в своих письмах неоднократно в той или иной связи упоминает о нем, чаще всего в связи с вопросом о переводе «Капитала» на иностранные языки. Во всех этих упоминаниях, с одной стороны, подчеркивается самостоятельное научное значение французского издания, в первую очередь в связи с теми обширными дополнениями и переработкой текста, которые были Марксом произведены для этого издания. Маркс указывает, что ни один переводчик «Капитала» не сможет поэтому обойтись без французского издания. Но, с другой стороны, Маркс подчеркивает, что подлинным оригиналом для переводчика должен служить непременно немецкий текст; он неоднократно с известным сожалением говорит о том упрощении изложения, которое было сделано для французского издания. В 1876 г. Маркс переписывается с Зорге относительно английского перевода «Капитала», который предполагалось поручить переводчику Дуэ. В письме от 27 сентября 1877 г. Маркс пишет Зорге:
«Французское издание мне стоило столько времени, что лично я больше ни в каком переводе участия не принимаю. Ты должен установить, настолько ли Дуэ хорошо знает английский язык, чтобы самостоятельно сделать перевод. Если это так, то даю свое полное согласие и благословляю. А в этом случае... при переводе он должен рядом со вторым немецким изданием «Капитала» непременно держаться и французского, к которому я прибавил много нового и многое лучше разъяснил».
В своем следующем письме от 19 октября 1877 г. Маркс пишет Зорге: «Посылаю вместе с настоящим письмом рукопись для Дуэ на случай, если он приступил к переводу «Капитала». Кроме некоторых изменений в немецком тексте, в рукописи указано еще, в каких местах последний следует заменить французским текстом. В экземпляре французского издания, предназначенном для Дуэ и также высланном сегодня по твоему адресу, упомянутые в рукописи места отмечены. Оказалось, что работа эта отняла у меня гораздо больше времени, чем я предполагал, а тут еще присоединилась скверная инфлуэнца, от которой я еще не совсем отделался.
В случае выпуска английского издания Дуэ должен в предисловии указать на то, что рядом со вторым немецким изданием он пользовался также вышедшим позже и переработанным мною французским изданием, но ни в коем случае не должен сказать, что американское издание авторизовано мною».
Предполагавшийся английский перевод тогда не был осуществлен. Он был выполнен лишь десять лет спустя, уже после смерти Маркса. При редактировании английского издания Энгельс имел перед собой упоминаемые в этом письме инструкции для английского перевода, которые были пересланы ему Зорге.
Как известно, первый русский перевод «Капитала» вышел еще в 1872 г. Когда русский переводчик «Капитала» Н. Даниельсон обратился к Марксу с вопросом относительно второго издания русского перевода, Маркс в своем ответном письме от 28 ноября 1878 г. писал ему следующее:
«Касательно второго издания «Капитала» позволяю себе сделать следующие указания: 1) Я желал бы, чтобы разделение на главы – то же относится и к их подразделениям – было сделано согласно с французским изданием. 2) Чтобы переводчик постоянно и тщательно сверял второе немецкое издание с французским, так как последнее содержит много важных изменений и добавлений (хотя, правда, я был вынужден не раз, особенно в первой главе, делать изложение более плоским – ради удобств передачи его по-французски). 3) Я нахожу полезным сделать для вашего второго издания еще несколько изменений и постараюсь изготовить их вам не позже, как через восемь дней, чтобы иметь возможность выслать их вам в следующую субботу (сегодня у нас пятница)».
В следующем письме Маркс действительно сообщил Даниельсону два изменения, которые должны были войти в текст.
Несколько интересных замечаний относительно французского издания «Капитала» мы находим в переписке Маркса и Энгельса. Энгельс получал отдельные выпуски французского перевода по мере их выхода. 29 ноября 1873 г. он пишет Марксу, по-видимому в связи с получением очередного выпуска:
«Вчера читал я во французском переводе главу о фабричном законодательстве. При всем почтении к искусству, с которым эта глава переведена на изящный французский язык, мне все же жалко прекрасной главы. Сила, сочность и жизнь – все пошло к черту. Возможность для писателя изящно выражать свои мысли покупается за счет кастрации языка. На этом современном, скованном правилами, французском языке становится все более невозможным высказывание мысли. Перестановка предложений, к которой принуждают правила педантичной, формальной логики, отнимает у изложения всякую яркость, всякую живость. Я счел бы большой ошибкой положить в основу при английском переводе французский перевод. На английском языке нет необходимости смягчать силу выражения оригинала; что неизбежно будет утрачено в части действительно диалектического изложения некоторых мест, будет в других отношениях возмещено большей силой и лаконичностью английского языка».
Маркс в своем ответе на это письмо делает следующее замечание:
«Раз ты уже занялся французским переводом «Капитала», то я бы хотел, чтобы ты его продолжал. Думаю, что ты найдешь отдельные места, которые, лучше, чем на немецком».
Энгельс на это замечание ответил:
«По поводу французского перевода более подробно в дальнейшем. До сих пор я нахожу, что то, что ты переработал, лучше, чем по-немецки, но вина тут ни во французском, ни в немецком».
Работа Маркса над первым томом «Капитала» не прекращалась и после выпуска французского издания. Напротив, Маркс предполагал подвергнуть свой труд дальнейшей серьезной переработке для последующего издания. Об этом рассказывает Энгельс в своем предисловии к третьему изданию, которое ему пришлось выпустить уже после смерти Маркса. В предисловии Энгельс писал:
«Маркс сначала предполагал переработать в значительной части текст первого тома, отчетливее формулировать некоторые теоретические положения, присоединить к ним новые, дополнить исторический и статистический материал новыми данными вплоть до настоящего времени. Болезнь и необходимость заняться окончательной редакцией второго тома заставили его отказаться от этого».
Однако Маркс оставил значительный подготовительный материал для нового немецкого издания. Этот материал был использован Энгельсом при выпуске третьего, а затем и четвертого изданий. В своих собственных экземплярах французского и второго немецкого изданий Маркс сделал значительное количество замечаний и исправлений, а также пометок, указывающих, в каких местах за основу должен быть взят текст французского издания. Руководствуясь этими указаниями и замечаниями Маркса, Энгельс подготовил сначала третье, а затем четвертое издания. В четвертом издании эти указания Маркса были реализованы более полно, чем в третьем. Оно было снабжено рядом редакционных примечаний Энгельса; более тщательно была проведена проверка огромного количества ссылок на источники и т. п.
Свое предисловие к четвертому изданию Энгельс начинает с указания, что задачей этого издания является установление окончательной редакции как самого текста, так и примечаний. Совершенно очевидно, что всякое действительно научное издание первого тома «Капитала» должно явиться прежде всего точным воспроизведением четвертого издания, выпущенного Энгельсом (пятое издание вышло еще при жизни Энгельса, но оно не заключает в себе никаких изменений по сравнению с четвертым, являясь простой перепечаткой последнего). Уже отсюда ясно, что прямым издевательством над самыми элементарными требованиями научной добросовестности являются те совершенно произвольные изменения, которые сделал в своем так называемом «популярном издании» Каутский, вставляя в немецкий текст отдельные места из французского издания без всяких оговорок, заменяя отдельные места немецкого текста выдержками из французского издания и т. п. По стопам Каутского еще дальше пошел германский троцкист Карл Корш, под редакцией которого в 1932 г. в немецком буржуазном издательстве появилось издание первого тома «Капитала», являющееся совершенно возмутительной попыткой прямой фальсификации основного труда Маркса. Взяв текст второго немецкого издания, Корш подверг его всякого рода манипуляциям: он выбросил значительное количество примечаний, в которых Маркс блестяще разоблачает апологетов капитализма, и т. п.
Выходящее в настоящее время издание первого тома «Капитала» является прежде всего точным воспроизведением четвертого издания, выпущенного Энгельсом. Однако подготовка этого издания, естественно, поставила вопрос относительно того большого количества всякого рода вариантов и разночтений, которые существуют между различными изданиями, последовательно выпускавшимися Марксом и Энгельсом. Уже по тем беглым сведениям о работе Маркса и Энгельса над различными изданиями «Капитала», которые приведены выше, легко догадаться, что число разночтений должно быть огромно. И действительно, сравнение текста всех имеющихся изданий, выпущенных Марксом и Энгельсом, показывает, что число разночтений между каждыми двумя изданиями составляет несколько сот. Естественно, что значительная часть этих вариантов носит стилистический характер. Во многих случаях однако внесенные в дальнейшем улучшения стилистического порядка имеют и принципиально теоретическое значение. Наконец в целом ряде случаев разночтения охватывают целые фразы, абзацы и страницы, представляя огромный интерес, притом интерес двоякого рода. С одной стороны, разночтения характеризуют ряд этапов работы Маркса, обрисовывая процесс становления многих важнейших положений, формулированных в «Капитале»; различные варианты, относящиеся к разным изданиям, выпукло характеризуют «Капитал» Маркса как живое целое, проделавшее определенное развитие за промежуток времени от выхода первого издания до смерти автора. С другой стороны, разночтения и различные варианты изложения представляют ценнейший дополнительный материал к основному тексту первого тома «Капитала», помогая во многих случаях лучше понять мысль Маркса, глубже усвоить его положения, характеризуя новые стороны проблемы или обрисовывая то или иное положение под новым, несколько отличном углом зрения. Многие из вариантов имеют большую ценность под углом зрения задач популяризации экономического учения Маркса: они служат образцами того, каким путем шел Маркс, когда он ставил своей задачей более популярно изложить тот или другой вопрос; подавляющее большинство такого рода разночтений относится, естественно, к вариантам французского издания.
Дать полную, исчерпывающую историческую картину той работы, которая была проделана Марксом над текстом первого тома «Капитала» после выхода в свет первого издания, может лишь такое издание первого тома, которое воспроизводит целиком и полностью всю сумму разночтений и изменений. Но очевидно, что такое издание не могло бы быть массовым, оно явно непригодно для рядового читателя, изучающего «Капитал». Эта задача будет выполнена лишь выпуском первого тома «Капитала» в так называемом международном издании. В этом издании, выходящем на языке оригинала, воспроизводится в качестве основного текста текст четвертого издания и наряду с ним даются также на языках оригиналов все варианты и отклонения всех остальных издании, выпущенных Марксом и Энгельсом, т. е. первых трех: немецкого, французского и английского. Совершенно очевидно, что для высококвалифицированного читателя, ставящего своей задачей проследить развитие того или иного положения у Маркса, это издание будет представлять крупнейшую ценность. Не такова однако задача выходящего ныне русского издания первого тома «Капитала». Чтобы не затруднять чтения «Капитала» и не обременять его текста, это издание воспроизводит лишь сравнительно небольшое количество разночтений в форме, достаточно четко отделяющей варианты от основного текста.
Приводимые варианты служат в первую очередь дополнительным материалом к основному тексту. Дано лишь несколько десятков вариантов; значительная часть их однако сравнительно объемиста. Из общей массы этих вариантов немногие места были Каутским попросту включены в текст без всяких оговорок и были воспроизведены в существующем русском переводе. Помимо того несколько страниц из французского издания было воспроизведено в переводе П. Струве, а текст первого издания был воспроизведен в первом русском переводе Н. Даниельсона, вышедшем в 1872 г. Подавляющее же большинство разночтений появляется в нынешнем издании на русском языке впервые. Таким образом читатель получает в этом издании в общей сложности полтора-два десятка страниц нового текста первого тома «Капитала» – текста, который за перечисленными выше малыми исключениями до сих пор был вообще совершенно недоступен русскому читателю.
Этот дополнительный материал, огромная ценность которого не нуждается в особых пояснениях, начинается уже с предисловий (и послесловий) Маркса и Энгельса к различным изданиям первого тома «Капитала». В существующем в настоящее время издании не воспроизведены предисловие и послесловие Маркса к французскому изданию «Капитала». В своем «популярном издании» Каутский с достаточной бесцеремонностью попросту включил эти тексты Маркса в свое собственное предисловие в качестве цитат. В ряде изданий русского перевода это предисловие Каутского воспроизводилось, но начиная с 1930 г. оно было удалено из дальнейших изданий первого тома «Капитала». Далее, в настоящем издании воспроизведено весьма интересное добавление, которым Маркс снабдил свое послесловие ко второму изданию, перепечатывая его во французском издании. Добавление это сделано в виде примечания в самом конце текста, где у Маркса речь идет, о надвигающемся новом кризисе, и содержит следующее:
«Послесловие ко второму немецкому изданию датировано 24 января 1873 г., и прошло лишь немного времени после его опубликования, как предсказанный в нем кризис разразился в Австрии, в Соединенных штатах и Германии. Многие неправильно думают, что всеобщий кризис был, так сказать, исчерпан (escompté) в этих сильных, но частичных взрывах. Наоборот, он идет к своему апогею. Англия будет ареной главного взрыва, эхо которого будет чувствоваться на мировом рынке».
Крупнейший интерес имеет воспроизводимое в настоящем издании предисловие Энгельса к английскому изданию первого тома «Капитала». В этом предисловии Энгельс делает чрезвычайно важные замечания о характере и особенностях терминологии Маркса и о способе цитирования, применяемом в «Капитале» (по последнему вопросу Энгельс, как известно, высказывается также в конце своего предисловия к третьему немецкому изданию). Эти замечания чрезвычайно важны для каждого, кто изучает «Капитал». Однако особенный интерес имеет заключительная часть предисловия, где Энгельс пишет:
«Капитал» часто называют на континенте «библией рабочего класса». То обстоятельство, что выводы, сделанные в этом произведении, с каждым днем все больше и больше становятся основными принципами великого движения рабочего класса не только в Германии и Швейцарии, но и во Франции, Голландии, Бельгии, Америке и даже в Италии и Испании, что повсюду рабочий класс в этих выводах все больше признает наиболее соответствующее выражение своего положения и своих стремлений, никто, знакомый с этим движением, отрицать не будет. И в Англии также теории Маркса, даже сейчас, пользуются могущественным влиянием на социалистическое движение, которое распространяется в рядах «культурных» людей не меньше, чем среди рабочего класса. Но это не все. Быстро приближается время, когда коренное исследование экономического положения Англии окажется непреодолимой национальной потребностью. Действие промышленной системы этой страны, невозможное без постоянного и быстрого расширения производства, а следовательно и рынков, приходит к мертвой точке. Свободная торговля исчерпала свои источники; даже Манчестер стал сомневаться в этом своем прежнем экономическом евангелии[1]. Промышленность других стран, быстро развиваясь, выступает против английского производства повсюду не только на защищенных покровительственными пошлинами, но и на нейтральных рынках, и даже по эту сторону Канала. В то время как производительные силы возрастают в геометрической пропорции, расширение рынков происходит в лучшем случае в арифметической. Десятилетний цикл застоя, процветания, перепроизводства и кризиса, постоянно повторявшийся с 1825 г. по 1867 г., кажется, действительно, закончился, но только для того, чтобы привести нас в трясину крайней безнадежности (slough of despond), постоянной и хронической депрессии. Период процветания, по которому вздыхают, никак не наступит; как только мы как будто замечаем симптомы, возвещающие о его приближении, эти симптомы тотчас же опять исчезают в воздухе. Между тем каждая наступающая зима все снова ставит перед нами трудный вопрос: «как быть с безработными?». Но несмотря на то, что число безработных растет с каждым годом, никто не может ответить на этот вопрос; и мы можем почти точно высчитать тот момент, когда безработные, потеряв терпение, возьмут свою судьбу в свои собственные руки. Несомненно, в такой момент должен быть услышан голос человека, теория которого является результатом длившегося всю жизнь изучения экономической истории и положения Англии, человека, которого это учение привело к заключению, что, по крайней мере в Европе, Англия – единственная страна, где неизбежная социальная революция могла бы быть произведена всецело мирными и законными средствами. Конечно он никогда не забывал добавить, что он едва ли ожидает, что правящие классы Англии подчинятся этой мирной и законной революции, без «мятежа с целью отстоять рабство».
Эти строки, написанные Энгельсом еще в 1886 г., представляют живейший интерес в целом ряде отношений. Период, когда были написаны эти строки, был периодом перехода от эпохи промышленного капитализма к эпохе империализма. Применительно прежде всего к Англии Энгельс делает целый ряд замечаний, свидетельствующих о чрезвычайно глубоком понимании тех процессов, которые в тот период еще только намечались. Прозорливость Энгельса позволила ему еще на пороге перехода к империализму отметить, что свободная торговля исчерпала свои источники, что Англия все более теряет свое монопольное положение на мировом рынке, что ожесточеннейшая борьба за рынки все более накладывает свой отпечаток на весь ход экономического развития. Замечательно интересна формулировка Энгельса о том, что «в то время как производительные силы возрастают в геометрической пропорции, расширение рынков происходит в лучшем случае в арифметической». Эта яркая формулировка характеризует с определенной стороны проявление основного противоречия капитализма – противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением результатов производства. Далее, чрезвычайно интересно замечание относительно смены прежнего десятилетнего цикла конъюнктуры, постоянно хронической депрессией. Явление, зачатки которого были подмечены Энгельсом еще, так сказать, в преддверии империалистической эпохи, в чрезвычайно яркой форме развернулось уже в период краха и разложения капиталистической системы, в период послевоенного всеобщего кризиса капитализма. Для понимания деформации капиталистического цикла в эпоху всеобщего кризиса капитализма это замечание Энгельса имеет огромный интерес, причем, разумеется, было бы глубоко ошибочным толковать его в духе пресловутой теории стагнации и закупорки производительных сил. Наконец чрезвычайно важно замечание Энгельса о взглядах Маркса на характер революции в Англии. Известно, что оппортунисты всех мастей неоднократно пытались извратить это замечание, изо всех сил стараясь превратить Маркса и Энгельса в дюжинных либералов. Совершенно очевидно однако, что эти гнусные измышления врагов лучше всего опровергаются данным подлинным высказыванием Энгельса. Маркс никогда не забывал указать, подчеркивает Энгельс, что правящие классы неизбежно окажут самое отчаянное сопротивление всякому посягательству на основы капиталистического эксплуататорского строя и поднимут «мятеж с целью отстоять рабство».
В первом разделе (товар и деньги) число разночтений весьма велико; это главным образом разночтения между первым изданием и последующими немецкими (результат основательной перестройки первой главы и части третьей главы, проделанной Марксом при подготовке второго издания) и варианты французского издания (результат специальной переделки, которой этот отдел подвергся в ходе подготовки французского издания). Однако, учитывая замечания Маркса относительно характера изменений, сделанных во французском издании, в настоящее издание русского перевода включены лишь весьма немногие варианты, носящие характер исключительно дополнений и добавлений.
В первом параграфе первой главы Маркс впервые вводит понятие «абстрактно человеческого труда» в следующей фразе:
«Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нем работ, исчезают следовательно различные конкретные формы этих работ; последние не различаются между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, и абстрактно человеческому труду».
Во французском издании вместо последних слов: «к абстрактно человеческому труду» дана следующая более популярная формулировка: «к расходованию человеческой рабочей силы безотносительно к особой форме, в которой эта сила была израсходована». Два других дополнения из французского издания, относящиеся ко второму параграфу первой главы, дают весьма ценный материал для правильного понимания категории абстрактного труда, в особенности для разоблачения идеалистического извращения этой категории (рубинщина). В. самом конце второго параграфа первой главы Маркс дает известную подытоживающую формулировку двоякого характера представленного в товарах труда. Во французском издании этот заключительный абзац дополнен двумя вставками: одной в начале абзаца, другой в конце его. Вставка в начале абзаца гласит так:
«Из предыдущего следует, что если в товаре нет, собственно говоря, двух видов труда, то все-таки один и тот же труд в нем противопоставляется себе самому, смотря по тому, относят ли его к потребительной стоимости товара, как к его продукту, или к стоимости этого товара, как к чисто объективному его выражению».
В конце последнего абзаца второго параграфа первой главы добавлено:
«Подобно тому, как товар прежде всего должен быть полезностью, чтобы быть стоимостью, так и труд прежде всего должен быть полезным, чтобы считаться расходованием силы человека, человеческого труда в абстрактном смысле слова. – Субстанция стоимости и величина стоимости теперь определены. Остается анализировать форму стоимости».
Ценность этих добавлений для правильного понимания категории абстрактного труда, вокруг которой несколько лет назад велось так много схоластических споров, совершенно очевидна. В этих дополнительных замечаниях Маркс с неподдающейся кривотолкам ясностью указывает, что абстрактный труд и конкретный труд – это две стороны труда, производящего товары. Абстрактный труд – это не идеалистическая пустышка, это не форма труда без самого труда, как пытался изображать меньшевик Рубин, а это вполне материальное расходование рабочей силы человека в товаропроизводящем обществе. Чрезвычайно интересно замечание Маркса о том, что в товаре один и тот же труд противопоставляется самому себе. Наконец заключительные две фразы последнего дополнения ценны в том отношении, что благодаря им читателю легче проследить за ходом изложения Маркса и наметить порядок своего анализа: субстанция стоимости, величина стоимости, форма стоимости.
Несколько небольших, но интересных дополнений имеется в последнем параграфе первой главы, посвященной товарному фетишизму. Сравнивая различные общественно-экономические формации, Маркс характеризует крепостной строй средневековья. Он пишет:
«Но именно потому, что отношения личной зависимости составляют основу данного общества, отдельным работам и продуктам не приходится принимать отличной от их реального бытия фантастической формы».
В этой фразе после слова «общества» во французском издании вставлено: «что все общественные отношения выступают как отношения между лицами». Далее в этой же связи Маркс пишет:
«Непосредственно общественной формой труда является здесь его натуральная форма, его особенность, а не его всеобщность, как на основе товарного производства».
В этой фразе во французском издании после слова «всеобщность» вставлено: «не его абстрактный характер». Эта вставка лишний раз ярко иллюстрирует исторический характер категории абстрактного труда у Маркса; она лишний раз показывает глубоко антимарксистский характер всяких механистических теорий, рассматривающих абстрактный труд как вечную, внеисторическую категорию.
Во второй и третьей главах дается несколько дополнений, носящих характер главным образом популяризации. Так например во втором параграфе третьей главы (средство обращения) Маркс, рассматривая тот кругооборот, который образуют фазы движения товарного метаморфоза, пишет:
«Таким образом деньги выступают сначала как твердый кристалл стоимости, в который превращается товар, чтобы затем растаять как просто эквивалентная форма последнего».
Эта фраза во французском издании изложена значительно пространнее и популярнее. Там она гласит:
«Заметим еще, что деньги также играют здесь двойную роль. В первом метаморфозе они противостоят товару как образ его стоимости, который в другом месте, в кармане другого обладает твердой и звонкой реальностью. Как только товар превратится в денежную куколку, деньги перестают быть прочным кристаллом. Они теперь лишь преходящая форма товара, его эквивалентная форма, которая должка исчезнуть и превратиться в потребительную стоимость».
В ряде глав следующих трех отделов – второго, третьего и четвертого – дается лишь небольшое количество вариантов. Чтобы дать представление об их характере, приведем некоторые из них. В пятой главе (процесс труда и процесс возрастания стоимости) Маркс во французском издании дает сноску, в которой содержатся очень интересные замечания насчет выражения «процесс». Сноска дана к тому месту, где говорится о процессе труда, и гласит так:
«По-немецки Arbeitsprozess (процесс труда). Слово «процесс», которое выражает развитие, рассматриваемое в совокупности его реальных условий, давно вошло в научный язык всей Европы. Во Франции его сначала робко ввели в его латинской форме – processus. Потом оно прокралось, лишенное этого педантичного костюма, в книги по химии, физиологии и т. д. и в некоторые сочинения по метафизике. Оно получит в конце концов полное право гражданства. Заметим мимоходом, что немцы, как и французы, в разговорной речи употребляют слово «процесс» в его юридическом значении».
Эта сноска имеет большой интерес для характеристики метода Маркса. Слово «процесс», как указывает Маркс, выражает развитие, рассматриваемое в совокупности его реальных условий. Указание Маркса о том, что это слово в конце концов получит полное право гражданства, блестяще подтвердилось; действительно, в настоящее время едва ли можно найти хоть одну область человеческого знания, которая обходилась бы без этого понятия.
Ряд интересных дополнений имеется в тринадцатой главе (машины и крупная промышленность). В шестом параграфе этой главы, где Маркс разбирает так называемую теорию компенсации, он рассматривает то влияние, которое оказывается введением машин на число занятых рабочих. В тех отраслях труда, где введены машины, рабочие вытесняются, но в то же время машины «могут вызвать увеличение занятий в других отраслях труда». Маркс подробно разбирает все условия, связанные с этим процессом. В конце этого абзаца во французском издании добавлена следующая фраза: «Тем не менее, каково бы ни было это увеличение труда, оно всегда должно оставаться меньшим, чем уменьшение труда, вызываемое применением машин». В девятом параграфе той же главы, посвященной рассмотрению фабричного законодательства, Маркс в ряде мест дает блестящую характеристику исторической миссии капитализма, глубоко вскрывая его антагонистический характер. Некоторые добавления, сделанные во французском издании, весьма ярко оттеняют мысли Маркса. Маркс пишет, что природа крупной промышленности обуславливает перемену труда, движение функций, подвижность рабочего. Но в то же время крупная индустрия в своей капиталистической форме «воспроизводит старое разделение труда с его закостеневшими специальностями». Вслед за этим Маркс пишет: «Мы видели, как это абсолютное противоречие уничтожает всякий покой, устойчивость, обеспеченность жизненного положения рабочего» и т. д. Во французском издании после слова «противоречие» добавлено: «между техническими потребностями крупной промышленности и общественными чертами, которые она принимает при капиталистическом строе». На одной из следующих страниц после известкой фразы: «Однако развитие противоречий исторической формы производства есть единственный исторический путь ее разложения и преобразования» во французском издании добавлено: «В этом тайна исторического движения, которой доктринеры, оптимисты и социалисты не хотят понять». Далее, характеризуя вовлечение женского и детского труда в орбиту капиталистического производства и анализируя то влияние, которое этот фактор оказывает на разложение прежней формы семьи, Маркс во французском издании делает следующее интересное добавление:
«Впрочем, не есть ли фабричное законодательство официальное признание того, что крупная промышленность сделала экономической необходимостью эксплуатацию женщин и детей капиталом, это радикальное средство разложения прежней рабочей семьи; признание того, что она превратила отцовскую власть в орудие общественного механизма, предназначенное для доставления, непосредственно или не непосредственно, капиталисту детей пролетария, который под страхом смерти должен выполнять свою роль посредника и торговца рабами? Следовательно все усилия этого законодательства претендуют только на то, чтобы пресекать злоупотребления этой системы рабства».
Наконец в последнем параграфе той же тринадцатой главы, посвященном крупной промышленности и земледелию, Маркс указывает, что капиталистический способ производства, довершая разрыв первоначальной семейной связи земледелия и промышленности, создавая противоположность между ними, «создает в то же время материальные предпосылки нового, высшего синтеза – союз земледелия и промышленности на основе их антагонистически развившихся форм». Во французском издании конец этой фразы изложен несколько полнее: «на основе развития которого каждое из них достигает в течение периода их полного разделения».
Количество вариантов и дополнений значительно возрастает во второй половине первого тома «Капитала», начиная с пятого раздела. Это как раз те части, которые подверглись особенно основательной переработке для французского издания. Вариант и разночтение здесь двоякого рода. С одной стороны, мы имеем известное число мест нового текста французского издания, которые не вошли в четвертое немецкое издание. С другой стороны, в ряде случаев, когда текст четвертого немецкого издания воспроизводит ту редакцию, которая была дана во французском издании, представлялось целесообразным приводить в качестве вариантов старый текст первых двух немецких изданий (или одного из них), когда этот текст представляет самостоятельный интерес. Так например в четырнадцатой главе, где Маркс, характеризуя различие и взаимоотношение абсолютной и относительной прибавочной стоимости, в первых двух немецких изданиях дает весьма подробное и развернутое изложение, которому в четвертом издании соответствует значительно более краткая формулировка. Приведем здесь вариант первых двух изданий:
«Ближайшим образом производство абсолютной прибавочной стоимости и производство относительной прибавочной стоимости представлялись нам как два различных, принадлежащих различным эпохам развития капитала способа производства. Производство абсолютной прибавочной стоимости обуславливает, чтобы вещные условия труда были превращены в капитал и рабочие в наемных рабочих, чтобы продукты производились как товары, т. е. для продажи, чтобы процесс производства был вместе с тем процессом потребления рабочей силы капиталом и следовательно был подчинен непосредственному контролю капиталиста, наконец, чтобы процесс труда, следовательно рабочий день, был удлинен за те пределы, в каких рабочий производил бы лишь эквивалент стоимости своей рабочей силы. Предполагая всеобщие условия всякого производства товаров, производство абсолютной прибавочной стоимости состоит просто в удлинении рабочего дня за пределы рабочего времени, необходимого для жизни самого рабочего, и в присвоении прибавочного труда капиталом. Этот процесс может совершаться и совершается на основе способов производства (Betriebsweise), которые исторически унаследованы без содействия капитала. Тогда происходит лишь формальный метаморфоз, или капиталистический способ эксплуатации отличается от более ранних, как система рабства и т. д., лишь тем, что при последних прибавочный труд выжимается, благодаря прямому принуждению, а там опосредствуется «добровольной» продажей рабочей силы. Производство абсолютной прибавочной стоимости следовательно предполагает лишь формальное подчинение труда капиталу.
Производство относительной прибавочной стоимости предполагает производство абсолютной прибавочной стоимости, следовательно также соответствующую всеобщую форму капиталистического производства. Его цель – увеличение прибавочной стоимости путем сокращения необходимого рабочего времени, независимо от границ рабочего дня. Эта цель достигается путем развития производительных сил труда. Это обуславливает однако революцию самого процесса труда. Уже недостаточно удлинять его, он должен быть преобразован».
Эта выдержка представляет особенно значительный интерес для понимания того различия, которое Маркс устанавливает между формальным и реальным подчинением труда капиталу. Эта тема более подробно разработана Марксом в рукописи заключительной главы первого тома «Капитала», не вошедшей в «Капитал» при его опубликовании и лишь недавно увидевшей свет («Архив Маркса и Энгельса», т. II (VII). Поскольку дело касается производства абсолютной прибавочной стоимости, капиталистический способ производства ближайшим образом отличается от более ранних форм эксплуатации, как например рабство, лишь тем, что при нем эксплуатация человека человеком опосредствована якобы «добровольной» продажей рабочей силы, которая приходит на смену прежнему прямому и открытому принуждению. Эту смену форм эксплуатации Маркс называет «лишь формальным метаморфозом». Наоборот, производство относительной прибавочной стоимости предполагает с самого начала коренное преобразование самого процесса труда, революцию в этом процессе, развитие производительных сил труда. Здесь имеет место уже не формальное, а реальное подчинение труда капиталу. Здесь на сцену выступает специфически капиталистический способ производства.
В этой же главе имеется небольшое, но чрезвычайно важное дополнение из французского издания. Анализируя общие условия возникновения прибавочного труда и прибавочного продукта, Маркс пишет:
«Лишь тогда, когда люди своим трудам уже выбились из своего первоначального животного состояния, когда таким образом их труд уже в известной степени обобществлен, – лишь тогда наступают условия, при которых прибавочный труд одного человека становится условием существования другого».
В конце этой фразы во французском издании добавлено: «и это никогда не происходит без помощи силы, которая подчиняет одного другому». Здесь лишний раз подчеркивается огромное значение силы в качестве экономической потенции, в качестве чрезвычайно существенного момента при возникновении прибавочного труда, при возникновении эксплуатации человека человеком.
Опуская целый ряд разночтений, встречающихся в пятнадцатой главе, остановимся лишь на весьма интересном дополнении, имеющемся во французском издании и относящемся к одному из последних абзацев этой главы, в котором говорится следующее:
«Устранение капиталистической формы производства позволяет ограничить рабочий день необходимым трудом. Однако при прочих равных условиях этот последний расширил бы свои рамки. С одной стороны, вследствие того, что условия жизни рабочего стали бы богаче и его жизненные потребности больше, С другой стороны, пришлось бы причислить к необходимому труду часть теперешнего прибавочного труда, именно тот труд, который необходим для образования общественного запасного фонда и фонда накопления».
Во французском издании последняя фраза дана в следующем виде:
«Между тем не следует забывать, что часть нынешнего прибавочного труда, а именно та часть, которая затрачивается на образование фонда резервов и накопления, считалась бы тогда необходимым трудом и что нынешняя величина необходимого труда ограничена только издержками содержания класса наемных рабочих, обреченного производить богатство своих господ».
Приведенное место из конца пятнадцатой главы иногда дает повод ко всякого рода кривотолкам, причем пытаются найти противоречие между этим высказыванием Маркса и его другим замечанием по тому же вопросу в седьмом отделе третьего тома «Капитала». Вариант французского издания весьма ценен в том отношении, что он лишний раз свидетельствует об историческом подходе Маркса к определению таких категорий, как необходимый труд, с одной стороны, и прибавочный труд – с другой. Нынешняя величина необходимого труда, указывает Маркс, говоря о капиталистическом обществе, ограничена лишь издержками содержания класса наемных рабочих, которые обречены производить богатство для своих господ. Однако нельзя рассматривать необходимый труд как нечто неизменное, независимое от конкретной исторической формы общественного производства. Маркс указывает, что после устранения капиталистической формы производства «часть нынешнего прибавочного труда, а именно та часть, которая затрачивается на образование фонда резервов и фонда накопления, считалась бы тогда необходимым трудом».
Переходим к шестому отделу. В семнадцатой главе, посвященной превращению стоимости и цены рабочей силы в заработную плату, мы встречаем ряд интересных дополнений, характеризующих главным образом иррациональную, извращенную форму заработной платы, скрывающую сущность эксплуатации наемного рабочего капиталистом. В этой главе Маркс разбирает подход экономистов-классиков к проблеме заработной платы. Он указывает, что представители классической школы позаимствовали у обыденной жизни категорию «цена труда» и благодаря этому были обречены на вращение в порочном кругу.
В этой связи Маркс во французском издании делает замечание, имеющее особенный методологический интерес. Он пишет:
«Ход анализа, следовательно, не только неизбежно привел от рыночных цен труда к его необходимой цене или его стоимости, но заставил превратить так называемую стоимость труда в стоимость рабочей силы, так что первую впредь надлежало рассматривать только как форму проявления (forme phenomenale) последней. Следовательно, результат, к которому приводил анализ, был не решение проблемы, как она представлялась в исходный момент, а полное изменение ее условий».
В дальнейшем изложении той же главы, вскрывая обманчивую, иррациональную форму заработной платы, скрывающую наличие неоплаченного труда, Маркс пишет:
«Мы видим далее: стоимость в 3 шилл., в которой выражается определенная часть рабочего дня, т. е. шестичасовой труд, выступает как стоимость или цена всего 12-часового рабочего дня, который содержит в себе шесть неоплаченных часов».
В этой фразе во французском издании вместо первых трех слов сказано: «Но этого нельзя видеть на поверхности капиталистического общества. Совсем наоборот». После этой фразы следует добавление:
«Если рабочий получает в день заработную плату в три франка, то кажется следовательно, что он уже получил всю стоимость, которую должен получить за свой труд, и именно поэтому излишек стоимости его продукта над стоимостью его заработной платы принимает форму прибавочной стоимости в три франка, созданной капиталом, а не трудом».
Два интересных варианта из первых двух немецких изданий «Капитала» имеются в двадцатой главе, посвященной национальным различиям в заработной плате. В первом абзаце этой главы, говоря о сравнении национальных заработных плат, Маркс отмечает, что для правильного сравнения необходимо предварительно выполнить ряд условий. Необходимо прежде всего свести среднюю зарплату данной отрасли производства к рабочему дню одинаковой продолжительности; после этого повременная зарплата должна быть переведена в поштучную, ибо лишь последняя «дает мерило как для производительности, так и для интенсивности, труда». Вслед за тем в первом и втором издании следовало:
«Тогда большей частью окажется, что более низкая дневная плата у одной нации выражает более высокую цену труда, а более высокая дневная плата у какой-либо другой нации выражает более низкую цену труда, совершенно так же, как движение дневной платы вообще обнаружило возможность этой комбинации».
В первых двух изданиях текст двадцатой главы был значительно короче, нежели в четвертом. В частности там отсутствовал материал, взятый из отчета английского фабричного инспектора Редгрэва, иллюстрирующий сравнительное состояние промышленности в Англии и во Франции. Изложение существа проблемы, данное в первых двух изданиях, представляет крупный интерес для каждого, кто изучает данный вопрос. Вариант первых двух изданий гласит так:
«На мировом рынке не только более интенсивный национальный рабочий день считается, как рабочий день с большим количеством часов, как экстенсивно больший рабочий день, но и более производительный национальный рабочий день считается, как более интенсивный, поскольку более производительная нация не вынуждается конкуренцией понижать продажную цену товара до его стоимости. Более интенсивный и более производительный национальный рабочий день представляется, следовательно, в целом на мировом рынке в более высоком денежном выражении, чем менее интенсивный или менее производительный национальный рабочий день. Что относится к рабочему дню, относится и к каждой из его частей. Следовательно, абсолютная денежная цена труда у какой-либо нации может быть выше, чем у другой, хотя относительная заработная плата, т. е. заработная плата по сравнению с производимой рабочим прибавочной стоимостью или со всей вновь произведенной им стоимостью или ценою средств существования, стоит ниже».
Особенно значительно число вариантов, естественно, в последнем, седьмом отделе первого тома (процесс накопления капитала). Именно этот отдел был особенно основательно переработан Марксом при подготовке французского издания. Поэтому в данном отделе встречается всего более разночтений. С одной стороны, здесь встречаются такие места из французского издания, которые не вошли в четвертое издание. С другой стороны, именно в этом отделе мы имеем в качестве вариантов ряд мест первых двух изданий, замененных в последующих изданиях соответствующим текстом, взятым из французского издания.
Уже начало этого отдела, первые строки вступительных замечаний, было изложено в первых двух изданиях иначе. Там начало введения к седьмому отделу гласило так:
«Мы видели, как капитал в форме товара производит прибавочную стоимость. Только путем продажи товара реализуется содержащаяся в нем прибавочная стоимость вместе с авансированной в его производство стоимостью капитала. Процесс накопления капитала предполагает поэтому его процесс обращения. Но рассмотрение последнего оставляется до следующей книги. Реальные условия воспроизводства, т. е. непрерывного производства, частью проявляются лишь внутри обращения, частью они могут быть рассмотрены лишь после анализа процесса обращения. Это однако не все».
Далее следует тот же текст, что и в четвертом издании. В самом конце введения в фразе: «Поэтому анализ последнего (т. е. процесса накопления. – А. Л.) в его чистом виде требует временного отвлечения от всех явлений, скрывающих внутреннюю игру его механизма» во французском издании добавлены слова: «и изучения накопления с точки зрения производства».
В двадцать второй главе, рассматривая превращение прибавочной стоимости в капитал, Маркс говорит:
«Собственность на прошлый неоплаченный труд выступает теперь единственным условием присвоения в растущем масштабе живого неоплаченного труда в настоящем. Чем больше накопил капиталист раньше, тем больше он может накоплять теперь».
Во французском издании эти две фразы изложены несколько иначе. Там говорится:
«Отсюда следует, что чем больше накопил капиталист, тем больше он может накоплять. Другими словами: чем больше он уже присвоил в прошлом неоплаченного труда других, тем больше он может захватывать его в настоящее время. Обмен эквивалентов, плодов труда, обменивающихся здесь, не фигурирует даже как обманчивая видимость (trompe-l'oeil)».
В этом варианте особенно интересна последняя фраза. То обстоятельство, что чем больше капитал, тем больше он разбухает благодаря захвату неоплаченного труда рабочих, разрушает ту иллюзию обмена эквивалентов, которая составляет фетишистическую оболочку, окутывающую отношения капиталистического производства.
Заключительный параграф двадцать второй главы разбирает теорию фонда заработной платы. Изложение этого параграфа, данное во французском издании, значительно отличается от того текста, который имеется в немецких изданиях, который знаком читателю по русским переводам. Приводим здесь ту часть текста французского издания, которая представляет собой значительно дополненную переработку соответствующей части немецкого текста данного параграфа:
«Догмат о неизменном количестве общественного капитала, данном в каждый момент, не только тотчас же натыкается на самые обыкновенные явления производства, как-то: его движения, расширения и сокращения, но он делает самое накопление почти непонятным. Поэтому-то Бентам и его сотоварищи, Мак-Келлоки, Милли и прочие выдвигают этот догмат лишь с «утилитарной» задней мыслью. Они применяют его преимущественно к той части капитала, которая обменивается на рабочую силу и которую они называют безразлично «фондом заработной платы» или «фондом труда». По их мнению, это есть особая часть общественного богатства, стоимость известного количества средств существования, которым природа каждый момент ставит роковые грани, которые трудящийся класс тщетно стремится преступить. Так как сумма, подлежащая распределению между наемными рабочими, таким образом дана, то отсюда следует, во-первых, что если «приходящаяся на каждого из участников доля слишком мала, то это потому, что их число слишком велико, и, во-вторых, что в конечном счете их нищета есть явление не социального порядка, а естественного порядка.
Прежде всего, границы, которые капиталистическая система ставит потреблению производителя, «естественны» лишь в среде, свойственной этой системе, так же как бич функционирует как «естественное» побуждение к труду лишь в среде, свойственной рабству. Действительно, именно природа капиталистического производства заключается в том, чтобы ограничивать долю производителя тем, что необходимо для поддержания его рабочей силы, и отдавать остальную часть его продукта капиталисту. Из природы этой системы вытекает еще то, что чистый продукт, который достается капиталисту, также делится последним на доход и на добавочный капитал, между тем как работник только в исключительных случаях может увеличивать свой фонд потребления за счет фонда неработающих. «Богатый, – говорит Сисмонди, – подчиняет себе бедного... так как, сам производя дележ годового продукта, он оставляет себе все, что он называет доходом, чтобы самому потребить его; все, что он называет капиталом, он уступает бедному, чтобы тот сделал из него свой доход» (следует читать: чтобы тот сделал из него добавочный доход для богатого). «Продукт труда, – говорит Дж. Ст. Милль, – распределяется в настоящее время в обратном отношении к труду, наибольшую его часть получают те, кто никогда не трудится, следующую по величине часть – те, труд которых почти всецело номинален, и т. д. по нисходящей скале вознаграждение становится все меньше и меньше по мере того, как труд делается тяжелее и неприятнее. Человек, занимающийся наиболее утомительным и изнурительным физическим трудом, не может с уверенностью рассчитывать даже на получение самых необходимых средств существования.
Прежде всего, следовательно, нужно было бы доказать, что, несмотря на свое совсем недавнее происхождение, капиталистический способ общественного производства есть тем не менее незыблемый и «естественный» способ производства. Но, даже при условиях капиталистической системы, неверно, что «фонд заработной платы» предопределен или величиной общественного богатства или величиной общественного капитала.
Так как общественный капитал есть только изменяющаяся и текучая часть общественного богатства, то фонд заработной платы, который есть не что иное, как доля этого капитала, не может быть постоянной и предопределенной долей общественного богатства; с другой стороны, относительная величина фонда заработной платы зависит от отношения, в каком общественный капитал делится на постоянный капитал и переменный капитал, и это отношение, как мы уже видели и как мы подробнее покажем в следующих главах, не остается одним и тем же в течение процесса накопления».
В двадцать третьей главе, посвященной всеобщему закону капиталистического накопления, во многих местах французское издание дает более подробное изложение целого ряда существенных вопросов. Помимо двух-трех мест из французского издания, которые были включены Каутским в его популярное издание и которые имеются в тексте существующих изданий русского перевода, настоящее издание содержит целый ряд обширных вариантов, в которых значительно подробнее излагаются соответствующие места основного текста. Приведем здесь лишь несколько примеров.
В третьем параграфе двадцать третьей главы Маркс разбирает вопрос о влиянии «превратностей промышленного цикла» на состояние промышленной резервной армии. Он указывает при этом, что этот своеобразный циклический путь развития не только не встречается ни в одну из докапиталистических эпох, но что он немыслим и «в период детства капиталистического производства». Маркс указывает, что тогда «состав капитала изменялся лишь очень медленно. Следовательно его накоплению соответствовало в общем пропорциональное возрастание спроса на труд». Вместо этих двух последних фраз во французском издании дан следующий текст:
«Тогда благодаря тому, что техническое развитие было медленным и еще более медленно становилось всеобщим, изменения в составе общественного капитала едва ощущались. В то же время расширение колониального рынка, недавно созданного, соответствующее умножение потребностей и средств их удовлетворения, порождение новых отраслей промышленности усиливали вместе с накоплением спрос труда».
Часть дальнейшего текста того же абзаца, где Маркс дает известную характеристику «формы движения современной промышленности», во французском издании изложена значительно подробнее. Соответствующий текст французского издания, представляющий выдающийся интерес для понимания ряда сторон проблемы кризисов, гласит так:
«Только при режиме крупной промышленности производство избыточного населения становится регулярным средством производства богатств.
Если этот режим одаряет общественный капитал способностью внезапного расширения, изумительной эластичностью, то это потому, что под стимулом благоприятных возможностей кредит вызывает приток к производству сверхобычных масс растущего общественного богатства, новых капиталов, владельцы которых, жадно стремящиеся к их применению, беспрестанно подстерегают удобный момент; и, с другой стороны, потому, что технические средства крупной промышленности позволяют быстро превращать огромный прирост продуктов в дополнительные средства производства и более быстро перевозить товары с одного конца мира на другой. Если низкая цена этих товаров сначала открывает им новые рынки сбыта и расширяет старые, то их изобилие мало-помалу приводит к сужению рынка в целом до такого момента, пока они не будут внезапно выброшены из него. Коммерческие превратности таким образом сочетаются с чередующимися движениями общественного капитала, который в ходе своего накопления то подвергается революциям в своем составе, то возрастает на раз уже достигнутом техническом базисе. Все эти влияния вместе вызывают внезапное расширение или сокращение масштаба производства.
Расширение производства путем прерывистых движений есть первая причина его внезапного сокращения; последнее, правда, вызывает в свою очередь первое, но было ли бы возможно чрезмерное расширение производства, образующее отправную точку, без резервной армии в распоряжении капитала, без увеличения количества работников независимо от естественного прироста населения? Это увеличение получается при помощи очень простого приема, который каждый день выбрасывает рабочих на улицу, а именно, применения методов, которые, делая труд более производительным, уменьшают спрос на него. Таким образом постоянно возобновляющееся превращение части рабочего класса в соответственное количество рабочих, занятых половину времени или совсем безработных, сообщает движению современной промышленности ее типичную форму».
В начале двадцать четвертой главы – о первоначальном накоплении – мы имеем во французском издании следующую яркую характеристику сущности отношения между капиталистом и рабочим:
«Официальное отношение между капиталистом и наемным рабочим имеет чисто меркантильный характер. Если первый играет роль хозяина и последний роль слуги, то это благодаря контракту, по которому последний не только поступил на службу к первому и, следовательно, поставил себя в зависимость от него, но по которому он отказался также от всякого права собственности на свой собственный продукт. Но почему наемный рабочий заключает эту сделку? Потому что он не владеет ничем, кроме своей личной силы, труда в потенциональном состоянии, между тем как все внешние условия, необходимые для воплощения этой потенции, сырье и инструменты, необходимые для полезного применения труда, право располагать средствами существования, необходимыми для сохранения рабочей силы и ее превращения в производительное движение, все это находится на другой стороне».
Ряд других встречающихся в двадцать четвертой главе вариантов, включенных в настоящее издание, служит ценным дополнением к различным частям текста, поясняя мысли Маркса.
В заключение нашего, далеко неполного, разумеется, обзора важнейших вариантов, приводимых в настоящем издании «Капитала», приведем исключительно интересный небольшой отрывок, который являлся заключительным абзацем первого тома «Капитала» в первом издании и был опущен во всех остальных изданиях. Этот заключительный абзац первого издания гласит:
«В заключение мы должны на минуту снова схватить нить изложения там, где мы ее оставили при переходе к рассмотрению накопления. Положим, что капиталист авансировал 5 тыс. ф. ст. и потребил их в процессе производства, 4 тыс. ф. ст. в виде средств производства и 1 тыс. ф. ст. в виде рабочей силы при уровне эксплуатации труда в 100 проц. Тогда стоимость продукта, например X тонн железа, составляет 6 тыс. ф. ст. Если капиталист продает железо по его стоимости, то он реализует прибавочную стоимость в I тыс. ф. ст., т. е. материализованный в стоимости железа неоплаченный труд. Но железо должно быть продано. Непосредственный результат капиталистического производства – это товар, притом товар, оплодотворенный прибавочной стоимостью. Мы таким образом отброшены назад к нашему исходному пункту, к товару, и с ним – к сфере обращения. Однако в следующей книге мы должны рассмотреть уже не простое обращение, а процесс обращения капитала».
Этот заключительный абзац довольно близко напоминает заключительный абзац недавно впервые опубликованной (во втором томе «Архива Маркса и Энгельса») рукописи шестой главы первого тома «Капитала», не включенной Марксом в состав «Капитала» при его издании. Этот абзац составляет, как мы видим, своего рода переход от первого ко второму тому «Капитала». Здесь интересна прежде всего встречающаяся в ряде мест «Капитала» постановка вопроса о товаре как исходном пункте и в то же время результате капиталистического производства. Товар как результат капитала отличается от товара как исходного пункта капиталистического производства. Товар как результат капитала – это товар, оплодотворенный прибавочной стоимостью. Поэтому и обращение товаров, подлежащее рассмотрению во втором томе, как указывает Маркс, это уже не простое обращение с его единственной примитивной формой Т-Д-Т, а процесс обращения капитала, знающий целый ряд кругооборотов несравненно более сложного рода.
Уже из нашего беглого обзора вариантов, приводимых в новом издании «Капитала», должно быть ясно, что этот новый текст «Капитала», эти новые страницы, доселе совершенно неизвестные широким читательским слоям, представляют ценнейший вклад в сокровищницу марксистско-ленинской теории. Нет никакого сомнения, что эти новые страницы и строки марксова текста дают дополнительное оружие в руки рабочего класса всего мира, борющегося против капиталистического строя, неизбежность крушения которого эти страницы доказывают с еще большей убедительностью. Новое издание «Капитала» уже благодаря тому, что оно содержит столь богатый новый материал, явится весьма крупным событием на нашем теоретическом фронте.
А. Леонтьев.
Опубл.: Большевик. 1933. № 10. С. 94-96; № 11. С. 82-96.
[1] На очередном квартальном собрании Манчестерской торговой палаты, состоявшемся сегодня вечером, имела место горячая дискуссия по вопросу о свободе торговли. Была предложена резолюция о том, что, «тщетно ожидая в теченье 40 лет, что другие нации последуют примеру Англии в вопросе о свободе торговли, палата считает, что теперь наступило время пересмотреть это положение». Резолюция была отвергнута большинством только одного голоса, голосовавших было 21 – за и 22 – против. «Еvening standard» от 1 ноября 1886 г.
Издание исторических источников
распечатать
Смотри также:
