Расправа на сайте с 1 по 6 июля 2011 г.

Расправа на сайте с 1 по 6 июля 2011 г. (11.76 Kb)

Если человек расправляется, то только со своей человечностью.

Здравствуйте, уважаемые читатели электронного периодического издания "Открытый текст".

Продложаем знакомить читателей сайта со страницами книги С.К. Богоявленского "Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI–XVII вв.": "Расправная палата при Боярской думе".

Рассматривая приговоры Палаты, находим, что большая часть их подтверждает приказные решения, а меньшинство их отменяет. Приговоры эти вскрывают нам, что бояре рассматривали дела и в апелляционном, и в кассационном порядке. Процессы первого рода, конечно, в значительной степени отступают от тех принципов, какие мы видим в современных судах. Даже предмет судебного разбирательства иногда видоизменялся. В 1686 г. власти Новгородского Духова монастыря, заметив, что дворянин Афанасий Базлов запахал часть их вотчинной земли, подали в суд жалобу. Базлов поспешил кончить дело миром, и обе стороны подписали запись, в которой точно указан срок, когда межи должны быть восстановлены и пятый сноп сжатого на захваченной земле хлеба выдан монастырю под расписку архимандрита. Неисполнение какого-либо условия влекло за собою уплату неустойки в 200 руб. Когда наступил назначенный день, то каждая сторона попыталась «пригнать» другую к неустойке: архимандрит утверждал, что Базлов расписки не взял, а сам Базлов жаловался, что архимандрит отказался выдать расписку. Хлеба с поля никто не брал, боясь нового процесса. Через 4 года дело по инстанциям дошло до Расправной палаты, причем успех был на стороне Базлова. За день до рассмотрения дела в Палате монастырский стряпчий подал челобитье, чтобы бояре рассудили и о том, о чем ничего не говорилось в низших инстанциях, о том, кому принадлежит полусгнивший хлеб, лежавший на поле. Хлеб был присужден монастырю

Опубликованы Письма военных лет Ю.В.Сементовского к родным. 1944 год.

23.1.44. «Не везет» нам в Семенове с квартирами. Для меня эта квартира уже пятая или шестая, а между тем усиленно приходится искать новую. В ремонте мне окончательно отказали, предложив искать другую квартиру без ремонта. Хозяйка, узнав это, потребовала подтапливать ее печку. При этом условии и дров едва ли хватит до весны и возможны всякие скандалы, и Светлану теперь нельзя оставлять одну дома, т.к. нет уверенности, что одновременно не уйдет и хозяйка, забрав всех своих детей специально, чтобы оставить Светлану одну. Как скоро удастся и удастся ли вообще найти подходящую квартиру – сказать трудно, т.к. здесь в Семенове коренные жители предпочитают лучше заколотить лишнюю комнату на зиму, чем сдать ее, если только с квартирантов нельзя содрать побольше.

Пятая часть "Велень-Молян (Вель-oзкс)" книги П.И. Мельникова-Печерского "Очерки мордвы" представлена в "Этнологическом музее" сайта.

Позанбунаведы через восточные ворота вводили назначенное для жертвоприношения животное и привязывали его к одному из трех столбов (тер-жигать), находящихся у этих ворот: быка привязывали к одному столбу, овцу к другому и т. д. Потом животное проводили с одного конца керемети на другой и привязывали к одному из столбов юба. Позанбунаведы здесь закалали его, спускали кровь в землю под камень, снимали шкуру и, отнеся на восточную сторону, развешивали ее на тер-жигатях. В то время, как резали животное, янбеды приносили северными воротами в священных парках воду, наливали ее в пивной котел, подвешенный под сарайчиком в поварне (хорай-жчать), и разводили под ним огонь, зажигая дрова священными штатолами. Тогда же туросторы, по приказанию прявта, прилепляли горящие штатолы к задним сторонам парек, стоящих перед священным деревом. Очистив животное, вынув из него требуху и зарыв ее в яму под камень, позанбунаведы клали мясо в котел, где уже кипела вода, приготовленная янбедами.

В это время из ветвей священного дерева раздавался громкий голос возати: "сакмеде!", т.е. "молчите". Все скидали шапки, умолкали, и возатя громко произносил: "Пуре пре за марта, пайгуре за марта, андря за марта, шепете за марта, великое за марта, пащин коди"! Терюхане и эрдзяды до того обрусели и забыли древний язык свой, что они не знают вполне значенья этих слов, да и сами возати их не понимают. Громко произнося эти слова, возатя приказывает собравшимся молельщикам кланяться ниже. Все низко кланяются много раз, каждый приговаривая: "Чам-Пас, помилуй нас; Волцы-Пас, Назаром-Пас, помилуй нас; Нишки-пас, Свет-Верешки-Велен-Пас, сохрани нас; Анге-Патяй-Пас, матушка Пресвятая Богородица, умоли за нас!"

Статья Е.М. Балашова "Практика политической «цензуры» архивных документов советского периода в Ленинграде (1920-е – 1980-е годы)" пополнила "Библиотеку" раздела "Цензура и текст".

Политическое или, лучше сказать, политико-идеологическое значение, которое придавали в свое время идеологи коммунистической партии архивным материалам по истории России XIX—XX вв., на десятки лет определило особый статус этих документов. На разных этапах особенности оценки политически значимых документов и способы их использования видоизменялись, но при этом основные тенденции в подходе к ним оставались неизменными. Это, во-первых, отношение к архивам как к орудию партии в идеологической борьбе со своими политическими противниками. Во-вторых, использование партийными историками монопольного права на доступ к документам для создания мифологизированной революционной истории. И, в-третьих, разработка архивных данных в качестве источника для морального, а в определенный период — и физического уничтожения оппонентов и всех неугодных. Прямым следствием оценки политического значения архивных материалов явилось ограничение доступа к ним узким кругом доверенных лиц.

Размещена комедия Фридриха Дюрренматта "Физики" в разделе "Человек и текст".

Эйнштейн. Допустим, что вы правы. Наше дело — открывать новое. Так думаю и я. Но мы не можем сложить с себя всякую ответственность. Мы даем людям в руки могучую силу. Это дает нам право ставить условия. Мы должны стать политиками силы, потому что мы — физики. Мы должны сами решить, на кого будет работать наша наука, и я для себя это решил. Вы жалкий эстет, Килтон. Почему бы вам не прийти к нам, если вам нужна всего лишь только свобода науки? Мы давно уже не позволяем себе опекать физиков. Нам тоже нужны только результаты их деятельности. И наше государство вынуждено хватать куски из рук науки.

Ньютон. Оба наших государства, Эйслер, должны сейчас хватать куски из рук Мебиуса.

Эйнштейн. Наоборот. Он должен будет нам служить. Мы оба держим его за горло.

Ньютон. Да ну? Скорее, мы с вами держим друг друга за горло. Ведь наши разведки, увы, пришли к одной и той же догадке. Но будем себя обманывать, давайте лучше обдумаем то немыслимое положение, в которое мы из-за этого попали. Если Мебиус пойдет с вами, я не смогу вам ничем помешать, поскольку вы но допустите, чтобы вам мешали. Но вы будете беспомощны, если Мебиус примет решение в мою пользу. Он может выбирать, а не мы.

Эйнштейн (торжественно встает). Возьмем в руки оружие.

Ньютон (тоже встает). Давайте драться. (Достает из-за каминной решетки револьверы и подает один из них Эйнштейну.)

Эйнштейн. Жаль, что дело у нас должно решиться кровью. Но мы вынуждены стрелять друг в друга и в сторожей, а если понадобится, то и в Мебиуса. Хотя он и самый ценный человек на земле, но рукописи его еще ценнее, чем он сам.

Мебиус. Мои рукописи? Я их сжег.

Мертвая тишина.

Эйнштейн. Сжег?

Мебиус (смущенно). Заблаговременно. Еще до того, как вернулась полиция. Чтобы не попасть впросак.

Эйнштейна от отчаяния охватывает безудержный смех.

Эйнштейн. Сжег?

Ньютон (в ярости кричит). Вы сожгли результаты пятнадцатилетнего труда!

Эйнштейн. От этого можно сойти с ума.

Ньютон. Официально мы уже сошли с ума.

Они прячут свои револьверы и, подавленные, садятся на диван.

Воспоминания Ольги Наумовой "Картинки из жизни ВВКИ" опубликованы в подразделе "Семейные архивы".

Приближалась круглая дата со времени образования Волго-Вятского книжного издательства. Нужно было изыскать средства на празднование (естественно «левые»: в официальной графе таких расходов не предусматривалось). Для Павлова это была маята. Он привык все делать по инструкции, за нее – ни-ни! Что делать?

И он отправился в обком партии.

В обкоме ему мягко напомнили, что издательство республиканского подчинения (две области), поэтому никакой обком ему не указ, но посоветовали: надо найти внутренние неучтенные резервы. (...)

А юбилей издательский был более чем скромным. Никаких застолий. Было заседание с речами. Кто-то приехал из Москвы, да еще коллеги из Средне-Уральского книжного издательства.

С уральцами и вышла у меня смешная история. Сидя у нас в редакции, они смотрели наши книжки и завидовали: «Все-таки хорошо, когда издательство представлено аббревиатурой – коротко и звучно - ВВКИ. Надо бы и нам».

Я тут же взяла лист бумаги и ручку, чтобы помочь коллегам с письмом «наверх» (хотелось хорошим отношением загладить скудость приема), но тут все мы, не сговариваясь, стали хохотать, сообразив, какая могла бы быть аббревиатура в данном случае.

Маркс был прав: смеясь, мы расстаемся со своим прошлым.

Допустим, что Вы - медуза, которая решила расправиться с Океаном... Или Океан, который решил расправиться с улиткой... Или человек, который решил расправиться со своим сердцем... А кто тогда будет свидетелем?